Квартиры и Дома

Если Вы заблудились в лесу, то нужно не паниковать, а посмотреть с какой стороны на деревьях растет мох. Говорят, вид мха успокаивает.

В машине.
Когда предлагают довезти, теряюсь в шквале собственных мыслей, что рисуют на холсте моего сознания приторно-сладкие картины. Одна другой хлеще.
Жаль, что не вдвоем, но рассаживаемся так, как не мечтал даже. Мариан, его подруга, по причине мне неведомой устраивается позади и сердце пропускает удар, потому, что буду опять же рядом без возможности коснуться. Застегиваю ремень безопасности прежде, чем предложит, и, натыкаясь на его взгляд, понимаю, что он раздражен. Или может мне так кажется?
Вся компания на заднем сиденье трещит о новых кольцах, которые привезли в цирк, о предстоящем шоу, на которое Кейти тут же приглашает обоих. Не то, чтобы был против, просто знать, что среди тысячи глаз будут еще одни, чувствовать на себе этот взгляд... Возможно, я слишком переоцениваю, и взгляд будет равнодушным, кинутым вскользь.
- Мауро, ты будешь делать на шоу апфль? – Мариан подтягивается и, удобно устраиваясь практически между передними сиденьями, с интересом смотрит прямо в глаза.
- Обязательно. – Улыбаюсь ей, отвернувшись от мужчины, что не отводит сосредоточенного взгляда от полотна дороги. Давлю в себе вздох, потому что это все предсказуемо. Такое бывает только если что в сказках.
- Ты проехал поворот. – Громкие слова его подруги заставляют обернуться. Да, действительно проехал.
- Что? – Лучше бы он молчал, потому что хриплый голос заставляет все внутри затянуться в тугой узел. А развязывать его, простите, кто будет?
- Надо было повернуть на светофоре, а ты прямо поехал. – Я уже собираюсь сказать, что могу и пешком и прогулка на свежем воздухе пришлась бы как раз кстати. А еще бокал вина или виски. Зачастил с алкоголем.
- А. Сейчас вернемся. Извините. – Покорно смириться с судьбой и, дождавшись момента, когда высадят у нужного дома, выйти вместе с Доном и Кейти, помахать рукой уезжающей машине и, распрощавшись с коллегами, залететь в дом, закрыться в душе и думать о, мать его, котиках. Пушистых котиках. Черных таких, с глазами изумрудного цвета.

Дом Мауро Кейна.
Решил отвлечься от мыслей, которые после сегодняшней тренировки и того, что было после, навязчиво рисовали его чувственные губы, раскрывающиеся под натиском моих. В общем, все было плохо, все было хуже, чем просто плохо. Не помог контрастный душ, как не помогла трехчасовая тренировка.
Решил приготовить свинину с ананасами в кисло-сладком, отыскав рецепт в одном из кулинарных пабликов. Говорят, что традиционный китайский рецепт, но мне то откуда знать, в Китае если и был, то ребенком и тогда уж точно было не до еды. Никогда, никогда такое не готовил, но само название этого изврата уже вызывало слюнки, тем более все ингредиенты имелись в холодильнике.
Нарезаю свинину мелкими кусочками, обваливаю в крахмале и на пару минут зависаю над рецептом, открытом на планшете. Жарить ее не хочется, люблю, когда пропекается, когда без крови, поэтому решаю отправить ее в духовку, вместе с ананасами и кунжутом, и залить все это заранее приготовленным соусом. Красота неописуемая, по крайней мере, на картинке в паблике.
Поставив блюдо готовиться, включаю музыку и наливаю себе в бокал красного сухого. С мясом оно прекрасно, без мяса тоже.
Когда за спиной в пустом доме слышатся шаги, начинаешь понимать, почему твоя прабабка по маминой линии хранила в своей спальне бишоу*. Ария Фигаро оканчивается моим долгим «о», когда понимаю, что человек, замерший на нижней ступени лестницы, кажется знакомым. Он срывается с места прежде, чем успеваю что-либо сделать или сказать, и я замираю на месте, загипнотизированный его полыхающим взглядом кролик. Рука собственнически ложится на метку, что еще горит, и когда губы жестко сминают мои в одном страстном порыве, понимаю, что знаю. Пусть не понял с первой минуты. Этот тот самый вор, что забрался в мой дом и украл что-то невероятно ценное. Зарываясь пальцами в его мягкие волосы, пропуская их сквозь пальцы, отвечаю на поцелуй, пропуская в себя, ощущая жар его тела. И гори оно все синим пламенем. Вылизывать, оглаживать, стонать в рот, а когда оторвется на пару мгновений, хрипло надсаженным голосом:
- Думал, ты - лишь моя фантазия. – В калейдоскопе эмоций, что мелькают в его изумительных глазах, ничего не понять.
- Разве фантазии делают так? – Наклоняется, вжимая в себя, вдавливаясь так, что чувствую, что нужен, необходим. Целует медленнее не так резко, смакует.
- Стой. – Судорожно выдыхаю ему в губы, а ненасытное тело молит об обратном.
- Стою. – Не отпускает из объятий, медленно выцеловывая на шее неведомый мне узор.
- Я... – Упираясь руками в грудь, чтобы на пару миллиметров от себя отодвинуть, чтобы дышать проще. – Свинина с ананасами. В духовке. Надо попробовать на готовность. – Говорю невпопад, стараясь успокоиться, но его рука небрежно съехавшая на поясницу, прожигает сквозь ткань рубашки и мысли сбиваются в кучу.
Лениво протягивается, забираясь одной рукой под рубашку и нежно поглаживая подушечками пальцев пылающую кожу, целует напоследок в губы, извиняясь за минутное отсутствие. Это выглядело бы совсем невинно, но ни черта подобного, крышу от такого сносит похлеще, чем секс в гримерке.
Когда присаживается на корточки, съезжая рукой по ноге и задерживаясь на щиколотке, цепляюсь руками за тумбу, дабы удержать равновесие и не стечь за ним следом.
Открывает дверцу, отчего горячий воздух вырывается на свободу и заполняет собой кухню. Становится еще жарче, даже чувствую, как по виску скользит капля пота, обрисовывает скулу и подбородок, а затем неспешно спускается по линии шеи вниз. Глубокий вдох, как завороженный смотрю на то, как пальцами подхватывает кусочек ананаса и, дуя на него, отправляет в рот. Теперь мне хочется стать этим чертовым ананасом, чтобы он так же посасывал, с совершенно пошлым выражением лица, перекатывал на языке, не решаясь разжевать сразу. Возникает чувство, что не ест его, а занимается с ним сексом.
- Безумно вкусно. – Выключает духовку и с чувством облизывает пальцы. Сглотнуть, поднять с пола упавшую туда челюсть, спросить, не обжегся ли, на что провокационно отвечает, что да и прежде, чем мой воспаленный мозг выдаст адекватный ответ, подхватывает еще один кусочек ананаса и поднимается с колен, втираясь, вновь вжимая в многострадальную тумбу.
- Попробуешь? – Голос его пробирает до костей, а еще губы, самые простые, никакие не особенные, но его и это в корне меняет дело. Хочется касаться их, ласкать, сминать и чуть покусывать зубами, не доставляя боли, лишь остроту ощущениям. А потом подносит кусочек к губам, от него все еще идет пар, и даже не представляю, как может держать. Когда, наконец, приоткрываю губы, позволяя, вталкивает вместе с пальцами. И ничего не остается делать, как пройтись по ним шершавым языком, прикрывая глаза, чувствуя, что кончу еще до того, как начнем. Сглатываю громко, отчего-то в кухне становится слишком тихо. Музыка давно уже не играет, а я и не заметил.
- Вкусно? – Звучит пошло, о, нет, не нежно, а именно пошло. Освобождает мой рот и облизывает пальцы следом. Другие сказали бы, что негигиенично, но сейчас тут только мы вдвоем и нам абсолютно плевать на нормы и морали и на то, что подумают или скажут другие.
Что-то невнятное мычу в ответ, и он понимает это по-своему, царапает щетиной щеку, приподнимая рукой за подбородок, проводит языком по нижней губе, слизывая остатки соуса.
- Пошли наверх, не люблю кафель. – Смазано, тихим шепотом у виска.
Хочется возразить, что свинина еще не приготовилась, что стояла всего двадцать минут в духовом шкафу, а никак не час, заявленный в рецепте, но когда ладонь забираться под шелк пижамных штанов, понимаю, что аргумент. Свинина подождет, а он нет.
Как привязанный иду следом, шаг в шаг, не касаясь напряженной спины, обтянутой черной тканью футболки. Он высокий, такой, что придется на носочки вставать, подтягиваться за поцелуем. А еще будоражащий, как током по оголенным нервам. Когда уже у лестницы оборачивается, чтобы сделать два шага вбок и меня за собой утащить, прижать к арке, что ведет в гостиную, а точнее, к ее углу, извиниться за причиненное, просунув руку под шелк, поглаживая спину, и с хрипом целовать шею, чуть покусывая. Позволяет обвить ногами, удобно устроиться на бедрах, обхватить шею, вжаться так, чтобы ни миллиметра между.
- Там диван есть. – Сипло, почти неслышно в опухшие губы. Понимаю, что подниматься на второй, чревато изломанным ступенями позвоночником, а здесь, у стены, как малолетке не пристало. Без слов подхватывает под ноги, не давая спуститься, уйти от своих жарких объятий. Предмет мебели, которому сегодня предстоит тяжелое испытание, находит быстро, потому как из кухни выбивается полоска желтоватого света. Ориентир есть.
Кидает на диван без всяких нежностей, почти грубо, почти, потому что укрывает собой сверху, целует настойчиво, а потом наклоняется и вонзается зубами в ключицу, закрывая рукой рот, чтобы не так громко, потому что рядом живет профессиональный ненавистник травоядных и в случае чего примчится с базукой наперевес. А потом зализывает, прося прощение за боль.
Стащить с него футболку получается проще простого, а когда получается – дух захватывает. Это тело и руна на шее. Не дает коснуться, а так хочется языком пройтись по застывшим чернилам. Почувствовать боль, что испытал когда-то давно, когда какой-то человек нанес ее. Прокалывал кожу, отчего краснела, от чего алый смешивался с антрацитовым. Давлю в горле стон, который вот-вот готов вырваться, когда нарочито медленно расстегивает каждую пуговичку на ночной рубашке. И кто их только придумал эти пуговицы? Явно какой-нибудь асексуал.
Пытаюсь подтянуться к нему, коснуться, поцеловать, ощутить в себе, но останавливает, прижимая к жесткой обивке дивана. Чертовы пуговицы. Слежу за его движениями, стараясь дышать через раз, когда последняя пуговица расстегнута, проводит пальцами по напряженному прессу, обрисовывая, лаская взглядом, целует чуть ниже пупка, от чего кровь ударяет в голову.
И какого он такой расслабленный и медлительный? Знает, что его и никуда не денусь?
Тянусь за поцелуем, ладонью скользя по руне, хочется спросить, откуда она, но есть надежда, что не убежит после, что останется до утра, тогда будет достаточно времени на вопросы. Даже имени его не знаю. Ах, черт бы с ним, с этим именем. Буду называть чернобровым.
Припасть к манящим губам, попробовать на вкус, а потом языком вниз по шее к жилке, которую стиснуть зубами, чтобы задышал активнее, чтобы тормоза сорвало. Потому что во мне уже нет сил сдерживаться.

---
* Бишоу – вид национального китайского холодного оружия, парные кинжалы или короткие мечи.

»» 27.08.16 22:44 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Дом Кира Принцева

Прошуршав по дорожке, авто притормозило у уже знакомого дома. Убрав ногу с педали, я в сотый раз выдохнула и попыталась взять себя в руки, но получалось хреново. Руки на руле дрожали, сердце, как обезумевшее, колотилось в груди. Отцепив пальцы от руля, я открыла дверь и вышла на улицу, немного подумав, вернулась и, достав из бардачка сигареты и зажигалку, прошагала к дому. Присела на ступеньку. Сбросила туфли. 3акурила. Легкие наполнились дымом. Подержала с секунду. Выдохнула. Во рту остался легкий привкус вишни и чернослива… Снова затянулась, а перед глазами заплясал костер в ночном лесу. Магнетические, темные глаза женщины, стоявшей напротив и бормотавшей какие-то слова, бросающей в огонь ветки и травы… Она меня пугала, но и уйти не получалось. Ноги будто вросли в землю… И на душе так тяжко... Так страшно мне, будто я делаю что-то нехорошее… Возможно, даже противозаконное…
- Элли? – голос Кира был подобен ушату холодной воды.
3акашлявшись, я опустила голову. Мелкие комочки дыма вылетали изо рта и носа и, если бы не было так странно на душе, я бы, наверное, даже посмеялась над собой.
- Привет, - прохрипела, когда вновь обрела возможность говорить.
- Ты куришь?!
Вот черт… Черт! Черт!!! Я совсем забыла, почему живу у него, и что, возможно, в грядущие несколько месяцев мне ни курить, ни пить, ни вредного… Ничего нельзя!
- Да… Прости, у меня был тяжелый день…
Скулы Кира дернулись, и это не предвещало ничего хорошего… Но я все же не удержалась от новой затяжки. Не могла. Слишком нравились мне эти сигареты. О нет, это была не дешевка из супермаркета, это были дорогие сигареты, с тончайшей бумагой и прекрасным трубочным табаком. Жестяная коробочка вишневого цвета с выдавленными на ней ромбиками говорила сама за себя. Эта пачка хранилась у меня очень, очень долго, и я изредка могла ими побаловаться, в остальное же время, когда приспичит подымить, их заменяли ядреные ментоловые… Вообще, не то чтобы я была заядлым курильщиком, нет, наоборот, меня даже бесил запах табачного дыма… Но иногда именно в дыму я видела если не ответы на вопросы, то способ забыть о своих проблемах точно. Только, видимо, сейчас это все не сработает… а жаль.
Тонкие пальцы Кира выдернули из моих пальцев сигарету и, скомкав, вышвырнули в кусты.
- Мне казалось, что мы с тобой договорились… А как ты себя ведешь?!
Резко. Будто ударил наотмашь. Не отрывая от Кира глаз, я медленно всунула босые ступни в туфли и встала.
- Вот только не надо меня учить, ясно? Спасибо! Научили уже!
- Оно и заметно!
- Не тебе судить! И не тебе меня учить! – прошипела в его лицо с плотно сжатыми губами и тихо добавила: - Уж потерпи меня немного, неделька-две и станет ясно, накосячили мы или нет! А уж потом будь здоров… будем, как корабли в открытом море…
Его скулы заходили ходуном. Едко улыбнувшись, я круто развернулась и пошагала в дом. На душе было хреново. В горле застыл горький комок слез, и мне стоило больших усилий идти, а не бежать, держать спину ровно, а не рыдать, сжавшись в комок, как старуха.
Хреново... Как же хреново! Захлопнув дверь, я заперла ее на ключ и, рухнув в постель, застонала. Теперь ко всем моим дрянным ощущениям примешивалось еще одно. Я незаслуженно обидела человека. Кир ничем не заслужил такого обращения. Не он поселил в душе моей злобу, но именно на него она выливалась в последние дни… Боже-боже! Скорее бы все кончилось, и моя налаженная жизнь вернулась на круги своя. Я снова поселилась бы в своей маленькой квартирке. Моталась бы в магазин - из магазина, и все было бы как раньше. Ровно и спокойно…
- И откуда ты на мою голову взялся! – прошипела, комкая одеяло.
Чуть позже, когда немного отпустило, я нашла в себе силы стащить костюм и блузку, натянуть первую попавшуюся сорочку и рухнуть в постель. Хотелось кушать, но выйти из комнаты я не решилась. Чтобы лишний раз не видеться с Киром… Было стыдно смотреть ему в глаза после всего, что наговорила…
Свернувшись так, чтобы колени придавили пустой желудок и тем самым уменьшили тянущее ощущение в нем, я прикрыла глаза и попыталась уснуть…

Не в силах выдерживать всеобщее веселье, я осторожно покинула зал, где к следующему танцу выстраивались пары. На балконе тоже было не лучше – морозный воздух щипал плечи и руки, но возвращаться я не собиралась. Пока могу терпеть, буду стоять тут… А они пусть танцуют. Пусть веселятся… Пусть… Пока.
Судорожно выдохнув, я оперлась руками о каменные перила и посмотрела на расстилающийся перед глазами парк… Покрытый инеем лабиринт так и манил поблуждать по нему. Кусты, деревья… Все будто было покрыто серебром… Красиво. Так красиво, что хочется все это сломать и уничтожить.
А потом пришла она. Красивая. Черноволосая… Мне она не понравилась. Было в этой красоте что-то пугающее. Она говорила. Много говорила и долго. Я не хотела ее слушать. Хотела уйти… Но она обещала помощь. Обещала избавление от той, что меня изводила, и я повелась на ее речи…
Ночь и лес… Магический костер, полыхающий в чаще. Тонкая фигурка женщины, порхающая возле него. Шепот… А потом все куда-то исчезло. Был только черный лес. Я бежала куда-то, не разбирая пути… И сжимала в руках пузырек. Маленький пузырек, в котором было тепло. Тепло ее крови. Этого нельзя было делать… Это было под строжайшим запретом. Но отказываться от задуманного я не собиралась.
Я бежала все быстрее. Мерзлые ветки деревьев больно били по лицу и плечам. Порывы ветра сбивали с ног. Я падала, поднималась и снова бежала. И казалось, что края и конца не будет этому бегу…

Резкий грохот заставил меня раскрыть глаза. От столь странного пробуждения сердце колотилось где-то под горлом. 3а окном в пугающей темноте бушевал ветер, луны не было видно. Сев на постели, я потянулась рукой к выключателю. Щелкнула и готова была зажмуриться, но свет не загорелся. Еще раз ударила по клавише, но комната оставалась темной.
Очередной раскат грома заставил меня подпрыгнуть. Снова грохот, и молния разорвала ночь. Не то чтобы я была такой уж пугливой… Но мне стало страшно. Опять молния, и мне показалось, что по ту сторону окна кто-то есть. Распахнув глаза, как будто это давало мне возможность видеть лучше, я подалась вперед, и в этот момент послышался отчетливый звук… 3вук ногтя, царапающего стекло. И тут мои нервы сдали. Вскочив с постели, я как была – в одной тонкой сорочке ломанулась в дверь. Больно стукнулась, потому что она была закрыта… Ругая саму себя, отперла ее и, выбежав из комнаты, рванула прямиком к Киру….

»» 13.09.16 21:04 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Квартира Емельяны Щукиной

К чертям все. Потерю памяти. Непонятные отношения. Смутное прошлое. Еще более неясное будущее. Все к чертям.
Надо решать проблемы по мере их поступления. Правильно? Правильно.
Огляделась. Вроде, все по-прежнему. На своих местах. Только рыбок нет. Да. Жалко, что их нет.
Сборы не заняли много времени. Зоомагазин находился неподалеку.
Быстрый шаг. Полчаса прогулки, чтобы проветрить мозги и раскраснеться щеками.
Колокольчик на двери звякает слишком громко.
- Здрасти. Мне нужны рыбки...
Продавец смотрит на меня с сожалением.
- Прошу прощения, но у нас закончились пакеты. Вы можете купить рыбок вместе с аквариумом...
Я разозлилась.
- Зачем мне второй аквариум? И как я его буду нести?
- Тогда ничем не могу помочь...
Я разозлилась еще больше.
- Неужели у вас нет самых обычных пакетов? За пять рублей такие, знаете?
На что продавец только развел руками. Сволочь.
Я стала копаться в своей сумочке и нашла презерватив.
- Вот. Сюда налейте воды и отдайте мне моих рыбок. Без них я не уйду!
Видя мой решительный настрой, продавец растерялся.
- Нельзя, они не выживут.
- Пусть только попробуют!
Мою просьбу - требование наконец исполнили и я, держа в руках "капитошку", пошла домой. И плевать на косые взгляды. Все к чертям.
***
Рыбки аккуратно перекочевали в аквариум. Выжили. Покормила их и захотела есть сама. Решила приготовить что-то сладкое. Стрессы сплошные вокруг. Надо заесть.
Из фруктов ничего не обнаружила. Только морковь нашла. Что ж. Морковный торт я тоже люблю. Все по рецепту:
Мука (стакан на 250 мл) — 2 стак.
Маргарин — 200 г
Морковь (мелкотертая) — 1 стак.
Яйцо — 2 шт
Сахар (3/4 стак. в тесто, 1/2 стак для глазури) — 1 1/4 стак.
Ванильный сахар — 1 пач.
Изюм (или орехи) — 1/2-1 стак.
Сода (негашеная) — 1/2 ч. л.
Ром — 1 ст. л.
Молоко (для глазури) — 8 ст. л.
Какао-порошок (для глазури) — 2 ст. л.
Масло сливочное (для глазури) — 50 г
Торт получился именно такой, как я и хотела. Сладкий. Красивый. Вкусный. Отрезала себе кусочек, а остальное положила в холодильник. А вдруг кто заглянет на чай?
_________________

Пост содержит элементы 18+, уберите детей и слабонервных гетерастов от монитора.

Сел в такси, говорю таксисту:"Трогай"...Он офигел....Но потрогал.

Съемный дом Мауро Кейна.

Он отвечает. Точно так же жадно, нетерпеливо. Хватается, цепляется за плечи. Те крошечные сомнения, что точили яблоко небезызвестных желаний, тают под ответным жаром. Плавится мир вокруг, и это пугает. Никогда еще так сильно никого не хотелось. До нервной дрожи, до ломоты суставов, если не обнять, не прикоснуться.
Поцелуи больше напоминают попытки выгрызть чужой стон, вылизать место рядом. В нем. Потому что быть отдельно вдруг становится больно. Мауро сбивается, говорит что-то, отталкивает. Мешает. Мешает целовать шею, оставлять новые багровеющие следы. Нечестно. Я ждал катастрофически долго. Ждал, боролся с разумной своей частью. А время, проведенное в борьбе с собой, всегда можно смело умножать на три, а в особо тяжелых случаях на четыре.
Он говорит что-то о свинине, ананасах, какой-то готовности. Бездумно киваю, занятый лишь мыслями о том, как побыстрее уложить его на горизонтальную поверхность. Руки спешно соскальзывают под шелк рубашки. Кожа горячая, бархатная под любопытными пальцами. Неуместное, не нормальное желание оставить синяки, раскрасить пятнами как леопарда кусает в загривок, на отчаянно долгую секунду затмевает рассудок. Но я лишь осторожно касаюсь, будто по шерсти глажу пугливого котенка. Вряд ли ему нужно именно это, но причинять боль в угоду эгоистичным желаниям не намерен. Поэтому послушно опускаюсь вниз, чтобы проверить шедевр его кулинарного гения. Совсем не важно, что из меня кулинар далеко не первого класса.
Если он хочет - сделаю. Пока еще остались крупицы самоконтроля. Сажусь на корточки, не отказывая себе в удовольствии скользнуть ладонью от поясницы вниз по ноге, обернуть пальцы вокруг щиколотки, чтобы удержать равновесие. Сняв в длинной ручки духовки вафельное полотенце, открываю печь. В лицо веет жаром, сладковатым ароматом специй и ананасов. Ухватив за край, подтаскиваю форму к себе чуть ближе. Даже если бы и знал, как выглядит в своем состоянии готовности в своей промежуточной стадии до попадания в тарелку, меня бы это ни капли не взволновало. Не подумав, бросаю полотенце и выхватываю кусочек ананаса. Пальцы обжигает, терпимо. Пульсирующая на левой лопатке руна смягчает боль, позволяет игнорировать горящую кожу.
Он смотрит так, будто съесть хочет. И не кусок фрукта в моей руке. Взгляд жидким золотом течет по спине, заставляет кокетничать, флиртовать грубо, не беспокоясь даже о видимости приличий. Только поэтому вместо того, чтобы вернуть все на место съедаю ананас и, не удержавшись, жмурюсь, потому что действительно вкусно. Продолжая нелепую игру, достаю еще кусочек и закрываю духовку. На сегодня хватит. Поднимаюсь, втираясь, вжимаясь, легко выдыхая от необходимого давления. Пусть теперь сам попробует свою готовность, коль не доверяет моему скромному мнению. Мауро податливо открывает рот, касается языком пальцев. Не знаю, специально ли, но любые мысли испаряются едва только прикрывает глаза от удовольствия. Хватит. Хватит дурачиться. Не для того пошел против доводов разума, запрещающих какие-либо намеки на отношения. Любые мало мальски серьезные отношения. Не для того разрешил себе всего одну ночь. Пошел на поводу выедающего мозг желания. Один раз и все. Пройдет, отпустит. Смогу как раньше, жить дальше, не вздрагивая от упоминания цирковой терминологии, от запаха мяты и кофе с шоколадом. Смогу спокойно дышать, не вспоминая его губы на своих. Негласное правило об избавлении от соблазнов всегда действует безотказно.
Не удерживаюсь, слишком долгим кажется путь до спальни. Прижимаю его к стене, набрасываясь, забывая обещание не причинять боли. коротко выдыхаю и просовываю ладонь под спину, на сантиметры отодвигаю от острого угла. Извиняясь, целую шею, с диким, животным удовольствием оставляя новые и новые метки. Настолько увлекаюсь, что почти не чувствую, как его пальцы сжимают плечи, давят вниз. Инстинктивно присаживаюсь, не отрываясь от особенно вкусного места у основания шеи. Мауро моментально пользуется уступкой и обхватывает за пояс ногами. Из горла рвется болезненный стон. От ощущения его так близко, так крепко. Цепляется, обнимает будто всем телом. А последние скобы контроля сносит его хриплый, прерывистый голос. Говорит, что в гостиной диван, добавляю, что как раз вовремя. Мысленно, правда, да только без разницы уже. Прижимаю к себе крепче, теряя голову от того, как идеально, как правильно льнет ко мне, как его тугие мышцы чувствуются под пальцами. Мне не нужно смотреть куда идти, - запомнил расположение мебели и комнат, когда спускался. Свет из кухни и читтерство рун позволили сделать это с минимальными усилиями.
Диван ужасный. Совсем не удобный, жесткий, с низкой спинкой, непонятно для чего предназначенный. Но сейчас единственно важное - Мауро, покорный настолько, что сводит нутро. Его хочется целовать везде и сразу, забывая имя и время, посвящая всего себя. Хочется дразнить, слышать его умоляющим, дрожащим. Знать, что являешься причиной, адресатом, его богом. Мелочно и эгоистично, но необъяснимо приятно, - мучить его, медленно, издеваясь, расстегивать пуговицы пижамной рубахи. Кусать обманчиво хрупкие ключицы, закрывать рот ладонью, глуша стоны. Не потому, что не хочется их слышать, а потому что видел в окнах соседнего дома блеск катаны на стене и пинающую рыжего кота брюнетку. И уж совсем не хочется, чтобы она прибежала на крик и кроваво помешала. В том, что молчать Мауро не будет, убедился еще на кухне, едва коснулся оставленного днями ранее засоса. Устыдиться бы, перестать так яростно помечать его, но сил нет. Нелогичное, собственническое желание заявить права жжется, чешется, будто зубы режутся.
От былой нежности не остается и следа, когда сдергивает футболку, горящим даже в темноте взглядом обнимая. Хочет трогать, руками тянется, но только перехватываю жадные касания, прижимаю раскрытые ладони к животу. Оставляю поцелуи поверх сжатых рук, под ребрами. Раскрытая рубашка мешается, но не настолько, чтобы вытряхивать его из нее. Кожа горит под губами, частое дыхание сбивает с собственного. Сжать всего, вплавить в себя. Бьется в подкорке, щемит сердце. Не похоже, что на одну ночь, не похоже на секс без обязательств. Но большего дать ему не в праве. Да и сейчас не так это важно, не существенно совсем. Только его рука на шее, когда же успел вырваться, ровно над руной памяти, что колется под его теплом, напоминая о последствиях. Вновь мелькнувшие сожаления сгорают в кусачем поцелуе. Мауро заставляет подтянуться ближе, впивается ногтями в изрисованную черным кожу. И от этого ведет. Ведет безбожно, наивно, словно опять подросток несмышленый. Не удерживаю надсадного стона, когда сжимает зубами жилку на шее, зализывает укус, снова сжимает, словно вожак на место ставит зарвавшегося щенка. Закрываю глаза, позволяя теперь ему помечать свое.
Одной рукой упираюсь в спинку дивана, удерживаясь, чтобы не рухнуть на него всем весом. Второй - сжимаю короткие пряди на его затылке, ногтями тупо царапая кожу головы. Его довольная ухмылка остается на моей шее, щекочет мягким клеймом. Снова обвивает ногами, вжимается бедрами, словно спрашивая какого же черта на нас все еще есть одежда. Чтобы ее снять, нудно отпустить, разжать мертвую хватку пальцев на тонкой спинке, напряжение в теле из-за удержание равновесия не позволяет, грозит сломанным деревом и раздавленным гимнастом. Будто читая мысли, шепотом жалит ухо:
- Падай. - И тянет на себя, повисает всем телом, не оставляя выбора. У обоих низкий стон раздирает горло от тяжести такой необходимой, того как жжется кожа к коже, как правильно ощущается каждая его твердая линия.
Мауро выдыхает едва слышное "да" и запускает ладони под мои джинсы. Сжимает пальцы с силой, натягивая ткань. От столь нужного давления роняю голову и вцепляюсь зубами в шею, не замечая, что попадаю на самый первый след. Забываясь, дергаю ткань рубашки с плеча, чтобы целовать упругие мышцы под загорелой кожей. Но движения ограничены от того, что терять жадные касания его рук совсем не хочется. И через некоторое время его кожа горит, раздраженная укусами, не спасенная нежной, почти неощутимой лаской языка поверх. Все равно мало. Бесконечно мало. Но вывернуться из объятий, чтобы опуститься ниже, собрать соленые капли с косых мышц, - невозможно. Он держит крепко, до синяков, впиваясь пальцами.
- Постой, - отрываясь от ямки между ключиц, остаточно касаюсь губами. Подтягиваюсь, упираясь своим лбом в его, заглядывая в глаза. В них можно утонуть. Не в новомодных шоколадных озерах, не в какой-то магии заоблачной, сравнимой с луной. Утонуть в его жадном взгляде, как вгрызается на краю паники, балансирует над пропастью страха, что все закончится, толком не начавшись. Это льстит, но все же пугает намного больше. Потому что уверен, - такой же голод и в моих глазах. Страшно, потому раньше такого не было. Не было всепоглощающего желания слиться с кем-то в единое целое.
Никаких эвфемизмов.
Хочется узнать его всего. От смешного следа от подушки по утрам до устало опущенных ресниц по вечерам. Пугает, потому что обычно, чтобы дойти до этого желания мне нужно месяца три полноценных отношений, а уж никак не три дня, заполненных серой, нелогичной тоской по незнакомцу. Пугает, потому что моя работа слишком опасна для него, опасна для любого, кто близок.
Его руки замирают, и сам Мауро застывает, не понимая что случилось, почему прошу остановиться, почему перестал целовать.
- Пусти, - кончиком носа веду по скуле, с садистским удовольствием тяну время, заставляя его нервничать.
И только когда отпускает, сощурившись, вынимает руки и разжимает ноги, усмехаюсь и продолжаю:
- Нечестно целовать только твои плечи.
Он охает и моментально хватается за плечи, притягивая к себе. Снова перехватываю его запястья, прижимаю, спускаюсь ниже, чтобы дышать над краем его брюк, прихватывать зубами кожу. Мауро пытается вывернуться, вернуть себе инициативу, прекратить мой садизм. Успокаиваю очевидным способом: кладу его руки себе на голову. Пальцы тут же зарываются в волосы и стискивают пряди. Полуизумленный стон скрывается в шорохе ткани, когда стягиваю пижамные штаны. Он поддается вперед, помогая, случайно касаясь влажной головкой щеки. Отбросив в сторону ненужный шелк, веду раскрытыми ладонями по сильным ногам. Намеренно игнорирую его сорванное дыхание и собственное возбуждение. От ногтей остаются едва заметные розовые полосы на его бедрах, пока не опускаю руки вниз. Под него, сжимая ягодицы и насаживаясь ртом на его член. Надсадное "о господи" с лихвой возмещает подступившие слезы, а внутри словно разрывается атомная. Дико, что так хорошо. Дико, что чувствую будто на своем месте. Дико, что его стоны и болезненно сжатые пальцы стреляют в спину, заставляя мелко дрожать, вжиматься пахом в край дивана.
- Постой-постой. - Теперь Мауро дергается в сторону и тянет за волосы вверх, заставляя выпустить его с мокрым звуком.
- Что? - Поднимаю недовольный взгляд, будто у меня мороженное отобрали, едва надкушенное.
- Как тебя зовут?
Поднимаю брови в удивлении, с чего вдруг решил именем заинтересоваться? Видимо, вопрос ясно читается на моем лице, когда он поясняет:
- Хочу кончить с твоим именем, а не каким-то "чернобровым".
- Адам. Меня зовут Адам, - на выдохе, касаясь поцелуем основания.
- Мауро.
Вот и познакомились.

»» 10.09.16 18:36 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Сейчас
Ткань кружевной сорочки, липнет к коже, прижимается к телу, тесно обрамляя линии фигуры.
Я набираю воздуха в легкие и забираюсь под толщу воды с головой. Туда где водяной ветер подхватит волосы и ткань белья. Туда где, кажется, нет времени и боли. Мой маленький мир вакуума.
Идет первая секунда, вторая. Открываю глаза смотря на размазанный потолок ванной комнаты, через толщу прозрачной защиты. В этом мире без звуков и воздуха нет ни капли боли. Только моя собственная, запертая в коконе воды, который я создала сама. Прислушиваюсь к ней, пробую её, как пробовала бы на вкус. Разделяя на составляющие и цвета.
Тоска - цвета густого неба, сырой земли и дождя. Меня не пустили к нему - к моему чудовищу. Отец не разрешает оставлять меня ни на минуту. Та, которую мне нужно называться, матерью готова посадить меня в доме и запереть на три замка. Мою болезнь, если она и есть, лечат тем же способом которым я её заработала. Запирая на ключ. От реального мира, и моего чудовища, меня держит три оборота ключа, дверь, три лестничных пролета и время, когда в доме полно народа. А сейчас еще тридцать сантиметров воды. В этом я похожа с чудовищем. Только его защищает земля и большая толщина кокана.
Идет двадцатая секунда. Тридцатая. Пальцы с обкусанными когтями, со следами краски под ними, сжимают бортик чугунной лохани. Цепляюсь за него, ловя нетвердую и скользкую опору под пальцами. Цепляясь за мир где есть воздух, который так необходим.
Сороковая. Где-то в легких давит жажда оголится миру и сделать один облегчающий вдох. Я закрываю глаза.
Где-то, вверх по лестничному проходу, идет та кого нужно называть матерью. Она красива и я могла бы назвать её доброй. Она купила мне розовое платье под горло. Одно из таких платьев, которые одевают девочки, чтобы вызвать у родителей улыбку и нежную боль в душе. Я должна одеть его сегодня вечером. Меня решила показать в главном зале дома.
Маленькая девочка из газет вернулась домой.
Я запоминаю слова, которые должна сказать: "Я чувствую себя намного лучше!" "Воды творят чудеса." "Спасибо за внимание, я признательна за вашу заботу" в дополнение ко всему нужно обнимать отца. И главное, уделить внимание maman.
У maman белые волосы, не такие как у меня. Не такие как у матери, что кормила меня грудью, не такие как у той что не смогла пережить мою потерю. У моей новой мама тонкие пальцы и изящные черты лица. Я хотела ее рисовать, но не могу. В место лица всегда выходит пустота. Сложно поймать ее лицо, как бы не старалась. Её улыбка убегает от меня как размазанная от воды акварель. Для меня она всегда будет безликой куклой с белыми, крашенными ядом волосами.
Моя мать дает отцу целебный отвар. Она заботится о нём. Особенно тогда, когда боли в спине становятся не невыносимы, а сейчас еще прибавилась эта боль в желудке. Смотря на моего отца, лицо maman обретает улыбку. Ту улыбку,которую я могла бы срисовать, приняв за более настоящую из всех. Такая улыбка способно многое рассказать о человеке. Но думаю maman больше по душе скрытность.
К комнате приближаются шаги острых каблуков, приглушенные толщей ковра.
Третий, второй - поворот ключа. Выбираюсь из воды. Делаю большой глоток кислорода.

В зеркале на меня смотрит кукла с фарфоровой кожей. С локонами завитыми у лица. И плотно застегнутым до горла платьем. Знакомлюсь с собой будто вижу в первый раз. Мне ждет у шеи плотный воротник. Как будто я все еще под водой, но не могу дотянуться пальцами до бортика, чтобы найти опору. Мое тело осмотрели много раз. Медсестра, нанятая для охраны и заботы моего здоровья, ведет учет шрамов на моем теле. Чтобы почувствовать себя живой - мне осталось только вода. Она не оставляет следов. Только сухость кожи, которую легко поправить слоем крема с резким медицинским запахом.
Мне натирают туфли до боли в пятках. Но я молчу - желая оставит это своей тайной. Капканы-лодочки на каблучках в три сантиметра. Они не дадут мне сбежать. До тех пор пока...
- Любимый твой чай внизу. Пей его скорей до ужина. Скоро прибудут гости. - Кричит maman, выглядывая из комнату приоткрыв дверь.
Осматриваю сою обитель, в которой не поменялось ничего с той даты, когда я пропала окончательно. Розовые стены, я под цвет этих стен в платье пятилетней девочки. Белая мебель и белая лента в моих волосах. Капканы из туфель на моих ногах.
Сжимаю ворот платья - не могу дышать.
- Так, с рукавами я прогадала. Что ты делаешь? - Кукла без лица смотрит на меня и не понимаю, что ей ответить. Что не могу дышать в этой комнате? В этом доме? В этом платье? - Застегни. Так видно шрамы. А следы на руке мы закроем блейзером. Вот так, очень хорошо.
На меня накидывают слой одежды.
Из меня все больше и больше делают куклу. Все больше и больше не узнаю себя в отражении зеркала. Я подхожу к нему, когда остаюсь одна. Снимаю с волос белую ленту. Касаюсь ожогов на плече. Единственные следы на моем теле которые я не помню как приобрела.
Я пытаюсь вспомнить то чего вспомнить нельзя....


»» 13.09.16 14:43 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Квартира Емельяны Щукиной

Тянется крысиный лаз, виляет поворотами. То вынырнет на поверхность, то опустится вглубь, то ускорится, то остановится воткнувшись в заваленную, как балкон хрущевки, очень нужными вещами (которые когда-нибудь в необозримом будущем непременно понадобятся) квартиру.
- Жизнь проходит и как-то мимо. Одно, другое и карма не желает поворачиваться передо. Нет, она таки и так дама видная. Даже с тылов являющая собой вполне себе радующее взгляд зрелище, но хотелось бы посмотреть все.
Перебирая запасы маленькими, но загребущими, лапками Крыс всегда немного философствовал. Впрочем, вполне умеренно. Таки считать запасы и записывать их в, вытащенный и стального сейфа, гроссбух при этом вещая о несправедливости мира- проблематично.
- Ай, вот только не надо так красноречиво бегая по кругу, намекать, шо у тебя снова нет времени, - махнув лапкой, принялся аккуратно и тщательно, кружево к кружеву, сворачивать панталоны,- прекрати уже взбивать пыль. Она не молоко и не превратиться в масло. А моя голова уже и так кружится, будто я весь день катался на шарабане.
Свернув добычу, он заскрипел пером. Неторопливо записав все, с тяжелым вздохом, захлопнул, взметнувшую столп пыли, тетрадь. Огладив шкурку посмотрел на Кроля и хмыкнул.
- Нет, ви таки посмотрите на этого неженку, - упираясь поволок гроссбух к сейфу, - расчихался, шоб он был здоров. Ой, только не надо торопиться. Я подожду пока ты закончишь разбрасывать микробов и поможешь. И не надо говорить за влажную уборку. Денег на экономку нет, а мне категорически не идет передник.
Прикрыв монументальным пузом кодовый замок и, из-за плеча, косясь на напарника,Крыс принялся набирать код на стальной дверце сейфа. После щелчка говорящего что его запасам ничего не угрожает, выдохнул и только собрался передохнуть, как оказался в цилиндре.
- Шо?! Опять?!
Время, замерев, превратилось в тоннель с бесшовными рельсами и они разогнавшейся вагонеткой понеслись закладывая виражу.
- Кроля, я таки понимаю, шо затормозить тебя не получится, - Крыс, высунувшись из- под цилиндра тоскливо смотрел вперед, - но хоть скажи по какому поводу такая спешка. Ой, ну не хочешь не надо, но учти шо…
Секундная стрелка на кухонных часах, дернувшись, замерла на цифре двенадцать, когда рядом с ними возник джентльмен в костюме и цилиндре из-под которого выглядывал Крыс. Последний переведя дыхание пригладил лоснящуюся шкуру и огляделся.
- Нет, мне категорически нравится твой настрой но, - заглянув в холодильник, увидел полки и взгляд стал растерянным, - шо?! И таки только торт?! А где кошерное сало? Хорошо, я все понимаю и готов перебиться даже кошерной колбасой, молчу уже за сыр. Но их тоже нет!
Не веря свои глазам пробежался внутри и убедившись что зрение его не подвело, насупился .
- Шо хочу тебе сказать, - стукнул ложкой по, потянувшейся к торту, руке мужчины, - меня здесь не ждали. Нет, я не расстроен. Я таки слегка озадачен. И после этого они говорят шо тут гостеприимный город? Я тебе скажу Кроля, у троюродной бабушки внучатого племянника Розы таки тоже было так приятно погостить. Стол всегда ломился от кипятка. А если ты приносил с собой немножечко покушать, то вся семья Розы, включая малолетних бандитов, смотрела тебе в рот...
Не прекращая экскурс в историю своей большой семьи Крыс принялся деловито паковать выпечку в хрустальную салатницу, по-ходу сбрасывая в цилиндр мельхиоровые ложки.
- Уже молчу за то шо в пироге не хватает куска и в приличных домах едят серебряными столовыми приборами, - закончив с упаковкой , выдохнул, - хочу посмотреть в честные глаза тому кто нас так кинул.
Мелко семеня впереди мужчины отправился исследовать квартиру и добравшись до комнаты забрался на стол. Усевшись, уставился, блестящими бусинками глаз, на женщину, поднесшую ко рту вилку, с наколотым на нее морковным пирогом, да так и замершую вместе с секундной стрелкой на часах.
- Нет, я уже давно сомневаюсь, что мы пришли по адресу, - притянув к себе стоявшую перед женщиной тарелку, откусил от куска и, прожевав, шумно отхлебнул из, стоящей рядом чашки с чаем, - ещё и чай без сахара. Кроля, эта дева пугает меня застывшими формами. Таки пусти время, которого у нас нет, и мы вместе порадуемся зачем, стирая подошвы твоих туфель, бежали в этот негостеприимный дом. В котором если и есть панталоны, то исключительно с начесом. Шо? Не надо так красноречиво молчать за мои пристрастия. Я по глазам вижу шо тебе самому жутко интересно.
Замершее время, от щелчка тонких пальцев, вздрогнуло, выдохнуло и, дернув секундной стрелкой, пустилось дальше.
Прикончивший кусок пирога Крыс, промокнул усы салфеткой и удовлетворенно вздохнув сложил лапки на животе.
- Ви таки нас звали и вот мы все здесь, - он усмехнулся, - не скажу шо сильно рады Вас видеть, но Ви всегда можете исправить ситуацию. Кроля! Перестань мельтешить! Вдруг нам щас скажут што-то жутко важное и мы таки поимеем с этого важного свой скромный гешефт.
Напарники, вдвоем, выжидающе уставились на сидящую за столом женщину. И стало слышно, как Кроль отбивает, мыском ботинка, одному ему известный ритм.

Квартира Емельяны Щукиной

Жить в сказочном городе и не ощущать его волшебства никак не получалось. По крайней мере, у меня. Оно было практически осязаемым, но каждый раз, когда я пыталась поймать его за хвост, оно куда-то ускользало, убегало, уползало, уносилось со скоростью света в неизвестном направлении. Только сегодня все было по-другому.
Они появились внезапно. Будто выросли из-под земли, хотя под моим полом находится еще несколько этажей и бетонное основание дома. Они - это мужчина с длинными волосами и крыс. Я ожидаемо удивилась такому внезапному появлению в моем доме гостей и застыла словно изваяние не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то внятное.
Еще больше ситуация показалась мне удивительной, когда вместо человека заговорило животное.

- Здрасте... - прочистила горло, так как голос меня подводил. - Пожалуйста, располагайтесь. - Мама вбила мне с детства, что надо быть воспитанной, даже с незнакомцами, особенно с незнакомцами. - Хотите морковный пирог? Ах, вижу, вы уже едите...
Сердце взволнованно застучало между ребрами. Они сказали, что я их звала. Но как это может быть, если я их даже не знаю?! Крыс назвал мужчину Кролей. Ладно, допустим, и я так смогу его называть. Как же назвать крыса? Не имея никакого понятия, посмотрела на мужчину (разговаривать с животными - это еще большая клиника) и спросила:
- Кто вы? Зачем здесь? Я ведь вас совершенно не знаю и не звала. Я просто испекла пирог и собиралась попить с ним чай. Ах, я еще думала о том, как здорово было бы вернуть себе память, но при чем здесь вы и ваше появление? Знаете, я не хочу показаться плохой хозяйкой, но если вы пришли сюда только попить чай, то пейте и уходите. Если же у вас есть что мне предложить, то я готова вас выслушать... Ой, прошу прощения, совсем забыла представиться. Меня зовут Емельяна Щукина, я работаю журналисткой, а еще исполняю желания. Правда, не так, как их загадали. И свои исполнять не могу.
Пока говорила, немного успокоилась. Что могут мне сделать эти двое? Загрызть? Смешно. А вот услышать их предложение очень хотелось.
_________________

Пост содержит элементы 18+. Уберите детей и мнительных гетерастов от экранов. Страшная порнушная нца, слабонервным не читать, катафалков дефицит.

Съемный дом Мауро Кейна.

С губ срывается неконтролируемый стон, когда стаскиваю с него футболку, открывая взору оглушающую матовую белизну плеч. Изучаю чужое податливое и невероятно вкусное тело любопытными пальцами, исследую рельеф впалого живота, чувствуя, как под кожей переливаются тугие волны мышц. Прекрасен. Таких не бывает в природе, но вот же он передо мной.
Кусаю удачно подставленную шею, нагло блуждая горячими ладонями под плотной тканью джинс. Улыбка очерчивает губы, когда понимаю, что нижнего белья на нем нет. Плохой мальчик, очень плохой. Осознание того, что он здесь, в моих руках, отупляет. Зализываю укус, полностью прижимая язык к раздраженной коже. Он же ударил тебя по голове. – Шипит где-то на задворках. Наверное, у него была на это причина. – Отмахиваюсь, потому как не реально сейчас думать о чем-то другом, кроме этого божественного тела.
- Постой. - Забываю, как дышать. Опьяненным мозгом понимая, что остановиться, отпустить выше моих сил, сжимаю еще крепче, ища в жадном отблеске зеленых глаз хотя бы намек на шутку. Обвить ногами, прижаться к напряженному телу так, чтобы прочувствовал, что не могу, что не имеет права сейчас просить о таком. Это не честно. Это мучительно. Шумно втягиваю носом его запах, когда прижимается горячим лбом. Он сладкий, медовый, дурманящий. Молочная кожа под пальцами плавится. Влажная, отчего хочется попробовать на вкус.
- Пусти. – Если он сейчас сбежит, исчезнет из этой комнаты, я точно застрелюсь. Стараясь успокоить чересчур громкое сердце, что загнанной птицей ломает ребра, тянусь за его носом, в попытке коснуться щеки, лба, чего-нибудь, чтобы оставить свой след, еще раз ощутить его вкус на дрожащих губах. Не уходи. Ты только не оставляй меня так. Боже. Это похоже на пытку.
Сердце барахлит. Когда ведет линию ниже, к шее, когда уходит от желанных прикосновений. Отпускаю. Потому что он просит. Потому что так, наверное, правильно и отчего-то больно.
- Нечестно целовать только твои плечи. – Понимание того, что не уйдет и не бросит, прошивает мозг, сжигает в легких весь воздух, и поначалу не верю, что это правда. Он со мной остается. Здесь и сейчас.
Он опускается ниже, стягивая зубами шелковую ткань пижамных штанов, выгибаюсь навстречу и давлю в горле стон. Когда бесстыдно касается сначала кончиками пальцев, а затем щекой, жар волнами охватывает тело.
Да от одного взгляда на его темную макушку меж моих бедер хватает, чтобы живот скрутило от необходимости разрядки. От его касаний шумит в ушах, все мысли, чувства все они внизу живота скрутились, сплелись в тугой узел.
Я прогибаюсь под ним в попытке прижаться еще ближе, втереться в него, чтобы ощутить единым целым. Его губы нежно скользят, обрисовывая контур головки, прежде чем подарить нечто большее. Когда насаживается глубже, плотнее кольцом из мягких губ на всю длину дыхание вновь подводит. Потому что внутри горячо, невыносимо жарко, крышесносно.
- Постой-постой. – Сильно сжать за загривок, потому что необходимость узнать хоть что-то о нем давит на виски.
- Что? – Он недовольный, взъерошенный и такой домашний, что хочется зацеловать его опухшие губы до синяков.
- Как тебя зовут? – Облизываюсь, позволяя уголкам губ разъехаться в идиотской улыбке. Когда драгоценные минуты, которые можно провести с большей пользой, наполняются тишиной, поясняю, - хочу кончить с твоим именем, а не каким-то "чернобровым".
- Адам. Меня зовут Адам, - он торопливо целует, вбирает в себя, извиняясь за долгое отсутствие.
- Мауро. – Хрипло выдыхаю, вжимаясь, впиваясь ногтями одной руки в жесткую обивку дивана. Его имя сладкой патокой на языке, что хочется повторять снова и снова.
Тело отзывается на каждое его прикосновение, понимаю, что ведет. От него ведет так, что перехватывает дыхание. Приходится сжать зубы, чтобы не выстанывать вперемешку с его именем просящее, скулящее «еще, пожалуйста-а-а, Адам, еще». А потом он останавливается, но лишь на секунду, чтобы зубами оттянуть толстую, пульсирующую вену. Это ослепляет и выпихивает все хоть мало-мальски рациональные мысли из головы.
- Постой. Я не могу больше. – Надрывно, врываясь пальцами в короткие пряди, впиваясь тупыми ногтями в затылок, понимая, что не остановится. Ни. За. Что. Сжимаю крепче его голову, чтобы не исчез, не испарился, не сбежал никуда и двигаюсь в заданном им темпе. - Мой. – Беспорядочные стоны рвутся из горла, когда встречаюсь с его подернутым поволокой страсти взглядом. Влажный шершавый язык скользит вверх-вниз, обнимая, вжимая в себя. – Адам, ох, я... О, господи... Адам.
Еще один полузадушенный стон слетает с губ, и я кончаю, содрогаясь всем телом в сладкой судороге.
- Прости. – На выдохе, виновато смотрю на то, как облизывая языком уголок губ, накрывает собой сверху. Глядя на то, как дергается кадык, понимаю, что сейчас кончу еще раз только от одного взгляда. И чувствую себя зеленым юнцом, который продержаться не может дольше минуты. Ищу в его глазах разочарование, но не нахожу. Хочется, невыносимо хочется, чтобы и ему было приятно, чтобы и он был обласкан, и он читает это в моем взгляде.
- Сладкий, это только начало. – Вкрадчивым шепотом, касаясь горячим дыханием мочки уха. Улыбаясь, прикрываю глаза, ощущая себя невероятно счастливым, оттраханым одним только языком. И, черт возьми, это было потрясающе! Жмурюсь, когда царапает щетиной в районе ключиц, когда поцелуями покрывает каждый миллиметр разомлевшего тела.
На диване неудобно, мой Адам высокий. Он очень высокий и это заводит еще сильнее.
- Может...? – Ему в губы прежде, чем сцеловывает так и не вылетевшие слова. Понимает без них. И когда только научился? Спускает нас обоих с дивана на мягкий пушистый ковер, успеваю притянуть магией пузырек со смазкой из шкафа в спальне, благо, что на это требуется минимум энергии. А еще говорю себе мысленно свечку поставить, а лучше все десять за настойчивого продавца, что впихнул мне это леопардовое недоразумение.
Стащить с него джинсы оказывается сложной задачей, потому как он мешается до невозможности, пытаясь прижать к себе, ощупать, исцеловать всего с ног до головы.
- Адам. – Почти хнычу уже, совсем как ребенок, ибо нет сил. – Хочу видеть тебя всего.
Он, наконец, позволяет мне разобраться с замком на ширинке и спустить джинсы на бедра и прежде, чем я успеваю потянуться и взять желанное в свои руки, стаскивает ненужную ткань полностью, освобождая ноги от плена.
Рука соскальзывает вниз, когда вновь вжимает тяжестью своего тела в мягкий ковер, подушечками пальцев оглаживаю упругую кожу. Он невероятный, большой и хочется исследовать его языком, но понимаю, что у нас впереди целая ночь и мы определенно успеем все.
Хочется свет включить, чтобы сохранить в воспоминаниях каждую линию, каждую черту лица моего невероятного, невозможного зеленоглазого красавца, но оторваться от него нет сил.
Притянуть к себе и стереть языком испарину с виска. Клеймить беспорядочными поцелуями его лицо, шею, плечи, кусать до отметин взмокшее плечо, когда от трения сносит крышу.
Музыкой – удары сердца под пальцами. Его ласок становится мучительно мало.
- Хочу тебя. – Опухшими губами где-то за ухом и в следующую минуту оказываюсь впечатанным грудью в леопарда. Исследует спину, оставляя метки на острых лопатках, целуя меж ними. А я расплываюсь под его уверенными пальцами, растекаюсь чем-то неприлично-сладким, когда слышу звук открываемого тюбика, и когда касается там, где уже ноет от сладкой истомы.
Целует каждый позвонок, перехватывая под грудью, опускаясь ниже и оглаживая низ живота, отвлекая. Шиплю под его руками, когда медленно по сантиметру вводит свои длинные пальцы, сразу два, но он с легкостью затыкает мой рот своими губами, заставляя расслабиться, подчиниться и, наконец, получить удовольствие. Кусаю губы, сминая руками пушистые волокна ковра, сгребая его к себе. Слишком давно не было и все пульсирует, горит и хочется вывернуться, отстраниться и избежать его жадных прикосновений, но он не позволяет, чуть замедляя темп, оставляет пылающий след от губ на внешней стороне бедра. Это мучительно и сладко одновременно.
Когда привыкаю к его пальцам, и болезненные ощущения исчезают, насаживаюсь уже сам, подбадриваемый легкими поцелуями в шею. С ним хорошо, с ним так, как ни с кем до него не было. В нем хочется раствориться. Физически необходимо ощущать его внутри.
Он что-то шепчет, но его слова утопают в моих стонах, когда пальцы сменяются приятной и такой необходимой наполненностью. Он осторожен и заботлив, но входит в полную длину, замирая, давая время привыкнуть. Такой горячий, такой твердый, такой мой. Когда чуть толкаюсь на него, он начинает двигаться, понимая без слов. Тону в ощущениях, отдавая ему всего себя без остатка, и он принимает мой дар с какой-то щемящей нежностью в глазах.
- Пожалуйста. – Мой хриплый голос срывается на шепот.
Он берет медленно, не торопясь, зубами терзая открытое плечо, целуя шею, оглаживая бока. Доводит до абсолютного исступления.
- Пожалуйста что? – Притираюсь щекой к его щеке, когда кладет голову на плечо, повернувшись, веду носом по его губам, скрадывая еще одну ласку. Переворачивает на спину, чтобы занять мои руки, отвлечь от истерзанного ковра, и они тут же обхватывают его шею, спускаются вниз к лопаткам, оставляя на коже розоватые полосы. В глаза смотрит, улыбается, когда, наконец, тихо выстанываю:
- Глубже, пожалуйста, Адам. – Прячусь от смеющихся глаз на его груди, упираясь губами в выступающую ключицу. Неуместно краснею, словно девица, цепляясь рукой за основание шеи.
Он смазано целует в висок и исполняет мое желание, чередуя медленные мягкие толчки с частыми почти грубыми движениями. Мой. Только мой. Адам. Сладкий. Только мой. – Словно мантру читая, неистово целуя беззащитную шею.
Когда толчок особенно сильный, с губ срываются слова слишком неподходящие, отягощающие, слишком дерзкие и до зубного скрежета романтичные. И ни ему, ни мне ненужные. Хотя... Нужны и еще как. Он нужен весь, полностью. Не на одну ночь беспорядочного секса. На всю жизнь. Чтобы вечером уставшего после длинного рабочего дня обнимать в кровати, смотреть вместе кино, завернувшись в мягкий плед, и есть пиццу, чтобы, когда заболеет быть рядом... И это пугает, ослепляет и режет где-то под сердцем. И он чувствует то же? Хочется верить, но ловлю лишь его тихий вздох, прежде чем затеряться в новом поцелуе.
Хочется до боли не цепляться за реальность, жить внутри этой иллюзии, где только мы двое, но где-то на задворках кусает, что уйдет, не останется до утра. И я приказываю себе не думать об этом, ибо на это найдется время завтра. Сейчас он всецело мой.

»» 17.11.16 00:12 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Квартира братьев Черномор

Энск все еще оставался для нас с братом городом-незнакомцем. Чтобы стать здесь «своим», требовалось время. Город осторожничал, не открывал нам все свои тайны, он лишь дразнил нас светящимися витринами магазинов и кафе, будоражил умы возможностью разбогатеть и стать известными. У агентства «Тридцать три богатыря» появились первые клиенты, но я хотел большего. Аппетит, как известно, приходит во время еды.
У нас все еще не было экономки, зато нас окружали цветы из оранжерей Евангелины Морган. Квартира стала напоминать тропический лес. Может быть, выписать по почте живых бабочек?
Эта мысль меня воодушевила. Я представил себе, как каждое утро ловлю сачком пестрокрылых красавиц и любуюсь ими: они напоминали мне о бренности жизни и о том, что красота не вечна.
- Мечтаешь, Давид?
Самсон появился на пороге квартиры, руки его отягощали два больших пакета с продуктами из супермаркета. Голодный желудок радостно заурчал в предвкушении ужина.
- У нас все еще нет экономки, - проворчал я. – Надоело питаться полуфабрикатами.
- Почему бы тебе не научиться готовить? Ты сэкономил бы нам кучу денег, - съязвил Сэм. - И вообще, в Талмуде говорится: «Кто растит свой живот, растит болезни».
- Мне это не грозит, - пожал я плечами, - я дружу со спортом.
Ужинали мы молча, переваривая мелкие обиды друг на друга. Пресная пища не располагала к разговорам на приятные темы. Я потянулся за лимоном, отрезал себе пару долек и положил в рот. Вкус оказался приятным.
- Где ты купил лимон, Самсон? – нарушил я молчание. – Отличный вкус!
- Это наш лимон, - хмыкнул братец, - тот самый, что мы купили у мисс Морган. С лимонного дерева. А что у тебя с языком?
- А что у меня с языком? – не понял я.
- Он стал ядовито-зеленым, - сдавленно засмеялся Сэм.
- Глупая шутка, Сэм, - нахмурился я. – Не надо мне делать нервы, их есть кому портить! Лучше обсудим, как нам избавиться от домового. Он ведет себя в нашем доме так, словно он здесь хозяин! Указывает мне, как себя вести и чем заняться! Стал заносчивый как муж Рахили…
- Но я вовсе не шучу, Дэйв, у тебя действительно зеленый язык! Посмотри на себя в зеркало.
Самсон оказался прав – мой язык был пугающе зеленого оттенка. Таким цветом в моем родном городе красили подъезды домов - это была самая дешевая краска.
- Сэ-э-эм, - протянул я в ужасе, - это то, что я думаю? Меня отравили?!
- Не знаю, но возможно, ты прав. – Он почесал подбородок. - Собирайся. Мы едем в больницу!

»» 14.11.16 17:23 Сказочные зарисовки

В Гостях у прелестницы.

Как настоящий джентльмен в жилах которого течет британская кровь, никак не могу отказать себе от чашечки послеполуденного чая. Хороший чай заваривают из крупных, красных листьев в фамильном фарфоре, ложку, а лучше две, на человека. Томительно выжидая пять минут пока лист раскроется, даруя весь аромат и вкус напитку. Целых пять минут. Столько я не уделяю даже дамам, управляясь с ними секунд за тридцать, максимум тридцать пять.
Но чай требует целых пяти минут. Не больше и не меньше. Особенно, если употреблять его со вкуснейшим морковным пирогом. Особенно, если пирог испекли заботливые ручки дамы. Напарник мой явно не проникся идей передохнуть после долгого забега, стеная и причитая о несчастной жизни, поруганной судьбе и неоценённости.
- Я видел фамильную брошь и набор редких коллекционных гандонов у зеркала, в спальне. В тумбочки у кровати розовый... эээ... в форме кролика (приму за комплимент). Думаю, может пригодится главному палачу для пыток... - говорю я, пытаясь направить мысли напарника в нужное русло.
Не знаю, что больше может привлечь Крыса - перспектива угодить палачу или же порыться в шкафу у хозяйке дома. Смотрю, как морщит нос напарник и одевает перчатки, то ли не желая соприкасаться с выбранными девайсами, то ли не хотя оставлять следов.
- Итак, - говорю я разливая чай по кружкам, - я сразу расставлю все точки над "Ё" - времени нет. Потому уделяю вам за пирог чуть больше своего внимания. Во- первых, ознакомитесь со списком всех имеющихся позиций.
Из котелка вынимается прайс-лист, где черным по белому значатся способности, имеющиеся в наличии в данный момент:
1.1 Способность испарять вещи.
1.2. Становиться невидимым.
- Во-вторых, так как ваша способность с дефектом, то обмену за вкусные пироги она не подлежит. У крыса все учтено. Потому, если надумаете обменять свою способность на любую из перечисленных, выполните важное условие.
И вот тут то я перехожу на шепот. Уж больно не хочется мне, безукоризненному работнику в третьем поколении по бабкиной линии и в четвертом по дедовой, признаваться в своих просчетах. Да еще в таких щепетильных.
- В суете и дороге я потерял важную вещь... пузырек такой маленький, неприметный, - переходя совсем на шепот и почти приближаясь к девице, - с надписью "Гимен Концентратус".
Где-то в комнате падает что-то тяжелое. Лишний раз удивляюсь какой великолепный слух у моего товарища. Тот тут же появляется перед моими очами. Недобрый взгляд. Недобрый прищур.
- Грешен, - говорю я и отпиваю чай.
Хитрая морда Крыса становится еще хитрей.
- Порочен, - говорю я и пододвигаю к Емельяне листок с перечнем способностей, переключая свое внимание уже на нее.
- Список будет меняться по ходу изменения наличия на складе. И... Емельяна. В наших с вами интересах найти "Гимен Концентратус" поскорее. Такого разрушительного действия не выдержит ни один маленький городок.
Не буду же я расписывать, что данное зелье имеет одну очень интересную особенность... очень интересную...
Но об этом попозже. Об этом еще рано. А сейчас мы откланиваемся. И исчезаем во времени.

»» 23.09.16 19:24 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

Квартира Емельяны Щукиной - Клуб

Интересные все-таки у меня гости. Необычные, но породистые, если так можно сказать не об арабских скакунах.

Озвученный список был интригующим. Испарять вещи - дар, который мне вполне мог пригодиться, будь я, например, убийцей. Было орудие - бздынь - и нету. А потом возьмите и докажите, что это я. Не докажите. А еще с помощью этого дара можно убирать все, что не по твоему вкусу: некоторые картины в музеях, статуи, киноленты, книги. Но с другой стороны, любая вещь - плод творчества, стараний и сил людей и лишать их этого крайне некрасиво.
Что же касается возможности становиться невидимой, то для меня, как журналиста - это настоящее сокровище. Я могу быть на месте событий, оставаясь незамеченной, меня не смогут остановить полицейские кордоны, мне не нужно будет договариваться об интервью, добиваться правды. Я смогу записывать на диктофон прямую речь и на ее основе делать предположения и выводы. Да, определенно, это то, что нужно. Главред будет меня хвалить, отдаст мне первую полосу, я стану популярна среди коллег.
А еще я смогу навещать свой родной город, оставаясь незамеченной. Это бесценно, так как очень скучаю по родителям.

- Пузырек? Еще и неприметный? Да где же я его найду? Город огромен... Я, конечно, сделаю все, что смогу, подключу свои связи, но не обещаю ничего конкретного. Вы же понимаете, что поиски - дело хлопотное.

- Я поняла. Постараюсь найти ваш Гимен...
Мои гости исчезли, а я схватила сумку и выбежала на улицу. Время не ждет.
***
Черт! Я знала, что не будет все так просто. Желаемое дразнилось где-то рядом, но в моих карманах было пусто. И даже не жаль денег, что пришлось потратить на такси, чтобы объездить Энск и заглянуть в каждое укромное местечко. Да я даже в фонтан залезла, чтобы поискать пузырек там. А вдруг. Нашел ведь зайка серебряный ключик на дне ручья, я бы тоже могла. Но увы и ах. Нигде я ничего не находила. И те, кто мог мне помочь - тоже.
Оставалось одно. Нет, не лезть головой в петлю, а идти в клуб, чтобы снять там стресс. Два раза уже здесь была и ни разу не пожалела. Бог любит троицу.
Придя в клуб, села за барную стойку и подозвала мужчину, стоящего ко мне спиной.
- Эй, слышите меня? Эй! У вас случайно не найдется что-нибудь поднимающего настроения? У меня сегодня не очень удачный день.
Он обернулся и я впервые увидела владельца заведения.

»» 10.10.16 18:05 Клуб У Семи Гномов
_________________

Домишко Де Луки.

- Думаю, мне пора, - тихим голосом говорит Королева, старательно поправляя одежду и отводя взгляд.
Я так и знал! Мысленно присуждаю себе десять из десяти. Правда, я думал, она скажет эту фразу раньше, чем выйдет из душа, но видимо сказался шок. Неужели эта рассудительная и далеко не глупая женщина, считает себя виноватой? Вот только знать бы из-за чего: прошлой ночи или маленькой Арктики в моей ванной? В версию климат контроля, я верил не больше, чем в то, что «Севилья» наконец-то порадует и возьмет кубок Испании в этом году, однако сбрасывать со счётов не стал по двум причинам. Первая – Каролина. Её надо отвлечь и успокоить; вторая же простое «а вдруг?». Чего только не бывает в этом мире. И тут вспомнил, что в этой самой ванной случилось со мной…
- Син!, - раздражённый отклик Королевы, вывел из задумчивости. – Ты меня вообще слушаешь?
- Нет, - честно ответил ей.
- Я говорю, - терпеливо начала повторять она, - что мне пора.
- Нет.
- Прошу прощения?!, - Королева выпрямилась в полный рост и недоуменно посмотрела на меня. Эта женщина смотрела на меня так, будто видела впервые. Улыбнулся и сделал шаг вперед, став ближе к ней.
- Н-Е-Т, - по буквам повторил ей. – За какую из этих букв ты просишь прощения, Королева? А знаешь, я начинаю подумывать, уж не прокляли мою ванну?, - сделав шаг в сторону, посмотрел в сторону ванной. Совсем в духе Софи, к слову. Эту малявку я не видел со вчерашнего дня, но совсем не беспокоился. Уж кто-кто, а Пиратка могла за себя постоять.
Тем временем Кэр издала какой-то не понятный звук. Рычание? Нет, невозможно, только не от Каролины. Она для этого слишком воспитана. Или нет? Уточнить мне не дал звонок в дверь. Сверившись с часами, пошел открывать бригаде сантехников. При виде остатков льда один из работников присвистнул.
- Отличная у вас система видимо.
- Вы даже себе не представляете, - усмехнулся парню.
Вернувшись, заметил, что на балконе никого не было, лишь нетронутая чашка с чаем, так и стояла на столике. Достал мобильный и набрал быстрое смс: «Королева, я очень надеюсь, для твоего же блага, что ты не подалась драматизму и не сбежала» Где-то в доме раздался звон. Значит, она не ушла, а спряталась. Найти её оказалось просто: Каролина сидела за компьютером в кабинете. Прислонившись плечом к косяку двери, с любопытством наблюдал за ней.
- Срочное письмо?
- Ищу схожие случаи, - не отрывая глаз от экрана, ответила Королева.
- Господи, Каролина, ты, что не знаешь первое правило необъяснимого?
- Какое правило?, - повернув ко мне лицо, она нахмурилась.
- Не смей ничего гуглить. Уверен, что уже нашла парочку сайтов, где всякие психи поклоняются льду, холоду и прочей ерунде. Пошли, - взяв её за руку, потянул за собой.
Спустившись на пляж, Каролина сняла туфли и босиком пошла в сторону маяка, утопала ногами в песке. С минуту мы шли молча, а потом она спросила:
- Почему, ты сказал, что ванную прокляли?
- Я видел Катру и не надо смотреть на меня, как на психа. Я видел её, - повторил я, - в воде. Это было все равно, что смотреть в зеркало и самое интересное, откуда-то знал, что это не прошлое и не будущее, а именно сейчас.
- А потом?, - Королева сама не заметила, как подошла ближе к морю и сейчас шла по воде.
Именно ПО. Каждый раз, когда её нога должна была окунуться в воду, появлялась маленькая корочка льда. Твою ж… Она не замечала этого и ждала от меня ответа. Посмотрел в её глаза, сделал шаг к ней, Кэр автоматически отступила назад, но не ушла под воду – ледяная кора под её ногами стала толще.
- Послушай, Королева, только не кричи и не падай в обморок, хорошо? А теперь медленно посмотри под ноги.
Она не закричала и не упала в обмороке, но задышала часто и смертельно побледнела. Не поднимая глаз, Кэр тихо спросила:
- Ты думаешь, я схожу с ума?
- Нет, я думаю, тебе следует изучить фамильное древо, на наличие евреев. Возможно христиане, наконец, дождались второго пришествия.
- Это не смешно. Совсем не смешно, - глухо проговорила в ответ, Каролина. Подойдя к ней ближе, поцеловал в лоб и крепко обнял. Она была напуганной и чертовски холодной.
- Мы со всем этим разберемся, Королева.
Решив найти того, кто объяснит нам, что к дьяволу происходит, отвел Королеву в сторону. Оставался вопрос: кто это будет?

»» 11.12.16 21:16 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Прямиком из Академии Вселенных в Обитель Шах

Я слышал своё имя и боялся, что меня догоняют. Но пошевелить ничем не мог, будто связано всё крепкими верёвками. Потом откуда-то полилась вода и мне стало холодно.
- Фиг вам! Не поймаете! - кричал я, как мне казалось. Я стремился к чарующему голосу, к моей нежной Шах, что звала меня. Я слышал это всё отчётливее.

- По-моему да, хотя я не уверен, - пробормотал я.
Меня поцеловали и это было очень приятно. Открыв глаза, я увидел самое прекрасное лицо на свете. И успокоился. Всё, я там, где хотел, и я всё помню. В голове всё ещё гудело и я сел, потряс головой на всякий случай, вдруг мне это кажется. Нет, всё нормально, она со мной.

Хороший вопрос. Закономерный. Как же на него ответить, чтоб и не соврать, и не напугать Шах?

Я - фея, у меня крылья и волшебная палочка, я выполняю задания для Академии Вселенных, сбежал оттуда, чтобы жить нормальной жизнью, этим нарушил правила и теперь меня нашли. Звучит как бред. Я бы на месте Шах после такого заявления отвез меня к психиатру. Возможно, я обязательно расскажу ей, но не сейчас. Сейчас были слова поважнее, которые мне не терпелось произнести. Я взял её лицо в руки и заглянул в глаза, полные тревоги:
- Я люблю тебя, Шах, - и поцеловал мягко.
- Я тебя тоже, Лео... - легкий поцелуй - люблю.
А всё остальное настолько неважно! Я там, где должен быть. Там, где моё сердце - отдано в нежные руки, оставлено навсегда.

Улыбнулся кривовато, но старался успокоить. Глядя в чистые глаза, понял, что соврать не получится. Решил сказать правду, но завуалированную.
- Посмотрел в зеркало и потерял сознание. Как ты можешь спокойно смотреть на меня? Святая женщина!
Её улыбка дарит радость. Но грусть от того, что не могу поделиться с ней всей тяжестью своего прошлого, снедает меня.
Рано или поздно меня снова найдут. Они слышали заклинание, о сердце может и не поняли, но откуда полотенце - не трудно догадаться.
А пока я смотрю, как Шах закусывает губу, слегка улыбается и забываю обо всём.
- Из последних сил, -приблизилась к моему уху и прикусила мочку, - сдерживаюсь.
- Проказница.
И тут я понял, что полотенце моё давно сползло. А я лежу такой, весь готовый к употреблению. Сознание снова отключилось, но совсем не так, как в последние полчаса. Глаза мои смотрели на прекрасное лицо, на то, как трепещут ресницы. Руки потянулись к тесёмке и тонкое кружево облаком сползло с плеч. Губы прикоснулись к нежной коже. Поцелуи везде, взахлёб, забыв обо всём, теряя разум. И лишь неразборчивый шёпот терялся во вздохах и стонах. Завтра решим все проблемы. А сегодня есть только она, и больше никого во всех Вселенных.

»» 02.01.17 14:19 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

По схеме: элементы 18+, уберите детей и слабонервных гетерастов от монитора.

— Боль... сильная боль в груди... будто сердце в тиски зажали...
— Чувак, это любовь.
— Это инфаркт, романтик хр-в!!!...

Съемный дом М.Кейна.

Когда люди теряют все человеческое, что в них есть? Когда заглушенная цивилизацией животная суть прорывается наружу? Когда становятся неважными методы, а цель неоном горит под закрытыми веками? Никогда раньше не задумывался. Не понимал. Никогда раньше не испытывал столь сильных эмоций. Эмоций с треском шаровой молнии разрывающих привычный мир. И если бы не знал, что магия существует, поверил бы сейчас в нее. Без привычных скептицизма и насмешки. Приворожил, не иначе. Объяснить по-другому отчего так срывает нервы не могу. Объяснить, почему свет и тьма замыкаются на нем. На его шоколадных глазах, дрожащей улыбке и стискивающих мои плечи пальцах. Объяснить, почему до сих пор не потерял сознание от всплеска эндорфинов, почему мозг еще в состоянии обрабатывать информацию. Он такой, что не описать словами. Можно попытаться прикосновениями. Жадными, резкими. Или собственническим рыком "мое", не трогать, не смотреть, убью и глазом не моргну. Или стонами в затылок, поцелуями вдоль позвоночника, чтобы не рассыпаться от его хриплого голоса, умоляющего, бесстыдного. У него в отличии от меня слова находятся. Они кислотой проливаются в душу, разъедают ржавое железо, сковавшее сердце, чувства, достигают беззащитной мышцы и становятся бальзамом. Мягким, нежным, до этой ночи не нужным.
Теперь мой шепот, все же разбуженный нашей жадностью, больше похож на молитву, полузадушенную, слепую, обращенную к его губам. Слова сливаются в сплошной поток, неконтролируемый, будто формирующийся на кончике языка, минуя мозг. Словно чувства находят выход, возникшие из ниоткуда. Слова, знание, простое знание, не требующее каких-либо доказательств. Знаю, что мой. А я - его. Знаю, что будет больно. Не сейчас. Потом. Знаю, что нет никого, кто подходил бы мне настолько идеально, как он. Просто знаю, что отпустить будет невероятно сложно. Почти невозможно, безвыходно.
Но это будет потом. Завтра. Сейчас важен только он. Мауро. Даже имя его экзотично пахнет спелыми фруктами, солнцем и зеленью дикого леса. Он сам как запретная фантазия, упущенная возможность пересчитать звезды. Как вспышка адреналина и ветер в лицо на огромной скорости. Его тело столь же льнущее, ластящееся жадно как и мое. На полпути встречает каждый толчок, каждое касание. Горячность кожи, взгляда не отпускает, не разрешает закрыть глаза. Чтобы смотрел, чтобы видел. Кто рядом, кто заставляет терять голову, заставляет исступленно грызть чужое плечо, влажное от пота, искусанное уже мгновениями ранее. Кто настолько тесный, что даже больно. От понимания, что первый за долгое время. От стыдливого румянца и хрипа в шею.
Его вкус все еще на языке, щекочет нёбо. Память о своем имени на его губах, судорожно сжатых пальцах в волосах и беспомощно изогнутой спины накрывает, бьет поддых, забирает воздух. Втиснув руку между нашими телами, оборачиваю пальцы вокруг его члена, большим дразня головку, обводя по кругу.
- Давай вместе, - склоняюсь над ним и замираю, чтобы последний вдох перед прыжком сделать. - Со мной.
- Да. - Он подгоняет меня, ударив пятками будто лошадь норовливую в галоп пускает.
В отместку пережимаю его основание и срываюсь в беспорядочный ритм. Короткие, прицельный толчки, с силой задевающие простату выбивают воздух у обоих. Горячие тиски подступающего оргазма захватывают поясницу заставляя сжалиться, отпустить его, разжать пальцы.
- Сейчас. - Приказ срывается с языка, вжимаюсь всем телом, делая последний толчок. Выбивая стон, граничащий с криком от того как хорошо. Как ярко и жарко накрывает душной волной одновременно обоих. Как остатки удовольствия оседают на все еще пылающей коже.
Обессиленные, чуточку взволнованные силой оргазма лежим на дурацком пятнистом ковре. Дыхание восстанавливается вместе со способностью говорить.
- Душ? Хотя и так достаточно хорошо, - буквально мурчит мне в шею Мауро, неторопливо размазывая свою сперму по моему животу. Движения томные, собственнические, отчего глаза закрываются от невыносимой правильности, понимания, что мое место рядом с ним. И нигде больше. Под его руками и ласками.
То, как держится за меня, пока поднимаемся по лестнице, заставляет беззащитное сердце обливаться кровью, заходиться в ответном нуждающимся стуке. Мауро словно чувствует, что уйду. Знает, что проснется один. Его крепко сжатые пальцы оставляют следы на моем бедре. Его сила тренирована, вышколена на манеже, под куполом, где надежда только на себя. На свое тело и обманчиво безопасную страховку. Воспоминания о полетах, немыслимых акробатических трюках разжижает не восстановившийся мозг. Мы как раз заканчиваем подъем, и я с легкой душой, не боясь сломать позвоночник падением, прижимаю Мауро к стене. Он тут же поддается навстречу, раскрывая губы. Поцелуй снова жадный, будто и не было тех минут внизу, и голод снова сжирает нас изнутри.
- Мы же договорились на душ, - выдыхает, но послушно подставляет шею под новые укусы. Всей душой надеюсь, что завтра он будет таким же пятнистым как и его ковер в гостиной.
- Да. Сейчас. Не могу перестать думать о том, как летаешь. Как легко ловишь Кейти. Как у тебя напрягаются при этом мышцы. Как я плавлюсь от одного лишь твоего взгляда.
Слова льются бесконечно, перемежаясь с короткими кусачими поцелуями. Его пальцы снова в моих волосах, оттягивают пряди, когда сжимаю зубы слишком сильно. Увлеченный совсем не контролирую себя, речь моя сейчас – мысли все без единой тайны, без скрытого смысла.
- Ты видел меня? Когда-ааа, - его голос срывается, когда прижимаю за ягодицы к себе.
Едва только вопрос доходит до воспаленного сознания, застываю на мгновение от паники, что проговорился, потерял осторожность. Он же может с легкостью сопоставить факты, соединить того Адама, с которым познакомился днем, и того, под которым кончил десять минут назад. Мне бы бросить, уйти сейчас, пока окончательно не разобрался. Но не могу. Не могу оставить его. Такого податливого, просящего, со скрытой грустью, долей смирения. Только прижимаю к себе еще крепче, целую ухо, зубами прихватывая край. Надеюсь, что ему не до сопоставления фактов.
- Был на одном из представлений дю Солей в Лондоне. А потом только тебя во сне видел.
- Сладкий мой, - усмехаюсь прозвищу, произнесенному мной в пылу, бесконтрольно, но теперь подхваченного им сознательно. – Дойдем до душа, и я покажу тебе весь спектр своей силы.
Плотоядно улыбнувшись, Мауро высвобождается из объятий и тянет за руку в сторону ванной комнаты.
Не сопротивляясь, иду следом, стараясь игнорировать жар, затопивший после его обещающего и совсем немного властного тона.
- Пожалуй, джакузи оставим на следующий раз. – Его голос нарочисто беззаботен и лукав. Он так же как и я хочет верить, что эта ночь не последняя, даже зная обратное.
- Как скажешь, мой повелитель, - с удовольствием наблюдаю, как он вздрагивает от моих слов, открывая воду.
Не сдерживаюсь и обнимаю его, перехватывая на полпути к гелям для душа. Потом, все потом. Целовать его вновь становится самым важным, что может быть в жизни.
- Подожди, - он со смехом выскальзывает из рук и возвращается к полуоткрытым кранам. – Дай хоть воду отрегулировать.
Киваю, забывая, что не видит, сосредоточенный лишь на том, как красиво прогибается его спина, когда тянется, чтобы закрепить лейку. Он специально. Дразнит. От того, чтобы резко дернуть на себя и взять одним слитным движением останавливает то, что после ему будет слишком больно. Поэтому лишь шагаю следом за ним в кабину и прижимаю к еще холодной стене. Выворачивает шею, прижимаясь щекой к плитке, и улыбается широко, будто в ожидании, и толкает бедрами, вжимаясь.
- Как тебе водичка? – Нейтральным тоном интересуется, будто на светском приеме о погоде спрашивает.
- Отличная, - отвечаю, захватывая его губы, не обращая внимания на бьющие по спине горячие струи.
- А я вот люблю погорячее, - выдыхает, накрывая своими руками мои, медленно скользящие вниз по животу, смывающие подсохшую сперму.
- Погорячее? Ладно. – Без предупреждения сжимаю его член в ладони, кончиком безымянного пальца дразня мошонку.
- Ах, черт, не это имел в виду.
Мауро на мгновение прикрывает глаза, а после неведомым мне образом выворачивается из рук. Я настолько ошеломлен, что послушно разжимаю пальцы. И оказываюсь уже сам вжат спиной в кафельную стену.
- Что-то мы разболтались, мой черничный, - он нежно воркует и умело блокирует мои вялые попытки освободиться.
Не успеваю даже сообразить, что ему ответить, когда целует. Целует так, как никто никогда до него. Предъявляя права, навязывая свою волю и желание. Не ожидавший такого уверенного и требовательного напора медленно вдыхаю и опускаю руки ему на плечи. Сдаюсь ему. Сдаюсь безропотно, со стоном. Сдаюсь так, как сдавался он мне.
Откинув голову, позволяю ему рисовать языком по контуру руны. Иголочки древней магии колют сердце и кожу. Руки беспорядочно скользят по телу, будто запоминая, изучая рисунок черный. Но этого катастрофически мало. Не хватает его. С губ срывается хриплое:
- Мауро.
- Да, мой сладкий? – Интонации намеренно небрежны, лишь с каплей участия и заботы.
- Сделай что-нибудь…- откинув голову, затылком отчаянно прикладываюсь о плитку.
Сделай что-нибудь с этим жаром, с этой жаждой. С этим желанием принадлежать тебе.
Он осторожно касается кончиками пальцев все ниже и ниже поясницы. Играется. Желая поторопить забрасываю ногу ему на бедро и притягиваю к себе. Безмолвно давая понять, что разрешаю. Что может делать, что хочет. Что сейчас сползу по стене вниз чернильными разводами, если не сделает ничего. Если не удержит рядом.
И он отзывается, приподнимает слегка, понукая обхватить ногами, повиснуть. Сдаться окончательно. Слабые сомнения в том, что не выдержит веса, развеивает одним простым движением, легко подняв над поддоном. Он же гимнаст. Со стоном вспоминаю и послушно опоясываю ногами, не зная что делать и куда деться от жара, разлившегося по всему телу от такой беспомощной позы. Позы, где могу только цепляться за него и молить надсадным шепотом, непривычно сосредоточенный больше на своих ощущениях, чем партнера.
Это выбивает весь воздух. Знание, что обо мне заботятся. Меня любят.

Чтобы уйти от него утром ранним мне требуется вся сила воли и напоминание Алана о новом задании и безопасности нашей работы.

»» 17.11.16 00:21 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Дом Кира Принцева

Ужин давно остыл. Мы с Ральфом, пошатавшись немного по дому, устроились в гостиной: я – на диване, а пес на ковре у моих ног, уложив голову на лапы. За окном опускались сумерки, но вставать и зажигать свет не было никакого желания.
И где она? Магазин давно закрыт, и ее, и все остальные тоже. В очередной раз ехать искать и волочь к себе силой? А стоит ли? Столько раз уже переговорено… Элли знает, что я не хочу ее отпускать, а вот чего хочет она сама? Может, ей и не нужно это все?
Размышляя, я щелкал телевизионным пультом, бездумно переключая каналы, но не останавливаясь ни на одном. Я даже не видел толком, что происходило на экране – все время прислушивался к звукам с улицы. Но первым все же услышал Ральф. Щен внезапно поднял голову, повернув ее в сторону входной двери, потом подскочил и рванул по коридору. Я последовал за ним, быстро нажав на кнопку отключения питания.
В коридоре было пусто, да и за дверью тихо, но Ральф настойчиво тыкался носом в косяк, и я вынужден был оттащить его и закрыть в кухне, прежде чем выйти на крыльцо.
Элька была там. Они сидела на самой нижней ступеньке, босая, взъерошенная, и курила. Опять курила! Как будто недостаточно было того раза несколько дней назад, когда я вытащил ее из прокуренной квартиры едва живую!
- Элли? – я вложил в это слово все свое возмущение. Она даже поперхнулась и закашлялась, опустив голову.
- Привет, - ответила с трудом, каким-то не своим осипшим и низким голосом.
- Ты куришь?!
- Да… Прости, у меня был тяжелый день…
Ну конечно!
Не рассуждая, я протянул руку, выдернул у нее сигарету, загасил и выбросил подальше.
- Мне казалось, что мы с тобой договорились… А как ты себя ведешь?!
Она поднялась, не отрывая горящего взгляда от моего лица, и почти выплюнула:
- Вот только не надо меня учить, ясно? Спасибо! Научили уже!
- Оно и заметно!
- Не тебе судить! И не тебе меня учить! – все так же сверля меня взглядом разъяренной кошки. -Уж потерпи меня немного, неделька-две и станет ясно, накосячили мы или нет! А уж потом будь здоров… будем, как корабли в открытом море…
Сейчас я и не думал о ее возможной беременности, меня беспокоила и тревожила она сама: с Элли явно что-то произошло. Что-то, что порядком ее взбудоражило. Но делиться со мной она явно не собиралась. Да и вообще, судя по ее словам, не планировала надолго оставаться рядом со мной, лишь подтверждая мои мысли на этот счет. Если бы Элька меня ударила – было бы легче…
Ответа она и не ждала, развернулась и вошла в дом, сразу направляясь к лестнице. Преследовать, говорить что-то не имело смысла.
Закрыв входные двери, я свернул на кухню. Замер у стола с расставленными приборами, сжав руками столешницу и не обращая внимания на поскуливающего у ног щенка, попытался глубоко вздохнуть, стиснув зубы, выдохнул… а потом с силой дернул скатерть, с грохотом сметая на пол тарелки, вилки, ложки, чашки…
«Я влюбился!»
Внезапное озарение не обрадовало, лишь добавило горечи. Но рефлексировать дальше не имело никакого смысла.
- Прости, парень! Ты ни в чем не виноват… - повинился я перед неуверенно помахивающим хвостом Ральфом. Песик с опаской принюхался и ткнулся носом в ладонь, но со мной не пошел, остался в разгромленной кухне. Я не стал его уговаривать.
У себя в комнате быстро разделся, стараясь не прислушиваться к звукам в элькиной комнате, впрочем, их и не было, и забрался в постель.
Сон не шел. Я ворочался с боку на бок, пытался думать о чем-то хорошем, считал овец и слонов – ничего не помогало. Уличный фонарь за окном раскачивался под порывами усиливающегося ветра, выхватывая то угол комнаты, то картину на стене, отбрасывая причудливые тени на мою кровать, а потом внезапно погас. Нашарив выключатель настольной лампы, я пощелкал им несколько раз, но безуспешно – вероятно, где-то замкнуло провода из-за сильного ветра или начинающейся грозы. Снова откинувшись на подушки, я закрыл глаза, надеясь все же уснуть, но внезапный громкий раскат грома отвлек от не слишком успешных попыток. Сверкнула молния и гром ударил снова.
А потом дверь в комнату внезапно распахнулась, и в свете молний я увидел Элли: босую, в тонкой рубашке, едва прикрывающей колени, растрепанную и с широко распахнутыми испуганными глазами. Она остановилась посередине комнаты, обхватив себя руками и дрожа. Ни о чем не спрашивая и не думая, я молча откинул одеяло, и Элька мгновенно рванулась ко мне, прижалась к боку, свернувшись в комочек, уткнулась лицом в грудь и замерла, все еще подрагивая.
Старательно укрыв ее и подоткнув вокруг одеяло, я прижал девушку к себе, успокаивающе поглаживая по спине, иногда касаясь губами макушки и шепча что-то. Постепенно Элли расслабилась, согрелась, перестала вздрагивать от звуков грозы, да и сама гроза мало-помалу стихала и отдалялась. Вскоре девушка сонно засопела мне в плечо. Я еще некоторое время лежал с открытыми глазами и чувствовал, что вот именно сейчас в моих объятиях все, что для меня важно, и что, несмотря ни на что, сейчас я счастлив.

Проснулся я первым. Элли всю ночь проспала у меня на груди. И даже устроилась со всевозможным удобством: голова ее покоилась на моем плече, рука обнимала торс, а ногу она закинула мне на бедра, согнув ее в колене. Во сне я одной рукой свободно обнимал ее плечо, а другую положил на точеное бедро, едва прикрытое тонкой тканью ночной рубашки. Сейчас это бедро находилось в непосредственной близости от того, что красноречиво говорило о моих желаниях. Влекомый этим самым желанием, я принялся осторожно гладить ее, медленно задирая рубашку вверх сантиметр за сантиметром… добрался до гладкой кожи… провел от колена вверх кончиками пальцев… обхватил упругую ягодицу…
- Ммм… Что ты делаешь? – Элька, сонно жмурясь, подняла голову.
- Ничего… ничего еще не делаю... Но сейчас буду!
Обхватив ладонью ее лицо, я прижался губами к девичьему рту. И только сейчас почувствовал, как мне не хватало поцелуев с Элли. Она совсем не сопротивлялась: легонько вздохнула и ответила, приоткрывая рот, чтобы впустить мой язык… коснулась его своим, словно пробуя на вкус… лизнула… несильно сжав зубки, потянула меня за губу… опять лизнула…
Ошалев от смелого ответа, я подтянул ее повыше, укладывая на себя и продолжая жадно целовать. Руки что-то творили сами, неподвластные затуманенному разуму, и вскоре рубашка полетела на пол, а я с упоением провел ладонью по узкой обнаженной спине, ягодицам, бедру, мягко отводя его в сторону и открывая доступ к ее женственности. Элли замерла на мгновение, подняв голову и вопросительно глядя на меня.
- Не бойся! – шепнул я ей, продолжая трогать и гладить. – Я Кир! А ты Элли! И ты сейчас со мной, а я с тобой! Только с тобой…
Снова поймал ее губы, поцеловал и, обхватив податливое тело, мягко, но уверенно опустил на себя, одновременно вскидывая вверх бедра…
Это было еще восхитительней, чем в нашу первую ночь! Элли, немного неловкая поначалу, после нескольких моих толчков сама начала ритмично двигаться и раскачиваться, то наклоняясь к моему лицу за поцелуем, то откидываясь назад. Я ласкал ее везде, где только мог дотянуться, и она отвечала тем же, скользя ладонями по моей груди и плечам…
Мы не видели ничего вокруг, не помнили сами себя, отчаянно тянулись друг к другу, погружаясь и растворяясь один в другом… пока сокрушительный оргазм не накрыл обоих, закружил и понес сверкающим вихрем в сладкое небытие…

»» 17.12.16 11:15 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________