Nadin-ka:
Алексей Апухтин ШАРМАНКА
Я иду через площадь... Звездами
Не усыпано небо впотьмах...
Только слякоть да грязь пред глазами,
А шарманки мотивы в ушах.
И откуда те звуки, не знаю,
Но, под них забываться любя,
Всё прошедшее я вспоминаю
И ребенком вновь вижу себя.
В долгий вечер, бывало, зимою
У рояли я сонный сижу.
Ты играешь, а я за тобою
Неотвязчивым взором слежу.
То исчезнут из глаз твои руки,
То по клавишам явятся вдруг,
И чудесные, стройные звуки
Так ласкают и нежат мой слух.
А потом я рукою нетвердой
Повторяю урок в тишине,
И приятней живого аккорда
Твой же голос слышится мне.
Вот он тише звучит и слабее,
Вот пропал он в пространстве пустом...
А шарманка всё громче, звучнее,
Всё болезненней ноет кругом.
Вспоминаю я пору иную
И вот вижу: в столице, зимой,
И с колоннами залу большую,
И оркестр у подмосток большой.
Его речи, живой, музыкальной,
Так отрадно, мечтая, внимать,
То веселой, то томно-печальной,
И со мною твой образ опять.
И какие бы думе мятежной
Ни напомнил названья язык,
Всё мне слышится голос твой нежный,
Всё мне видится ясный твой лик.
Может быть, и теперь пред роялью,
Как и прежде, бывало, сидишь
И с спокойною, тихой печалью
На далекое поле глядишь.
Может быть, ты с невольной слезою
Вспоминаешь теперь обо мне?
И ты видишь: с постылой душою,
В незнакомой, чужой стороне
Я иду через площадь... Мечтами
Сердце полно о радостных днях...
Только слякоть да грязь пред глазами,
И шарманки мотивы в ушах.
Анна Лукас:
Ты всегда хороша несравненно...
Ты всегда хороша несравненно,
Но когда я уныл и угрюм,
Оживляется так вдохновенно
Твой веселый, насмешливый ум;
Ты хохочешь так бойко и мило,
Так врагов моих глупых бранишь,
То, понурив головку уныло,
Так лукаво меня ты смешишь;
Так добра ты, скупая на ласки,
Поцелуй твой так полон огня,
И твои ненаглядные глазки
Так голубят и гладят меня, –
Что с тобой настоящее горе
Я разумно и кротко сношу,
И вперед – в это темное море –
Без обычного страха гляжу...
Н. Некрасов
Леди-З:
Иосиф Бродский
За церквами, садами, театрами,
за кустами в холодных дворах,
в темноте за дверями парадными,
за бездомными в этих дворах.
За пустыми ночными кварталами,
за дворцами над светлой Невой,
за подъездами их, за подвалами,
за шумящей над ними листвой.
За бульварами с тусклыми урнами,
за балконами, полными сна,
за кирпичными красными тюрьмами,
где больных будоражит весна,
за вокзальными страшными люстрами,
что толкаются, тени гоня,
за тремя запоздалыми чувствами
Вы живете теперь от меня.
За любовью, за долгом, за мужеством,
или больше - за Вашим лицом,
за рекой, осененной замужеством,
за таким одиноким пловцом.
За своим Ленинградом, за дальними
островами, в мелькнувшем раю,
за своими страданьями давними,
от меня за замками семью.
Разделенье не жизнью, не временем,
не пространством с кричащей толпой,
Разделенье не болью, не бременем,
и, хоть странно, но все ж не судьбой.
Не пером, не бумагой, не голосом -
разделенье печалью... К тому ж
правдой, больше неловкой, чем горестной:
вековой одинокостью душ.
На окраинах, там, за заборами,
за крестами у цинковых звезд,
за семью - семьюстами! - запорами
и не только за тысячу верст,
а за всею землею неполотой,
за салютом ее журавлей,
за Россией, как будто не политой
ни слезами, ни кровью моей.
Там, где впрямь у дороги непройденной
на ветру моя юность дрожит,
где-то близко холодная Родина
за финляндским вокзалом лежит,
и смотрю я в пространства окрестные,
напряженный до боли уже,
словно эти весы неизвестные
у кого-то не только в душе.
Вот иду я, парадные светятся,
за оградой кусты шелестят,
во дворе Петропаловской крепости
тихо белые ночи сидят.
Развевается белое облако,
под мостами плывут корабли,
ни гудка, ни свистка и ни окрика
до последнего края земли.
Не прошу ни любви, ни признания,
ни волненья, рукав теребя...
Долгой жизни тебе, расстояние!
Но я снова прошу для себя
безразличную ласковость добрую
и при встрече - все то же житье.
Приношу Вам любовь свою долгую,
сознавая ненужность ее.
Shelly:
* * *
Мои цветы в твоих ладонях
Что будет с ними.
и со мной?
Так омут сумрачно-бездонный
Зовёт обманной тишиной
Нежданно зацвели однажды,
Мечту мучительно любя,
Они теперь листочком каждым
Благоухают для тебя.
Твоё молчанье веет стужей,
Уходишь, не взглянув назад
Я знаю, что тебе не нужен
Моей любви печальный сад.
Цветы души неосторожной
Оставь, не помни, не люби.
Но не бросай в пыли дорожной,
Не погуби, не погуби...
Наталья Сидорова
tatka-aa:
Памяти В.Высоцкого.
Я не люблю предательства и боли,
фальшивых слов дешёвую игру,
мне не нужны чужие в жизни роли,
я не люблю обиды и хандру.
Я не люблю, когда из грязи в князи,
и заправляет балом чья-то ложь,
открытой не скрываю неприязни,
когда святое продают за грош.
Я не люблю потери, расставанья,
мне жаль бездомных, бедных и больных.
Тщеславья ненавижу ликованье,
и хамов не терплю, а также злых.
Я ненавижу равнодушья горы,
и бессердечности порочный круг
Я не терплю высокие заборы,
и не люблю бессмысленных разлук.
Я не люблю, когда орут мне в ухо,
и сплетничают прямо за спиной,
когда с рукой протянутой старуха,
и тянется за милостью слепой.
Я не люблю на сердце дождь и стужу.
Мне жаль впустую прожитых минут.
"Я не люблю, когда мне лезут в душу,
тем более, когда в неё плюют".
Лидия Фогель
Анна Лукас:
Все так и было: ночь была случайной...
Все так и было: ночь была случайной,
Как жест руки, способной удержать.
Он ввел меня в свой мир, звеня ключами,
Заброшенного богом этажа.
Он подарил мне свой жестокий город
И город пал, предчувствуя финал.
И пал рассвет, предчувствием распорот,
И рассыпались дни и времена.
Прозрачные. Промокшие. Чужие.
Пергамент страсти, брошенный в лицо.
Мы тридцать с лишним лет случайно жили,
И оправдали жизнь, в конце концов.
Под занавес уснувшего рояля
Взрывался город чистого стыда.
И он меня любил, слова роняя.
И я ловила ртом немое «да».
И лишь тогда, ни раньше и не позже
Мы стали чем-то целым вопреки.
С тех самых пор я ощущаю кожей
Его любовь, обиды и стихи.
Татьяна Ткачева-Демидова
Nadin-ka:
Георгий Иванов
Мы живем на круглой или плоской
Маленькой планете. Пьем. Едим.
И, затягиваясь папироской,
Иногда на небо поглядим.
Поглядим, и вдруг похолодеет
Сердце неизвестно отчего.
Из пространства синего повеет
Холодом и счастием в него.
Хочешь что-то вспомнить — нету мочи,
Тянешься — не достает рука...
Лишь ныряют в синих волнах ночи,
Как большие чайки, облака.
Дели:
Ирена Буланова
Это я... - там не заперто было...
Я не знаю, зачем я вошла...
Может быть, ничего не забыла,
И тепла захотела душа?..
Может, снова навеяла память
То, о чём я пыталась забыть...
Что уже ни за что не исправить,
Не вернуть... разве что отпустить.
Я бы с радостью... но не выходит...
Видно, это сильнее меня,
Память в прошлом всё бродит и бродит...
Наши встречи упрямо храня.
И душа - на разрыв... и я маюсь...
И не знаю, что делать, как быть?
Забывать всё - уже не пытаюсь...
Да и можно ли это забыть?
Вот - пришла... Ты ведь ждал меня тоже...
И не надо сейчас лишних слов...
А ведь всё ещё очень возможно...
Если в сердце осталась любовь...
Леди-З:
Ах Астахова
раздался звонок телефона непрошеный,
из комнаты выпроводив тишину.
и голос довольный кого-то из прошлого
тревожную в сердце затронул струну:
- алло, как дела? не узнала? ну надо же!
а сколько же общего было у нас!
(у голоса явно фальшивили клавиши,
и даже местами звучал контрабас!)
..я вспомнила лица людей что оставили
мой город, мой ум, мое сердце и дом..
- я окна свои запечатала ставнями
неужто затем, чтоб сломать их потом?
откуда беретесь вы взрослые, новые,
кто с просьбами, кто просто так "не зачем"?
мой дом окружает стена двухметровая;
на что мне пускать вас в предел этих стен?!
в каком вы живете потерянном городе?
на сколько тот город теперь далеко?
..я молча искала ответ, но на проводе
настаивал голос, неясно кого:
- рассказывай что там плохого/хорошего?
..я бросила трубку и трубка звеня,
разбилась об стол;
эти люди из прошлого
как призрак!
как пропасть!
пугают меня!
Nadin-ka:
Белла Ахмадулина
Отселева за тридевять земель
кто окольцует вольное скитанье
ночного сна? Наш деревенский хмель
всегда грустит о море-окияне.
Немудрено. Не так уж мы бедны:
когда весны событья утрясутся,
вокруг Тарусы явственно видны
отметины Нептунова трезубца.
Наш опыт старше младости земной.
Из чуд морских содеяны каменья.
Глаз голубой над кружкою пивной
из дальних бездн глядит высокомерно.
Вселенная — не где-нибудь, вся — тут.
Что достается прочим зреньям, если
ночь напролёт Юпитер и Сатурн
пекутся о занесшемся уезде.
Что им до нас? Они пришли не к нам.
Им недосуг разглядывать подробность.
Они всесущий видят океан
и волн всепоглощающих огромность.
Несметные проносятся валы.
Плавник одолевает время оно,
и голову подъемлет из воды
всё то, что вскоре станет земноводно.
Лишь рассветет — приокской простоте
тритон заблудший попадется в сети.
След раковины в гробовой плите
уводит мысль куда-то дальше смерти.
Хоть здесь растет — нездешнею тоской
клонима многознающая ива.
Но этих мест владычицы морской
на этот раз не назову я имя.
18-19 мая 1983, Таруса
Анна Лукас:
Хрустальная нежность
Спешу снежинкой утонуть
В озёрах пламенной ладони.
Пусть поцелуй твой по чуть-чуть
Меня теплом своим наполнит.
Хрустальной нежностью своей
Тревожу душу осторожно...
Не задуваешь ты свечей
Своих желаний невозможных.
Любуйся искоркой любви
И мимолётной, и игривой,
Губами сон мой оборви -
Мгновенье буду я счастливой.
Онуфриева Мария
Nadin-ka:
Максимилиан Волошин
В дождь Париж расцветает,
Точно серая роза...
Шелестит, опьяняет
Влажной лаской наркоза.
А по окнам танцуя
Все быстрее, быстрее,
И смеясь, и ликуя,
Вьются серые феи...
Тянут тысячи пальцев
Нити серого шелка,
И касается пяльцев
Торопливо иголка.
На синеющем лаке
Разбегаются блики...
В проносящемся мраке
Замутились их лики...
Сколько глазок несхожих!
И несутся в смятеньи,
И целуют прохожих,
И ласкают растенья...
И на груды сокровищ,
Разлитых по камням,
Смотрят морды чудовищ
С высоты Notre-Dame...
Леди-З:
НОВЫЙЯ
А помнишь, как в детстве мы были с тобой настоящими?
Взаправду мечтали, и звонко смеялись так искренне!
Как сладость воды с коркой хлеба горячей хрустящею,
Была долгожданнее всех ресторанов изысканных.
Тогда мы могли, не стесняясь, петь песни на улицах,
И прыгать по лужам не думая о наказании.
Всегда удивлялись, зачем эти взрослые хмурятся,
И ищут поступкам своим каждый день оправдание.
Весь мир нам казался большим и таким неизведанным.
По рекам ручьев вдаль бумажные плыли кораблики,
А мы по траве босиком, друг за дружкою бегали,
И лазили в сад, собирая душистые яблоки.
Вставляли соломинки в горки лесных муравейников,
Играли весь день напролёт и не знали усталости.
Как верили в сказки про злых и хороших волшебников,
А взрослые дяди и тёти ругали за шалости.
Стрелою забот побежали года скоротечные,
Мы стали мудрей, закалялись трудом и ошибками.
Но где-то внутри нас осталось то тёплое, вечное,
Прекрасное детство, что вспомним порою с улыбкою.
Дели:
Федор Тютчев "Она сидела на полу"
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
Леди-З:
Ирина Самарина
Я буду твоею любовью, надеждой и верой…
Я, честно, не знаю важнее и искренней, слов.
Пусть люди вокруг осуждают и строят барьеры.
Я буду тебя охранять от несказочных снов…
И даже когда целый мир от тебя отвернётся,
Я буду держать тебя за руку, глядя в глаза.
Ведь ты для меня, как для неба весеннее солнце…
Я сердцем скажу то, о чём без любви не сказать…
Я буду с тобою делить вечерами печали,
Когда за осенним окном хмурый дождь заскулит…
Я буду молиться, чтоб нас небеса охраняли
От смутных сомнений и зря утаённых обид…
Я буду твоим самым близким и преданным другом,
Который поймёт, где советовать, где промолчать…
И буду горячей любовницей в снежную вьюгу,
А в паспорте будет о нашем романе печать…
И лет через двадцать в тени у цветущего сквера
Под шорох листвы и под топот чужих каблуков
Ты скажешь: «Люблю…» и посмотришь с надеждой, и верой…
Я, честно, не знаю важнее и искренней, слов…