Софья (Обманутые иллюзии) ИЛР

-Алиса-:

Ну, они и по времени написаны гораздо позже. Думаю, здесь все просто: все приходит с опытом и желанием учиться.

Уверяю, еще будет повод пожалеть Раневского и даже Адама.

...

-Алиса-:

 » Глава 41

Глава 41




После запруженных Парижских улиц, выехав за ворота Сен-Мартен, Адам подстегнул вороного, понуждая его прибавить шагу. Коляска все больше набирала ход, опасно накреняясь на довольно крутых поворотах. Чартинский молчал, но и без слов было понятно, что Адам едва сдерживается. Фели грустно вздохнула. Брат не оставит без внимания ее проступок и, наверняка, разговор, что обязательно последует за их возвращением домой, не доставит ей удовольствия. Наблюдая за отношениями брата с его женой, Фели гадала: «Что могло заставить Софи согласиться на брак с Адамом?» Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что для нее пребывание в усадьбе – тяжкое испытание. Для молодоженов, которые недавно связали себя узами брака, пусть даже при трагичных обстоятельствах, коими явилась война, князь и княгиня Чартинские были слишком холодны друг к другу. Слишком часто Фелисия подмечала мелочные и злобные выпады Софи, которые Адам покорно сносил, будто и в самом деле ощущал за собою некую вину, но иногда его терпение истощалось, и тогда между молодыми случались громкие ссоры, переходящие в глухое молчаливое раздражение друг другом. Все это было так не похоже на счастливое супружество, о котором Адам поведал ей и матери, едва появившись на пороге дома вместе с молодой женой более года назад, что невольно наводило на мысли о том, что обоим есть, что скрывать от всего света. Софья никогда не говорила о своих близких, о своем прошлом. Все, что Фели удалось вытянуть из нее – это то, что с Адамом она действительно познакомилась в Петербурге, в салоне Бетси. О Бетси Фелисия знала только то, что их с Адамом дядюшка, почти всю жизнь проживший бобылем, вдруг воспылал страстью к юной княжне Черкасской, и она ответила согласием на его сватовство, что в значительной степени уменьшило шансы Адама стать его единственным наследником.

Но не это более всего заботило ее нынче. Встреча с совершенно незнакомым молодым человеком сегодня днем на оживленной улице, когда она, призрев все условности, сама начала разговор, оправдывая себя тем, что всего лишь желала оказать помощь снохе, странным образом взволновала ее. Откинувшись на спинку сидения, Фелисия прикрыла глаза. Пред мысленным взором вновь предстало мужское лицо, в котором, казалось, не было ни единого изъяна: смуглая кожа, тонкий прямой нос, ровные дуги густых бровей, темные проницательные глаза. «Скорее всего, в его жилах течет некая толика восточной крови, - подумалось ей. – Что, впрочем, ничуть его не портит. Жаль, что я так и не удосужилась узнать его имя, - вздохнула девушка, – и для меня он так и останется безымянным незнакомцем с бульвара Сен-Мартен».

Разговаривая с молодым человеком, Фели отчего-то нервничала, чего раньше за собой не замечала. Поглаживая гриву вороного, она не намеренно коснулась руки юноши и тотчас отдёрнула пальцы от рукава ярко-красного ментика. И пусть рука ее была в перчатке, и касание было лишь мимолетным, но отчего-то она смутилась сего нечаянного жеста, будто допустила непозволительную вольность. Ей показалось, то он чуть заметно улыбнулся, заметив ее движение. В этот момент в груди что-то замерло, сердце, будто остановилось, а потом ухнуло куда-то вниз в сладкую темную бездну. Она сбилась с мысли и нервно рассмеялась, когда он напомнил ей ее последние слова. Девушка собиралась расспросить его о том, не знаком ли он с его сиятельством графом Завадским лично, но в этот момент вернулись Софья и Адам. Продолжить разговор стало невозможно. Фели торопливо распрощалась и вот теперь, сидя рядом с Софьей в коляске, могла лишь разочарованно вздыхать, мысленно упрекая себя за излишнюю робость и застенчивость: «Раз уж нарушила все мыслимые правила приличий, могла бы и спросить его имя!» - досадливо нахмурилась она. Впрочем, в какой-то момент, когда Адам вернулся вместе с Софьей, Фелисии показалось, что молодой человек, с которым она завела разговор, знаком с Софи. По крайней мере, он явно собирался заговорить с ней, но передумал. Мельком глянув на свою сноху, Фели закусила губу. Момент для расспросов был совершенно неподходящим. К тому же Софи, если и видела того незнакомца, совершенно точно не обратила на него никакого внимания. И если по дороге в Париж, она испуганно ахала и вжималась в спинку сидения, когда коляску подбрасывало на ухабах, то нынче лицо ее не выражало никаких эмоций, хотя Адам, гнал так, будто за ним гнались дюжина чертей, и экипаж немилосердно трясло.

Обратная дорога от Парижа до усадьбы Чартинских минула для Софьи будто бы во сне. Мимо пролетали предместья столицы, рощи, луга, одевшиеся первой нежной зеленью, но она ничего не замечала. В своих думах она все еще была в Париже. Закрывая глаза, она вновь и вновь видела, как Мари, кладет ладони, затянутые в тонкую белую лайку, на плечи Александра и приникает к его губам в поцелуе. Ей бы и хотелось не видеть того, но, сколько бы ни гнала от себя мысли о Раневском, они возвращались помимо ее воли и желания: «Господи! Как же больно просто дышать! - мутная пелена застилала взор, но привычка не выказывать собственных чувств, удержала от того, чтобы дать волю слезам, выплакать горе, что теснилось в груди огромным неповоротливым комом. - Как жить дальше? Коли все, на что надеялась, оказалось обманом. С самого начала брак с Раневским был непоправимой ошибкой. Впрочем, почему непоправимой? – грустная усмешка скользнула по губам. – Надо было разъехаться, когда он предложил. Ведь ясно же, как Божий день, что ни дня он не любил, а все слова о любви - ложь от первого до последнего. Я сама себе придумала его любовь, сама поверила в нее. Так кого теперь винить в том?» Коляска въехала в ворота усадьбы, и гравий подъездной аллеи зашуршал под колесами. Остановив экипаж, Адам молча подал руку сестре и помог ей спуститься с высокой подножки. Фели, пройдя несколько шагов, застыла у крыльца, но Чартинский взглядом указал ей на двери, давая понять, что хотел бы остаться с Софьей наедине. Подобрав юбки, девушка, не оглядываясь, поспешила подняться по ступеням.

Адам обернулся к Софи, но она даже не шевельнулась, уставившись бессмысленным взором куда-то поверх его головы.

- София, идемте, - вздохнув Чартинский, протянув ей руку.

Очнувшись от своих дум, она послушно вложила пальчики в его ладонь и поднялась с сидения. Обхватив все еще тонкую талию, Адам осторожно поставил ее на землю. Никогда ему еще не доводилось видеть ее в подобном отчаянии. Всякое бывало: он видел ее сердитой, обиженной, негодующей, опечаленной, но никогда она не походила на бездушную куклу, коей выглядела нынче. Взяв ее под руку, Чартинский повел ее к дому.

В полном молчании они прошли холл, поднялись по лестнице, ведущей к господским покоям, и только лишь тогда, когда за ними закрылась дверь ее будуара, Адам заговорил:

- Вам больно сейчас, София, - тихо произнес он. – Но поверьте, к боли привыкаешь и живешь с нею, она становится частью тебя, частью души.

Софья выдернула свою ладонь из его руки. Равнодушный взгляд скользнул по его лицу. У Чартинского возникло ощущение, что она не слышала его или не поняла, о чем он говорит, он даже успел испугаться, что она вновь онемела, как в тот день, когда у нее на глазах погиб Мишель.

- София, Вы слышите меня? – слегка встряхнул он ее за плечи.

Софья попыталась заговорить, но только лишь судорожный вздох сорвался с побелевших дрожащих губ. Безнадежно махнув рукой, она спрятала лицо у него на груди и разрыдалась.

- Ненавижу! – услышал Адам тихий шепот. – Ненавижу! – стукнула она кулачком по его плечу.

Чартинский побледнел, но лишь крепче прижал к себе вздрагивающую от безудержных рыданий женщину.

- Боже! Как же я его ненавижу! – отстранившись от него, всхлипнула она. – Все кончено для меня! – оттолкнула она Адама. – Зачем же мне жить нынче?!

- Опомнитесь София! - схватил ее за руку Адам. – Жизнь благословенный дар, данный нам Господом!

- Дар, говорите? – отшатнулась от него Софья. – К чему мне этот дар нынче? Я два года жила только одной мыслью, что насупит день и час, когда я увижу его. Я молилась о том, чтобы с ним не случилось ничего дурного, тогда как Вам, я напротив, желала смерти. Все ложь да обман вокруг. Я лгала Вам, Вы мне лгали, Раневский лгал. Одни лжецы кругом!

- Я никогда не лгал Вам, София, - вновь пытаясь поймать ее руку, заговорил Чартинский. – Я люблю Вас…

- Оставьте меня, Адам, - перебила его Софья, не желая выслушивать очередное признание. – Я хочу побыть одна.

Адам отрицательно качнул головой:

- Вам не стоит оставаться в одиночестве. Хотите, я попрошу Фели побыть с Вами?

- Вон! – Софья указала рукой на дверь.

Не было более сил сдерживаться. Захотелось закричать, что есть мочи, расцарапать ему лицо. Думая о том, она мысленно видела перед собой совершенно другой образ. С каким наслаждением она бы сейчас вцепилась в светлые золотистые кудри, от желания ударить Раневского, пальцы сжались в кулаки. Едва за Адамом закрылась дверь, она закрутилась на месте волчком, а потом осела на пол, и, закрыв лицо ладонями, разрыдалась. Злость испарилась также быстро, как и накатила. Будто морская волна во время шторма сбила с ног и оставила на берегу совершенно без сил. Софья не знала, сколько времени она провела вот так, на полу, скорчившись от непереносимой боли, оплакивая свои разбитые надежды. Когда она, шатаясь, поднялась и присела на банкетку перед туалетным столиком, за окном уже смеркалось. Дотянувшись до колокольчика, Софи позвонила. Николета явилась тотчас, словно только и ждала под дверью, когда ее позовут. «Впрочем, вполне вероятно, что так оно и было», - вяло подумала Софи, вспомнив слова Адама о том, что ему не хотелось оставлять ее одну.

- Принеси мне воды умыться! – не оборачиваясь, бросила она замершей у двери прислуге. – Холодной! – добавила она вслед девушке, заторопившейся исполнить приказание.

Оглядев себя в зеркале, Софья вздохнула. Даже в сумеречном свете весеннего вечера, выглядела она ужасно: лицо припухло и покраснело, волосы растрепаны и спутаны.

Софья долго плескала ледяной водой в лицо. С помощью Николеты она привела себя в порядок и только, удостоверившись, что следы бурной истерики почти не видны, попросила прислугу позвать его сиятельство.

Когда Адам вошел, Софья уже полностью взяла себя в руки и выглядела совершенно спокойной.

- Присаживайтесь, Адам, - указала она рукой на кушетку. – Разговор у нас с Вами будет долгий.

Чартинский едва заметно улыбнулся, расслышав в ее интонации повелительные нотки. За то время, что они провели вместе, он уже успел понять, что упрямства у Софьи ничуть не меньше, чем у него самого, и ежели она что и решила, то пойдет до конца.

- Судя по всему, сударыня, Вы приняли какое-то решение, - осторожно заметил он, расположившись на низенькой кушетке, закинув ногу за ногу.

Софья согласно кивнула:

- Я хочу увидеться с Раневским.

Чартинский хотел было возразить, и подался вперед, чтобы подняться, сидя на кушетке, он смотрел на Софью снизу вверх, но она жестом остановила его.

- Коли мой муж, - при этих словах презрительная усмешка скользнула по ее губам, - в открытую живет с madame Домбровской, стало быть, уверен в моей безвременной кончине. Александру в этом году исполнится тридцать три года, возраст, когда пора задуматься о наследниках.

- У него уже есть наследники, - осторожно заметил Чартинский.

- Но он об этом никогда не узнает, - гневно сверкнула глазами Софья. – Выслушайте меня до конца, Адам.

Адам, откинулся на спинку кушетки, сложив руки на груди.

- Думаю, он не станет тянуть с женитьбой.

- Что Вы задумали, София? – пристально глядя на нее в неверном свече единственной свечи, поинтересовался Чартинский.

- Собираюсь воскреснуть и дать ему повод для развода, - присела на банкетку Софья.

- Но ведь сторона, виновная в адюльтере навсегда лишается права вступить в новый брак, - вздернул бровь Адам.

- Неужели Вас это волнует? Дело затянется на многие годы и результат его весьма спорный, Адам.

- Решили избрать меня орудием мести, София?

- Вы говорили, что сделаете для меня что угодно, Адам, - поднялась со своего место Софья и закружила по комнате.

- Я не отказываюсь от своих слов, - поднялся Чартинский и, заступив ей дорогу, прекратил ее нервный бег. – Но я Вам не верю, София, - поднося к губам ее тонкую кисть, - заметил он.

- Полагаете, что я жажду вернуться к нему? Его связь с madame Домбровской довольно давняя. Я уже однажды простила. Более у меня нет сил, прощать.

- Разразиться скандал. Причем как здесь, так и у Вас на родине, - вздохнул Адам.

- Вы ведь все равно собирались уехать в Варшаву, Адам, - пожала плечами Софья.

- Мы собирались, - поправил ее Чартинский.

- Нет. Собирались именно Вы. Моего мнения на сей счет Вы не спрашивали. Более того, скажу Вам как на духу: я не собиралась ехать с Вами, не собиралась выполнять данных Вам обещаний, но нынче все переменилось. Мне бы так же не хотелось излишней огласки. Потому я бы хотела встретиться с супругом где-нибудь в месте уединенном. Только Вы, я и он.

- За кладбищем Монмартр есть заброшенная часовня, - тихо заговорил Чартинский.

- Хорошо, - перебила его Софья. – Я напишу ему письмо с просьбой о встрече. Полагаю, Вы запомнили место, где Раневский остановился.

Адам кивнул. Он ведь почти полдня провел в наемном экипаже, ожидая возможности переговорить с графом Завадским.

- Как быть с Вашим братом, София?

- Андрею я скажу, что таков мой выбор, - осторожно вытащила свои пальцы из его ладони Софья.

- Докажите, что таков Ваш выбор, София, - прошептал Чартинский, не сводя глаз с ее лица. – Позвольте мне этой ночью быть с Вами.

- Вы слишком много хотите, Адам, - выдавила из себя Софья.

- Но ведь я слишком многим рискую, соглашаясь на Вашу затею, - возразил ей Адам.

- Пусть будет по-вашему. А теперь, прошу, оставьте меня. Я напишу ему.

Прежде чем выпустить ее руку, Чартиснкий наклонив голову, коснулся дрожащих бледных губ легким поцелуем.

Оставшись одна, Софья присела к изящному бюро. Положив перед собой лист бумаги, она обмакнула перо в чернила и замерла. Какие слова подобрать, чтобы раз и навсегда перечеркнуть свое прошлое? Разорвать все связи с ним? Отречься, отвернуться? А хватит ли сил?

Одинокая слеза скатилась по щеке и капнула на чистый лист. Смахнув каплю, Софи принялась писать.

«Mon cher, Alexandre, полагаю, Вы давно уверовали в мою смерть, раз другая заняла мое место подле Вас. Я не стану оправдываться перед Вами и не желаю выслушивать Ваши оправдания, но, тем не менее, беру на себя смелость утверждать, что нам обоим есть, что сказать друг другу. Как бы то ни было, мы с Вами все еще связаны узами брака, который в тягость нам обоим. За кладбищем Монмартр есть заброшенная часовня. Приходите вечером после семи один. Я буду Вас ждать. Софья».

Не давая себе времени передумать, Софья еще раз пробежала глазами написанное и, убедившись, что чернила высохли, свернула послание и запечатала конверт. Позвонив, она вручила письмо Николете и попросила передать послание князю.

«Назад дороги нет», - вздохнула Софья, понимая, что завтра поутру ее письмо доставят адресату.

После полудня Раневский вернулся в дом на бульвар Сен-Мартен после безуспешных попыток разыскать место жительства князя Чартинского. Завадский и Морозов также занимались поиском Адама в Париже. К сожалению, за столь короткое время, не удалось найти хоть кого-нибудь, кто был близко знаком с его семьей.

Едва Александр вошел в отведенные ему апартаменты, как следом вошел Тимофей:

- Барин, Вам пакет поутру принесли. Только Вы за порог, а тут посыльный, - протянул ему конверт Тимошка.

Полагая, что письмо от командования, Раневский раздраженно вздохнул и взял протянутый послание. Почерк Софьи он узнал сразу. Еще не вскрывая его, Раневский ощутил, как неровными толчками забилось сердце в груди: «Вот он ответ на его вопрос! Софья жива! Но как она нашла его так быстро, ведь он всего два дня как в Париже! Неужели прав был Сашко, и именно ее он видел накануне?»

Вскрыв конверт, Александр быстро пробежал глазами письмо. Вернувшись к началу, он вновь перечитал его. Невозможно было поверить тому, что было написано всего в нескольких строках. Смысл послания сводился к тому, что Софья желала бы расстаться тихо и незаметно. По крайней мере, он понял все именно так.

- Тимошка, водки подай! – окликнул денщика Раневский, тяжело опускаясь в кресло.

- Что там, барин? – взволновался Тимофей, заметив плотно сжатые губы, и выступившие на скулах желваки.

- Ничего! – бросил Раневский. – Ничего, о чем стоит беспокоиться.

Сама мысль о том, что она не рада его появлению в Париже, причиняла боль. Ведь, как иначе было истолковать смысл нескольких коротких сухих фраз. Она жила своей, новой жизнью, она давно уже вычеркнула его из нее, и тут он вновь появился, смешав все ее планы на будущее.

«Зачем она пожелала встретиться в таком странном месте, как заброшенная часовня? Да еще в столь поздний час? – недоумевал он. – Андрей бы наверняка решил, что это ловушка. Что если таким способом просто решили избавиться от меня? Но ведь тогда…» - Раневский тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Думать о том, что Софья сама по доброй воле оставила его, было невыносимо, но иного объяснения столь странному письму он не находил.

Тимофей где-то замешкался. Не дождавшись его, Раневский решил сам спуститься в буфетную. Александр был настолько поглощен безрадостными мыслями, что не удосужился убрать послание, отправленное ему Софьей, и оставил его на столе.

Еще утром, когда злополучный конверт только принесли, Мари разглядев посыльного, заподозрила неладное. Обычно пакеты Раневскому, если они были от командования, доставлял вестовой по всей форме. Нынешнее послание явно было частного характера и от частного лица. Ей было известно только одно лицо, которое могло бы в Париже отправить письмо Раневскому. Дождавшись его ухода, Мари приоткрыла смежную дверь их покоев и проскользнула в комнату. Распечатанный конверт, лежавший на наборном столике прямо посередине, был слишком большим искушением, чтобы не поддаться ему. Молодая женщина недолго терзалась угрызениями совести, особенно после прочтения письма. Положив его на место, Мари метнулась в свою комнату, как только расслышала на пороге шаги Александра. Зажав рот ладонью, она тихо роняла слезы у себя в комнате. Мысль о том, что Софья встретиться с Раневским, а в том, что он пойдет на эту встречу madame Домбровская была уверена, причиняла нестерпимую боль: «Написать можно было все, что угодно, но что будет, ежели они увидятся, да еще наедине без свидетелей. Что ежели, Софья таким образом, просто пытается вернуть его себе? Сегодня вечером, - повторяла она про себя. Но как можно не допустить это встречи? Как помешать им увидеться?» - заметалась Мари по комнате.

В соседней комнате послышались голоса: чуть приглушенный Раневского и рассерженный графа Завадского. Мари прислушалась:

- Ты не пойдешь один! Это может быть ловушка! – упрямо твердил Андрей.

- Ты ведь знаешь почерк Софи. Это она писала, - тихо возразил Александр. – Как я могу не пойти на свидание с собственной женой? – грустно усмехнулся Раневский.

- Я не верю, что она сама, по собственной воле могла написать подобное, - возразил Завадский.

- Мы не узнаем о том, ежели я не пойду.

- Я пойду с тобой, - отрезал Андрей. – Я буду ждать тебя у кладбища.

- Нечего сказать, приятная компания, на ночь глядя, - улыбнулся Раневский. – Ежели письмо все же дело рук Чартинского, то, вероятно, я там и останусь.

Раневский шагнул к двери, разделяющие его покои с комнатой Мари. Madame Домбровская поспешно отошла в самый дальний угол комнаты. Не хотелось бы, чтобы он догадался о том, что она подслушивала.

- Puis-je entrer? (Могу я войти?) – постучал Раневский.

- Entre, mon cher, - отозвалась Мари.

Улыбаясь, она шагнула ему навстречу.

- Машенька, - улыбнулся в ответ Раневский, - жаль, что этот вечер я не смогу провести с Вами.

Мари отметила, что улыбка не затронула его глаз. Взгляд был сосредоточен и холоден, будто хотел лишь убедиться, что она остается в неведении, относительно дел, что творятся вокруг них и не смешает его планов на сегодняшний вечер.

- Вам уже наскучило мое общество, Alexandre? – обиженно поинтересовалась она.

- Нисколько, ma chérie. Дела требуют моего присутствия в другом месте, - Александр заправил темную прядь, выбившуюся из прически Мари ей за ухо, коснувшись костяшками пальцев бледной щеки.

- И какое же это место? Игорный стол или бордель? – намерено провоцируя его на ссору, взвилась Мари.

Хотелось вывести его из себя, заставить признаться в том, что за дела его ожидают нынче вечером, но Раневский не поддался. В этот раз выдержка ему не изменила.

- Ни то, ни другое, mon coeur. Все о чем я Вас прошу, это верить мне.

- Когда Вы вернетесь? – сдалась Мари.

- Я не знаю, душа моя. То не от меня зависит, - вздохнул Раневский.

Сначала Раневский поддавшись на уговоры Андрея все же собирался взять с собой оружие, но после передумал. Зарядив один из тех дуэльных пистолетов, которые повсюду возил с собой, он решил, что справится и без него. Если Софья все же придет на эту встречу, в чем он уже не был уверен, тогда наличие пистолета, в чьих бы то ни было руках, может подвергнуть ее опасности. Когда стемнело, он вместе с Андреем выехал за ворота Сен-Мартен. До кладбища Монмартр было чуть более четырех верст. Накануне, всего седмицу назад, там велись ожесточенные бои за Париж, и потому место было довольно хорошо известно обоим.

- И даже не смотря на то, что Софи моя сестра, ты зря согласился на эту встречу, - вполголоса заметил Завадский. – Она не могла написать подобное пор собственной воле. Ее заставили, я уверен.

- Значит сегодня я умру, - пожал плечами Раневский.

- Ты так спокойно говоришь о том? – поразился Андрей.

- Полно, André. Не ты ли говорил, что от судьбы не уйти.

Ночь выдалась на редкость ясной. Полная луна хорошо освещала путникам дорогу. За воротами города было необыкновенно тихо. В предместьях жизнь с наступлением сумерек, как правило замирала, тогда как в самом Париже, все только начиналось. Силуэты двух всадников хорошо просматривались на открытой местности. Стараясь не упустить их из виду, Мари придерживала свою серую в яблоках кобылку, дабы не быть обнаруженной раньше времени. Было очень неудобно держать поводья одной рукой, но в другой она судорожно сжимала пистолет, который Раневский не взял с собой. Было жутко и страшно, но еще страшнее было оказаться одной, брошенной в Париже неверным любовником.




***

...

sveta-voskhod:

Если на стене висит ружье, то страшно становится от того, что в руках Мари пистолет.
Особа крайне неуровновешенная. Жутко. Что с нами ревность делает... Спасибо!!!

...

xusha:

Спасибо за продолжение.

...

-ANGEL A-:

Спасибо зо за продолжение!

...

denny:

Спасибо, Юлия, за новую главу. Мне все больше Раневский не нравится. Машенька, ma cherie, смежные комнаты! Жалко будет, если Софья в результате с ним останется, она, я думаю, после подобных испытаний сильнее станет, а вот Александр так и будет всем мадамам кланяться, ну и как жить то потом с таким? Жить и думать, а если я слягу, заболею, уеду с детьми в имение, тут же рядом Мари дубль два появится?

...

Lerochka:

Юлия Спасибо за главу!!!!

...

Глафирка:

как всегда...на самом интересном месте...
"Я убью тебя, Я убью себя! я убью её!"
Ну Мари...Ждать от неё можно чего угодно. Жутковато.

Софи жалею, вот уж кому совершенно не справедливо плохо! Я бы на её месте наверняка свихнулась бы!

...

IrinaAlex:

Большое спасибо за продолжение!
ОЧЕНЬ нравится!
София в шоковом состоянии. И все же берет себя в руки.
И как приложила Раневского!

Вот зла я на него. Очень.
Все понятно, но как же он
Ведь понимает, что при любых обстоятельствах пропажи Софи, той пришлось не сладко.
И как бы он не переживал, любя жену, живет он с madame Домбровской. Нечего его прощать!
Сначала воздать по заслугам, а потом... Потом! Возможно

...

Нюта:

Спасибо за продолжение!

...

София Алисина:

Спасибо за продолжение! Наконец-то герои встретятся! Только, что от этой встречи ожидать? С нетерпением жду новую главу!

...

Малинка:

Юля, спасибо за главу!!!
Мари, с ее проблемами с головой, пугает... Еще и пистолет прихватила...
Жду продолжения, с нетерпением!!!

...

Епистинья:

Доброго времени!!!
Как всегда эмоции забивают слова(((
Боль за Софи и Александра, неприязнь к Адаму и Мари, а еще тревожное ожидание встречи ...

Мари в таком отчаянии, что может совершить огромную глупость. Надеюсь ей помешают.
Мне даже хочется, чтобы это была наша фантазия и Мари взяла пистолет только для своей безопасности.
Юленька, спасибо огромное за новую главу!!! Уже с нетерпением жду следующую

...

denny:

Честно говоря, мне Раневский напоминает Добженского из романа Марины Струк, это поэт женской красоты без ограничений и стремлений! Ничего личного, кроме Женщины) Раневский ведь такой Раневский, чтоу уважает любую женщину, разделившую с ним постель! Есть женщина красивая и щедрая на эмоции-все удалось, нет, так верен короне)) Какие рамки или параметры есть у Раневского?Да-да, я помню, очень"интелегентен" и толерантен.Но это не то время) Это заранее до... А что касается женщин, мода и настроение было тогда фривольным в плане женщин, тьфу на мой истфак)))и мода на верных кирасиров и размягчение женских правил: вот типичные Раневские и Мари, а из таких Софи выросли,впоследствии жены декабристов, не верю я в будущее Софи и Раневского, как ни крути, а вот будущее их деток весьма романтично) Да, многие дворянки путешествовали за обозами, но это позор априори, какие смежные комнаты? В областной библиотеке имени Ленина)))) нашлась куча доказательств мужской верности и неприемлимости "ветрености"-какое красивое название поступков Мари, обозянок! Так что Софи имееет полное право быть закаленной как сталь и счасливой. Раневский же получит обязательные награды и легализованных внуков, так как император никак не признает его детей и Мари! Уф,наболело)))) Жаль в очередной раз Женщину, делаю скидку на определенный матриархат всегдашего времени))))))

...

-Алиса-:

Всем доброго дня!


Света, привет. По законам жанра, если на стене висит ружье, значит оно обязательно выстрелит. Ревность всегда была плохим советчиком.

Раневский и не должен нравиться всем))) Ну, конечно, должно быть так: Машка, брысь под лавку, сидеть и не высовываться. Никто не допускает мысли, что его слова к Мари вовсе не искренние, что здесь он лицемерит? Благо был печальный опыт при попытке расстаться. А может, пойти на поводу у тех, кому он не нравится и пустить Раневского в расход в следующей главе. Безусловно, Софи за все свои мытарства заслужила увидеть, как коварный изменник умрет на ее глазах от руки соперницы и остаться с тем, кого винит во всех своих бедах и несчастьях.

А как же))) Автору тоже нужно время на раздумья.

Ну, иначе, чем помешательством ее решение остаться с Чартинским вряд ли можно назвать.

Рада, что читать интересно. В таком состоянии многие склоны совершать необдуманные поступки. Софья видит только здесь и сейчас и совершенно не думает о том, что будет, когда ее маленькая месть супругу свершиться. Ведь ей придется жить с этим всю оставшуюся жизнь.Она даже не сделал попыток понять, поговорить. Она сразу обрубает все концы и сжигает за собой все мосты.

Живет, громко сказано. Она к нему приклеилась, как репей. Да, случился пару раз момент слабости, но по большей части Мари подле него тоже страдает, как Адам рядом с Софьей. Видит око, да зуб неймет.

Пока ничего хорошего ждать не приходится.

Вряд ли у нее есть конкретный план действий. Решение скорее эмоциональное, а потому неизвестново что оно выльется.

Оленька, привет. Ну хоть один человек увидел, что Александру решение Софьи тоже причинило боль, он не кисейная барышня, чтобы выть и кататься по полу, он глубоко в себе это все переживет. Андрей убежден, что грядущая встреча это уловка со стороны Адама, чтобы избавиться от законного супруга и даже зная, что возможно умрет, Раневский все равно идет на эту встречу, потому что не видит смысла жить дальше. Два года его вела мысль, если не найти Софью, то поквитаться с Чартинским, а когда получил письмо от нее и понял, что более ей не нужен, даже месть потеряла всякий смысл. Раневский - калека. В бою на коне, он еще вполне в строю, но стоит ему оказаться на земле без лошади, он легко уязвим. Зная все это, он бы вполне мог подать в отставку, остаться в России и заняться восстановлением разрушенной усадьбы, но он не сделал того.

Мари полна решимости избавиться от соперницы, а там как карта ляжет...

Разве он уважает Мари? Может быть признавался ей в любви? Чувствует вину, это да. Потому вынужден тащить эту обузу, опасаясь за ее безопасность. Поскольку именно его безрассудный поступок в Москве, который он назвал ошибкой, глядя при этом в глаза Мари, привел к таким плачевным последствиям.

Нет, я его точно убью, чтобы не мучить ни Машу, ни Софью, дабы не раздражал читателей

Нюта , Lerochka , Ася , Оксана, пожалуйста, девочки.

...