Клуб мамочек или мамин клуб

Пациенты и больница жалуются друг на друга

"Я убежала из больницы с 4-месячным младенцем", — говорит Юлиана Ягонен из Йыхви, утверждающая, что на все претензии доктор отвечала: не нравится — вас никто не держит. Руководство Ида-Вируской Центральной больницы, изучив проблему, нарушений не обнаружило. Каждые три дня пациенты пишут жалобы на местных медиков, а некоторые рассказывают просто жуткие истории. При этом в адрес персонала поступает столько же благодарностей.
Юлиана попала с ребенком в Пуруский корпус Ида-Вируской Центральной больницы в пятницу — по направлению семейного врача, которая заподозрила у ребенка обструктивный бронхит. Обустроившись, Юлиана стала искать кипяченую воду, чтобы развести смесь для ребенка. Но, когда она хотела пойти на кухню, ее не пустили, предложили взять воду из кулера. Женщина давать ребенку сырую воду отказалась, и после долгих уговоров медсестра принесла ей все-таки холодную кипяченую воду из кухни, а горячую пришлось брать из кулера.

Непростые условия

На следующее утро Юлиану перевели в другую палату, где лежала девушка с 3-месячным ребенком. Юлиана говорит, что это было настоящее мучение — если один просыпается и начинает плакать, тут же просыпается и второй. К тому же, говорит женщина, туалет был один на две палаты. "Мало того что зачастую туда было просто не попасть, потому что бабульки забывали открыть дверь с нашей стороны, — говорит Юлиана, — так еще и слышимость была прекрасная. "Шоу" продолжалось буквально нон-стоп". Больше всего ее покоробило, что лежавшая в соседней палате бабулька должна была ухаживать за своей внучкой и еще мальчиком из детского дома, лежавшим в той же палате. "Специально подселяют, надеясь, что сердобольные люди позаботятся о детях", — возмущается Юлиана.

Женщина говорит, что и пойти в душ с маленьким ребенком было просто невозможно. "Подмыть малыша условий не было — в мизерную раковину он не помещался, а в душе мыть больного бронхитом ребенка, который не сидит и не стоит, довольно сложно", — рассказывает Юлиана.

Ребенок лежал в кроватке постоянно мокрый и горел, за полтора дня в больнице у малыша началась сыпь. "Последней каплей было хамство врача. Когда я спросила, где ребенок мог заболеть, доктор прочитала лекцию, что нужно было хорошо учиться в школе, а когда стала мамой — читать книжки и статьи в интернете, тогда бы я не задавала столько глупых вопросов, — говорит женщина. — Я несколько раз пыталась обратиться за помощью к медсестре и каждый раз заставала ее то пьющей кофе, то гогочущей с санитаркой в коридоре".

Мама двоих детей не питала иллюзий, что больница — это какой-то курорт. "Но я считаю, что на нормальное отношение к себе пациенты вполне имеют право. Это очень хороший бизнес, — говорит Юлиана. — Родители сами содержат себя и своих детей, покупают еду, потому что порции там очень маленькие даже для ребенка, гигиенические принадлежности, медсестры им не помогают, а Больничная касса финансирует оказываемые больницей медицинские услуги в полном размере". Юлиана подчеркивает, что к качеству лечения у нее претензий нет, она написала жалобу на общие условия в больнице и хамство доктора. Что касается бронхита у сына, то она после ухода из Пуруского корпуса купила компрессорный небулайзер за 1200 крон и лекарство и лечила ребенка дома.

Родители и матом ругаются, и градусники воруют

"МК-Эстония" побывала в Пуруском корпусе, чтобы узнать, как там обстоят дела на самом деле. Руководство больницы было в курсе предстоящего визита. В палате номер 10, где лежала Юлиана, уже сделали небольшую перестановку и как раз ставили пеленальный столик.

Доктор Анна Воробьева согласилась побеседовать с нашей газетой, однако не в присутствии Юлианы. "Мы с этой мамой в первый день на протяжении получаса общались вполне нормально. Я действительно спросила у Юлианы про ее познания в лечении сына. При общении с любым родителем я всегда узнаю его уровень осведомленности. Беды наших детей — это глупость их родителей. В тот момент, когда мы вместе с мамой или папой ребенка совместно лечим малыша, меня как врача в первую очередь волнует качество и скорость действий. На нежности времени нет, мы должны спасать детей!" — подчеркнула врач Анна Воробьева.

Она говорит, что контингент в больнице всякий. Бывает, что родители из асоциальных семей орут на врачей матом, воруют градусники, разбивают пульты от телевизоров, портят обстановку.
Старшая медсестра Галина Воробьева, которая приходится Анне Воробьевой мамой, сказала нашей газете, что доктор — корректный человек, она может быть эмоциональной, но никогда не позволит себе хамства. Старшая медсестра подтвердила, что родителей действительно не пускают на кухню из-за норм гигиены. Но персонал должен по первой просьбе приносить кипяченую воду. Старшая медсестра отметила, что у них еще далеко не худшая больница в регионе.

Галина Воробьева сказала, что у них на 16 человек приходится 1 медсестра и 1 санитарка. "Они успевают уделить внимание каждому пациенту столько, сколько могут, — сказала она. — Что касается того, что кто-то пьет кофе, то у нас есть кофе-паузы через определенные промежутки времени, и, возможно, пациентка просто на них попадала".

"Я уже победила!"

Как сказал "МК-Эстонии" руководитель отдела качества лечения данной больницы Айвар Тооминг, он внимательно изучил обстановку в отделении и никаких нарушений в качестве лечения не нашел. На минувшей неделе он отправил Юлиане Ягонен официальный ответ, в котором говорилось, что больница — это не 5-звездочный курорт, и указанные в ее жалобе пункты подтверждения не нашли. Для помывки ребенка можно было взять тазик, а воду — из кулера. В среднем на эту больницу поступает около 100 жалоб в год, то есть каждый третий день кто-то пишет жалобу. 90% касаются конфликтов между пациентами и персоналом.

"Я уже победила, — сказала Юлиана, ждавшая в коридоре, пока закончится обход отделения. — За полчаса к пациентке в мою бывшую палату 3 раза зашла медсестра и 3 раза — санитарка. Каждая предлагала что-то ей принести: то памперсы, то крем, то еще что-то. Ко мне за все время пару раз только зашли. А из соседней палаты вышла пациентка с новеньким чайником, и в ходе разговора выяснилось, что им вчера их выдали. Вот что значит — газета пришла на проверку! Главное, чтобы это улучшение обслуживания так и осталось, а не закончилось с уходом "МК-Эстонии" из больницы".

Комментарий заведующей Пуруским отделением Тийны Наппа

Прием детей в детское отделение Ида-Вируской центральной больницы происходит в приемном помещении, его осуществляет медперсонал, находящийся в этот день на работе. В зависимости от интенсивности работы пациент может столкнуться с необходимостью подождать.

В соответствии с внутренним распорядком больницы родители детей не допускаются на кухню. Все необходимое им должны приносить санитарки или медсестры, если их об этом попросить.

Детское отделение нашей больницы основательно реконструировали в 2004 году. Помещения отделения и их техническое обеспечение соответствуют требованиям, указанным в постановлении министра социальных дел от 15 ноября 2002 года. Разрешение на деятельность нашего отделения выдал Департамент охраны здоровья, лицензию на деятельность — Департамент здравоохранения. Количество туалетных комнат, душевых, раковин и крючков для одежды соответствует требованиям, указанным в постановлении.

Пациент находился в палате номер 10. В коридоре возле этой палаты отсутствуют окна.

Договор с Больничной кассой покрывает расходы на диагностику и лечение больных, на их проживание в больнице, на обслуживание зданий больницы, на инвестиции и зарплаты персонала. На каждого пациента отводится по 25 крон в день. За эти деньги пациент получает завтрак, обед из трех блюд и ужин. Если пациент желает, он может хранить свою еду в предусмотренном для этого холодильнике. Питание для грудничков и младенцев покупают за те же деньги. Питание для грудничков всегда доступно, при первом же обращении к персоналу мама может получить смесь.

К сожалению, нужно признать, что общение дежурного врача Анны Воробьевой и пациентки было осложнено вопросом необходимости кипяченой воды для приготовления смеси ребенку.

Одна из особенностей Ида-Вируской центральной больницы — необходимость переводить пациентов из палаты в палату исходя из их опасности для окружающих, пола, возраста, учитываются также пожелания родителей пациентов. Исходя из того, что средняя продолжительность лечения составляет 4-5 дней, заболевшие дети должны вместе с мамой переезжать из палаты в палату. При необходимости с ними переезжает и нужная им мебель.

В Ида-Вируской центральной больнице на стационарном лечении находится в среднем 12 000 пациентов в год. К ним добавляются еще 237 тысяч амбулаторных визитов. То есть больница в среднем обслуживает 249 тысяч пациентов в год. На 100 жалоб в прошлом году пришлось 99 выражений благодарности от довольных пациентов.

Непридуманные истории о больнице в Кохтла-Ярве

История Лены: врач был не прав

"Два года назад мой сын Андрей упал на детской площадке. Муж увидел, что рука ребенка неестественно болтается, и повел его в травмопункт. Там сделали снимок и сказали, что у Андрея вывих. Доктор надел ему на руку какое-то приспособление и без анестезии начал вправлять 3-летнему ребенку сустав. Тот орал как резаный. После этого доктор наложил ему лангет и отправил домой. Через 10 дней мы пришли снимать лангет, нам сказали, что все уже нормально, нужно просто 2 недели делать перевязки эластичным бинтом.

Еще через три недели мы пошли к семейному доктору. Доктор случайно обратил внимание на его руку и сказал, что что-то там не так. Сделали снимок, доктор сказал, что нам нужно срочно ехать в Тарту. Там консилиум постановил, что ребенку нужна операция. И предложили позвонить через год.

Я поехала в Таллинн. Осмотревший Андрея доктор сказал, что у ребенка был перелом со смещением, и на том снимке, который сделали в травмопункте, это хорошо видно. Доктор, когда начал "вправлять" ему руку, просто выломал ее в обратную сторону. Через 3 месяца ребенку сделали операцию.

4 мая прошлого года была операция по снятию спиц. Через неделю мы первый раз пойдем на контроль. Мне прямо сказали, что руку моему сыну никто уже не выровняет, она просто станет хоть чуть-чуть функционировать. За те полгода, пока Андрей проходил со сломанной рукой, он фактически превратился в левшу, потому что правой рукой он ничего не мог делать. При этом есть риск, что при "выпрямлении" в травмопункте пострадали нервы и связки, и рука может перестать расти. А он ведь — будущий кормилец семьи. Руку ему уже никто не выпрямит, это — на всю жизнь!".

Это случилось в 2008 году. Лена написала жалобу в Кохтла-Ярвескую больницу. Ей ответили, что доктор Александр Клинк применил неправильную методику, и трудовой договор с ним расторгнут. Когда женщина попросила о компенсации, оплатили только расходы на бензин в размере 2500 крон — когда семья ездила в Таллинн и Тарту. Лена собирается подавать в суд на компенсацию морального и материального ущерба. Останавливает ее только то, что нужно заплатить госпошлину в размере 10% от требуемой суммы.

История Ани: жалоба только в газету

"Три с половиной года назад у меня случился инсульт. Я вдруг упала, парализовало одну ногу. Меня отвезли в травмопункт. Доктор Бояркина осмотрела меня, попросила встать с каталки и показать, как я не могу ходить. Я встала и снова упала. Тогда она переложила меня на кушетку, убедилась, что нога действительно неподвижна, и написала распоряжение положить меня в больницу с диагнозом "травма спины".

Все выходные я пролежала на кушетке, а в понедельник меня стало тошнить. Пришел постоянный доктор и отправил меня на томографию. И там выяснилось, что у меня был инсульт.

Две недели я провела в больнице, училась заново ходить. Через 2 недели после выписки пошла к своему семейному врачу, и он, посмотрев снимки, дал направление на обследование в Тарту. И в тот же вечер случился обширное кровоизлияние в мозг. Как рассказывал мой муж (теперь уже бывший), я каталась по полу, выла от боли и просила, чтобы он вызвал "скорую". Врачи сделали мне укол обезболивающего, и я потеряла сознание.

Очнулась я через четыре дня в Тарту. Мама рассказывала, что когда бывший муж увидел, что я без сознания, он отвез меня в больницу. Прождав минут 15, пока они лениво решали, куда меня определить — в реанимацию или куда-то еще, он стал просить, чтобы меня отправили в Тарту, раз у меня все равно есть туда направление. Не знаю, что он им говорил, но дошло до того, что в больнице вызвали охрану. Но как-то он все-таки добился, чтобы меня в тот же вечер увезли в Тарту и сделали операцию.

Когда я пришла в себя и меня уже перевели в интенсив, доктор сказал, что мне очень повезло, что я попала к ним в тот же день. "В лучшем случае осталась бы растением, в худшем — умерла", — сказал мне доктор. А в нашей больнице мне сказали, что в 23 года инсультов не бывает.

Когда все зажило после операции, меня перестали мучить головные боли, которые были столько, сколько я себя помню. Правда, теперь я в 26 лет — инвалид, 80% нетрудоспособности. С мужем мы практически сразу расстались — он сказал, что два раза я чуть не умерла у него на руках, и ему просто страшно со мной дальше жить".

Это случилось в 2006 году, Анна не писала жалоб на действия врачей.

История Кати: персоналу надо учиться

Катя (имя изменено) сама о произошедшем говорить не может, хоть и прошло уже 8 месяцев. Историю нам рассказал ее муж Максим:

"Жена должна была родить в середине сентября, но уже перехаживала. 1 октября ее отправили в больницу, чтобы начать вызывать роды. Вызывали их три дня. На четвертый день начались схватки. В 3 часа я еще заходил к ней, она ходила и держалась за живот, ей было очень больно.

В 8 часов вечера пришла новая смена. Подошли к Кате, что-то спросили, ушли минут на 10 покурить. Потом снова вернулись, еще что-то возле нее помыкались, снова ушли минут на 15. Потом снова вернулись и снова ушли, сказали, что нужно позвонить. За час выходили три раза, каждый минут по 10, и только около 9 часов они стали что-то предпринимать. Дали ей кислородную маску, не заметив, что шланг — дырявый, и весь кислород уходил мимо. Орали на нее: "Тужься! У тебя там ребенок без воздуха! Задыхается он, давай рожай!" Пытались вытащить его вакуумной присоской, но не получилось, поэтому они снова вышли покурить, а потом пошли договариваться о кесаревом.

Анестезиолог попал в нерв только с четвертого раза. Потом мы еще минут 30 заполняли бумаги — у Кати постоянно шли схватки, поэтому заполнял их фактически я. Только в 9.40 ее увезли в операционную. И через 40 минут мне вынесли мертвого сына. Сказали, что он задохнулся. Сказали, что сделали все что могли. И зачем-то добавили: "Хороший, крепкий был малыш!".

Сначала они говорили, что виной всему внутриутробная инфекция. Потом доктор Закуцкий стал утешать Катю: "А что ты переживаешь? У меня в 2006 году роженица вообще умерла!".

Жена увидела нашего ребенка в первый и последний раз только в гробике. Ей до сих пор не выдали ее медицинскую карту, сказав, что то, что делали с ней в роддоме, — медицинская тайна. Выдадут, если только суд затребует. Доктор Родина, у которой она наблюдалась, первым делом спросила, будем ли мы подавать в суд.

А врачей не уволили, никаких взысканий даже не было. Доктор Илюхин, акушерка Березина и медсестра Наумчук там работают до сих пор".

Это случилось в 2009 году. Катя написала жалобу и получила ответ от экспертной комиссии качества оказания медицинских услуг. Там было сказано, что документы были оформлены некорректно, наблюдение за родами и руководство ими не соответствовали нормам Эстонского союза гинекологов. Комиссия сделала предложение отправить персонал на повышение квалификации.