Паруса для Марии (СЛР)

Дональд одновременно представлял интересы как компании Марии, так и несостоявшегося мужа? То есть о готовящейся сделке знал давно? А что там про конфликт интересов говорят законы, хотелось бы знать...
И, насколько я помню, именно он распорядился фотографиями?
Вот же... <вырезано цензурой>.

Миша извиняется за одно. Маша прощает за совершенно иное. Ей настолько больно и страшно задать вопрос, что продолжает прятаться? Эх... Не сомневаюсь, что рано или поздно правда вылезет наружу.
Единственное, хотело бы полноценного возмездия как для недомужа, так и для всех его сподручных.

Девочки-авторы, спасибо!
_________________

Пока интересно. Ждать только не хочется, а сразу всё прочитать)

Жилые и Светлая, спасибо за продолжение) Компанию жалко, может Маша и Миша найдут какой-то выход (
_________________

Всем привет!
И все же у Ральфа на первом месте всегда был бизнес, а Маша - приятное к нему приложение. Поэтому подлость из мести даже не удивляет. Интересно, как поведет себя Дональд. Если когда-то он ушел из компании Ральфа, значит был не о всем согласен. На чьей стороне он сейчас? Знаю, трудно признаться в том, что совершил подлость, идя у кого-то на поводу. Расскажет ли он Маше правду о фотографиях?
И мне совсем не нравится, что Маша и Миша не хотят ворошить прошлое. Как бы там ни было, а каждый заблуждается, и это прошлое незримо их тяготит. Если бы она сказала ему, было бы куда лучше.
ДжЫн и Светлая, спасибо за продолжение!
___________________________________

ДжЫн и Светлая, спасибо большое за продолжение!
___________________________________

Дружок. Но прошло 5 лет. За время которых Маша стала другом и ему. Посмотрим ;)

Маша и без того бы поехала. Миша для нее все же важнее работы, да и вести дела при нынешнем развитии технологий можно из любой точки мира.

Посмотрим ;)

Совершенно верно ;)
Любовь всей жизни и дело всей жизни - несколько разные весовые категории.

Ральф - точно гад! Верняк говорим!

Не обязательно. За пять лет многое могло измениться. Теперь у Дональда своя компания. И не факт, что ведя дела Мари, он настолько посвящен в происходящее в компании Ральфа. Скорее имеет место старая дружба. Но Мари Дональд тоже считает другом. Об этом знает и Ригер.

Да, распорядился именно он. Это его друга бросили у алтаря. И, помимо прочего, девятнадцатилетняя девочка действительно могла ошибаться.

Шо взять с влюбленных? Все они чуток ненормальные =)

Она пять лет пыталась забыть, что ее предали. Для нее это предательство - химера. А перед ней живой человек из плоти и крови, и она не хочет верить и вспоминать. Потому да, страшно, что этот человек так мог поступить.

Ну... поглядим ;)

Спасибо, что читаете и комментируете. Общаться - одно удовольствие.

Да, собственно, осталось немного. Спасибо!

Не уверены, что оно им прямо-таки надо!

Скорее, для него Мари и бизнес сплелись в одно общее, целое. То, что он считал по праву своим.

Скоро обо всем узнаем ;) Немного осталось, правда!

Ну, рано или поздно все тайное становится явным. Как ни крути.

Спасибо, что читаете!
_________________

 » Глава 2.8 Пять лет назад в Дувре

В комнате стоял полумрак. Из-за того, что были задвинуты шторы. Из-за того, что за окном шел дождь. Зимин потянулся и посмотрел на часы. Скоро десять. Вместо Маши на ее подушке обнаружил записку. Обещала скоро быть. И понесло же ее куда-то в такой ливень! Михаил улыбнулся. Бизнес-фрау.
Он поднялся, оделся и спустился вниз. Надо найти кухню. Очень хотелось кофе.
Оказалось не сложно. Оттуда доносились грохочущие звуки и чей-то низкий голос, выводящий нечто, напоминавшее пение. От плиты к столу ловко перемещалась высокая дородная дама в очках и в переднике. Руки ее были перепачканы мукой, а сама она, казалось, мало что замечала, кроме миксера в руках. Но это первое впечатление было обманчивым. Едва Зимин показался на пороге, дама, не глядя на него, проговорила:
- Мари велела вас накормить получше, но я пытаюсь сдержаться от того, чтобы не подсыпать вам крысиного яду в шарлотку, герр Зимин.
- И вам доброе утро, - пробормотал под нос по-русски опешивший герр Зимин. Но вслух любезно поздоровался, опасаясь участи Карлика Носа. – Я бы тогда, пожалуй, предпочел только кофе. Не хотелось бы, чтобы вы оказались обвиненной в умышленном убийстве. Могу сварить сам, - он подошел поближе, - чтобы вас не затруднять.
Дама удостоила его, наконец, холодным взглядом, однако не лишенным любопытства. Потом чуть заметно фыркнула и проговорила:
- Нет, я все же вас накормлю. И, боюсь, вашей смерти Мари мне не простит. Присаживайтесь. Вам покрепче или со сливками?
- Покрепче. Думаю, сейчас будет как раз кстати.
Зимин присел к столу. Странная домомучительница стала накрывать завтрак. Знать бы еще, в чем он перед ней провинился? Решив, что это простая ревность преданной служанки своей хозяйк, Михаил отпил кофе. Он был очень горячий, очень крепкий и очень сладкий.
«Неужели все-таки подсыпала яд?» – усмехнулся Зимин.
- Не бойтесь, - будто прочитав его мысли, ответила почтенная немка, - сладкое полезно для мозгов. Если, конечно, у вас нет сахарного диабета.
- Смею вас заверить, я абсолютно здоров. Спасибо за кофе, очень вкусный.
Она повернулась к нему спиной, переливая тесто в форму и отправляя его в духовку. Потом вернулась к столу, убирая с него все до стерильности. Завершив эту сложную процедуру и избавившись от передника, она, наконец, соизволила снова заговорить с ним.
- Фройляйн Зутер! – объявила домомучительница. – И да, я полагаю, вы уже догадались, что я не слишком одобряю выбор Мари.
От неожиданности он удивленно поднял брови и, осознав смысл ее слов, рискнул спросить:
- Вы вообще не видите достойной партии для Марии? Или не одобряете только меня?
- Я вообще не вижу достойной партии для Мари и вас не одобряю в особенности, - она поставила свою чашку на стол напротив Зимина и спокойно села на стул. – Пять лет назад вы превратили ее жизнь в кошмар. Не думаю, что этот раз завершится лучше. К сожалению, сказок не бывает.
Кое-что прояснилось для Михаила. То, что она в принципе не жалует мужчин рядом с Марией, было объяснимо.
- Я согласен с вами, что сказок не бывает. Но стремиться все же надо к хорошему, вам не кажется? – он попытался начать мирные переговоры. Все остальные обвинения непосредственно в его адрес озадачили. Что она может знать? И от кого? Ей могла рассказать Маша, но…
- Что вы имеете в виду, говоря, что я превратил жизнь Марии в кошмар? – не сдержался Зимин.
Немка сделала глоток кофе и холодно окинула его взглядом из-под очков.
- Я полагаю, что если бы Мари считала нужным, то сама бы вам рассказала. Но это, помимо прочего, не в ее характере, - глаза ее вдруг сверкнули, и она добавила: - Зато в моем. Господин Дарт настоял на ее досрочном окончании круиза. Их отношения всегда были довольно сложными. Мари согласилась, но поставила условие, что если вы приедете за ней, он не станет чинить препятствий вашим отношениям, - фройляйн поджала губы и с невозмутимым видом продолжила: - Вы, видимо, задержались немного. Она прождала вас несколько месяцев, хотя круиз давно был завершен. А когда стало очевидно, что вы не приедете, она решила угробить жизнь на эту чертову компанию.
Под взглядом возмущенной дамы Зимин чувствовал себя пятиклассником в кабинете директора. Он подумал о том, что Мари очень повезло. Рядом с ней преданный и искренне любящий ее человек. Требовать от нее объективности было бы наглостью. Михаилу показалось важным, чтобы именно эта женщина сменила гнев на милость.
- Фройляйн Зутер, вероятно, вы имеете основания полагать, что во всем произошедшем виноват лишь я один. Я, уверяю вас, не снимаю с себя вины. Но все, о чем вы только что сказали, было мне неизвестно.
- И вы очень правы, что не снимаете с себя вины! – безапелляционным тоном заявила фройляйн. – Позвольте вам напомнить, что вы старше. Но это не помешало вам воспользоваться ее неопытностью. И исчезнуть из ее жизни на пять лет. Я так и знала, что эта ее поездка в Россию ничем хорошим не закончится. Она приехала назад с тем же взглядом, что и тогда. Но только теперь она еще и курит!
«А вот это слишком!» - возмущенно подумал Зимин. Нет, не то, что Мари «теперь еще и курит». По словам экономки, он оказывался, мягко говоря, редкостной сволочью. Ничего себе, воспользовался…
- Видите ли, уважаемая фройляйн Зутер. Это не я, это она исчезла из моей жизни на пять лет, - Зимин не сдержался и повысил голос. – С чего вы все это взяли?
- Я знаю этого ребенка с четырех лет! – так же не сдержалась немка. – Я не хочу и не буду давать оценку тому, что произошло тогда между вами. Но когда ребенок плачет днями напролет, это всенепременно означает, что у него что-то болит!
- Дурдом какой-то! – буркнул Зимин по-русски, вскочил и стал ходить по кухне, пытаясь успокоиться. Терпение заканчивалось.
Узнать, что Маша плакала целыми днями, было больно. Но его уже несло.
- Ваш ребенок повел себя, как избалованная девчонка! Что ей мешало хотя бы раз позвонить и все объяснить? Про отца, про какие-то там условия… - Михаил заставил себя замолчать.
- Мари кто угодно, но не избалованная девчонка! – взвизгнула почтенная дама. – И как бы она вам позвонила, если господин Дарт отнял у нее телефон? Вы полагаете в том своем ненормальном состоянии, именуемом влюбленностью, девятнадцатилетняя девушка способна запомнить сложную комбинацию цифр?
- Бросьте! Ее что, заточили в башню без окон и дверей? Есть сотня возможностей узнать то, что тебя интересует. Было бы желание! – он перевел дыхание, подошел к столу, оперся на него и посмотрел прямо в глаза экономки. – Я видел, как она гробит свою жизнь на компанию, - он зло усмехнулся. – Она выглядела более чем живой рядом со своим Ральфом.
- О, так вы и о нем осведомлены! – издевательским тоном протянула фройляйн Зутер. – Я тоже считаю, что она могла найти кого-нибудь получше. Но у него есть свои достоинства. К примеру, в отличие от вас, он бывает крайне настойчив.
- Не каждая птица поет в клетке, - негромко сказал Зимин.
Фройляйн фыркнула, но взгляда не отвела.
- Он каждый день бывал у нас в течение целого года после того, как вы с ней… расстались. В ее следующий день рождения он сделал ей предложение. Она отказала. И, разумеется, я вам этого не говорила.
Зимин оттолкнулся от стола и снова стал мерить шагами кухню. Опять остановился, теперь уже на расстоянии от экономки. Он все еще злился. Он все еще не мог понять, что происходит, и из чьей милости он живет в этом доме. Он все еще не слышал главного: Мари дала согласие быть его женой. Не раздумывая. Без сожалений ли? Потому что помнил, ярко и живо, совсем другое.
- У Мари насыщенная жизнь, - он мрачно смотрел на фройляйн Зутер. – Она бегает из-под венца, развлекается с безвестным капитаном у черта на куличках и отказывается стать женой добропорядочного бизнесмена. Я должен радоваться, что в этом списке оказываюсь удачливым замыкающим. Или нет?
Фройляйн непонимающе уставилась на Михаила и некоторое время молчала. Потом громко хохотнула, но и этот всплеск веселья закончился в одно мгновение. Она прищурилась, будто даже сквозь линзы очков плохо видела, и проговорила абсолютно серьезно:
- Первый и третий пункт вашего обвинения можно объединить в один. Это от Ральфа Ригера она сбежала пять лет назад.
- Так же, как второй и четвертый, - пробормотал удивленный Зимин и рявкнул: – Бред какой-то!
Это была заключительная вспышка его гнева. Он подошел к столу, сел и долго смотрел в свою полупустую чашку.
- Согласна. Бред, - через некоторое время проговорила экономка, тоже раздумывающая над чем-то. – Свидетельницей этого бреда я являюсь последние пять лет, и он меня совсем не радует. Так с чего бы мне относиться с симпатией хоть к одному из вас? Ни вы, ни Ригер счастливой ее не сделали.
- Я хотел жениться на ней пять лет назад. Она не позволила. То же я собираюсь сделать и теперь. И она согласилась.
Он потер лоб, будто это могло развеять дурацкие мысли. Она не пошла замуж за Ральфа, когда тот настаивал. Не пошла. И будет его, Зимина, женой. Теперь обязательно!
- Вот как? Тогда объясните мне, пожалуйста, зачем? После всего, что вы сейчас сказали – зачем вам это нужно?
- Тоже станете предлагать деньги, чтобы я отступился? Это такая национальная традиция?
- Боюсь, господин капитан, я все же зарабатываю несколько меньше вас, чтобы что-то вам предлагать, - немка нахмурилась. – Все, что я могу, это надеяться, что чудо все-таки произойдет. В противном случае Мари точно доведет себя до сумасшедшего дома. Она бывает очень упорна. В прошлый раз господин Дарт всерьез задумывался об обращении к психологам.
Зимин мрачно посмотрел на женщину.
- Простите меня, фройляйн Зутер. Я не должен был срываться на вас. Но я не знаю, что в действительности произошло пять лет назад. И, откровенно говоря, не до конца понимаю, что происходит теперь. Мне все время кажется, что Мария что-то не договаривает. Но могу уверить вас, что я люблю ее. И для меня важно, чтобы она была счастлива.
- Это у вас обоих не любовь. Это у вас обоих болезнь. А то, что Мари скрытна – так это не без вашего участия. Вы слышите этот кошмарный запах?
Что-то горело. Вероятно то, что было в духовке. Кажется, Михаил совершил еще один грех. Он определенно сбился, который по счету.
- Скажите, у меня есть хотя бы небольшой шанс завоевать ваше расположение?
Фройляйн Зутер недоуменно уставилась на него:
- А зачем вам мое расположение? Добивайтесь расположения Мари, если вдруг и правда… любовь.
После этого она проследовала к духовке и выключила ее.
- Надеюсь, вы любите овсянку? – мимоходом бросила она. – Раз уж с десертом не сложилось.
- Люблю. Но сегодня от нее откажусь. Спасибо за кофе, - Зимин поднялся, аккуратно придвинул на место стул. – Приятно было познакомиться, фройлян Зутер.
Он слегка кивнул и вышел из кухни.
Немка пожала плечами и проворчала:
- Болван! Еще и обиделся!

Ливень. Мари любила ливни. Любила протягивать ладони дождю и чувствовать, как капли бьются о кожу. Так и теперь, по-детски высунула руку из окна автомобиля и смотрела, как с неба падает вода. Холодное лето. Холодное, а внутри нее поселилась тысяча солнечных зайчиков. Вот так. Всего-то за два дня, во время которых она успела понять, что все в ней живо – и ее память, и ее любовь. Восхитительно холодное лето.
Она ехала в офис Дональда не потому, что ей это было нужно, как прежде, а вопреки тому, что все это вдруг сделалось ненужным. Она потеряет DartGlobal. И от этой мысли становилось легче дышать. Со вчерашнего вечера. Потому что тогда, когда Миша проговорил по-русски такое простое «Машка, все потом», она вдруг решилась – поверить. По-настоящему, до конца. Безо всяких оговорок и сомнений. Все остальное было не в счет.
- Ну, наконец-то! – буркнул Дональд, едва она вошла в офис.
- Зачем было поднимать меня в такую рань? – Мари отряхнула мокрые волосы. – Компанию это уже не спасет. Я все решила. Избавляемся от активов, за их счет гасим долги перед банками, рассчитываемся с акционерами, ликвидируем юридическое лицо и становимся свободны. Каков план?
- Потрясающий. Кофе будешь?
- Нет, спасибо, я спешу.
Дональд озадаченно посмотрел на нее и тихо сказал:
- Боюсь, что поговорить нам все же придется. Серьезно и долго.
- Я не готова к длинным разговорам, потому лучше все-таки серьезно, но коротко. Что там у тебя?
- Как скажешь, - Дональд подошел к своему столу и взял папку. – Вот здесь то, о чем ты просила после пожара. Все, что мы могли, мы сделали.
Она замерла и перевела взгляд на адвоката.
- Результаты?
- Ральф Ригер.
Мари вздрогнула. В глазах ее было неверие – да и как можно было в это поверить?
Покупка БалтТраста – это одно. Но «Клелия»…
«Я мечтаю увидеть «Клелию» и тебя капитаном на ней».
Может быть, все просто?
Мари побелевшими губами прошептала:
- Но… зачем?
- Не спрашивай, пожалуйста, - отмахнулся Дональд. Конечно, «зачем» - ей и самой слишком хорошо известно, к чему углубляться? Он вручил ей папку. – Хватит, чтобы размазать его по стенке. Мы можем пустить это в ход в любой момент, как только скажешь.
Проблема была в том, что Мари не была уверена в том, что готова «пустить это в ход».
- Есть еще кое-что, о чем ты должна знать, - вдруг добавил Дональд. Сказал так, будто с обрыва шагнул в пропасть.
- Ты полагаешь, этого недостаточно?
- Полагаю, что в свете того, кто сопровождал тебя на презентации нового лайнера, это окажется важнее пожара. Относительно… пакета фотографий из Дувра.
Мари сглотнула и медленно кивнула.
- Хорошо, я слушаю.
- И все-таки кофе… с коньяком, давай?
Она любила ливни. Да, она любила. Промокла до нитки и продолжала любить. Крыльцо чужого офиса. Знакомая много лет улица. Рыдания, замершие в груди – если она и промокла, то не от слез. Вдох – выдох.
Потом такси. Бесконечная дорога по городу. Чуть не поскользнулась на тротуарной плитке. Туфли дурацкие. Каблуки. Никаких больше каблуков. Потом лестница. Комната. Балкон. Миша.
- Я тебя люблю, - голос был охрипшим, будто она простудилась.
Он улыбнулся, услышав ее признание, и поднялся к ней. Притянул к себе. Поцеловал.
- Я тоже тебя люблю. Чего тебе дома не сидится в такую погоду? Не хватало еще, чтобы ты простудилась.
«Домомучительница живьем съест», - весело подумал он.
После милой беседы с милой фройляйн Зутер Михаилу безумно хотелось коньяка. Просить у экономки не стал. Наверняка, за это он будет сразу отправлен на костер.
Побродив по дому, он обнаружил кабинет, в котором оказался небольшой бар. Плеснув в бокал ароматный напиток, Зимин залпом выпил. За окном по-прежнему хлестал дождь. Прихватив в кабинете какую-то первую попавшуюся книгу, он пошел на любимый балкон госпожи д’Эстен. Расположившись в кресле, приготовился читать.
Влетевшая Маша была смешной и трогательной: мокрая, растрепанная, охрипшая.
- Не понимаешь? – спросила она. – Я тебя совсем-совсем люблю.
- Чего ж непонятного? Ты меня совсем-совсем любишь. Что случилось?
Мари моргнула и вдруг, сама того от себя не ожидая, бросилась ему на шею. Отчаянно колотившееся сердце мешало дышать.
- Прости меня, пожалуйста, - прошептала она ему на ухо.
Михаил озадаченно прижал ее к себе.
- Маш, все в порядке? За что я должен тебя прощать?
- Я тебе не верила. Все это время я не верила тебе ни минуты. Любила и не верила. Хотела верить – и не могла. Потому что… Я думала, что…
Мари медленно отстранилась и тихо проговорила:
- Нам нужно зайти в комнату, я очень замерзла. Там поговорим.
- Давай поговорим, - Михаил перестал улыбаться и прошел в комнату.
Настроение Марии и разговор с фройляйн Зутер на кухне заставили подумать, что ничего хорошего его не ждет.
Она села в кресло, тяжело вздохнула и сказала:
- Я была у Дональда. Рассчитывала обсудить продажу компании. Обсуждение вышло… занимательным. Скажи, пожалуйста, ты помнишь тот день в Дувре? Почта, пляж, за́мок?
- Да, - коротко кивнул Михаил. Он встал напротив нее, сложив руки на груди, и ждал продолжения. Вряд ли без ее помощи он сможет понять, как связаны продажа компании и день, который они провели в Дувре.
Мари опустила глаза и сцепила пальцы – те дрожали. Опять. Почему-то они дрожали только в его присутствии.
- Через два месяца после окончания рейса отец принес мне конверт с фотографиями. На этих фотографиях были мы с тобой в тот день. Там было все или почти все. Он сказал, что ты шантажировал его этими фото, собираясь придать их огласке. У нас и так был скандал на скандале – после моего побега со свадьбы. А эта история… едва ли закрепила бы за мной хорошую репутацию.
Мари резко подняла голову и посмотрела на Зимина.
Репутацию? Все, что ее волновало – репутация? Так волновало, что она даже не попыталась хоть немного подумать.
В один шаг он приблизился к ней вплотную и оперся руками на спинку кресла, нависнув над ней.
- Как ты могла поверить в подобную чушь? – негромко, сдерживая себя, спросил Михаил. – Где бы я, по-твоему, стал искать фотографа в Дувре? И с какой целью мне это делать, если тогда я даже не догадывался, кто ты такая? Маша! Вспомни! Ты сама пришла ко мне, позвала в город. Мы были вместе все время. С самого утра. Scheiße!
Он оттолкнулся от кресла и отошел от нее.
Мари коротко кивнула. Он был прав. Она же вела себя, как идиотка, все это чертово время.
- Я знаю! – голос хриплый – неужели все-таки простудилась? – Я виновата. Но тогда все это казалось правдоподобным. Два месяца мне внушали, что тебя интересовало мое состояние. Я запуталась. Впрочем, меня всегда было легко запутать, ты же помнишь обстоятельства нашего знакомства. Это меня не оправдывает. Но факт остается фактом. Я считала, что эти фото были сделаны по твоему заказу. Пять лет я думала, что ты меня предал. И пыталась с этим жить.
Михаил не смотрел на нее.
- Конечно, именно твое состояние меня и интересовало! Когда я носился с твоим дурацким шлейфом, в «Каперне», в Дувре. Ладно, черт с ним… - он резко обернулся к Марии и пристально посмотрел на нее. – Но почему ты продолжала молчать? И при этом согласилась выйти за меня замуж. Ты собиралась жить с такими мыслями рядом со мной? Как?
- В Кронштадте ты меня поцеловал. Мне, как всегда, напрочь отшибло мозги. Если помнишь, это я напросилась в твою квартиру. И это я пыталась с тобой объясниться. А когда… когда ты отправил меня в гостиницу… я засомневалась в здравости своего рассудка – все выглядело так, будто этот проклятый конверт я придумала. Я решила считать, что ты попытался мне отомстить за то, что я уехала. Так было проще.
Куда уж проще. Михаил хмуро смотрел на нее. Все-таки королева, даровавшая себя предателю и мстителю.
- Ты замерзла, - сказал он, наконец, после долгого молчания. – Тебе не помешает горячая ванна. А я попрошу фройляйн Зутер заварить тебе чаю.
- Я не хочу чаю, - пробормотала Мари, а потом резко воскликнула: - Господи, да как же ты не поймешь! Я… мне было страшно! До вчерашнего вечера, мне было страшно. Так страшно, что ты представить себе не можешь. И я ничего не могла с собой поделать – я люблю тебя больше всего на свете. С того самого момента, как увидела тебя на «Анастасии». И вчера будто бы все вернулось, понимаешь? Ты все вернул.
Михаил смотрел на Марию. Он не мог злиться на нее, не хотел упускать шанс, который им выпал, позволив старым обидам воскреснуть. Иначе он точно будет кретином.
- Маш! – Зимин подошел к ней. Сел на подлокотник кресла и прижал ее к себе. – Глупая ты. Чего ты боялась? Сказала бы еще в Петербурге: «Гад ты, Зимин!» Все бы и выяснили, - он поцеловал ее в макушку. – Может, все-таки ванная и чай? Еще заболеешь… Возись потом с тобой, - улыбнулся Михаил.
В его руках она успокаивалась. На предложение идти в ванную она только отмахнулась и сбивчиво продолжила:
- Если бы я заговорила об этом тогда, это бы значило, что все действительно было. Я предпочитала не помнить. И после прошлой ночи поняла, что мне, в сущности, все равно. А утром Дональд мне все рассказал. Ральф тогда через него организовал слежку, потому что беспокоился обо мне. А потом воспользовался этими фото, чтобы я… разочаровалась.
- Забыть легче, я знаю. Но мы оба виноваты в том, что все произошло именно так. Только как теперь жениться на тебе, - он усмехнулся, - чтобы ты не обвинила меня в очередной погоне за приданым?
- А ты гоняешься за приданым? – Мари зажмурилась, прижавшись к нему. – Тогда тебе лучше поискать другую невесту. Мои позиции в рейтинге богатых невест резко пошатнулись.
- Нет, другая мне точно не нужна, - Михаил вздохнул. – Придется смириться с тем, что ты теперь небогатая невеста.
- Нет, ну совсем в нищенки меня записывать рано, конечно, - проворковала она и тут же безо всякого перехода сообщила: - Это по приказу Ральфа устроили пожар на «Клелии».
Зимин удивленно взглянул на нее.
- Зачем?
- Видимо, его тоже не устраивало, что я много работаю.
- Давай поищем другие варианты избавить тебя от работы, - Михаил наклонился к Марии и поцеловал ее в губы.
Мари обвила руками его плечи, отвечая на поцелуй. А потом отстранилась и прошептала:
- И все-таки… зачем ты поцеловал меня в Кронштадте?
- Захотелось. Мне очень сильно захотелось тебя поцеловать.
- Странно! Это после того, что я устроила на ролкере? – Мари хихикнула и заглянула в его глаза. – А замучила я тебя тогда, да?
- На ролкере ты сама себя замучила, - усмехнулся он и добавил по-русски: - И устроила настоящий цирк.
- Из тебя плохой клоун, - так же по-русски ответила Мари и сама испугалась.
Михаил открыл было рот, но тут же его закрыл. В голове вихрем промчался набор красочных слов. Он попытался облечь все пришедшее в голову в культурную форму. Сложная словесная конструкция превратилась в одно-единственное слово.
- Круто… - пробормотал Зимин.
- Я объясню, - пискнула Мари и тут же замолчала. Вместо слов она потянулась к его лицу и поцеловала в щеку.
- Подслушивать нехорошо, госпожа д’Эстен, - рассмеялся он.
- Если бы я не подслушивала, господин Зимин, мы бы еще пять лет с вами друг от друга бегали, - сказала она.
- Бегала преимущественно ты.
Он был прав. Можно сколько угодно искать оправдания, но он был прав. Потому она просто сказала:
- Первое, что я сделала, когда меня выпустили из-под домашнего ареста, это записалась на курсы русского языка. Не думала, что это мне так пригодится. Слушай, зачем ты меня обнимаешь, ты теперь тоже мокрый!
- С тобой я готов разделить любые неудобства, - улыбался Михаил.
Она смотрела на его улыбку, чувствуя, как от счастья сжимается сердце. Впервые за пять лет все стало… просто.
- Давай не будем беспокоить фройляйн Зутер. Если честно, я надеюсь, что она уже ушла к себе… А чай заварить я и сама в состоянии. Представь себе, я не только русский выучила. Пойдем в душ.
- Нет, только ванна. Горячая. И не вздумай со мной спорить!
Михаил взял ее за руку и потянул за собой.
Но, по правде сказать, Мари точно не собиралась спорить. Планы на ближайший час оформились в совершенно определенную идею, и, на ходу дергая застежку на джинсах, она сказала:
- У меня там только один халат. И гель для душа – ванильный.
- Если ты думаешь, что меня это остановит, то ты очень сильно ошибаешься, - хохотнул Зимин, стягивая с себя футболку.
- Я рассчитывала на то, что не остановит, - ответила она в тон, открывая кран, а потом обернулась к нему и просто произнесла: - Мне никогда в жизни не было так хорошо. Даже пять лет назад. Правда.
Михаил прижал ее к себе, приподнял над полом, стал целовать ее лицо, губы. С каждым поцелуем все сильнее и дольше. Отвлекся на минуту и прошептал:
- Я люблю тебя и сделаю все, чтобы тебе всегда было хорошо.
- В таком случае, можешь начинать прямо сейчас, - сказала и покраснела, а руки уже искали ремень его брюк.
_________________

 » Эпилог первый

Июль 2015 года
Гамбург

- Как она? – Ральф стряхнул пепел в пепельницу и посмотрел куда-то мимо Дональда.
- Через два дня выходит замуж, - усмехнулся Дональд, бросив на стол зажигалку и затягиваясь сигаретой.
- Стало быть, все?
- Согласись, это, во всяком случае, закономерно.
В ресторане негромко играла музыка, а в полумраке казалось, что все прочие люди за столиками не существуют – просто тени. Ральф опрокинул рюмку коньяка и устало посмотрел на часы. Впрочем, он никуда не торопился, откровенно собираясь напиться.
- Значит, зря… - проговорил он.
- Конечно, зря, - отозвался Дональд, - все, что мы с тобой затеяли пять лет назад – зря. И, благодаря тебе, все эти пять лет я чувствовал себя настоящим ублюдком. Ты лучше скажи, какого хрена БалтТраст у нее увел.
- Ублюдок так ублюдок. Мы с тобой вместе в этом увязли. И БалтТраст – потому что ублюдок. И все остальное – потому что ублюдок. Умный ублюдок.
- Супер. Типа отмазался?
- А, думаешь, нет? Никто. Никогда. Ничего. Не докажет.
- Ок, - процедил сквозь зубы Дональд. – После того, что ты сделал с «Клелией», ты понимаешь, что тебе светит.
- Откуда знаешь? – бровь дернулась.
- Полагаешь, так трудно догадаться? Все один к одному. Вывод из состава акционеров Зиммера вместе с его долей. Падение цен на акции. Проблемы с кредиторами. Пожар на «Клелии». Покупка БалтТраста. Ты считаешь меня полным идиотом? Мы вместе сколько лет проработали, я знаю твои методы.
- Знаешь – молодец, - кивнул Ригер и опустошил следующую рюмку. – Пуаро гребанный.
- Ответь мне на один вопрос – зачем все это было?
- Потому что я ее любил. Иногда и ублюдки влюбляются. А она не видела ничего, кроме своей компании. Что теперь? Побежишь ей рассказывать?
- Так ведь и она – не дура.
- Правильно, - кривая усмешка исказила его черты. – Она не дура. Она сука.
Сказал и через мгновение получил резкий удар прямо по лицу и разбитый нос.
- Я ведь просил следить за словами, проговорил Зимин.
Он сидел за соседним столиком, спиной к Ральфу. От Дональда узнал о предстоящей встрече и настоял на том, чтобы присутствовать в ресторане. Начало разговора почти не слышал. Но чем больше Ральф накачивался коньяком, тем громче говорил. Теперь даже прислушиваться было не нужно. Нужно было лишь сдерживать себя, чтобы не вмешаться в разговор. Но слова Какеготам?, сказанные о Марии, стали последней каплей.
- В яблочко, герр Зимин, - заржал Дональд, глядя, как Ральф выбирается из-под стола.
Однако выражение окровавленного лица Ригера не обещало ничего хорошего.
- Какого дьявола? – прорычал он, взял со стола салфетку и прижал к носу, из которого на белоснежный воротник капала кровь. – Давно с охраной не общался? Могу устроить. И заодно с полицией!
- В таком случае, - с улыбкой ответил Дональд, - у него уже есть адвокат.
- Ну, раз у меня уже есть адвокат… - Зимин с чувством удовлетворения нанес Ральфу еще один удар в челюсть.
- Arsch, - выдохнул Ригер, второй раз очутившись на полу.
Михаил присел за стол рядом с Дональдом, налил себе коньяка, выпил и стал смотреть, как немец медленно поднимается с пола.
Наконец, тот встал, придвинул стул от соседнего столика и сел. Плеснул коньяку и себе. Влил в горло и спросил:
- Зачем пришел?
- Именно за этим, набить тебе морду. И этого еще мало за все, что ты сделал Марии. Но, думаю, о дальнейшем позаботиться Дональд.
- Дональд позаботится, - подтвердил с улыбкой адвокат и взял со стола зажигалку. – Обожаю гаджеты. Будет что послушать на ночь.
- Джеймс Бонд хренов, - процедил сквозь зубы Ральф.
- Значит, решено, - Зимин поднялся, обменялся с Дональдом рукопожатием и повернулся к выходу.
- Давно хотел тебя спросить, - крикнул ему в спину Ральф, - пять лет назад – ты был у этой суки первым? Или и тебе не повезло?
Зимин медленно развернулся, прищурившись, посмотрел на Ригера и нанес ему третий удар. Посмотрел на кулак, все-таки костяшки ссадил. Надо будет придумать, что сказать Маше. О том, что здесь произошло, ей знать не стоит.
Кивнул Дональду и пошел прочь из ресторана.
- Это сильно, Ригер, - проговорил Дональд, глядя, как старый друг в очередной раз пытается подняться, - правда, сильно.
Подошел, протянул руку, чтобы помочь тому встать. А едва Ральф оказался на ногах, Дональд со всего размаху всадил ему последний удар. И, бросив на столик несколько банкнот, направился к выходу. Чуть задержался возле охранников, подмигнул и добавил:
- За экшн не благодарите. Спасибо, что дали порезвиться.
_________________

 » Эпилог второй

Сентябрь 2015 года
Гамбург и Средиземноморье

Пирог сгорел. Видимо, в знак протеста. Запах распространился по всему дому. Фройляйн Зутер вошла в кабинет и развела руками:
- Шарлотка отменяется!
- В который раз, - пробубнила Мари под нос, набирая Мишин номер.
- Так что насчет овсянки? – осведомилась фройляйн, стаскивая передник.
- Нет, спасибо, - отмахнулась Мари, вслушиваясь в гудки на другом конце Европы.

Телефон разрывался. Бросив взгляд на экран, Михаил мысленно послал стоящего перед ним идиота крайне далеко. Однако прервать разбор полетов сейчас он не мог. Если пустить на самотек, домой они могут не вернуться. Откуда только этот… му… идиот взялся на его голову.
Потратив на него еще полчаса, Зимин схватил трубку и набрал номер.

- Еще и трубку не берет, - продолжала зудеть фройляйн Зутер на кухне, все-таки умудрившись накормить Мари овсянкой, - это, конечно, исключительно ваше дело, но на твоем месте я бы так не спешила. - Мы пять лет знакомы. О какой спешке ты говоришь? – уныло ответила Мари. – Все решено, я переезжаю.
- И что ты там будешь делать? – фройляйн Зутер придвинула к ней чашку.
- То же, что и здесь, - отмахнулась Мари, глядя куда-то пониже стола.
Фройляйн обошла вокруг, недовольно крякнула и изъяла папку с документами, лежавшую у Мари на коленях.
- Хотя бы поешь нормально!
Мари открыла, было, рот, чтобы что-то ответить, но тут у нее зазвонил телефон.
- Алло, Миша! – воскликнула она, разулыбавшись.
- Привет, Машка моя! Прости, не мог ответить. Что у тебя нового? Ты когда приедешь?
- Ну, ты же в плавании. Я раньше ноября не вырвусь, сгрызут, ты же знаешь!
Фройлян громыхнула кастрюлей и во всеуслышание объявила:
- Герр Зимин в морях, фрау Зимина в офисе ночует. Фройляйн Зутер в восхищении! Нет, я определенно уеду к сестре, в Берлин. Она мне там семью подыскала.
- Я в октябре буду уже дома. А до ноября еще так долго. Маш, я соскучился. Жутко соскучился.
Зимин улыбался. От того, что говорил с Марией. И от того, что хорошо слышал ворчание фройляйн Зутер. Милейшая женщина! Он был уверен, что она нарочно старается говорить как можно громче.
- Я приеду, как только закончу дела. Так и не решила, выставлять ли на продажу дом в Гамбурге. Еще и фройляйн Зутер решила уволиться.
- Уволиться? – брови почтенной дамы поползли вверх. – Да это вы меня… выживаете!
- Потому мне просто не на кого его оставить, - не дрогнувшим голосом продолжала Мари.
Михаил рассмеялся.
- Каким это образом ты выживаешь нашу дорогую фройляйн? Отказываешься есть?
- Нет. Я честно позавтракала. Овсянка, кофе. Занюхала сгоревшей шарлоткой. Где ты сейчас?
- О шарлотке могла бы и не рассказывать, - проворчала фройляйн Зутер, - герр Зимин и так считает, что я не умею готовить.
- Через три часа будем в Каннах.
«Если, конечно, один… неумный человек не доведет свою диверсионную деятельность до победного конца», - подумал Зимин, но вслух сказал о другом:
- Передай фройляйн Зутер, что она великолепно готовит. А, кстати, почему у нее всегда сгорает именно шарлотка?
- Не спрашивай. Так было всю жизнь. Миш, - она перешла на русский и понизила голос до шепота, - я тебя люблю.
- Началось! – возопила фройляйн Зутер. – Да не уеду я никуда! Не шантажируйте!
- Я тоже тебя люблю, - ласково сказал Михаил. – Маш, мы через два дня будем в Риме. Если бы ты прилетела…
- В Рим? Искушаешь? – Мари заметно покраснела, но по телефону этого не было видно. – Ну… ты же знаешь… Миш, я попробую, но не обещаю.
- Да поезжай! Сколько можно! Пусть Дональд поработает! – рассерженно заявила фройляйн Зутер.
- Послушай мудрую женщину! Пусть Дональд поработает. Я буду ждать, очень.
Мари улыбнулась и встала со стула. Фройляйн Зутер нахмурилась и села на стул.
- Я… попробую! – упрямо проговорила Мари. – Я очень-очень попробую.
- Ты же попробуешь и приедешь? – Михаил улыбался, наверное, глупой, но счастливой улыбкой.
Фройляйн Зутер фыркнула и удалилась, бросив на стол папку, изъятую у Мари. А Мари, не видя ничего вокруг, выдохнула:
- Приеду. Значит, в Риме через два дня?
- В Риме через два дня.
_________________

 » Эпилог третий

Октябрь 2015 года
Санкт-Петербург

Мари поежилась от холода и приподняла воротник. Пронизывающий ветер так и норовил пробраться под пальто, но она не сдавалась – упрямо катила чемодан от аэропорта к стоянке такси. Эту дорогу она мысленно проходила сотни раз. Только теперь – по-настоящему. Ее никто не встречал, но она едва-едва подавила улыбку от одной мысли о том, что, наконец, избавилась от всех прежних обязательств.
Поездка по вечернему городу в час пик, пробки и, в конце концов, дождь. Если бы она могла хоть как-то заставить ехать автомобиль быстрее, уже бы заставила. Если бы можно было ускорить ход времени – уже бы ускорила. Она отвыкла мириться с обстоятельствами. Однажды такое смирение ей очень дорого обошлось.
И вот она на другом конце города, стоит у подъезда и смотрит вверх, на окна. Пожалуй, ей ни за что не угадать, которое окно – его. Из подъезда кто-то вышел, и она, недолго думая, прошмыгнула внутрь. Лифт. Тринадцатый этаж.
Мари подошла к двери и уверенно нажала на звонок, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце.

«Отпуск – это, оказывается, не так уж и плохо», - думал Михаил, ставя на плиту джезву. Особенно когда знаешь, что через неделю приедет жена.
Он подошел к окну. На стекло попадали редкие капли дождя. Еще несколько дней назад он был там, где лето.
Зимин по-прежнему ходил на «Парусах». Маша категорически отказалась их продавать. А в Петербурге осень, настоящая северная осень: пасмурная, ветреная, промозглая. Синоптики радостно обещают снег. Сбежавший кофе зло зашипел. Зимин усмехнулся. Все сегодня складывалось странно.
Полдня он звонил Маше. Она не отвечала. Михаил не переживал, но беспокоился. Машка по привычке нередко могла работать сутками. А ему полдня названивала сестра, упорно желая затащить его в гости. Он так же упорно отказывался, придумывая все новые и новые предлоги. Но от Туськи избавиться было практически невозможно. И он пошел на крайние меры – отключил телефон.
Налив кофе, Михаил взял чашку и пошел в комнату. Сегодня играет «Зенит». До начала матча около часа. Пиво в холодильнике. Вооружившись пультом, Зимин устроился на диване. И услышал долгий настойчивый звонок.
«Только не Туська!» – уныло подумал Михаил. Неохотно поднялся и отправился открывать.
- Привет! – по-русски проговорила Мари с порога. Моргнула. Два раза. И бросилась ему на шею. Следом на весь подъезд загрохотал чемодан, свалившись на пол.
- Привет! – удивленно проговорил Михаил и подхватил свою Машу. Затащил в квартиру сначала ее, потом ее чемодан. Помог ей снять пальто. – Ты откуда? Как хорошо, что смогла приехать раньше. Проходи. А я звоню тебе сегодня целый день. Ты голодная?
- Гамбург, самолет, Пулково. В самолете поужинала, так что не суетись, - она разматывала с шеи шарфик и наблюдала, как он вешает пальто, - у тебя кофе пахнет. Вот от кофе не откажусь – глаза закрываются. Я не помню, спала ли в эти сутки. Представь себе, Дональд завалил бумагами, потом нашелся покупатель на дом в Гамбурге, а я так и не решила ничего…
- И почему не предупредила? Я бы встретил, - он поцеловал Машу. – Кофе сейчас будет, а Дональда твоего убить мало.
Мари стащила ботинки и улыбнулась:
- Хотела сделать сюрприз, но ты как-то не слишком удивлен. Вечно ворчишь. Знал, кого берешь в жены.
- Так и ты знала, за кого замуж идешь, - Михаил рассмеялся. – Я очень удивлен твоим сюрпризом, маленькая зануда. А если бы меня дома не было? – спросил он уже из кухни.
- Но ты ведь дома, - Мари прошлепала по голому полу следом за ним. На его кухне она была впервые и с любопытством оглядывалась, - придумала бы что-нибудь. Мне, господин Зимин, уже не девятнадцать лет.
Она подошла к нему со спины и обхватила руками его плечи.
- Я скучала.
Михаил взял в свои руки ее ладони и поцеловал их. Потом повернулся к ней и сказал:
- Я тоже соскучился, госпожа Зимина. И страшно рад, что ты наконец-то здесь.
Он привлек ее к себе, нашел ее губы. Чем крепче он сжимал ее в своих объятиях, тем острее понимал, как сильно ждал ее и как рад, что она приехала.
На плите обиженно зашипел опять сбежавший кофе. Михаил рассмеялся.
Мари тихо фыркнула и сказала:
- И как ты столько лет холостяком прожил? – отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза. – Миш, а я насовсем приехала. Все.
- Так это ж замечательно, Машка, что насовсем. Я ждал тебя, - он поцеловал ее в висок. – Берем кофе, идем в комнату.
Мари задумчиво наблюдала, как он наливает напиток, послушно пошла за ним в гостиную. А потом остановилась на пороге и посмотрела, как он устраивает чашки на столике. Взгляд ее скользнул по тому самому креслу, в котором она сидела, признаваясь ему в любви несколько месяцев назад, по стенам – с множеством фотографий, на которых он, смеясь, обнимал чужих детей. Она медленно вошла и улыбнулась, чувствуя себя так, будто ей все это снится. Настолько все это было нереально.
- Не будешь на меня орать, если я кое-что скажу?
- Ну, скажи… не буду орать, - озадаченно ответил Михаил. Подошел, взял за руку. – Чего ты? Проходи, - провел Машу к креслу и присел перед ней на корточки. – Что стряслось?
Зимин положил ей на колени руки, оперся на них подбородком и заглянул в глаза.
- Я решила не давать ход делу Ригера. Дональд меня не одобряет, говорит, что Ральфа можно по стенке размазать, но мне все равно. Я не хочу – по стенке.
- Это то, что ты хотела мне сказать? – удивился Михаил. – Я бы, пожалуй, прислушался к Дональду, но не хочешь – не надо. С какой стати мне орать? – улыбнулся он.
- Я хотела, чтобы ты это знал. Если мы сошлись в том, что это не повод для скандала, то поцелуй меня. А то я что-то совсем расхотела пить кофе.
- Нет, дорогая, если уж устраивать скандал, то причина должна быть более весомой, чем Ригер.
Михаил поднялся, за руку поднял Машу из кресла и, подхватив на руки, понес в спальню. Опустил на кровать и стал осыпать поцелуями ее лицо.
- Хорошо, - проворковала Мари, подставляя губы, - тогда как тебе такая тема для скандала… мои суточные труды дали свои результаты. Недавно я грохнулась в обморок прямо посреди кабинета.
Он целовал ее губы, которые она подставляла ему. Он прижимался губами к тонкой жилке на шее и чувствовал, как она пульсирует все быстрее. Он спускался загорающимися страстью губами ниже, туда, где бьется самое дорогое на свете сердце.
Она что-то говорила. Что-то о скандале… сутках… обмороке. Зимин резко оторвался от нее, приподнялся на одной руке и, пытаясь унять сбивающееся дыхание, посмотрел на Машу.
- И что это означает?
Он пытался сосредоточиться и понять, почему это важно. Нет, это, конечно, важно, но почему именно в этот момент?
- Не отвлекайся, - недовольно прошептала Мари, чуть изогнув спину, чтобы расстегнуть платье, - разумеется, меня немедленно отправили в больницу. Диагноз оказался занимательным.
Она резко замолчала – молния поддавалась туго.
Зимин сел. Машинально помог расстегнуть ей молнию. Снова посмотрел ей в глаза:
- Маш, какая больница? Какой диагноз? Что случилось?
Мари деловито стаскивала платье с плеч, но в лежачем положении это выходило плохо. Она проворчала:
- И гардероб сменить придется… У меня три месяца беременности, а я в своем офисе и не заметила. Вот, что случилось, Миша.
Зимин молчал, осознавая услышанное.
- Машка, - все, что смог, наконец, выдохнуть Михаил. Сгреб ее в охапку и радостно поцеловал.
Она судорожно вцепилась пальцами в его плечи, отвечая на поцелуй, а потом, задыхаясь, прошептала:
- Ты поможешь мне его снять или нет? Учти, что еще десять минут, и я отключусь. Я не помню, когда в последний раз спала.
Михаил ловко стянул с нее платье и, улыбаясь, сказал:
- Учти, с завтрашнего дня ты перестанешь думать о всякой ерунде в виде твоего не проданного дома и озабоченного работой Дональда. А будешь заниматься собой, нашим будущим ребенком и мной. Это понятно?
Он избавился от своей лишней одежды и заглянул ей в глаза:
- Так что ты там говорила про десять минут?
- Господи, и кто из нас зануда? – засмеялась Мари, обвила руками его шею и прошептала на ухо, касаясь губами его кожи. – За десять минут можно многое успеть.
- Мы оба хороши, - довольно усмехнулся Михаил.
Он не уставал восхищаться ею, когда она была маленькой шаловливой девчонкой, и возмущаться, когда она становилась деловой хозяйкой людей и пароходов. И он любил ее такую разную, знакомую и неизвестную. И любовался ее горящими от страсти синими глазами. И подчинялся ее просьбам. И превращал десять минут в вечность. И следующие десять минут. И следующие. Утверждая такой порядок вещей законом их жизни.
_________________

 » Бонус 1. Шлейф

Июль 2015 года
Гамбург

Он взглянул на часы. Машка, как обычно, торчала в своем офисе. Когда она деловым тоном сообщила ему, что на этот день у нее также назначен совет акционеров, он очень разозлился. И злился потом несколько часов. В спальне. Вместе с ней.
Снова бросил взгляд на часы. Хватит! Через час Михаил был у нее в офисе. Кивнул секретарю и зашел в конференц-зал.
Мари оборвала свою речь на полуслове, оторвала взгляд от бумаг. Посмотрела сначала на бесцеремонно вошедшего Зимина, потом на часы, потом снова на Зимина. Обвела взглядом присутствующих на собрании акционеров. Что-то буркнула Дональду. И покорно поплелась через весь зал к Мише.
- Я помню. Поехали, - пробормотала она, устраивая подмышкой очередную папку – как раз можно будет перечитать в дороге.
Михаил пошел ей навстречу, вытащил папку у нее из подмышки, кивнув Дональду, положил папку на стол. А потом, перебросив Машку через плечо, скорым шагом вышел из зала. Опаздывать он был не намерен.
- Тебе так уж обязательно было выставлять меня на посмешище перед акционерами? – пробурчала Мари, очутившись в машине, а потом… не отдавая себе отчета в том, что делает, порывисто потянулась к нему. Как следовало сделать сразу.
Он коротко поцеловал ее и рассмеялся.
- Тебя это волнует? Правда? Ну, прости. Единственное, что сейчас волнует меня, - вовремя попасть в Standesamt[i]. Могу принести твоим акционерам официальные извинения в своем недостойном поведении. Потом. Если захочешь.
- Полагаю, это теперь не имеет никакого значения. Я отчиталась и вынесла на обсуждение вопрос продажи активов. Формально. Контрольный пакет акций принадлежит мне.
Мари велела шоферу отъезжать и поудобнее устроилась на плече Зимина, совершенно не думая о том, что испортит идеальную укладку – волосок к волоску.
- Переодеться я, разумеется, уже не успею, - пробормотала она. Светло-серый костюм совсем не походил на свадебный наряд.
- Жаль, что не успеешь, - Зимин вздохнул. Потом медленно, сосредоточившись на процессе, стал вынимать шпильки из ее идеальной прически. Он удовлетворенно осмотрел результат своих трудов – свободно рассыпавшуюся копну темных волос. И совершенно серьезно сказал: - А, может, успеем купить тебе что-нибудь… более подходящее? По дороге.
Воспоминания нахлынули на нее сплошным потоком, который совсем невозможно было остановить. Причал. Стойка администратора. Миша. Фата. Шлейф. Лифт. Мари улыбнулась и выглянула в окно.
- Ты же знаешь, что все это никому не нужно и ничего не значит. С тем же успехом можно выйти замуж в джинсах. И ничего не изменится, - заявила Мари, но вдруг за углом показался какой-то свадебный салон, - в конце концов, я взрослая самодостаточная женщина и я… хочу платье…
- Тогда пошли за платьем. Хотя в джинсах было бы тоже неплохо, - Михаил, не сдержавшись, рассмеялся.
Времени на то, чтобы перемерить половину магазина не было. Да ей оно было и не нужно. Осмотрев критическим взглядом манекен, наряженный в платье с длинным шлейфом, Мари поморщилась и покосилась на жениха.
- Нет? – спросила она.
- Только не это! – почти рявкнул Зимин по-русски. – Что угодно, только не это, – перед глазами возникла картинка в стиле Дали – белая змея, стекающая на пол из шкафа. – Иначе я точно начну думать, что ты не хочешь замуж.
- Я очень хочу замуж, - улыбнулась Мари.
Схватив его за руку, она ринулась вглубь магазина. Платье было выбрано почти в одно мгновение. Очень простое, цвета слоновой кости, украшенное только вышивкой и тонким пояском, слегка расклешенное от талии, оно открывало руки и скрывало ноги чуть пониже колен.
Мари покружилась перед зеркалом и улыбнулась.
- Да? – спросила она, обернувшись к Мише.
Он смог лишь кивнуть. Какой идиот придумывает платья, которые вызывают желание снимать их. Стоп! Сначала Standesamt. Потом… а вот потом…
Зимин спешно рассчитался и, подхватив Машу под руку, усадил ее в автомобиль.
Через час она уже была его законной женой. Как он говорил… пять лет назад.
Итак, она нарушила главную семейную традицию, передававшуюся по женской линии рода д’Эстен. Нынешнее поколение в лице Мари подкачало. Теперь она была Марией Зиминой. Приплыли! Платье без шлейфа и фамилия теперь уже законного супруга – разве так много надо для счастья?
- А теперь правду, господин Зимин, - прошипела она, как только дверца в машину захлопнулась, и они поехали домой, - правду и ничего кроме правды! Что у вас с рукой?
В этот самый момент господин Зимин мысленно благодарил швей (или кого там надо благодарить?) за отсутствие рукавов. Это позволяло продвигаться поцелуями от ладоней к плечу, и где-то там должна быть застежка. Но успел он поцеловать только ее запястье.
«Твою мать!» - мысленно выругался Михаил. Она два дня ничего не спрашивала. Но если уж врать, то уверенно.
- А что у меня с рукой? – он внимательно посмотрел на свой кулак. – А, это… неудачно ударил по груше. Дональд посоветовал мне отличный спортклуб.
- Кажется, я даже знаю, как он называется, - проворчала Мари и подставила свое запястье назад, под его губы.
Михаил продвинулся к локтю и снова отвлекся. «Черт! Неужели Дональд проболтался? Или этот урод Какеготам?» - мысли не вдохновляли.
- И что ты знаешь? – вкрадчиво спросил он Машу.
- Зимин, с тобой и так все ясно, - усмехнулась она, - не выкручивайся. Целуй меня, у тебя это лучше получается, чем изображать из себя святую невинность.
Он весело хмыкнул. Президентша!
- Ну, ладно! Если тебе больше понравится история о том, что мне пришлось заступиться за молодую симпатичную фройляйн, и потом она, в знак благодарности, пригласила меня на чай с шарлоткой, то получай свою правду.
Мари моргнула. Два раза. Но вместо того, чтобы что-то выдать из тех колкостей, что вертелись у нее на языке, она коротко кивнула и… притянув его за галстук к своему лицу, жадно впилась в его губы поцелуем – жадно настолько, что у самой зашумело в голове.
«Когда мы уже доедем?» - единственная здравая мысль Зимина слабо пробивалась среди остальных. Он прижимал Машу к себе все крепче. Но в то же время пытался прервать поцелуй. Потому что иначе…
Автомобиль неожиданно остановился. Михаил буквально выволок жену и, подхватив ее на руки, занес в дом. В первую же попавшуюся комнату. Поставил Машу на пол, не отпуская от себя. И повернул ключ в двери.

_______

[i] Standesamt – орган гражданской регистрации браков в Германии.
_________________

 » Бонус 2. Паруса для Марии

Октябрь 2015 года
Санкт-Петербург

В дверь звонили. Уже минут пять, а, может, и десять. Михаил надеялся, что незваному гостю надоест, и он уйдет восвояси. Но, кажется, пришедший был чрезмерно настойчив. Зимин расстроенно чмокнул спящую Машку в плечо. Кого, черт возьми, могло принести так не вовремя?
Побрел к двери и вдруг услышал звук поворачивающегося ключа.
«Туська! Ну, твою ж мать!» - сердито подумал он и остановился посреди прихожей.
Она влетела в квартиру разъяренной фурией с идеальным утренним макияжем на красивом лице. Смерила брата взглядом и спросила прямо:
- Живой? Что? Твоя принцесса опять тебя бросила?
- Не дождешься! – буркнул Зимин. – Чего ты примчалась?
- Тогда объясни, какого черта отрубать телефон и морозиться? Я все передумала! Я еще ночью ехать к тебе хотела! Ромка не пустил. Ты совсем сдурел?
Наташка с грохотом скинула туфли.
«Началось…» – вздохнул устало Михаил.
- Не шуми, во-первых. А во-вторых, это ты сдурела. Я тебе вчера сколько раз сказал, что никуда из дома не двинусь? И уж перед кем, а перед тобой я точно отчитываться не должен. Хорошо хоть у Романа мозг на месте. Только ночью тебя здесь и не хватало, - проворчал он.
- Позволь узнать, чем таким ты занимаешься ночами, что для этого нужно отключать телефон? Пьешь? Это же не выход! Сколько можно маяться?
- Ты точно рехнулась, - Зимин заржал. – Я же тебя не спрашиваю, чем ты по ночам занимаешься. Ты в своем уме, Наташ? И с чего ты взяла, что я маюсь?
- Да потому что как только речь заходит об этой твоей… так начинается! Сколько ты тут один еще будешь? Ей же все некогда!
- Наташ, успокойся. Пожалуйста. Она не «эта». Она моя жена. Ее зовут Маша. Она здесь и сейчас спит. А ты орешь…
Наташа дернулась и зачем-то посмотрела куда-то за спину Миши, будто ожидала там увидеть ту самую «Машу». Но, никого не обнаружив, перевела взгляд на брата. Продолжила уже шепотом:
- Значит, все-таки соизволила до тебя снизойти? И ты хорош! Хоть бы предупредил. Есть у вас, конечно, нечего.
Наташка ломанулась на кухню.
- Какая же ты язва, - не сдержался Михаил, направляясь за сестрой на кухню. Прикрыл за собой дверь, чтобы, если Наталье вновь вздумается пошуметь, было не так слышно в спальне. – Сделай себе чай и успокойся. И как-нибудь постарайся запомнить, что это моя жизнь, моя жена и мой холодильник.
Наташа включила чайник и привычным жестом достала свою чашку с полки.
- Я и успокоюсь, и привыкну, - голос звучал недовольно, но сдержанно. – Я пытаюсь быть тактичной.
- А ты не пробуй. Ты будь. Тебе понравится, уверяю тебя.
- Начинается! Случилась у тебя любовь на старости лет. Прекрасно. И все-таки… Долго это все будет продолжаться? Ты в море, она в Германии. Это ненормально, Миш.
- Все у нас нормально. Я в море по графику, а Маша в Петербурге.
Закипел чайник, Михаил налил чай Наталье и стал варить себе кофе.
- Надолго ли? В прошлый раз на сколько ее хватило? На десять дней? – сердито фыркнула Натка. – И сколько потом ты себя вытаскивал?
- Доброе утро, - раздался от порога сонный голос, звучавший с сильным акцентом. – У тебя кофе пахнет!
Мари замерла в дверном проеме, укутанная в рубашку законного супруга. Явно не ожидавшая обнаружить в столь ранний час посторонних на кухне, она выглядела смущенной и приглаживала руками гнездо на голове.
Увидев Машку, Михаил расплылся в улыбке, подошел к ней и поцеловал в щеку.
- Садись, сейчас будет кофе, если не сбежит, - рассмеялся он. – Маш, знакомься, это моя сестра, Наталья, - он посмотрел на сестру. – А это моя Маша, - и поцеловал жену в спутанную макушку.
- Очень приятно, - проговорила растерянная Наташа и, спохватившись, кинулась к плите, - не сбежит.
- И мне… приятно, - проговорила Мари, наблюдая за странными манипуляциями новоиспеченной золовки. Она перевела растерянный взгляд на Мишу и пискнула: - Пойду переоденусь!
- А мне так нравится больше, - шепнул Михаил на ухо Маше.
Щеки ее порозовели, но она шмыгнула прочь с кухни. Следом в коридоре загрохотал чемодан. Звук открывавшегося замка и тихое «ой!». Потом стукнула дверь в комнату.
- Ладно. Красивая, - проговорила Наташа, не отрываясь от плиты. – Во всяком случае, хотя бы понятно, почему ты дурел столько лет.
Зимин ничего не ответил. Как ей объяснить, что любовь – это не дурость, если она сама этого не понимает. Он сел за стол, подпер голову рукой.
Наташа сняла джезву с плиты и повернулась к Михаилу. На лице ее была улыбка.
- Она, и правда, красивая, Миш. Но ведь полный детский сад. Еще обидишь.
Лицо Михаила вытянулось.
- Ты уж из меня чудовище-то не делай. Это ты у меня смотри, не вздумай ее обижать. А то с твоими нравоучениями…
Наташа сомкнула губы и провела вдоль них пальцами так, будто закрывает молнию. Потом разлила кофе по чашкам и заглянула в холодильник.
- И незачем было морочить голову моим подружкам, - не выдержала Наташа.
- Каким подружкам? – Мари вошла на кухню, одетая в джинсы и светлую рубашку.
Смешно. Это была ее любимая рубашка. Очень старая и очень любимая – ее принес ей Зимин в тот день, когда она в свадебном платье явилась на «Анастасию».
- Никаким, - улыбнулся Михаил Маше. – Никто никому ничего не морочил, да, Наташа? – посмотрел он на сестру. – Давай нам кофе, раз ты сегодня у нас такая заботливая.
- Разумеется, - мягко улыбнулась Наташа сразу обоим. И поставила чашки на стол. – Ладно,вы без меня разберетесь. Ждем вас завтра вечером к себе. Отказы не принимаются. Будем знакомиться по-человечески.
Мари села за стол и ответила:
- Будем знакомиться, - повернулась к Мише и добавила по-немецки: - Она всегда такая?
- Она хорошая. Ты сама убедишься, когда познакомишься с ней поближе, - ответил он также по-немецки. И глянул на сестру: - Спасибо за кофе. Только давай не завтра. Мы сегодня уедем на пару дней. А как вернемся – сразу к вам. Обещаю, - он подмигнул Машке.
- Знаю я, куда вы уезжаете, - проворчала Наталья, - не пропадайте уж совсем.
Она взяла сумку и направилась в прихожую, но на пороге обернулась и снова посмотрела на Мари. Потом перевела взгляд на брата. И улыбнулась.
- Надеюсь, следующие пять лет будут спокойнее предыдущих! – заявила она и мигнула обоим.
- Так мы ж не пенсионеры, чтоб о покое мечтать, - рассмеялся он.
- Поняла я, поняла! Вам ключи-то отдать, молодожены?
- Маш, нам ключи-то отдать? - усмехнулся Зимин.
- Если это единственный свободный комплект, - отозвалась Мари.
Наташка хмыкнула и вынула ключи из сумочки.
- В конце концов, - пробубнила она, - мне так спокойнее. Провожайте, чего уж.
- Иди уже… Всем твоим привет! – сказал Михаил вслед Наташе. – Сегодня она точно больше не объявится, а вот завтра… Может, правда, уехать?
Когда за Наташей захлопнулась дверь, Мари выдохнула:
- Ну, ключи она оставила. Мы не откроем. Нас нет. И еще я ей не понравилась. У тебя по этому поводу есть что-нибудь сладкое?
- Не придумывай. А вообще, какая разница. Ты нравишься мне. Разве этого мало? – он поцеловал ее в губы, что сделал бы уже давно, если бы не сестра. – Сладкое сейчас организуем.
Михаил взял телефон и заказал доставку пирожных.
- Тебе понравится, - улыбнулся он Маше.
- Мне ты нравишься, - в тон ему ответила Мари, взяла свою чашку, вдохнула аромат и отпила глоток. – Надо признать, кофе у твоей сестры получается лучше, чем у тебя. После нее хотя бы плиту мыть не надо.
Мари посмотрела на недопитый чай, оставшийся после Наташи.
- Когда-нибудь ты мне расскажешь о том, как жил здесь один? Не сейчас. Потом.
- Маленькая зануда, - рассмеялся он в ответ, притянул Марию к себе и прошептал, касаясь губами ее кожи: - Нечего рассказывать. Плохо жил, потому что без тебя. Мне без тебя всегда плохо.
- Даже с подружками? – хитро сощурившись, спросила Мари и рассмеялась.
- Особенно с подружками, - серьезно ответил Зимин.
- Это тебе повезло, что у меня нет перепадов настроения. Помноженные на токсикоз, они превратили бы твою жизнь в ад. И тогда я бы послушала, хорошо тебе со мной или плохо. Кстати, Дональд давно не звонил. Мы так и не выяснили детали продажи «Марии». А еще надо выбрать офис здесь, в Петербурге. Можно, конечно, остаться в прежнем помещении DartGlobal… Надо обдумать…
Мари демонстративно закусила губу.
- Какой офис? Какой Дональд? Посажу под домашний арест! А Наташку позову в надзирательницы, - он улыбнулся и прищурился. – А еще вызову фройляйн Зутер.
- Какой грозный, - усмехнулась Мари. – И чем ты предлагаешь заниматься целый день?
- Начнем с прогулки, а потом…
Снова раздался звонок в дверь. Михаил вышел из кухни и вернулся через пару минут с коробкой пирожных. Протянул их Маше.
- «Алые паруса» для Марии.
Глаза ее вспыхнули, совсем, как пять лет назад, когда он впервые принес ей в каюту коробку буше.
Это были не буше, конечно. Маленькие белоснежные кремовые кораблики, увенчанные парусами.
- Для абсолютного счастья мне не хватает только одного, - пробормотала она, - отменить прогулку и весь день не вылезать из постели.
И она с чувством совершенного удовлетворения сняла с пирожного алый «парус» из вишенки и отправила его в рот.

Конец.

_________________

Девочки, спасибо за такую великолепную историю Герои очень понравились, живые и интересные))) Вдохновения Вам на новые истории)))
_________________

ДжЫн и Светлая, спасибо ) Я конечно, понимаю, в любви, (хочется думать, что Ральф любил) как на войне, и все такое, но подлость, она и в Африке подлость. Так что, Ральф ещё легко отделался, учитывая ,,Клелию". Ну да бог с ним, главное Миша и Маша вместе и счастливы))) Ура)))))
___________________________________

Спасибо за замечательную историю! Маша сделала очень правильный выбор. Думаю, даже фрау Зутер приедет в Петербург няньчить маленьких Зиминых.