Леди-З:
Сергей Кучин
Подслушал разговор случайно,
Гуляя в парке городском, -
Внук деду объяснял отчаянно,
Что жить легко и "всё пучком".
Дед отвечал ему размеренно,
Уткнувшись подбородком в трость.
А я внимал, слегка растерянный,
Ведь был не прошенный я гость...
- Смотри, дедуль, сейчас всё можно:
Свобода, выбор, интернет.
Бери и пользуйся, не сложно!
Жить надо проще! Разве нет?
- Всё так, внучок. Совет хорош.
Пока есть силы, так и надо делать,
Но помнить правило: чем больше ты берёшь,
Тем больше должен от себя отмерить.
- Отмерить? Как это? Что должен я отдать?
Вот, например, я взял с утра... конфету!
- Сказать "Спасибо" маме и обнять,
Отдав частичку сердца ей за это.
- Но сердце не отдашь, оно внутри!
- Вот в этом и секрет! И каждый раз,
Когда кого-то ты благодаришь,
Ему крупицу самого себя отдашь.
Бывает, ничего взамен не ждёшь,
А просто искренне, любя, творишь добро.
И, вроде бы ты только отдаёшь -
Обратно возвращается оно.
Так мать любовью балует дитя,
Так друг без задней мысли бескорыстен,
Солдат в бою рискует всем, глядя
В глаза опасности, и думая о близких.
Малыш задумался, на дедушку смотря,
Потом спросил, боясь ответ узнать:
- А если, вдруг, раздашь себя зазря?
Вдруг кто-то будет просто молча брать?..
- Такое будет обязательно, поверь,
Но это не должно тебя пугать:
Живи, люби, держи открытой дверь
Для всех, кому себя готов отдать.
А если кто-то позабыл сказать
В ответ спасибо, ты его прости.
- Не честно так. Нельзя так просто брать!
- Сказал малыш и даже загрустил...
- А ничего бесследно не пройдет,
Всему цена есть: за добро - добро,
За безразличие - забвение придет,
И зло всегда назад приводит зло.
И даже время чувствует любовь,
При добром слове, будто замирая.
- Спасибо, дедушка, за то, что ты... живешь!
Сказал малец, вдруг слёзы утирая.
- Сейчас ты мне себя чуток отдал...
Я стал моложе на чуть-чуть, на миг.
Ты - повзрослел...
Старик тут замолчал,
А я тихонько отошёл.
Проник
Тот диалог до самого нутра,
Задуматься заставил о былом:
А сколько я за жизнь свою отдал?
И сколько взял?
Я шёл и думал, даже бормотал:
"Спасибо, дед. Живи...
Сегодня ты мужчину воспитал."
Nadin-ka:
Андрей Белый ВСПОМНИ
Вспомни: ароматным летом
В сад ко мне, любя,
Шла: восток ковровым светом
Одевал тебя.
Шла стыдливо,— вся в лазурных
В полевых цветах —
В дымовых, едва пурпурных,
В летних облачках.
Вспомни: нежный твой любовник,
У ограды ждал.
Легкий розовый шиповник
В косы заплетал.
Вспомни ласковые встречи —
Вспомни: видит бог,—
Эти губы, эти плечи
Поцелуем жег.
Страсти пыл неутоленной —
Нет, я не предам!..
Вон ромашки пропыленной —
Там — и там: и там —
При дороге ветром взмыло
Мертвые цветы.
Ты не любишь: ты забыла —
Всё забыла ты
Nadin-ka:
Томас Венцлова ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ О ЛЮБВИ
1.
Когда мимолетная мудрость нисходит на нас
и речи обрывки блуждают по лестничным клеткам,
в ночи, не стыдящейся сада, где слякоть и грязь,
рождается голос, дарованный арфам и флейтам.
И русло реки оживает, восстав из песка,
и камень в испарине капля воскресшая точит,
и гул оркестровый грядет, и развязка близка,
которая формы не ищет и слова не хочет.
На лбу океанская влага и соль на губах,
и город подобен киту, - искривленный на суше
обломок пространства, где белый безумный замах
сближения остановили влюбленные души.
Звезды, на ресницах мерцающей, колют края,
вселенная в выпуклой линзе хрусталика блещет,
и жизнь, облетевшая ласточкой землю, твоя,
плечо отягчая, безмолвная, рядом трепещет.
Не надо идти, озираясь. Мы подчинены
капризам воздушных подъемов, обвалам, расколам
небесных стихий и мелодией их учтены -
она проникает сквозь кожу и льнет к альвеолам.
И все возвращается. Эти стихи наизусть
я помню. Дома, накренившись, бессонно и немо
уходят, и руки уставшие пусть
сдвигают, как руль корабля оперенного, небо.
2.
Ждать гостей разучился. Молчат адреса.
Ямб чужой не звучит. Даже те небеса,
запрещенные, стали заботой вчерашней.
Но пространство при мне остается, когда
подступает к порогу речная вода
с отраженною в ней опрокинутой башней.
Как кольчуга, все три измеренья скрипят,
их до вечера отблески света кропят,
и в жилище пустом, вместо гостя и ямба,
то ли майская, то ли июньская мгла.
Разве жизнь коротка, если с силами зла
успевает справляться настольная лампа?
Не спеши. Наши дни еще не сочтены.
Спят младенец и чудо. И крыши черны.
Завязь лета, и заводи стынут речные.
А когда наши сны разминутся, и в них
разминутся, как лодки, два мира живых, -
мы, проснувшись, забудем невстречи ночные.
Форм двоящаяся темнозвучная рать
наши мысли теснит, и уже не понять,
сохранится ли сходство сознаний до завтра.
Но, как камни, лежат еще рядом тела,
И за окнами крепость маячит, светла,
и не всё ли равно, что там видит Кассандра.
1973
Перевод Владимира Гандельсмана
Настёна СПб:
ДЕВУШКИ, С 8 МАРТА НАС
!
ПОТАПОВ КОНСТАНТИН "ИЗЛОМ БРОВЕЙ И ВЗГЛЯД ПОД НИМ..."
Излом бровей и взгляд под ним есть выстрел,
что прозвучал в опочивальне принца.
С такою точно не пойдешь на принцип.
С такою двинешься на дерзкий приступ.
С такою, сжав переплетенье кисти,
с улыбкой - в разъяренную толпу -
прибитым быть к позорному столбу
за нерушимость сокровенных истин.
О, этот взгляд! Он есть удар катаны,
в глазах быка движение мулеты,
он - выстрел из-за сцен, из арбалета
в одну из пьяных танцовщиц канкана.
О, этот взгляд! То дерзко, то несмело.
Сам Бог и Время этот дерзкий взгляд!
Круговорот вселенной, циферблат,
он сам есть острие секундных стрелок!
О, эти губы, этот лоб и профиль!
По лестнице наверх, до эшафота!
В кофейне утром, в черно-белом фото
рука, зажавшая в сосуде кофе.
Она сама - есть вкус кофейных зерен!
Она сама - один оживший стиль!
Она есть песня: музыка и стих.
Само искусство в этом темном взоре!
И с ней - бегом под взрывы фотовспышек,
до мягких лож, в объятье лимузина.
Ни ложь, ни правда с ней невыносимы,
с ней в самом низком виден символ свыше.
И потому с такою - все до нерва.
С такой - любой фигуры ход есть шах,
с такой и каждый жест, и каждый шаг
как жест последний и самый первый.
И потому крик жизни так неистов!
И потому так громок и неслышен!
И, коль осмелишься, взгляни чуть выше.
Излом бровей и взгляд под ним есть выстрел.
2009
Fairy:
Злата Литвинова
Я НЕ ЖЕНЩИНА ВОВСЕ. ТЫ ВИДИШЬ, Я ПТИЦА!
Я не женщина вовсе. Ты видишь, я птица!
Захочу – улечу в предрассветную небыль,
Где слепые огни заплутавшей зарницы
Расцветают букетами радости в небе…
Я не плачу. У птиц не бывает страданий.
Я пою для себя… без какой-то причины…
А законы любви и основ мирозданья
Для меня умещаются в имя мужчины.
Я люблю высоту… Ветры, штормы и ливни…
Целоваться люблю со стихиями страстно...
Я бываю почти инфантильно наивной…
А в другое мгновенье – стервозно-опасной.
Но на перьях блестит одиночества иней…
Ключ к разгадке мифических мест пребыванья…
Знаешь ты, почему, называюсь я – синей?
Я замерзла в объятиях вечных скитаний...
Но мечтам не дано ни затихнуть, ни сбыться…
Я летаю в манящей дали небосвода...
Я хочу стать обычной и теплой жар-птицей…
Только разве в союзе любовь и свобода?
***
страничка автора http://www.stihi.ru/avtor/zlata70
Nadin-ka:
Владимир Набоков СЧАСТЬЕ
Я знаю: пройден путь разлуки и ненастья,
И тонут небеса в сирени голубой,
И тонет день в лучах, и тонет сердце в счастье...
Я знаю, я влюблен и рад бродить с тобой.
Да, я отдам себя твоей влюбленной власти
И власти синевы, простертой надо мной...
Сомкнув со взором взор и глядя в очи страсти,
Мы сядем на скамью в акации густой.
Да, обними меня чудесными руками...
Высокая трава везде вокруг тебя
Блестит лазурными живыми мотыльками...
Акация чуть-чуть, алмазами блестя,
Щекочет мне лицо сырыми лепестками...
Глубокий поцелуй... Ты - счастье... Ты - моя...
Lotos-spring:
Константин Симонов
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.
1941
Nadin-ka:
Мирра Лохвицкая ЗАКЛИНАНИЕ
Ты лети, мой сон, лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камыш и ель.
И, стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.
Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звезды ясные задуй.
И, спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не шурши
В очарованной тиши.
Ты не прячься в зыбь полей,
Будь послушней, будь смелей
И, покинув гроздья ржи,
Очи властные смежи.
И в дурмане сладких грез,
Чище лилий, ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!
Nadin-ka:
Максимиллиан Волошин ОНА
В напрасных поисках за ней
Я исследил земные тропы
От Гималайских ступеней
До древних пристаней Европы.
Она забытый сон веков,
В ней несвершенные надежды.
Я шорох знал ее шагов
И шелест чувствовал одежды.
Тревожа древний сон могил,
Я поднимал киркою плиты...
Ее искал, ее любил
В чертах Микенской Афродиты.
Пред нею падал я во прах,
Целуя пламенные ризы
Царевны Солнца - Таиах
И покрывало Моны Лизы.
Под гул молитв и дальний звон
Склонялся в сладостном бессилье
Пред ликом восковых Мадонн
На знойных улицах Севильи.
И я читал ее судьбу
В улыбке внутренней зачатья,
В улыбке девушек в гробу,
В улыбке женщин в миг объятья.
Порой в чертах случайных лиц
Ее улыбки пламя тлело,
И кто-то звал со дна темниц,
Из бездны призрачного тела.
Но неизменна и не та
Она сквозит за тканью зыбкой,
И тихо светятся уста
Неотвратимою улыбкой.
Nadin-ka:
Анри Ренье СЧАСТЬЕ
На счастье не срезай благоуханной розы,
Что тянется к руке, изысканно мила :
Божественная плоть напрасно будит грезы, -
Она уже мертва, лишь только расцвела.
И птицу не тревожь в подоблачном движенье,
Ее не обрекай ни сети, ни стреле,
Но взор свой утоли стремительною тенью,
Предвестницей небес скользящей по земле.
Призывных голосов не слушай на пороге,
Не внемли зову рек, ни оклику ручья,
Алмазу предпочти булыжник при дороге, -
Лишь эхо даст ответ, которая твоя.
Остерегись: наряд, кричащий о достатке,
Зубовный злобный скрип влечет себе вослед, -
Не мрамором дворцов, а пологом палатки
Укрыт спокойный сон и вдохновлен рассвет.
Не говори: “Еще!”, скажи: “Всего в избытке!”,
Начертят смех и плач у глаз один узор…
А Счастье – это Бог, что в путь не взял пожитки
И созерцает Мир, потупив тихий взор.
Перевод: Ирис Виртуалис
Настёна СПб:
КОГАН НАДЕЖДА "У КНЯЗЯ ВСЕСЛАВА"
А у князя Всеслава ни богатства, ни славы,
О могучей дружине не разносится слух,
Только когти да зубы, да звериная шуба,
Да горячее сердце и охотничий нюх.
Ах ты, князюшка-княже, светло-серая шерстка,
Что же ты не наденешь свой парчовый наряд?
Ты ступаешь упруго, смотришь прямо и жестко.
Да недобрые сказки про тебя говорят...
Посмотри, как другие речи плавные строят,
Поиграют очами, да укажут перстом,
Удалою улыбкой душу темную скроют,
Сыновьями Перуна восходя на престол.
Бьют земные поклоны деревянным святыням,
Жен берут из-за моря - королевских кровей,
Возлегают на ложе к белотелым княгиням,
Чтоб зачать волооких владык-сыновей.
А у князя Всеслава нет жены величавой...
Лунной ночью я песню для тебя пропою,
Чтоб остался ты, княже, сыном вольной дубравы,
Мужем гордой волчицы в заповедном краю.
И не надо нам власти и сокровищ несметных,
Мой жестокий и нежный, мой лесной побратим.
К родникам приникая, мы с тобою бессмертны,
Словно серые тени над землею летим.
2004
Shelly:
НАТАЛЬЯ СИДОРОВА
***
Холодно было одной
На ветру.
Думала: солнце
мне - имя твое.
Горестно было
Вставать поутру.
Думала: счастье
мне - имя твое.
Солнышком
Медный пятак назвала.
Счастье погасло...
Куда забрела?
Руки застыли
И щеки бледней.
Сколько еще
Будет сумрачных дней?
Ветер холодный
Пророчит беду.
Снова с собою
мне быть не в ладу.
Нет впереди,
ни звезды ни огня...
Тихо любовь
Окликает меня...
Nadin-ka:
Ульяна Ли ШАГ В ТЕМНОТЕ
Шаг в темноте, где шёпот мотылька,
Где свет скользит сквозь сонную лощину,
Где ждёт Эдип, ослепший на века,
Органный луч и бога из машины,
Не спи,
Не спи,
Изгибы тонких спин
В реке души твоей,
Рождаясь снова,
Тебя всего как реквием испить,
Закрыв глаза, не обронив ни слова
На мокрый дождь, что бьётся словно пульс,
Ложись, вдоль стен огонь свечи нас слижет,
Шаг в темноте, мы проплываем шлюз,
Не становясь к безропотному ближе,
Тень крыльев, крен, ночь скрыла берега,
Твой пот, как дань, застывшая на пальцах,
Мы слышим хор, не смея больше лгать
Друг другу, мы – забывшие расстаться...
Шаг в темноте так лёгок, невесом,
Что дремлет вздох и промокая сырость
Мы, может быть, друг друга не спасём
И не найдём здесь благодать и милость,
Шаг в темноте,
Здесь - скрыта западня,
Где утра дрожь ютится между окон,
Где ты опять – теряющий меня,
Где крылья птиц под облаками мокнут,
Побудь со мной, пока густая вязь
Травы ночной окутывает крыши,
Пока немы, пока способны слышать
Как дышит лес, в дожде переродясь...
Lotos-spring:
Наталья Масленникова
От старых фотографий пахнет летом.
Густой травой на пыльных перекрестках,
Что молчаливо клонится под ветром,
Побитым молью плюшевым медведем
На чердаке уснувшей старой дачи,
Где спит в углах седая паутина
И ждет хозяина за темным шкафом
Когда-то кем-то спрятанное детство…
Объеденной лягушками клубникой
(Нашел, сейчас бы съесть, а тут… обидно),
Смородиной и косточками вишни
В пластмассовой тарелке на террасе.
От старых фотографий пахнет морем.
Песком, еще таким холодным с ночи,
Прогретым и обидным мелководьем,
Где слезы и следы уносит море,
Где плавает забытая бутылка
И тельце недоплавленной медузы,
Доверчиво дрожащее в ладони.
От старых фотографий пахнет солнцем,
Сквозь занавески падающим на пол,
Покрашенный неромантичной охрой,
И пылью, золотистой в этом солнце,
И будущей грозой над темным садом,
Когда сидишь во тьме, забившись в угол,
С тем самым старым плюшевым медведем,
Боишься молний… Говорят, так надо –
бояться. А гроза срывает листья,
И дикий воздух, влажный и зеленый,
Врывается в окно сквозь крылья тюля,
Мешаясь с пыльным запахом бумаги…
От старых фотографий пахнет детством.
Nadin-ka:
Уистен Хью Оден КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Любовь моя, челом уснувшим тронь
Мою предать способную ладонь.
Стирает время, сушит лихорадка
Всю красоту детей, их внешний вид,
И стылая могила говорит,
Насколько детское мгновенье кратко.
Но пусть дрожит иное существо
В моих объятьях до лучей рассветных,—
Из всех виновных, смертных, безответных
Лишь ты отрада сердца моего.
Плоть и душа не ведают преград:
Любовникам, когда они лежат
На склоне зачарованном Венеры
В очередном беспамятстве, она
Ниспосылает свет иного сна-
Зарницу истинной любви и веры.
В то время, как пустынник среди скал
С его весьма абстрактным умозреньем,
Настигнутый любовным озареньем,
Испытывает плотских чувств накал.
Уверенность и вера канут в сон,
Как ночью зыбкий колокольный звон,
Который иссякает в дальней дали.
А новомодные педанты в крик:
На все есть цены, оплати, должник,
Все, что им карты мрачно нагадали,—
Все ценности по ценнику тщеты!..
Но эта ночь пусть сохранит до крохи
Все мысли, поцелуи, взгляды, вздохи
Того, что в этом мире — я и ты.
Все бренно — красота, виденья, мгла.
Так пусть дремоту твоего чела
Рассвет ласкает ветерком спокойным,
Пусть наградит тебя он днем таким,
Чтоб взгляд и сердце восхищались им,
Найдя наш смертный мир вполне достойным.
Пусть видит полдень, полный духоты,
Что ты — источник силы животворной,
А полночь, полная обиды черной,—
Как взорами людей любима ты.
перевод Павла Грушко