Жила-была девочка (ИЛР, семейная сага)

В мае 1897 года последовало высочайшее разрешение Мо­сковско-Виндавско-Рыбин­скому обществу постройки новой железнодорожной ли­нии Москва — Виндава через Великие Луки. В настоящее время произведены изыска­ния. Линия, проходя через Зубцов, пересекает линию Ржевско-Вяземской дороги в 10 верстах от Ржева, а реку Западную Двину против по­госта Старина Торопецкого уезда приблизительно в 130 с небольшим верстах от Осташ­кова. Вопрос о направлении этой линии был предметом обсуждения очередных зем­ских собраний Осташковского и Ржевского.

Осташковское земство по­становило ходатайствовать пе­ред министерствами внутрен­них дел, путей сообщения и финансов, а также обществом Московско-Виндавско-Ры­бинской железной дороги о проведении вышеназванной линии через Ржев и Торопец, а насколько будет возмож­ным, приблизить ее к Осташ­ковскому уезду. Соображения Осташковского земства были следующие. Осташков отсто­ит от ближайшей железно­дорожной станции Волочек (Николаевской ж. д.) также на 130 верст; таким образом, но­вая дорога не имеет никакого значения для Осташкова. Но картина сразу изменилась бы с малейшим приближением к Осташковскому уезду новой ж. д. линии. Выполнить же это представляется вполне воз­можным, притом с большой выгодой для Московско-Вин­давско-Рыбинского ж. д. об­щества. Стоит только взгля­нуть на карту (спец. карта Европейской России, изд. Во­ен.-Топ. отд. Гл. штаба), и ясно представится следующее.

Если повести дорогу от Зуб­цова на Ржев и оттуда, идя южной границей Осташков­ского уезда, на северную око­нечность Торопца и далее на В. Луки — линия удлинится про­тив намеченной изысканиями только на 10 верст. Между тем будет отстоять от Осташкова на 100 или 90 верст, и город та­ким образом будет притянут к этой дороге. Кроме сокра­щения расстояния до желез­ной дороги на 30-40 верст, для Осташкова представляется та несравненная выгода, что по характеру местности Торопец­кий тракт несравненно лучше Вышневолоцкого.

Южная часть Осташков­ского уезда, представляя из себя равнину, следовательно, выгодную в стро­ительном отноше­нии, имеет еще и то громадное преиму­щество, что линия прошла бы по Волж­ско-Двинскому во­доразделу и не по­требовала бы боль­ших мостов. Напро­тив, не пришлось бы строить мосты через реки Березу, Межу, Велесу и То­ропу. Мост же через Двину стоил бы зна­чительно дешевле, так как в северной части Двина гораз­до уже и имеет вы­сокие берега. Мож­но с уверенностью утверждать, что ли­ния Зубцов, Ржев, Торопец, В. Луки, несмотря на удли­нение верст на 10, обойдется дешевле линии Зубцов, Ста­рина, В. Луки.

С привлечени­ем к новой линии Осташкова с его уездом, несомнен­но, доходность дороги увели­чится. Осташковский уезд и в урожайные годы никогда не обходился без покупного хле­ба, который доставлялся бы новой ж. д. Кроме того, мест­ность под названием Дубна природа щедро наделила под­земными богатствами. Тут имеются в изобилии залежи и выделывается превосходно­го качества строительная из­весть. Сплошные пласты пре­восходной синей огнеупорной глины (из которой выделыва­ется белый кирпич), залежи каменного угля, алебастра, серный колчедан, железная руда, охра, даже присутствие золота (которое добывалось в 40-х годах). Разработка всего этого привлекла бы население постоянными заработками и дала не поддающийся вычис­лениям доход железной доро­ге. Кроме того, около Дубны в имении Андреаполь находятся два минеральных источника, железный и серный. С 1810 по 1845 годы здесь был устро­ен курорт. Закрыт был един­ственно из-за неудобств путей сообщения. С проведением дороги лечебное заведение возобновится. Явится новый курорт в центре России между двух столиц.

Проведение линии из Зуб­цова в Ржев представляет еще и ту необходимость, что в недалеком будущем придет­ся строить дорогу в помощь Николаевской. Такая дорога вполне соответствовала бы, если вести ее из Ржева через Осташков, Деминск, Новгород и на Петербург.

Ржевское земство присоеди­няется вполне к ходатайству Осташковского уезда. Остав­ление Ржева в стороне от до­роги отзовется в высшей сте­пени гибельно на благосостоя­нии города, торговля которого и при настоящих усилиях по­стоянно падает. В будущем она должна почти сполна перейти в Зубцов как место перегрузки товаров с Волги на железную дорогу. В Зубцове предполага­ется построить ветвь от буду­щей ж. д. станции к реке Волге. Последствием такого переме­щения торговли будет посте­пенный и неминуемый упадок Ржева — лучшего уездного города Тверской губернии. А с благосостоянием города не­разрывно связано благососто­яние уезда. Проведение дороги через Ржев сохранит прежнее торговое значение города.

Если Зубцов, помещенный на Волге выше Ржева (на са­мом деле ниже — ред.), удер­жит свое преимущество для товаров, идущих вниз по Вол­ге и состоящих главным об­разом из лесного материала, Ржев получит такое же преи­мущество для грузов, идущих по Волге вверх от Твери и Ры­бинска. Ветвь к Волге, конеч­но, даст Зубцову значительные выгоды. Но постройка такой же ветви в Ржеве — вопрос времени. Она может быть построена и обществом Мо­сковско-Виндавской ж. д., и городом. Напротив, при укло­нении дороги от Ржева вопрос решается бесповоротно, поко­лебленное торговое значение города более не восстановит­ся. Такое колебание торговых центров не может входить в виды правительства.

Возражения сводятся к сле­дующему: магистральные ли­нии должны быть проводимы в возможно прямом направ­лении, а уклонение дороги к Ржеву не нужно, так как город уже имеет железную дорогу. По рассчету Осташковского земства, уклонение дороги на север вызовет удлинение ли­нии на 10 верст (в действитель­ности не более 7 верст). И эта разность в расстоянии почти сполна падает на уклонение к Торопцу. Уклонение же к Ржеву не вызовет ни малейшего удли­нения. К сожалению, общество Московско-Виндавской дороги не произвело по этому направ­лению должных изысканий, а ограничилось рекогносциров­кой. Местные жители убежде­ны, что изыскания неминуемо показали бы: направление на Ржев — едва ли не самое выгод­ное. Возражение, что Ржев уже имеет ж. д., не выдерживает критики. Строящуюся линию было бы правильно называть не Московско-Виндавскою, а Моск.-Волжско-Виндавскою. Для дешевизны доставки то­варов, идущих с Волги, необ­ходимо, чтобы они проходили водою возможно более длин­ный путь. Ближайший пункт к портам Балтийского моря — не Зубцов, но Ржев. Потому Ржев и должен быть соединен с ними магистральною, возмож­но, прямой линией. А этому требованию вполне соответ­ствует направление, указанное Осташковским земством.

Удобства пассажирского дви­жения также не должны быть забыты. Пассажиры, едущие из Ржева в Москву, Ригу и Вин­даву, должны будут выезжать на Ржевско-Вяземскую ж. д. за 10 верст от города и за 14 верст от ржевской станции, пересаживаться там на соеди­нительную ветвь. Общество Московско-Виндавской ж. д., по-видимому, не намере­но даже построить станцию в пункте пересечения двух дорог. Переходя к ходатай­ству Осташковского земства о дальнейшем направлении дороги на Торопец, Ржевское земство находит, что интересы обоих земств совпадают. Вся­кое уклонение линии на север приблизит ее к главному тор­говому центру северной части уезда, селу Молодой Туд.

От редакции. Данный до­кумент требует пояснений. Дубна — село около Андреа­поля, которое в 1928 году было объединено с этим городом. Литературный стиль доклад­ной записки резко отличается от других документов Ржев­ского земства того периода. И осташковский, и ржевский предводители дворянства, по­нимая значение строящейся дороги, жалуются и плачутся, убеждая правительство, что их города могут зачахнуть. Куше­лев даже «нашел» у себя в уезде залежи каменного угля, желез­ной руды и золота.
Что же вышло в итоге? Пер­вые лица Ржева постарались привлечь к своему ходатайству высоких лиц в Санкт-Петер­бурге, в частности, Т. Филип­пова. Их усилия оказались не напрасными: Московско-Вин­давская железная дорога про­шла через город, а не в десяти верстах от него, как предпола­галось. А вот хлопоты осташей ни к чему не привели. Дорогу к Торопцу не повернули. Она проходит через станцию Ста­рая Торопа в 27 км южнее То­ропца.

ГОРОДСКАЯ УСАДЬБА
сер. XVIII в. центр существующего дома; после 1812; 1844 Готический зал ; 1859крылья дома ;1859—1863 перепланировка, изменение фасадов, архит. А. В. Булгарин; 1873 корпуса на задней границе участка ; 1900 интерьер лестницы, архит. Ф.О. Шехтель; 1900-е годы павильон перед главным фасадом снесен, архит. Ю. Ф. Дидерикс.
Центр существующего усадебного комплекса занимает барочный дом сер. XVIII в. Постепенно увеличиваясь пристройками и меняя обработку фасадов соответственно вкусам времени, в 1860–1870-х годах комплекс дома с крыльями приобрел существующий вид. Все строения обобщены посредством эклектической декорации в стиле рококо.
Органичности ее применения способствовали барочные членения первоначального объема, к которому подводил пластичный пандус. Залы оформлены в разных стилях. К наиболее ранним относится Готический зал, отделанный в 1844 г., – это редчайший в Москве пример неоготики сер. XIX в. К тому же времени относится и курительная (в первом этаже) в «мавританском» стиле. Интересна лестница, оформленная Ф.О. Шехтелем. Во всех интерьерах дома отделка строится на сочетании дерева с разнообразной штукатурной декорацией (плафонов, стенных панно). Сохранилась пространственно сложная скульптурная композиция камина с высоким зеркалом над ним в Белом зале, исполненная из гипса.
Говорят, что две ночи в этих хоромах во время Отечественной войны 1812 года провел сам Наполеон, которому именно этот дом очень понравился!
В 1826 году ее каменный двухэтажный дом с двумя двухэтажными флигелями оценивался в 150 тысяч рублей.
Общая площадь здания около 7000 квадратных метров.
Особенно примечательны фигуры атлантов, декорирующие фасад дома. Они самым неожиданным образом «разбросаны» по плоскости стен, одни «держат» полуколонны второго этажа, другие – балюстраду портика, а есть и такие, что расположены в межоконных пролетах и «несут» тяжесть наличников. Весь фасад оформлен со вкусом, пилястры коринфского ордера чередуются на нем с такими же полуколоннами, в пролетах арок пущены цветочные гирлянды, а растительный декор наличников привлекает особое внимание к окнам. Несмотря на обилие скульптурных элементов, фасады не выглядят перегруженными, напротив, они очень органичны и плоскость стен удачно контрастирует с причудливыми барочными рельефами.

Хорошо сохранился архитектурный облик дома. Его четкий прямоугольный в плане объем разделен на два этажа. Нижний, цокольный этаж, словно вросший в землю, был хозяйственным, в нем находились также жилые помещения для дворни. В высоком верхнем этаже, «парадном», размещались покои хозяев и горницы для приема гостей. Верхний и нижний этажи дома были изолированы друг от друга. Вход в нижний был прямо со двора, а к крыльцу верхнего этажа, вероятно, от земли поднималась деревянная лестница с навесом. Стены дома, причем даже внутренние, отличаются большой толщиной. Дом полностью сохранил внутреннюю планировку и своды в обоих этажах. Своды первого этажа более низкие, с распалубками — небольшими сводиками треугольного очертания, врезанными в основной свод и зрительно облегчающими его. В основном этаже они высокие и без распалубок. Именно форма сводов и стилистическая цельность архитектуры здания свидетельствуют о том, что оно было выстроено одновременно и может быть датировано первой половиной XVIII века. Для памятников эпохи барокко традиционно и расположение дверных проемов в интерьере не возле окон, как было позже в эпоху классицизма, а ближе к середине поперечных стен. Однако планировка дома необычна для этого времени. Во-первых, планировка обоих этажей абсолютно идентична. Ее образуют две равноценные анфилады, идущие вдоль главного и дворового фасадов, хотя чет­кого разделения покоев на две группы, парадную и жилую, здесь еще не было. Во-вторых, парадный зал помещен не в центре главной анфилады, что было характерно для барокко первой половины и середины XVIII века, а в углу дома, напоминая особенности парадных палат конца XVII столетия.
К началу XIX столетия усадьба на Мясницкой улице выглядела внушительно, претерпев некоторые изменения. Ее территория была разделена на три основные зоны — парадную, хозяйственную и сад. Парадную часть, ориентирован­ную на Мясницкую, по-прежнему формировал главный дом и простор­ный двор за ним, на который заезжали через ворота, расположенные слева от дома. Позади в переулке был устроен хозяйственный двор. Вместо «дере­вянного жилого строения», показанного здесь при Ф.В. Новосильцеве на плане 1756 года, воз­ведено два Г-образных каменных корпуса. Середина XVIII века была временем смены художественных сти­лей. Переход от барокко к классицизму — один из самых быстрых в смене стилей русской архитектуры. Если на конец 1750-х годов при­шелся расцвет барокко, то в середине 1760-х широкое распростране­ние уже получил классицизм. Сочной декоративности и динамизму форм барокко стала противостоять чуть суховатая рационалистическая архитектура раннего классицизма. В подчеркнуто простых, строгих формах и были возведены новые служебные флигеля усадьбы. Да и вся структура застройки хозяйственной зоны отвечала принципам нового стиля. Вот в таком богатом, самодостаточном виде перешагнула порог XIX столетия эта усадьба: полубарочная, полуклассическая, с об­ширным садом, уцелевшим еще с нарышкинских времен.
В 1809 году идет реконструкция усадьбы, что видно из архивных источников. «Квартирные книги Яузской части», к которой относился дальний отрезок Мясниц­кой улицы, зафиксировали значительное увеличение жилых покоев. Это произошло за счет расширения северо­восточного флигеля, граничащего с садом, и надстройки над ним второго этажа. И хотя планировка усадьбы осталась прежней, ее хозяйственный двор стал выглядеть более представительно. Образующие его одно­этажные служебные постройки были также расширены, а вдоль одной из них шла протяженная широкая галерея.
Большие бедствия усадьбе причинил пожар Москвы 1812 года. Многие современники описали это страшное собы­тие, включая самого Наполеона, который был потрясен увиденным и пережитым в древней столице России: «Это было огненное море, небо и тучи казались пылающими, горы красного крутящегося пла­мени, как огромные морские волны, вдруг вскидывались, подымались к пылающему небу и падали затем в огненный океан. О! это было величественнейшее и самое устрашающее зрелище, когда-либо виданное человечеством!!!». Бедствие было настолько значительным, что очевидцы приходили к единодушному мнению: Москвы не стало. Из 9151 дома, как свиде­тельствуют документы, уцелело только 2626. Яузская часть принадле­жала к числу наиболее пострадавших. Здесь, как указано в «Генеральном плане столичного города Москвы с назначением сгоревших домов», осталось только сорок семь уцелевших владений. В полосу пожара попал и этот дом. Он горел, а вот каменные двухэтажные службы не пострадали. В 1813—1814 годах усадьба была полностью восстановлена.
В 1820-х годах дом получил строгий классический вид, характерный для облика послепожарной Москвы. В конце 1840-х фа­сад дома был отделан в духе эклектики. В середине 1860-х годов усадьбе вернули барочное обличье, как будто замкнув круг длиною в столе­тие, но на самом деле переведя его на новый виток.
Минимальными средствами архитектор придворного ведомства Дмитрий Иванович Певницкий сумел превратить скромный дом в пышный богатый дворец в стиле необарокко, или «второго барокко», как называют его исто­рики искусства. Яркий и своеобразный стиль необарокко был тогда в большой мо­де. Зародившись в середине XIX века, этот «изящный стиль», по выра­жению современников, вплоть до 1910-х годов питал зодчих новыми архитектурными идеями. В характере барокко возводились самые раз­ные по назначению постройки — частные особняки и доходные дома, павильоны и дачи, церкви и общественные здания. Оно было связано с запросами и потребностями привилегированных сословий, в первую очередь аристократии, монархов и придворных, родовой знати и, ко­нечно же, желающих подражать «большому свету» крупных промыш­ленников и предпринимателей.
Перестраивая дом, Д.И. Певницкий сделал грамот­ный ретроспективный проект, основанный на осмысленном обращении к давно минувшему. В данном случае он был особенно уместен и убеди­телен, поскольку воспроизводил характерные черты стиля, в котором изначально было выстроено здание. На первый взгляд, он сделал лишь «расчистку», скромную реставрацию подлинника, сохранившегося под спудом позднейших напластований. На самом же деле это, скорее, авторская реплика, сравнимая с вариацией в музыке. Формы оригинала здесь — не образец, а лишь ориентир, позволяющий органически вжиться в иное историческое время. Вкус и художественный такт мастера стали залогом успеха.