Сказочные Вечеринки

- Ах, Александра Ивановна, вас нам так не хватало! - Долли улыбнулась - Дамы и господа, среди нас знаменитая актриса, солистка балета Большого театра. Присаживайтесь за наш спиритический столик. Сергей Сергеевич Демидов, большой мой друг, очень хотел быть вам представленным.



- Итак, - Долли понизила голос - Князь Загряжский спрашивает духов - будет ли завтра дождь?
Блюдце вновь двинулось, описало кружок по скатерти и замерло вновь у буквы Н.
- Тарелочка одну дорожку знает.
Мещерская задумалась.
- Чтобы убедиться в правоте нашего сеанса, надобно такой вопрос задать на который ответа "нет" однозначно быть не может.
_________________

Девица Голицына вполне соответствовала тому, что слышал Алексей. Ее описывали хрупкой светловолосой куклой из фарфора, обученной манерам и языкам, что за столом вылилось в беседу, сотканную из русского, французского и, похоже, китайского, раз уж речь шла о Поднебесной. Этот язык вовсе не казался Воронцову настолько приятным в звучании и необходимым в жизни, чтобы заниматься изучением. Впрочем, безграмотность Воронцова – что бы сказал об этом его дражайший светлейший дед? – Елизавета Голицына перенесла стойко, любезно перевела китайскую пословицу с глубоким метафоричным смыслом. Выписанный из Германии для обучения Алексея профессор ворчун говорил, что не стыдно чего-то не знать, стыдно не просить разъяснений, если что-то непонятно, ибо это свидетельствует о деградации разума.
Диалог с княжной составил несколько фраз, что в целом подразумевала царящая в многолюдной обеденной зале атмосфера. Едва ли кто-то стал бы проявлять столь вопиющую бестактность, чтобы уделять все свое внимание лишь одному-двоим особо приятным собеседникам. Вероятно, в этом была заслуга юной хозяйки усадьбы, предлагающей своим гостям все новые блюда и развлечения. По окончанию обеда на веранде «Снежная» компаньонка Долли представила фонограф и продемонстрировала его возможности каждому желающему прочесть стихи. Черед дошел и до Алексея. Или, точнее говоря, на его участии настояла Мещерская, разбив трио Воронцова, Демидова и бутылки коньяка.

L’ombre des arbres dans la rivière embrumée
Meurt comme de la fumée,
Tandis qu’en l’air, parmi les ramures réelles,
Se plaignent les tourterelles.

Combien, ô voyageur, ce paysage blême
Te mira blême toi-même,
Et que tristes pleuraient dans les hautes feuillées
Tes espérances noyées!
Поль Верлен.

Утверждалось, что с Верленом в Париже водил знакомство отец Воронцова, всем своим обязанностям предпочитавший путешествовать по Европе. По заверениям деда именно в него Алексей вырос столь легкомысленным и ветреным молодым человеком, докатившимся до дуэли, что лишь по счастливой случайности не стоило жизни. Внук решительно не понимал суждений светлейшего князя, ведь родители погибли во время шторма, перевернувшего корабль и разбросавшего его щепками по песчаным берегам Гибралтара. Однако напоминать о той трагедии десятилетней давности в семье было строго запрещено.
А после того, как фонограф утолил интерес гостей, в тайне едва ли оставшихся довольными звучанием собственных голосов, Долли Мещерская предложила развеять тоску спиритическим сеансом. Сия забава снискала популярность в столице, куда стекались со всех сторон разнообразные мистики и астрологи, прорицатели и оккультных сект адепты. В сравнении с ними доска для общения с духами выглядела милой и невинной забавой, даже если тревожила и без того неспокойных обитателей потустороннего мира.
- Не дождь, так, стало быть, солнце? – в шутку произнес Воронцов, глядя на блюдечко, двинувшееся по столу в направлении буквы «д». – Значит, нас ждет прекрасный солнечный день? – блюдце, замерев на месте, вновь намекнуло на положительный ответ. – Который ничего не омрачит? – продолжил допытываться Алексей, после чего проводник воли духов вновь откатился к согласной «н». – Предостерегаешь ли ты кого-то из находящихся сейчас в этой комнате?
- Ах, Алексей Михайлович, хватит, - вымолвила Долли и убрала руки с доски. В зале повисла тишина.

Вечер продолжался. Кто-то из гостей покинул дом, чтобы вернуться завтра. Кто-то уединился для приватной беседы. Кто-то пытался узнать прогноз погоды на завтра у деревянной доски.
Я скептически относился к подобным развлечениям, хоть не раз наблюдал в столицах. Считал, что не стоит лезть туда, чего не понимаешь. А если понимаешь, то это точно не должно быть ради смеха и забавы. Но окружающие не разделяли моего мнения и продолжали веселиться.

Могла ли доска предостеречь? И если да, то кого и о чём? Долли убрала руки с доски и было не суждено узнать ответы на эти вопросы. Возникли напряжение и тишина, которые мне захотелось разбавить. Я взлохматил волосы и произнес:
То ли будет дождик завтра, то ли нет,
Так ли важен нам на сей вопрос ответ?
Продолжаем праздник славных именин!
Долли, ты прекрасна будешь до седин!
А тому, кто твое сердце украдёт,
Непременно несказанно повезёт!
Я разулыбался и, кажется, вызвал не только румянец у Дарьи, но и чью-то ревность…

Сад

Звегинцов подал Евдокии Ильиничне руку и помог выйти из беседки.
- Я могу как-то повлиять на ваше решение? Почти стемнело, а у вас выправленный на скорую руку экипаж. Может быть, надежнее будет отправить вашего кучера в «Аристово», чтобы он утром привез вашу горничную, туалеты и все прочее? Если с вашим кабриолетом что-нибудь случится, парень точно сможет выпрячь лошадь и добраться до «Аристово» верхом, а вот вы рискуете остаться среди ночи на дороге.

Сад усадьбы Отрадное

Звегинцов не поддержал решения Докки отправиться ночевать в Аристово, выкатив вполне логичные резоны, и она немного растерялась – с одной стороны привыкла слушаться мужчину, правда, то был ее отец, с другой – и в самом деле стемнело, да и коляска могла сломаться, но она не любила оставаться на ночлег в чужих домах, у нее определенно не было с собой ничего, во что переодеться, даже дорожный несессер остался в Аристово. Объяснять это Николаю Александровичу Докки не желала, слишком неприлично, но некоторое время стояла в раздумье. Решив, что если она сейчас заупрямится, Звегинцов как джентльмен отправится ее проводить, а у него, скорее всего, были планы остаться на ночь в Отрадном, и эти планы будут нарушены, чего бы ей не хотелось. Спросить напрямую Докки не решилась.
– Вы так считаете, Николай Александрович? – она посмотрела на мужчину, внутренне соглашаясь с его доводами. – Наверное, и правда стоит остаться. Тогда мне надо найти Гришку и дать ему указания, что взять. Надеюсь, они с Аленой ничего не перепутают и утром будут на месте вовремя.

Хоть Демидов был чужд мистике, но охотно поддерживал любые забавы, особенно те, которые были по душе барышням.
- Кстати, презабавная история. Говорят, когда сам император Александр II присутствовал на спиритическом сеансе, стол вдруг поднялся и застучал ножками такт гимна «Боже царя храни».
Присутствующие дамы хихикнули, даже князь Загряжский улыбнулся.


- Алексей Михайлович, забудьте вы о погоде. У природы плохой погоды нет. Вам спасибо за компанию. Кстати, в моем имении, оно соседнее с «Отрадным», отменный винный погреб, имеются весьма редкие образцы. С разрешения Дарьи Петровны, я распоряжусь, чтобы их доставили утром, и мы опробуем на пикнике.



Сергей Сергеевич поприветствовал поклоном знаменитую артистку.
- Наслышан, очень наслышан о вас, Александра Ивановна. Видел ваше выступление в Большом. Я через месяц свой оперный театр открываю и мне нужна звезда. Могу ли я надеяться на беседу с вами завтра, чтобы обговорить все детали? Обещаю одно, вы точно останетесь довольны – Демидов усмехнулся.



Сергей Сергеевич выслушал экспромт от Миролюбского и присоединился к аплодисментам.
- Дарья Петровна, такой искренний пассаж награды требует. Как прекрасная дама, вознаградите преданного менестреля. – Демидов жестом подозвал слугу – Ящик лучшего французского шампанского от меня принеси Миролюбскому.
- Видите, Александра Ивановна, я перед таланом преклоняюсь. Сам рифмовать не умею, в танцах сущий медведь, вот и приходится поддерживать других. А вы, Доброслав либретто писать не пробовали? А то написали бы поэму хорошую, а я бы в театре поставил, да с госпожой Помяловой в главной роли - Сергей Сергеевич подмигнул артистке.

Аркадий с удовольствием слушал стихи гостей. Он любил поэзию, но никогда не увлекался, считая, что это прерогатива девиц. Но и мужчины читали стихи. И все они были разными, отражая характер гостя.
И тут он услышал голос Долли. Внутри растеклось непонятное чувство.

Мог ли он противиться такому голосу? Ее глазам... Он глубоко вздохнул и потушил сигару.
К вечеру потянуло с реки прохладой, часть гостей покинули усадьбу, но они вернуться завтра. На небе разгорались огоньки звезд. Веранда наполнилась чудесными пьесами и симфониями Чайковского. Аркадию давно не было так спокойно на душе. Давно он не испытывал такого умиротворения. Словно он был в нужное время в нужном месте, не хватало лишь одного.
Аркадий двинулся на звуки музыки, подошел в гостям, которые, по всей видимости, занимались какой-то магией. Он не мог понять.
Трубецкой встал позади гостей, с интересом наблюдая за сеансом.
- Не дождь, так, стало быть, солнце? – произнес Воронцов, глядя на блюдечко, двинувшееся по столу в направлении буквы «д». – Значит, нас ждет прекрасный солнечный день? Который ничего не омрачит? Предостерегаешь ли ты кого-то из находящихся сейчас в этой комнате?
- Ах, Алексей Михайлович, хватит, - вымолвила Долли и убрала руки с доски. В зале повисла тишина.
Миролюбский разбавил тишину своим стихотворением.
Аркадий с интересом подошел к Долли.
- Кому вы задаете вопросы? - с любопытством спросил князь.
Долли, видимо, не ожидала появления Аркадия. Она еле заметно вздрогнула.

- Да вот, вопрошали у высших сил, кто раньше всех в браке окажется – произнесла Долли, не глядя на князя Трубецкого.
- И кто же?
- Ну, точно не я – Мещерская обернулась, и внезапно с вызовом посмотрела на Аркадия, а потом, усмехнувшись, добавила - Кажется, духи сегодня уже ничего не скажут.
Долли поднялась из-за стола и залпом допила свой бокал.


- Разумеется, такие прекрасные слова дорогого стоят. Спасибо вам, Доброслав, от всей души – она намеревалась сначала пожать ему руку, а потом вдруг подалась вперед и расцеловала Миролюбского в обе щеки.
- Дорогие мои гости, чтобы оставаться прекрасной, мне надобно хорошо выспаться. «Отрадное» в вашем распоряжении, комнаты уже подготовлены. Завтра нас ждет насыщенный день. Спокойной всем ночи.
- Или не спокойной – усмехнулся Демидов – Летние ночи они такие.
_________________

Спиритический сеанс продолжался, но ничего особо интересного не происходило, разве что хозяйка представила гостям балерину Александру Вальц. Жорж скептически поднял бровь, он видел актрису на сцене, танцует хорошо, но не более. Потом решил, что ту позвали, чтобы она и для Долли что-то станцевала, и забыл об этом, потому что Воронцов неожиданно стал задавать вопросы тарелочке, и это стало интересным.
– Значит, нас ждет прекрасный солнечный день? – блюдце, замерев на месте, вновь намекнуло на положительный ответ. – Который ничего не омрачит? – продолжил допытываться Алексей, после чего проводник воли духов вновь откатился к согласной «н». – Предостерегаешь ли ты кого-то из находящихся сейчас в этой комнате?
– Ах, Алексей Михайлович, хватит, – вымолвила Долли и убрала руки с доски. В зале повисла тишина.
Загряжский наблюдал за всей этой мистикой, ожидая, что будет дальше.
Но дальше произошла совсем уж несуразица – поэт Миролюбский начал читать вирши собственного сочинения, фамильярно говоря Дарье Петровне «ты». Жорж несколько опешил от такой наглости, потом решил, что, видимо, стихотворцам такое допустимо, потому что присутствующие зааплодировали, а купец Демидов даже предложил наградить стихоплета, и Долли не возражала.
А еще Демидов вспомнил забавную историю про спиритический сеанс, которой Жорж посмеялся вместе со всеми.
Откуда-то возник Трубецкой с легким шлейфом хорошего табаку и спросил, что происходит. Долли объяснила, но от Жоржа не скрылся тот накал, который существовал между ними. Дарья Петровна словно молнии метала, а потом и вовсе попрощалась до завтра и ушла во внутренние покои.
Загряжский тоже решил, что пора и честь знать, откланялся и уехал к себе в Веселое с намерением вернуться на пикник, раз уж его тоже пригласили, да присмотреть что-то в подарок хозяйке, а то он мало того, что напросился в гости, еще и без презента оказался.

Гости стали расходится, некоторые разъехались по своим домам и имениям, чтобы завтра вернуться со свежими силами и продолжить празднование.
Нина задержалась, необходимо было должным образом сложить все цилиндры фонографа и сам аппарат, ибо чувствовала себя ответственной за его сохранность.
Интересно, каково это - иметь свой дом? У Нины с самого детства все было казенное и жизнь подчинена строгому расписанию Смольного института. Разумеется, сейчас ей грех жаловаться, о такой жизни, как в доме у Долли большинство девушек ее положения могут лишь мечтать. Однако же, это был не ее дом. Как прекрасно, должно быть, самому решать как проводить день, какое меню составить на обед, да какие обои в комнате поклеить.
Чарская понимала, что сможет приблизиться к этому и добиться такого только лишь своими знаниями и упорной работой.
Неожиданно, она разговорилась с княжной Голицыной. На первый взгляд важная и полная достоинства Елизавета Дмитриевна оказалась весьма близка ей по духу. Она даже знала самого профессора Гейнца из Лейпцига.
Нина с жаром рассказывала как уважает работу профессора, как была поражена масштабами университета во время обзорной экскурсии и радовалась наличию большой лаборатории, где студенты даже могли проводить собственные эксперименты.
Мечта о Лейпциге оставалась лишь мечтой, но неожиданно княжна Голицына решила принять участие в ее судьбе. Она настояла, что учредит специальную стипендию для Чарской и напишет профессору с просьбой сделать исключение и принять на свой курс талантливую девушку.
У Нины даже закружилась голова - вот так одним словом, сильные мира сего, могут круто изменить чью-то жизнь. Со стипендией ей не придется подрабатывать, чтобы снимать жилье и обеспечивать прочие насущные расходы. Она могла бы сосредоточиться на учебе. А если Гейнц действительно внемлет просьбе княжны о зачислении...
Но она не хотела радоваться раньше времени. Поблагодарила Елизавету Дмитриевну, как только смогла. Подошедший слуга шепнул, что Долли хочет ее видеть.
- Долли, в чем дело? Передали, что звала.
- Да, садись - Мещерская вздохнула и улыбнулась, дожидаясь, пока Ниночка расположится рядом с ней на кровати - Я узнала от Яши потрясающую новость, да такую, что вместо рубля целых пять ему отдала. У крестника дядюшки, Алексея Воронцова, друга моего детства, оказывается, долги. И серьезные. Векселей столько, что на книгу хватит.
Чарская пожала плечами. Воронцовы - семейство богатое. Что им стоит векселя погасить. Но подруга уверяла, что дело тайное и уладить надобно все быстро. И Алексей Михайлович может помочь ее делу.
Нина рассказала об участии княжны и своей призрачной надежде.
- Да и не хочу я ему навязываться, хоть и фиктивно и на малый срок. Незачем моей скромной персоне славный род Воронцовых портить. Да и не согласится он никогда.

Гости разошлись, но Долли, вернувшись к себе, не спешила отходить ко сну. Отдельной горкой рядом с секретером были сложены коробки с подарками. Она оглядела сундук, провела ладонью по новым гребням от Докки, изысканной шкатулке подаренной поэтом. Надо не забыть завтра утром прибить образ, врученный Звегинцовым к остальным семейным иконам. Ладонь задержалась на коробочке с яйцом Фаберже.
Мещерская прошлась по комнате. Решила было кликнуть Дуняшу, чтобы та шла раздевать барышню, да раздумала и прямо в платье опустилась на кровать.
В дверь постучали и внутрь зашла Нина, Долли не знала, радуется ли подруга возможному разрешению своей проблемы или попросту нервничает.
- Ладно, - Чарская вдруг наклонилась вперед и сжала ее ладонь - А с тобой что? Сама не своя целый вечер. Это из-за князя Трубецкого?
- С чего ты решила? - Долли нервно выпрямилась.
- Не большого ума надо быть. Тогда в Петербурге, я одна на научный диспут ходила, хотя дядюшке твоему сказала, что обе идем, а после еще два часа в кондитерской сидела, ждала тебя. Пока не подъехала карета с гербом Трубецких на ней.
Нина подмигнула.
- Мы потом спешно уехали. Я думала, ты решила оборвать все связи. Но в каком бы городе не оказались, ты первым делом свежую газету искала и смотрела новости из России в разделе светской хроники, объявления о помолвках царской фамилии - Чарская опустила глаза - Ты с таким выражением лица эти газеты каждый раз брала, что я боялась, очень боялась за тебя, Долли... вдруг ты там однажды все же прочитаешь...что он...
Долли поднялась с кровати и подошла к открытому окну.
- Наверное, лучше бы прочитала...может, отболело бы уже. Смирилась бы. Ах, зачем я послала приглашение...зачем он приехал!
Мещерская закрыла лицо руками.
Нина тоже поднялась и обняла ее.
- Неужели ничего нельзя изменить? Что он тебе тогда сказал?
Долли горько вздохнула.
- Что сам себе не хозяин...что не волен ослушаться государя...неважно.
- Разве будет царь стоять на пути свадьбы двух влюбленных? Вы ведь одна из старейших фамилий!
Долли усмехнулась.
- Старейшая не значит царская. Он и не предлагал мне жениться, Ниночка. И в любви мне не признавался. А я...не могу, как княжна Долгорукая, значит, не быть мне счастливой. Очевидно же, что Аркадий никаких особых чувств ко мне не питает. Значит, и мне надобно его забыть.
Мещерская вернулась на кровать.
- Может, все-таки выйти замуж? Элен намекнула, что отец ее хочет ко мне посвататься.
Нина покачала головой.
- А поехали со мной в Лейпциг, если все получится? Будем жить и учиться вместе, как на курсах?
Долли слабо улыбнулась.
- Нет, Ниночка, это твоя жизнь, а я наукам свою посвящать не намерена. Быть украшением общества - все, что умею.
- Я всегда думала, что ты для великого рождена. Как Жорж Санд. Перевернешь мир одним только своим появлением. Или отправишься в опасные путешествия как Флоренс Бейкер. В Новый свет, в джунгли Амазонки...
- Мужские брюки, как у мадам Санд, мне бы пошли - подтвердила Долли и обе девушки рассмеялись.
Они еще немного посидели вдвоем, а потом Нина ушла спать.
Долли позвала Дуняшу, но обычно расторопная горничная на зов явиться не спешила. Мещерская выглянула в коридор, мимо спешил лакей.
- Никодим, Дуняшу не видел?
- Поищу, барышня - тот поклонился и заспешил прочь, но Долли расслышала оброненную им в сердцах фразу - Никак к Яшке на сеновал побежала, всех девок там ищи.
Она вернулась в комнату и усмехнулась. Как все просто. И стыдно признать, что дворянка порой завидует свободе и смелости простой крестьянки. Кое-как Долли стащила платье, но вот освободиться от корсета самой не представлялась никакой возможности. Придется дожидаться Дуняшу, и расхаживать по комнате в одной нижней сорочке и чулках.
Мещерская потянулась было за халатом, чтобы набросить на себя - мало ли, сколько ждать, но вдруг услышала какой-то шорох со стороны окна. Потом все замерло.
Долли поежилась. Показалось. Все-таки заигрывание с духами имеет свои последствия.
_________________

Ржевский смешно поигрывал усами извлекая из кармана флягу и отпивая что-то горячительное.
- Не учили делится?
- Нет! Матушка всегда говорила, что делиться нельзя. – закатила глаза от невыносимой натуры поручика. Как же он удачно сочетает раздражение и очарование? Парадокс!
Тем временем Лиса упорхнула, намереваясь поздравить именинницу. Нам с товарищем предстояло обдумать наши дальнейшие шаги. К счастью, в парке не было ни души.
- Вы любезная, склонны вляпываться в приключения.
- Соглашусь, весьма странные обстоятельства. Стекло в пуантах и разодранное платье перед премьерой - для меня это норма. А тут…
- Не огорчайтесь, с монаршей поддержкой мы справимся! У госпожи Елизаветы уши везде, мышь не проскочит, только если не по плану.
Мы обсуждали засады и стратегии. Я была уверена: жертвы и местные нам не понадобятся.
Где-то неподалеку раздавались голоса. Гостей было много, а мы - словно белые вороны. Избегая внимания, мы направились к конюшне.
Зная нрав Люси, он уже может устроить бунт.
Миновав небольшую беседку отправились в сторону конюшен. Ржевский как всегда ни долго думая рванул к яблоням в саду и решил нарвать для коня угощений.
- Поручик, вы позорите не только себя, но и Лису. Не забывайте, с кем сегодня здесь.
- Отнюдь! Я к этому дьяволу с пустыми руками не пойду, он меня лягнет.
- Один раз вас лягнули, вы теперь всю жизнь припоминать будите?
Всю дорогу до конюшни поручик не унимался, остроумно подшучивая и рассказывая свои пошлые анекдоты. И где я только свернула ни туда, когда судьба свела меня с ним, и мы начали строить нечто, напоминающее дружбу?
- Ой! – воскликнула полненькая дама средних лет, вскочив от неожиданности, когда увидела нас. – Ни гоже господам, вон по зловонным конюшням бродить! Поди и платье замараете!
- Не переживайте, милейшая. Мы проведать коня пришли, он у нас беспокойный…
- Так этот дьявол ваш?! – испуганные глаза женщины ни на шутку нас встревожили. Кажется монарший конь успел устроить переполох.
Конюшня встретила нас какофонией звуков: грохотом, лязгом железа и отборной бранью. Из одного из стойл, словно торпеда, вылетел конюх, на лбу которого красовалась внушительная шишка, свидетельствующая о недавней и, судя по всему, бурной встрече с обитателем стойла.
- Может, да ну его, коня этого? – пробормотал поручик, опасливо отступая на шаг. Его слова повисли в воздухе, перебитые взрывом гнева конюха:
- Исчадье ада! Да на бойню его! Бешенная скотина! - Эта фраза, полная ярости и ужаса, заставила меня вздрогнуть. Однако, мне стало обидно за великолепного жеребца. "Сам ты бешенный!" – мысленно возразила я. Люсю, так звали коня, обвинять было несправедливо.
Его поведение, которое другие истолковывали как агрессию, на самом деле было, скорее всего, следствием неправильного обращения или отсутствия должного понимания его специфических нужд. Ведь лошади, как и люди, обладают уникальными характерами и требуют индивидуального подхода. Некоторые лошади, например, склонны к доминированию и проявляют агрессию, защищая свою территорию или испытывая дискомфорт из-за неправильно подобранной сбруи или ограничений.
Внутри стойла, освещенного тусклым светом фонаря, меня встретил впечатляющий жеребец. Его мощная фигура, широкая грудь и гордо посаженная голова производили неизгладимое впечатление. Темно-гнедая шерсть блестела, а ярко-синие глаза с нескрываемым презрением окинули нас, маленьких, суетливых людей. Я поняла Люсю. На его месте я бы тоже вела себя так же. Знание своей силы, своей ценности – это неотъемлемая часть самосохранения. Необходимо было общаться с ним спокойно, терпеливо и с уважением. Я видела, что конюх, по всей видимости, не справился с задачей укрощения, не понял психологии животного и не учел особенности его поведения. Вместо грубой силы, нужны были терпение, понимание и грамотный подход, включающий и коррекцию условий содержания, и работу с его специфическими характерными чертами. Возможно, Люся просто нуждался в другом всаднике или конюхе, более опытом и тактичном.
- Вы любезный, если не желаете оказаться на каторге, лучше покиньте это место по добру. - С этими словами я медленно протянула руку к жеребцу, позволяя ему принюхаться ко мне. Его большие, выразительные глаза смотрели с любопытством, а ноздри трепетали, улавливая знакомый запах. «Да, мой хороший, мы уже встречались. Я не причиню тебе вреда», - произнесла я, уверенно и мягко, словно разговаривая с давним другом. Жеребец, казалось, понимал каждое слово. Я чувствовала, как его напряжение постепенно уходит, он расслабляется и начинает доверять. Его шершавая шкура была теплой на ощупь, а мощные мускулы под ней говорили о силе и грации.
_________________

Некоторое время спустя.

При возвращении к людям с поручиком мы ощутили прилив радости от прекрасного стола, расстелившегося перед нами.
- Не зря пришли! - Повар превзошёл самого себя, сотворив кулинарные шедевры, каждый из которых стал настоящим искусством. – Тут есть еда! - Каждое блюдо словно танец вкусов, раскрываясь на языке в ярких оттенках и тончайших нюансах.
- Весьма неплохая. – поддержал поручик закидывая в рот что-то аппетитное - Вот только выпить-то особо и нечего.
- Кто о чём, а вшивый снова о бане!
Ароматы смешивались в воздухе, создавая симфонию приятных воспоминаний и новой надежды. Все без исключения ингредиенты были подобраны с любовью и мастерством, и даже простые продукты превратились в гастрономические загадки, пробуждающие гурманский восторг. Каждая ложка приносила нам неизведанные радости, каждая специя добавляла свои акценты, погружая в мир вкусовых чудес.
- Люсю покормили?
- Ага, и вовремя. – вспомнился погром в конюшне – Он собирался устроить покусание.
Еда увлекла нас в феерию вкусов, и внезапно мы осознали, что вокруг все заиграло новыми красками с мгновенным появлением фонографа.
Гости, словно очарованные, подходили к нему по одному, чтобы запечатлеть свой голос и с восторгом слушали записи, ловя каждую ноту своего звучания. Это была не просто игрушка - это было волшебство, искусство запечатления мгновений в звуке.
Такой прогресс способен искоренить необходимость в актерах, и театры окажутся опустевшими. Достаточно лишь включить механизмы, и в воздухе возникнет чудо, способное заменить живую игру на сцене.
Однако, возможно, мы не сможем навсегда отказаться от живого общения, от тех искренних эмоций, что дарят нам настоящие выступления. В этой новой эре техники, где каждый голос записан и воспроизведен, мы осознаем- подлинное искусство все равно будет просветлять наши сердца, даже если мир меняется с неимоверной скоростью.
Вечер продолжает удивлять, словно волшебный калейдоскоп, где каждое мгновение вносит новое обаяние. От звуков фонографа мы стремительно перешли к организации спиритического сеанса — всего лишь невинный вопрос о завтрашней погоде стал катализатором этого необычного поворота событий.
Теперь веранда окутана полумраком, а на столике расстелилась скатерть, украшенная алфавитом, словно открывающая врата к неизвестному.
Я вспоминаю один удивительный момент из своей жизни, когда я стала участницей подобного сеанса. Это был забавный и интригующий опыт, и, что примечательно, шарлатанов не было обнаружено. Учитывая мою мнительность и неверие во всё сверхъестественное, этот вечер стал для меня неожиданным открытием, шепчущим о том, что мир полон тайн, и лишь тем, кто готов открыться неизведанному, открывается нечто большее, чем можно было бы себе вообразить.
- Ах, Александра Ивановна, вас нам так не хватало! – в мгновение око я оказалась в компании именинницы, жизнерадостной Долли. – Дамы и господа, среди нас знаменитая актриса, солистка балета Большого театра. - лёгкое смущение удаётся с трудом скрыть - Присаживайтесь за наш спиритический столик. Сергей Сергеевич Демидов, большой мой друг, очень хотел быть вам представленным.
Тепло улыбнувшись хозяйке вечера присела за столик и посмотрела на обаятельного мужчину, Сергей Сергеевич, так его представила Долли.
- Наслышан, очень наслышан о вас, Александра Ивановна. Видел ваше выступление в Большом. – удивлённо посмотрела на мужчину. - Я через месяц свой оперный театр открываю и мне нужна звезда. Могу ли я надеяться на беседу с вами завтра, чтобы обговорить все детали? Обещаю одно, вы точно останетесь довольны.
Обаятельная улыбка мужчины пленяла, делая отказ невозможным. В воздухе витало обещание чего-то увлекательного и интригующего.
- Я не смею вам отказать, - произнесла я, чувствуя, что-то родное. - Тем более, вы - истинный ценитель. Давайте обсудим детали вашего заманчивого предложения. - добавила я, и уголки губ приподнялись в легкой улыбке. Наш разговор обещал быть не только интересным, но и воистину вдохновляющим, словно поэма, где каждая строчка приоткрывает завесу в мир неожиданных открытий.
_________________

Признаться честно, я был потрясен и обескуражен подарком с легкой подачи господина Демидова. Я не рассчитывал ни на какие презенты. Просто заметил напряжение, которое витало в воздухе между Долли и князем Трубецким и не мог не попытаться придвинуть этих двоих друг к другу.

Я только убедился в своих мыслях, когда почувствовал мягкие губы на своих щеках. Узрел ревность ярче, чем меня обдало цветочным ароматом французских духов именинницы. И от этого довольно заулыбался. Всё вышло даже лучше, чем я представлял.
Уже утром слуга притащил шампанское в комнату, где я должен был провести 2 ночи и решил, что распоряжусь подать его завтра за ужином. Мне одному столько не нужно. Однажды уже пробовал залить спиртным душевную боль, но это давало лишь временное забытье и никак не влияло на ситуацию. Лишь усугубляло.
Вернулся к разглядыванию гостей, чтобы не утонуть в своих мыслях и воспоминаниях.
Я понимал, когда ехал сюда, что кто-то из гостей будет искать себе выгодную партию, отношения, но сам к таким людям не относился. Возможно, потому что только пережил предательство любимой женщины и не помышлял о том, чтобы окунуться в новую связь. Я еще ощущал, насколько может быть больно от того, что твои чувства не взаимны, от того, что тобой играют и используют. Понимал, что не хочу повторения московской истории и даже наличие прекрасных дам не мотивировало меня делать какие-то первые шаги к более тесному знакомству и общению.
Наверное, я трусил. И страх снова почувствовать боль, не столько физическую, сколько душевную и моральную, держал меня от того, чтобы пригласить кого-то на танец или сказать комплимент кому-то кроме хозяйки дома. С той мы были знакомы с самого детства, и поэтому я не мог даже помыслить, чтобы увидеть в ней невесту. Это была взаимная симпатия и дружба. Не более. Ждал ли я, чтобы кто-то из дам обратит на меня внимание? Как любому человеку мне нужны любовь, признание, близость. При этом я понимал, что существуют рамки этических норм, которые не позволят «делать глупости» свободным дамам, поэтому не сильно рассчитывал на подобный исход. Мне нужно было проявить себя, показать свою заинтересованность. Но я боялся даже чувствовать ее. Боялся, что разрушу только-только склеянного себя из осколков.
Вечер завершился. Гости покидали дом, а я осознавал, что не хочу спать. Какое-то время стоял на веранде, любовался закатом, а затем прокрался к конюшне и оседлал Гвидона. Мне нужно было проветрить голову, а ветер в ушах от быстрого бега коня под тобой этому очень способствует. Когда я устал от конной прогулки по ближайшему холмам и лесам, вернул своего верного друга в стойло. Тихо, чтобы не разбудить спящего Яшку. Зашёл в дом, умылся из кувшина в комнате и скинул с себя одежду. Пахло свежестью постельного белья и плавленным воском свечей. Кровать показалась слишком мягкой, но мне было уже всё равно. Я чувствовал желание уснуть как можно скорее.
Проснулся среди ночи и не сразу понял где я. Даже показалось, что в опочевальне Капитолины. Но той никак не могло оказаться на второй половине кровати. Никого не было.
Я сел за стол и воспользовался пером и бумагой хозяев дома.
Моя израненная пулями душа
И одинокая измятая постель,
Это расплата, ведь однажды согреша,
Перестаёшь быть прежним и идёшь на мель.
Мои истерзанные губы до крови
И речи, что ты не услышишь никогда,
Это последствия неправильной любви,
Вдоль сердца рана словно в поле борозда.
Мои стихи, что посвящал я кто лгала,
И чувства, от которых остаётся пыль,
Это кострище куска жизни что дотла,
Я сам поджёг в своей руке фитиль.
Мои надежды, что не буду одинок,
Мои желания жить, творить, мечтать,
Здесь всё, что после краха сделать смог,
Не тот кто был, но кем я мог бы стать.
Я снова лег в постель и прикрыл глаза. Завтра пикник и грандиозный вечер. Точнее, уже сегодня. И мне нужно держать фокус на этом, а не на прошлом, которого не вернуть.

Аркадия захлестнуло волной ненависти, наверное, впервые в жизни. Хотелось схватить девушку за руки и хорошенько потрясти, чтобы понять мотив ее невообразимого поступка! Но ненависть возникла вовсе не к Долли, расцеловавшей поэта, а к довольному Доброславу. Улыбка поэта буквально доводила Аркадия до бешенства.
Однако, Трубецкой в очередной раз сдержал свои эмоции. Он холодно улыбнулся Дарье, когда она пожелала спокойной ночи гостям.
Сам он также решил остаться в усадьбе на ночь. Он пожелал гостям доброй ночи и развернулся на каблуках.
Ярость продолжала клокотать в нем. В своих покоях он закурил, облокотившись на подоконник.
Трубецкой пытался выбросить из головы образ Долли. Там должен быть образ … он пытался вспомнить имя той девушки, которую ему пророчили в жены, но именно сейчас имя начисто стерлось из памяти, как и внешность. Только одна девушка занимала мысли князя. Но… это же не его уровень. Ему предназначена более блестящая партия. Как он мог разочаровать государя…
Но почему же он должен жить по чужим правилам!
Аркадий сжал кулаки, едва не сломав сигару. Нет, он не мог находиться в помещении, ему нужен свежий воздух!
Он спешно покинул комнату и вышел на веранду. Но что толку было на ней стоять. Решив обойти дом по кругу, Аркадий двинулся вдоль стены. Он тщетно пытался привести свои мысли в порядок.
- Долли…. Дарья Трубецкая… красиво же…
Незаметно для себя самого князь подошел слишком близко к окну и бросив взгляд, признал в девушке, стоявшей в комнате, Мещерскую. Он отступил к стене. Это было просто возмутительно с его стороны. Однако, любопытство и желание увидеть девушку еще раз сыграли свою роль. Аркадий наклонился вперед и заглянул в окно, стараясь не попадаться на глаза Дарье. Она была уже в одной сорочке. Сердце волнительно застучало в груди. Девушка была одна. Самое время объясниться. Аркадий не раздумывая, подтянулся и заскочил в окно.
Дарья испуганно отскочила, но Трубецкой мягко привлек ее к себе и прижал палец к губам.
- Это я, Дарья Петровна.
Глаза девушки стали еще более удивленными, но она не делала попыток отодвинуться от Аркадия.
- Дарья Петровна, нам нужно объясниться! Зачем вы расцеловали Доброслава?!
Речь Трубецкой не готовил вовсе, поэтому вопросы были незапланированными даже для него самого.