Panina:
Спасибо за главу. Меня всегда удивляет, как могут быть люди (мужчины, женщины) навязчивы, эгоистичны. Мари точно потеряла разум, слава богу, что Андрей ей достаточно резко объяснил глупость в ее поведении.
Мягкотелость Александра привела к несчастью. Как он себя поведет в разговоре с Софьей. Жду с нетерпением следующую главу.
Ma-DL-eN:
Замечательные обложки. Думаю Александр посередине, справа Корсаков, а слева Адам. У него такое неприятное выражение лица- ну точно Адам. А Корсаков , мне кажется должен быть помягче. Вот тот справа думаю сойдет.
IrinaAlex:
Замечательная обложка!
Шикарные мужчины.
Впереди, разумеется, Раневский!
Судя по подсказке о мундирах, Корсаков - слева,
Чартинский - справа. Адам такой красавчик, что не помешало ему
быть порядочным мерзавцем.
У Алексея какая-то демоническая улыбка, аж дрожь пробирает.
Раневский, ах, Раневский...
Фуся:
Обложка великолепна
И спасибо за продолжение! Я с нетерпением жду финала, чтобы все сразу прочитать)))
-Алиса-:
Девочки, всем доброго дня!
sveta-voskhod писал(а):
Красивая обложка! И, какие мужчины!!!
Полностью разделяю. Обложка в духе времени и мужчины достойные.
Августа писал(а):
Юленька, спасибо большое за продолжение!
Ниночка, привет.
Августа писал(а):
Предвкушаю разговор Софьи и Раневского. Как мне больно за него. Столько времени искал, жил надеждой, а в итоге узнал, что жена живет с другим, да еще носит его ребенка. Не каждый способен принять чужое дитя, тем более такой как Александр. Он человек сильной воли и трудного характера. Ему будет нелегко.
Да, разговор не доставит удовольствия ни ему, ни ей. Можно многон простить, предательство простить трудно. Сам факт, что Софи ждет ребенка от Адама, говорит о мгновениях интимной близости. Тут уж Саше придется через себя переступить. Что победит в итоге: гордость или любовь? Трудно судить об этом, когда речь идет о Раневском.
Августа писал(а):
Обложка - прекрасная! Так подходит к роману - безмятежность жизни в поместье с бескрайними полями и легким ветерком приносящим аромат полевых цветов и мрачная темнота войны, лишений, разлук и недопониманий, а мужчины - выше всяких похвал. Великолепные!
О, какая романтичная характеристика.
Panina писал(а):
Спасибо за главу. Меня всегда удивляет, как могут быть люди (мужчины, женщины) навязчивы, эгоистичны. Мари точно потеряла разум, слава богу, что Андрей ей достаточно резко объяснил глупость в ее поведении.
Должен же хоть кто-то попытаться ее вразумить. Александру мешало чувство вины, от того и общество Мари ему было весьма в тягость. Мало того, что видеть ее не хочется, так еще и груз вины не позволяет сказать о том.
Panina писал(а):
Мягкотелость Александра привела к несчастью. Как он себя поведет в разговоре с Софьей. Жду с нетерпением следующую главу.
Софа тоже хороша. Она ведь так постаралась быть искренней, когда говорила о своей любви к Чартинскому.
Соечка писал(а):
Обложка просто чудо!
Mary писал(а):
Юля, обложка очень красивая!
Мне тоже она очень понравилась. Думаю, читательнице, сделавшей мне такой подарок, тоже приятно знать, что графическое оформление романа, пришлось читателям по нраву.
Епистинья писал(а):
Юля, спасибо огромное за продолжение!
Пожалуйста, Оленька.
Леди Love писал(а):
хочется узнать поскорее, что же дальше? примет ли муж Софью? признает ли детей?
Леди Love, добро пожаловать. Ждать осталось недолго.
Ma-DL-eN писал(а):
Замечательные обложки. Думаю Александр посередине, справа Корсаков, а слева Адам. У него такое неприятное выражение лица- ну точно Адам. А Корсаков , мне кажется должен быть помягче. Вот тот справа думаю сойдет.
Очень схоже с моим первым впечатлением. По поводу Алексея и Адама мнения разделились.
Малинка писал(а):
Юля, спасибо за главу!!!
Обложка супер!!!
Обложка супер!!!
Малинка, спасибо, что читаешь.
IrinaAlex писал(а):
Шикарные мужчины.
Впереди, разумеется, Раневский!
Впереди, разумеется, Раневский!
Ну, конечно. Он же все-таки центральная фигура в жизни Софьи.
IrinaAlex писал(а):
Судя по подсказке о мундирах, Корсаков - слева,
Чартинский - справа. Адам такой красавчик, что не помешало ему
быть порядочным мерзавцем.
Чартинский - справа. Адам такой красавчик, что не помешало ему
быть порядочным мерзавцем.
Да, если судить по цвету мундиров. Я и в тексте писала, что Адам обладал весьма привлекательной внешностью.
IrinaAlex писал(а):
У Алексея какая-то демоническая улыбка, аж дрожь пробирает.
Вот только в жизни ничего демонического в нем не было. Ветренный, дамский угодник и то позже осознал все свои ошибки. Жаль, что так поздно.
IrinaAlex писал(а):
Раневский, ах, Раневский...
Угу! Я его тоже
Фуся писал(а):
Обложка великолепна И спасибо за продолжение! Я с нетерпением жду финала, чтобы все сразу прочитать)))
Фуся, здравствуй. Рада тебя здесь увидеть. Финал не за горами. Конечно, мгновенной развязки ждать не стоит, но чувства, даже после длительной разлуки никуда не делись.
-Алиса-:
» Глава 44
Глава 44Раневский даже не повернул головы, стоя у окна спиной к ней:
- Зачем Вы пришли, madame? - услышала Софья вместо приветствия.
Чуть приглушенный равнодушный голос, поникшие широкие плечи, Софи сглотнула ком в горле и, сделав нерешительно пару шагов, остановилась, комкая в руках замшевые перчатки:
- Поговорить… - едва слышно отозвалась она.
Александр резко развернулся:
- Неужели Вам еще есть, что мне сказать? Я полагал, что все уже было сказано, - взлетела вверх густая бровь.
- Выслушайте меня, Alexandre, - заметно волнуясь, начала Софья.
Раневский окинул ее пристальным взглядом. Черный шелк подчеркивал все еще стройный стан, но ведь он хорошо расслышал слова князя в полутьме экипажа: «Берегите мое дитя, София». Глубокий вздох отозвался ноющей болью в полученной ране.
- Вам к лицу вдовьи одежды, - отозвался Раневский. – Примите мои соболезнования, madame.
Софья вспыхнула. Так уж вышло, что второпях собирая ее вещи, Николета в саквояж сверху уложила именно это платье из плотного черного шелка, видимо, рассудив, что оно понадобится молодой вдове.
- Как я могу говорить, коли Вы так ко мне настроены? – вздохнула Софи.
- Я не могу понять, зачем Вы пришли, madame, - присел на край стола Раневский. – Впрочем, не утруждайте себя объяснениями. Я догадываюсь о причинах, заставивших Вас искать встречи со мной.
- Вот как? – не смогла сдержаться Софья. – Вы так хорошо меня знаете, Alexandre? Так поведайте же мне о них.
- Вы удивительная женщина, Софи, - уголки губ Раневского дрогнули в чуть заметной ироничной улыбке. – Вы способны приспосабливаться к любым обстоятельствам. Когда я так нежданно, негаданно вернулся из турецкого плена, Вы вдруг воспылали ко мне любовью. И вот нынче Вы здесь, а ведь тело того, кого Вы любили, смею утверждать, даже еще не предано земле.
Когда смысл, произнесенной Александром фразы, дошел до Софьи, она ощутила прилив злости невиданной силы. Его слова били наотмашь по самому больному.
- Да как Вы смеете! Вы… Вы, когда сами привезли за собой в Париж эту женщину!
В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, Софи ударила его по щеке, стирая с его губ ироничную усмешку и тотчас отступила, вспомнив о том, что случилось так давно, когда она также поддалась порыву злости и оказалась у его ног, осмелившись поднять на него руку.
- Вы правы, madame, - прошипел Раневский, поймав тонкое запястье.
Глаза его полыхнули недобрым огнем, но он усилием воли подавил в себе вспышку гнева и взгляд его вновь сделался холоден и равнодушен. Не выпуская ее руки, Раневский поднес к губам изящную кисть и поцеловал ее запястье, там, где билась тонкая жилка пульса.
- Ваше сердце так часто бьется, - выпуская ее руку, заметил он. – От чего? От страха? Ненависти? От чего, Софи?
«От любви! – хотелось крикнуть во всеуслышание. – Боже! Как же я люблю тебя!» Желание взять в ладони его лицо, прижаться губами к его губам, ощутить всю силу крепких объятий, кружило голову, но она только покачала головой, отодвигаясь от него как можно дальше, дабы не поддаться искушению.
- Вы правы, Alexandre. Не надобно мне было приходить сюда. Не надобно было искать встречи с Вами. Но мне хотелось знать, что будет с Вами?
Раневский отвернулся:
- Мне не ведомо о том. Участь мою решит Государь, тогда, когда сочтет нужным.
Софья сморгнула повисшие на ресницах слезы.
- Я могу что-нибудь сделать для Вас?
- Ступайте, сударыня. Вы уже достаточно сделали, - устало обронил Раневский. – Вряд ли пути наши вновь пересекутся. Вы ведь этого так хотели.
- Прощайте, Alexandre, - выпалила Софья и, крутанувшись на месте, устремилась к двери.
- Софи, погодите, - Раневский попытался догнать ее, но один из гвардейцев, охранявших двери его узилища, затупил ему дорогу.
Софья оглянулась лишь на мгновение, стремясь запомнить каждую мелочь, и, подобрав юбки, едва ли не бегом, бросилась прочь.
Завадский ждал ее в той же самой гостиной, где до того ей пришлось ожидать решения коменданта.
- André, увези меня отсюда, - запыхавшись, выпалила она, едва ступив на порог гостиной.
- Как скажешь, - поднялся с кресла Завадский, предлагая ей руку. – Судя по всему, разговор не удался.
Софья расстроенно покачала головой. Помогая ей сесть в экипаж, Андрей не мог не заметить следы недавних слез на ее лице.
- Ты не сказала ему? – тихо поинтересовался он, устраиваясь напротив нее в карете.
- Нет. Не смогла. Он был… Невыносим, - всхлипнула она. – О, André, как мне жить с этим? Как поступить? Я уже не знаю, где истина, где ложь? Я запуталась, - зарыдала она.
- Дай ему время, Софи, - взял в свои руки ее ладони Завадский.
- Вновь ожидание, - покачала головой Софья. – Я только и делаю, что жду чего-то. Все напрасно, André. Он не простит.
- Позволь мне поговорить с ним, - предложил Андрей.
- Не надобно, André. Не надобно. Знать, такова судьба моя. Я желаю уехать отсюда как можно скорее.
- Куда ты поедешь, Софи?
- В Нежино, - промокнула она покрасневшие глаза. – Я понимаю, что путешествие будет не из легких, но тешить себя несбыточными надеждами и томиться в ожидании милости от…
- Раневского, - закончил Андрей. – Софи, ты совершаешь ошибку.
- Ошибку я совершила, когда дала свое согласие на брак с ним, - словно рассерженная кошка прошипела Софья. – Знаешь, чего мне действительно жаль? – пристально глядя в глаза Завадскому произнесла Софья.
- Могу только догадываться, - обескураженный столь нежданной вспышкой злости, тихо отозвался Андрей.
- Мне жаль, что я так и не смогла полюбить Адама. Alexandre никогда меня не любил. Я два года жила ожиданием чуда, но чуда не свершилось. Довольно, я устала так жить, André. Отныне я никому более не позволю распоряжаться своей жизнью. Я начну все с начала, с чистого листа.
- Софи, это невозможно, - покачал головой Завадский. – Невозможно, потому что Вас слишком многое связывает. Ты не сможешь перечеркнуть тот факт, что у вас двое детей.
- Все возможно, André. Кому, как ни мне знать о том. Думаешь, Раневский захочет признать их? Может он еще и дитя Адама признает своим?
- Ты в тягости? – поразился Андрей.
Софья кивнула.
- Видишь, я тоже не без греха, - грустно усмехнулась Софья. – Ну, довольно о том. Решения своего я не переменю. Мне хватит сил и средств, дабы вырастить и воспитать мальчиков. Состояние Берсенёвых велико и, думаю, Мишель не оставит свою единственную сестру без помощи.
- Я всегда готов оказать тебе помощь, - отозвался Андрей, подавая ей руку и помогая спуститься с подножки.
- Вот и славно. Помоги мне вернуться в Россию и более я тебя ни о чем не попрошу.
- Не надобно злиться на меня, Софи. Я не осуждаю тебя, - заметил Андрей.
- Прости. Прости меня, пожалуйста. Я всегда знала, что могу рассчитывать на тебя, André, - покаянно улыбнулась Софья. – Но нынче я бы хотела побыть одна. Минувшая ночь отняла у меня все силы.
Андрей простился с кузиной у лестницы, ведущей в комнаты наверху. Два лестничных марша Софье показались бесконечными. Глаза слипались от усталости. Нервное возбуждение, благодаря которому, она сумела продержаться так долго без сна и отдыха, покинуло ее, оставив после себя только пустоту и щемящее чувство невосполнимой потери. Пройдя по длинному коридору, Софи остановилась у дверей, ведущих в апартаменты, которые временно занимал Раневский. Именно здесь, торопясь увидеться с Александром, она оставила близнецов под присмотром молоденькой горничной. Коснувшись гладкой поверхности двери ладонью, Софи уже намеревалась войти, но услышав голоса, замерла, прислушиваясь. Не сдержав любопытства, она затаив дыхание приоткрыла дверь и едва не вскрикнула. Мишель и Андрей играли на пушистом ковре посреди комнаты. Подле них, опустившись на колени, сидела Мари.
- Я так хотела подарить ему дитя, - улыбнулась она, коснувшись мягких золотистых кудрей Андрея. – Жаль, Господь не услышал мои молитвы, - вздохнула женщина, обращаясь к горничной, присматривающей за детьми.
Заметив изящную брошку, которой была сколота косынка на плечах madame Домбровской, мальчик потянулся к украшению.
- Тебе нравится? – рассмеялась Мари, взяв его на руки. – Боже, какой же ты хорошенький! Как и твой братец. Вы вырастите такими же красивыми, как и ваш отец. Как же я завидую вашей матери.
- Боюсь, завидовать нечему, - вошла в комнату Софья.
Опустив ребенка обратно на ковер, Мари поднялась. Улыбка исчезла с ее лица.
- Есть чему, Софья Михайловна, - вздохнула Мари. – У Вас есть то, чего у меня никогда не было. Вам принадлежит его сердце.
- Зачем Вы поехали за ним? Зачем? – не удержалась от упреков Софья.
- А Вы бы не поехали? – усмехнулась Мари. – Будь у Вас такая возможность быть с тем, по ком сердце страдает, неужели бы не поехали?
- Нет! – отрезала Софья. – Не поехала бы, - вспомнив Корсакова, добавила она.
- Стало быть, Вы не любите его? – подходя к ней вплотную, поинтересовалась madame Домбровская.
- Люблю, - отвела глаза Софья, - и потому отпущу. Не смогу жить с человеком, который только и мечтает о том, чтобы я избавила его от своего общества.
Бледные щеки Мари вспыхнули ярким румянцем.
- Не Вам меня судить, - процедила она. – Вы неплохо устроились: муж воюет, любовник - в Париже. Кто дал Вам право меня осуждать?
- Ежели Вы так любите Александра, то поезжайте к Шеншину и сознайтесь в том, что это Вы убили князя Чартинского, - тихо обронила Софья.
Воинственный пыл Мари тотчас угас:
- А как же последняя воля князя?
- Что Вам до его воли? Вы ведь даже не знали его. Я верю в то, что Чартинский любил меня, за то и поплатился. А Вы способны принести подобную жертву во имя Вашей любви?
- Не трудитесь оскорблять меня, Софья Михайловна, - прищурилась Мари. – Нынче я уезжаю, граф Завадский обещал, что дело Раневского разрешится и без моего участия.
- Ну, так поторопитесь, - парировала Софья. – Не искушайте судьбу, Мария Федоровна.
Проводив взглядом соперницу, Софья едва не рухнула в кресло. Она не лгала, когда говорила, что отпустила бы Раневского, коли он того пожелал бы. Сейчас бы отпустила, потому как нет большего несчастья и разочарования, как видеть презрение в его глазах, терпеть его холодность в надежде, что все переменится. Молоденькая горничная подскочила со стула и опрометью бросилась к ней:
- Вам дурно, madame? – обеспокоенно склонилась она над молодой женщиной.
- Нет ничего такого, что не мог бы исправить сон и отдых, - нехотя открыв глаза, отозвалась Софья.
- Я приготовлю Вам постель, - торопливо присела в книксене девушка.
- Уж будь добра, - вздохнула Софья.
Пока прислуга разбирала постель, молодая мать наблюдала за своими отпрысками. Андрей вертел в руках какую-то безделушку, чем, очевидно, привлек внимание Мишеля. Потянувшись за вещицей, Михаил вцепился в нее обеими руками и вырвал из рук у брата. Громким ревом Андрей оповестил всех о своём недовольстве.
- Дай Бог, чтобы вы только игрушки делили, - вздохнула Софья, поднимаясь с кресла и склоняясь над сыном.
Взяв ребенка на руки, она огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы утешить малыша. Взгляд ее наткнулся на шкатулку из темного дерева, стоявшую на столе. При виде скромной вещицы, сердце Софи болезненно сжалось. Сунув в руки Андрея фарфоровую статуэтку с каминной полки, Софья дрожащими руками взяла со стола шкатулку. Маленький изящный замочек был сломан. Откинув крышку, она вытащила пачку писем, перевязанную голубой атласной ленточкой. Содержание этих посланий ей было хорошо известно, ведь когда-то она по нескольку раз перечитывала каждое из них. Опустившись в кресло, Софи вытащила самое верхнее и развернула:
«Писано 23 марта 1812 года.
Несмотря на непогоду, настрой у всех бодрый. Предполагается, что война долго не продлится, и закончится полным поражением Bonaparte и победой русского оружия во славу Отечества и Государя нашего. Я не буду живописать тебе все трудности нашего похода, напишу только, что вера в твою любовь поддерживает меня лучше всякого напутствия отцов-командиров. Люблю тебя, люблю твои глаза, твои нежные руки, коих мне так не хватает здесь. Твой Раневский».
Вновь перечитывая эти строки, она будто бы слышала его мягкий бархатный голос, будто бы нежилась в объятьях сильных рук. Слеза, капнула на бумагу, отчего чернила на ней немного расплылись. Быстро свернув письмо, Софи торопливо засунула его обратно в пачку и захлопнула шкатулку. Отныне – это ее прошлое, так пусть оно и останется здесь. Она не возьмет ее с собой, дабы не было искушения вновь искать с ним встречи. К чему? Ничего кроме новой боли это ей не принесет.
Молоденькая прислуга унесла близнецов на хозяйскую половину, потому как супруга хозяина дома, желая оказать любезность, выразила желание присмотреть за мальчиками, пока madame будет отдыхать. Софья забралась в постель и накрылась одеялом с головой. Не хотелось ничего ни слышать, ни видеть, но от горьких тревожных мыслей деться было некуда. Ей казалось, что едва она доберется до подушки, как сон унесет, пусть только на время, все ее тревоги и страхи, но того не случилось. Едва она погрузилась в дрему, как ей снова привиделся Раневский. Ей снилось Вознесенское, сверкающий солнечными бликами пруд, где легкий ветерок всколыхнул гладкую поверхность. Стоя по колено в воде, она махала рукой мужу, оставшемся на берегу, в тени вековой липы. Александр улыбался ей той самой мягкой улыбкой, которую она так любила целовать. И стало так хорошо и покойно на душе, будто, наконец, нашла она то место, где и должна находиться.
Софья проспала весь остаток дня и всю ночь. Утром за завтраком Андрей поделился с ней последними новостями. Рассмотрение дела Раневского было отложено на будущую седмицу. Софья заметно огорчилась, но граф Завадский поспешил ее утешить. Дело в том, что Государь не собирался сурово наказывать полковника, учитывая его боевые заслуги, но откладывая рассмотрение дела, давал понять, что недоволен его проступком, тем самым, наказывая его заточением еще на несколько дней.
- Возможно, Александру придется подать прошение об отставке, - рассказывал Андрей и когда его удовлетворят, он сможет вернуться в Россию.
- Разве отставка – это не суровое наказание.
- Нет, Софи, - улыбнулся Андрей. – Отставка, отставке – рознь. Раневскому позволят выйти в отставку с правом ношения мундира и сохранив все полученные награды.
- Слава Богу, - вздохнула Софья. – Все это скоро кончиться. Когда я смогу уехать? - обратила она свой взор на кузена.
- Madame Морель, - послал он обаятельную улыбку хозяйке дома, - взяла на себя хлопоты в поиске прислуги для тебя. Надобно найти камеристку и няню, которые согласились бы поехать с тобой. Разумеется, за щедрое вознаграждение.
Софья благодарно улыбнулась брату и признательно кивнула головой очаровательной француженке, хозяйке приютившего их дома.
- А ты не поедешь со мной? – вновь повернулась она к Андрею.
- Увы, нет, - улыбнулся Завадский. – Сашко будет сопровождать вас. Его отправили в Петербург с важной миссией, - заговорщицки шепнул Андрей.
- Это тайна? – переняла Софи его легкий тон.
О как давно она не говорила в подобном тоне? Не улыбалась шуткам, не пыталась острить сама.
- Строжайшая, - рассмеялся Андрей. – Ему доверили отвести письмо Государя к императрице.
Софи улыбнулась и опустила глаза.
- А для меня писем не было? – чуть слышно поинтересовалась она.
Андрей отрицательно покачал головой.
- Ты сказал ему?
Завадский отвел глаза:
- Софи, я не ждал, что он мне сразу поверит…
- Довольно, не продолжай, - перебила его Софья, не желая выслушивать рассказ о том, что Раневский усомнился в ее искренности. – Когда я вернусь, я подам прошение о разводе.
Лицо Андрея окаменело:
- Мы позже поговорим о том, - отозвался он.
Софи виновато улыбнулась хозяевам дома, которые весьма сконфузились поневоле став свидетелями разговора, который не предназначался для посторонних ушей.
Вечером Завадский пришел в покои Софьи. Андрей долго мерил шагами комнату, не решаясь начать неприятный разговор.
- Говори, André, - вздохнула Софья, устав следить глазами за его беспрестанными передвижениями по комнате.
- Ты собираешься подавать прошение на высочайшее имя? – поинтересовался он.
- Так принято, как же иначе? – пожала плечом Софья.
- Дело в том, что Государю известна подоплека этого дела, мне пришлось рассказать, дабы защитить интересы Александра, - нахмурился Завадский.
- Что с того? Я не понимаю, - вздохнула Софи.
- Ежели дело дойдет до развода, то именно тебя признают стороной виновной в адюльтере, - выпалил Андрей. – Потому я прошу тебя еще раз хорошо обдумать свое решение.
- Пусть, - тихо отозвалась Софья. – Мне ничего не нужно. Я не собираюсь более вступать в брак, зато он сможет соединить свою жизнь с той, что придется ему по душе.
- Софи, - присаживаясь подле нее на кушетку, вновь заговорил Завадский. – Это нынче тебе ничего не нужно. Ты обречешь себя на одиночество, в свете от тебя отвернутся. Может не все, - заметил он, намекая на себя и своих близких, - но очень многие. Перед тобой закроются двери салонов и гостиных.
- Пусть, - упрямо повторила Софья. – Я не желаю возвращаться в свет. Я поселюсь в Нежино, а более мне ничего не нужно.
- Подумай о детях, - сделал еще одну попытку вразумить ее Андрей. – Когда-нибудь они вырастут. Как их примут в свете? Как детей полковника Раневского или как ублюдков князя Чартинского?
Софья побледнела:
- Что же ты мне предлагаешь? Он ведь и сам не собирается признавать их. Так какая разница?
- Пока вы состоите с ним в браке, Александр вынужден будет признать всех твоих детей, - выразительно посмотрел он на ее еще плоский живот. – Всех, Софи.
- André, - Софья удивленно всматривалась в лицо кузена, - я никак не пойму, на чьей ты стороне?
- Что ежели бы мне хотелось, чтобы ты, и Александр были вместе, - взял ее за руку Андрей.
- Это невозможно. Столько всего между нами, - покачала головой Софья. – Думаю, он и сам пожелает оставить меня.
- Нет, - убежденно ответил Завадский. – Он не посмеет.
Софья промолчала в ответ. Хотелось бы ей иметь такую же уверенность, как у Андрея, но пока все складывалось для нее не самым лучшим образом.
Спустя два дня, стараниями madame Морель удалось найти прислугу с довольно приличными рекомендациями. Андрей выплатил двум женщинам, нанятым в качестве камеристки и няньки, жалование за полгода вперед, и Софи стала готовиться к отъезду. Она торопилась покинуть Париж до того времени, как Раневского выпустят из-под ареста, не желая более с ним встречаться.
Становилось все теплее, но дороги, размытые весенними дождями были не в самом хорошем состоянии. Сашко торопился в Петербург и, не желая его задерживать, Софи отпустила молодого человека, благо она была не одна. Подержанный дормез, приобретённый в Париже, был вполне комфортным, лошади сытыми и холенными, и пусть путешествие с двумя маленькими детьми стало для нее не простым испытанием, оно было куда легче, чем то, что ей пришлось пережить, добираясь в Париж в компании Адама Чартинского и Джозефа Зелинского.
Двигаясь неспешно, в день удавалось проезжать до ста верст, останавливаясь на ночлег в постоялых дворах и гостиницах. Спустя три седмицы, они, наконец, пересекли границу Российской империи. Софья не смогла сдержать слез при виде пограничной заставы. «Еще совсем немного и мы будем дома», - подбадривала она сама себя. Чем ближе была Москва, тем сильнее был соблазн заехать в Рощино, но Софи вместо того, чтобы поехать на юг, велела вознице поворачивать на север, к Ростову.
Она и сама, пожалуй, не смогла бы себе объяснить, отчего ей захотелось заехать в Воздвиженское. Вероятно, Лиди вряд ли обрадуется ее визиту, но свидеться с кузиной, было все равно, что вернуться в прежнюю жизнь. В ту жизнь, в которой еще не было Адама, Мари, в ту жизнь, которую она так хотела изменить, и вот ныне жалела, что ей это совершенно неподвластно.
Когда до Воздвиженского осталось чуть менее пяти верст, по пути показались стены обители, где она некогда пыталась найти утешение, получив извести о смерти Раневского, Софья велела остановиться. Без малого четыре года минуло с тех пор. Спустившись с подножки экипажа, Софья подошла к воротам и постучала в калитку. Смотровое окно приоткрылось и взгляду Софи предстало строгое лицо довольно молодой женщины.
- Что Вы хотели, сударыня? – не выказав и тени удивления, поинтересовалась монахиня.
- Могу я увидеться с матушкой Павлой? – обратилась к ней Софи.
Монахиня отворила калитку, пропуская внутрь обители, и проводила в помещение, где игуменья обыкновенно принимала посетителей.
- Что мне сказать о Вас? – обернулась к Софи монахиня.
- Не знаю, помнит ли она меня? – робко улыбнулась Софья. – Скажите, сестра, что Софья Михайловна Раневская просит принять ее.
Кивнув головой, женщина удалилась. Ожидание затянулось, и Софья уже начала волноваться. Где-то даже мелькнула мысль, что она зря сюда пришла, эти стены не принесли ей утешения и в прошлый раз, ведь она так рвалась покинуть их, так зачем же вновь ступила на порог монастыря. Унылая и образная жизнь в стенах обители припомнилась ей в мельчайших подробностях. Бесконечная рутинная работа и молитвы. Тогда ей все это показалось невообразимо скучным, и она без сожалений оставила подобную жизнь, устремившись за ее пределы в погоне за счастьем. И чем это счастье для нее обернулось? Софья подавила тяжелый вздох и перекрестилась, глянув на образа в углу мрачной горницы.
Дверь тихо скрипнула и в комнату неслышно, ступая, вошла матушка Павла. Софья порывисто поднялась ей навстречу.
- Здравствуйте, Софи, - улыбнулась ей игуменья. – Что привело Вас к нам?
- Простите меня за вторжение, матушка, - склонилась над рукой игуменьи Софья, - я пришла у Вас совета просить.
- Совета? У Меня? Бог с Вами, дитя. Что я могу Вам посоветовать? - удивилась матушка Павла. – Нашли ли Вы то, что искали? Удалось ли Вам избежать искушения?
Слова полились полноводным потоком. Софья все говорила и говорила, не утаивая ничего из того, что с ней произошло с тех пор, как она покинула обитель. Игуменья слушала ее, не перебивая, изредка качая головой.
- И вот я здесь, - вздохнула Софья. – Как мне поступить нынче? Не могу я и дальше жить во лжи.
- Развод – это не выход, - тихо заметила матушка Павла. – Вы желали бы супругу лучшей доли, но кто знает, где она эта лучшая доля? Вы уверены в том, что знаете, чего на самом деле он желает? Молитесь, Софья Михайловна, молитесь. Господь всегда укажет путь тем, кто нуждается в нем.
- То есть Вы хотите сказать, что я ничего не должна предпринимать? – удивилась Софья.
- Я этого не говорила, - чуть заметно улыбнулась игуменья. – Но иногда, подождать – самое верное решение. Наберитесь терпения, ведите жизнь праведную, Господь дал Вам возможность познать счастье материнства, вот и посвятите себя детям, а принять решение – доверьте Вашему супругу. Не стоит Вам взваливать на себя бремя такой ноши.
***
sveta-voskhod:
-Алиса- писал(а):
Но иногда, подождать – самое верное решение. Наберитесь терпения, ведите жизнь праведную, Господь дал Вам возможность познать счастье материнства, вот и посвятите себя детям, а принять решение – доверьте Вашему супругу. Не стоит Вам взваливать на себя бремя такой ноши
Мудрые слова. Надо остыть, переспать с проблемой. А это действительно проблема, не беда, все можно поправить.
Спасибо большое!
