Венецианский карнавал

Он так просто говорит о том что было. Хотя, конечно, для него всё это было лишь шуткой, вдвойне забавной, от того, что она была продиктована алкоголем. Разве может такой знатный и богатый вельможа делать всерьёз предложение простой девушке? Нет, он только лишь забавлялся.
Но как он был красив, когда стоял перед ней там, на коленях, как хотелось ему поверить, хотелось...
Собрав всё своё мужество, она всё так же спокойно произнесла
- Обидели? Отнюдь, Ваша Светлость, я польщена, - она слегка покраснела и опустила глаза, глядя на их переплетённые пальцы.
Почему он опять не выпускает её руку из своей?И почему ей этот его жест кажется таким естественным?
Предательская мысль не давала ей покоя, что если он вот сейчас, здесь повторит свои вчерашние слова, она.. но нет! он ни за что не скажет это всерьёз и в здравом уме. Поэтому и думать над этим не стоит.
Она осторожно высвободила свою руку из его тёплой ладони и сразу почувствовала словно что-то потеряла.


- Мне хотелось увиделть синьору Диану и Франческу, вот отец и вызвался меня к ним отвезти. А вы, синьор?- он испугалась собственной дерзости. С какой стати он должен ей это говорить?

ПАРАД ГОНДОЛ

Вечером, ко времени предполагаемого парада народ стал заполнять площадь и мосты, высовывался из окон и сопровождал процессию на гондолах, осторожно скользя по краю канала, чтобы не мешать основному действию.
Вместе со всеми пришел полюбоваться на парад и Дарио.
Он был один. Непривычно молчалив и задумчив, он смешался с толпой в ожидании начала представления.

И вот наконец праздничная процессия двинулась по центру Гранд-Канала, поражая (иногда на смерть)) воображение собравшихся посмотреть на нее людей.

Парад открывали гондолы, украшенные гостями княза Реньера.


Гондола №1

Корма была украшена огромным белым бантиком с прикрепленными к нему маленькими колокольчиками, которые звенели при каждой гребле веслом. Ленты бантика были настолько длинными, что плыли по воде, словно фата невесты.
На носу гондолы красовалось большое сердце, полностью выложенное из живых красных роз, а по краям сердца стояли зажженные свечи - так, что в темноте казалось будто оно горело.
Гондольер управлял гондолой с помощью весла, украшенного лентами в лучших традициях английского майского дерева - на самой его верхушке был приклеплён пучок разноцветных лент, струящихся на ветру. К некоторым из них крепились маленькие колокольчики, мелодично звеневшие от каждого движения. Само весло тоже частично было обёрнуто лентой, и выглядело как карамельный леденец, а венчал его, подобно маковке храма, большой красный бант.


Гондола №2

Нос второй гондолы был украшен длинным рогом единорога. Он был закручен и достаточно остр, отчего создавалось впечатление, будто он поторапливал впереди идущих. Изящные завитки, расходящиеся от рога, украшали борта.

По периметру борта гондолы были драпированы тончайшим голубым шелком - легкую ткань на разных расстояниях подвязали витыми шнурами золотого цвета, и в местах крепления украсили пестрыми масками, что были представлены на маскараде. Между масок ткань мягкими складками ложилась на гладкие борта гондолы, символизуя волны, легкую рябь, по которой каждодневно скользило суденышко. Гирлянда из светящихся фонариков тянулась по сверху, над тканью и масками, по всей длине гондолы, создавая романтическую атмосферу и предоставляя дополнительное осветление.
Днище и сидения для пассажиров были искусно обиты темно-синим бархатом, те же золотые шнуры но только унизанные помпонами были повязаны на спинках сидений.

Гондольер в широкополой шляпе, майке в черную полоску с надетой поверх нее курткой и зеленом платке умело управлял этим великолепным творением.


Гондола №3

На носу и корме гондолы, там, где резные гребни, было установлено по фонарю с цветными стёклами, причем с каждой его стороны цвет стекол был различный, а сами они вращались от движения по принципу флюгера. Внутри фонарей горели яркие свечи. В сгущающихся сумерках, это смотрелось особенно эффектно.

Рядом с фонарями сидели резные золоченые ангелы,и такого же цвета орнамент украшал борта гондолы, причудливо сочетаясь с фиолетовой драпировкой, проходящей по низу бортов, почти у самой воды.

Кроме всего этого на носу был установлен штандарт цвета крови, а по бокам лодочки красовались белые цветы. Для пассажиров в середине гондолы были установлены кресла, обитые красным бархатом.

Место гондольера также было украшено цветами - зелеными вьюнками обозначающими приближение весны - самого цветущего времени года, и бледно розовыми орхидеями. На конце гондолы, рядом со вторым ангелом, красовался бледно-розовый бант в тон орхидеям, создавая впечатление свежести, нежности и подчеркивая весенне настроение.


Гондола №4

Нос четвертой гондолы украшала золоченая статуя Нептуна, а борта были украшены резным орнаментом в сине-белых тонах. Внутри гондолы были раскиданы много синих подушечек разного размера.
Снаружи вдоль бортов висели золотые и серебряные бубенчики, мелодично позвякивающие на ветру. А сзади, на корме развивался золотисто-красный флаг с заботливо вышитой на нем надписью: in vino veritas.

...
_________________

Злость затопила нутро. Он был взбешён. Он был в ярости. Он был в отчаянии.
Самое плохое, что могло случиться, случилось – у него отняли дочь. Кучка фанатичных мальчишек, возомнивших себя богами. Он их уничтожит. Каждого. Методично, медленно он будет разрушать жизнь каждого из них. Он подвергнет их таким пыткам, которых их детские умы даже не могу вообразить. Он будет сдирать с них кожу живьём. Медленно закручивать железные обручи на их головах и слушать их крики, с улыбкой наблюдая за струйками крови, стекающими по их лицам, вслушиваясь в хруст кости черепа. Он вольёт в их глотки кипящее масло, а в открытые кровоточащие раны запустит орды насекомых, чтобы те сжирали их внутренности…
Стефано опомнился, лишь когда разнёс вдребезги свой кабинет. Слуга, принёсший это известие, боязливо сжался в углу. Он что-то тихо поскуливал, баюкая руку, из которой торчала кость. Контарини даже не помнил, как покалечил этого бедолагу. Всё в нём просто кричало – уничтожить! Убить! Причинить адскую боль! Всё равно кому. Сейчас, когда контролировать себя было сложно, абсолютно всё равно, кто будет страдать. Но потом, когда он успокоится… Тогда он превратится в монстра. Тогда он будет просто животным, одержимым потребностью убивать, но с холодным разумом, направленным на причинение боли остальным.
Треск, который издало поломанное кресло, привёл дожа в себя. Какого чёрта он здесь стоит, когда дочь находится неизвестно где.
Он направился к слуге, едва не заплакавшему при его приближении, и пнул его сапогом:
− Куда её поместили?
− В темницы.
− Убирайся отсюда и найди Родриго. – Стефано вытер окровавленные руки о штору, сдёрнутую с карниза и валяющуюся на полу.
Покалеченный слуга убежал так быстро, словно испарился по волшебству. Тут же появился Родриго. Даже верный прислужник, столько раз видевший Стефано в самые незавидные моменты, и тот был удивлён и поражён увиденным.
Слуга следовал за хозяином, сообщая всё, что успел узнать об аресте Франчески. Стефано внимательно слушал мужчину, запоминая все детали. Главное – понять, во что влипла его дочь. На пороге её комнаты он остановился, велев Родриго отправиться вниз и приготовить всё необходимое.
Как только слуга скрылся за поворотом, Контарини толкнул дверь и вошёл в комнату дочери.
За те несколько лет, что Франческа провела в этой комнате, она постаралась её превратить в сказочную страну. Пожалуй, во всём дворце, это было единственное место, где дож чувствовал себя уютно, умиротворённо.
Он помнил, как приходил сюда вечерами, садился на кровать, и они беседовали с Франческой о самых разных вещах. Иногда, он приносил ей новую книгу, привезённую из какой-нибудь далёкой страны. Иногда – изящную куклу, изготовленную лучшим мастером, которого только можно было найти. Часто они просто сидели вдвоём и смеялись над шутками, вычурными нарядами или смешными словечками, которые услышали за день.
Теперь же… Теперь все куклы были разорваны и разбиты. Одежда вывернута наизнанку, подушки выпотрошены. Всё, что раньше наполняло эту маленькую страну волшебством, теперь превратилось в груду мусора. В обломки, которые не склеить. И посреди всего этого Стефано видел свою дочь. Испуганную, потерянную, не понимающую, что происходит. Он почти слышал, как она молится, прося о помощи. А он, её отец, в это время занят очередным государственным делом этого продажного города.
Контарини наклонился и подобрал с пола какой-то яркий ошмёток. Это было туловище тряпичной куклы, которую он подарил Франческе на окончание Великого поста десять лет назад. Кукла была очень необычной: она изображала милую девушку в богатом наряде, ленточки её шляпки были скреплены брошью с драгоценным камнем. Глаза её тоже были драгоценностями – два сверкающих топаза, вышитый красной нитью рот и румянец, который прямо на ткани нарисовал художник.
А теперь от неё остались лишь оторванные части тела. Бриллианты глаз выпали, и кукла сияла пустыми глазницами.
Почему-то на тряпичном тулове появились следы влаги. С удивлением Стефано понял, что он плачет. Горячие слёзы прочертили по щекам глубокие морщины и упали на белую ткань тела куклы.
Стерев две этих дорожки с лица, дож нагнулся и поднял с пола оторванные кукольные руки и ноги. В дверь робко постучались, и появился Родриго с сообщением, что всё готово.
Стефано передал ему части куклы и приказал:
− Найди лучшего кукольного мастера. К завтрашнему дню она должны быть готова.

*****
В темницах дворца дожей было неуютно. Если замолчать и прислушаться, можно было различить крики тех, из кого под пытками выбивали признания. Иногда, эти крики замолкали. И раздавались лишь едва слышные стоны… Это стонали те, у кого больше не осталось сил кричать, но всё ещё жила надежда на освобождение и прекращение всех мучений.
Стефано прекрасно ориентировался в этом лабиринте. Он уверенно шёл к своей цели, мысленно отмечая, куда он бросит обидчиков Франчески. О нет, не сюда. Он отправит их в другое место. Дальше и глубже. Оттуда даже самые громкие их вопли не пробьются сквозь каменные стены. Оттуда не просочится их кровь в сырые коридоры. Там они исчезнут навсегда, замученные, молящие Богородицу лишь о скорой смерти, о избавлении. Стефано займётся ими лично. Каждым из них. Не спеша. На глазах друг у друга. Чтобы каждый из них знал, что его ожидает, и понимал, дальше будет только хуже…
― Посетители запрещены…
Голос небритого вонючего стражника тут же оборвался. Двое из охраны дожа оттеснили его сторону, вырвали из сцепленных пальцев ключ и отворили решётку.
Франческа сидела на полу. Маленький беззащитный ребёнок. Единственное, что было в его жизни.
― Какого чёрта ты натворила? – Собственный голос показался Стефано каким-то сухим, словно это говорил не человек, а трещали поленья в костре – сухо и безжизненно.
Вбежавший за ним слуга уже расстилал удобную подстилку на деревянной кровати, а служанка расставляла на столе обильный ужин.
Стефано подошёл к дочери и обнял её так крепко, что чуть не задушил. Он поцеловал дочь в макушку и погладил её нежную девичью щёку. Укутал Франческу в тёплый, отороченный мехом плащ и тихо ласково проговорил:
― Я заберу тебя отсюда, моя принцесса. Завтра. Обязательно заберу.
С этими словами дож вышёл, так и не дождавшись, что ответит его дочь. Он вышел, чтобы не видеть её испуганного прекрасного лица. Вышел, чтобы наказать тех, кто обрёк его дочь на это. Жестоко наказать…

Бутылка вина стала приятным приложением к моей бессонной ночи. Я удобно устроился в кресле, положив ноги на стол, я прокручивал слова Мари. Малышка была не права, и нужно открыть глаза ей на это в скором времени. Улыбнулся ее словам. Все такие она слишком молода, невинна, но черт возьми красива с характером, который не мог не привлекать. "Может из нас двоих это вы боитесь обжечься? " Я в этой жизни не боюсь ничего. К радости, или возможно с печали так получилось. Просто мне нечего было терять. Один, всегда, не считая редких встреч с кузеном, и мне от этого было комфортно. Я умел менять лица, путешествовал, заводил интрижки, в основном с замужними женщинами, которые были искушенными, знали правила игры. Такие юные создания как Мари никогда не удосуживались моего взгляда. Так почему же после встречи с ней во мне проснулись неведомые чувства? Почему я хочу защитить ее, и в то же время затащить ее в постель. Только взаимное притяжение не даст ничего, кроме как будет больно. Я улыбнулся. С каких пор я стал таким мягким?


****

Встав днем, я пришел к единственному верному решению, а для этого нужно поймать Мари и поговорить наедине. Выйдя из комнаты, уже внизу,я встретил кузена.
- Бон жорна ДжиДжи, как твое настроение? Пойдем на парад гондол?
_________________

Услышав её ответ, Марко насторожился, но ничем не выдал своего подозрения:

- Польщены? Надеюсь, вы меня простите, но чем именно вы польщены? - Марко решил промолчать о том, что воспоминания его весьма расплывчаты и путаны, надеясь что ответ Лючии внесёт немного ясности.

- Я был на заседании Сената, синьорина. Поверьте, ничего такого что было бы вам интересно. - И да простит Господь мне эту ложь!
_________________

Бьянка с интересом смотрела на парад гондол. Все четыре были очень красивы, но ей казалось, что украшенная их группой -сама нарядная и при этом наиболее художественно выдержанная по сочетанию цветов.


Молодая женщина старалась держаться в тени, надеясь, что в мужском костюме ее не узнают. В тоже время ей хотелось как-то дать знать тем, кто за нее волновался, что она на свободе.
_________________

- Марко, Лючия, я понимаю, что правила приличия не позволяют оставить вас наедине, но в моей жизни было достаточно людей, которые мешали сказать нужные слова, что привело к трагедии, поэтому я вас оставляю и надеюсь на ваше благоразумие, - я похлопал друга по плечу и улыбнулся дочери, - я буду ждать вас на параде гондол. Надеюсь, вы не задержитесь.


- Дарио, вот и ты! - я с трудом нашел Дарио среди толпы. - Где пропадал? Как тебе наше творение?

Она была права, он даже не помнит что говорил вчера. От осознания этого ей сделалось ещё грустней.
Но она ему не скажет, ни за что, не скажет.
Хватит и того, что сама она это помнит.
Не стоит ему давать ещё одни повод посмеяться над ней.
- Всего лишь вашим вниманием, Ваше Светлость, - её взгляд, устремлённый на него выражал лишь холод и безразличие, только чуть подрагивающие губы, слегка портили впечатление. - Разве не лестно для простой девушки внимание синьора?


Она лишь вежливо кивнула в ответ, удивляясь тому, что он вообще ответил.

Время парада приближалось. Пора собираться... Платье, прическа, макияж... осмотрев себя в зеркале, я удовлетворенно кивнула, довольная собой. Сегодня, впервые за все время в Венеции, я покидала дом, оставляя там Тиду. Она сказала, что слишком устала от развлечений и общества, и ничего, даже истерика тети, не смогло поколебать ее решения. Сказав, чтобы, если вздумает изменить решение, она разыскала меня, я покинула особняк.

Парад гондол

Мимо проплывали гондолы, а я смотрела и не могла понять, какая из них представляет нашу команду. Попробовав разыскать Корину, я потерпела сокрушительное поражение. Внимательно осматривая людей, заметила стоящих недалеко сеньора Реньера и сеньора ди Каччо, художника, с которым вчера беседовала кузина.
- Добрый вечер, сеньоры, - поздоровалась я, подойдя поближе. - Любуетесь своим творением?
_________________

Жанлуиджи так спешил на парад, что не сразу заметил кузена. Посмотрев словно сквозь него, он растерянно пробормотал "si" и вылетел из дома.

...Он увидел их гондолу сразу. Если бы граф осмотрел ее чуть внимательнее, то решил бы, что она выглядит довольно нелепо - украшены у лодки были только нос, корма и весла, и напоминала она собой какое-то буйство ленточек и колокольчиков. Но ДжиДжи всего этого не замечал, его внимание было приковано к носу гондолы, который венчало горящее сердце из красных роз.
- Per te... - прошептал Жанлуиджи женщине, владевшей всем его существом.
_________________

Как только они скрылись с глаз слуг и возможных взглядов из окна, Алессия взяла мужчину за руку, впитывая пальцами её тепло и крепость.

Девушка ошеломлённо воззрилась на него. Почему-то известие о его женитьбе причиняло боль, хотя сама она не могла рассчитывать на подобный поступок от него. Не рассчитывала, не ждала и не надеялась. Но всё равно было больно. Ну а чего она хотела? Расставание было неминуемо, и она прекрасно понимала, что сказки не будет. Она грустно вздохнула, и выслушала продолжение.


Предыдущий граф ди Соло приходился ей дальним родственником, начала соображать Алессия. И дочери у него есть. ...А до этого графом ди Соло был её отец, но она не стала говорить всего этого вслух, боясь... чего? Спугнуть удачу? Что всё слишком невероятно, чтобы быть правдой? Но родители никогда не говорили ей о том, что уже просватали её. И опекун - тоже, иначе давно бы уже избавился от своей обузы. Значит, речь не может идти о ней. Или может? Она подумает над этим. Завтра.

- И когда ты найдёшь её, ты на ней женишься? - затаив дыхание, спросила Алессия, - Какой бы она ни была? Потому что это твой долг?
Впрочем, ответ был понятен и так, по серьёзному лицу Роберто.
- Сделай то, что должен, и... - Алессия приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его, - Давай лучше посмотрим парад гондол. Не зря же я к нему руку приложила, - предложила она, не желая продолжать этот разговор.
_________________

Ее рука скользнула в мою. И это было так приятно и правильно, что говорить о серьезных вещах мне почти расхотелось... Но это должно было быть сказано и я начал рассказ. Алессия внимательно слушала, а торопился покончить с этим, чтобы она не думала, что я обманываю ее.

- Я должен. И такова была воля моего отца, но... - Я еще не успел договорить когда Алессия заявила:

Я опять был удивлен ее словами. И совершенно не понимал как устроена эта прелестная головка. Поцелуй получился сухим и печальным. Она так просто отпускала меня.

- Хорошо, раз ты хочешь.

Мы пошли на площадь и вместе с остальными смотрели на парад гондол, а я намеренно старался больше не затрагивать эту тему.

- Синьорина Раймонди, добрый вечер, - я поклонился подошедшей девушке. - Красочное представление! Расскажите, какую часть гондолы украшали Вы?

- Боюсь, что не смогу сказать вам этого. Пусть это останется моим маленьким секретом. А вы, наверное, определяли стиль вашей. Все-таки кто, как не художник, может лучше справить в этой задачей?
_________________