diamond:
Час спустя, после вытаскивания с полок четырнадцати атласов и объяснения Амелии различий между Меркатором, синусоидальными и коническими картографическими проекциями, Томас провел ее в одну из передних гостиных и уведомил дворецкого, что там она должна встретиться с мисс Эверсли.
Нужно было предупредить Грейс об утренних событиях, в этом не могло быть никаких сомнений. И если нельзя было ложь подогнать под правду, то, по мнению Томаса, в таком случае следует правду как можно более эффективно подогнать под ложь. Только тогда можно будет сбить с толку всех. Итак, Амелия хотела навестить Грейс, а Грейс, в свою очередь, этим утром прошлась по магазинам в Стамфорде и пригласила Амелию в Белгрейв.
Однако ему нужно переговорить с Грейс до того, как она столкнется с Амелией, поэтому он расположился в дверном проеме другой гостиной, ближе к лестнице, где он мог перехватить ее до того, как она достигнет своего пункта назначения.
Через пять минут он услышал тихие шаги, спускающиеся по лестнице. Безусловно, женская поступь. Он ближе придвинулся к косяку двери и убедился, что это действительно была Грейс, а когда наступил подходящий момент, выступил вперед и потянул ее за собой в комнату.
Джулия Куин "Мистер Кэвендиш, я полагаю.."
Elenawatson:
Всё теперь, по-моему, сделали слишком уж простым. Это порок нашего времени. Если жизнь шутка (а я не собираюсь это отрицать), надо, чтобы эту шутку было очень трудно разыгрывать. Жизнь должна быть жестокой борьбой, сэр. Вот в чём суть. Но её чрезмерно упрощают. Мы смазываем маслом ворота жизни. А надо, чтобы они были ржавые. Скоро они будут отворяться без скрипа. А надо, чтобы они скрежетали на своих петлях, сэр.
Чарльз Диккенс «Рождественские истории»
titanik:
Все же было в Юрии что-то человеческое, потому как вспомнил он в этот миг свои забавы с безоружными, белые лица и вздетые руки тех, кого рубил, потехи ради, на скаку, — вспомнил и увидел в этих бородатых, страшных, оскаленных, с острыми ножевыми глазами ликах, в этих уставленных в душу остриях, в этом тяжко колышущемся, все подминающем под себя движении — словно гигантская борона волочилась по земле, вспахивая и уминая снег и трупы павших, — увидел, понял и почуял надвинувшуюся на него и беспощадную месть. Месть за все его шкоды, за всё, что натворили его войска в эти три месяца безудержного грабежа, и, поняв, почуяв это, уронил Юрий в снег вздетую было саблю, и, подняв на дыбы скакуна, поворотил его, и ринул в безоглядный бег туда, к шатрам, к спасению, — но спасения уже и там не было: по полю, наперерез, шла тверская конная лава, и Юрий зайцем устремился прочь от нее.
Дмитрий Михайлович Балашов "Великий стол" (серия "Государи московские" № 2)
Elenawatson:
Для детей не существует границы между возможным и невозможным. Эти границы придумали взрослые. Нужно только очень сильно чего-то хотеть, чтобы это стало возможным.
Юхан Теорин "Ночной шторм"
diamond:
Ну что ж, Гарри считал, что сегодня вполне прилично поработал.
В обычный день он перевел бы как минимум вдвое больше, но он часто отвлекался.
Он ловил себя на том, что пялится на окно Оливии, хоть и знал, что ее нет дома. Как раз на сегодня запланирован ее визит к принцу. На три часа пополудни. А это значит, она, скорее всего, вышла из дома незадолго до двух часов дня. Резиденция российского посла не очень далеко, но граф и графиня наверняка решили выехать пораньше. Ведь можно попасть в уличный затор, или колесо может сломаться, а то вдруг какой-нибудь бродяжка бросится под колеса... Осторожный человек должен выходить из дому загодя, на случай непредвиденных обстоятельств.
Скорее всего, Оливия застрянет там часа на два, а возможно и на три, никто не умеет так тянуть церемониальную волынку, как русские. Еще полчаса на обратную дорогу и...
Ну сейчас, по крайней мере, она дома, уж это точно. Разве что снова куда-нибудь уехала, но он не заметил, чтобы карета Ридландов отъезжала от дома.
Нет, он не наблюдал специально. Просто шторы были отдернуты. И сидел он как раз так, что видел крохотный кусочек улицы. И, конечно, каждую проезжающую мимо карету.
Он встал и потянулся, поднял руки вверх и покрутил головой. Сегодня он планировал закончить еще одну страницу – часы на каминной полке утверждали, что сейчас только половина девятого – но сперва ему необходимо слегка размяться. Он вышел из-за стола и приблизился к окну.
И увидел ее.
Джулия Куин "Лондонские тайны"
Elenawatson:
Жизнь переменчива. В какие-то моменты ты на коне, в какие-то ты — конь.
Из бытия королевских жокеев
Карина Демина "Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди"
diamond:
Шесть часов спустя, поправляя на плечах черный шарф, призванный продемонстрировать злокозненность ее персонажа, Энн вынуждена была признать, что она не может припомнить, когда получала такое удовольствие.
Нелепое, абсолютно бесполезное с академической точки зрения. И все же совершенно бесподобное времяпрепровождение.
Энн было весело.
Весело. Она уже и забыла, как это бывает.
Они репетировали целый день (хотя вовсе не собирались играть «Странную и печальную трагедию лорда Не-Финстеда» перед настоящей публикой), и Энн давно перестала считать, сколько раз ей пришлось прерывать свои монологи из-за оглушительного хохота.
– Не смеешь ты чинить увечье дочери моей! – продекламировала она и замахнулась палкой.
Элизабет пригнулась.
Энн ойкнула.
– Прости! С тобой все в порядке?
– Все хорошо, – заверила Элизабет. – Просто...
– Мисс Уинтер, вы снова вышли из образа! – возмутилась Харриет.
– Я едва не ударила Элизабет, – объяснила Энн.
– Неважно.
Джулия Куин "В такую ночь, как эта"
Elenawatson:
Поверхностное натяжение вело бесшумную полномасштабную войну с гравитацией за маленькую каплю воды, которая висела и дрожала на самом краю крана. Но, очевидно, её должна была постичь участь, что и все остальные. Тем не менее каждый раз это ощущалось как совершенно уникальное событие: гравитация в итоге праздновала победу, заставив каплю оторваться от крана, чтобы начать стремительно падать вниз, а затем удариться о зеркальную поверхность воды в ванне.
Стефан Анхем "10 способов умереть"
diamond:
Следующие шесть недель показались Ханне оазисом, в котором она не думала ни о будущем, ни о прошлом, живя только четвергами и выходными. Четверг был столь же важен, как суббота и воскресенье – он являлся мостиком, соединяющим пустые дни с вечера воскресенья, когда Дэвид провожал её до метро, до половины одиннадцатого четверга, когда он сам открывал ей дверь в постылый мужнин дом. Всего однажды им удалось пообедать вместе, и это случилось на неделе после их первой ночи любви.
Ханне поначалу было все равно, узнает ли Хамфри о её проделках, но однажды он пришел домой в игривом настроении и стал дразниться, будто бы у неё появился двойник. Тогда она поняла, что ей невыносима сама мысль о том, что муж пронюхает об её отношениях с Дэвидом.
Едва успев снять пальто, Хамфри ткнул ей в лицо пальцем и сказал:
– Представляешь, меня расспрашивали о красотке, которая обедала с симпатичным молодым человеком. Мол, не могла ли это быть миссис Дрейтон? Конечно, нет. Я так и заверил Брауна.
Кэтрин Куксон "Друг по четвергам"
titanik:
Сверх того, и важнее того, хоть Петр и не признавался в том даже самому себе, он искал места, откуда начинается родник. Есть озера и реки, есть омуты и мели, есть болота и ручьи, и есть место топкое, где всюду вода, и посверкивает, посвечивает меж травинок, и тихо струится, покрытая ржавчиной, но не гнилая, а как бы пронизанная свежинкой, — родниковою прозрачною чистотой. Но сам родник не виден, он где-то здесь, тут или там, под слоем мха, под кокорой, под лапами ели, под склизкою от тины каменною плитой. И надо его найти и не ошибиться, не принять за стрежень родника боковинку, крохотную ниточку воды, что тут же и погинет в желтой тине. Но когда родник обнаружен, только стоит отвалить плиту или кокору, скинуть слой мха, — и весело забьет, кружа хороводы светлых песчинок, заплещет, впитывая свет, полнясь и изливаясь потоком, целебная живительная вода, влага жизни.
В надменном бессилии волынского князя, не чаящего беды от приближенных ко двору католиков, в усталости Византии, склоняющейся к унии с враждебным Римом, в бесконечных спорах, рождающих смуту, видел Петр, со страхом, скорбью и гневом, близящийся закат православия, оскудение тех родников, коими только и жила, и росла, и спасалась земля славян. А раз так, то надлежало иссечь кладязи новые, дабы напоить студеною влагою веры иссохшую твердь. Полжизни отдав трудам духовным у себя, в Ратском монастыре, Петр с унынием видел, что и верят, и любят, и поклоняют ему, а не может зажечь он ни в чьей душе огнь ответный, не видел он в пастве своей, ниже в прихожанах, воли к подвигу. А без подвига, сурового апостольского деяния, без подвижничества и проповедания не стоять, не выстоять, не спасти свет истинной веры, веры православной (да и ничего не спасти!) — это он знал. И искал родник.
Дмитрий Михайлович Балашов "Великий стол" (серия "Государи московские" № 2)
Elenawatson:
Когда управляешь группой при помощи страха, ее рядовые члены теряют доверие друг к другу. Чем сильнее страх, тем меньше доверия. Гнев и обида на тирана обращаются против тех, кто должен быть союзниками, благодаря чему искра бунта не может разгореться. Каждый просто хочет сохранить свою безопасность, их единственная цель – избежать наказания, и они начинают следить друг за другом.
Котаро Исака "Поезд убийц
diamond:
Во время ланча я пытаюсь наслаждаться общением с мамой, но мысли все время куда-то уплывают. «Перемотка» была основана как служба в сфере услуг вроде косметологического салона, где делают пилинг задницы или массаж. Считалось, что путешествия во времени – это развлечение. Но агентство – явно прикрытие для чего-то более серьезного и опасного. Мама, по которой я скучала всю жизнь, работает на какую-то контору, способную перекроить ход истории к лучшему или к худшему. Я-то знаю, как ужасно одна измененная мелочь испортила наши с папой жизни.
Насколько опасной станет возможность устранять воспоминания? Ведь они делают нас теми, кто мы есть, я это хорошо поняла. Что если демократы убьют следующего республиканского президента еще до того, как он научится ходить?
Что если в «Перемотке» научатся стирать память в массовом порядке и используют это для того, чтобы контролировать население?
Я думала, что маму ограбили и убили. Считала, что она была невиновна. Но теперь выясняется, что существовали определенные причины, по которым эти люди могли желать ее смерти и хотеть, чтобы ее исследования прекратились.
Джилл Купер "15 минут"
Elenawatson:
И не сомневайтесь: молодежь вас поддержит. А эти старые… – он явно хотел использовать грубое слово, но, покосившись на Любаву, добавил: – …колдуны могут и дальше сидеть и покрываться мхом.
Виктор Дашкевич "Тайна мертвого ректора"
titanik:
Людей в дружбе ли, ненависти связывает (или разъединяет) не расчет, не выгода, не любовь даже, и уж конечно не признание заслуг другого человека, а некое темное чувство, непонятное и древнее, схожее с запахом, по коему звери находят себе подобных, — чувство, что этот вот «свой», «своего» племени, клана, вида или типа людей. Или «не свой», и тогда никакие стремления превозмочь это чувство, помириться или сдружиться не достигают цели и заранее обречены. Причем этот «свой» может и предать и выдать (а тот, «не свой», — спасти и помочь), все равно тянут к «своим» по духу, по нюху, по темному и древнему чутью животного стада. Так слагаются сообщества по вере и по ремеслу, так съединяются разбойничьи ватаги, так находит, по одному невзначай уроненному слову, «своего» странник-книгочий в чужой стране, среди чужого себе народа. Так, видимо, складываются и племена, уже потом вырабатывающие себе общий язык и навычаи, обряды, сказания, образы чести и славы. Обрастают затем дворцами и храмами, творят искусства, строят города… Но когда уходит, ветшает, меняется оно, это древнее, похожее на запах, чувство-осязание «своих» и «не своих», — когда уходит оно, ничто не держит уже, ни храмы, ни вера, ни власть, ни рати, ни города, и падает, рассыпает по лику земли, неразличимо растворяясь в иных племенах, некогда сильный и могучий народ, и мертвые памятники его славы, словно скорлупу пустых раковин, заносит песок времен.
Дмитрий Михайлович Балашов "Великий стол" (серия "Государи московские" № 2)
Elenawatson:
Одно дело оказаться проигравшим, и совсем другое – знать, что всё равно не выиграешь в сложившихся обстоятельствах. Одно дело оказаться побеждённым, и другое – знать, что проиграть нельзя.
Альберто Васкес-Фигероа "Туарег 2"