Ты центр моей Вселенной (СЛР, 18+)

выкидыш! Бедная Левика( Если это Анджела я ее
Спасибо за проду!

Пожалуйста, спасибо, что отписались!

Dina, бедняжка сильно пострадала. Насчет Анджелы согласна , а вот она ли скоро узнаем.
Спасибо, что читаете и находите время комментировать. Сегодня будет глава.
_________________

 » Глава 19

Ожидание пока пройдет операция, казалось, длилось вечность. Чувствовала себя как на пороховой бочке, которая вот-вот рванет. Однако и после операции Брюс только зашел сообщить:

– Она еще пока без сознания и ничего еще неизвестно, - и вышел.

А я лежала беспомощная, пока моя подруга боролась за жизнь. Вспоминаю нашу первую встречу: она была такая жизнерадостная, в ней уйма позитива, хоть и жизнь не всегда преподносила ей подарки. За короткое время Левика стала для меня по-настоящему близким человеком. Знала, что на нее можно положиться. Да и благодаря ей, я встретила Брюса. Не хотелось думать о худшем, но в голову лезли лишь плохие мысли. Обессиленная, я все же уснула. А когда проснулась, в моей палате сидели Брюс вместе с Джоном. Джон выглядел уставшим, будто на своих плечах нес огромный груз. Он всегда выглядел мрачным, но сейчас он больше походил на убитого горем человека. Брюс что-то тихо ему шептал. Когда они заметили, что я проснулась, Брюс подошел ко мне и легонько сжал здоровую руку.

– Ты проснулась, как себя чувствуешь?

– Лучше, уже не тошнит. Что там Левика?

– Это хорошо, – говорит он, чуть приподняв уголок губ. - Операция прошла успешно, но она еще пока в реанимации, приходит в себя потихоньку.

– Прогнозы?

– Не знаю, возможно, она не сможет ходить. – Джон со своего места возражает. - Знаю, знаю, – поворачивает голову к нему, а потом опять поворачивается ко мне и продолжает: – Это пока еще не известно, но мы должны быть готовы. Врач не дает оптимистических прогнозов. Все зависит от ее показателей, когда она уже окончательно придет в себя.

– А ты как? – спрашивает Джон.

– Лучше, но сейчас не могу думать о себе, все мысли о Левике. Кстати, вы что-то выяснили по поводу машины?

– Нет, я позвонил Анджеле, но она все отрицает. Ее надо прижать к стенке, чтобы она заговорила, а по телефону этого не сделаешь, – говорит Брюс, а Джон в подтверждении машет головой, но становится все мрачнее.

– Я еще раньше говорил ей, чтобы не лезла к Левике, иначе сделаю все, чтобы ее потопить, но видимо человеку не доходит. Чтобы ты там не говорил, братец, я просто уверен, что это Анджела. Смущает один лишь факт: неужели она следила за Арией? Знала, когда та будет ехать? Или это следили за тобой, братишка?

– Зачем было следить за мной? Неужели мало того, что она уже сделала? – спрашиваю.

– Не знаю, может это вообще не она. Пока с ней не поговорю, не буду строить никаких догадок, – говорит Брюс.

– Почему ты так уверен, что она тебе скажет правду? – спрашивает Джон, фыркая.

– Уж поверь мне, найду метод, – говорит Брюс уверенно.

– Хм, ну если ты так говоришь. Но все равно думаю, что это она, чтобы ты там не узнал. Я не оставлю все просто так.

– Успокойся, Джон. Не делай глупостей. Как только узнаем результаты операции, все решим, ты сейчас как никогда нужен Левике. – Джон вздыхает в знак поражения. Все же Брюс умеет убеждать. Я прониклась.

– Да, ты прав, прости, не о том думаю. Просто хочу найти виновного, – устало говорит Джон.

Джон не мог долго сидеть на месте, поэтому они ушли, чтобы поговорить с врачами. Брюс пообещал придти сразу, как только будет что-то известно. Несколько мучительных часов ожидания и вот он на пороге моей палаты. Взгляд печальный, лицо усталое, в нем сейчас сложно узнать того волевого мужчину, в которого я влюбилась. На душе все обмирает. Боже, неужели все настолько плохо? Я вопросительно смотрю на него. Он поправляет челку, вздыхает и садится возле моей койки.

– Ария, не знаю с чего начать, – опять вздыхает.

– Ну, давай же, Брюс, скажи все как есть! – перебиваю, восклицая.

– Выглядит очень плохо, лицо один сплошной синяк, вся в ссадинах и кровоподтеках, хотя ты тоже в синяках, но не столько. Не может двигать ногами из-за повреждения позвоночника. Замкнулась в себе, молчит. Врач сказал, что первый ее вопрос был, что с ребенком? Когда сказали, что его больше нет, билась в истерике, вкололи успокоительное. Джона, да и меня, видеть не хочет, – Брюс замолкает.

– Она не сможет ходить? – шепчу, а по щекам стекают слезы.

– Не знаю. Врачи говорят, что это временно и если проводить правильное лечение, то возможно как частичное, так и полное выздоровление. Однако есть еще кое-что, наверное, именно из-за этого она и отгородилась от всех. Врачи иногда могут быть жестокими и в данной ситуации вывалили на нее слишком много информации.

– Что это? – Брюс вздыхает, потирая лоб.

– Кроме того, что она потеряла ребенка, теперь, возможно, она больше никогда не забеременеет.

– Что? О Боже, бедная Левика. – Рыдаю, он поглаживает меня по руке, поддерживая.

– Хорошо, что вы живы. Все могло закончиться еще хуже.

– Неужели она теперь будет без детей и в инвалидной коляске?

– Ария, не надо быть такой пессимистичной. При правильном лечении она будет ходить, да и существует усыновление. – Немного успокаиваюсь, вытираю слезы.

– Постараюсь. А что с машиной?

– Следователи сказали, что восстановлению не подлежит, а вариант с покушением рассматривать не будут, нет доказательств. Девочки врезались в столб, потому что ошиблись в управлении, за что и пострадали, на этом все.

– Как все? А как же та машина, из-за которой все получилось, мы же могли с ней столкнуться?

– Вот если бы столкнулись, тогда бы они и рассмотрели этот вариант. А так дело закрыто.

– Это несправедливо! – восклицаю. – Но ты хоть мне веришь? – шепчу.

– Конечно, и сделаю все, чтобы найти виновных.

На следующий день Брюс помогает мне усесться на инвалидное кресло, и я прошу отвезти меня к Левике. Ее как раз перевели в палату и разрешены посещения, но ненадолго – в случае ухудшения состояния она находится под присмотром врачей.

Увиденное зрелище меня ошарашило. Да, я себя тоже немного испугалась, когда увидела в зеркале: лицо опухло, синяк под глазом, ссадины на лбу. Но внешний вид Левики испугал: лицо напухшее, руки обмотаны бинтами, а глаза не выражают никаких эмоций.

Когда Брюс завез меня в палату, она никак не отреагировала, даже глазом не моргнула. Он сразу ретировался, чтобы не мешать.

– Как ты? – выдавливаю, ком в горле мешает говорить. В ответ тишина. – Левика, пожалуйста, не закрывайся от меня, я же тоже прохожу через все это, – со слезами на глазах, здоровой рукой дотрагиваюсь до нее.

– Не через такое. Уйди, – говорит она и закрывает глаза, но не отталкивает мою руку. Хороший знак, поэтому сижу с ней в тишине, молчаливо сопереживая. В какой-то момент она засыпает, а я сижу рядом с ней, глотая слезы. Через какое-то время Брюс просовывает голову в палату и, увидев, что она спит, шепчет, что нам пора.

Так проходят дни, я каждый день у нее, а она прогоняет, но не отталкивает. Джон дежурит возле палаты, при виде него у нее зашкаливают показатели, поэтому его сразу же выпроваживают. Говорят, что пока она под присмотром, никаких переживаний. Проходит еще несколько дней, меня выписывают. Держали на всякий случай, вдруг чего-то не заметили сразу, а следующий раз в больницу уже, когда надо будет гипс снимать.

Оказавшись дома, думаю, как буду спускаться со второго этажа на первый, но Брюс уже и об этом позаботился, обустроив для нас на первом этаже спальню. Она ничем не отличается от нашей, разве что нет картины на стене. Интересно смогу ли рисовать как прежде? Перелом правой руки, хоть и не серьезный, но все же, стараюсь отбросить эти мысли, немного эгоистически задумываться о таком, когда неизвестно сможет ли Левика ходить. Дома пахнет вкусностями, и раздаются звуки из кухни. Смотрю вопросительно на Брюса.

– Мы не одни?

– Нет, с нами поживет Анна, пока тебе не снимут с ноги гипс.

– Да? А зачем?

– Ну, я же не всегда дома. У меня есть работа, а так ты не будешь одна и мне меньше переживаний.

– Ладно тогда.

Анна, увидев меня, начинает охать и ахать, приговаривая, какая я бедненькая. Непривычно такое от постороннего человека, хочется к маме, чтобы она обняла и подарила свое тепло, наворачиваются слезы, пытаюсь сморгнуть. Интересно, что там папа? Мы общались с ним до аварии, но он настолько был поглощен работой, что поговорил со мной буквально минуту. Я решила ему не рассказывать о похищении, поэтому сказала, что все хорошо, а он, узнав это, быстро свернул звонок, сославшись на дела. Не настаивала, но мне его не хватает. Поэтому, когда мы уже поели с горем пополам, - не очень-то удобно есть левой рукой, - решила позвонить ему. Разговор был как всегда короткий.

– Привет пап, что ты там?

– Работы много, дел навалом. А ты как? Все нормально?

– Да, пап, все хорошо. Скучаю по тебе.

– Я тоже, доченька. Разберусь с делами, приеду.

– Да? Когда?

– Не знаю, – молчание. - Ладно, мне пора. Не скучай. Люблю.

– Я тоже, пап.

Вот и поговорили, называется. Как же мне не хватает мамы, она не отступила бы, пока я не рассказала все подробности из жизни. А папе - хорошо, ну и ладно. Понимаю, что он загрузил себя делами, чтобы меньше чувствовать одиночество, но у него ведь есть я. Появляются слезы и текут непрекращающимся потоком, хлюпаю носом. Брюс заходит в комнату и видит меня зареванную, подходит ко мне, садится на корточки и берет за подбородок.

– Милая, что случилось? Тебя, что, отец обидел?

– Нет, просто он про меня совсем забыл, – мямлю, сквозь слезы. Он обнимает меня.

– Маленькая моя, не забыл, он тебя любит. Даже мне на днях звонил, узнавал как у тебя дела.

– Да? А почему тогда со мной не говорит, – обиженно.

– Ну, ты же девочка, ему сложно тебя расспрашивать, и вдруг ты что-то такое спросишь, а он не будет знать, что тебе ответить. Раньше ты ведь с мамой разговаривала о всяких женских штучках, вот он и не знает, как без нее, – поглаживает меня по голове, а я немного успокаиваюсь, понимая, что он прав.

Мы ездим каждый день в больницу к Левике, но она все также молчалива. Джон места себе не находит, а с появлением родителей Левики, которые волком смотрят на него, так вообще не знает, что делать. К ней его все также не пускают, а он становится все мрачнее с каждым днем. Как-то вечером, перед тем как ложиться спать, решаю узнать у Брюса насчет той аварии.

– Скажи, ты что-то выяснил? Кто был за рулем?

– Анджела, как я и предполагал.

– А когда ты узнал?

– На следующий день после результатов анализов Левики.

– Что? – удивленно. – А почему мне не сказал?

– Интересно, чтобы это изменило? Оно тебе надо? Не лезь туда. Я уже все решил, – спокойно говорит он.

– Хорошо, допустим, ничего бы не изменило, но все равно я должна была знать, это же со мной произошло.

– Скажем так, выяснилось, что покушение было не на тебя, а именно на Левику.

– Что? Но почему?

– Анджела считает, что именно Левика все разрушила, да и с тобой она меня познакомила, поэтому хотела ее наказать. Что у нее и получилось. А то, что ты была там, лишь случайное совпадение. Приятный бонус так сказать. – Изумленно смотрю на него.

– И что теперь?

– Ничего.

– То есть ничего? Ей все сойдет с рук?

– Нет.

– Что нет? Ее посадили в тюрьму?

– Можно и так сказать. Ария, не забивай себе голову, виновный наказан. На этом все, – смотрит строго. Сдуваюсь, замолкая.

Хорошо, хоть это удалось узнать. Интересно, ее посадили в тюрьму? Смотрю на него, взгляд мрачный, смотрит прямо на меня, показывая, что больше ничего не скажет, понимаю, что дальнейшие расспросы бесполезны. Поэтому закрываю глаза, а через некоторое время меня уносит в мир сновидений.
_________________

Спасибо за продолжение!
_________________

Огромное спасибо за продолжение!

Как же жаль Левику

Интересно, что Брюс предпринял касательно Анжелы?
_________________

Большое спасибо за продолжение.
_________________

Спасибо, что отписались!

Пожалуйста, спасибо, что читаете

Да, авария полностью изменила ее жизнь...

Я думаю, нам все скоро откроется...

Спасибо, что с нами!
_________________

Спасибо за главу!

Марина Спасибо за обратную связь.
_________________

Спасибо за главу!

Спасибо, что отписались! Буквально через несколько часов выложу продолжение!
_________________

 » Глава 20

Это были тяжелые времена, пока я не пришла в норму. Брюс ухаживал за мной как за ребенком, Анна делала всю домашнюю работу, а я… А я просто ничего не делала и из-за этого впала в своего рода уныние. А когда в один из дней пришли Аннет с Кристи и начали рассказывать о происходящем в университете, я сорвалась. Мне хотелось закрыть уши, чтобы ничего не слышать и убежать в другую комнату, но сделала по-другому.

– Не говорите мне ничего, больше никогда о нем не хочу слышать, – выкрикнула, разделяя слово «никогда» по слогам, а они удивленно уставились на меня.

– Ария, что с тобой? – шепотом спрашивает Аннет.

– Просто никогда больше не хочу слышать об университете, – уже нормальным голосом говорю, а на глазах появляются слезы.

– Шшш, – говорит Кристи, беря меня за руку.

– Все из-за него, – плачу.

– Ария, ты же не думаешь, что все происходящее из-за университета? – удивленно спрашивает Аннет.

– Я же просила! – кричу, глотая слезы.

– Успокойся, мы больше не будем о нем говорить. – Кристи поглаживает меня по руке и осуждающе смотрит на сестру, но та не унимается:

– Но это глупо, – восклицает.

– Что глупо? – кричу я. – Как только я выхожу на учебу, случается что-то плохое! Не хочу больше этого! Не хочу! – уже рыдаю взахлеб.

Аннет удивленно уставилась на меня, будто я сошла с ума.

– Ария, но эти вещи никак не связаны, просто это жизнь и иногда плохое случается, – говорит как с умалишенной.

– Ты не понимаешь, – сквозь слезы бормочу, – ты не понимаешь.

– Не надо больше ничего доказывать, посмотри, как она реагирует, – говорит Кристи, обращаясь к сестре.

– Ладно, ладно, – поднимает руки сдаваясь. А я рыдаю, понимая, что больше никогда не вернусь в университет, ни под каким предлогом.

После ухода девочек я еще долго находилась в депрессивном состоянии. С одной стороны это было моей мечтой: однажды стать известной. Я всегда понимала, что для достижения цели надо будет долго учиться и даже окончание университета не давало сто процентных гарантий, что мои работы заметят, но это было моим шансом. А с другой – какой ценой мне предстояло этого достигнуть? Сначала потерять маму, а потом чуть не потерять лучшую подругу, хотя в каком-то смысле я уже ее потеряла, она никогда не будет прежней и все это произошло в первый день учебы. Кто может пострадать в следующий раз? Сколько потерь мне предстоит пережить? А что если следующий день в университете принесет очередную трагедию? Нет. Я к этому не готова. Не готова каждую секунду беспокоиться над вопросом, а что если? Ни за что.

Поэтому, когда вечером пришел Брюс, впервые в жизни отстаивала свое решение. Он пытался меня отговорить, но я была непреклонна. На удивление смирился с моим решением, чему была благодарна, находясь на грани. Тяжело отказаться от мечты, но понимала, что по-другому не смогу. Меня трясло от переизбытка эмоций, а Брюс, увидев это, поднял на руки, отнес в постель и долго шептал на ухо нежности, успокаивал, обещая, что он никогда не заставит меня делать то, чего не хочу. Я ему верила.

После снятия гипса с руки, он постоянно помогал с упражнениями, подбадривал и не давал сачковать. Поначалу мне не хватало сил даже на поднятие руки, я постоянно потела, как будто кирпичи таскала, но усиленные тренировки приносили свои плоды и к моменту снятия гипса с ноги, я могла полноценно двигать рукой. Да, она еще болела, стоило взять в нее бутылку с водой или что-то тяжелое, но теперь могла, как согнуть, так и разогнуть ее без болезненных ощущений. Пробовала рисовать, хоть и не могла это делать часами, но навыки не потеряла, чему была рада. Для меня рисование всегда было своего рода увлечением, хобби, наверное, именно родители хотели сделать из этого профессию. Я же хотела рисовать и чтобы мои работы увидели мир, но и если этого никогда не произойдет, не брошу.

Когда же сняли гипс с ноги, Брюс нанял физиотерапевта Кэтти, которая изматывала меня тренировками по несколько часов на день, издевалась, как могла. Нога болела, ныла, когда на нее наступала, но Кэтти всегда спрашивала:

– Ария, скажи, какой силы боль по шкале от одного до десяти?

– Не знаю, может семь?

– Если не уверена, значит меньше семи. Так что давай не ленись, встала и пошла.

Было сложно, а постоянные подначки Кэтти раздражали, но она не давала расслабляться, а когда боль была сильной, разминала и делала массаж. Так что уже через месяц я почти не чувствовала боли, но теперь каблуки были под запретом на какое-то время. Брюс же воспринял эту информацию буквально, поэтому вся обувь на каблуках в мгновение исчезла, а вместо нее появилась другая без каблуков, либо на платформе.

В последний день моих тренировок присутствовал Брюс. Мы оборудовали в одной из комнат маленький спортзал, поэтому можно было заниматься, не выходя из дому. Они о чем-то переговаривались с Кэти, а я чувствовала злость, мне хотелось оттолкнуть его от нее, но вместо этого делала наклоны. Глянула на них, но увидела, что Брюс смотрит на нее без интереса, а как только переводит взгляд на меня, в нем загорается желание. Поэтому, мысленно дав себе пинок за ревность, продолжила тренировку, а через несколько минут ко мне присоединилась Кэтти, помогая и подсказывая. Брюс же со стороны наблюдал за процессом, и я часто ловила на себе его обжигающие взгляды. Хотелось остаться с ним наедине, но у него были свои планы и уже к концу тренировки он сказал:

– Ария, милая, у тебя есть час, чтобы подготовиться. Я пригласил братьев к нам. - Посмотрела на него в шоке. Хотелось швырнуть в него гантелью, лежащей рядом. Вот спрашивается, кто так делает? Нельзя было сказать раньше? Но, конечно, я такого не сделала, а спокойно закончила тренировку и еще более спокойно пошла собираться. Брюс наблюдал за мной с улыбкой.

– Не спеши, милая, они могут подождать.

В итоге, конечно, я вовремя собралась, не люблю, когда опаздывают. Надела свое любимое платье белого цвета с красными маками и балетки. Нанесла на ресницы тушь и нарисовала изящные маленькие стрелочки, чтобы подчеркнуть глаза, накрасила губы красной помадой, кое-как уложила волосы и спустилась вниз.

В гостиной на диване расположились Энтони и Стив, Джон стоял возле камина со стаканом виски в руке, а Брюс сидел в кресле. Они меня сначала не заметили, обсуждая стену, на которой были изображены два белоснежных лебедя, склонившие друг к другу головы. Но как только меня увидели, сразу же затихли. Энтони со Стивом поднялись, расставляя руки для объятий, Джон кивнул, приветствуя, а Брюс ободряюще улыбнулся. Чувствовала себя немного неловко, поэтому, обнявшись с близнецами, спряталась за креслом, где сидел Брюс, ища опоры у него, он улыбнулся и сжал мою руку. Чуть позже мы пересели к братьям на диван, а Джон уместился на кресле. Анна подготовила легкие закуски, которые разложила на столике. Джон все время пил и за вечер, как ни пытались его разговорить, не вымолвил ни слова, а Стив и Энтони рассказывали казусы из детства Брюса. Мы просидели до позднего вечера в дружеской и семейной атмосфере, не хватало еще посмотреть альбомы из детства, что я и озвучила, а мне торжественно пообещали это организовать. А когда братья ушли, Брюс показал всю силу страсти, которую испытывал ко мне. Пока я была в гипсе, он практически ко мне не прикасался, все время беспокоясь, что у меня может что-то болеть. Да и после того как сняли, относился ко мне как к фарфоровой статуэтке, которую легко можно разбить. Но сейчас его уверенные движения уже не были медленными. Он с нетерпением снимал с меня одежду, поспешно стягивая нижнее белье. Слегка дрожащими пальцами, то ли от возбуждения, то ли от волнения, я снимала с него рубашку. С Брюсом каждый раз был как первый. Смотрела в его глаза и тонула во взгляде, в котором было неприкрытое желание, а когда я уже была голой, он в одно мгновение избавился от мешающей одежды, оставшейся на нем. Оказался сверху надо мной, накрывая своим телом, соприкасаясь, кожа к коже. Это чувствовалось так идеально, а когда он погрузился в меня, мне казалось, я попала в рай. Мы любили друг друга яростно и беззаветно. Он не один раз возносил меня к вершинам блаженства. Выдохшиеся и уставшие мы заснули, обнимая друг друга.

Утром Брюс как всегда ушел по делам, а я осталась дома, решила заняться декором одной из комнат, но позвонил отец, спросил, как обычно - как дела? И я решила рассказать о своем решении:

– Пап, я решила бросить учебу, больше на нее не вернусь.

– Что? Не понял? То есть я полжизни вкалывал, а ты решила все пустить под откос? – строго.

– Да, не хочу туда возвращаться. Не могу, – говорю сквозь ком в горле.

– Но у тебя такие красивые картины получаются, неужели ты хочешь все это бросить? – немного мягче.

– Я не бросаю, буду рисовать, но дома.

– Но как же? Не понимаю. Ты же хотела учиться? – в недоумении.

– Ну и что! Я передумала, – восклицаю.

– Ну что ж, тогда жду тебя в нашей дыре, из которой никогда не выбраться или ты думаешь, что Брюс всегда будет рядом? Милая, сегодня он тебя любит, а завтра? Он бизнесмен, а ты кто? Малышка из деревни? Да ты ему уже завтра надоешь, если не будешь развиваться. Кто тогда будет собирать тебя по кусочкам? Ты об этом подумала?

– Нет, но спасибо, что ты подумал и поддержал, – бросаю трубку, на глазах слезы.
Что если он прав? В таком состоянии меня застает Анна, ну почему она так не вовремя?

– Деточка, что случилось? Почему глаза на мокром месте?

– Все так сложно, я не могу вернуться туда, а папа… Он не понимает, – уже плачу.

– Ох, милая, иди ко мне, – обнимает меня, поглаживает по спине, а я оставляю все слезы на ее плече, – он примет твое решение, со временем. – Я мысленно соглашаюсь с ней. Он должен принять.

Меня расстроил разговор с отцом, поэтому вернувшийся Брюс застал меня не в лучшем состоянии, глаза красные, нос опухший, сразу видно, что я плакала.

– Что произошло? – встревожено вглядывается в лицо.

– Да так, с папой поговорила, у нас и так отношения напряженные, а я усугубила все еще больше, – печально усмехаюсь.

– Милая, не расстраивайся, – целует в лоб, – я с ним поговорю.

– Не надо, ты сделаешь только хуже. – Но он уже набирает номер и выходит из комнаты.

Не знаю о чем они долго разговаривали, но отец больше не поднимал эту тему, и, казалось, успокоился. Не хотела с ним ругаться, но все же его слова зародили во мне зерно сомнения. Старалась не думать, но все равно мысли, то и дело к этому возвращались. А ведь и вправду, что я могу предложить? Только себя? Но будет ли ему этого достаточно? Но все же решила отбросить все сомнения и кинуться в омут с головой, отдавая всю себя Брюсу, а там будь что будет.

Что же касается Левики, я знала, что ее выписали, врачи говорили, она уже может шевелить пальцами на ногах, а остальное будет зависеть от нее. Левика не отвечала на звонки, дома ее не было, а когда разузнали у Джона, то выяснилось, что она у мамы, не хочет никого слышать и видеть. Но мне почему-то кажется, что это все ее выдумки, а у самой Левики - депрессия, чем мама и пользуется, избавляя от ненужных по ее мнению связей. Джон оббивал порог их дома, но дальше чем на крыльцо его не пускали, а Левику он не видел с самой больницы. Мы тоже попытались к ним попасть, но нас даже за ворота не пустили, мол, не знают кто мы, а посторонним вход запрещен. Я не знала, как помочь, надеясь, что однажды она все же придет в себя и вернется к жизни, впустив в нее своих близких, тогда и смогу быть рядом, чтобы поддержать ее.

Вспоминая свою жизнь до встречи с Брюсом, понимаю, что в принципе никогда не принимала серьезных решений, всегда кто-то это делал за меня, либо же плыла по течению. Сначала родители, которые увидели во мне потенциал и настояли на учебе за границей. Потом Левика, настоявшая на смене имиджа. Сейчас же это был Брюс, пока я не способная даже нормально сходить в туалет не заметила, как он уже полностью управлял моей жизнью, начиная с того, что одеть, заканчивая тем, что делать, и честно говоря, меня это устраивает. Хоть я иногда и возмущаюсь давлению, но лишь один взгляд, которым он меня одаривает, и все сопротивление сводится к нулю. Не представляю своей жизни без него, возможно, меня не все поймут и скажут, что я слабая, так сделали Аннет с Кристи, они даже меня осудили:

– Женщина не должна так сильно прогибаться под мужчину, она должна быть самодостаточной!

– Девочки, я счастлива, он заранее думает о моих потребностях и желаниях, еще до того, как они появились. Так зачем мне быть самостоятельной? – На это у них не было ответа, но думаю, каждый остался при своем мнении.

Брюс одаривал меня своим вниманием и подарками. Чего у меня только не было. Он даже одну из комнат обустроил под мастерскую, а там было все, о чем только может мечтать, как начинающий, так и профессиональный художник. Жизнь вернулась в прежнее русло, мы часто ездили на работу вместе, я составляла его график, а в свободное время рисовала. Всегда мечтала учиться, а он предоставил такую возможность, наняв известного художника мне в учителя. Я была настолько рада, что готова была прыгать от счастья, что и сделала, смеясь и кружась, как маленькая девочка на лужайке около дома. А Брюс, улыбаясь, спросил:

– Я подарил тебе счастье, милая?

– Конечно, ты еще спрашиваешь?! – улыбаюсь во все тридцать два и повисаю на его шее, но он отстраняется.

– А подаришь и мне счастье? – отстраняется, смотрит прямо в глаза, опускается на колено. Я непонимающе смотрю на него. – Станешь моей женой? – протягивает мне раскрытую коробочку, а я, округлив глаза, смотрю на нее. Брюс вынимает кольцо с бриллиантом и одевает на мой палец. Подношу руку к лицу, не веря, что это на самом деле. Колечко прекрасное, из белого золота, и это бриллиант в один карат, не меньше, я уверена. Камень огромный и сверкает подобно солнцу, освещая всю улицу.

– Кхм, – откашливается Брюс, напоминая о себе. Перевожу взгляд на него, а мое сердце в этот момент наполнено таким безграничным счастьем и любовью что, кажется, взорвется. – Что скажешь?

– Да, Брюс, конечно, да! – Он поднимается с колена, обнимает меня и целует так горячо и страстно, что у меня начинает кружиться голова то ли от поцелуя, то ли от переизбытка эмоций и потрясений.

Я всегда знала, что он будет мужчиной, запомнившимся на всю мою жизнь, но и не догадывалась, что он станет центром моей вселенной.
_________________

Большое спасибо. Замечательная глава,а конец вообще шикарный.
_________________

 » Обложка 2

_________________

Рада, что понравилось, спасибо, что находите время еще и комментировать!
_________________