Джулия Куин. "Потерянный герцог Уиндхэм"

Джул, минем подозрение бар, что син онэ уговоришь на что-нибудь..на что-нибудь эдакое...Ветти, ты же переводы не забросишь? Вообще-то, конечно, кто тебя теперь отпустит-то? )))))
_________________

Очень жалко, что второй роман Веттер не будет переводить. Очень они с Джулианой хорошо вместе работали и еще работают. Роман же еще не закончен.. Будем надеятья, что перевод нового романа Куин будет не хуже.

Этот бы закончить

А так все будет зависеть от наличия времени и моей непостоянной ветренной натуры

 » Глава 9

Как всегда ОГРОМНОЕ СПАСИБО Джулиане
*******************************************

Глава девятая

Джек выполз из кровати точно без четырнадцати минут семь. Пробуждение было детально продуманным делом. После того, как мисс Эверсли удалилась прошлой ночью, он вызвал горничную и дал ей строгое поручение постучать в его дверь в пятнадцать минут седьмого. Затем, как только она ушла, он подумал, что нашел лучшее решение и дополнил свой приказ шестью громкими ударами в назначенное время, за ними должны были последовать еще двенадцать ударов через пятнадцать минут после первых.
Так или иначе, было понятно, что он не собирался вылезать из кровати при первой же попытке.
Горничной также сообщили, что, если она не увидит его у двери в течение десяти секунд после второго ряда ударов, она должна войти в комнату и не уходить до тех пор, пока не будет уверена, что он проснулся.
И, наконец, ей был обещан шиллинг, если она ни слова никому об этом не скажет.
- А я узнаю, рассказали Вы или нет, - предупредил он ее со своей самой обезоруживающей улыбкой. - Сплетни всегда возвращаются назад ко мне.
Это было верно. Независимо от того был ли это жилой дом или учреждение, служанки всегда рассказывали ему обо всем. Было удивительно, сколь многого можно достичь, используя только улыбку и милое щенячье выражение.
Однако, к сожалению для Джека, того, чем хорош был его план с точки зрения стратегии, оказалось недостаточно в конечной реализации.
Нет, горничную винить было не за что. Она выполнила свою часть точно. Шесть резких ударов в пятнадцать минут седьмого. Точно в срок. Джек с трудом ухитрился приоткрыть один глаз почти на две трети, чего хватило только на то, чтобы сосредоточиться на часах на его ночном столике.
В половине седьмого он снова захрапел и если насчитал только семь ударов из положенных двенадцати, то был практически уверен, что это была его ошибка, не ее. И действительно, можно только восхититься смелостью бедной девочки следовать данным указаниям, когда сталкиваешься с его несколько неприветливым 'Нет', сопровождаемым:
Уйдите;
Еще десять минут;
Я сказал, еще десять минут;
и
Отправляйтесь к черту!
Без пятнадцати семь он лежал на животе на краю своей кровати, одна рука мягко свисала вниз, ему, наконец, удалось открыть оба глаза, и он увидел ее, напряженно сидящую в кресле в другом конце спальни.
- Э-э, мисс Эверсли встала? - пробормотал он, прогоняя сон со своего левого глаза. Правый глаз, казалось, закрылся снова, пытаясь утянуть за собой оставшуюся часть его тела назад в сон.
- Еще без двадцати шесть, сэр.
- Я уверен, такая же бодрая, как чертов пересмешник.
Горничная держала свое мнение при себе.
Он приподнял голову, неожиданно чуть более активную.
- Не так уж и бодра, а? – Итак, мисс Эверсли не была ранней пташкой. Второй день начинал подавать надежды.
- Она не столь плоха, как Вы, - наконец признала девица.
Джек перекинул свои ноги через край кровати и зевнул.
- Она должна быть мертвой, чтобы достичь такого же состояния.
Девица захихикала. Это хорошо, прекрасный звук. Пока у него были хихикающие горничные, дом был его. Тот, у кого были слуги, был мир. Он изучил это в возрасте шести лет. Практически, сводил свою семью с ума, что только делало все это еще слаще.
- Как Вы полагаете, сколько бы она еще спала, если бы Вы ее не разбудили? - спросил он.
- О, я не могу Вам этого сказать, - ответила горничная, безумно краснея.
Джек не видел, что могло быть секретного в информации о том, любит ли поспать мисс Эверсли, но, тем не менее, он должен был приветствовать лояльности горничной. Это, однако, не означало, что не стоит делать новой попытки обыграть ее.
- Как насчет того, когда вдова дает ей свободный день? - спросил он почти небрежно.
Горничная печально покачала головой.
- Вдова никогда не дает ей свободных дней.
- Никогда? - Джек был удивлен. Его новоприобретенная бабушка была придирчивой и с большим самомнением, обладала еще кучей других раздражающих недостатков, но она казалась ему, по сути своей, до некоторой степени справедливой.
- Только вторую половину дня, - сказала горничная. Она наклонилась вперед, посмотрела налево, затем направо, как будто кто-то еще мог быть в комнате и мог услышать ее. - Я думаю, что она делает это только потому, что знает, мисс Эверсли ненавидит утро.
Ах, в таком случае это действительно было похоже на вдову.
- Она получает их двойное количество, - продолжала объяснять горничная, - так что, в конце концов, их общее количество соответствует необходимому.
Джек сочувственно кивнул.
- Это унизительно.
- Несправедливо.
- Ужасно несправедливо.
- Бедная мисс Эверсли, - продолжала горничная, ее голос окреп от оживления. - Она очень добра. Приветлива со всеми слугами. Никогда не забывает наши дни рождения и делает нам подарки, говоря, что они от вдовы, но все мы знаем, что это от нее.
Затем она взглянула на Джека, и он, кивнув, наградил ее искренним одобрением.
- И все, что она хочет, бедненькая, всего одно утро раз в две недели, чтобы выспаться до полудня.
- Она сама так сказала? - пробормотал Джек.
- Только однажды, - призналась горничная. - Не думаю, что она помнит об этом. Она очень устала. Я думаю, прошлой ночью она ушла от вдовы очень поздно. Я стучала раза в два дольше обычного, чтобы разбудить ее.
Джек сочувственно кивал.
- Вдова никогда не спит, - продолжала девица.
- Никогда?
- Нет, конечно, она должна спать. Но кажется, что сна ей нужно совсем немного.
- Как-то знавал я одного вампира, - пробормотал Джек.
- Бедная мисс Эверсли должна придерживаться графика вдовы, - объяснила горничная.
Джек продолжал кивать. Казалось, это работало.
- Но она не жалуется, - сказала девица, явно торопясь защитить ее. - Она никогда не жалуется на ее милость.
- Никогда? - Если бы он жил в Белгрейве так долго, как Грейс, он жаловался бы сорок восемь часов в сутки.
Горничная покачала головой с праведностью, которая сделала бы честь и жене священника.
- Мисс Эверсли никогда не сплетничает.
Джек собирался возразить, что все сплетничают, и несмотря на то, что они при этом говорят, все этим наслаждаются. Но он не хотел, чтобы девица расценила это как критику ее текущего поведения, потому он все кивал снова и снова, поощряя ее словами вроде:
- Это поразительно.
- По крайней мере, не с прислугой, - пояснила горничная. – Возможно, с ее друзьями.
- Ее друзьями? - отозвался Джек эхом, пересекая комнату в своей ночной рубашке. Для него была приготовлена одежда, недавно вычищенная и выглаженная, ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что все было самого высшего качества.
Скорее всего, это была одежда Уиндхема. Они имели один и тот же размер. Он спросил себя, а знал ли герцог, что на его гардероб совершили нападение. Вероятно, нет.
- Леди Элизабет и леди Амелия, - сказала горничная. - Они живут с другой стороны деревни. В другом большом доме. Не таком большом, как этот, заметьте.
- Нет, конечно, нет, - бормотал Джек. Он решил, что эта девица, чье имя он обязательно должен выучить, станет его любимицей. Она была неисчерпаемым источником полезных сведений, и все, что нужно было сделать, - позволить ей хоть на мгновение присесть в удобное кресло.
- Их отец - граф Кроуленд, - продолжала горничная, болтая без умолку, в то время как Джек вошел в свою комнату для переодевания, чтобы одеться. Он подумал, что кто-то бы и отказался носить одежду герцога после их пререканий днем раньше, но ему это представлялось совершенно бессмысленным. И если он собирается преуспевать в том, чтобы соблазнить мисс Эверсли на дикую оргию страсти (хотя и не сегодня), он должен одеться. А его собственная одежда, скорее всего, слишком изношена и грязна.
Кроме того, возможно, это досадит его герцогству. И, в конце концов, рассудил Джек, он дворянин.
- И часто Мисс Эверсли выбирается, чтобы провести время с леди Элизабет и леди Амелией? - спросил он, надевая свои бриджи. Сидят безупречно. Как удачно.
- Нет. Хотя они были здесь вчера.
Те две девушки, которых он видел с нею на дороге. Блондинки. Конечно. Он должен был понять, что они сестры. Он понял бы это, подумал он, если бы был в состоянии оторвать свой взгляд от мисс Эверсли на достаточно длительное время, чтобы рассмотреть что-то еще, кроме цвета их волос.
- Леди Амелия должна стать нашей следующей герцогиней, - продолжала горничная.
Руки Джека, застегивающие пуговицы на чрезвычайно хорошо скроенной льняной рубашке Уиндхема, застыли.
- В самом деле, - сказал он. - Я не знал, что герцог помолвлен.
- Леди Амелия тогда была еще ребенком, - добавила горничная. - Думаю, скоро у нас будет свадьба. Все к тому идет, правда. Она стареет. Я не думаю, что ее родители будут терпеть дальнейшие проволочки.
Джек подумал, что обе девушки выглядели такими юными, но он был слишком далеко от них.
- Думаю, ей уже двадцать один.
- Это старость? - проворчал он сухо.
- Мне семнадцать, - сказала девица со вздохом.
Джек решил не комментировать, поскольку не мог знать, хочет ли она выглядеть старше или моложе своих лет. Он вышел из раздевалки, продолжая завязывать свой шейный платок.
Девица вскочила на ноги.
- О, но я не должна сплетничать.
Джек заверил ее с поклоном:
- Я не скажу никому ни слова. Клянусь.
Она помчалась к двери, затем повернулась и сказала:
- Меня зовут Бесс. - Она присела в легком реверансе. - Если Вам что-нибудь будет нужно.
Джек улыбнулся на это, потому что был полностью уверен, что ее предложение было совершенно невинно. Было в этом что-то освежающее.
Спустя минуту, как ушла Бесс, прибыл лакей, как и обещала мисс Эверсли, чтобы сопровождать его вниз в комнату для завтрака. Он, казалось, был не столь информирован, как Бесс (лакеи никогда не делились информацией, по крайней мере, не с ним), и пятиминутная прогулка прошла в молчании.
Тот факт, что поход занял пять минут, не был удивителен для Джека. Если Белгрейв казался чрезмерно большим издалека, то внутри он был похож на лабиринт. Джек был практически уверен, что видел меньше, чем одну десятую из всех помещений, а уже узнал местонахождение трех лестниц. Еще были башенки, он видел их, находясь снаружи, и, почти наверняка, темницы.
Должны были быть темницы, решил он, делая шестой поворот с начала спуска по лестнице. Никакой обладающий чувством собственного достоинства замок не мог обойтись без них. Он решил, что попросит Грейс отвести его вниз хотя бы для беглого осмотра, поскольку подземные помещения были, вероятно, единственными, которые могли не иметь бесценных работ старых мастеров, висящих на стенах.
Он мог бы стать любителем искусства, но это - он почти, вздрогнул, когда проносился мимо Эль Греко - его было просто слишком много. Даже его комната для переодевания имела наклонную обшивку потолка с бесценными масляными работами. Кто бы ни декорировал ее, он имел ужасную склонность к купидонам. Синяя шелковая спальня, черта с два. Она должна быть переименована в Комнату Тучных Младенцев, Вооруженных Колчанами и Стрелами. С надписью: Посетители, остерегайтесь.
Нет, действительно, должен же быть лимит на количество купидонов, которых можно поместить в одну маленькую раздевалку.
Они сделали последний поворот, и Джек издал почти восхищенный вздох, когда знакомые запахи английского завтрака донеслись до его носа. Лакей подвел его к открытой двери, и Джек шагнул через нее, его тело покалывало в незнакомом ожидании, обнаружить, что мисс Эверсли еще не прибыла.
Он посмотрел на часы. Без одной минуты семь. Несомненно, это было новым, послевоенным рекордом.
Буфет был уже накрыт, поэтому он взял тарелку, наполнил ее множеством продуктов и выбрал место за столом. Это потребовало некоторого времени, так как он завтракал в приличном доме. В последнее время он ел в гостиницах и арендованных комнатах, а перед этим на поле брани. Он чувствовал себя Крезом, сидящим со своей едой, почти декадентом.
- Кофе, чай, или шоколад, сэр?
Джек уже не мог вспомнить, когда последний раз пил шоколад, и его тело почти содрогнулось от наслаждения. Лакей принял во внимание его пожелание и отошел к другому столу, где в ряд стояли три изящных кувшина, изогнутое горло каждого походило на лебединую шею. Через мгновение Джек был вознагражден дымящейся чашкой шоколада, в которую он быстро кинул три ложки сахара и добавил немного молока.
Да, решил он, делая один восхитительный глоток, все же есть некоторое преимущество жизни в роскоши.
Он почти расправился со своей едой, когда услышал приближающиеся шаги. Через мгновение появилась мисс Эверсли. Она была одета в скромное белое платье - нет, не белое, решил он, скорее кремового цвета, возможно, такого, как верхний слой молока в ведре до того, как его снимут. Независимо от того, какого он был оттенка, он точно соответствовал гипсовым завиткам, что обрамляли дверной проем. Ей не хватало только желтой ленты (под цвет стен, которые были удивительно жизнерадостны для такого внушительного дома), и он бы поклялся, что комната была украшена в эту самую минуту.
Он встал, отвесив ей вежливый поклон.
- Мисс Эверсли, - прошептал он. Ему понравилось, как она покраснела. Совсем немного, просто идеально. Чуть больше, и это означало бы, что она смущена. Чуть меньше, как бы намекая на бледную гвоздику, означало бы, что она с нетерпением ждала встречи.
Возможно, подумал он, она и не должна.
Это даже еще лучше.
- Шоколад, мисс Эверсли? - спросил лакей.
- О, да, пожалуйста, Грэм. - Она казалась довольной, получая свой напиток. И действительно, когда она, наконец, села напротив него с тарелкой, почти столь же полной, как его, она вздыхала от удовольствия.
- Вы не берете сахар? - спросил он удивленно. Он никогда не встречал женщину - и очень немного мужчин - любящих неподслащенный шоколад. Сам он этого не выносил.
Она покачала головой.
- Утром мне нужен чистый шоколад.
Он наблюдал с интересом - и, честно говоря, с изумлением - как она поочередно потягивала напиток и вдыхала его аромат. Ее руки не оставляли ее чашку, пока она не выпила последнюю каплю, и затем Грэм, который, очевидно, хорошо знал ее привычки, немедленно подошел к ней, снова наполняя чашку без всякого намека на указание.
Мисс Эверсли, решил Джек, определенно не была человеком, любящим вставать очень рано.
- Вы здесь уже давно? - спросила она, теперь, когда выпила полную чашку шоколада.
- Нет. - Он бросил печальный взгляд на свою тарелку, которая была почти пуста. - В армии я научился есть быстро.
- Я полагаю, это было необходимо, - сказала она, пробуя яйцо всмятку.
Он слегка кивнул, подтверждая ее слова.
- Герцогиня скоро подойдет, - сказала она.
- Ах. Таким образом, Вы подразумеваете, что мы должны научиться разговаривать быстро, если желаем приятно побеседовать до появления герцогини.
Ее губы дернулись.
- Это не совсем то, что я подразумевала, но... - Она сделала глоток шоколада, чтобы скрыть свою улыбку, - близко к этому.
- Нечто, что мы должны научиться делать быстро, - сказал он со вздохом.
Она подняла глаза, вилка застыла на полпути к ее рту. Маленькая капля яйца упала на тарелку с громким шлепком. Ее щеки пылали.
- Я подразумевал не это, - сказал он, радуясь ходу ее мыслей. - О боже, я никогда не делал бы этого быстро.
Ее губы приоткрылись. Не дойдя до образования буквы О, но, тем не менее, получился довольно привлекательный небольшой овал.
- Если, конечно, у меня не было бы выбора, - добавил он, позволяя своему взгляду стать тяжелым и страстным. - Когда стоишь перед выбором между скоростью и воздержанием...
- Мистер Одли!
Он откинулся на стуле с удовлетворенной улыбкой.
- Мне было интересно, когда Вы начнете ругать меня.
- Не так скоро, - пробормотала она.
Он взял свои нож и вилку и отрезал кусочек бекона. Он был толстым и розовым, отлично приготовленным.
- Вернемся к разговору, все это от того, - сказал он, кладя мясо в рот. Он прожевал, проглотил, затем добавил, - что я не способен быть серьезным.
- Но Вы утверждали, что это не так. - Она слегка подалась вперед - всего лишь на один дюйм, но движение, казалось, говорило - Я наблюдаю за Вами.
Он почти трепетал. Ему понравилось наблюдать за нею.
- Вы сказали, - продолжала она, - что Вы часто бываете серьезны, и что мое дело выяснить когда.
- Я так сказал? - прошептал он.
- Что-то близкое к этому.
- Что ж, тогда, - он наклонился через стол так, что его глаза захватили ее, его зеленые ее голубые, - как Вы думаете? Прямо сейчас я серьезен?
Одно мгновение он думал, что она могла бы ответить ему, но нет, она только откинулась на спинку стула с невинной улыбкой и сказала:
- Я действительно не могу сказать.
- Вы разочаровываете меня, мисс Эверсли.
Ее улыбка стала совершенно безмятежной, поскольку она все свое внимание обратила на пищу на своей тарелке.
- Возможно, я не могу судить о предмете столь неподходящем для моих ушей, - проговорила она.
На что он громко рассмеялся.
- У Вас очень уклончивое чувство юмора, мисс Эверсли.
Она, казалось, обрадовалась комплименту так, словно много лет ждала, чтобы кто-то признал это. Но прежде чем она смогла что-нибудь сказать (если действительно она намеревалась что-либо сказать), момент был нарушен герцогиней, которая вошла в комнату, сопровождаемая двумя служанками, измотанными и выглядевшими совершенно несчастными.
- Над чем Вы смеетесь? - потребовала она.
- Ничего особенного, - ответил Джек, решая облегчить мисс Эверсли задачу поддержания беседы. После пяти лет обслуживания вдовы бедная девочка заслужила передышки. - Только благодаря очаровательной компании мисс Эверсли.
Вдова кинула на них обоих острый взгляд.
- Моя тарелка, - бросила она резко. Одна из девиц помчалась к буфету, но была остановлена, когда вдова сказала, - мисс Эверсли проследит.
Грейс без слов встала, а вдова повернулась к Джеку и сказала:
- Только она одна делает все должным образом. - Она покачала головой и тяжело вздохнула, явно оплакивая уровень интеллекта, который обычно обнаруживала у слуг.
Джек ничего не сказал, решив, что сейчас столь же подходящий момент, как и любой другой, чтобы призвать на помощь любимую аксиому его тети: Если Вы не можете сказать что-то хорошее, не говорите вообще ничего.
Хотя было так заманчиво сказать что-либо необычайно хорошее о слугах.
Грейс вернулась с тарелкой в руке, поставила ее перед вдовой и затем слегка повернула так, что яйца оказались в районе девяти часов, совсем близко к вилкам.
Джек наблюдал за ней, сначала с любопытством, затем пораженный. Тарелка была разделена на шесть равных секций в форме клина, каждая со своим собственным выбором продуктов. Ничто не соприкасалось друг с другом, даже голландский соус, которым были политы яйца с осторожной точностью.
- Это шедевр, - объявил он, выгнувшись вперед. Он пытался рассмотреть, вывела ли она свое имя голландским соусом.
Грейс посмотрела на него. Взлядом, который не трудно было интерпретировать.
- Действительно ли это - солнечные часы? - спросил он, сама невинность.
- О чем Вы говорите? - проворчала вдова, берясь за вилку.
- Нет! Не разрушайте это! - вскричал он - лучшее, что он мог придумать, чтобы не взорваться от смеха.
Но она все равно проткнула часть тушеного яблока.
- Как Вы могли? - обвинил ее Джек.
Грейс фактически отвернулась на своем стуле, неспособная наблюдать за происходящим.
- О чем, черт возьми, Вы говорите? - потребовала вдова. - Мисс Эверсли, почему Вы отвернулись к окну? Он о чем?
Грейс повернулась, прикрывая рукой рот.
- Я уверена, что не знаю.
Глаза вдовы сузились.
- Я думаю, что Вы знаете.
- Уверяю Вас, - сказала Грейс, - я никогда не знаю, что он имеет в виду.
- Никогда? - Подверг сомнению ее высказывание Джек. - Какое смелое утверждение. Мы только что встретились.
- А похоже, что намного дольше, - сказала Грейс.
- Почему, - размышлял он. - Вот интересно, был ли я только что оскорблен?
- Если Вас оскорбили, Вам не должно быть никакого дела до этого, - сказала вдова резко.
Грейс повернулась к ней с легким удивлением.
- Это не то, что Вы говорили вчера.
- Что она вчера говорила? - спросил мистер Одли.
- Он - Кэвендиш, - сказала вдова просто. Словно это все объясняло. Но, вероятно, она все же верила в небольшие дедуктивные способности Грейс, потому добавила так, что было похоже, что она говорила с малым ребенком, - Мы другие.
- Правила не для нас, - сказал мистер Одли, пожимая плечами. И затем, как только вдова отвела взгляд, он подмигнул Грейс. - Что она говорила вчера? - спросил он снова.
Грейс не была уверена, что сможет все правильно пересказать, при условии, что сама была не согласна с мнением вдовы, но она не могла проигнорировать его прямой вопрос, заданный дважды, потому сказала:
- Существует искусство оскорбления, и если можно нанести его так, чтобы субъект этого не понял, это еще более впечатляюще.
Она посмотрела на вдову, ожидая увидеть, будет ли она исправлена.
- Это не работает, - сказала вдова лукаво, - когда он сам - субъект оскорбления.
- Так это не будет искусством, если оскорбляет кто-то другой? - Спросила Грейс.
- Конечно, нет. Почему меня должно заботить, кто меня оскорбил? - Вдова презрительно фыркнула и вернулась к своему завтраку. - Мне не нравится этот бекон, - объявила она.
- Ваши беседы всегда такие уклончивые? - Спросил мистер Одли.
- Нет, - ответила Грейс довольно честно. - Это были исключительные два дня.
Ни у кого не нашлось ничего, чтобы добавить к этому, вероятно потому, что все они были с этим согласны. Но мистер Одли нарушил тишину, повернувшись к герцогине и произнеся:
- Я считаю, что бекон был превосходен.
На что вдова ответила:
- Уиндхем вернулся?
- Не думаю, - ответила Грейс. Она посмотрела на лакея. - Грэм?
- Нет, мисс, его нет дома.
Вдова сморщила губы в выражении раздраженного недовольства.
- Очень необдуманно с его стороны.
- Еще рано, - сказала Грейс.
- Он не предупреждал, что уедет на всю ночь.
- Герцог обычно должен зарегистрировать свой график у бабушки? - Пробормотал мистер Одли, явно нарываясь на неприятности.
Грейс одарила его раздраженным взглядом. Конечно, это не требовало ответа. Взамен он улыбнулся. Он любил досаждать ей. Многое становилось абсолютно ясным. Многого и не требовалось. Этот мужчина любил досаждать всем.
Грейс вернулась к вдове.
- Я уверена, что он скоро появится.
Раздражение не исчезло из выражения лица вдовы.
- Я надеялась, что он будет здесь, чтобы мы могли поговорить искренне, но я полагаю, что мы можем продолжить и без него.
- Вы думаете, что это мудро? - Спросила Грейс прежде, чем она смогла остановить себя. И действительно, вдова ответила на ее дерзость испепеляющим взглядом. Но Грейс не стала сожалеть о сказанном. Было неправильно принимать решения о будущем в отсутствии Томаса.
- Лакей! - рявкнула вдова. - Оставьте нас и закройте двери с другой стороны.
Как только лакей вышел, вдова повернулась к мистеру Одли и объявила:
- Я подала отличную идею.
- Я действительно думаю, что мы должны подождать герцога, - вмешалась Грейс. В ее голосе звучала небольшая паника, и она не была уверена, почему же она столь обеспокоена. Возможно, это было потому, что Томас был единственным человеком, который сделал ее жизнь терпимой за последние пять лет. Если бы не он, она забыла бы звук своего собственного смеха.
Ей нравился мистер Одли. Он ей даже слишком нравился, если говорить честно, но она не позволит вдове за завтраком вручить ему неотъемлемое право Томаса.
- Мисс Эверсли... - огрызнулась вдова, явно давая горячий отпор.
- Я согласен с мисс Эверсли, - спокойно вставил мистер Одли. - Мы должны подождать герцога.
Но вдова никогда никого не ждала. И ее выражение с одной стороны было грозным, а с другой - вызывающим, когда она сказала:
- Мы должны поехать в Ирландию. Завтра, если мы сможем так быстро собраться.

Веттер, Джулианочка, как всегда, с благодарностью за чудесный перевод и возможность почитать этот роман Куин!

Вот интересно, проникнется же в конце концов Джек чувством, что он-герцог.?! Пока у него нет такого стремления.

Веттер, Джулианочка, СПАСИБО!!! СПАСИБО!!!! СПАСИБО!!! Как же хорошо, так скоро продолжение. МОЛОДЦЫ!!!!

СПАСИБО!
_________________

Ветти, Джуллиана, девочки, вы молодчиночки!
___________________________________

Девочки, любительницы Куин! Никто не хочет побыть у меня бета-ридером ??? в переводах коротеньких романчиков из сборников:

(Lady Whistledown 1) Thirty-six Valentines (anthology The Further Observations of Lady Whistledown), 2003
Susannah Ballister was the most popular debutante in London... until Clive Mann-Formsby jilted her in a most callous fashion. Now that she's older and wiser, she wants no contact with any of the Mann-Formsbys... but what can she do when Clive's brother David, the Earl of Renminster, decides that Susannah will make a perfect wife, after all... for him.
***
(Lady Whistledown 2) The First Kiss (anthology Lady Whistledown Strikes Back), 2004
Peter Thompson made a deathbed promise to his best friend that he'd look out for his younger sister. But when this decorated soldier finally met Lady Mathilda Howard, he discovered that his feelings were anything but brotherly.
***

В первом (пролог + 7 глав + эпилог) - переведено пока (пролог+1,5 главы)

****
По поводу данного произведения, ждем, когда Джул успешно сдаст сессию

Ага, этого можно ждать до седых волос. А поскольку я сдала седня зачет... Прода скоро, короче.

О, этого не так долго ждать, как обычно кажется

 » Глава 10

Поздравляю Джули со сданным зачетом! Так держать!!!
**********************************************************

Глава десятая

Обычно, слыша неприятные новости, Джек улыбался. Конечно, приятные новости он также встречал с улыбкой, но сделать это мог любой. Настоящий же его талант заключался в том, чтобы изогнуть губы в улыбке тогда, когда, скажем, требовалось вычистить ночной горшок или рискнуть жизнью, крадясь по позициям врага, чтобы определить его численность.
Он вообще умел управлять эмоциями. Будь то уборка экскрементов или передвижение безоружным среди французов, он всегда реагировал бесстрастным саркастическим замечанием и ленивой улыбкой.
Это не было чем-то таким, что он должен был в себе воспитывать. В самом деле, акушерка, которая помогла ему прийти в этот мир, поклялась своей жизнью, что он был единственным ребенком, которого она когда-либо видела, кто появился из утробы матери улыбаясь.
Он не любил конфликтов. Он, который выбрал себе в профессии - сначала службу в армии, затем поприще благородного разбойника - всегда находил в этом некий интерес. Целиться в безымянного лягушатника или снимать ожерелье с шеи раскормленной аристократки - для него это не было конфликтом.
Конфликтом для Джека являлось то, что затрагивало лично его самого. Это предательство любимой или оскорбление, нанесенное другом. Это два брата, соперничающие за одобрение их отца. Это быть бедным родственником, что обязывает тебя проглатывать свою гордость и приводит к насмешкам, заставляет повышать голос, вынуждает мучиться вопросом, не оскорбил ли он кого.
Или разочаровал кого-то.
Он понял, почти со стопроцентной гарантией, что усмешка и веселое замечание могут разрядить почти любую ситуацию. Или сменить любую тему. Что означало, что он очень редко говорил о делах, которые обсуждать не хотел.
Тем не менее, на этот раз, столкнувшись с герцогиней и ее непредсказуемостью (хотя, на самом деле, он должен был ожидать этого) все, что он мог сделать в ответ на ее заявление, это уставиться на нее и произнести:
- Прошу прощения?
- Мы должны поехать в Ирландию, - сказала она снова, в том не терпящем возражений тоне, с которым, как он полагал, она родилась. - Не думаю, что имеется другой способ добраться до сути интересующего нас вопроса, не посетив место бракосочетания. Надеюсь, что ирландские церкви ведут учет?
Бог ты мой, она что, думала, что все они неграмотны? Джек воздержался от слишком большого количества желчи в ответе, потому заметил весьма кратко:
- Несомненно.
- Хорошо. - Вдова вернулась к своему завтраку, вопрос прочно засел в ее голове. - Мы найдем того, кто проводил церемонию, и получим журнал с записью о ней. Это - наш единственный путь.
Джек чувствовал, что сжимает и разжимает пальцы под столом. Было ощущение, словно его кровь вот-вот вырвется наружу через его кожу.
- Разве не предпочтительнее просто послать кого-то? - спросил он.
Вдова посмотрела на него как на идиота.
- Кому я могу доверить вопрос такой важности? Нет, это должна быть я. И Вы, конечно, и Уиндхем, так как я ожидаю, что он захочет увидеть любые доказательства, которого мы обнаружим на месте.
Обычно Джек никогда не оставлял такого рода заявлений без своих собственных комментариев, чрезвычайно ироничных, надо заметить, но на этот раз Джек - тот, кто отчаянно пытался представить, как он сможет поехать в Ирландию, не будучи замеченным его тетей, дядей или кем-либо из его кузенов - фактически прикусил свой язык.
- Мистер Одли? - спокойно сказала Грейс.
Он не посмотрел на нее. Он отказывался смотреть на нее. Она увидит в его лице гораздо больше того, что когда-либо сможет увидеть вдова.
- Конечно, - сказал он оживленно. - Конечно, мы должны ехать. - Действительно, что еще он мог сказать? Ужасно жаль, но я не могу поехать в Ирландию, поскольку я убил своего кузена?
Джек многие годы был далек от светского общества, и все же он был совершенно уверен, что данная тема никак не подходит для милой беседы за завтраком.
Да, он знал, что не он нажал спусковой крючок, да, он знал, что не он вынудил Артура купить офицерский чин и пойти в армию наряду с ним, да - и это было самым худшим - он знал, что его тетя даже не подумает обвинять его в смерти Артура.
Но он знал Артура. И что еще более важно, Артур знал его. Лучше, чем кто-либо другой. Он знал его силу - и его слабость - и когда Джек, наконец, поставил крест на своей злополучной университетской карьере и поступил в армию, Артур не позволил ему идти одному.
И они оба знали почему.
- Наверное, это слишком самонадеянно, пытаться отбыть завтра, - сказала Грейс. - Вы должны будете обеспечить поездку и...
- Вот ещё! - был ответ вдовы. - Секретарь Уиндхема сам может справиться с этим. Самое время, чтобы он отработал свое жалованье. И если не завтра, то послезавтра.
- Вы желаете, чтобы я Вас сопровождала? - спокойно спросила Грейс.
Джек должен был прервать ее, да, черт возьми, она поедет, иначе он тоже откажется, но вдова окинула ее надменным взглядом и ответила:
- Конечно. Не думаете же Вы, что я совершу такую поездку без компаньонки? Я не могу доверять горничным - сплетни, Вы знаете - к тому же мне будет нужен кто-то, кто поможет мне с платьем.
- Вы знаете, что я не очень хорошо укладываю волосы, - заметила Грейс, и к ужасу Джека, он рассмеялся. Это был всего лишь короткий небольшой взрыв смеха с оттенком отвратительного нервного возбуждения, но этого было достаточно для обеих леди, чтобы остановить их беседу, и их еду, и повернуться к нему.
О. Великолепно. Как он должен объяснить им это? Не обращайте на меня внимания, я просто смеялся над нелепостью происходящего. Вы с Вашими волосами, я с моим мертвым кузеном.
- Вы находите мои волосы забавными? - резко спросила вдова.
И Джек, поскольку терять ему было абсолютно нечего, слегка пожал плечами и сказал:
- Немного.
Вдова была в ярости, а Грейс буквально впилась в него взглядом.
- Меня всегда забавляли женские прически, - объяснил он. - Так много работы, в то время как, на самом деле, все желали бы видеть их ниспадающими вниз.
Обе они, казалось, немного расслабились. Его комментарий, возможно, risqué (фр. - рискованный), но он решил, что лучше балансирование на грани, чем оскорбление. Вдова бросила последний раздраженный взгляд в его сторону, затем повернулась к Грейс, чтобы продолжить прерванную беседу.
- Вы можете провести утро с Марией, - то ли подсказала, то ли приказала она. - Она покажет Вам, что делать. Не может быть, чтобы это было так уж трудно. Возьмите одну из посудомоек на кухне и попрактикуйтесь на ней. Я уверена, она будет даже благодарна.
Грейс не выглядела полной энтузиазма, но при этом кивала и бормотала:
- Конечно.
- Проследите, чтобы работа по кухне не пострадала, - сказала вдова, заканчивая последнее из своих тушеных яблок. - Изящная причёска - достаточное вознаграждение.
- За что? - спросил Джек.
Вдова повернулась к нему, ее нос выглядел заостренным более обычного.
- Вознаграждение за что? - вновь заявил он, так как испытывал непреодолимое желание противоречить.
Вдова мгновение сидела, уставившись на него, затем, должно быть, решила, что лучше всего его проигнорировать, потому что вернулась к Грейс.
- Вы можете начать упаковку моих вещей, как только Вы закончите с Марией. А после этого проследите, чтобы наше отсутствие объясняла подходящая история. - Она махнула в воздухе рукой, словно это был какой-то пустяк. - Посещение Охотничьего домика в Шотландии подойдет. Бордерс, я думаю. Никто не поверит, если Вы скажете, что я поехала в Хайлэндс.
Грейс тихо кивала.
- Однако где-то же есть хорошие дороги, - продолжала вдова, при этом выглядела так, словно наслаждалась всем этим. - Наконец, скажем, что один из моих друзей захотел меня видеть.
- У Вас много друзей? - спросил Джек, его тон был столь безукоризненно вежлив, что она будет гадать весь день, была ли она оскорблена.
- Вдовой многие восхищаются, - сказала Грейс быстро, прекрасная маленькая компаньонка, вот кто она была.
Джек решил не комментировать.
- Вы когда-нибудь были в Ирландии? - спросила вдову Грейс. Джек же поймал сердитый взгляд, который она бросила на него, прежде чем повернуться к своей хозяйке.
- Конечно, нет. - Лицо вдовы сморщилось. - С какой стати я бы туда отправилась?
- Говорят, чтобы смягчить характер, - сказал Джек.
- В данный момент, - парировала вдова, - я не очень впечатлена ее влиянием на чьи-то манеры.
Он улыбнулся.
- Вы посчитали меня невежливым?
- Я посчитала Вас дерзким.
Джек обернулся к Грейс с печальным вздохом.
- А я думал, что здесь я буду любимым внуком и не буду нести никакой ответственности.
- Все ошибаются, - сказала вдова резко. - Вопрос в том, насколько.
- А по-моему, - сказал Джек спокойно, - более важно, что каждый делает, чтобы исправить ошибки.
- Или, наверняка, - огрызнулась вдова сердито, - можно было сразу этой ошибки избежать.
Джек наклонился вперед, весьма заинтересованный.
- Что такого сделал мой отец?
- Он умер, - сказала она, и ее голос был настолько горек и холоден, что Джек через стол услышал, как Грейс вздохнула.
- Но Вы не можете обвинить его в этом, - проговорил Джек. - Сильнейший шторм, протекающий корабль...
- Он не должен был оставаться в Ирландии так долго, - шипела вдова. - Он вообще не должен был туда ехать. Он был необходим здесь.
- Вам, - сказал Джек мягко.
Лицо вдовы потеряло часть своей обычной чопорности, и на мгновение он подумал, что видел, как ее глаза стали влажными. Но независимо от того, какие эмоции овладели ею, они были поспешно подавлены, она пронзила свой бекон и огрызнулась:
- Он был необходим здесь. Всем нам.
Грейс внезапно встала.
- Я пойду найду Марию, Ваша милость, если разрешите.
Джек поднялся вместе с ней. Не могло быть и речи, чтобы она оставила его наедине с герцогиней.
- Помните, Вы обещали мне показать замок, - пробормотал он.
Грейс перевела взгляд с вдовы на него и снова на вдову. Наконец, вдова резко взмахнула рукой и сказала:
- О, проводите его. Он должен увидеть свою собственность прежде, чем мы уедем. С Марией Вы можете заняться позже. Я останусь и буду ждать Уиндхема.
Уже почти у двери они услышали, как она довольно мягко добавила:
- Если, конечно, это все еще его имя.

***
Грейс была слишком сердита, чтобы вежливо ждать возле двери, и, действительно, она пересекла уже половину холла, когда мистер Одли догнал ее.
- Это прогулка или гонка? - спросил он, его губы сложились в уже знакомую улыбку. Но на сей раз она лишь усилила ее ярость.
- Почему Вы травили ее? - вспыхнула она. - Почему Вы так поступили?
- Вы говорите о моем высказывании про ее волосы? - спросил он и бросил ей один из тех раздражающих невинных взглядов что-такого-неправильного-я-мог-сделать. При этом он отлично сознавал что.
- Все, - ответила она горячо. - Мы завтракали, и затем Вы...
- Вы, возможно, завтракали, - вмешался он, и его голос приобрел незнакомые резкие нотки, - Я разговаривал с Медузой.
- Да, но Вы ухудшали ситуацию, раздражая ее.
- Разве это не то, что делает его святейшество?
Грейс уставилась на него в сердитом замешательстве.
- О чем Вы говорите?
- Извините. - Пожал он плечами. - Герцог. Я не заметил, что он придерживает свой язык в ее присутствии. Я старался подражать.
- Мистер Од...
- Ах, я неправильно выразился. Он не является святым, не так ли? Всего лишь совершенным.
Она ничего не могла сделать, кроме как уставиться на него. Чем Томас заслужил такое презрение? По всем правилам именно Томас должен быть в мрачном настроении. Вероятно, он и был, что справедливо, но, по крайней мере, он уехал, чтобы выплеснуть свою ярость где-то в другом месте.
- Его милость, так его надо называть? - Продолжал мистер Одли, его голос не утратил ни грана насмешки. - Я не настолько необразован, что не знаю правильных форм обращения.
- Я никогда не говорила обратного. Могу добавить, что и вдова тоже. - Грейс раздраженно вздохнула. - Теперь весь день с ней будет тяжело иметь дело.
- Разве обычно это не так?
О боже, она хотела поразить его. Ясно, что для вдовы это было обычное состояние. Он знал это. Что мог он получить, высказываясь подобным образом, кроме усовершенствования своей столь бесстрастной и сдержанной личности?
- Сегодня она будет еще хуже, - вымученно произнесла она. - И я буду той, кто за это заплатит.
- Тогда прошу прощения, - сказал он и склонился в раскаивающемся поклоне.
Внезапно Грейс почувствовала себя неудобно. Не потому что она думала, что он дразнил ее, а скорее потому, что была почти уверена, что он был искренним.
- Ничего, - пробормотала она. - Это не Ваше дело, волноваться из-за меня.
- Уиндхема?
Грейс подняла на него глаза, так или иначе захваченная прямотой его пристального взгляда.
- Нет, - сказала она мягко. - Да, он беспокоится, но не...
Нет, он не беспокоился. Томас действительно присматривал за ней, и, более чем в одном случае, вступался за нее, когда чувствовал, что ее обидели несправедливо, но он никогда не придерживал свой язык перед своей бабушкой только для того, чтобы сохранить мир. А Грейс никогда и не мечтала о том, чтобы попросить его об этом. Или ругать его за то, что он сделал что-то не так.
Он был герцогом. Она не могла говорить с ним подобным образом, независимо от их дружбы.
Но мистер Одли был...
Она на минуту закрыла глаза, отвернувшись, чтобы он не мог видеть смятение на ее лице. Пока он был только мистером Одли, не намного выше нее. Но голос вдовы, мягкий и угрожающий, все еще звенел в ее ушах...
Если, конечно, это все еще его имя.
Конечно, она говорила о Томасе. Но тогда было верно и обратное. Если Томас не был Уиндхемом, то им был мистер Одли.
И этот человек... этот мужчина, который дважды ее поцеловал и заставил мечтать о чем-то, не касающемся этого замка - он будет хозяином этого замка. Титул герцога не был все лишь словом, добавляемым к имени. Это были земли, это были деньги, это была сама история Англии, возложенная на плечи одного человека. И если и было что-то, чему она научилась за те пять лет, что провела в Белгрейве, так это то, что аристократия отличалась от остальной части человечества. Да, они были смертными, и истекали кровью и плакали точно так же как все остальные, но они несли в себе что-то такое, что ставило их отдельно от других.
Это не делало их лучше. Независимо от лекций вдовы по данному предмету, Грейс никогда не поверила бы этому. Но они были другими. Они формировались под давлением своей истории и своей роли.
Если мистер Одли был законнорожденным, тогда он был герцогом Уиндхемом, а она была всего лишь старой девой, не смеющей даже и мечтать о нем.
Грейс сделала глубокий восстанавливающий вдох и затем, как только ее нервы достаточно успокоились, повернулась к нему.
- Какую часть замка хотели бы Вы осмотреть, мистер Одли?
Должно быть, он понял, что сейчас не подходящий момент, чтобы давить на нее, и потому бодро ответил:
- Весь, конечно, но я полагаю, что это невыполнимо за одно короткое утро. С чего предложите начать?
- С галереи? - Он так заинтересовался картинами в своей комнате прошлой ночью. Галерея казалась вполне логичным местом для начала осмотра.
- Вглядываться в дружественные лица моих воображаемых предков? - Его ноздри расширились, мгновение он выглядел так, как будто проглотил что-то неприятное. - Думаю, нет. С меня довольно моих предков для одного утра, благодарю покорно.
- Те предки - мертвые, - пробормотала Грейс, едва способная поверить в свою дерзость.
- Именно такими я их и предпочитаю, но не этим утром.
Она взглянула через холл туда, где солнечный свет, проникающий через окно, образовал на полу рисунок из кругов.
- Я могу показать Вам сады.
- Я неподходяще одет.
- Музыкальный зал?
Он постучал по уху.
- Боюсь, мне медведь на ухо наступил.
Она сжала губы, минуту помолчала, затем сказала:
- Вы желаете увидеть какое-то конкретное помещение?
- Многие, - ответил он быстро, - но от Вашей репутации останутся одни лохмотья.
- Мистер О...
- Джек, - напомнил он ей, и каким-то образом расстояние между ними сократилось. - Вчера вечером Вы называли меня Джеком.
Грейс не двигалась, несмотря на то, что ее так и подмывало стремглав броситься назад. Он стоял не настолько близко, чтобы поцеловать ее, и даже не настолько близко, чтобы случайно коснуться ее рукой. Но ее легкие внезапно ощутили отсутствие воздуха, а ее сердце ускорило свой бег, сменив свой стройный ритм на беспорядочный.
Она чувствовала, как на ее языке формируется это слово - Джек. Но произнести его она не могла. Не тогда, когда ее воображение все еще рисовало его в образе герцога.
- Мистер Одли, - сказала она, и хотя пыталась быть строгой, на самом деле, никак не могла справиться с собой.
- Мое сердце разбито, - сказал он, совершенно точно дозируя легкомыслие в своей интонации, чтобы восстановить ее хладнокровие. - Но я продолжу легкий флирт, может быть, совершенно напрасно.
- Да, Вы стремитесь к отчаянию, - пробормотала она.
Его бровь слегка приподнялась.
- Неужели я слышу намек на сарказм?
- Только намек.
- Хорошо, потому что, уверяю Вас, - он положил руку на сердце, - внутри у меня все умирает.
Она рассмеялась, но попыталась сдержаться, в результате вышло что-то больше похожее на фырканье. Это должно было ее смутить, если бы она была с кем-то другим, но не с ним. Он же сумел снять напряжение, и вместо этого она почувствовала, что улыбается. Она задумалась, понимал ли он, каким талантом обладал - заставить любого собеседника улыбаться.
- Идите за мной, мистер Одли, - сказала она, предлагая ему следовать за ней через холл. - Я покажу Вам свою любимую комнату.
- Где купидоны?
Она моргнула.
- Что, прошу прощения?
- Этим утром я подвергся нападению купидонов, - сказал он, пожимая плечами, как будто такой инцидент был обычным делом для начала дня. - В моей комнате для переодевания.
И она снова улыбнулась, на сей раз еще более широко.
- Ах. Я и забыла. Их слишком много, не так ли?
- Если ты равнодушен к голым младенцам.
Она снова прыснула.
- У Вас что-то с горлом? - спросил он невинно.
Она ответила ему сухим взглядом, затем сказала:
- Полагаю, что раздевалка была украшена прабабушкой нынешнего герцога.
- Да, я так и подумал, что это вряд ли была вдовствующая герцогиня, - сказал он бодро. - Не похоже, что она способна вдохновиться херувимами любого вида.
Представшей перед ее мысленным взором картины было достаточно, чтобы она рассмеялась во весь голос.
- Наконец-то. - Сказал он и под ее любопытным взглядом добавил: - Я думал, что Вы собрались задохнуться.
- Похоже, что Вы тоже вернули себе хорошее настроение, - заметила она.
- Для этого достаточно избавить мое общество от ее общества.
- Но Вы встретили вдову только вчера. Конечно, перед этим у Вас были неприятности.
Он одарил ее беззаботной улыбкой.
- Я счастлив со дня своего рождения.
- О, хватит, мистер Одли.
- Я никогда не признаюсь в своем плохом настроении.
Она подняла брови.
- Вы просто испытываете его?
На что он ухмыльнулся.
- Конечно.
Разговаривая, они шли в направлении задней части дома, иногда мистер Одли требовал рассказать ему о месте назначения.
- Я ничего Вам не скажу, - отвечала Грейс, пытаясь игнорировать легкомысленное чувство ожидания, которое начало проникать в нее. - Для этого нет подходящих специальных слов.
- Это одна из гостиных, а?
Для кого-то еще, возможно, но для нее это было волшебство.
- Сколько их, между прочим? - спросил он.
Она сделала паузу, пытаясь подсчитать.
- Я не уверена. Вдове нравятся только три, поэтому мы редко используем другие.
- Пыльные и заплесневелые?
Она улыбнулась.
- Их убирают каждый день.
- Конечно. - Он смотрел по сторонам, и ей пришло в голову, что он не выглядел запуганным окружающим великолепием, похоже, он всего лишь... забавлялся.
Нет, не забавлялся. Это больше походило на некий скептицизм, будто он все еще воображал, что мог продать это все и позволить похитить себя какой-нибудь другой вдовствующей герцогине. Возможно, с замком чуть меньше.
- Даю пенни за Ваши мысли, мисс Эверсли, - сказал он. - Хотя я уверен, что они стоят фунт.
- Гораздо больше, - бросила она через плечо. Его настроение оказалось заразным, и она почувствовала в себе проснувшуюся кокетку. Это было незнакомо. Незнакомо и прекрасно.
Он поднял руки, показывая, что сдается.
- Боюсь, цена слишком высока. Я - всего лишь бедный разбойник.
Она подняла голову.
- Но ведь это не сделало Вас неудачливым разбойником?
- Touché (фр. - туше!), - признал он, - но, увы, неправда. У меня была самая прибыльная работенка. Жизнь вора полностью удовлетворяет моим талантам.
- Так Ваши таланты заключаются в том, чтобы наводить оружие и срывать ожерелья с дамских шей?
- Я очаровываю ожерелья с их шей. - Он покачал головой в прекрасной имитации данного правонарушения. - Будьте любезны, поймите отличие.
- О, пожалуйста.
- Я очаровал Вас.
Она была сплошное негодование.
- Вовсе нет.
Он потянулся, и прежде чем она сумела отступить на достаточное расстояние, он схватил ее руку и поднес к своим губам.
- Вспомните ту ночь, мисс Эверсли. Лунный свет, мягкий ветер.
- Не было никакого ветра.
- Вас подводит память, - проворчал он.
- Не было никакого ветра, - заявила она. - Вы романтизируете нападение.
- Вы можете обвинять меня? - возразил он, улыбаясь ей улыбкой грешника. - Я никогда не знаю, кого встречу в недрах кареты. По большей части это сопящий старый барсук.
Первой мыслью Грейс было спросить его, а что если бы барсук обратился в мужчину или женщину, но она решила, что это только поощрило бы его. Плюс, он все еще держал ее руку, его большой палец медленно поглаживал ее ладонь, и она поняла, что такая близость весьма ограничивает ее таланты к остроумному ответу.
- Куда Вы завлекаете меня, мисс Эверсли? - Его голос журчал, мягко струясь по ее коже. Он снова целовал ее, и ее рука вся дрожала от волнения.
- Это уже за углом, - прошептала она. Поскольку ее голос, казалось, оставил ее. Она почти не дышала.
Он выпрямился, но не выпускал ее руку.
- Увлекайте, мисс Эверсли.
Она шла, мягко ведя его за собой, к месту назначения. Для всех остальных это была всего лишь гостиная, украшенная в сливочных и золотых оттенках с редким вкраплением очень бледно-зеленого. Но график, которого придерживалась вдова, давал возможность Грейс приходить сюда утром, когда восточное солнце все еще низко висело над горизонтом.
Рано утром воздух мерцал, словно золото на свету, и когда он лился через окна этой широкой, не имеющей названия гостиной, мир начинал искриться. Поздним утром это была бы всего лишь дорого украшенная комната, но теперь, в то время как где-то за окнами в небе все еще чуть слышно щебетали жаворонки, она была волшебной.
Если он не видит этого...
Нет, она не знала, что будет означать, если он этого не увидит. Но она бы разочаровалась. Это было мелочью, совершенной бессмыслицей, но ей, и все же...
Она хотела, чтобы он увидел. Простое волшебство утреннего света. Красота и изящество, какие только она могла вообразить - все в одной комнате Белгрейва, они принадлежали ей.
- Здесь, - сказала она, слегка затаив дыхание от ожидания. Дверь была открыта, и как только они приблизились, она увидела свет, наклонно лившийся из окна и мягко приземляющийся на гладкую поверхность пола. Он имел золотистый оттенок, и она могла видеть в нем каждую пылинку, тихо парящую в воздухе.
- Личная капелла? - поддразнил он. - Фантастический зверинец?
- Ничего столь обычного, - ответила она. - Закройте глаза. Вы должны увидеть все это сразу.
Он взял ее руки и, стоя перед нею, накрыл ими свои глаза. Она оказалась мучительно близко от него, ее руки вытянуты, корсаж ее платья практически касался его превосходно сшитого пиджака. Было так легко податься вперед, вдохнуть его запах. Она могла позволить своим рукам закрыть и свои собственные глаза, наклонив к нему свое лицо. Он поцеловал бы ее, и она потеряла бы свое дыхание, свою волю, свое желание быть, в тот момент, только самой собой.
Она хотела раствориться в нем. Она хотела быть частью его. А самым удивительным было то, что в то же самое время она хотела быть вместе с этим золотым светом, слегка колеблющимся внизу возле них, и это казалось самой естественной вещью в мире.
Но его глаза были закрыты, и для него один маленький кусочек волшебства отсутствовал. Должно быть так и было, ибо если бы он чувствовал все то, что струилось вокруг нее - через нее - он бы никогда не произнес совершенно очаровательно:
- Мы все там же?
- Почти, - сказала она. Она должна была бы быть благодарна, что момент был нарушен. Она должна была бы почувствовать облегчение, что не сделала ничего такого, о чем бы пожалела.
Но нет. Она хотела жалеть. Она хотела этого отчаянно. Хотела сделать что-то такое, что, как она знала, делать не должна, и она хотела лежать в кровати ночью, позволяя памяти хранить ее жар.
Но она не была настолько отважной, чтобы начать свое собственное падение. Вместо этого она подвела его к открытой двери и мягко сказала:
- Здесь.

Веттер, Джулианочка, большое спасибо за новую главу!

Джулианочка, поздравляю со сдачей зачета!

Молодцы, девочки, спасибо вам!

Веттер, Джулианочка, большое спасибо за новую главу!
Джек-молодец!