diamond:
Была почти полночь, когда они поставили лошадей и повозку в конюшню Мозли. Шериф Райли пообещал увидеться с супругами МакКой рано утром на станции и распрощался. До квартиры над типографией оставалось пройти один квартал.
Лэйси встретила их у двери бурными объятиями и провела наверх по узкой лестнице в задней части дома. Несмотря на усталость, Бейли не могла не рассмеяться над Картером, на лице которого сменялись растерянность и паника. Она не удивилась бы, если б Картер бросился наутек, вздумай Лэйси снова его обнять.
С тех пор, как он согласился на поездку, Бейли не услышала от него ни слова. Она понимала, насколько сильно Картеру не хотелось покидать свою ферму. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя изо всех сил старался этого не показывать.
Болтовня подруги стала для Бейли приятной переменой после долгой тишины, но для Картера, очевидно, это была мука мученическая.
Лэйси без умолку тараторила о том, как ей нравится учиться типографскому делу и какой замечательный у нее свекор. Старику уже на многое не хватало сил, в том числе подниматься по лестнице, так что Лэйси пришлось обустраиваться самой, но он был добр к юной невестке, уважал ее как леди и обращался с ней так, словно нашел сокровище, а не убийцу, которую вытащил из тюрьмы за приличный штраф. Он даже выделил ей деньги на расходы по хозяйству.
Джоди Томас "Безмолвная песня"
ИнВериал:
… А сейчас, — кресло, стоявшее рядом с моим, сдвинулось, и Кондор поднялся, — переберемся лучше туда. Наш разговор немного затянулся, а мою жену легко разволновать. Прошли годы, но я должен все время быть начеку, чтобы не тревожить ее. Кого однажды жестоко ранила судьба, тот навсегда остается ранимым.
"Нетерпение сердца" Стефан Цвейг
Elenawatson:
– Ничего я не знаю, – проговорил Бритен со свинцовым взором и неподвижным лицом. – Ничем не интересусь. Ничего не понимаю. Никому не верю. И ничего не желаю.
Чарльз Диккенс «Рождественские истории»
diamond:
Купер вышел на улицу, ожидая, пока Мэри закончит одеваться. Ему хотелось, чтобы гроза не прекращалась. Черт, хорошо бы в него ударила молния! Тогда он потеряет сознание и, несомненно, почувствует себя лучше. Потому что хуже, чем сейчас, и быть не может.
- Я готова, - прошелестела за его спиной Мэри, закрывая дверь магазина.
Купер оглянулся.
Опять одетая в простое платье, с затянутыми в узел волосами, она мало чем напоминала ту чувственную женщину, что сгорала от страсти в его объятиях несколько минут назад. Трудно сказать, плакала ли она — она избегала смотреть на него, и за это Куперу следовало винить только самого себя. Если бы Мэри его не оттолкнула, он мог бы зайти слишком далеко. Никогда в жизни он еще не был так безрассуден и не терял над собой контроль.
Купер подвел лошадь к крыльцу и стал ждать. Он не хотел даже гадать, каково сейчас мнение Мэри о нем. Хорош друг, который предлагает поцелуй, а потом набрасывается и начинает раздевать.
- Вы поможете мне? - спросила Мэри чуть ли не шепотом.
Неловко обхватив руками за талию, Купер подсадил ее в седло.
Джоди Томас "Легко на сердце"
Elenawatson:
Для детей не существует границы между возможным и невозможным. Эти границы придумали взрослые. Нужно только очень сильно чего-то хотеть, чтобы это стало возможным.
Юхан Теорин "Ночной шторм"
diamond:
Сара открыла глаза. Сквозь ветви тополей пробивался рассвет. Она опять зарылась головой под одеяло, надеясь отсрочить наступление дня и подремать еще часок. Уж и не припомнить, когда в последний раз она ощущала себя согретой и защищенной всю ночь.
Большая рука Сэма лежала поперек нее, как будто он пометил что-то свое. Сара сглотнула комок в горле. Правду говоря, она действительно его собственность. Он купил ее, прежде чем жениться. Она принадлежит ему, как принадлежала бабуле Ви с того дня, когда Хэрриет Рейни избавилась от нее. Хэрриет даже не попрощалась, а просто подтолкнула шестилетнюю Сару к повозке и крикнула: "Надеюсь, тебе от нее будет больше проку, чем мне! Мусор подзаборный, как ее мамаша!”. Старуха кивнула и сказала: "Ладно, залезай", но повозку не остановила, и Сара до сих пор помнит, как бежала за ней вслед. Бежала в неизвестное будущее, зная только, что оно должно быть лучше, чем прошлое.
Она вытерла слезы о руку Сэма, которую использовала в качестве подушки. Чувствуя себя вещью, которую всю жизнь передавали из рук в руки, она все еще бежала, чтобы поймать будущее, все еще надеялась, что оно окажется лучше, чем прошлое.
- Буду стараться изо всех сил... - прошептала Сара. - На этот раз у меня все пойдет как надо.
Взглянув на Сэма, она порадовалась, что тот еще спит. Она не собиралась произносить эти слова вслух. Скоро он обнаружит, что его жена разговаривает сама с собой. Эта привычка всегда раздражала Хэрриет, но бабуля Ви находила ее забавной. Митчелл, если и замечал бормотание Сары, никогда не обращал на это внимания. Сам он вообще редко разговаривал с кем-либо.
Джоди Томас "Очарованный ангелом"
Elenawatson:
Всегда лучше притвориться, будто тебя удалось подкупить.
Джон Хардинг "Флоренс и Джайлс"
diamond:
Ветер свирепо завывал, словно они находились в центре бури. Песок вздымался ввысь, застилая небо, и обрушивался на Тита. Они с Фэрфакс вернулись в то же место, откуда она переместила их под землю, и, к счастью, не свалились прямо на голову какому-нибудь атланту.
Тит был сбит с толку: он полагал, что стихийники Атлантиды очистили воздушное пространство внутри кровного круга, чтобы облегчить себе поиски.
– Это моих рук дело, – сказала Фэрфакс, склонившись к его уху. – Не хотела, чтобы нас увидели.
Вот только теперь они сами едва могли рассмотреть, что творится на расстоянии вытянутой руки.
– Deprehende metallum, – прошептала чародейка.
Палочка в ее руках повернулась где-то на тридцать градусов. Тит вытаращился на Фэрфакс – произнесенное ею заклинание предназначалось для обнаружения металла, а единственными крупными металлическими предметами поблизости были бронированные колесницы. Однако план казался достаточно безумным, чтобы иметь смысл. И если Титу не изменяла память, колесница приземлилась очень близко.
Он очертил звуконепроницаемый круг и кратко обрисовал план действий Фэрфакс. Она выслушала его, сохраняя серьезное выражение лица.
– Ты сможешь управлять бронированной колесницей?
– Я так понимаю, она управляется по тому же принципу, что и колесница, запряженная животными. Но это как раз самое легкое.
Шерри Томас "Гибельное море"
Elenawatson:
Некромант открыл глаза.
Голова гудела. Непривычно гудела. И то верно, ведь прежде не находилось людей столь бессовестных, а главное, бесстрашных, которым бы вздумалось причинять членовредительство некроманту. Некромантов люди опасались.
Он со стоном сел, ощупывая голову.
— Выпейтя. — Под спину поддержали, а в руки заботливо сунули фляжку, к которой некромант приник, ибо пить хотелось неимоверно.
Правда, первый же глоток едва не встал поперек горла. И горло это опалило.
— Крепкая, — довольно произнесли над ухом и по спине похлопали с немалою заботой, во всяком случае, некромант надеялся, что это забота, а не попытка его добить. — Дядька Стась ее на конопляном цвету настаивает…
— К-кого?
— Самогоночку…
Конечно, самогоночку… самогоночки некроманту до сего дня пробовать не доводилось, поелику что происхождение его, что состояние позволяли потреблять напитки более благородные.
Самогонка жгла внутренности. И некромант подумал, что умрет. Он застыл с разинутым ртом, тяжело дыша, и Нюся не упустила момент, подняла фляжечку. Дядькин самогон еще никогда не подводил!
Некромант глотнул.
И еще раз… и огонь во внутренностях притих, зато по телу разлилось тепло удивительное, мягкое. И такая благость это самое тело охватила, что из всех желаний осталось одно — лежать и думать о высоком…
— Полегчало? — поинтересовалась Нюся, бутыль убирая.
И рядышком присела, провела рукою по волосам, дивясь тому, до чего они мяконькие, сразу видна княжеская порода.
— Хорошо-то как… — пробормотал некромант.
— Нюся…
— Хорошо-то как, Нюсенька… — Он прикрыл глаза. — А чего тут было?
— Ограбление…
— Ограбление, — мечтательно произнес некромант, который и вправду был князем, хотя происхождение свое скрывал, полагая, что одною славой предков жить не будешь. — И кого грабили, Нюся?
— Так ить… вас. — Нюся фляжечкой потрясла.
Выпил-то некромант немного, пару глоточков всего, да, видать, слаб был телом. Небось князь — это вам не дядька Стась, который полведра всадить способный и на плясовую пойти.
— Меня? — удивился некромант. Впрочем, удивление было вялым, ибо ныне князь пребывал в преудивительном состоянии гармонии что с собою, что с миром.
— И прочих тож.
Карина Демина "Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди"
diamond:
Выходов из лаборатории было на один больше, чем входов, и этот путь вел в полуразрушенный сарай на юго-востоке Англии. Оттуда Тит скачком перенес своих спутников в Лондон. Они направились в музей Виктории и Альберта, где среди экспонатов эпохи Французского возрождения стоял огромный вычурный гардероб с дверями, украшенными деревянной мозаикой и позолоченной бронзой.
– Вот этот, – указал Тит.
Утром в конце года в музее было немноголюдно, поэтому они без проблем обезопасили зал парочкой отпугивающих заклинаний. Шкаф оказался достаточно большим, чтобы все поместились внутри, невзирая на громоздкую мантию Амары.
Тит прошептал полученные от Далберта пароль и подпись. Практически мгновенно они оказались в еще более тесном пространстве, натыкаясь на лежащие штабелями ящики и корзины. Тит чуть приоткрыл дверцу; его встретил соленый запах моря и шум волн.
Прежде чем распахнуть дверь полностью, он выждал минуту – убедиться, что нет засады. Они перенеслись в огромный естественный грот. Вход скрывал выступ, но свет, отражаясь на гребнях волн, все равно попадал внутрь.
У потолка слегка покачивался одномачтовый шлюп восьми аршинов длиной.
– Значит, мы поплывем? – спросила Амара.
– Поплывем, – кивнул Тит.
Шерри Томас "Незыблемые выси"
diamond:
Комнату, которую Вир прошлым вечером оставил за собой, заполонили вещи жены. В основном все лежало в двух больших чемоданах, но там и сям попадались дорожные ботинки, перчатки, шляпки и жакеты.
На письменном столе стояла Элиссандина шкатулка для драгоценностей, примерно четырнадцати дюймов в длину, девяти в ширину и одиннадцати в высоту, с закругленной сверху и плоской снизу крышкой. Вир уже изучил содержимое – сувениры, представлявшие ценность разве что для его жены. Пожалуй, кроме Делакруа.
Открыв шкатулку еще раз, маркиз посмотрел на свадебную фотографию родителей Элиссанды. Да уж, родственнички – отца бы удар хватил. А ведь в присутствии Фредди Вир не упомянул худшее из услышанного от леди Эйвери: поскольку девочка родилась через шесть месяцев после свадьбы, не было в точности известно, кто же ее настоящий отец: Эндрю Эджертон, муж ее матери, или дядя последнего Алджернон Эджертон, содержанкой которого красавица Шарлотта подвизалась до замужества.
Вир рассеянно провел большим пальцем по нижней кромке крышки. Кое-что вдруг привлекло его внимание: крохотная щель, рядом еще одна, и еще. Маркиз включил электричество, открыл ларчик полностью и внимательно обследовал.
Шерри Томас "Ночные откровения"
Elenawatson:
Главный врач отделения Хуссейн Маджид просит их присесть за стол в комнате отдыха врачей, заставленный чашками и заваленный засаленными гаджетами, таблетками сахарозаменителя и газетами с кофейными пятнами. Возле стола стулья, на спинках которых развешана верхняя одежда. Доктору слегка за сорок, он одного роста с Хессом, на нем расстегнутый белый халат, черные прямоугольные очки, на шее стетоскоп. Золотое обручальное кольцо на пальце вроде бы свидетельствует, что он женат, однако Хесс в этом засомневался, наблюдая, как тот пожимает руку Тули́н – с улыбкой, настойчиво заглядывая ей в глаза, в то время как ее спутника удостоил лишь торопливым рукопожатием, – и неожиданно для себя подумал, что Тули́н доктору весьма приглянулась. Да, он немало удивился, ибо сам-то ее с этой точки зрения никак не рассматривал. До сих пор Тули́н его по большому счету только раздражала, но теперь Хесс нехотя вынужден был признать, что врач отнюдь небезосновательно украдкой скользит взглядом по ее стройной фигуре и соблазнительной попке, когда она поворачивается за стулом. И даже представил себе, как Хуссейн Маджид точно так же разглядывал Лауру Кьер и Анне Сайер-Лассен, когда те навещали в отделении своих больных детей.
– У меня, к сожалению, сейчас обход, но если это не займет много времени, я, разумеется, готов помочь вам.
– Весьма любезно с вашей стороны, – отвечает Тули́н.
Маджид кладет на стол две истории болезни и мобильный телефон и предлагает ей кофе, за что она его не без кокетства благодарит. Хессу представляется, будто Тули́н совершенно позабыла, с какой целью они сюда прибыли, однако он подавляет растущее внутри недовольство и придвигается на стуле ближе к столу.
– У нас, как уже было сказано, есть несколько вопросов о Магнусе Кьере и Софии Сайер-Лассен, и нам бы хотелось, чтобы вы подробно рассказали нам все, что вы о них знаете.
Коротко взглянув на Хесса, Хуссейн Маджид начинает отвечать исполненным естественного достоинства и дружелюбия голосом, что, не исключено, объясняется во многом присутствием Тули́н.
– Разумеется. Действительно, оба ребенка находились у нас в стационаре, но по разным основаниям. Однако могу ли я прежде всего поинтересоваться, чем вызваны ваши вопросы?
– Нет.
– О’кей. Ясно. – Маджид понимающе улыбается Тули́н, а та пожимает плечами, словно извиняясь за поведение Хесса. Но тот продолжает:
– В чем заключалось лечение?
Врач кладет руку на медкарты детей, вовсе не собираясь заглядывать в них.
– Магнус Кьер поступил к нам в связи с хроническим заболеванием, симптомы которого проявились примерно с год назад. Детское отделение с приданной ему командой врачей играет роль своеобразного приемника-распределителя, откуда детей после установления диагноза направляют в соответствующие специализированные отделения. Так что Магнуса, у которого выявили аутизм, осматривали и проводили курс лечения врачи неврологического отделения. А вот София Сайер-Лассен была госпитализирована в наше отделение в связи с банальным переломом после несчастного случая, произошедшего у них дома месяца два-три назад. Ее довольно быстро выписали, так как перелом оказался несложным; правда, затем она проходила курс реабилитации в физиотерапевтическом отделении.
– То есть оба ребенка сперва находились в вашем отделении. – Хесс продолжает гнуть свою линию. – А вы не в курсе, дети знали друг друга? Или, может быть, их родители?
– Нет, я этого, по понятным причинам, не ведаю, но могу сказать, что, с учетом их диагнозов, вряд ли они могли близко соприкасаться.
– А кто навещал детей?
– Насколько я помню, по большей части матери, но если вы хотите быть абсолютно уверены, рекомендую спросить у них.
– Но я спрашиваю вас!
– Понимаю, но ведь я только что ответил.
Маджид дружелюбно улыбается. Хессу он кажется необычайно умным человеком, и полицейский задается вопросом, известно ли врачу, что они не имеют возможности спросить матерей.
– Но ведь вы с ними общались, когда те приходили навещать детей? – Это уже Тули́н задает прямой, без всяких подвохов, вопрос, и главврач с большой радостью поворачивается в ее сторону.
– Вообще-то я контактирую с родителями многих детей. Это важная часть нашей работы – сделать так, чтобы матери, ну или отцы, если уж на то пошло, нам доверяли. Доверие и уважение друг к другу – решающий фактор в процессе лечения, ибо они идут на пользу всем. И в первую очередь – нашим маленьким пациентам.
Врач улыбается Тули́н и лихо подмигивает, точно собирается подарить ей тур на Мальдивы для двоих влюбленных. Та в свою очередь тоже отвечает ему улыбкой.
– Выходит, я не ошибусь, если предположу, что на самом деле вы отлично знали обеих?
– Что значит «отлично»? – Маджид вроде бы недоумевает, но улыбка не сходит с его лица. Впрочем, Хесс тоже не ожидал от Тули́н таких слов. Она же, однако, на этом не останавливается:
– А вы встречались с ними в частном порядке? Может, были влюблены в них? Или просто спали с ними?
Маджид все еще улыбается, но отвечает, чуть помедлив:
– Простите, не могли бы вы повторить?
– Да всё вы прекрасно слышали. Отвечайте на вопрос.
– С какой стати вы задаете мне такие вопросы? О чем вообще идет речь?
– Пока что мы всего лишь задаем вам вопросы, и очень важно, чтобы вы отвечали правдиво.
– Сию минуту. У нас в отделении на десять процентов больше детей, чем положно по нормативам. И посему я во время обхода могу уделить каждому ребенку совсем немного минут. И мне больше по нраву тратить мое рабочее время не на матерей или отцов и не на полицейских, а на детей.
– Но вы только что сказали, как важно для вас плотно общаться с матерями.
– Нет, я не так сказал, да и вообще мне не нравятся ваши намеки.
– Я ни на что не намекаю. Это вы намекали на что-то, когда подмигивали мне и говорили о доверительных отношениях, а я вас без всяких экивоков спросила, спали ли вы с ними.
Маджид теперь улыбается весьма неуверенной улыбкой и покачивает головой.
– Какое у вас сложилось мнение об этих женщинах как о матерях?
– Они были озабочены судьбой своих детей, как и все другие родители, дети которых оказываются у нас в отделении. Но если вы и дальше будете задавать мне подобные вопросы, то, прошу прощения, у меня дел по горло.
Хуссейн Маджид собирается подняться с места, однако Хесс, явно наслаждавшийся обменом любезностями в последней части диалога, пододвигает к нему заляпанную кофе утреннюю газету:
– Никуда вы не пойдете. Вам, возможно, уже известна причина нашего появления здесь. И пока что вы единственный человек, который был знаком с обеими жертвами преступлений, которые мы расследуем.
Главврач рассматривает сделанные в лесу фотографии и заголовки статей о возможной связи между двумя происшествиями. Похоже, он немало потрясен увиденным.
– Но мне больше нечего сказать. Я лучше помню мать Магнуса Кьера, потому что он дольше находился у нас. В неврологии ему ставили разные диагнозы, и мать была довольно сильно напугана, так как лечение не помогало. Да… так вот, она вдруг перестала приходить сюда с мальчиком, и больше я ничего не знаю.
– Она перестала приходить, потому что вы положили на нее глаз?
– Да ничего подобного, ни на кого я глаз не положил!..
Сорен Свейструп "Каштановый человечек"
diamond:
Тит бежал.
Он ненавидел непредвиденные события. Непредвиденное должно происходить только с теми, кто этого не предвидит. Нечестно, что Тит, который проводил каждую свободную минуту в активной подготовке к любым возможным сюрпризам, вот так попался.
И все же с самого появления Фэрфакса неожиданности неустанно следовали за принцем. Ему следовало предупредить чародейку, чтобы та слегка прихрамывала – это позволило бы ходить на занятия, но освобождало бы от физических нагрузок.
В свой первый семестр Тит с удивлением услышал, что Фэрфакса обсуждают как игрока в крикет. Но общественное мнение уже устоялось, и поздно было вмешиваться и переубеждать других ребят, мол, на самом деле Фэрфакс занимается греблей.
Тит намеревался дать ей парочку тайных уроков, но не успел. И, полымя его возьми, Уинтервейл не должен был сегодня назначать тренировку!
Легкие Тита болели, но он заставил себя бежать еще быстрее. Фэрфакс не имела понятия о том, что следует делать. Она ошибется и выдаст свое незнание игры.
Уинтервейл может начать задавать вопросы. Конечно же, он не сразу придет к заключению, что Фэрфакса раньше просто не существовало, однако любое подозрение чревато последствиями.
Шерри Томас "Пылающие небеса"
Elenawatson:
Что за странная жизнь у этих людей, если они пускаются в столь безрассудные авантюры? И что за жизнь у него самого, если он продолжает цепляться за прошлое, когда мир движется вперед с умопомрачительной скоростью?
Гасель не мог похвастаться образованностью, однако он унаследовал острый ум своего отца, а жизнь научила остальному.
Юноша, которому пришлось забрести сюда, соорудить вместе с братьями колодец, взять на себя заботы о семье, превратился в мужчину, а мужчинам свойственно заглядывать в будущее, хоть это и не самое приятное занятие.
Что ждет их всех?
Раньше у Сайяхов были домашние рабы и слуги. Но теперь они остались одни, слуги разошлись, рабам была подарена свобода.
Аиша была уже в том возрасте, когда давно пора рожать, да и ему с братом крайне нужны были женщины, чтобы делить с ними ночи в постелях. Но возможностей найти себе пару у них почти не было. Что они могут предложить, если весь их мир – это жалкий колодец, огород, три чахлых пальмы и дюжина коз вместе с верблюдами.
Альберто Васкес-Фигероа "Туарег 2"