Сейлор-мент (18+)

Мистер Найтли: 24.01.15 19:41

 » Сейлор-мент (18+)  [ Завершено ]

Повесть в двух частях.

О девушке, пришедшей на службу в полицию.

Жанр: драма
Состояние: закончено.

Благодарю всех, кто помогал мне написать эту повесть, в особенности капитана полиции Эльвиру Черных из г. Магнитогорска



  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Мистер Найтли)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 20.08.2015

...

Мистер Найтли: 24.01.15 19:43

 » Часть I. Глава 1

Поезд несся на огромной скорости в неизвестном направлении. Я не могла понять, как здесь оказалась. Нужно успеть на пикник, а я почему-то нахожусь в этом грохочущем чудовище. Где же подруга? Мы тут были вдвоем – точно помню. А сейчас я вообще одна в вагоне. Может, люди в других вагонах и моя подруга там же? Но я чувствовала, что на поиски нет времени, надо быстрее прыгать с поезда. «Разобьешься», – мелькнула мысль, но усилием воли я подавила ее. «Я смогу!» – беззвучно закричала я и, уняв дрожь в ногах, ринулась вниз.
Вокруг зашумело, передо мной пронеслись какие-то непонятные картинки, как в калейдоскопе, потом меня словно закружило и понесло куда-то далеко. «Бесконечное падение, но такого же не бывает», – подумала я. И вдруг послышался крик: «Лиля!». Я хотела закричать в ответ, но меня будто парализовало. Через мгновение кто-то закричал снова: «Лилечка, доченька! Вставай!».
«Мама…» – с облегчением подумала я и тотчас проснулась. Сон почти моментально выветрился из моей памяти, а состояние беспомощности прошло.
– Ты вовремя, – сказала я ей, – мне снился какой-то кошмар. Представляешь, уже все забыла, но там что-то было неприятное про подругу.
– Доброе утро, доченька, – ответила мама. – Какую еще подругу? У тебя же никого нет.
– Ну, мам, зачем вот так наступать на больную мозоль, тем более в день собеседования, – с досадой проговорила я, заправляя кровать. – Ты же понимаешь, что это сон, а во сне у тебя может быть все что угодно, хоть особняк в Майами.
– Я не знаю, откуда может взяться подруга, если ее нет.
Я махнула рукой, предпочитая закончить этот бессмысленный разговор о несуществующих подругах, и прошла в кухню.
День я всегда начинаю с завтрака и только потом иду умываться. Мама никак не может смириться с подобной привычкой и постоянно делает мне замечания, надеясь, что рано или поздно внушит правильный с ее точки зрения взгляд на утренние процедуры. Тактика пока успеха не имела, но мама не сдается. Так что едва я открыла холодильник и достала оттуда колбасу, как услышала ожидаемые слова:
– Лиля, ну что ты за человек такой? – возмутилась пришедшая вслед за мной мама. – Люди сначала умываются, а потом завтракают!
– Отстань! Мне так удобнее, – огрызнулась я, кладя в чашку две ложки растворимого кофе, пока чайник согревал воду.
– Что значит удобнее? Ты уже взрослая девочка!
«Лекция на тему «другие люди» началась, просьба всем занять свои места!» – продекламировала я мысленно, а вслух сказала:
– Да, я сначала завтракаю, потом умываюсь и прихожу в себя. А свежее дыхание долго бодрит и не покидает меня несколько часов. А как другие делают мне плевать!
В этот раз ей не захотелось спорить. Она понимала, что не стоит сегодня с утра мотать мне нервы. Испорченное настроение не лучший помощник в серьезных делах.
– Ладно, черт с тобой, пойдёшь – документы не забудь. Ты должна понимать – это самый важный день в твоей жизни. И веди себя скромнее на собеседовании, а то не примут на работу.
– Скромнее? – удивилась я.
– Ты не умеешь разговаривать с людьми – вот что я имею в виду.
«А вот как раз и умею, а если они не согласны и еще обижаются, то я тут ни при чем», – ответила я ей мысленно и поплелась в ванную под душ. Быстро покончила с водными процедурами, потом вернулась в свою комнату. Первым делом включила компьютер и просмотрела электронную почту. Никаких интересных сообщений я не ждала, но все равно любопытно. Так и есть – одна реклама и письма счастья о наследовании невиданного состояния. Я подошла к окну. С высоты шестого этажа хорошо видно, как весь мир просыпается: автомобили выезжают со стоянки вместе со своими хозяевами, а мамаши и папаши ведут за руку своих детей в садики. Пора было собираться. Выбор одежды не занял много времени. Я натянула на себя привычные джинсы и вязаную кофту. Собеседование не праздник, так что вполне сгодится. Я посмотрела на себя в зеркало. Что я могу сказать про свою внешность? Самая обыкновенная девушка. Чуть остренький носик, светло-каштановые волосы. Стрижка – короткое каре – не люблю тратить время на расчесывание волос. Рост чуть выше среднего. Если надену туфли на каблуках, то сойду за высокую. Брови тонкие, вразлет. Большие серые глаза с короткими, почти незаметными ресницами.
Я отошла от зеркала, быстренько окинула взглядом комнату, проверяя, все ли взяла, потом схватила со стула пакет с документами и покинула квартиру.

Я окончила институт и получила диплом по специальности «Уголовно-процессуальное право». Можно было бы остаться в Саратове, где я училась, и податься в частную фирму в качестве юриста или адвоката, но там везде нужен опыт работы. Поразмыслив, я решила вернуться в родной город и пойти работать в местную полицию. Мама, конечно, была против – боится за меня. Но она знает, что бесполезно отговаривать, если я что-нибудь задумаю, поэтому смирилась. Отца никак не затронуло мое решение, поскольку он исчез из нашей жизни, когда мне было всего два годика. Позже у матери жил мужчина, которого я называла дядя Саша. Он тихо появился и также тихо без скандалов ушёл через восемь лет. Ко мне он хорошо относился – никогда не повышал голоса, помогал делать уроки. Мог сесть рядом со мной за письменный стол на полвечера и терпеливо объяснять геометрию с физикой. По этим предметам я всегда хромала. Поначалу я к дяде Саше отнеслась настороженно. Он наблюдал за моими забавами с мягкой и ироничной улыбкой. Казалось, что он все время ехидничает. Потом я поняла, что это не так. Он действительно был очень добрый. Если мамане напомнить о дяде Саше, у нее сразу портится настроение. Насколько мне известно, он вернулся в свою первую семью. Незримые нити между нами все равно остались: звонки три раза в год – на наши дни рождения и Новый год. Может он чувствует свою вину перед мамой?
Мамусю я очень люблю. Внешне мы похожи: глаза, губы, нос. И фигуры почти одинаковые, только одежду она носит на размер больше. Сейчас ей пятьдесят лет, можно сказать, еще молодая, но она давно испорчена бабушкиным воспитанием. Они обе стремятся не выделяться из толпы и нервничают, когда это делают другие. Посторонние могли бы сказать, что мы счастливая семья, но я вечно портила эту идиллию. Мама считала, что ей достался самый вредный и упрямый ребенок на свете. Я по ее выражению родилась от черта, а бабушка была уверена, что в меня вселились бесы, раз я такая неугомонная. Однажды она решила их изгнать крещением в церкви, но я была категорически против. Тогда бабушка попыталась отвести меня туда силой. Это стало для нее роковой ошибкой, ведь меня можно только уговорить, а заставить что-то сделать из-под палки бесполезно. Дело закончилось дракой. Я ревела, кусалась, пиналась и натянула на ее голову детские рейтузы. Мама испугалась, что такая ссора отразится на неокрепшей психике восьмилетнего ребенка и крикнула бабушке: «Да черт с ней! Не хочет – не надо!». Когда я подросла, бабушка перестала искать во мне бесов и смирилась с тем, что я такая сама по себе.

Живу я в небольшом провинциальном городке Галатове с населением около ста пятидесяти тысяч человек. На первый взгляд он ничем от других не отличается. Но только на первый. Даже самая захудалая окраина имеет свой неповторимый шарм. Если вы приедете ко мне в гости, то увезете на память много красивых фотографий. Уж я найду, что вам показать. Один вид города с Никитинской горы чего стоит. Троллейбусов и трамваев у нас не водится, но есть множество маршрутных автобусов. Один из них я как раз сейчас и ожидала на остановке, попутно рассматривая доску объявлений.

Был утренний час пик. Стоило очередному вонючему и фыркающему «ПАЗику» подъехать к остановке, как народ тут же бросался штурмовать двери в надежде быстрее вскочить внутрь, отыскать свободное место и успеть занять его. Вот, наконец, подкатила нужная маршрутка. Я проворно забралась по ступенькам и кинула мелочь в пластиковую коробочку возле водителя. Монеты ударились об нее и разлетелись в разные стороны. Пожилой шофер повернулся и недовольно проворчал что-то про неуважение к его труду, но меня сильно толкнули сзади, и я не успела извиниться. Я прошла в салон и устроилась на пыльном сидении. Обычно я беру с собой книгу, чтобы скоротать время, но в этот раз оставила ее дома. Поглазев пару минут на пассажиров, я сосредоточилась на прошедших событиях и погрузилась в свои мысли. «Почему мама решила, что именно сегодняшний день самый важный в моей жизни? Разве трудоустройство имеет первостепенное значение? Устраиваться на работу можно несколько раз, не такое уж важное дело. Защита диплома и то больше запоминается. Вряд ли его будешь защищать настолько часто, что это станет привычным. Все значительные события, по-моему, произошли очень давно. Вот, например, когда я впервые начала ходить – действительно немаловажный день. Было бы ужасно, если бы я до сих пор ползала. Вдобавок это моё первое большое достижение – победа над силой земного притяжения…»

Автобус противно скрипнул тормозами и остановился возле Театра Драмы. Само ГУВД находилось чуть дальше, частично скрываясь за деревьями в липовом сквере. Возле здания стояло множество мужчин в форме сотрудников полиции. В жизни не видела столько представителей закона в одном месте. Некоторые сидели на лавках, но большинство кучковались группами, курили и разговаривали между собой. В помещениях указом правительства дымить запретили, и эти изгои переместились во двор. Я осмотрелась, выбрала самую маленькую группу из трех человек, подошла к ним и спросила: «Где находится отдел кадров?».
Вместо того чтобы ответить на вопрос, они стали допытываться, зачем он мне понадобился. На лицах всех троих сразу появилось одинаковое выражение, означающее превосходство знающих над незнающими, а глаза неодобрительно сверкнули.
– Уж не намереваетесь ли вы у нас работать? И кем интересно? А как вас зовут?
– Не все ли равно, как меня зовут? Надо мне туда! – ответила я сердито.
Терпеть не могу, когда начинают приставать. Почему мужчины никогда не думают, что женщине может быть в данный момент не до общения с ними?
– Первый этаж, налево по коридору до конца, – сообщил один из них, поняв, что на их заигрывания я не клюну.
Я коротко бросила «спасибо», повернулась и быстрой походкой пошла в указанную сторону.
– Средней паршивости, но трахнуть можно… – успела я услышать оценку своей внешности. Интересно, а им понравится, если мы ответим тем же? Эй, паренек, ты средней паршивости – пузатый, волосатый, с жиденькой козлиной бородкой и скверными манерами – даже для разговоров не годишься, не говоря уже о сексе. И не важно, что там в голове, если ты свою тушку не привел в порядок согласно существующим стандартам красоты. Вот бы помучились тогда…
Попав в здание, я поняла, что спрашивать на улице не было необходимости. Дежурный полицейский, словно цербер, кинулся мне наперерез и сразу охладил мою резвость. Он важно выпятил грудь и строго осведомился: «Гражданка, что вы хотели?». Я ответила, дежурный записал мою фамилию в журнал и показал рукой в сторону коридора. Я быстро прошла по нему и отыскала нужную дверь.
Возле отдела кадров не оказалось ни одного посетителя. Одно из двух: или туда особо никто не рвется, или он закрыт. Я постучалась и повернула позолоченную ручку. Дверь послушно открылась, значит, первое. В кабинете за деревянным барьером сидели две женщины: одна помоложе, вторая постарше. Молодая бодро наводила макияж, я решила не отвлекать ее от важной работы и обратилась к другой.
Кадровичка зевнула, прикрыв рот рукой, просмотрела документы и спросила:
– У начальника были?
– Надо сначала к нему?
– Да, сходите к Алексанпалычу Корягину. Если решит вас взять, то вернетесь. Особо не надейтесь, в последнее время он к женщинам относится весьма агрессивно, – ответила она скороговоркой, словно пытаясь от меня отделаться. И неудивительно: на подоконнике закипал чайник, а я явилась с утра пораньше.
– Понятненько… спасибо, – поблагодарила я и отправилась на второй этаж искать самый главный кабинет.
Он оказался прямо напротив лестницы. Неожиданно на меня нахлынули воспоминания о студенческих годах. Показалось, будто я опять учусь в институте, и мне придется зайти в аудиторию для сдачи экзамена. Я осторожно открыла толстую полированную дверь приемной. Секретарши на месте не оказалось, и я, не задерживаясь, прошла к еще одной двери с надписью «Начальник ГУВД». Постучав три раза и дождавшись ответа, я вошла внутрь.
Начальник внешне был похож на тот типаж, что обычно изображается в фильмах про полицейских. Бравый и очень важный полковник. Волевой подбородок, армейская стрижка, сильные руки, но немного полноват. Даже пиджак висел на стуле так же как в кино. На стене за спиной полковника красовались портреты президента и министра внутренних дел.
– Вот хочу к вам устроиться, – робко вымолвила я, присев на стул. Прокручивая в голове слова кадровички о дурном нраве начальника, я осторожно положила перед ним свои документы.
– Опять баба! – недовольно поморщился Корягин, услышав цель визита.
– Это так плохо? – растерялась я, даже не успев оскорбиться на «бабу». Возникло ощущение, что правоохранительные органы штурмуют одни женщины.
– А что хорошего? Три месяца поработают и в декрет сваливают. Я в Госавтоинспекцию трех брал, так две из них и года не продержались, сейчас с колясками по городу бегают. А у меня штатное расписание не резиновое, кто вместо них работать будет? Да чем больше баб в отделе, тем хуже дисциплина. Начинаются тут «шуры-муры»! – продолжал он сердито бухтеть, изучая при этом мои корочки. А прихватила я с собой все что нужно и не нужно: аттестат, два диплома – колледжа и института, водительские права…
– Я не собираюсь рожать. По крайней мере, в ближайшие годы. И крутить хвостом тоже не намереваюсь! Я пришла работать! – стараясь придать голосу твердости, заявила я.
– Все вы так говорите… – со вздохом ответил он и, сменив гнев на милость, спросил: – Ладно… хотелось сначала выслушать вас, а кем бы хотели у нас служить?
– Опером! – отчеканила я сразу.
Александр Павлович усмехнулся, отодвинул в сторону кипу моих документов и откинулся на спинку кресла. Настроение у него явно улучшилось. Он с живым интересом принялся внимательно рассматривать меня.
– А может сразу в ОМОН вас взять? Или в СОБР? – спросил он не без иронии.
– У меня по стрельбе второй разряд по движущимся мишеням! Большинство спортивных нормативов я выполнила успешно, – не собиралась сдаваться я.
– У нас есть тут кому стрелять и бегать. Не беру я женщин на оперативную работу, если и привлекаю на спецоперации в качестве приманок для преступников, то опытных и проверенных…
Романтический туман, в котором я бродила до сих пор, начал рассеиваться. Может с внешностью у меня что-то не так, раз в качестве приманки я тоже не гожусь.
– Мне так хотелось в уголовный розыск… – ослабевшим голосом произнесла я.
– Работа в этом отделе требует от человека жестких качеств. У меня там одни мужики. Не хочу… – упирался Корягин.
Я впала в отчаяние. Еще ничего не успела раскрыть, а уже считают, что ни к чему не пригодна. Только потому, что я другого пола. В мире мужчин женщина всегда пешка, которой вряд ли кто даст просто так превратиться в ферзя.
– Конвоиром в ИВС пойдете? Туда возьму. Мужчинам не положено обыскивать преступниц. Там сверхсрочно требуется, – спросил полковник.
Стать цепным псом по охране уголовного элемента… Разве для этого я училась пять лет в институте на юриста? Да ни за что.
– А больше ничего нет? – спросила я и уже приготовилась забрать документы.
Он задумался и забарабанил пальцами по столу. Я подняла голову и перевела взгляд на портреты: президент и министр внутренних дел смотрели на меня с ехидной усмешкой. «Старший брат следит за тобой», – вспомнила я фразу из известной книги.
– У меня в дипломе ни одной тройки… и пятерок много… – зачем-то сказала я, но полковник никак не отреагировал. Судя по его озабоченному выражению лица, он что-то припрятал в загашниках, но не хочет об этом говорить.
Полковник машинально достал ручку из настольного канцелярского набора, покрутил и тут же вставил обратно.
– Да, я видел, – наконец выдал он. – Точно в декрет не уйдете? Есть одно местечко, вернее два. Сразу скажу – там не сахар и тоже мужская работа.
– Не хочу я в декрет, зачем мне торопиться? Лучше скажите, что за места? – я уже начинала терять терпение. Порядком надоели рассуждения о том, что все женщины только и мечтают, чтобы побыстрее «залететь».
– Могу взять участковым уполномоченным. Мне две дырки нужно заткнуть, то есть на двух участках нет сотрудников. А вот к кому бы вас направить стажером? – произнес он и с задумчивым видом уставился на меня. – К Данилову или Капитонову?
Я не знала ни того, ни другого. Если полковник решить не может, я тем более. С другой стороны, приятнее работать с умным человеком, а не с болваном.
– К Данилову Андрею Леонидовичу, думаю, лучше, – очнулся от размышлений Корягин. – Опытный сотрудник, хоть и не молод, но на пенсию пока не собирается. Пройдете стажировку у него, потом оформим на вас участок. Зарплата хорошая. Преступления участковым тоже приходится раскрывать. Поработаете, покажете себя, а там видно будет.
Я согласилась. А что делать? Женщинам тяжелее, чем мужчинам: все время приходится доказывать, что ты не хуже, а порой и лучше. Я тут же при нем написала заявление, он его подписал и пожелал удачи. Окрыленная первым успехом, я сбежала вниз по лестнице и влетела в отдел кадров, даже не постучавшись. Женщины от неожиданности чуть не поперхнулись чаем.
– Подписал? – удивилась кадровичка.
– Да! – радостно выпалила я.
Она взяла заявление с документами, а молодая принялась оценивающе рассматривать меня. Наверно пыталась понять, чем я покорила полковника Корягина.
Вечером хвасталась маме, что меня взяли на службу и теперь я без пяти минут полицейская. Мама была немного расстроена этой новостью. В глубине души ей хотелось, чтобы мне отказали.
Потом началось то, о чем не хочется рассказывать: медкомиссия, инструктажи. Даже на детекторе лжи меня проверяли. Полтысячи психологических тестов, затем краткий курс оказания первой помощи пострадавшим. После прохождения всех испытаний мне выдали форму. Она была двух видов – парадная и повседневная. Праздников в ближайшее время не намечалось, потому парадная форма сразу отправилась в шкаф ожидать своего часа. А вот повседневную требовалось привести в надлежащий вид. Пиджак сорок шестого размера сидел на мне как на корове седло. Пришлось воспользоваться швейной машинкой и подогнать одежду по фигуре. Я не стала обращаться в ателье, потому что не доверяю нашим местным криворуким мастерам.
Когда я закончила и примерила форму, мама осмотрела меня критическим взглядом и скорчила недовольную мину.
– Совсем плохо? – спросила я, испугавшись, что окончательно все испортила, а другого пиджака у меня нет.
– Ты выглядишь старше своих лет, – сказала она и отошла подальше, чтобы оценить результат как следует.
– Разве это так важно? – ответила я и продолжила рассматривать себя в зеркале со всех сторон.

...

innapavlova: 24.01.15 20:37

Начало очень заинтересовало. Я в читателях.

...

kallik: 25.01.15 13:14

Поздравляю с открытием темы!!! Вдохновения, быстрых прод и много читателей желаю от души!
Эх, давненько не читала от "мужского пера"...
В читатели принимаете?

...

Мистер Найтли: 25.01.15 13:20

innapavlova . kallik. я буду только рад читателям

...

Elis: 25.01.15 18:44

Приятно встретить вас здесь в теме "мужское перо" от женского лица?! Это интересно и начало интересное. Сразу столько информации о героини Я в читателях!

...

Мистер Найтли: 26.01.15 17:34

"мужское перо" от женского лица?!

А чем оно отличается? Главное залезть в душу персонажа и посмотреть на мир ее глазами.

...

Elis: 26.01.15 18:45

Ох, эти души... Мы в них залезаем без спросу и выворачиваем наизнанку, чтобы все всё поняли...

...

Мистер Найтли: 27.01.15 20:41

 » Глава 2

С утра я приехала в приемную ГУВД и расписалась в приказе о назначении меня стажером со сроком обучения три месяца. Чтобы не ошибиться, я уточнила адрес, куда мне нужно ехать. Начальник службы участковых должен был меня привести туда лично, но его на рабочем месте, как назло, не оказалось. Пришлось действовать самостоятельно. Секретарша пожелала мне удачи, и я отправилась в пятый опорный пункт. Он находился на первом этаже девятиэтажки по улице Фестивальной. Когда-то здесь существовало почтовое отделение, но оно переехало в другое место. Полицейское руководство выпросило у городской администрации помещение для себя, и теперь помимо участковых тут дежурит наряд ППС. Так проще взаимодействовать. Попав в помещение, я отыскала дверь с табличкой «Участковый уполномоченный Данилов Андрей Леонидович, майор полиции», постучала два раза и зашла. Довольно просторный кабинет был обставлен двумя одинаковыми полированными столами и невзрачным шкафом, а в углу располагался стальной сейф столетней давности, на котором лежали сложенные в стопки папки. Одна стена была увешана ориентировками, а на других висело несколько небольших картин китайского производства с видами природы. За одним из столов у компьютера сидел мужчина в форме. Скорее всего, это и есть Данилов. Он оказался совсем не старым – на вид лет пятьдесят, не больше. Плотного телосложения, но не толстый. Некрасивое лицо, серые, почти стального цвета глаза и седые короткие волосы в целом производили положительное впечатление. Я не люблю красавцев в общепринятом смысле слова; чаще всего это зануды, с которыми сложно работать. Я выпалила свое имя почти по-военному: прибыла такая-то для стажировки. Он поздоровался в ответ и представился – Андрей Леонидович. Затем вскочил, пододвинул ко мне стул и предложил сесть.
– Значит, это ты – стажер? – начал он разговор.
– Вас разве не предупредили? – удивилась я.
– Еще давно предупредили, что направят лейтенанта для стажировки, а кто именно придет не сообщили. Я думал, пришлют паренька, а тут девушка. Полагаю, нарочно не сказали, чтобы сюрприз сделать, – улыбнулся Данилов и вернулся на свое место.
– Да, девушка. Но, думаю, вполне справлюсь, – ответила я, несколько недовольная обращением на «ты». – А вы должны научить меня и передать свой опыт.
– Передам… еще как передам. Вам какой нужен? – засмеялся он.
– Я что-то смешное сказала? – откликнулась я, а про себя подумала: «Одни весельчаки что ли в полиции работают?».
– Настроение хорошее. Мне приятно, что доведется поработать с молодой девушкой. Не подумай, ради бога, ничего плохого. Я всему научу, и надеюсь, мне не придется в будущем за тебя краснеть. А ты, я вижу, серьезная, боевая и не тушуешься…
– Какая уж есть.
– Ну и замечательно! Выпьем кофе для зарядки бодростью и приступим, раз не терпится…
Данилов поднялся, подошел к окну и откинул занавеску. За ней оказался электрический чайник, баночка дешевого растворимого кофе и небольшая сахарница. Открыв шкаф, он извлек две чашки. Пока Андрей Леонидович заваривал кофе, я еще раз осмотрела кабинет, но ничего примечательного не обнаружила. Разве что небольшое лимонное дерево в расписном керамическом горшке на подоконнике. Оно как бы создавало ощущение легкого уюта. Он мне пригодится, ведь я буду проводить здесь много времени. Тут же с тоской подумалось, что участковые это канцелярские крысы, не выходящие из кабинетов.
Я прихлебывала маленькими глоточками горячий и невкусный кофе, а Данилов с интересом разглядывал меня и попутно объяснял, показывая рукой на ворох папок: «Вот журнал для жалоб от населения, здесь «удошников» отмечать будешь, сюда покойников складывать… протоколы в шкафу хранятся…». Уже через десять минут в голове образовалась полнейшая каша.
– Я всего не запомнила, – честно призналась я и сразу расстроилась: «И зачем только сюда пришла? Надо было отказаться».
– Запомнишь постепенно, – успокоил Андрей Леонидович. – Допивай кофе, а я потом тебе участок наш покажу. Сходим по нескольким адресам. Почувствуешь работу участкового на своей шкуре, как говорится.
«Хорошо, что не придется все время дышать кабинетной пылью», – обрадовалась я.
Пока неизвестно, что за человек этот Данилов, но одно положительное качество в нем имелось: он не полез в личную жизнь и не стал досаждать расспросами – замужем ли я, почему нет, есть ли у меня детишки. Значит, уже неплохое начало. Я допила кофе, Андрей Леонидович надел фуражку, прихватил со стола синюю служебную папку с адресами, которые нужно было посетить, и мы вышли из кабинета. В коридоре нам встретилась женщина лет тридцати пяти на вид. Черноволосая, стройная, приятной внешности. Форма с погонами капитана на ней сидела как влитая. Данилов остановился, показал на меня ладонью и представил:
– Вот прислали на обучение, потом будет с нами. Лилия Сергеевна Касаткина, прошу любить и жаловать.
– Очень приятно. Мария Владимировна Меркушева, – женщина протянула мне руку и добавила: – Участковый уполномоченный и инспектор по делам несовершеннолетних. Надеюсь, сработаемся.
Лицо Марии оставалось при этом непроницаемым, и было невозможно понять, рада ли она моему появлению или ей все равно. Карие глаза выражали лишь вежливый интерес. Судя по манере держать под контролем свои эмоции, характер у инспектора был явно сложный. Я кивнула головой, ответила на рукопожатие и вопросительно посмотрела на Данилова. Тот не стал задерживаться, и мы направились к выходу. Мой наставник на улице выглядел иначе, чем в кабинете: форменная фуражка сделала его симпатичнее, но до красавца все равно далеко. Ростом он чуть выше меня.
– Нам на Лермонтова, – предупредил Данилов. – На автобусе туда ехать одну остановку, но, может, лучше пройдемся и поговорим?
Я согласилась. От Фестивальной до Лермонтова идти всего десять минут. Погода стояла теплая, до лета оставалось меньше трех недель. Деревья вокруг словно соревновались между собой, кто быстрее оденется листвой к этому сроку.
– Так Меркушева тоже участковая? – спросила я. – Корягин мне ничего не сказал о ней.
– Она совмещает и то и другое. У нее свой участок. Но если что, можешь у нее помощи попросить, – ответил Андрей Леонидович. – Тут и так постоянно приходится друг друга замещать. Нас должно быть четверо, а мы вдвоем уже два года лямку тянем.
– Может и попрошу. Я еще не знаю всех тонкостей. Поработаю, там видно будет.
«Ведь говорил мне, что только мужиков берешь, а оказалось здесь женщина работает, да еще и две должности совмещает», – мысленно укорила я Корягина.
– Она тебе случайно сухарем не показалась? – спросил Данилов.
– Не могу сказать, я ведь только первый раз ее увидела.
– А, по-моему, это сразу чувствуется. Сама-то она баба толковая и мозги вроде есть. Ее немного недолюбливают – считают кобылой, которую никто не может объездить, – рассказывал он так просто, словно речь шла о живой лошади.
Я, услышав такие сравнения, не сдержалась. Остановилась и очень резко произнесла:
– Андрей Леонидович! Я хоть и только пришла, но для себя пока прошу одного – никогда в моем присутствии не называть женщин словом «баба»!
– И все? – поинтересовался он с усмешкой, очевидно, не принимая меня всерьез.
– Нет, не все! Никаких кобыл! Никаких телок! Никаких сексистских анекдотов про блондинок и тому подобное. Мы, женщины, такие же, как и вы. Но нам не приходит в голову чесать анекдоты про мужчин-орангутанов с гранатой, хотя многие этого заслуживают.
– Сексистские это про секс? – спросил Данилов.
«Да… он совсем темнота…» – подумала я.
– Нет, это когда в завуалированной форме один пол пытается унизить другой. Например, когда мужчины наделяют всех женщин без исключения глупостью, истеричностью и другими недостатками. Все это подается под видом шутки. А по сути это мерзость!
Искра моего недовольства перескочила на Данилова, и он, в свою очередь, тоже вспыхнул.
– У тебя, похоже, просто нет чувства юмора или ты обыкновенная мегеристая ба… – но тут же осекся и поправился: – Женщина….
– Вот, уже лучше, – удовлетворенно сказала я.
– Не успела прийти, а уже порядки свои устанавливает. Где это видано, чтобы какой-то новичок-лейтенант майора воспитывала? – раздраженно проворчал Данилов.
Мы продолжали стоять и сердито сверлить друг друга глазами. Видно было: ему хотелось как-то меня задеть побольнее, высказать нечто очень гадкое. Только ссора в первый же час совместной работы явно не входила в его планы. Не исключаю, что он понимал – рассориться можно быстро, а мириться придется долго. Для него главное передать мне участок, а там трава не расти.
Так бы мы, наверное, долго стояли, уставившись друг на друга, но он первым отвел глаза в сторону.
– Ладно, Лиля, извини… больше не буду произносить это слово, – сдался он с шумным выдохом, и мы отправились дальше. – Только я хочу сразу предупредить – у нас система, служат в основном мужики. С такими замашками ты долго не продержишься.
– Я попробую.
– Попробуй. Здесь уже столько побывало одержимых идеями, что все можно изменить. Только либо ломались, либо уходили. У нас тут иерархия ¬– чем больше звездочек, тем ты главнее, а то, что ума нет совсем, это не так страшно. Прикажут тебе – будешь под чужую дудку плясать и не пикнешь. На женщин вообще все свысока смотрят. А как подсчитывают итоги? Чтобы цифры были красивые. Впору самому преступления совершать и сажать за них невиновных. И ничего не сделаешь, так заведено…
– Кем заведено?
– Системой.
– И что? Вы тоже пляшете? – спросила я.
– Когда как… – уклончиво ответил Данилов. – Меркушева ни разу еще по итогам года в лучшие участковые не выбилась. Хотя показатели не хуже, чем у других.
– Систему вашу буду ломать, – уверенно сказала я.
Он покачал головой, и в его глазах я прочитала сомнение в успехе моих планов.
– Хм… ломай, хоть завтра, до самого основания… только одной тебе не справиться, – хмыкнул он. – Не ломать ее надо, а взрывать.
– Я найду единомышленников. Вы ведь согласились со мной и не будете произносить «баба»? Значит, пусть маленькая, но победа.
Данилов расхохотался на всю улицу так, что прохожие повернули в его сторону головы.
– Я согласился потому, что не хочу пока с тобой ссориться. А насчет победы рано еще говорить.
– Вы свою мать тоже бабой называете? – я решила не отступать и добить его до конца.
– Мать – святое.
– У вас – святое, а мать друга – баба. Так получается?
– Лиля, можно я буду все время тебя так называть? Без отчества. В нашей работе много нештатных ситуаций, когда нужно обращаться друг к другу оперативно.
– Можно, – согласилась я.
– Так вот, Лиля, сражаться с женской логикой…
– Нет у логики пола. Либо человек умеет логически мыслить, либо нет, – перебила я его.
Данилов быстро смекнул, что со мной ему будет непросто, и решил прекратить этот разговор. Как бы невзначай сменил тему и стал рассказывать о себе.
– Я на этом участке уже восемнадцать лет. Пришел в милицию после армии. Начинал сержантом ППС, дорос до старшего, решил не останавливаться на достигнутом и окончил Школу Милиции. Получил погоны лейтенанта, и мне предложили пойти в участковые. Всякое в работе было. Расскажу потом. Я тут почти всех на участке знаю, кто попадал в мое поле зрения больше двух раз. Живу неподалеку от опорного. У меня две дочери-погодки Диана и Снежана. Учатся на юридическом. Через два-три года получат дипломы и, возможно, пойдут работать в полицию. Мне бы не очень этого хотелось…
– Боитесь, что система быстро разъест их неокрепшие души? – с некоторой долей ехидства спросила я.
– Догадливая…– ответил он и дружелюбно улыбнулся.
«Хорошо хоть наставник мне еще более-менее попался, а не какой-нибудь законченный солдафон», – подумала я.

Вскоре мы дошли до нужного перекрестка и свернули на Лермонтова. Андрей Леонидович вдруг посерьезнел и принялся рассказывать о жильцах домов, мимо которых мы проходили.
– Здесь в одной квартире сразу две бабульки интересные обитают, сестры-близнецы, жаловаться любят… вот окна алкоголиков, выселять скоро будем… а в этом доме убийца когда-то жил, его посадили… но скоро выйдет. Тут вот труп нашли на той неделе, семь дней пролежал…
Он бесконечно комментировал и прервался только когда мы подошли к дому, адрес которого был указан первым в служебной папке. Там имелась также приписка: «не дает спать соседям» – именно из-за этой жалобы мы сюда пришли.

Я нажала нужные кнопки домофона и через десять секунд мы услышали: «Кто там?».
– Здравствуйте, я ваш участковый, можете открыть дверь? – наклонившись к переговорному устройству, произнес Данилов.
– Нет, не могу! Зае… – грубо рявкнул мужской голос и оборвал связь.
Мы попробовали дозвониться в другие квартиры, чтобы попросить соседей пустить нас, но никто не откликнулся.
– Ничего, я потом все равно достану тебя, – пригрозил Данилов, но мужчина этого не слышал.
– У каждой домофонной компании есть свой универсальный секретный код. Если его знать, то можно попасть в подъезд без ключа, – сообщила я своему наставнику.
– Да? Я догадывался, но нас домофонные компании не ставили в известность.
– А страшно бывает? – возник у меня неожиданный вопрос. – Вдруг нападут, а я не успею пистолет достать.
– Бывает и страшно. А пистолета у меня нет. Я уже сто лет им не пользовался. На зачеты по стрельбе приду, разряжу обойму и все.
– А кобура на поясе тогда зачем?! – слегка обалдевшая от его признания, воскликнула я.
– Так… для вида… иногда пирожки в ней ношу. Чтобы получить оружие нужно съездить в ГУВД, а вечером сдать – опять туда же. Личное время тратить? Плюс к этому оно килограмм почти весит. Замучаешься таскать. Да ты не бойся, будь уверенной в себе и никто не тронет.
– Я не поленюсь, буду ездить и утром, и вечером. Мне привыкнуть поначалу надо.
– Пистолет штука такая, применишь – будет серьезное разбирательство. У нас не Америка, запросто потом на «красную» зону можно угодить. Впрочем, твое дело… а ты по приемам самообороны зачет уже получила?
– Нет еще. По вечерам посещаю спортзал, учусь.
– Вот и учись. Служил у нас некто участковый Гаранин. Прибыл на семейный скандал. Муж разбушевался, а жена вызвала полицию. Участковый решил припугнуть буяна, выстрелил в потолок, пуля срикошетила и попала женщине в плечо возле сонной артерии. Еле успели спасти. Судили его, но не посадили. Уволили.
– Ничего себе, – поежилась я.
– Так что всегда реально оценивай обстановку и принимай правильное решение. Лиля, я тебе все расскажу потом подробно…

Следующим мы посетили молодого мужчину, состоявшего на учете по наркотической зависимости, которого суд приговорил к принудительному лечению. Теперь нужно проконтролировать, как проходит процесс реабилитации. Его квартира находилась на шестом этаже, лифт не работал и мы поднялись по лестнице. Он открыл дверь, мы поздоровались и зашли в коридор. Молодой человек навалился спиной на стену и скрестил руки на груди. На вопросы он отвечал, не раскрывая глаз.
– Употребляете ли вы наркотики? – расспрашивал Андрей Леонидович.
– Да, но редко, – признался наркозависимый.
Далее Данилов задал вопросы о поиске работы и семейных отношениях. Мы записали все данные, еще раз посоветовали мужчине лечиться и отправились на следующий объект. В чем заключалась воспитательная и профилактическая составляющая нашего посещения, я не поняла.
Наставник словно прочитал мои мысли:
– Отчитаемся и все, что мы можем с ним сделать? Понимаю, для галочки. Система за счет таких галочек и кормится. Сейчас к одному отсидевшему за убийство зайдем в гости.

От этих слов мне стало немного страшно. Ведь предстояло лицом к лицу встретиться с убийцей. Я украдкой посмотрела на Данилова – он был совершенно спокоен. Раз он ничего не боится, то и мне не стоит показывать свой страх. Преступника, судя по списку Данилова, звали Потапов Иван Ефремович, и выглядел он совсем не так, как я представляла, пока мы добирались до его дома. Вместо громилы с чертами лица, словно вырубленными топором, перед моим взором предстал хлипкий сорокалетний мужичок, ростом не выше метра шестидесяти. Правда, он был в майке, демонстрируя всем руки от запястий до плеч покрытые татуировками. Потапов проживал в одной квартире с парализованной матерью. Внутри царили запустение и нищета. Мужчина встретил нас нетрезвым, но пригласил в комнату, а сам уселся на диван. Садиться на стулья мы не стали. Их чистота не внушала доверия. На вопросы Данилова мужчина отвечал невнятно и невпопад.
– А кто за матерью ухаживает? Неужели вы и в таком состоянии? – поинтересовалась я у Потапова довольно суровым тоном.
Данилов, подняв брови, посмотрел на меня с удивлением. Неужели он думал, что я буду тихо стоять в сторонке, внимательно его слушать и воспринимать это как процесс обучения?
– Сестра приходит четыре раза в день, она рядом живет. С мамой все хорошо. Мы маму любим, – гордо ответил Потапов.
– А на работу когда пойдешь устраиваться, Потапов? Не надоело дурака валять?
– Меня никуда не берут… да и вообще, пошли все в задницу. Вы меня воспитывать пришли? Поздно, – бубнил он, пьяно икая.
– Потапов, ты опять на зону хочешь? Давай помогу: возьми на себя «глухаря» весом лет на десять, – рассердился Данилов.
– Нет, не хочу. Там за колючкой сейчас другие порядки. Как-нибудь здесь проживу…
– Ладно, завтра зайду, сейчас нет смысла с тобой разговаривать, – сказал ему Андрей Леонидович, и мы покинули квартиру.
– Мелкий такой, а убийца, – выразила я свое сомнение, когда мы спускались по лестнице.
– Мал да удал. Двоих парней зарезал. Физически не мог справиться с ними, вот нож в ход и пустил. Пятнадцать лет отсидел. Трезвый он тихий, на меня ни разу не бросался. Кстати, тебе потом придется его уговаривать за ум взяться, если он будет так и продолжать жить.
– Я одна к нему без пистолета не пойду, – безапелляционно заявила я.
– Закончишь стажировку и получишь ты пистолет, успокойся, – ободряюще улыбнулся Данилов. – Если уж совсем страшно станет, попроси помощи у кого-нибудь из наших.
– А про какие порядки он говорил? – поинтересовалась я.
– Спроси у него сама, если так любопытно, я не знаю. За последние двадцать лет многое изменилось. Вот, допустим, раньше всех, кто становился на путь исправления и хотел выйти условно-досрочно на зоне презирали. А сейчас прямо-таки очередь. Серьезно говорю. Может, жизнь интересней на воле стала, может, еще что-то, но это так. Как бы зеки, прошедшие тюрьму, не казались многим опасными, они, в основном, вполне адекватные люди. Хуже всего, когда тебе придется объясняться с психически больными. Любое слово, которое им скажешь, они воспринимают иначе.
– У нас много таких на участке?
– Психов? Хватает… – как-то уж совсем скучно ответил он. – Раз в квартал всех по списку проверять будешь…

Мы добрались до очередного адреса в списке. На сей раз предстоял визит к паре с ребенком. Четыре месяца назад они зарегистрировали свои отношения и теперь ежедневно отмечали это событие, на что Данилову постоянно жаловались их соседи. Мой наставник уже пытался попасть к ним домой несколько раз, но они упорно никого не пускали. Сегодня «новобрачный» дверь нам хоть и открыл, но разговаривать был не в состоянии. Данилов отодвинул папочкой нетрезвого мужчину в сторону, мы зашли в квартиру и заглянули в одну из комнат. В ней на кровати сидела девочка лет шести и смотрела старенький телевизор с мутным экраном. Увидев незнакомых людей в форме, она испугалась и начала плакать.
– Ребенка когда кормили последний раз? – с ходу строго спросил Данилов у матери.
– Лапшу ей запаривала, морковку почистила… я ее кормлю… доченька, ты же любишь лапшу? – обратилась женщина к дочери, шатаясь в межкомнатном проходе.
– Лиля, посиди пока с девочкой. Я выйду, позвоню и составлю протокол заодно. Будем изымать ребенка у родителей. Безобразие. Ребенок грязный, голодный, а они все просохнуть не могут. Засунуть бы эту морковку им обоим… – выругался Андрей Леонидович и, раскрыв свою папочку, ушел в гостиную.

Я присела рядом с девочкой и попыталась ее успокоить. Как только Данилов исчез из ее поля зрения, она перестала плакать. Я брезгливо осмотрелась по сторонам. В комнате грязь и бардак. Весь подоконник завален старыми и пыльными газетами. Тут мой взгляд остановился на открытке, прикрепленной к стене. Пять девочек из любимого мультфильма моего детства.
– Ты всех их знаешь? – спросила я, показав кивком головы на картинку.
– Да, – сразу же оживилась девочка, а в глазах появилось выражение искреннего восторга, – Это воины в матросках, борцы за добро и справедливость: Банни Цукино, Ами Мидзуно, Рэй Хино, Макото Кино и Минако Айно.
Сложные японские имена она выпалила без малейшей запинки. Должно быть, мультфильм произвел на нее неизгладимое впечатление. Не представляет труда запомнить то, что тебе по-настоящему интересно. Я обратила внимание, что девочка назвала персонажей в той же последовательности, в какой они появлялись в мультфильме. Случайно или нет? Решила проверить:
– Как интересно. Значит, вот это Банни? – я показала пальцем на крайнюю слева девушку.
– Нет, Банни в центре, а это Минако. Вы разве никогда не смотрели этот мультик? – недоуменно и обиженно произнес ребенок.
– Смотрела давно, когда была такой же маленькой, как ты, - ответила я ей. – Обычно, если надо назвать по именам всех людей, изображенных на фотографии, то перечисляют слева направо, чтобы не запутаться. Я подумала, ты поступила так же.
– В мультике сначала Банни была одна, а потом уже нашла остальных. Я и запомнила их в таком порядке. Мне так легче, я сразу представляю, как все было. На картинке они могут быть не так, потому что Банни главная и всегда в центре.
– А почему ты зовешь ее Банни, а не Сейлор Мун?
– Потому что, когда они воины, то я начинаю путаться. Они все Сейлоры, только с разными планетами. А если я думаю про планеты, то представляю настоящие планеты, которые в космосе, – объяснила девочка.
– А кто тебе больше всех нравится? – спросила я, ожидая услышать «Банни». Почему-то почти всем нравилась эта плакса.
– Минако – Сейлор Венера, – сказала девочка.
– Интересный выбор. А почему именно она? Не умная Ами – Сейлор Меркурий или сильная Макото – Сейлор Юпитер? Разве тебе не хочется быть такой же сильной и уметь самой постоять за себя, если кто-нибудь вздумает обидеть, – продолжала выспрашивать я ее и получила поистине детский ответ.
– Мне нравится Макото, но у нее на ногах сапожки, а у Минако туфельки на ремешках. А мне жарко в сапожках, я не хочу их носить. А еще у Минако красивые длинные волосы. Я хочу быть похожей на нее.
– Но ни Макото, ни Минако не являются главными героинями, – удивилась я. – Почему же ты не хочешь быть Сейлор Мун?
– Потому что она плакса и трусиха, – раздраженно ответила девочка.
Я не выдержала и рассмеялась.
– Не смейся, – надулся ребенок. – Знаете, как мне надоели плаксы? Почему-то почти всегда героини трусят или плачут. Я так расстроилась из-за Понки. Это уточка из мультика «Утиные истории». Утята Дилли, Вилли и Билли уезжают с дядей Скруджем искать сокровища, а Понку не берут, потому что ей станет страшно. А я хочу, чтобы она тоже искала сокровища.
«Ты вырастешь умной девушкой», – подумала я и ласково погладила ее по голове. Затем взяла ее руку с нестриженными ноготками на пальчиках и вложила в свои ладони.

Через час приехали две женщины из органов опеки. Обе энергичные и деловые. Решили пока поместить девочку в детскую больницу. Подлечат ребенка витаминами, подкормят, а там будут решать дальше, что с ней делать. Мамаша осознав, что дочку забирают, слегка протрезвела и кинулась в драку. Крик стоял такой, что на лестничную площадку выбежали соседи. Пришлось выкручивать руки драчунье. Мужу было все равно, поскольку девочка не его родная дочь. Он только бурчал про себя, что ему испортили праздник. Напуганный ребенок безостановочно плакал. Женщины принялись ее одевать и наобещали, что она скоро приедет обратно. После этого она слегка успокоилась. Спустя еще некоторое время, наконец, девочку увезли, и мы с Даниловым покинули квартиру.
– Она вернется домой? – спросила я с надеждой у Андрея Леонидовича. Мне было ее очень жалко.
– Не знаю. Это от матери зависит. Мы честно выполнили свои обязанности. А дальше не наше дело. У нас каждый отвечает за то, что ему положено по инструкции.
– Вы черствый! – мне стало неприятно, что он так сказал.
– Я черствый?! – искренне возмутился он, да так, что даже присел. – Лиля, тебе каждый день, возможно, придется заниматься этим. Голова опухнет думать за каждого. Ты только четыре часа назад пришла, а уже всех готова пожалеть… с одной стороны это хорошо… а посмотрим как ты запоешь года через два!
Я замолчала и задумалась: «А может он и прав?»
Разговор с этим ребенком пробудил детские воспоминания. Когда-то я тоже восхищалась воинами в матросках, представляла, как спасаю мир вместе с ними, надеялась встретить говорящую черную кошку. В глубине души я до сих пор верю, что где-то бродит эта пушистая Луна, которая сделает меня воином, подарив волшебный жезл. Я порылась в памяти и извлекла на свет давно забытую «Арабелу». Какие там были увлекательные путешествия в параллельный мир с помощью волшебного плаща и чудесные исполнения желаний с помощью волшебного перстня. Где бы найти такой перстень. Пожалуй, сейчас я бы предпочла его всем другим сказочным предметам.
Когда очередь дошла до воспоминаний об «Утиных историях», я с удивлением осознала, что тоже была недовольна Понкой. Хорошенько подумав, я поняла причину. Заодно разгадала давнюю загадку – почему мультфильм «Сейлор Мун» нравился мне в детстве больше «Утиных историй». Женские персонажи там гораздо живее и активнее. В «Утиных историях» кроме несчастной Понки – трусихи и плаксы – почти не было девочек. Поэтому я так обрадовалась, получив сразу пять девушек-воинов и возможность выбирать, в какую из них мне мысленно превратиться... Да и не только мысленно. Мама и дядя Саша с улыбкой наблюдали, как я становилась то одной, то другой героиней, скакала по кроватям и выкрикивала что-то очень грозное.
– Пора нам пообедать, – сообщил Данилов, прервав мои мысли. – Я домой ухожу, а ты?
– В кафе, наверное, пойду, – неопределенно пожала плечами я.
– Через час в кабинете тогда встречаемся. И подожди, Лиля, хочу спросить – как вообще это для тебя прошло? Не противно?
– Не поняла вас.
– Да вся эта атмосфера: бывшие уголовники, алкаши, наркоманы… Я же специально решил показать тебе нашу работу во всей красе сразу, а то вдруг сбежишь через день. Ведь первое впечатление самое сильное, оно и определяет дальнейшее отношение.
– Я не из брезгливых, все нормально, – успокоила я его и подумала при этом: «Меркушева ведь работает, значит, и я смогу».
– Ну и прекрасно, – улыбнулся Данилов и, повернувшись, пошел в сторону своего дома.
«Не рад уже «сюрпризу», хотя делает вид, что все хорошо», – подумала я, провожая его взглядом.

После обеда я училась отвечать на звонки и вести записи. Помимо работы с населением придется перелопачивать тонны бумаг. Выяснилось, что компьютеры страшный дефицит в ГУВД. Надо будет сюда свой старый ноутбук со сломанным CD-дисководом привезти. Все равно без дела дома на антресоли валяется. Принтер у меня есть ненужный, вполне сгодится. Бумаги для рапортов и ручек с карандашами здесь тоже не водилось. Придется покупать самой. Это меня повеселило.
Так прошел первый день стажировки. Удачно или нет? Думаю – да. Я лучше узнала Данилова. Познакомилась с работой участкового изнутри. Иногда страшновато, но, думаю, привыкну. Приняла решение подружиться с Марией. Забавно, что ее фамилия так схожа с именем героини мультфильма. Меркушева – Меркурий. А я ведь только сегодня вспоминала про «Сейлор Мун». Это совпадение меня позабавило, я даже немножко помечтала о команде воинов, только они будут не в матросках, а в полицейских формах.

Вечером за ужином мама забросала меня вопросами. Ее все интересовало: понравился ли мне наставник, что у нас за коллектив. На меня навалилась смертельная усталость, и я отвечала вяло.
– Лиля, ты хоть за языком своим следила или опять?.. – спросила мама.
– Опять.
– Я так и предполагала… никакого уважения к людям. Один раз тебе это уже дорого обошлось, – с горьким вздохом напомнила мама.

«Дорого обошлось» – тройка по геометрии за год в восьмом классе. Мама у меня сама педагог по этому предмету, правда, в колледже. Она с дядей Сашей всегда занималась со мной, и ниже четверки я обычно не получала, потому тройка оказалась болезненным ударом по ее самолюбию. До сих пор забыть не может. А что произошло? Первого сентября наша классная руководительница повела учеников на экскурсию за город к какому-то монастырю. Все мальчишки и девчонки были нарядными, но, как назло, день выдался пасмурный, вскоре полил дождь, а на весь класс оказалось всего четыре зонта. Мы промокли, к тому же вымазались как свиненыши. А я всего лишь спросила у учительницы: «Антонина Ивановна, а что заранее нельзя было всех обзвонить? Мы бы оделись попроще и зонтики захватили». Этого она мне не простила…

– А, по-моему, все нормально, – ответила я маме. – Данилова на место поставила, пусть теперь за языком своим следит, – сказала я.
– Объясни, – ничего не поняла мама.
Но у меня не было сил говорить, я поблагодарила ее за ужин и отправилась спать. Пообещала, что расскажу завтра. Заботливые мамины руки уже подготовили мне постель. Я улеглась, но заснуть сразу не получилось. Зачем маме понадобилось напоминать о той древней тройке? Неужели это для нее до сих пор важно? Вот бы избавиться от всего, что связано со школьными годами. Не очень-то радостными они были, и теперь каждое первое сентября я с удовольствием вспоминаю, что мне больше никогда не нужно ходить в школу. Встреченные в этот день дети с букетами цветов, одетые по форме «белых верх черный низ», вызывают жалость. Они еще ни о чем не подозревают. Им только предстоит узнать, что они тупые идиоты, которые пришли в школу только для того, чтобы досаждать учителям. По крайней мере, к нам относились именно так. Мы постоянно находились на положении нашкодивших щенят, которых терпят из милости, а могли бы и на улицу выкинуть. Больше всего не нравилось постоянно притворяться и изображать то, чего на самом деле не было. Например, мы делали вид, будто сами выбираем посещать ли нам факультативы, а на деле учителя припирали нас к стенке фразой: «можете не ходить, но если не придете, то получите два балла по моему предмету». По литературе мы делали вид, что разбираем произведения, а на деле просто заучивали «кодовые» фразы: «луч света в темном царстве», «солнце русской поэзии» или «духовные терзания героя говорят нам о его единении с природой». Но у меня были с этим проблемы. Я никак не могла заучить нужные слова и понять, что конкретно в данный момент надо сказать по тексту. Поэтому редко когда выбиралась из трояков, при этом читая все по школьной программе и сверх нее, поскольку читать я любила и люблю до сих пор. Отличники по литературе не затрудняли себя чтением и покупали книжечки с кратким изложением произведений, умело выуживая оттуда волшебные фразы для ответов на вопросы учителей.
Невеселые мысли плавно перетекли в чудесный сон – пять девочек из аниме куда-то позвали меня с собой, а вот куда – утром забыла…

...

kallik: 27.01.15 21:10

Спасибо за проду!

...

innapavlova: 27.01.15 23:25

Спасибо за продолжение!

...

Мистер Найтли: 28.01.15 20:27

Что то скромненько отписались Хоть бы сказали как вам героиня.

...

kallik: 28.01.15 21:04

Вова, ты не обижайся, но я пока не могу определиться с отношением к героине. Читать интересно, написано хорошо, образы живые, но пока еще не прониклась... А по сему - срочно требуется прода!!! Влюбляй нас скорей в героев
Удачи и вдохновения!!!

...

Мистер Найтли: 08.02.15 20:07

 » Глава 3

Прошло три недели. Я понемногу осваивалась, но привыкнуть к командной системе пока не получалось. Требовалось беспрекословно выполнять приказы, даже самые несуразные. Временами это раздражало, к тому же очень хотелось быстрее вырваться из-под опеки Данилова. От него удалось добиться разрешения отправиться на задания самостоятельно. Но лишь на те, где я не подвергнусь опасности, а значит только к мирным жителям на проверку жалоб. Дебоширов, уголовников и наркоманов мы по-прежнему посещали вместе. Обычно я шла на мини-рынок проверять санитарные книжки у продавцов, потом обходила бабулек, что вечно недовольны своими соседями. Оружия носить не полагалось, но я для вида пристегивала к поясу портупею с кобурой, которую мне одолжил Данилов. Старушки постоянно сетовали: то молодожены за стенкой спать не дают, то кошка соседская нагадила под дверь. Я стучалась к обидчикам, а те, выслушав претензии, принимались возмущаться посягательством на их личную жизнь. В такие минуты я оказывалась словно солдат на нейтральной полосе, а над головой летали снаряды взаимных упреков. Иногда шальными осколками задевало и меня. Не все споры удавалось разрешить быстро, а порой я не знала, как действовать в конкретной ситуации. Приходилось консультироваться с Андреем Леонидовичем, благо телефон всегда под рукой. Признаться, я пока не могла определить, нравится мне эта работа или нет. По крайней мере, никто не следил постоянно за каждым твоим шагом. Данилов не в счет.
Но имелись и негативные моменты. Никогда до службы в полиции мне не доводилось сталкиваться со случаями семейного насилия в таком количестве. Почти каждый день кто-то кого-то избивал – то сын-алкоголик мать изобьет, то муж жену. Всякий раз, когда я вижу перед собой заплаканных женщин, мое настроение резко портится. Если они приходят к нам за помощью, значит, положение в семье достигло критической точки, и нужно обязательно вмешаться.
– Пьяный муж вчера раздел меня донага, вытолкал на балкон и дверь запер. Сам спать улегся. Я полночи в таком виде там проторчала, – жаловалась сегодня одна из многих несчастных жертв домашних тиранов.
Мы с Даниловым решили не откладывать дело в долгий ящик и сразу отправились к ней домой. Протрезвевший мужчина удивленно уставился на нас, а когда мы попросили объяснить вчерашнее поведение, засмеялся. Он посчитал свою выходку веселым розыгрышем и был озабочен только одним – как бы побыстрее выпроводить незваных гостей и продолжить «воспитывать» супругу дальше.
– В следующий раз получишь пятнадцать суток, – предупредил его Данилов.
– Она больше не пожалуется, – ответил любитель жестоких шуток, злобно посмотрев на супругу. – Не посмеет.
– Не имеет значения, – сказала я. – Мы будем регулярно к соседям заходить и узнавать. Если, не дай бог, руки начнете распускать, то вашу жену отправим на экспертизу. Потом возбудим дело по 115 статье. Первый раз получите условный срок, а там и до реального недалеко. Годика два от вас отдохнут.
– Да не бил я ее ни разу, – раздраженно ответил мужчина.
– На балконе заперли на ночь. Ваше счастье, что она не простыла, а то могли бы хоть сейчас дело открывать.
– Хуже фашиста… – добавил Данилов.
При этих словах дебошир смутился и не нашелся с ответом.
– А не желаете, чтобы о ваших героических подвигах узнали на работе? Как думаете, что по этому поводу скажут коллеги? – продолжила я.
– Нет… – ответил мужчина, но лицо его оставалось безучастным.
У меня не было надежды, что мужик одумается или что-то поймет. Он получал удовольствие от процесса. Любителям помахать кулаками я дала прозвище «домашние боксеры». С ними лучше разговаривать резким тоном, не стесняясь в выражениях. Они, как правило, все отрицают, но смотрят в глаза презрительно и надменно.

И откуда берется эта жестокость? Я вспомнила, как однажды одноклассник Игорь Васильев неслабо огрел меня портфелем, полным учебников. От такого удара полдня потом кружилась голова и сильно тошнило. Я пожаловалась учительнице, но она сказала, что парни таким путем показывают свое расположение, потому что по-другому не умеют. До сих пор помню охватившее меня тогда чувство бессилия. Почему же они своих друзей не колошматят портфелями в знак уважения? Или они не могут чувствовать только когда дело касается нас, девочек? Неужели дома мальчику никогда не внушали, что так поступать нельзя? Почему мама и папа не говорили с ним о правилах поведения среди людей?

Мама все никак не могла привыкнуть к мысли, что ее дочь служит в полиции. После моих рассказов о том, с чем мне приходится сталкиваться по работе, ей постоянно казалось, что я в опасности. Потому она трезвонила на работу каждые два часа порой в самый неподходящий момент, и я страшно злилась на нее. Домой я приезжала поздно – почти в десять. Вечерами занималась в спорткомплексе. Начальство требовало сдать зачет по самообороне. Меня обучили некоторым приемам, в основном, чтобы отбиваться от ножа. Самым трудным оказалось освоить азы боевого самбо. Тренер жестко кидал меня через спину на маты, падал сверху и искусно заламывал руку в болевом приеме. Наши лица в этот момент оказывались в опасной близости друг от друга, и поначалу я сильно смущалась. Повторять действия тренера у меня получалось плохо. Казалось, что соперники намеренно расслабляли все мышцы и не давали выполнить прием. В результате во время броска они беспомощно сползали с моей спины как мешки с мукой.

Сегодня мы с Даниловым ходили на вызов: женщине хорошо досталось от мужа, а причиной агрессии стал их маленький ребенок. Накануне вечером она долго укачивала его, но он никак не засыпал, потому что папаша слушал музыку на полной громкости. Жена терпела до последнего, но потом не выдержала и попросила сделать потише, а в ответ получила порцию тумаков.
Я как могла стыдила молодого человека, а девушке посоветовала незамедлительно подать на развод. Если семейная жизнь начинается с мордобоя, то она так и будет продолжаться.
– Уж лучше одной жить, чем с таким… – сказала я ей.
Сделав внушение очередному любителю насилия, мы покинули квартиру. Обычно Данилов молчал по дороге, и я могла только догадываться, что он думает о моих методах работы. Но сегодня он расщедрился на похвалу:
– Лиля, а у тебя здорово получается. Я, как правило, стараюсь припугнуть человека и объяснить, что ему грозит, если он не изменит своего поведения. А ты так чихвостишь, что уши вянут. Не знаю как им, но мне бы не захотелось выслушивать такое в очередной раз.
– Просто у меня подобные типы вызывают рвотный рефлекс, – ответила я и добавила, прорычав: – Убила бы!
Данилов сказал, что участковым жалуются единицы, это лишь верхушка айсберга, а сколько на самом деле женщин терпят побои – одному богу известно. Не всякий сосед позвонит в полицию, если услышит за стенкой чьи-то крики.

Я с детства ненавижу насилие в любой его форме. Много лет прошло, а до сих пор помню случай с соседским мальчишкой Олежкой Андреевым. Мы учились в параллельных классах и жили на одной лестничной площадке. Я частенько приглашала его поиграть к нам домой. Мама Олега не любила беспорядок, а у меня в комнате можно было творить все, что захочется. Мы строили дома из книг, снимая со стеллажа в гостиной все многотомные издания, а мосты между зданиями сооружали с помощью разделочных и гладильных досок. Машинок у меня не водилось, но у Олега их имелось так много, что хватило бы на троих. Они хранились в коробке из-под телевизора. В построенные дома мы селили кукол, а автомобили подвозили к ним воображаемую еду, в качестве которой обычно выступали кубики. В игрушечном городе люди жили по нашим правилам. Мы любили рассматривать свои архитектурные творения с высоты дивана и придумывать истории о жителях. Причем либо страшные, либо веселые.
Однажды между нами чуть не произошла ссора из-за сборной модели кораблика, которую Олег принес с собой – чертеж оказался неразборчивым, поэтому возникали споры, куда именно следует поместить ту или иную деталь. Закончив сборку, мы сразу захотели испытать судно в действии. Только налили воду в ванну, как послышался какой-то шум, а затем женский голос позвал Олега. Несомненно, его мама. Она беспрепятственно проникла в квартиру, поскольку входная дверь была не заперта, и теперь рыскала по комнатам в поисках сына, однако в ванную заглянуть не догадалась. Олег приложил палец к губам, чтобы я вела себя тихо, и мы замерли. Выкрикнув его имя еще пару раз, женщина ушла. Но мой друг не торопился идти домой, ему не хотелось пропустить спуск корабля на воду.
Серебристый кораблик, качаясь на водной глади, плыл от одной стенки к другой, а мы легкими движениями рук подгоняли волны к корме. Мама Олега, не найдя его во дворе, вернулась обратно, и на сей раз, услышав плеск воды, без труда раскрыла наше местонахождение.
Она пришла в ярость, рывком дернула дверь, схватила сына за волосы и несколько раз ударила лицом о край ванны. Кровь из разбитого носа хлынула потоком в воду и на кораблик. Я потеряла дар речи от ужаса и страшного крика Олега. Мать, чтобы не смывать кровь с его лица, затолкала голову под воду, а потом бесцеремонно утащила сына за воротник домой. Нервный озноб колотил меня до вечера. Мама, придя с работы и выслушав мой рассказ, сокрушенно вздохнула и сказала, что есть семьи, где еще хуже. Что такое «хуже» я тогда даже и представить не могла. Олежка как ни в чем не бывало появился у нас на следующий день. На мой вопрос, как он относится к тому, что над ним так издеваются, он ответил: «Я сам виноват. Не надо прятаться». Вполне возможно, что Олег будет поднимать руку на своих детей так же, как делала его мать.
Я считаю, каждый ребенок должен жить в уютном доме и не подвергаться насилию со стороны родителей.

Недавно Данилов, просматривая график проверок «удошников», сказал, что мы должны посетить одного бывшего зека по фамилии Никодимов. Он в данный момент проживал в квартире своей любовницы. Когда мы туда прибыли, никаких нареканий к нему поначалу не возникло. В квартире чистота, мужчина трезв. Сегодня у него выходной, потому он дома. Мы уже собрались уходить, но тут мне вздумалось зачем-то пройти на кухню. Там я обнаружила белокурую кудрявую девчушку. Совсем маленькая, лет восьми на вид. Она, неловко орудуя ножом, сосредоточенно чистила картошку над раковиной. Рядом стояла кастрюлька, в которой лежали четыре очищенные картофелины. Девчонка оглянулась на меня, улыбнулась милой улыбкой и продолжила свое занятие. Я заглянула в раковину и обалдела: работы часа на три точно. Без лишних разговоров я составила рапорт о жестоком обращении с ребенком. Как только отчим меня не убеждал, что он всего лишь приучал ребенка к труду, я и слышать ничего не хотела.
– Палку не перегибаешь, Лиля? ¬– возмущался Данилов.– Я в десять лет уже умел легко справляться с домашними делами, почти как взрослый. Нельзя детей растить с потребительским отношением к жизни. А кто воспитывает – мать или отчим – это другой вопрос, тут не так все однозначно.
– Я же спросила, как часто родители заставляют ее этим заниматься? Девочка ответила, что только когда отчим дома, а мать на работе. Для меня он очередной «принц», считающий, что все его обязаны обслуживать. Если бы ребенок только помогал, то другое дело, но отчим перед телевизором уселся, а ей навалил в раковину полведра. Золушку что ли нашел?! Андрей Леонидович, отстаньте, пока не разругались, – разошлась я не на шутку.
Данилов сокрушенно покачал головой, но спорить больше не стал. Да он что-то вообще не хочет спорить, устает быстро.
Вечером в опорный прилетела насмерть перепуганная мамаша и чуть ли не на коленях умоляла меня не давать делу хода. Я предупредила, что теперь они оба с отчимом под пристальным наблюдением, и в следующий раз поблажек ждать не стоит.

С Марией Владимировной отношения не складывались. Встречаясь со мной, она вежливо здоровалась, однако не выказывала желания сойтись ближе, а если я заходила к ней в кабинет, то ничего кроме разговоров на служебные темы не возникало. Я подумала, если мы будем выполнять одно поручение, то лед между нами растает. Поговорила с Даниловым, и он, вняв просьбе, послал меня на проверку одной неблагополучной семьи вместе с Меркушевой. Пошутив при этом, что с удовольствием отправился бы с нами, поскольку две женщины с мужчиной очень хорошо смотрятся со стороны. Мы ему ответили категоричным отказом.
Когда мы вышли из опорного и пошли вдоль улицы, Мария первая завела разговор:
– Как тебе наша служба?
– Привыкаю постепенно.
–Данилов поначалу на тебя жаловался. Колючкой да ежом называл. А сейчас нормально отзывается. Он почему-то посчитал, что молодая девушка сбежит отсюда через два дня. Ну а ты что о нем думаешь?
– Андрей Леонидович еще не самый худший представитель мужской половины человечества. По крайней мере, он вменяемый. В душу не лезет, меня вполне устраивает. Навыкам работы с населением обучает спокойно и понятно, – ответила я.
– Он у нас не любит конфликты в коллективе. Дипломат. Честно скажу, я рада, что тебя прислали, а то как Андрей в отпуск уходит, на его место назначают Караваева. Стоит мне его увидеть, так ноги на работу не идут.
– Кто такой Караваев?
– Есть у нас один майор из третьего опорного: глаза масляные, руки потные, отвратительный тип. Любит забежать ко мне в кабинет как бы невзначай. Все норовит руку погладить, а мне неприятны его прикосновения. Заявится, рассядется и выгнать его потом проблема.
От меня не укрылось, как Меркушева брезгливо передернула плечами, и я, не долго думая, предложила:
– В следующий раз придет – позови меня, вытурим вместе.
– Да, а потом устроит какую-нибудь гадость.
– Давай будем с тобой одной командой? Главное – не бояться, а если подлянку сделает, то мы отплатим ему той же монетой. Он видит в тебе потенциальную жертву, которая не может дать должный отпор. Мы должны продемонстрировать ему силу, тогда он больше не появится на горизонте.
Она покачала головой. Видимо, не верила в успех моего плана. Наверное, посчитала меня молодой и самоуверенной.
– Хорошая идея, но не хочется войны, интриг… Ладно, попробую, – ответила она, а я впервые увидела ее улыбку.
Мария задумалась на минуту, сдвинула брови, собираясь с мыслями, потом повернулась и неожиданно задала странный вопрос:
– А ты что всех мужиков ненавидишь?
Я оторопела – с чего она взяла? Данилов ляпнул?
– Нет у меня никакой ненависти. В моей жизни есть друзья… и секс есть, – ответила я.
Мария рассматривала меня с удивлением, словно что-то не укладывалось в ее голове. Я уже привыкла к такой реакции. Меня мало кто понимает, даже мама. Ей все не терпится узнать, когда я выйду замуж и нарожаю внуков. Если я говорю, что для воспитания детей отец не обязателен, то она сразу хватается за валерьянку. «Что потом люди скажут?!» – коронная фраза в домашних разговорах. Мама мечтает, чтобы у меня родился мальчик. Потому что он лучше девочки. Если я захочу узнать, чем лучше, то она непременно скажет, что я ничего не понимаю.

Свернув с главной улицы, мы прошли к нужному дому по узким дорожкам мимо распустившихся яблонь и кустов цветущей сирени. В нашем городе осталось мало деревянных двухэтажных домов, построенных в пятидесятых годах. Порой их специально поджигают, чтобы на освободившемся месте построить современные многоэтажки с просторными и удобными квартирами. Поджигателей, как правило, не находят. В таком вот старом доме и проживает подопечный Меркушевой Михаил Терехов. Ему через неделю исполнится восемнадцать лет, но он уже пьяница и, возможно, наркоман. К тому же нигде не работает и не учится. Отец его, Петр Терехов, числится по нашему участку. Законченный алкоголик. Через неделю Мария передаст Михаила мне, словно эстафетную палочку.
Не успели мы постучаться, как дверь резко распахнулась. На пороге стояла женщина, примерно пятидесяти лет. По ее правильным чертам лица можно сделать вывод, что в молодости она была красивой. А сейчас под глазом красовался внушительного размера синяк. Наше посещение для нее оказалось неожиданностью.
– Здравствуйте, Тамара Евгеньевна. Мы зашли узнать, как вы поживаете, – сообщила Меркушева.
– Да как… как обычно… – ответила она потупившись.
– Я и вижу. Опять муж начал руки распускать? – продолжала интересоваться Мария. – Полагаю, побои уже давно превратились в неотъемлемую часть вашего супружества.
– В темноте о косяк ударилась… – оправдывалась женщина, пряча глаза. И без дедуктивного метода ясно, что она врет.
Мы прошествовали в гостиную, хозяйка не стала нам препятствовать. Обстановка оказалась довольно бедной. Вдоль стены располагалась древняя мебель советских времен. Там же и телевизор с треснутым корпусом и закопченным от табака экраном. Сына нигде нет. Муж лежал на полу возле дивана и спал мертвецким сном. Рядом с ним детский столик с пустыми бутылками, немытыми чашками и банкой окурков.
– Где сын? – поинтересовалась Мария.
– Не знаю, он мне никогда не докладывает куда уходит.
– Неужели вам все это нравится? Не надоело? Вы же не такая как ваш муж и сын, – спросила Мария.
– Тамара Евгеньевна, а почему вы не напишете на мужа заявление? Два раза ударил, на третий раз съездит в санаторий года на три. Там у него будет достаточно времени вылечиться и подумать, – встряла я в разговор.
Женщина подняла на меня испуганный взгляд.
– Девушка, да как можно?! Муж ведь! Нельзя его в тюрьму!
– Рано или поздно кто-то из них проломит вам голову, и в лучшем случае вы окажетесь на кладбище, а в худшем – парализованной, так как ухаживать за вами некому, – уговаривала я.
– Нет, не могу. Что люди подумают?
– Какие люди?!
– Ну… не знаю, но заявление писать отказываюсь.
– Вы передайте тому, кто это сделал: мы еще не раз придем, и если он опять посмеет кулаками махать, я посажу его в общую камеру к уголовникам на пару суток. Пусть там удары отрабатывает, – пригрозила Мария. – А вашего сына я завтра жду у себя в три часа дня.
– Скажу… – тихо ответила женщина, опустив голову.
Я не знаю, где обитают те самые люди, которые всегда что-то обо всех думают и почему их надо бояться. Но уверена, что муж Тереховой – настоящая скотина – испоганивший жизнь жене и сыну никого не боится и ему плевать, что о нем думают. Таких женщин как Терехова надо спасать, но они все время говорят о долге, о кресте, который им надо нести. Только крест чем дальше несешь, тем тяжелее становится. В конце концов раздавит…
– Почему они терпят? – спросила я у Марии.
– Может потому, что Терехова сама из такой же семьи и не знает другой жизни. А еще страх... Страх, что осудят ее и оправдают поведение мужа, страх, что закон не защитит. Страх, что после своего заявления в полицию она и ее сын пострадают еще больше… ¬ Много еще причин... Чаще всего женщины в такой ситуации успокаивают себя, повторяя расхожую поговорку: «Бьет – значит любит».
На сегодня я закончила все служебные дела, но мне захотелось еще немного побыть с Марией. Я предложила немного погулять, она согласилась.

– А Миша Терехов семь лет назад что учудил… – поделилась Мария историей. – Я тогда только инспектором пришла работать. Он и его друг со двора Петя Дробышев залезли в трансформаторную будку. Мальчишки ведь. Любопытные. Друга убило – попал под электричество. Миша испугался, что попадет от взрослых, и ничего никому не сказал. Дробышев был из небедной семьи и у него при себе сотовый имелся. Очень дорогая модель. Миша, не долго думая, вытащил его у товарища из кармана. Зачем мертвому телефон? Вечером Петя домой не явился. Разумеется, поиски начались. Полиция пеленгует сигнал сотового, телефон поработает пару секунд и отключается. Ничего понять не могли, думали мальчик в бегах. Приедут, поищут в том месте, откуда сигнал идет – нет Пети нигде. Две недели гонялись...
– Ну, а как нашли? – торопилась узнать я самое интересное.
– А никак. Мать Миши хоть женщина и несчастная, но очень порядочная. Увидела случайно у сына новую вещь, давай допытываться – откуда? Он долго врал, но потом во всем сознался. Она взяла Мишу за руку и привела в полицию. Нам все стало ясно. В телефоне установлен пин-код, а мальчик не знал, как его обойти. Включит, пощелкает кнопками и выключит. Да ему не обязательно таким телефоном пользоваться, достаточно перед другими похвастаться, мол, смотрите какой я крутой парень…
– Ну и дружок Пете попался… – покачала я головой.
– Скоро твоим будет, – пошутила она.
– Спасибо…
– Ты меня можешь просто называть Марией или Машей, без отчества. Когда мы вдвоем субординация нам ни к чему, – предложила она.
– Хорошо, Маша. Тогда я просто Лиля.
– Лиль, если честно, сначала ты мне чем-то не понравилась. Да и потом я не могла понять, что ты за человек. У тебя взгляд какой-то другой… – несколько смущенно призналась Мария.
– Да?! – удивилась я. – Какой?
– Не могу даже сказать точно… дети иногда так смотрят: «Не дай бог, вы тронете меня».
Услышав подобное сравнение, я засмеялась и посмотрела на Марию.
– А вот сейчас нормальный, веселый, – сказала она, улыбнувшись. – Я у Данилова спросила про тебя, он ответил: «Работать сможет, только одна беда – мужиков не любит совсем». Меня это заинтересовало. А когда ты мужика чуть обратно в тюрьму не отправила за то, что он ребенка на кухне эксплуатировал, я захотела с тобой познакомиться поближе.
– А я сразу захотела с тобой подружиться… – призналась я.
Мне стало любопытно – есть у нее семья или нет? Напрямую спросить постеснялась и предложила:
– Маш, а приходи ко мне в гости вечером, чаю с пирожными попьем, с мамой познакомлю. Мама у меня по-своему человек интересный, преподает в нашем промышленно-транспортном колледже математику. Да и посмотришь, как я живу.
– Спасибо, Лиль, как-нибудь в следующий раз. Мне младшего сына из садика нужно забрать и со старшим позаниматься. С мужем мы в разводе, так что приходится все делать самой. Лучше ты ко мне приходи в выходные. Когда-то я увлекалась рисованием, покажу свои работы. Только не знаю, понравятся ли они тебе? Я и сейчас беру кисть в руки, но очень редко и то если в отпуске. Рисую в основном водные пейзажи.
Я с радостью приняла ее предложение:
– Здорово! Приду, с удовольствием. Мне всегда нравились люди, которые имеют свое хобби.
– А ты почему не пошла в тот колледж, где у тебя мама? – поинтересовалась Мария.
– Как раз пошла и окончила его, но поняла, что это не мое призвание. Решила поступить на юридический факультет в областном институте.
– А здесь твое призвание?
– Не знаю, поживем – увидим… мне всего-то двадцать четыре недавно исполнилось…
– Значит, все у тебя впереди. Говоришь мама – преподаватель математики?
– Да, а что?
– Так просто спросила, познакомлюсь обязательно.

Мы прошлись еще по четырем адресам и вернулись в опорный пункт. С трудными подростками общаться сложнее, чем со взрослыми. Я поймала себя на мысли, что не хотела бы работать инспектором по делам несовершеннолетних. Если молоденьких еще можно как-то приструнить и напугать, то ребята постарше ведут себя нахально и ничего не боятся.

Через месяц стажировки я начала ощущать насколько большой по размеру наш район. Неплохо бы приобрести автомобиль. Надо учиться откладывать деньги, а то первая получка разлетелась мгновенно. Сказались старые долги, и еще часть денег пришлось отдать маме – не буду же я нахлебницей. Получив вторую, захотелось реализовать заветные желания: купить то, чего раньше у мамы попросить не решалась. В последнее время я грезила планшетным компьютером и непременно с большим экраном, а заработанные деньги «жгли карман», так что я не удержалась. В век всемирной компьютеризации эта вещь уже казалась незаменимой. Первым делом после покупки я закачала в него интересные, на мой взгляд, фотографии и любимую музыку. Я радовалась, но в моей семье оказались и недовольные.
Мама равнодушно повертела «игрушку» в руках, вздохнула и проворчала:
– У тебя же есть и смартфон, и ноутбук, и компьютер. Непонятно – зачем еще что-то? Потратила бы деньги на что-нибудь путное, например, цепочку золотую. Я бы слова против не сказала.
– Зачем она мне? У меня есть одна и хватит.
– Ну и что. Золото всегда украшает женщину, а в голодный год от цепочки можно по звену откусывать и менять на хлеб…
– Мама! – взвыла я. – Ты в каком веке живешь?!
Я отобрала у нее планшет и ушла в свою комнату. Запустила на компьютере «скайп» и выбрала из подключенных знакомых пользователей Витальку Новикова. Это мой лучший друг. Мы с ним учились вместе в одном институте, только он меня на четыре года старше. Соответственно, окончил учебу раньше меня. Он очень серьезный, получил красный диплом и его взяли в нашу прокуратуру. У него больной отец, за которым нужен постоянный уход, потому он не остался делать карьеру в областном центре – Саратове. Виталик уже несколько раз предлагал мне выйти за него замуж. Последний раз ¬– полгода назад. Я отказала. Сразу. Ну не хочу пока под венец. Вокруг меня в мире столько интересного и торопиться с «окольцовыванием», по-моему, глупо. Мама, разумеется, расстроилась и заявила, что после тридцати у меня останется выбор только между разведенными алкоголиками и никчемными неудачниками. Наличие второй группы меня несколько успокаивает.
Виталька сказал, что моя мечта о машине может легко осуществиться. Не обязательно покупать новую модель. У его друга есть подержанная иномарка, пусть с правым рулем, но он отдаст ее недорого и в рассрочку. По крайней мере, хоть какая-то гарантия, что не подсунут «кота в мешке». Старые автомобили имеют свои недостатки, но они хорошо известны, и если за машиной следить ничего страшного не произойдет. Я пообещала позвонить, как только получу следующую зарплату.

В понедельник, вложив планшетник в папку, я отправилась к Маше в кабинет. Не терпелось похвастаться новой вещью. На рабочем месте она оказалась не одна: рядом с ней вальяжно, закинув ногу на ногу, развалился на стуле Караваев. Я его сразу узнала – подсмотрела фото в базе данных в компьютере Данилова. Он был в гражданской одежде и от него так сильно несло импортным одеколоном, что у меня сперло дыхание.
Караваев, бесспорно, считал себя неотразимым. Кудрявые волосы, черные как маслины глаза, аккуратные усики, за которыми он явно ухаживал с помощью маленьких ножниц. Если бы у меня спросили на кого он похож, я бы уверенно ответила ¬– на кота.
– Здравия желаю, мадам! – поприветствовал он меня широкой улыбкой и обнажил белые зубы, похожие на кедровые орехи.
– Здравствуйте, – ответила я, бросив на него недовольный взгляд, – Мария Владимировна, это ваш посетитель?
– Нет, не посетитель, – ответила Мария сухо.
– Гражданин, покиньте помещение и не отвлекайте капитана полиции пустыми разговорами, – попросила я официально.
– Это кто такая? – он удивленно заморгал и ошарашенно уставился на Марию. Выражение лица Караваева сразу сменилось на растерянное.
– Лейтенант полиции Лилия Сергеевна Касаткина, помощник участкового уполномоченного, – ответила я. – Не задерживайте, пожалуйста, у меня к Марии Владимировне скопилось много рабочих вопросов. Если вам нравится кочевать из одного опорного пункта в другой, то в нашем без служебной необходимости появляться не нужно. Неужели трудно понять, что вы данной женщине неинтересны. А возможно и неприятны.
– Маш, что ей надо? – вконец обескураженный Караваев обратился опять к Меркушевой.
«Маша, ну будь Меркурием, будь воином», – попросила я мысленно.
– Она сказала… то, что я все никак не могла сказать тебе прямо, – наконец вымолвила Мария.
– Ну, извините, – Караваев поднялся со стула и обиженно протянул: – Я-то думал ты просто ломаешься. А оно вот как – значит, я тебе противен…
Громко хлопнула дверь. Мы с Машей остались наедине и минуту смотрели друг другу в глаза. Началось все как-то внезапно, так же внезапно и закончилось.
– Оказалось совсем просто, – грустно сказала Меркушева. – Думала гадостей наговорит. Мне уже и неудобно, обидела человека.
Я раскрыла окно нараспашку, чтобы дух Караваева выветрился побыстрее. Потом пододвинула стул и села рядом с Машей.
– Да брось… наглецов да прилипал только так и надо отваживать, иначе они не понимают. Забудь теперь про него. Давай лучше я покажу тебе несколько интересных фотографий. В позапрошлом году мы с институтской группой ездили в путешествие…

Я довольно долго беседовала с Марией в кабинете, но едва я вышла оттуда, как налетела на Караваева. Хорошее настроение сразу испарилось, а улыбка застыла у меня на губах. Видно было – он только что побывал у Данилова. А теперь я столкнулась с ним буквально нос к носу. От неожиданности у меня болезненно свело живот.
– Послушай ты, лейтенант… – произнес он с неприязнью. – Пришла на стажировку? Обещаю тебе – вылетишь рядовым. Я тебе такую жизнь устрою…
Тут дверь за его спиной открылась, и оттуда вышел Данилов. Озабоченно глянул на нас и, заподозрив неладное, спросил:
– Что здесь происходит?
– Ничего! – сердито ответил Караваев и ушел.
– Что-то случилось, Лиля? – продолжал беспокоиться мой наставник и уставился в ту сторону, куда скрылся Караваев.
– Да ничего особенного, Андрей Леонидович. Просто сделала этому кобелю замечание за его нахальство, – ответила я.
– Лиля, ты как всегда в своем репертуаре, – понимающе кивнул головой Данилов. – Если что, мне сообщай сразу – своих я в обиду не даю. Договорились?
– Договорились, – согласилась я.
Всю последующую неделю я ходила и постоянно оглядывалась. Мерещилось, что Караваев охотится за мной. Ведь третий опорный пункт находится в том же районе, где я живу.

...

innapavlova: 09.02.15 15:12

Спасибо большое за продолжение!!!

...