Сказочные Вечеринки

По ответу Елены Петровны и промелькнувшему в ее глазах смятению, которое ему, возможно, показалось, настолько уверенно держалась девушка, Жорж подумал, что даже если он прав, и они когда-то пересекались на каком-то балу, сейчас это не имело абсолютно никакого значения. Какая разница, что было когда-то и где-то – судьба дает ему шанс провести вечер в обществе приятной барышни, почему бы этим шансом не воспользоваться?
Меж тем Элен, как мысленно назвал Жорж барышню Артемьеву, продолжала светский разговор, как ни в чем не бывало.
– Имею честь приятельствовать, – кивнул Жорж.
 

– Даже более, чем с вашим папенькой, – улыбнулся поручик этому милому допросу
 

А она еще и умна, и остроумна, – отметил он про себя, вслух же стал уверять девушку, что ничего предосудительного она не сказала.
– Отнюдь, Елена Петровна, вы вполне благовоспитанная барышня, иные столичные девицы ведут себя куда как более не корректно, – постарался он выбрать максимально удобное слово. – А вы еще и умны, как я погляжу, раз с должностью секретаря справляетесь. В наше время встретить девушку, с которой есть о чем поговорить, кроме погоды за окном, большая редкость. – Он снова взглянул на девушку и увидел, что она вдруг погрустнела. Глаза перестали лучиться светом, Елена Петровна вся как-то сникла и словно отгородилась от Загряжского стеной. – Вы погрустнели, Елена Петровна. Я сказал какой-то вздор? Расстроил вас? Хотите, выйдем в сад, а то тут становится душно или, может быть, оранжаду, фруктов? – Он кивнул на столы. – Мне очень хочется, чтобы вы снова улыбнулись. Улыбка идет вам намного больше. И, если желаете, я вам тоже о себе расскажу, правда, мои будни не столь интересны, как ваши.

- Мздоимство и брожение умов - вот главные проблемы. Давеча думали железную дорогу от Балаклавы проложить, так представьте себе, господа, местные дельцы воспротивились - они дескать, по морю гостей туда доставляют, не хотят свою выгоду терять. Так что построже надо - бунты сразу же пресекать. Уж сколько от народовольцев натерпелись - ясно, что всякую хорошую идею извратить можно.
Сергей Сергеевич откушал из рюмки, занятый интересным разговором с гостями.
- Излишняя строгость тоже не есть хорошо - генерал Мещерский покачал головой.
Демидов закусил канапе с белого фарфорового блюда.
- Россия, господа, она как телега с лошадью норовистой. Без умелого кучера понести может, да и передавит к чертям собачьим всех, кто не разбежался. - возразил Демидов.
- В чем же вы выход видите? - с интересом спросил Артемьев.
- Дайте двадцать лет спокойствия и я вас уверяю, вы не узнаете России. Мы верною дорогою идем, главное кучера не сменять. Так, что давайте выпьем за здоровье нашего славного государя-императора и пожелаем долгих лет правления Александра III - Сергей Сергеевич поднялся, то же сделали и остальные.
Он опрокинул рюмку одним махом, как это делал всегда.
- Но, Долли не простит, если на ее именинах мы продолжил так яро спорить о политике.
Хозяйка имения как раз возвратилась и улыбнувшись, сообщила, что в скорости будет подан большой обед.

- Простите, право не знаю, как это произошло. Такого со мною никогда прежде не случалось - Нина не знала, куда деть руки и принялась развевать ими дым, который к счастию, быстро исчез. - Вы правы, это химия. Опыты. Долли попросила. И я сама все уберу, не сахарная. Хотя, была бы сахарная то растворилась бы, ибо такова реакция.
Нина, наконец, подняла глаза на Алексея и слабо улыбнулась. Она не привыкла получать помощь от кого-либо, кроме Долли и ее близких.
- Вот, смотрите...сейчас будет правильно - девушка вновь добавила сахар и соду в песок, а после полила все зажигательной смесью.
Увидела, что Алексей на всякий случай сделал шаг назад.
Пламя вначале неприметным получилось, но когда стало прогорать, удивительным образом песок из миски стал темнеть и превращаться словно в действующие потухшие небольшие вулканы, которые все поднимались ввысь, извиваясь больше и больше.
- На змею похоже - заметил Воронцов.
- Это и есть "Фараонова змея", простейший опыт - довольно произнесла просиявшая Нина - На празднике сосуды поболее будут, так что получиться еще зрелищнее, вот увидите.
Пламя окончательно прогорело замерев на блюде черным змеиным телом.
- Вы науками увлекаетесь?
Ну, разумеется. Науками девушка можно лишь увлекаться для забавы.
- Нет - улыбка исчезла с лица Нины - Это призвание, не увлечение. Я этому жизнь хочу посвятить.
Она увидела слуг, бегущих к крыльцу и вздохнула.
- Алексей Михайлович, вам наверное, к гостям надобно. Да и мне стоит переодеться перед обедом, не смею вас задерживать - Нина увидела, что последствия опытов все-таки обернулись парой пятен на ее простом платье - Попрошу Яшу помочь здесь все убрать и.... спасибо вам, что так сходу предложили свою помощь

Когда, совершив ошибку, ты не исправил её, это и называется совершить ошибку. (Конфуций)

Наслаждаться теплым воздухом с ароматом специй бесконечно, увы, было невозможно. Noblesse oblige, как говорится. Да и подарок, что я так тщательно выбирала и укладывала (ткань была слишком деликатна и удивительна, чтобы доверить ее слугам) в расписанный лазурной акварелью сундучок, следовало преподнести лично. Не могу сказать, что знаю Дарью Петровну достаточно близко, мы были представлены примерно год назад на одном из выступлений Большого Театра в славном граде Петербурге, и с тех пор не так часто встречались, так как большую часть своей жизни, начиная с 14 лет, я проводила в основном за границей, в путешествиях с дедушкой, и как будущий родитель своей страны, поэтому от жизни столицы на величественной Неве я была, к своему прискорбию, далека. Очень. Чаще я встречала царскую семью и особ к ним приближенных. Великого князя Трубецкого и Сергея Сергеевича я узнаю, да еще князя Загряжского, если не ошибаюсь, остальных, кроме самой хозяйки и ее отца - нет. Посмотрим, придутся ли по вкусу яркой звезде высшего света драконы и фениксы, что летают выше облаков.
- Едва вас, барышня, нашли! - стоило вернуться в свои покои, пока Александра и поручик, видимо, продолжали охоту за перьями, как слуги тут же бросились к платьям.
И волосы, тяжелые и длинные, занимали намного больше времени, нежели шнуровка платьев. Раз у меня сегодня день далекого Востока, то шпильки будут весьма кстати. И эту непослушнную гриву удержать смогут.
- Ох и чудные эти ваши кренделя, - моя рука непроизвольно дернулась, когда драгоценной шкатулкой грохнули по столу.
- Осторожнее! Не дрова таскаете! - возмущается сестра, сзади стоит грозно упершая руки в бока Анисья - моя обожаемая в детстве и сейчас нянюшка.
- Мы сами справимся, передайте имениннице наилучшие пожелания.
- Тяжелое... - удивляется нянюшка. - Неудивительно, что в экипаж Гришка тяжеловозов запрягал, когда барин Лев Николаич из путешествий своих вернуться-то изволили.
- Я сама, - машет руками Софья. - Сама уберу волосы! А мне такие пойдут, Лиса, как думаешь?
- Пойдут, - позволяю себе мимолетную гримасу, когда золотая спица стянула собранные в пучок волосы. - Только серебро с сапфирами. И фениксов носить ты пока не можешь, - щелкнуть по любопытному носу младшую было так же забавно и она так же смешно, но по ее мнению грозно хмурится. - Бери журавлей*.
Под бдительным надзором Анисьи с Федором подарочный сундук из красного дерева с резными Ао**, что по преданиям несут на своей спине священные горы бессмертных, был доставлен к дверям. Драгоценной жемчужине достойная огранка, n'est-ce pas?
- С наилучшими пожеланиями, Дарья Петровна. Пусть я не смею называть себя достаточно близким другом, однако позвольте взять на себя смелость преподнести дар, что преодлел многие ли на пути к вам, чтобы украсить без сомнения достойную его красоту, - легкий реверанс, стоило почтить присутствующих родственников монаршей семьи и остальных гостей, глубокий мне не по статусу, обойтись просто кивком все же было бы неуважительно.
- Ma chère princesse! Incroyable! Tout simplement merveilleux! Je sais que vous apprécierez mes créations.
- C'est vrai, maître. Comment allez-vous nous surprendre aujourd'hui? - улыбаюсь, видеть месье здесь было еще одным приятным сюрпризом.
Еще один легкий книксен, и я удаляюсь поближе к восхитительно терпкому запаху изысканных блюд. Искренне надеюсь, это не те слишком соблазнительные пирожные. Интересно, интересно, куда подевалась Александра и ее колоритное сопровождение?
---
*В восточной культуре (как китайской, так и японской) журавль – почитаемая птица, символизирующая бессмертие, процветание, счастье, семейное счастье и плодовитость.
**Ао (кит. трад. 鰲, 鼇, упр. 鳌, пиньинь Áo, палл. Ао) — в древнекитайской мифологии плавающая в море гигантская черепаха. Часто утверждается, что на спине у неё находятся три священные горы — Инчжоу, Пэнлай и Фанчжан, где живут бессмертные.

в гостиной Мещерских


Елена Петровна усмехнулась.
- Георгий Александрович! Вы не сказали ничего, что могло бы обидеть меня, поверьте. Не хочу, чтобы вы считали меня кисейной барышней..
- Я вовсе так не думал! – тихо рассмеялся он в ответ.
- Пройдемте к столу, мне хочется пить, - сказала Елена, заметив, что их беседа вызывает интерес у некоторой части гостей.
Загряжский подал ей руку, на которую она с благодарностью оперлась. Они сделали полкруга по комнате, и оказались у изящно сервированного стола с фруктами и напитками. Елена перелила лимонад из граненого графина в стоявший на подносе тонкий стакан на ножке, и принялась пить маленькими глотками, не сводя глаз с поручика. Этот уже не юный, но зрелый мужчина, был для нее настоящей загадкой. Он был недурен собой и прекрасно воспитан, как она успела заметить. Может быть, он тоже один из воздыхателей Долли? Но почему в таком случае он не с ней? Ах, да, припомнила Елена, барышню Мещерскую у него «похитил» другой гость.
Наконец, она не выдержала и, обращаясь к визави, произнесла:
- Вынуждена признать, Георгий Александрович, что никогда прежде не слышала о вас ни от Мещерских, с коими мы водим знакомство без малого двадцать лет, ни от собственного папеньки. Такое чувство, что, несмотря на ваше приятельство с моим отцом и генералом, в Отрадном вы впервые. Отчего вы не приезжали раньше? Ваши как вы выразились будни, столь суровы? - спросила она. – Если я прошу многого, можете не отвечать.
- Я вам отвечу, - начал Загряжский.
Договорить он не успел - к столу, напевая себе под нос любимую мелодию, подошел Петр Николаевич, и обнаружив дочь в компании своего старого знакомого, радостно воскликнул:
- Ба! Ваше сиятельство! Какими судьбами?
- Ваше сиятельство! Так вы – князь? – широко распахнув глаза, спросила Елена Петровна.

– Мы у цели, – заметил Трубецкой и первым проехал в ворота, которые были открыты.
Аркадий вместе с князем прошли к дому. Трубецкой начинал немного волноваться. Его выдавали лишь руки, сжимающие подарок.
– А тут уютно, надо бы хозяев поприветствовать. Проводи, голубчик, – обратился Загряжский к стоявшему в ожидании распоряжений слуге.
Слуга провел гостей к дяде Долли. Тепло поприветствовав Павла Павловича, Аркадий слегка отошел в сторону, не мешая разговору Мещерского с Загряжским.
- А вот и она! Долли, познакомься, князь Георгий Александрович Загряжский.
Аркадий крепче стиснул свой подарок, бережно упакованный Петром.
Долли о чем-то говорила и смеялась, когда Трубецкой вошел в гостиную вслед за князем Загряжским.
Взгляд ее резко переменился, что не ускользнуло от внимания Аркадия. Это было ожидаемо, но все равно слегка расстроило князя.
- Ваше высочество, - Долли присела в реверансе. Аркадий не мог оторвать глаз от девушки.
Он сдержанно улыбнулся и поприветствовал Долли.
- Боюсь, наше провинциальное общество, во главе с моей скромной персоной покажется вам скучным после Петербурга. Как там говорил Пушкин "А мы... ничем мы не блестим,
Хоть вам и рады простодушно".
- Зачем вы приехали? - шепнула она так тихо, чтобы расслышать мог лишь Трубецкой.
Аркадий не смутился от вопроса, он сразу попытался объясниться.
- Вы сами пригласили меня. Долли, послушайте...
- Мы все друг другу уже сказали.
Девушка отошла от князя, всем своим видом показывая, что нет ей до него дела.
Руки снова стиснули подарок, Аркадий на мгновения подумал удалиться, но это было выше его сил.
Слуга подошел к девушке и что-то протянул ей, Долли отмахнулась от него, но Аркадий разглядел засушенную розу. В памяти всплыло одно приятное событие, и Трубецкой воспрял духом.
Он пообщался с гостями, откушал явст с богато накрытого стола.
- Дарья Петровна, прошу принять мой подарок. - Аркадий подошел к Долли со спины, дождался, когда девушка повернется и вручил коробочку.
Она бережно приняла подарок. Аркадию на миг показалось, что Долли охватило смущение.
Князю хотелось сказать что-то небрежное, будто совершенно случайно увидел и подумал о Долли, но на самом деле он тщательно подбирал подарок. Украшение под стать тот розе... Только неувядающее.
- Я надеюсь, эта роза будет радовать ваш взор также, как вы радуете мой. - еле слышно проговорил Аркадий, чтобы гости не услышали.
Ему хотелось, чтобы Долли сразу же открыла подарок и увидела подвеску из бриллиантов, но настаивать он не мог. Лишь замер рядом в ожидании.

Выяснилось, что у «снежной» Нины Ивановны приятный голосок, не кокетливый и не жеманный, а скорее вдохновленный всеми этими скляночками и экспериментами с содой и сахаром. Объясняя суть своего опыта она, казалось, просияла. Глаза словно выбивали искорки радости, а уголки губ приподнялись в улыбке, сделавшей ее лицо более миловидным. Любой человек делался красивым, когда свободно занимался тем делом, которое всей душой любил.
Публика, собравшаяся на именины Долли, по мнению Алексея оценила бы реакцию химических элементов как приятное развлечение. Как лихие представления цирка Франкони или пантомимы и иллюзионизм на улицах стремящегося в богему Монмартра, как ошеломляющий зрителей балет «Дочь фараона» на сцене Мариинского театра, как искусство, которое зачастую мужчины женщинам снисходительно позволяли.
- Не увлечение, а призвание, - Воронцов напомнил себе слова Нины Ивановны, когда девушка скрылась из вида. Искусство может быть только призванием, иначе в нем делать нечего. Стало быть, химия – искусство и призвание? Обдумать это ему не позволило появление Прохора, продравшегося сквозь кусты сирени, будто медведь через бурелом. – Прошка, твоя работа.
- Как есть моя, барин, - кивнул он, проследив за кивком головы Алексея, указавшего на примятые астры, и проковылял ближе. – Отыскал я, как вы просили, подарок на именины барышни Долли Петровны, - он подал Воронцову коробчонку темно-синего бархата, где лежало жемчужное ожерелье. Бусины одна в одну чистые, перламутром сияющие, предназначенные для изящной хрупкой женской шейки. – И так вам скажу, правильно, что не презентовали той артистке балета. Она особа уж больно ветреная, о том вся столица судачит, а вам жениться бы, чтоб девица с приданым, да светлейшие приняли.
- Умолкни, Прохор, больно говорливый стал, будто соловей заливистый, - Воронцов бросил на слугу предостерегающий взгляд, забрал украшение, утратившее былую необходимость вместе с отъездом из Санкт-Петербурга. С пассией он не попрощался, та не пожелала его принять после того, как известие о дуэли облетело город на крыльях слухов, твердой почвы под собой не имеющих. Не нашлось тех, кто видел, но говорили и слушали. – Ступай на конюшню и проследи, чтобы Голиафу овса дали.
Сам Алексей направился в гостиную, где собирались гости. За время его отсутствия комната наполнилась людьми, среди которых Воронцов отыскал Долли, вручив ей жемчужное ожерелье в качестве подарка на именины. Прохор прав, пригодились цейлонские бусины, оставленные из сентиментальности, но пора и честь знать, раз ничего более не связывало Алексея с особнячком на берегу Мойки, где встречала его тонкая и гибкая станом дива балета «Баядерка».
Хозяйка усадьбы «Отрадное» посчитала своим долгом представить Воронцова своим друзьям, людям в уезде важным, немолодому предводителю дворянства Петру Николаевичу Артемьеву, его дочери Елене Артемьевой – на первый взгляд девице возрастной и отнюдь не казавшейся близкой подругой самой Мещерской – и князю Георгию Загряжскому, с которым Алексей пересекался за карточным столом. Однако лучезарной Долли такие подробности сообщать он не собирался, не хотел разбивать девичьи фантазии о благочестивом городе в устье Невы.
- Алексей Михайлович принял приглашение погостить у нас несколько дней, а потом отправляется в Алупку навестить своего деда светлейшего князя, - Дарья Петровна доверительно озвучила версию, на которой условились генерал Мещерский с крестником. Ни к какому деду Алексей, естественно не ехал, гордость не позволяла появиться на глаза в летней резиденции семьи и сообщать о своем затруднительном положении. – Вы планируете провести там все лето?
- Дед вцепится в меня коршуном и заставит делать то, что ему надобно, - поддерживая легенду, вежливо ответил Алексей, собственно говоря, ничуть не солгавший о талантах главы рода Воронцовых. Он не только домашними вертел так, как полагал необходимым с высоты своей колокольни, но и всей Новороссийской губернией. – Слышал вы, Георгий Александрович, новоприобретенное имение приехали осмотреть, - червонец Прошке за сбор информации. – Насколько привлекательным вы его нашли? Планируете проводить здесь время или столичные заботы не отпустят?

* диалог с Долли согласован

Дорога к «Отрадному»

Изящная ручка в тонкой перчатке чуть дрогнула, как и мягкий голос при воспоминании о покойном Илье Николаевиче, потому Звегинцов не стал растравлять чувства девушки, предлагая еще воды. К тому же на дороге показались спешащие в их сторону фигуры, в одной из которых без труда угадывался кузнец Фрол, способный по пьяни завязать кочергу узлом. Значит, и воды для барышни скоро принесут вдосталь.
- Не тревожьтесь, Евдокия Ильинична, верхом вам ехать точно не придется. Я уже вижу кузнеца с подмастерьями, судя по всему, они сразу инструменты захватили, потому и задержались. Сейчас ваш транспорт осмотрят, вынесут вердикт, если починить на месте не получится, я прикажу заложить свою коляску. Доберетесь с комфортом и к обеду, несомненно, успеете.
Подошедшие «носители русского духа», отвесив традиционные поклоны, принялись споро и сноровисто устранять поломку, а незнакомый Звегинцову парень, явно тот самый Гришка, о котором говорила Евдокия Ильинична, бросился к барышне с ярко блестящими в солнечных лучах бидоном и кружкой наперевес.
Суета вокруг пострадавшего экипажа закончилась довольно быстро, Фрол уверил барина, что «таратайка ничего, справная, еще побегает, а Митьке, ироду чумазому, уши непременно открутят», и работяги с поклонами удалились.
- Кто такой Митька, не знаю, но главное, что все благополучно разрешилось, - Звегинцов вернулся к прерванному разговору.
- Ой, это, наверное, мальчик, который под самые копыта коню бросился, от того Гришка в яму и заехал. Не надо его наказывать, он и так испугался, бедный, - встревожилась Евдокия Ильинична.
- Да ничего Фрол никому не открутит. Это он для красного словца сказал. Он ребенка пальцем не тронет.
- Хорошо тогда, - улыбнулась девушка.
У нее была очень красивая улыбка: такая теплая и душевная, что сразу хотелось улыбнуться в ответ.
- Возвращаясь к вашему вопросу, Евдокия Ильинична: да, я тоже приглашен к Дарье Петровне на именины. Так что мы с вами направляемся в один и тот же дом, однако сопроводить вас я не смогу, хотя предпочел бы отправиться с вами и лично убедиться, что поломка не скажется на вашей дальнейшей поездке.
Звегинцову плохо удавались аккуратные намеки, хотя он очень старался обойти тему траура Евдокии Ильиничны и не напоминать ей вновь о покойном отце. Вполне вероятно, за прошедший год она так мало принимала у себя гостей, что скандал, связанный с разводом Звегинцова, до «Аристова» не докатился. Но объяснить свой отказ сопровождать графиню было необходимо, пришлось говорить прямо:
- Дело в том, что появление в моем обществе может бросить тень на вашу репутацию. Не знаю, известно ли вам, но мы с Анной Евгеньевной более не женаты. А разведенный мужчина - слишком скандальная компания для барышни. Потому прошу меня простить, но будет лучше, если я поеду вперед. Если вы не доберетесь до «Отрадного» через, скажем, полчаса после моего приезда, я сообщу, что видел вас на дороге, и у вас были проблемы с экипажем. Тогда за вами вышлют коляску из «Отрадного». Или для надежности лучше сообщить сразу?
- Нет, что вы, Николай Александрович, не нужно, - возразила Евдокия Ильинична. - Полагаю, мою репутацию испортить вряд ли возможно. Шесть сезонов в Свете достаточно для этого сделали. Мне перемывали кости и за глаза, и в лицо, да и про развод ваш слышала, хоть подробностей и не знаю, но думаю, коль дочка с вами осталась, вины вашей тут нет. Впрочем, если вы настаиваете, пусть будет по-вашему.
- Уверен, что вы преувеличиваете. Значит, через полчаса, - Звегинцов подал девушке руку, чтобы ей было удобно подняться в кабриолет, вскочил на лошадь и поскакал в сторону имения Мещерских.

«Отрадное»

Спешившись, Звегинцов сунул пальцы в кармашек жилета и извлек монету, которую вложил в руку дворового, подхватившего вожжи.
- Позаботься о Репке, любезный, а как расседлаешь, сумки отнесешь в отведенную мне комнату.
Но прежде, чем кобылу увели, Звегинцов вытащил из седельной сумки небольшую коробочку с подарком для именинницы. Взглянув на карманные часы, он отметил время, как и обещал Евдокии Ильиничне.
Оставалось лишь найти и поприветствовать Дарью Петровну.

Диалог с Евдокией Ильиничной согласован

в гостиной Мещерских
 
– Георгий Александрович! Вы не сказали ничего, что могло бы обидеть меня, поверьте. Не хочу, чтобы вы считали меня кисейной барышней, – улыбнулась Елена Петровна, что обрадовало Жоржа – улыбка ей в самом деле очень шла, девушка как-то изнутри светилась и оживала. Улыбались и глаза, и вся она сама, а не только губы, от которых князь вдруг не смог отвести взгляд.
Он сказал, лишь бы не молчать?
– Я вовсе так не думал! – и тихо рассмеялся, вдруг обрадовавшись, настолько Элен была мила.
– Пройдемте к столу, мне хочется пить, – предложила девушка и оперлась о предложенную Жоржем руку.
Она пила лимонад маленькими глотками, при этом рассматривая поручика украдкой, явно надеясь, что он не заметит. Потом все-таки не выдержала и решила воспользоваться его предложением рассказать о себе.
– Вынуждена признать, Георгий Александрович, что никогда прежде не слышала о вас ни от Мещерских, с коими мы водим знакомство без малого двадцать лет, ни от собственного папеньки. Такое чувство, что, несмотря на ваше приятельство с моим отцом и генералом, в Отрадном вы впервые. Отчего вы не приезжали раньше? Ваши как вы выразились будни, столь суровы? – спросила она. – Если я прошу многого, можете не отвечать.
– Я вам отвечу, – начал Жорж, улыбнувшись, но тут к ним подошел отец Элен и радостно поприветствовал Жоржа.

Чем вызвал явный ступор у своей дочери
– Ваше сиятельство! Так вы – князь? – глаза Элен широко распахнулись, словно диковинку увидела – подумал поручик.
– Да, и мне казалось, я представился с титулом. Во всяком случае, не собирался его скрывать и не вижу в этом чего-то особенного, что отличало бы меня от других мужчин в этой гостиной. Вас смущает, что я князь? Считайте, что я просто соседский помещик, – он снова дружески улыбнулся Элен. – Можете даже называть меня Жорж, как ваш отец.
Я, Пьер, приехал имение посмотреть. В карты выиграл, – ответил поручик Артемьеву. – Веселое, может, слышали? Собственно, потому я в этом обществе впервые, но, как оказалось, тут все те же лица, что и в Петербурге. А не приезжал я ранее, милая Елена Петровна, потому что служил. Будь у меня семья, к примеру, я бы ходил в отпуск, а я один как перст уже довольно давно, из недвижимого имущества только квартире в столице. Все остальное отец мой покойный прожил, – невесело высказал князь, а при упоминании отца лицо его перекосила гримаса, словно он лимон проглотил, но это было мимолетно. – Думаю вот в отставку выйти, помещиком заделаться, – добавил он, налил себе сельтерской и залпом выпил.
В разгар рассказа про имение к ним подошла Долли, а с ней давний знакомец Жоржа Алексей Воронцов.
– Рад видеть, Алексей Михайлович, – Жорж пожал приятелю руку. – Что сказать? В плачевном состоянии усадьба, ремонта требует, но место мне нравится, да и люди кругом, как оказалось, знакомые. Пожалуй, попробую привести дом в божеский вид, во всяком случае, недели на две имею намерение задержаться.

Все та же дорога
 
То ли Звегинцов понял, что для Докки смерть отца все еще незажившая рана, то ли по иной причине, но воды он ей больше не предложил, тактично отвлекая девушку от печальных мыслей разговором.

В самом деле умельцы Николая Александровича споро принялись приводить в порядок «покалеченнвый» кабриолет, заодно сообщив, что виновника сего происшествия кличут Митькой и пообещав надрать ему уши.
Докки, естественно вступилась за ребенка, и Звегинцов пообещал малыша экзекуции не подвергать.

Что до глупой идеи графини ехать верхом – в мужском седле или вовсе без оного, Николай Александрович как человек тактичный ответил, что никаких верхов, и кабриолет скоро починят, сделав вид, что ничего странного в предложении Докки не увидел, хотя сама она чувствовал себя крайне неловко из-за собственного столь нелепого высказывания. Главное оружие девушек – улыбка – спасла положение, и разговор вернулся к именинам, куда направлялся и Звегинцев, выказав при этом желание прибыть в Отрадное отдельно.

Конечно, тема развода была не той, что принято обсуждать с девицами, пусть и не юными, но Докки была в курсе событий и сочувствовала в этой ситуации Николаю Александровичу и его дочери. Нет, это не было жалостью, скорее, грустью от того, что ему пришлось расстаться с супругой, с которой прожил не один год, что девочка будет расти без матери, а сам Звегинцев, получается, утратил доверие к человеку, которой перед Богом и людьми когда клался в верности и прочем. Докки доподлинно не знала, что там произошло, но все говорили о неподобающем поведении бывшей супруги Звегинцева. В чем это неподобающее поведение заключалось, графине, естественно никто не сообщил, но отчего-то, глядя на Николая Александровича и разговаривая с ним, Докки решила, что он ни в чем не виноват и, вероятно, при малейшей возможности не выносить сор из избы, сделал бы это. И она, как могла, высказала ему слова поддержки, не очень, впрочем уверенная, что он в них нуждается.
– Полагаю, мою репутацию испортить вряд ли возможно. Шесть сезонов в Свете достаточно для этого сделали. Мне перемывали кости и за глаза, и в лицо, да и про развод ваш слышала, хоть подробностей и не знаю, но думаю, коль дочка с вами осталась, вины вашей тут нет. Впрочем, если вы настаиваете, пусть будет по-вашему.
На его предложение выслать коляску, если Докки не прибудет вовремя

Она ответила отказом, уверенная, что кабриолет починили, и больше происшествий не случится.
– Уверен, что вы преувеличиваете. – ответил Николай Александрович на заявление Докки об и так подмоченной репутации, затем подал девушке руку, чтобы ей было удобно подняться в кабриолет, вскочил на лошадь и поскакал в сторону имения Мещерских., напомнив графине, что у нее есть полчаса, чтобы прибыть туда тоже.
Докки посмотрела ему вслед и отчего-то ей стало невероятно грустно. Да, вполне возможно, Звегинцов был искренен, оберегая репутацию Докки от лишних сплетен, но с другой стороны, вероятно и то, что общество одинокой старой девы ему не интересно. Жаль, – подумалось ей. – С ним вполне можно было бы поговорить и о собаках, и об охоте, даже, возможно, получить приглашение на ближайшую. Впрочем, может быть он еще и из-за этого уехал – приглашать на охоту в мужскую компанию девицу – моветон. К тому же, его дочери нужна мать, и вероятнее всего, Звегинцов будет искать себе невесту, на роль которой не первой свежести графиня, пусть и с богатым приданым, отнюдь не тянет. Да, с Николаем Александровичем интересно общаться, он  бы меня понял, во всяком всяком случае, так показалось там, на дороге, а еще, что и ему интересно было говорить со мной, – вздохнула Докки, решив все же, что раз он столь скоро ретировался, то показалось.
 
Через некоторое время показались ворота и парк усадьбы Мещерских, а потом и само здание. Гришка помог Докки выйти из коляски и понес следом за ней корзинку с подарком генералу. Слуга проводил их в гостиную, где уже было много народу. Гришка остался стоять у двери, а Докки начала искать глазами виновницу торжества и …Звегинцова. Надо же узнать, уложилась ли она в полчаса.

Все еще в гостиной)

Краска залила лицо Елены Петровны; она была одновременно смущена и чрезвычайно раздосадована своей несдержанностью. И, чтобы не произнести еще какую-нибудь глупость, молча стояла рядом с отцом и слушала князя, который, впрочем, вел себя по-прежнему с изысканной учтивостью, так отличающей жителя столицы от провинциала. Загряжский даже предложил Елене Петровне обращаться к нему запросто - Жорж, чем еще больше смутил ее, хотя она и всячески старалась скрыть это за вежливыми улыбками.
Известие о том, что князь вздумал выйти в отставку, и сделаться помещиком Энского уезда несказанно обрадовала Петра Николаевича. Он принялся давать советы и обещал всяческую помощь. На Елену же вся ситуация произвела другое впечатление. «Не купил, а выиграл. Значит, игрок, - лихорадочно размышляла она. – В возрасте князя иные офицеры уже капитаны и подполковники, а Загряжский всего лишь поручик…Был разжалован? – предположила она. – Возможно. И причиною, разумеется, дуэль из-за женщины! - заключила она, и эта вполне здравая мысль разбудила в ней любопытство.
Елена рассеянно слушала рассказ князя об имении, продолжая думать о женщине, из-за которой, как она предполагала, Георгий Александрович стрелялся на дуэли. Хороша ли она собой? Девица или замужняя дама? Ответов у нее не было. Спросить об этом у самого князя не представлялось возможным. «Может быть, Долли что-то знает? Или, скорее, это известно генералу Мещерскому».
Не успела она подумать об этом, как перед ними появилась Долли, а вместе с ней Воронцов, который, заслышав, что князь рассказывает об имении, пожелал узнать подробности.
А Елена горела желанием выспросить Долли о Загряжском, хотя момент был совсем неподходящий.

Пока мужчины обсуждали достоинства и недостатки имения «Веселое», Жорж с интересом наблюдал за Еленой Петровной, естественно, продолжая живо участвовать в разговоре. Девушка сначала явно смутилась, потому что заалела щеками, потом, правда, справилась с собой, но в глазах ее читался интерес – к самому ли князю, к рассказываемой им истории, к поместью или к желанию Загряжского заделаться помещиком, было неясно, но это было намного лучше, чем равнодушие – девица показалась ему не только симпатичной, но и умной, умеющей поддержать разговор, потому он желал продолжить знакомство. Естественно, прекрасно понимая, что общение с девушкой из общества может привести к мыслям о его матримониальных планах, и впервые за много лет поручика это не испугало. Конечно, его репутация un vaurien, polisson, ivrogne, il n’a que des fredaines (шалопая, повесы, любителя заложить за галстук (фр.)) бежала впереди него, но это Жоржа не смущало – в конце концов кто не без греха.
Решив, что до обеда еще есть время, он предложил Артемьеву, Воронцову и подошедшему к ним генералу Мещерскому переместиться на время за ломберный стол – за картами легче думалось.
– Господа, а не расписать ли нам пулечку? – Жорж обвел взглядом стоящих рядом мужчин. – Надеюсь, Елена Петровна нас извинит? Но к танцам я непременно вернусь, оставьте за мной, пожалуйста, вальс и третью кадриль, – он поцеловал девушке руку и улыбнулся.

Первая ночь в доме бабушки, который я считал своим с самого раннего детства, прошла неспокойно. Я переживал. Мучился догадками, как пройдет моя встреча с братьями, которые, конечно же, были в курсе последних событий, но никаким образом не показывали своего истинного отношения. Ещё сильнее, пожалуй, меня волновала встреча с соседями. Понимал, что могу не влиться по-новой в светское общество Энска и тогда мне придется искать другое место. Потому что я не хочу становиться отшельником. Для творчества нужны эмоции, а значит, люди. Они всегда зеркалят тебе то, что ты излучаешь и не видишь.
Ещё в Москве решил, что попытаюсь вновь стать частью провинциального и тихого города. Всё же это моя малая Родина. В противном случае отправлюсь в Петербург, который влюбил в себя с первого взгляда. И всё же я хотел бы наладить связи здесь. Хотя бы на время, пока тут живет моя бабушка, которой неизвестно сколько осталось...
Полночи я ворочался в кровати и разглядывал потолок. Август в этом году был теплым. Через открытое окно ветер шевелил занавески. Казалось, что комната и весь дом будто дышит. Как может разговаривает со мной и даже утешает.
Я терзался сомнениями и накручивал себя. Хотелось вытащить из себя страхи, выговориться и облегчить состояние тревоги, неопределенности и грусти. Поэтому я выбрался из-под одеяла, сел за стол, зажег свечу и макнул перо в чернила. В голове возникли картинки с имением, а на бумагу легли строчки:
Мой дом дышит, как будто живёт,
Блеском крыши всё звезды зовёт,
Тихо шепчет уснувшим про род,
Кто уже заселил небосвод.
Мой дом видел так много людей,
Не делил добряков и злодеев,
Был открытым для всех, кто входил,
Кто сыграл в жизнь и в ней победил.
Мой дом верит в меня: «полетай»,
А не станет – заплачет «прощай»,
И продолжит хранить сыновей,
Не стесняясь открытых дверей.
Отложив перо, я вновь попытался уснуть. Но это получилось только с первыми лучами.
Так как я бессовестно проспал завтрак, решил быстро отобедать в одиночестве и по дороге в имение Мещеряковых заехать к старшему брату. Не хотелось выносить наши личные беседы на всеобщее обозрение. В письмах Григорий и Савелий писали, что сожалеют о случившемся, желали выздоровления, но я хотел услышать об этом напрямую.
Чемодан был разобран, поэтому я взял только 2 смены одежды в дорожную сумку и подарок Долли. Ещё вчера, как узнал про приглашение, заехал к местному мастеру и купил резную шкатулку. Наверняка у именинницы много украшений, которые нужно где-то хранить. А у местного мастера был огромный талант и золотые руки, что я всегда ценил.
В конюшне меня ждал мой любимый красавец Гвидон. Он ласково мокрыми губами забрал с ладони кусочек сахара и довольно заржал.
– Мы же вчера с тобой прогулялись, дружок, - засмеялся в ответ я. - Ладно, хороший, ладно тебе. Нас ждут в гостях, успеем покататься.
Взобравшись в седло, я выдвинулся в путь. Проехал мимо речки, вновь вспоминая о своём несбывшемся пока желании искупаться. Не хотелось светить шрамом и подстегивать любопытство и толки.
Дом Григория был больше, чем у бабушки, и в этом, конечно, была только его заслуга. Он, кажется, умел делать деньги из ничего. И пусть наш род не был особо знатным, благодаря умению добывать природные ресурсы, его знали и уважали.
Слуга помог мне спешится, взял сумку и проводил в кабинет, предупредив, что здесь волей случая находится и Савелий.
Братья, кажется, нисколько не изменились с момента моего отъезда. Только еще больше раздобрели и отрастили бороды. Положение обязывало или это была прихоть – не знаю. Нет, мы общались, конечно. Общались. Отправляли друг другу письма, но это было скорее формально. Моя связь с братьями была слабее, чем у них между собой. Возможно, из-за разницы в статусе или возрасте. Возможно, из-за того, что я сильно отличался от них по своему внутреннему содержанию. Но у меня не было причин игнорировать наличие родственников. И при этом не было сильного желания как-то с ними откровенничать. Они бы не поняли мои терзания.
Кабинет Григория мало отличался от кабинета нашего отца. Добротная мебель, много книг, большое кресло. Я поздоровался и получил такие же вежливые приветствия в свой адрес.
– Как добрался, Доброслав? Ничего ли не случилось по дороге? – Спросил меня Савелий, намекая на дуэль, а я стиснул зубы, чтобы не ответить грубо. Они – зеркала. И моя реакция на их слова – только моя забота.
– Все хорошо, доехал спокойно, без происшествий. Надеюсь, что дорога до усадьбы Мещерских тоже будет спокойной. Вы, полагаю, тоже приглашены и едете на карете?
– Нет-нет, – ответил Григорий. – У моей младшей ангина и мы с Надеждой решили остаться дома.
– Савелий, может быть, ты тогда составишь мне компанию?
– Я тоже не могу. Уезжаю в Ярославль. Уже принес свои извинения за отсутствие…
– Что ж, тогда, похоже, я буду единственным представителем нашей семьи на имениннах Долли. Родители уехали на море.
– Похоже на то, – пробормотал Григорий. Кажется, из его уст хотела вырваться фраза «Не посрами наш род еще больше», но из вежливости он её опустил. Зашёл слуга, принёс чай. Я не стал поднимать тему дуэли, рассказал о том, как дела у родителей, что задержусь в Энске, но пока не знаю на какой срок. А братья посвятили меня в семейные дела. Хотя прекрасно понимали, что это мне не особо интересно, я был частью синдиката по праву рождения. Когда разговоры о погоде-природе закончились, мы распрощались. Я вышел из особняка с принятием ситуации и благодарностью за то, что братья не подарили мне новые нравоучения. Хватало того, что я бранил себя сам.
Дорога к Мещеряковым шла через небольшой лес и поля. Сейчас они были полны жизни, колосились и звали полежать среди высоких стеблей. Мне нравилось ездить верхом, ощущать ветер в своих волосах, чувствовать под собой дыхание верного коня, который не боялся. Шел вперед, несмотря на преграды. В голове невольно родились строки о том, как я воспринимаю свободу и почему ассоциирую ее именно с лошадью.
За поворотом неизвестность и даже может пустота,
А по дороге скачет лошадь, что тащит вес за седока.
Она не ждёт, что что-то будет, не оборачивается взад,
Есть только данная секунда и путь вперед, а невпопад.
Есть только солнце, небо, ветер и птичье пение в ушах,
И нет здесь ничего такого, что вызывало б ужас, страх.
И нет сомнений куда едешь, боязни сделать всё не так,
За поворотом солнце, небо, та же дорога как-никак.
И лучше нет, чем понимание, что ты не должен обгонять,
Чтоб не плестись в хвосте метаний, достаточно скакать. Скакать!
И в этом есть душа свободы, ее неповторимый вкус,
Что никогда не запреметит кто лжет себе, позорный трус.
Впереди замаячило имение Месериковых. Оно впечатляло меня не столько своими размерами, сколько историей. Я почувствовал, как сердце начинает биться сильнее в предвкушении разговоров и встреч с людьми, которых я знал очень хорошо или не знал вообще. Я настраивал себя на то, чтобы быть готовым и к холодному приему, и к теплому. Просто доверился о судьбе. Въехав за ворота, отдал вожжи слуге, потрепал Гвидона по холке, уверенный, что с ним всё будет хорошо, и открыл красивую, тяжелую дверь. Я встретился глазами со слугой и попросил передать хозяевам, что прибыл Доброслав Миролюбский. Вытащил из дорошной сумки шкатулку и направился туда, где звучали разговоры, смех и звон бокалов.

Долли отлучилась из голубой гостиной, чтобы принять подарок от княжны Голицыной. С интересом она заглянула в большой ящик и радостно всплеснула руками.
- Ах, какие шелка! Право слово, ваше высочество, вы меня балуете. Непременно закажу себе из них халат, благодарю. Соблаговолите присутствовать со своей свитой на обеде, без оного я вас не отпущу. Предупреждаю, будет бланманже. Мне говорили, вы его любите. Я тоже. Как много, оказывается у нас общего.
Долли поклонилась и вернулась в залу. Она позаботилась, чтобы ящик доставили в комнаты и там же обнаружила подарок от Елены Петровны. Надо будет обязательно поблагодарить за столь полезную вещь. Жемчужное ожерелье от Алексея Михайловича понравилось ей настолько, что она решила надеть его тотчас - станет прекрасным дополнением к наряду.
Долли возвратилась в голубую залу, чтобы вновь быть с гостями. Она подошла к окну, услышав шум. Должно быть, подъехали еще гости. Так и есть, девушка разглядела на крыльце Николая Звегинцова.

- Я надеюсь, эта роза будет радовать ваш взор также, как вы радуете мой.
Он вновь застал ее врасплох. Этот голос, от которого сердце бьется чаще...держаться, нужно держаться, Долли.
Она открыла небольшую коробочку, с фирменными знаками Фаберже. Любимый ювелир Романовых изготовил очередное произведение искусства. Небольшое зеленое яйцо, инкрустированное бриллиантами. Но каждое из них - с секретом...Долли осторожно подняла крышку. Внутри яйца находилось подвеска тончайшей работы в виде розового бутона с драгоценным камнем. Долли охнула.


Как же соблазнительно вновь оказаться в плену этих сильных рук, как когда он помогал ей кататься на катке - на коньках, выросшая в южных губерниях Долли, стояла неуверенно. Этого смеха, когда они пили горячий чай из самоваров на ярмарке, закусывая простыми пирожками, изо рта вырывался пар, а ей было так жарко от неясного томления в груди...которое едва не вырвалось на свободу, когда на прощание Аркадий Григорьевич поцеловал ее ладонь...
Но потом ей вспомнился и бал в Зимнем дворце - последний бал сезона. Никогда еще Долли так тщательно не выбирала наряд, потому что хотела в этот вечер сиять, сиять для него одного...
- Смотрю, ваша бальная карта пуста, неужели у мадмуазель Мещерской не оказалось кавалера хотя бы на открытие?
Не успев отыскать его в толпе, Долли наткнулась на свою извечную соперницу - Мэри Вяземскую. Это она должна была стать звездой сезона и конкуренции не терпела.
- Я открываю бал с князем Трубецким - парировала Долли, довольная какой эффект произвели ее слова.
Мэри усмехнулась.
- Один танец, впрочем, ему не повредит. Но не более. Вы же знаете, к князю благоволит сам государь и желает принять участие в его судьбе.
- Это не новость - Долли пожала плечами - Блестящий офицер всегда на хорошем счету и рад послужить Отечеству.
- Вы не поняли, Долли - Вяземская снисходительно на нее посмотрела - Его величество устраивает судьбу Трубецкого посредством брака с кем-то из августейшей фамилии. Да, в салонах только об этом и судачат, поговаривают, это будет даже одна из великих княжон...но это секрет, я вам ничего не говорила - Мэри прижала веер к губам, довольная тем, что одной лишь фразой рассыпала в прах все мечты Долли.

- Спасибо, это очень ценный подарок. - Долли глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание и обернулась к князю - Распоряжусь, чтобы унесли ко мне в комнату. Кстати, ваше высочество, здесь княжна Голицына. Не за ней ли вы приехали?
Она должна немедленно уйти от его общества, или кто-то поймет...да все поймут. Благо в гостиной появились новые гости и Долли подошла приветствовать Николая Звегинцова, а потом и прибывшую следом Доки Аристову.
Долли тепло общалась с ними и улыбнулась вошедшему в гостиную Мирославу.
- Надо же, какая неожиданность. Сам Доброслав Миролюбский. Рада встрече.

Из коридора вышел Яшка, громко сообщив всем, что обед подан в большой зале и указал следовать за ним.


_________________

Инжир, он, конечно, не рубль, но зато ведь в шоколаде!
Шоколад мне довелось пробовать лишь однажды, да и то, когда французский повар отвернулся на минутку. Тогда-то я и стянул конфекту у него из под носа! Но проглотил так быстро, боясь разоблачения, что вкуса не понял. Теперь же такой ошибки повторять был не намерен, поэтому завернул угощение в платок и сунул в карман. Розу тоже убрал от греха подальше. Кто разберет этих барышень – то подай ей бутон, то с глаз убери…
Хотя, оно и понятно, у нее и так руки заняты подарками – сперва один подойдет с подношеньем, опосля другой.

- Ты чего истуканом стоишь? – зыркнул расторопный Прошка, пробегая мимо с пустым подносом.
- А чё делать-то? – шёпотом спросил я.
- Поди на кухню, возьми пару блюд с угощениями да отнеси в столовую залу! Обед пора накрывать!

Я вообще страшно сообразительный, когда дело еды касается. Поэтому через минуту уже на кухне был. А запахи там! Заправляет всем, понятое дело, француз ЖанЖак. Мы его меж собой Башмак зовем. А бывает, и не за глаза, так он и отзывается! Не различает, видать, на слух. Так этот Башмак в колпаке белом у плиты суетится, поварят гоняет, как архангел Михаил бесенят. И матушка тут же, начинку на пироги готовит.
- Яшка! – всплеснула она руками. – Ты чего в ливрею вырядилси?
- Помогаю сегодня ДарьПетровне на приеме, - важно заявил я.
- И как там, на приеме-то? - полюбопытствовала она, отложив в сторону ложку.
- Князьёв, матушка, как звёзд на небе. В кого ни ткни пальцем, везде в князя попадешь. А не в князя, так в графа. А не в графа, так в прехорошенькую барышню.
- Ты там на барышень шибко не пялься, - пригрозила мать.
- Вот и Дуняша так сказала, - огрочился я. - А как не смотреть, коли они красивые все, как розы на барской клумбе.
- Кому розы, кому слезы, -отрезала Авдотья Ивановна. - Лучше спроси, что готово у месье Жан Жака.
- Чегой подавать? - кричу ему, значит.
- Консоме! - восклицает он, через плечо обернувшись.
- Чё?.. - я растерянно посмотрел на матушку.
- О, мон дье, эти рюс! - Башмак с отчаянием подскочил ко мне и потряс перед носом сложенными в щепоть пальцами. - Консоме! Вот! - и на супницу фарфоровую показывает.
- Суп, что ли? - догадался я. - Так бы и говорил, ну. Давай сюда.
Я помог накрыть столы и вернулся в гостиную. Распахнув двери, гаркнул:
- Кушать подано!
всегда хотел это сказать