Nadin-ka:
Дженни Джозеф
ВСЕ ТЕ ЖЕ СКАЗКИ
Если твоё детство прошло за чтением сказок,
как у меня,
Ты, конечно, знаешь, к кому направлялся принц,
зачем торопил коня.
Но так как живём мы в мире, который
не признаёт чудес,
Ты знаешь и то, что принц не доехал до замка.
Не там свернул.
И исчез.
Но на этот раз испытание пусть окажется ему
по плечу.
И давай придумаем, чтоб эта сказка закончилась,
как я хочу,
И будет "Доброе утро" в звуках оркестра и блеске
фонтанных струй,
И сотню, нет, даже тысячу лет молчания
прервёт поцелуй.
И раз уж мы очутились в замке, где давно висит
табличка "На слом",
Давай считать, что всё это просто чары - а сказка
идёт своим чередом.
Перевод с английского Евгении Тиновицкой
Nadin-ka:
Франсис Жамм
МОЛИТВА, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ЗВЕЗДУ
Боже, дай мне одну золотую звезду,
Может, в ней для души я спасенье найду.
Если ты не захочешь отдать ее мне,
Без обиды, без жалобы все я снесу.
Если гибель в звезде – подари ее мне,
Как дают бедняку золоченое су.
Я плетусь как осел… Вспоминаешь ли ты,
Как ребенком я клал остролистов кусты
Перед яслями в храме, где мать моя встарь
Убирала розетками нищий алтарь?
Если в этой звезде я спасенье найду,
Подари мне одну золотую звезду,
Потому что мне надо сегодня ее
Положить на замерзшее сердце мое.
Перевод Ильи Эренбурга
Peony Rose:
Поль Элюар
Сборщица жасмина
I
Её лучезарная грудь погружалась в кусты
Синим лемехом ясного утра
Родником форштевнем зелёным
II
Её руки почти неприметно
Опускались на ветки жасмина
Она работала на солнцепёке
Полунагая
С проворством звенящих льдинок
III
За пределами её силуэта
Земля и небо дряхлели
IV
Она собирала звёзды
Там где их не бывает
Без устали собирала
Брызги воды в костре.
Перевод М. Ваксмахера
Svetass S:
Валериан Харкевич
ТРИОЛЕТЫ
Сердце женщины – зеркало света,
Так мудрец говорил мне один.
Птичкой в мире летит оно где-то…
Сердце женщины – зеркало света.
В нем – рыданье и песнь, что пропета,
Ад и рай – полны жизни картин…
Сердце женщины – зеркало света,
Целый мир – иль царит в нем один.
(пер. Дорофея Бохана)
Nadin-ka:
Константы Ильдефонс Галчинский
ВАРИАЦИИ НА ЖИТЕЙСКИЕ ТЕМЫ
Чтобы жаль было с ней расстаться,
жизнь должна быть как лента в танце,
с позолотой,
чтоб заботы, дела, печали
родниковой водой журчали,
не болотной,
чтоб не только по именинам
то колечко жене с рубином,
то браслетик,
чтоб Венера светила в поле,
чтобы к хлебу — щепотка соли
и букетик,
чтобы ночь была лунной-лунной
и сова проплывала шхуной
темнокрыло,
чтобы утро с его трудами
загоралось в оконной раме
и бодрило,
чтобы звезды на ясном небе,
дрозд на жердочке и “Онегин”
под рукою,
чтоб подсвечник стоял удобно
и дымился табак, подобно
пеплу Трои,
чтобы мирно цвели герани,
чтобы слышались, как в органе,
вздохи ветра
и звучал бы в нем vox humana
Иоганна Себастиана
до рассвета,
чтоб и кот, и сверчок, и псинка,
и чтоб был полуштоф с перчинкой,
а рождественский гусь с начинкой,
и вообще чтоб не только шкварки
или студни,
а на праздник — сонет Петрарки,
да и в будни.
(перевод с польского А. Гелескула)
Svetass S:
Шел Сильверстайн
(1930 – 1999)
Малыш и Дед
Малыш сказал: «Я иногда роняю ложку».
А дед в ответ: «Я тоже, милый ты мой крошка».
Малыш шепнул: «Я писаюсь в штанишки».
«И я», смеясь, ответил дед мальчишке.
Малыш сказал: «Я часто плачу».
Старик поддакнул: «Я тем паче».
«Но хуже нет», вздохнул малыш, бубня,
«Когда большим нет дела до меня».
Коснулась внука нежная рука.
«Я знаю», дрогнул голос старика.
Shel Silverstein
The Little Boy and the Old Man
Said the little boy, "Sometimes I drop my spoon."
Said the old man, "I do that too."
The little boy whispered, "I wet my pants."
"I do that too," laughed the little old man.
Said the little boy, "I often cry."
The old man nodded, "So do I."
"But worst of all," said the boy, "it seems
Grown-ups don't pay attention to me."
And he felt the warmth of a wrinkled old hand.
"I know what you mean," said the little old man.
(пер. Валентина Савина)
Peony Rose:
Франсуа Вийон
Баллада на поэтическом состязании в Блуа
От жажды умираю над ручьём.
У вас, мой принц, мне тоже одиноко,
Дрожу в тепле, мороз мне нипочём,
Моя отчизна – журавлиный клёкот.
Не полагаюсь ни на чьи глаза,
Своим – не верю, верю в чудеса.
А ночевать предпочитаю в сене.
Порой застанет в нём меня гроза.
Я принят Всем, за это изгнан всеми.
Богат как царь без дрожи над казной,
Которую усердно расточаю.
Для подданных я – государь смешной,
Лишь миражи им щедро обещаю.
Мне из людей всего понятен тот,
Кто коршуном голубку назовёт,
Кто в очевидность лишь сомненья сеет,
А выдумке заглядывает в рот.
Я принят Всем, за это изгнан всеми.
Добра мешок по кочкам зла влачу,
Траву ищу под слоем павших листьев,
От правды ложь никак не отличу
Среди высокочтимых полуистин.
И правда где, в раю или в аду?
У тех, кто счастлив?
Кто попал в беду?
Рассудят лишь Создатель наш и Время.
Школяр, не знаю сам, куда бреду.
Я принят Всем, за это изгнан всеми.
От жажды умирая над ручьём,
Свои желанья ото всех скрываю.
Не потому что чересчур учён.
Я знаю лишь, что ничего не знаю.
От вас же, принц, не смею скрыть того,
Что многого хочу, но жажду одного –
Понять всего единственное Семя,
И верю в Высшей Правды торжество.
Я принят Всем, за это изгнан всеми.
пер. Ю. Ключников
Svetass S:
Жюль Верн
Жизнь
Прошлое мертво, но его нам живо
Память возвратит в красках прежних дней;
Будущего нет, но надежды диво
Блёсткой нам сулит счастье вместе с ней!
Миг нам сущий дан, но и он в сознанье
Искрой промелькнёт в вечное нигде;
Жизнь проходит вся в этой череде:
Упованье, миг и воспоминанье!
Jules Verne (1828-1905)
La Vie
Le passé n’est pas, mais il peut se peindre,
Et dans un vivant souvenir se voir ;
L’avenir n’est pas, mais il peut se feindre
Sous les traits brillants d’un crédule espoir !
Le présent seul est, mais soudain s’élance
Semblable à l’éclair, au sein du néant ;
Ainsi l’existence est exactement
Un espoir, un point, une souvenance !
1849
(пер. Вячеслава Маринина)
Svetass S:
Шарлотта Мью
Люби сейчас, люби сейчас,
Пока нам птицы по утрам
Цветы приносят под окно,
Пока корабль стоит в порту,
И лист черемухи во рту
Пьянит, как горькое вино.
Ведь знаешь ты, ведь знаешь ты,
Как пахнет в августе трава,
А осенью она мертва -
Трава мертва, мертвы цветы.
Люби сейчас, люби сейчас!
Никто не сможет предсказать,
С каким нам ветром принесет
Тоску в глазах, печаль в глазах.
Корабль поднимет паруса,
И птицы улетят на юг.
И ты, мой друг, мой славный друг
Напрасно будешь их встречать.
Люби сейчас, люби сейчас!
(пер. В. Кузнецова)
Nadin-ka:
Пабло Неруда КОНЕЦ КАРНАВАЛА
Давайте вернём потерянный день!
Не надо опять заводить пружину каждого часа:
просто вспомним солнечный луч и лазурь
да ещё апельсины.
В конечном счёте от полной охапки подробностей
всё равно остаётся только
скомканный лист бумаги,
который покатится вдоль по песчаному пляжу
прямо в зубы холодной зиме.
В конце концов забываются листья,
но держится в памяти
зелёный запах леса и влажная дрожь ветвей.
Во мне и сейчас ещё бродит давний настой рощи,
и гудит в излучинах вен голубая листва.
Но разве припомнишь день или час? Куда там!
Подводят числа и годы, а месяцы
смыкаются сзади таким лабиринтом,
что Апрель и Октябрь начинают звучать,
как удары камня о камень.
В одну корзину можно сложить все яблоки жизни,
в один-единственный невод — всё серебро рыбы,
покуда холодное лезвие ночи взрезает закат
уходящего дня, который, что б ни случилось,
проснётся наутро — если мы сами проснёмся.
Перевод С Гончаренко
Svetass S:
Фернандес Эрсилия
"Дым и пламя"
У яркого огня спросил однажды дым:
"Как я родился серым и седым,
ведь ты, отец, сверкаешь позолотой;
кого же мне винить, родитель мой,
что темною стелюсь я пеленой.
что сер я?.." И огонь ему ответил:
"Собою ты доказываешь: светел
мой сын, лишь тот, кто свет имеет свой;
сиянья над отцовой головой
не переймут заносчивые дети.
Прославленного пламени потомок
бывает, право, в масть глухих потемок!"
(пер. Т. Глушковой)
Nadin-ka:
Адриан Роланд Холст
ЗИМНИЕ СУМЕРКИ
Золотистых берегов полуокружье,
голубой, непотемневший небосвод,
белых чаек нескончаемый полет,
что вскипает и бурлит в надводной стуже, —
чайки кружатся, не ведая границ,
словно снег над растревоженной пучиной.
Разве веровал я прежде хоть единой
песне так, как верю песне белых птиц?
Их все меньше, и нисходят в мир бескрайный
драгоценные минуты тишины,
я бету вдоль набегающей волны
прочь от вечности, от одинокой тайны.
Сединой ложится сумрак голубой
над седыми берегами, над простором
синевы, — о, знанье чуждое, которым
песню полнит нарастающий прибой.
И все больше этой песнею объята
беспредельно отрешенная душа,
я бегу, морскою пеною дыша,
в мир неведомый, за линию заката.
Там, где марево над морем восстает,
за пределом смерти — слышен голос дивный,
жизнеславящий, неведомый, призывный —
но еще призывней блеск и песня вод.
Вечный остров, — о, блаженная держава,
край таинственный, куда несут ладьи
умирающих в последнем забытьи,
где прекрасное царит, где меркнет слава, —
я не знаю — это страсть или тоска,
панихида или песнь над колыбелью,
и не жизнью ли с неведомою целью
я уловлен у прибрежного песка?
Но зачем тогда забвенье невозможно,
если нового постигнуть не могу?
Так зачем же помню здесь, на берегу,
как я странствовал и как любил тревожно —
я. рожденный неизвестно для чего,
в час мучительный, ценой ненужной смерти, —
и бегу я от великой круговерти
в тот же мир самообмана своего…
Где, когда найду ответ?.. но нет… Прохожий
поздоровался со мной — и вслед ему
я смотрел, пока не канул он во тьму, —
может, в мире есть еще один, похожий?
Это был рыбак из старого села,
он шагал среди густеющих потемок,
волоча к лачуге мачтовый обломок —
тяжела зима, и ноша тяжела.
Я пошел за ним, его не окликая,
тяжесть песни нестерпимую влача,
о, упущенное время, — горяча
рана совести во мне, — волна морская
мне поет, но стал мне чужд ее язык
в этом крошечном и безнадежном круге,
зимний ветер все сильней; с порывом вьюги
я качнусь и осознаю в тот же миг:
что в несчастье — исцеленье, и понятно,
что тоска по дому здесь, в чужом краю,
песней сделала немую боль мою, —
это все, — и я уже бреду обратно
к деревушке между дюн, и сладко мне
так идти и наблюдать во тьме вечерней,
как в рыбацкой покосившейся таверне
лампа тускло загорается в окне.
(перевод Е. Витковского)
Svetass S:
Ундер Мария
Ах, как чудесна эта жизнь земная!
Меня влечёт – неведомо куда –
переполняя, Радость. Никогда
расчётливой и трезвой не была я.
У ног бушует-бьётся кружевная
волна одежд – зелёно-пенный вал.
Но лёгкий шёлк с шуршанием опал –
всего прекрасней женщина нагая!
Что мне сулит гелиотроп в цвету?
Сегодня все исполнятся желанья?
Ах, я уже такого рода-званья,
что с чувством пью любую красоту.
Так жадно чашу дней опустошаю!
И, словно осуждённый, жить желаю.
Перевод М. Тервонен
Peony Rose:
Иоганн Гете
Утешение в слезах
«Скажи, что так задумчив ты?
Все весело вокруг;
В твоих глазах печали след;
Ты, верно, плакал, друг?»
«О чем грущу, то в сердце мне
Запало глубоко;
А слезы... слезы в сладость нам;
От них душе легко».
«К тебе ласкаются друзья,
Их ласки не дичись;
И что бы ни утратил ты,
Утратой поделись».
«Как вам, счастливцам, то понять,
Что понял я тоской?
О чем... но нет! оно мое,
Хотя и не со мной».
«Не унывай же, ободрись;
Еще ты в цвете лет;
Ищи – найдешь; отважным, друг,
Несбыточного нет».
«Увы! напрасные слова!
Найдешь – сказать легко;
Мне до него, как до звезды
Небесной, далеко».
«На что ж искать далеких звезд?
Для неба их краса;
Любуйся ими в ясну ночь,
Не мысли в небеса».
«Ах! я любуюсь в ясный день;
Нет сил и глаз отвесть;
А ночью... ночью плакать мне,
Покуда слезы есть».
Перевод В.Жуковского
1803
Nadin-ka:
Француа Коппе
ГАДАНИЕ
Перед старухой, что рассыпала, гадая,
Колоду темных карт на грубый край стола,
Стояли две сестры, и каждая была
Стройнее тополя, свежее утра мая.
Одна как жаркий мак, другая – анемон
И обе – юности прекрасной воплощенье;
У первой гордый взор, в глазах другой – смущенье,
У старшей кудри – смоль, у младшей – мягкий лен.
«Ты проживешь свой век в страданьях и заботе», –
Для первой из сестер был жребий изречен,
И молвила она: «Меня полюбит он?
– Да. – Значит, никого счастливей не найдете».
«Тебе же не бывать любимой никогда», –
Услышала сестра с косою золотою. –
«Смогу ль сама любить, когда любви не стою?
– Да. – Значит, у меня счастливая звезда.»
(Перевод Ирис Виртуалис)