Шарлин Харрис "Танцующие в темноте"

Девочки, погрязла в делах - на мне висит научная редакция кафедрального учебного пособия и собственная монография. Плюс на основной работе голову поднять некогда. Если у кого-то есть желание доперевести 2 оставшиеся главы - буду благодарна. Главы маленькие - по 5 страничек, очередную я даже начала. Я мужественно соберусь с силами и вычитаю. Но доперевести не смогу. Пожалуйста, откликнитесь кто-нибудь!

Я постараюсь перевести оставшиеся главы. Сбрось оригинал на почту - maipochta@rambler.ru

девушки вы героини. Я бы вам помогла , но увы , я немка.
Восхищаюсь и молча жду , очень жду.

Спасибо тем, кто откликнулся. Главы раскиданы, ждем продолжения!

Мне ничего не пришло.

у меня есть переведенные 2 последние главы, если надо

liguha, выложи пожалуйста.

А нормально переведенные или компьютерный перевод? Можете скинуть мне на электронку babkina-s@mail.ru, я посмотрю качество.

нет, перевод не компьютерный, мой любительский. я отослала, так что можете посмотреть, вдруг подойдет

я здесь, если бета все еще требуется. Всех с прошедшим!!
_________________

Девочки спасибо огромное. снова окунулась в мир Харрис.
Всех с прошедшими Мартом и февралем. Поскольку мы наших защитников бережем не хуже, чем они нас.

 » Глава 9

Глава 9

Перевод: Marigold, upssss
Бета-ридинг: upssss

- Так ты был джентльменом[1] джентльмена? – Её глаза загорелись любопытством.
Его, казалось, поразила такая реакция.
- Да, я из семьи бедняков. Мне было всего одиннадцать, когда умер отец, и я не мог работать в кузнице за него. Мама была в полной растерянности. Нас было пятеро, и пришлось продать кузницу, переселиться в домик поменьше, а моей старшей сестре – ей было пятнадцать лет – пришлось выйти замуж. Я же должен был найти работу.
- Бедняжка, - сказал Ру. – Тебе так рано пришлось бросить школу!
По лицу Шона скользнула улыбка:
- Для таких, как я, не было школ. Я умел читать и писать, потому что меня научил наш священник. Мои сёстры не умели, потому что никому не приходило в голову, что это им может понадобиться. Он нахмурился:
- Ты почему не ешь? Я не для того принёс еду, чтобы она остыла.
Ру опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и снова взялась за вилку.
- Я получил работу у джентльмена, который был в нашей деревне проездом. Его мальчик-служка умер от горячки, пока господин жил на постоялом дворе, и он тут же нанял меня. Я помогал его камердинеру, Стротерсу. Когда они вернулись в Англию, я уехал с ними. Хозяина звали сэр Тобиас Ловелл, и он был странным джентльменом. Очень странным, думал я.
- Подозреваю, что он оказался вампиром.
- Да. Да, он был вампиром. Его привычки казались весьма причудливыми, но в те времена, люди не задавали вопросов тем, кто стоял выше по социальному положению, да к тому же все могли видеть, что он щедрый джентльмен и хорошо относится к людям. Он ещё и много путешествовал, поэтому никто не знал его слишком долго. Он наезжал в своё поместье время от времени. Это было чудесно, потому что в те времена путешествовать было очень трудно, очень неудобно.
- Но как ты стал его камердинером? Что случилось со Стротерсом?
- Стротерс уже успел состариться, прислуживая, и к тому времени, как мне исполнилось восемнадцать, у него был такой сильный ревматизм, что ему было больно ходить. Из милости, сэр Тобиас выделил ему домик и пенсию. И повысил меня. Я заботился о его одежде, париках, о его желаниях и нуждах. Я его брил, менял постельное бельё, заказывал ванну, когда он желал её принять, чистил ему обувь. Вот почему я знаю, как позаботиться о тебе. – Шон потянулся через стол и погладил её по волосам. – Когда я стал теснее общаться с сэром Тобиасом, мне стало очевидно, что он не просто чудак. Но я любил его за доброту, и знал, что должен хранить его тайны не только ради него, но и не в меньшей степени для себя. Так мы и ездили, хозяин и слуга, долгие годы - наверное, лет двенадцать, а может, и пятнадцать. Видишь ли, я утратил счёт тому, сколько мне было лет.
Казалось, это самая печальная история, которую она когда-либо слышала. Ру опустила взгляд, чтобы не было видно слёз.
- Позже я понял, что он понемногу брал кровь у женщин, с которыми делил ложе, - продолжил Шон. – Он доставлял им огромное удовольствие, но большинство их были слабы на следующий день. В окрестных деревнях его считали большим женолюбом. Разумеется, ему приходилось постоянно менять женщин, чтобы не возлагать бремя удовлетворения своей нужды на одну. Он выглядел гораздо здоровее, когда мы были в городах, где он мог посещать заведения с дурной репутацией так часто, как ему хотелось, или охотиться в тёмных переулках.
- И что случилось?
- Люди в деревне становились всё недоверчивее. Видишь ли, он совсем не старел, а в те времена люди старились очень быстро. Но он обеднел и у него не осталось средств всё время путешествовать, поэтому ему приходилось всё чаще жить в своёй усадьбе. Он никогда не ходил в церковь по воскресеньям. Конечно, он не мог выйти днём. И он не носил креста. Священник начал подозревать его, хотя он щедро жертвовал церкви.
- Люди начали сторониться и меня, поскольку я был слугой сэра Тобиаса. Времена были тёмные, – Шон вздохнул. – Однажды ночью они пришли за ним, несколько человек из местных дворян и священник. Я доложил ему, кто за дверью, и он произнес: «Мне очень жаль, Шон, но для того, чтобы бежать, я должен быть сыт». И тут же набросился на меня.
Аппетит у Ру совсем пропал. Она вытерла губы и положила свою руку поверх руки Шона.
- Он дал мне несколько глотков своей крови после того, как осушил меня, - сказал Шон тихо. – Сказал: «Живи, мальчик, если это окажется тебе по зубам», и исчез. Пришедшие вломились в дом в поисках него и нашли меня. Они были уверены, что я мёртв. Я был белым, как бумага; на мне был след укуса; и они не смогли услышать моего сердца. Конечно же, я не мог говорить. Поэтому они похоронили меня.
- О, Шон! - в голосе Ру слышались ужас и сочувствие.
- Мне повезло, они похоронили меня сразу же, - бодро продолжил он. – Да ещё и в гнилом гробу. Солнечный свет на меня не попал, и когда я проснулся, сломать крышку было легко. – Он пожал плечами. – Они хотели покончить с этим побыстрее, поэтому не стали закапывать меня слишком глубоко. И никого не оставили присматривать за церковным кладбищем, чтобы проверить, не поднимусь ли я. Тоже повезло. Тогда люди не знали о вампирах столько, сколько узнали лет сто спустя.
- А дальше?
- Я пошёл к своей любимой, к девушке из деревни, с которой я встречался. Она была дочерью лавочника. – Он слегка улыбнулся. – Она носила по мне траур. Я увидел её, когда она шла за водой. И понял, что испорчу ей остаток жизни, если покажусь. Она могла бы умереть от шока, или, если бы не умерла, я мог бы убить её. Я был очень голоден. Два или три дня в могиле этому способствуют. И не было никого, кто бы подсказал мне, что делать, и как делать то, что, как я знал, мне придётся сделать. Сэра Тобиаса уже и след простыл.
- И как же ты справился?
- В первый раз я терпел слишком долго, - ответил Шон. – Первый человек, на которого я напал, не выжил. Как и второй, и третий, и четвёртый. Мне потребовалось время, чтобы понять, как много я могу взять и сколько могу вытерпеть без пищи, прежде чем голод заставит меня сделать то, о чём я потом пожалею.
Ру отодвинула тарелку.
- Ты его видел когда-нибудь потом? – спросила она, потому что не знала, что ещё сказать.
- Да. Через десять лет мы встретились в Париже.
- И как это было?
- Он был в таверне, и вновь он был одет лучше всех вокруг, хозяин положения, - сказал Шон голосом почти без всякого выражения. – Ему всегда это нравилось.
- Вы поговорили?
- Я сел напротив и посмотрел ему в глаза.
- Что он сказал?
- Ни слова. Несколько минут мы смотрели друг на друга. В конце концов, сказать было нечего. Я встал и ушёл. Той ночью я решил научиться танцевать. Мальчиком я, конечно, плясал в деревне со всеми. Мне это нравилось больше всего, и, поскольку впереди меня ждали столетия, которые надо было чем-то занять, и у меня не было гордости, через которую пришлось бы переступать, я решил узнать о танцах всё. Тогда мужчины танцевали, почти все мужчины. Это был необходимый в обществе навык, если ты принадлежал к высшим слоям. Я мог переходить от одного слоя общества к другому, ведя себя, как сэр Тобиас, когда я хотел научиться бальным танцам состоятельных сословий, или так, как те, кто были мне ровней, если я хотел разучить что-нибудь из народных танцев.
Когда Шон заговорил о танцах, они оба стали спокойнее. Ру даже снова взялась за вилку и съела ещё несколько кусочков. Постепенно Шон расслабился в своём кресле и замолчал. Когда Ру убедилась, что он уже оправился после рассказа, она заметила:
- Мне нужно покормить кошку. Нужно сходить на квартиру.
- Но ты не можешь жить там, - жёстко заявил Шон.
- Где же тогда?
- Как где? Конечно, здесь, со мной.
Она еле удержалась от того, чтобы обвести взглядом крошечную квартирку. Вероятно, она может впихнуть куда-нибудь свои книги и одежду, но ей придётся выбросить всё остальноё, всё, что она приобрела с таким трудом. Как они смогут совмещать свои столь разные стили жизни? И какова была доля жалости в том, что он чувствовал к ней?
Он смог точно понять её настроение.
- Пойдём, заберём твои вещи. Если я не ошибаюсь, ты пропустила день учёбы. Тебе нужно будет пойти завтра, если ты будешь в силах. Ты можешь идти?
Она передвигалась медленно и неловко. Шон надел ей на ноги носки и зашнуровал ботинки так, как будто это было совершенно обычным делом. Он выполнял столь приземленную работу так отработанно, но при этом так бережно, что она неожиданно растрогалась.
- По крайней мере, у меня нет парика, который тебе нужно было бы пудрить, - улыбнувшись, заметила Ру.
- Это было огромным достижением двадцатого века по сравнению с восемнадцатым, - сказал он. – Уход за волосами и обувь – сейчас они гораздо лучше.
- Волосы и обувь, - повторила она, в голосе её звучало веселье. Она размышляла об этом, пока Шон собирался, и к тому времени, как они были снаружи, в ночи, она чувствовала себя вполне бодро. Она предвкушала долгие беседы с Шоном, когда он расскажет ей об одежде, манере разговора и общественных нравах тех десятилетий, что он прожил. Безусловно, она могла бы написать несколько интересных курсовых.
Ей нравилось слушать, как Шон говорит. Ей нравилось, когда он её целовал. Нравилось, как он заставлял её почувствовать себя как – ну, как женщина, которая хороша в постели. И ей нравилось, как он вел ее во время танца, то уважение, которое, казалось, он к ней испытывал. Как же это всё случилось за прошедшие несколько месяцев? Когда он стал настолько важен для неё?
Сейчас, шагая с ним рядом, она испытывала удовлетворенность. Хотя её жизнь только что разлетелась на осколки, а тело болело от побоев, она была спокойна и уверена, потому что у неё был Шон. Она любила каждую веснушку на его лице, его белое сильное тело, его умелый рот и его талант танцора.
Он столько всего сделал для неё. Но он не сказал, что любит её. Его голубые глаза смотрели ей в лицо так, как будто она была прекраснейшей женщиной в мире, и этого должно было быть достаточно. То, как он занимался с ней любовью, говорило, что он считает её чудесной. Этого должно было быть достаточно. Она очень сильно подозревала, что любой мужчина посмеялся бы над её сомнениями, но она не была мужчиной, и ей нужно было услышать эти слова – не прося об этом.
Тут она неожиданно увидела кое-что, что прервало её грустные размышления. По привычке взглянув на окна своей квартиры за пол-квартала, Ру была неприятно поражена.
- В моей квартире включен свет, - выпалила она, резко затормозив. – Верхний свет.
- Вчера ты не оставляла его включенным?
- Нет. Потолки высокие, и мне трудно менять лампочки в плафоне. Я оставляю включенной небольшую прикроватную лампу.
- Схожу посмотрю, - сказал Шон, осторожно вынимая руку. Оказывается, она неосознанно вцепилась в него.
- О, пожалуйста, не ходи туда, - попросила она. – Он может поджидать тебя.
- Я сильнее, - с оттенком раздражения заметил Шон.
- Пожалуйста, по крайней мере, поднимись по пожарной лестнице, той, что сбоку.
Он пожал плечами:
- Если так тебе будет легче.
Она подобралась поближе к зданию и смотрела, как Шон приблизился к пожарной лестнице. В последний момент он решил выпендриться и полез по кирпичной стене, используя крохотные промежутки между кирпичами для того, чтобы цепляться руками и ногами. Ру, естественно, была впечатлена, но и расстроена тоже. Это неприятно напоминало подъем гигантского насекомого. Он заглянул внутрь. По его позе Ру ничего не могла понять, а лицо увидеть было невозможно.
- Привет, Ру. – Вздрогнув, она обернулась и увидела, что к ней подошла соседка, подрабатывающая уличными выступлениями на публике, которая называла себя Киншаса. – Что этот парень там делает?
- Заглядывает в мою квартиру, - просто ответила Ру.
- Чем это ты занималась вчера ночью? Грохот был такой, как будто ты решила переставить всю свою мебель.
- Киншаса, вчера вечером меня не было дома.
Киншаса была высокой, носила дреды и большие очки в красной оправе. Она была не из тех, кого можно не заметить, и не из тех, кто пытается игнорировать неприятные факты.
- Значит, в твоей квартире был кто-то другой, - сказала она. – И твой приятель проверяет, что случилось?
Ру кивнула.
- Наверное, мне следовало позвонить в полицию вчера ночью, когда я услышала весь этот шум, - огорчённо сказала соседка. – Я думала, что оказываю тебе услугу, не обращаясь в полицию или к коменданту здания, но, получается, я просто вела себя как типичный сосед в большом городе. Мне жаль.
- Хорошо, что ты не пошла проверить, что там, - сказала Ру.
- О, даже так?
Они вдвоём стояли и смотрели, как Шон спускается по пожарной лестнице совершенно обычным способом. Вид у него, насколько могла судить Ру, был нерадостный.
Шон, хотя и не был разговорчивым или общительным, всегда был вежлив, поэтому, когда он проигнорировал Киншасу, Ру поняла, что плохие у него новости.
- Тебе не стоит туда ходить, - сказал он. – Скажи, что тебе нужно, и я принесу.
Внезапно Ру поняла, что случилось.
- Он убил Марту, - выпалила она в ужасе. – Он убил её?
- Да.
- Но я должна...- она устремилась к входу в здание, думая о том, что же ей понадобится - нужно найти коробку, чтобы похоронить пушистый трупик, - горе затопило её.
- Нет, - Шон схватил её за руку. – Ты туда не пойдёшь.
- Мне нужно похоронить её, - Ру попыталась вырваться.
- Нет.
Ру непонимающе поглядела на него:
- Но Шон, мне нужно.
Киншаса произнесла:
- Крошка, твой приятель хочет сказать, что там нечего хоронить.
Ру едва могла воспринять это, но тут же подумала о другом:
- Мои книги? Конспекты? – спросила она, пытаясь осознать масштабы ущерба.
- Полностью испорчены.
- Но прошло уже четыре недели семестра! Как же я… мне придётся бросить учёбу!
Только на книги она потратила почти шестьсот долларов. Конечно, всё, что только можно было, она купила в «букинисте», но сможет ли она сейчас, в середине семестра, снова найти все нужные книги?
По крайней мере, её обувь для танцев была цела. Часть её лежала в углу в студии «Голубая Луна Энтертеймент», а остальное было в сумке, которую она взяла с собой к Шону. Мысли Ру перескакивали с предмета на предмет, как мышь, запертая в клетке.
- Одежда? – промямлила она, прежде чем у неё подогнулись колени.
- Кое-что, пожалуй, можно спасти, - пробормотал Шон, но убеждённости в его голосе не было. Он присел на корточки рядом с ней.
- Я знаю кое-кого, кто может убраться в квартире, - сказала Киншаса. – Они недавно из Африки. Им нужны деньги.
Это была неожиданная поддержка.
- Но Шон говорит, там так ужасно. – По лицу Ру потекли слёзы.
- Милая, по сравнению с братскими могилами и бойней, после которой им приходилось убирать в своей собственной стране, для них это сущие потешки.
- Ты права, всё познается в сравнении, - сказала Ру и выпрямила спину. Вид у Киншасы был такой, будто та совсем не это имела в виду, но она прикусила язык и промолчала. – Я веду себя просто смешно. Меня не застали в квартире, иначе я бы закончила тем же, что и бедная Марта. - Ру удалось встать и выглядеть гордо целых десять секунд, пока мысли о любимой кошке снова не лишили её сил.
- Милая, я убью его за то, что он сделал с тобой, - сказал Шон, обнимая её.
- Нет, Шон. Пусть его накажут по закону.
- Ты хочешь вызвать полицию?
- А разве мы не должны? Он, наверное, оставил отпечатки пальцев.
- Что, если он всё время был в перчатках?
- Я позволила ему убежать после того, как он ударил меня вчера, и что он сделал? Он пришёл сюда, убил мою кошку и испортил все мои вещи. Мне нужно было вызвать полицию ещё вчера.
- Ты права, - согласилась Киншаса. – Пойду, позвоню из своей квартиры.
Шон ничего не ответил, но вид у него был скептический.
Полицейские были лучше и добрее, чем ожидала Ру. Она знала, о чём это говорит. Её квартира, похоже, была в совершенно ужасающем виде. Шон сказал Уоллингфорду, следователю, что он сможет определить, что пропало.
- Если этот парень может сделать это за вас, вам не нужно туда ходить, - сказал Уоллингфорд девушке. Они с Шоном поднялись в квартиру, а Ру выпила чашку какао, которую ей принесла Киншаса. Ру про себя думала, что всё это время рядом с ней были друзья, ей надо было только оглядеться.
Когда Шон появился снова с большим полиэтиленовым мешком одежды, он объявил, что единственное, что точно пропало – это записная книжка Ру.
- Мой адрес там был? – спокойно спросил он.
- Нет, - ответила она. – Возможно, был твой телефон. Но до вчерашнего вечера я даже не знала, где ты живёшь.
- Полиция говорит, что мы можем уйти. Вернёмся ко мне. – Неловко помолчав, он продолжил, - Как ты думаешь, ты сможешь танцевать сегодня? Похоже, уже слишком поздно звонить Сильвии, чтобы она нашла пару нам на замену.
- Танцевать сегодня? – она непонимающе посмотрела на него, шагая рядом. – О! Сегодня мы должны танцевать в музее!
- Бальные танцы. Ты сможешь?
- Если в студии найдётся платье, которое я могла бы надеть. – Ей пришлось сделать усилие, чтобы отвлечься от мыслей о разгромленной квартире, но отдохнуть от них и подумать о чём-нибудь другом было бы совсем неплохо. Сначала они могли бы немного повальсировать, а потом исполнили бы номер на музыку «Puttin’ on the Ritz». Они так уже делали несколько раз. Это было представление, которое нравилось зрителям постарше, категории, к которой наверняка относились и попечители музея.
- Они просили именно нас, - сказал Шон и нахмурился, как будто что-то в этом ему не понравилось.
- Значит, нам нужно выступить, - сказала Ру. Она находилась в каком-то оцепенении и не смогла бы объяснить, что с ней происходит. Когда Шон открыл студию, он настоял, чтобы вначале она подождала снаружи, пока он проверит, и она сделала, как он велел, без единого возражения. Он провёл её внутрь, обеспокоенно заглядывая в глаза, пытаясь оценить, как она себя чувствует.
- Кроме того, - сказала Ру, как будто продолжая разговор, - мне нужны деньги. У меня ничего нет. – Размер бедствия ошеломил её. – У меня нет ничего!
- У тебя есть я.
- Почему? – спросила она. – Зачем ты это делаешь?
- Потому что я беспокоюсь о тебе.
- Но, - сказала она с отвращением, - я такая слабая. Посмотри на меня, я совершенно раскисла – как будто я не могла бы предсказать, что так и случится. И почему только я завела кошку? Должна была бы сообразить.
- Должна была бы сообразить, что ты не должна ничего любить, потому что у тебя могут это отобрать?
- Нет, должна была бы сообразить, что он убьёт всех, кого я люблю.
- Пойдём, - жёстко сказал Шон. – Ты переоденешься в шикарное платье, а я кое-куда позвоню.
Платье было бледно-бледно розовым, с открытыми плечами и пышной юбкой. В мешке, что принёс Шон, она разыскала подходящие трусики и бледно-розовый кружевной подъюбник. В костюмерной держали запасные колготки, Ру взяла себе пару. Её сумка с туфлями, слава Богу, была здесь, после того, как вчера вечером она выскочила отсюда в такой ярости. В сумке были подходящие кремовые туфли с перемычкой на подъёме.
Шон, закончивший с телефонными звонками, натянул чёрные танцевальные брюки и белую рубашку с длинным рукавом. Поверх неё он надел чёрный жилет, и положил свои туфли для танцев в сумку Ру. Застёгивая жилет, он почувствовал, что по его волосам провели щёткой.
- Заплести косичку? – спросила она едва слышно.
- Да, пожалуйста.
С ловкостью, приобретённой за годы быстрой смены причёсок, Ру за минуту сделала ему аккуратную красивую косу.
- Оставишь свои распущенными? – попросил Шон. – Так - они прекрасны.
Ру редко оставляла свои длинные волосы неубранными на время выступления, но он подумал, что с бледно-розовым платьем их цвет смотрится очень красиво.
– Ты как цветок, - в его низком голосе звучало восхищение. – Ты была бы чудесной, как бы ты ни выглядела, но твоя красота – как дополнительный приз.
Она попыталась улыбнуться, но у неё не получилось. Ей было слишком грустно, чтобы она смогла по достоинству оценить комплимент.
- Приятно слышать, что ты так говоришь. Нам надо идти. Мы не хотим опоздать.
-------------------------------------------------------------------------------------------
1. Игра слов: «джентльмен» с одной стороны означает «представитель высшего сословия», с другой, в историческом аспекте – «слуга, камердинер».

Большое спасибо за долгожданное продолжение!

Девочки, спасибо за долгожданную главу.

спасибо за продолжение
_________________