Пробуждение (любовно-исторический роман, 18+)

Нефер Митанни: 06.02.18 13:14

 » Пробуждение (любовно-исторический роман, 18+)  [ Завершено ]

Это текст, который пишу довольно давно. Надеюсь, ваши отклики станут для меня стимулом, чтобы закончить работу
Пишите! Мне важна конструктивная критика и любые соображения!

Внимание: размещение произведения на других ресурсах без авторского согласия строго запрещено!
Текст, представленный здесь, является объектом интеллектуальной собственности и охраняется законом.
Копирование и какое-либо распространение этого произведения без согласия автора запрещено!
Игнорирование данного предупреждения есть нарушение авторских прав и преследуется законом Российской Федерации.

Автор - Нефер Митанни.
Пробуждение
Любовно-исторический роман 18+

Статус: закончен.

Аннотация:
Победно закончилась для России Отечественная война 1812 года. В обществе царил эмоциональный подъём, к которому, однако, примешивались чувство горечи и надежда на скорые перемены. Отличившись в заграничном походе русской армии, после тяжелого ранения, поручик лейб-гвардии N-ского полка Сергей Петрушевский получил отпуск и решил провести его в имении тетки...

Мне показалось интересным отойти от привычных шаблонов и рассказать не просто очередную историю любви двух молодых сердец в красивом старинном антураже, а показать жизнь людей того времени. Русский император Александр I - один из героев моего повествования. Его драматическая и во многом загадочная судьба уже давно привлекает мой интерес, который постепенно вылился вот в это произведение. В центре романа - жизнь в эпоху декабристов. Наряду с вымышленными героями в произведении действуют реальные исторические личности той эпохи:
некоторые декабристы, Александр Сергевич Пушкин, Илларио́н Васильевич Васильчиков, Николай Николаевич Новоси́льцев,Николай I и другие государственные деятели эпохи декабристов, видные личности тех лет.

Мой скромный роман, конечно, не о самом восстании, он именно о чувствах людей - о чувстве чести, долга, о любви и верности, о самопожертвовании, покаянии и о кресте, лежащем на плечах любого самодержца.
И я подчёркиваю, что это дамский роман со всеми, присущими этому жанру, штампами, и ни в коем случае нельзя рассматривать мой текст, как серьёзное историческое повествование.

Авторская обложка

Обложка от Esmerald

Иллюстрации к главам - автора (кроме тех, где указано иное)

.

В качестве некоторых исходных материалов использованы:
1)картина "Бой за Шевардинский редут 5 сентября 1812 Атака Малороссийского кирасирского полка", художник А. Аверьянов.
2)портрет Александра I кисти немецкого художника Франца Крюгера, кисти Джорджа Доу.
3)портрет Николая I кисти В.А. Тропинина,
4)портрет императрицы Елизаветы Алексеевны кисти Джорджа Доу.
5) Образы главных героев - актёры
и
6) Образы героев второго плана - актёры













Для создания музыкального видеоэпиграфа к Первой Части использован романс "О, молодые генералы", на стихи Марины Цветаевой, из кинофильма "О бедном гусаре замолвите слово", в исполнении Ирины Мазуркевич и кадры из кинофильма "Война и мир", режиссёр Сергей Бондарчук.

Огромную признательность выражаю Натаниэлле, оказавшей помощь в переводе с русского на французский!

Портреты героев романа Пробуждение

Авторская графика к роману

В романе использованы заставки к главам в исполнении Lady Blue Moon (Часть I) и Валерии Ильященко (Часть II). Кроме того, есть у автора в хранилище заставки от Библиотекарши и Хомы. Автор оставляет за собой право поменять оформление глав по настроению

В качестве "почерка", которым написаны письма главного героя взят шрифт PF DaVinci Script Pro Regular.
Заголовок романа на абсолютном большинстве коллажей и баннеров написан ширифтом Carolina Regular. Дополнительный шрифт для заголовка - AvalonMedium Regular.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Нефер Митанни)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Нефер Митанни; Дата последней модерации: 09.02.2024

...

Нефер Митанни: 06.02.18 13:19

 » Часть первая."И дум высокое стремленье..."Глава 1

Часть первая."И дум высокое стремленье..."

Видео-эпиграф к Первой Части

Иллюстрация автора.
В работе использовано фото актрисы Айшварии Рай.

День выдался жарким. Полуденное солнце, казалось, тоже уставшее от жары, изо всех сил припекало уже и без того разогретую землю. Сквозь бледно-зеленую листву деревьев его лучи тонкими нитями проникали на пыльную дорогу, по которой ехала коляска, запряженная парой гнедых лошадей.
В ней сидел молодой человек в форме поручика гвардии. Взгляд тёмно-синих глаз офицера, устремленный куда-то вдаль, был задумчив и отрешен. Непослушные вьющиеся пряди чёрных волос падали на лоб и обрамляли лицо , подчеркивая его благородно-болезненную бледность. Черты этого лица не были безупречными, однако, в них угадывались некая грустная мечтательность, незаурядный ум и еще что-то, что никак не вязалось с возрастом офицера, делая его значительно старше своих лет. Портрет завершали красивые усы.
-Ну, барин, почитай уж дома, - сказал вдруг кучер, до этого клевавший от жары носом и машинально правивший лошадьми.
- Да, скоро… - нехотя отозвался поручик, недовольный тем, что его отвлекли от размышлений.
- То-то Марья Фёдоровна обрадуется! – заметил сидевший рядом с кучером пожилой камердинер в добротном дорожном сюртуке английского сукна и шляпе-цилиндре. – Плохо только, что мы, как снег на голову явимся… Сколько я вам говорил – депешу надо было послать.
- Не ворчи, Архип! – поморщился офицер. – Ты мне уже порядком надоел со своей депешей.… Как будто я не к родной тетке еду, а вообще черт знает куда!
Этот довод не показался Архипу достаточно убедительным, и он продолжал наставительным тоном:
- А с депешею все же деликатнее было б … Да и на всё готовое приехали б, а так … - он безнадежно махнул рукой, увидев, что барин, опять погрузившись в размышления, его не слушает.

Поручик Сергей Петрушевский ехал в отпуск к родной тётушке, помещице Марье Фёдоровне Версаевой. Её некогда большое и богатое имение лежало в N- ской губернии. В нем прошло раннее детство нашего героя.

Его отец – Владимир Фёдорович, старший брат Марьи Фёдоровны – всю жизнь провел в военных походах, дослужился до генерал-майора, вышел в отставку и уже в солидном возрасте обзавелся семейством. Но вскоре остался вдовцом с грудным сыном на руках. Или он сильно тосковал по умершей супруге, так рано покинувшей его, или сказались старые раны, одним словом, через некоторое время Петрушевский-младший потерял и отца, после чего был взят на воспитание теткой.

Марья Фёдоровна уединенно жила в деревне. Она овдовела, прожив с мужем десять лет, так и не успев познать радость материнства. На второй брак она не решилась – говорили, тому причиной была страстная, романтическая любовь к покойному мужу – хотя недостатка в претендентах на её руку и земли не было. Монастырский покой тоже не прельстил молодую вдову, и желанной заботой для неё стал племянник. Она не хотела, чтобы он пошёл по стопам отца, но, опасаясь, что её женское воспитание испортит мальчика, отдала его в Московский университетский пансион, тем более, что на этом настояли и родственники со стороны матери мальчика.

По окончании пансиона в шестнадцатилетнем возрасте Сергей Петрушевский поступил в кадетский корпус для изучения военной премудрости. Отличившись в заграничном походе русской армии, после тяжелого ранения поручик лейб-гвардии N-ского полка получил отпуск и решил провести его в имении тетки.


Коляска круто свернула влево и через минуту въехала в деревню. Стояла пора сенокоса, и поэтому здесь было безлюдно и тихо. Сергей с ностальгической задумчивостью смотрел вокруг, узнавая забытую картину, и с грустью отмечал в ней новые детали. Какой-то малыш в одной серой холщовой рубашонке, сидя в пыли около дороги, играл камушками. Недалеко несколько детей постарше, заметив приближающийся экипаж, на миг забыли о своей игре и с осторожным любопытством стали смотреть на него. Потревоженная неожиданным шумом пегая, облезлая дворняга, дремавшая у канавы, залилась звонким лаем и стремглав бросилась за экипажем. Потом остановилась и, тявкнув для верности еще раз, удовлетворённая вернулась на прежнее место.
Вздымая за собой клубы рыжеватой пыли, коляска с шумом пронеслась по селу и въехала во двор барской усадьбы.

На просторной светлой веранде, заставленной цветочными горшками с пышно цветущими в них растениями, в глубоком плетеном кресле, откинувшись на его спинку, сидела пожилая дама в белом кружевном чепце и кремово-жёлтом домашнем платье, которое подчёркивало очертания внушительной фигуры. Полное лицо барыни было уставшим и недовольным, резко обозначенные черты выдавали натуру властную и беспокойную. По-видимому, жара сильно докучала ей.
Возле кресла стоял маленький столик, на нём – открытая коробка сладостей. Пухлая, с толстыми пальцами, рука дамы то и дело доставала лакомство и осторожно отправляла его в рот, очень крупный и подвижный, но, несмотря на это, красиво очерченный.
Вдруг дверь на веранду отворилась, и белая кудрявая болонка, мирно отдыхавшая у ног барыни, приподняла голову и нехотя посмотрела в сторону двери, как бы решая – стоит ли проявлять беспокойство. В дверях появилась молодая служанка с длинной русой косой и милым добрым лицом, на котором выделялись нежный румянец во всю щеку и большие изумрудные глаза.
- Марья Фёдоровна, не прикажете ли чаю подать? – спросила она.
-Да ты что, Лукерья! В этакую-то жару и чай? – укоризненно покачала головой барыня. – Принеси-ка квасу… Впрочем, постой … Поди, узнай, что там во дворе шумно.
Лукерья отправилась выполнять распоряжение хозяйки и через некоторое время, запыхавшись, сообщила:
-Барыня, радость-то какая, молодой барин приехать изволили.
-Ну, ну, шуму-то, шуму. Коли приехал, так зови его, - недовольно проворчала Марья Фёдоровна.
Однако лицо её, до этого момента безучастное и сонное, оживилось, глаза засияли. Она поправила выбившиеся из-под чепца волосы и приказала Лукерье накрывать на стол.
- Что же не предупредил о приезде? – с деланной строгостью спросила она племянника, едва тот появился в дверях. - Третьего дня во сне тебя видела, письма ждала. А ты - легок на помине!
-До последней минуты не был уверен, что представится возможность поехать, - целуя тёткину руку, отвечал поручик.
- Ну, покажись-ка, голубчик! – Марья Федоровна, наконец, улыбнулась. – Ишь, усищи-то отрастил… Совсем на отца похож стал, -- добавила она с едва заметной грустью и, оглядывая племянника изучающим взглядом, предложила:
- Идём-ка в дом, там, пожалуй, прохладнее будет.
Окинув быстрым взглядом уютную гостиную, обставленную в деревенском вкусе, Сергей убедился, что всё в ней осталось, как и в его прежний приезд года три назад. Те же вазоны с геранью на окнах, та же мебель и большое напольное зеркало в углу.
- Рассказывай, как ты, что там, в столицах, - потребовала тётка, опускаясь в мягкое кресло, казавшееся слишком тесным для неё. – Мы тут одними слухами живем…
-Да что рассказывать, тётя? – Сергей сел напротив нее на диван. – Вот. Недавно из госпиталя, получил отпуск…
- Из госпиталя? – встревожилась Марья Фёдоровна.
- Да нет, нет! Ничего серьезного, - поспешил успокоить её Сергей. – Легкое ранение в ногу, кость цела. А вы как? В деревнях, я вижу, пустынно стало.
- Да… мужиков война взяла, а последнее время неспокойно: бегут многие. Вот из Александровки на прошлой неделе трое ушли! И чего им надо-то?! Барщину я не заменяю новомодным оброком, как иные, хотя, может, и стоило бы, - разгорячённо заговорила Марья Фёдоровна.

Поручик рассеянно слушал, время от времени что-то отвечая, вставляя незначительные фразы. Потом был обильный деревенский обед, и лишь затем, когда тетушка отправилась вздремнуть, Сергей смог, наконец, отдохнуть от надоевшей суеты. Скинув китель, он отправился в сад.

Большой, окрашенный в нежно-зелёный цвет, дом с мезонином, с рядом белых колонн и просторным пёстрым лугом перед ним, некогда имел красивый вид, гармонируя с обступившим его со всех сторон садом. Но время не обошло его стороной. Многочисленные, сделанные в разные годы, пристройки придавали ему сходство со старым, брошенным на берегу кораблем. По ночам ветер завывал в пустоте чердака, ветхие стены тихо поскрипывали, будто переговариваясь друг с другом, сетуя на неожиданно наступившую дряхлость, и этот скрип отдавался гулким эхом в нежилой половине дома.

И сад был неухожен, но это не портило его, а, напротив, придавало ещё большую пышность и особенный, дикий, колорит.


Сделав несколько шагов по садовой дорожке, Сергей остановился, вдыхая ни с чем несравнимый деревенский воздух, наполненный пьянящими ароматами предвечернего сада. «Тишина…, - пронеслось в голове Сергея. - Тишина и покой…». Это состояние показалось ему странным, почти фантастическим. Будто бы сад с его тенистыми уголками и благоуханным лугом представляли собой отдельный мир, мир никак не связанный с тем, другим миром, частью которого он – Сергей – был еще совсем недавно. В том мире все было стремительным и жестоким, там лилась кровь, и люди шли на смерть, забывая, а может, и вовсе не зная о существовании этого, совершенно другого измерения. Нет, конечно же, этот мир не был застывшим! Здесь тоже всё двигалось, изменяясь каждую минуту. Но всё это – шелест листвы на ветру, завораживающий танец луговой травы, деловитость муравья, спешащего куда-то, - имело какой-то особый, значительный, высший смысл, которого не был в том, другом мире, и который был недоступен пониманию людей.

Сергея ужаснула сама мысль о том, что ещё несколько часов назад он тоже не подо-зревал о существовании этого мира и мог просто не дожить до этой минуты, так никогда и не услышать этой тишины.

Во время знаменитого Бородинского сражения семнадцатилетний прапорщик Петру-шевский находился в центре русской обороны – на Курганной батарее генерала Раевского. Сколько их было, таких, как он, недавних птенцов кадетского корпуса?! Каждый мечтал не меньше, чем о захвате в плен самого Бонапарта. Наполеон… Когда-то это имя приводило в восторженный трепет, рождая геройские мечты. Потом все изменилось…

Он помнит, как раевский редут атаковала французская кавалерия. Огонь, люди, лошади – всё смешалось, слилось в одну хаотичную субстанцию, которая, казалось, существует вне времени и пространства. Вдруг где-то рядом прогремел взрыв. На миг Сергей почувствовал, что привычная твердь уходит из-под ног, ускользая вперед, а сам он будто бы отделяется от земли. И, уже теряя сознание и удивляясь неожиданной, звенящей тишине, он понял, что ранен.

Буквально пробиваясь сквозь ряды французов, его вынесли на руках солдаты. Эта война, общие невзгоды службы сблизили молодого офицера с ними. Он все чаще и чаще задумывался – за что они воюют. За родину, которая для большинства была мачехой, или за что-то ещё, ему неведомое? Найти однозначного ответа на этот вопрос Сергей не мог, но был твёрдо убеждён – достанься победа Наполеону, жизнь этих людей вряд ли бы сильно изменилась… Но, несмотря на это, они снова и снова шли в бой, который каждый раз для многих оказывался последним.

И неожиданно для себя в этих вот простых мужиках, ещё недавно не знавших ничего, кроме каждодневной изнуряющей работы в поле, а потом вдруг облачённых в непривычную для них, противоестественную военную форму, Сергей увидел огромную силу, которая стала решающей для судьбы России.

Ему, возвращавшемуся из заграничного похода, открылась грустная картина: пепели-ща на месте сёл, ветхие, убогие жилища крестьян, тощие нивы. Ах, как страшна была эта реальность после пусть и уставшей от войны, но по-прежнему блестящей Европы с её немецкой аккуратностью и французским изяществом! Вчерашние ратники, защитники отечества, вернувшись домой, вновь гнули спину на земле, хозяевами которой не были. На поле брани они породнились с ним, там всё было общим, у них была одна на всех цель – освобождение. И если для него – гвардейского офицера – это означало возвращение к прежней жизни в блестящих салонах и на дружеских пирушках, возвращение ко всему тому, что с детства было знакомым и привычным, без чего он не мог представить своё существование, то для них – главных победителей – свобода была более значимым понятием: не просто мирная жизнь на родной земле, а возможность быть хозяином своей судьбы и служить лишь Богу и отечеству.

Но, увы! Теперь жизнь вернула каждого на прежнее место: его – в этот уютный ста-рый дом с садом, их – в крытые соломой избы. Получилось так, что мечта этих мужиков так и осталась лишь мечтой, сладкой розовой грёзой. Возмущаясь этой несправедливостью, Сергей, однако, не мог до конца поверить, что все страшные огненные годы про-шли напрасно. Нет! Не могла быть напрасной желанная победа, которую ждали, идя на французские штыки, в духоте привалов, в госпиталях среди боли и стонов.
Но что же, что нужно было сделать, чтобы победа дала свободу и им, простым солдатам?!

Мысли Сергея внезапно были прерваны шорохом, донёсшимся из-за кустов сирени. Молодой человек тихо подошёл к ним и осторожно раздвинул густые ветки. Увиденное было неожиданным. Прямо перед ним стояла девушка, почти ребенок. Вначале из-за её одежды – простого синего сарафана – он принял её за крестьянку. Но, приглядевшись, понял, что ошибся. В тонкой, изящной фигуре, вообще во всем её облике не было ничего похожего на облик крестьянки. Она растерянно смотрела на Сергея огромными чёрными глазами, сразу поразившими его своей удивительной глубиной, открытостью и каким-то странным печальным выражением.
- Кто вы? Хранительница сада? – улыбаясь, спросил он, не в силах отвести взгляд от персидских глаз.
Она ничего не ответила, лишь опустила голову.
- Я, наверное, испугал вас? – продолжал Сергей. - Простите мне мою неловкость…
- Нет, сударь… Вам решительно не за что извиняться, - наконец, ответила она.
- Анна, Анна! – донёсся вдруг до них чей-то голос.
- Простите, меня зовут, - пробормотала незнакомка и так же неожиданно исчезла.

Имя девушки показалось ему знакомым, будто он слышал его когда-то здесь, в доме тётки. «Неужели это она? …», - подумал Петрушевский. «Да, наверное… Конечно, это она! Но… как изменилась…»,- и словно в предвкушении чего-то хорошего Сергей внезапно улыбнулся.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

...

Лушова: 06.02.18 14:46

спасибо за приглашение читать новый роман
очень интересно будет почитать
очень редко читаю исторические романы

...

Нефер Митанни: 06.02.18 15:14

Добро пожаловать!
Рада вас видеть в этой теме!
Всё-таки это больше любовно-историческое чтиво, в котором история - фон. Правда, я постаралась сделать его реалистичным.

...

ЛукЕлена: 06.02.18 20:12

Привет! По-моему, я его уже читала- на другом ресурсе наверно! Мне понравилось! Любовный роман в историческом контексте -красиво!

...

Нефер Митанни: 07.02.18 05:39

Да, верно Он был на другом сайте. Но теперь там я его удалила и решила выложить здесь.

...

натаниэлла: 07.02.18 08:40

Привет!
Записываюсь в читатели. Аннотация располагает, все очень серьезно, а исторические романы я люблю. Да еще и про любовь)))
Удачи и вдохновения!

...

Нефер Митанни: 07.02.18 09:17

Добро пожаловать!
Жду ваших комментариев

...

polli: 07.02.18 12:33

Примите в читатели. Это время в романах люблю больше всего.

...

Нефер Митанни: 07.02.18 12:45

Здравствуйте!
Рада вас у себя видеть!

...

натаниэлла: 07.02.18 18:46

Нефер, спасибо за первую главу!
Я покорена, снимаю шляпу
Прекрасные описания, прекрасно переданная атмосфера первой четверти 19 века, отличнейшие сцены-зарисовки
Одно это чего стоит:

Браво и еще раз браво!
корзина с цветами - вам в знак признательности за радость от соприкосновения с настоящим талантом.
 

...

Нефер Митанни: 08.02.18 07:54

Спасибо огромное! Так неожиданно и очень приятно! Буквально в ближайшие дни будет вторая глава.

...

Нефер Митанни: 09.02.18 14:22

 » Пробуждение. Часть I. Глава 2

Утром Петрушевский проснулся от настойчивого стука в двери. Не успел он ничего ответить, как в комнату вошёл Архип, старый камердинер с умными живыми глазами, смотревшими вокруг с прищуром и едва заметной хитринкой. Сергей помнил, как ещё ребёнком любил, когда Архип брал его на руки, подбрасывал вверх и усаживал к себе на плечи. Но с того времени прошло много лет, и Архип сильно постарел, однако по-прежнему всюду сопровождал молодого барина, по-отечески опекая его и скрывая его проделки от строгой тётки. Иногда он ворчал, грозился всё ей рассказать, но уже через минуту обо всем, казалось, забывал.
Зачем-то одёрнув безупречно сидевший сюртук, старик с расстановкой произнёс:
- Сергей Владимирович, тётушка изволят к завтраку звать. Прикажете одеваться?
- Нет… Ступай, скажи, я сейчас буду, - садясь на кровати, ответил Петрушевский.
Архип шаркающей походкой, заложив руки за спину, направился к двери, но молодой хозяин остановил его:
- Тётка спрашивала обо мне что-нибудь?
- Конечно, спрашивали… - уклончиво признался старик и, видя нетерпеливый интерес Сергея, невозмутимо объяснил:
- Изволили интересоваться насчет вашего поведения в столице.
- Ну, а ты?… - натягивая рубашку, торопил Петрушевский.
- А что я? Сказал всё, как есть…
- То есть? – Сергей от неожиданности привстал с кровати и недоумённо посмотрел на камердинера.
- Про раны ваши сказал, про службу… Не извольте беспокоиться, Сергей Владимирович, лишнего не сболтнул, - успокоил Архип, и хитрая усмешка скользнула по его губам.
- Ну, молодец, старина… Только вот что: если тётка еще будет расспрашивать, ты сильно уж не распространяйся, отвечай покороче.
- Понятно, барин, уж известное дело…
С этими словами Архип ушёл.
Петрушевский выглянул в окно. Стояло обычное деревенское утро. Солнечные блики плясали по чистой зелени сада и луга. Несмотря на утренний час, уже ощущалась приближающаяся полуденная духота. Сергей чему-то улыбнулся и, набрасывая на ходу китель, отправился в столовую.
Там он застал тётку, уже сидевшую за столом, и рядом с нею – вчерашнюю хранительницу сада.
- Опаздываешь, Серёжа, - строго заметила Марья Фёдоровна, - чай стынет.
И тут же, миролюбиво улыбнувшись, спросила:
- Ну, как, неужели Анютку-то не признал? Да и то, правда: где уж узнать её теперь… Пятнадцать годов сравнялось в мае.
- Анютку? Так вы – маленькая Анютка?! – вполне искренне изобразил удивление Сергей и с улыбкой пожал тонкие холодные пальчики девушки.

Та смутилась и опустила голову. Её, пожалуй, нельзя было назвать красавицей. Но огромные тёмные, как ночь глаза, так поразившие вчера Петрушевского, светившиеся неподдельной искренностью и по-детски открыто смотревшие вокруг, припухшая нижняя губа, чуть выдающаяся вперед, нежный овал лица, невысокий рост – все это делало её какой-то особенной. Она казалась существом удивительно беззащитным, слабым и одновременно способным постоять за себя.
В ней почти невозможно было узнать ту смешливую и робкую девочку – воспитанницу Марьи Фёдоровны, которую он знал еще в далёком детстве. Впрочем, её робость осталась неизменной.

За столом царило молчание, нарушаемое лишь звоном посуды. Сергей незаметно, как ему казалось, наблюдал за девушкой. Она это чувствовала, лёгкий румянец выдавал её волнение.
- Прекрасное утро, не правда ли? – молодой человек решился нарушить затянувшееся молчание, и открыто посмотрел на Анну.
Но та ничего не ответила.
- Ну, уж и прекрасное!.. - проворчала тетка. – С самого утра печёт. Вот, что, Аня, мне нездоровится сегодня, в церковь одна поедешь. Право, вот уж не вовремя у Эмилии Кар-ловны мигрень разыгралась.
- Хорошо, Марья Фёдоровна… - тихо отозвалась девушка.
- В церковь? – оживился Сергей. – Разрешите, я составлю вам компанию?
И видя замешательство Анны, улыбаясь, добавил:
- Право, Анна Александровна, я не опасен, не стоит меня дичиться.
Получив одобрительный взгляд тётки, девушка, пожав плечами, согласилась:
- Если вам хочется… воля ваша.

Отпустив кучера, Сергей сам правил лошадьми. Едва крыши усадьбы скрылись за поворотом, он спросил свою спутницу:
- Вы всегда так задумчивы?
- Нет, - отозвалась она и попросила: - Не гоните так, пожалуйста.
- Вы боитесь? – усмехнулся Сергей и посмотрел ей в глаза.
- Да.
- Странно…
- Странно?! Не вижу ничего странного… Чему вы удивляетесь? – в голосе Анны послышалось недоумение.
- Ага! Вот мне и удалось хоть чем-то заинтересовать вас! – с торжествующей улыбкой воскликнул Петрушевский и уже серьёзно добавил:
- А знаете, после нашей вчерашней встречи в саду, я все время о вас думаю.
Девушка смутилась, но, пересилив смущение, сказала:
- Кажется, я не давала повода… Впрочем, простите, если вчера я невольно помешала вам…
- О, нет! Вы не поняли меня. Сначала я не узнал вас. А сегодня за завтраком я… вы очень изменились. Только не возражайте мне. Я помню вас еще ребёнком, не более шести лет, – улыбаясь, объяснил Сергей. – Удивительное чувство испытываешь, когда вместо ребёнка застаешь прелестную девушку. Впрочем, - Сергей на мгновение задумался, - изменились вы лишь внешне. Я вижу, строгие гувернантки не отучили вас от прежней задумчивости.
- Вы правы, - смущённо согласилась Анна. – Я, наверное, кажусь вам дикаркой… Однако, здесь отвыкаешь от общества и погружаешься в себя… жизнь в деревне располагает к этому… Посмотрите, - она указала вокруг рукой, - в этом мире нельзя не предаться мыслям…

Дорога шла по берегу реки. Маленькая речушка, названная, как и ближайшее село, Александровкой, катила свои неторопливые воды мимо светлой, радующей глаз берёзовой рощи, синего от васильков луга и невысокого, поросшего молодым осинником холма с величественно возвышавшейся на нём златоглавой церквушкой. По левую сторону реки открывался не менее красивый вид: раздольные поля, девственно белые зимой от слепящего снега, изумрудно-зелёные весною и сейчас, в середине июля, золотые от колосьев ржи, волнующиеся, подобно морю, при малейшем дуновении ветерка.

Бурой, неровной лентой дорога убегала куда-то вдаль, за линию горизонта. Редко нарушалось её спокойствие: то неторопливая крестьянская лошадёнка протащит воз свежескошенного сена, или, вот как сейчас, пронесётся запряженная парой резвых лошадей коляска какого-нибудь из местных помещиков, и опять всё стихнет.
Ещё дальше виднелись крыши крестьянских изб. Зимой в сильные морозы над ними столбами стоял дым от жарко натопленных печей. И на сотни верст вокруг расстилалось снежное нетронутое покрывало.

В воскресные и праздничные дни с холма от церкви по всей округе расходился протяжно-торжественный, гудящий колокольный звон.

- Вы читаете мысли, - пробормотал Сергей и, видя удивление своей собеседницы, пояснил: - Вчера в саду я думал об этом же. Но неужели у вас нет других занятий, более привычных для вашего возраста?
- Ну, почему же? – Анна пожала плечами. – Хотя, конечно, особых развлечений нет.… Читаю романы… иногда рукоделие… музицирую. Эмилия Карловна исправно следит за моими занятиями музыкой.
- Тётушка, как я понял, никого не принимает?
- О, нет, почему же?… У нас бывает граф Никитин, сосед. Он поселился здесь недавно, купив Бобрино у разорившейся княгини Астаховой.
- Я полагаю, однако, что общество престарелого помещика не может быть интересным для столь юной особы, как вы, - Сергей уже заочно почему-то не любил соседа, о котором, как ему показалось, Анна заговорила весьма охотно.
- Вы ошибаетесь, - возразила девушка. — Господин Никитин вовсе не престарелый, хотя и солидный человек. Кроме того, он, на мой взгляд, являет собой весьма интересный тип людей…
- Ах, даже так! – Петрушевский недовольно усмехнулся. – И какой же тип?
- Ну, объяснить, пожалуй, нельзя. Нужно видеть… хотя, впрочем, можно сказать однозначно: он увлечён делом, которое поглощает его без остатка, и он знает себе цену.… Одним словом, граф - не обычный провинциал, привыкший к безделью, напротив, он – человек активный.
Анна немного помолчала и добавила:
- Он занимается улучшением своего хозяйства, завёл там какие-то новшества.
- Вы, я вижу, просто в восторге от вашего Никитина, - пробормотал Сергей.
- Нет, - она удивленно посмотрела на него. – Вы сами расспрашивали меня.… И, право, я не могу понять причину вашего недовольства…
Сергей ничего не ответил. Они уже были у церкви, он резко затормозил лошадей и, помогая Анне сойти с коляски, сказал:
- Я должен извиниться, что оказался не любезным собеседником.
Улыбка девушки была ему ответом.


Вернувшись домой, он узнал, что у тётки гость. В гостиной Петрушевский сразу увидел его. Полный человек лет около сорока с несколько надменным выражением одутловатого лица, одетый в тёмный фрак с белым жабо и орденом Анны на шее, о чем-то оживлённо беседовал с Марьей Фёдоровной. Точнее, говорил лишь он, при этом жестикулируя короткими руками, а она внимательно слушала его, покачивая головой.
- А вот и Серёжа, - оживилась тётка. – Позвольте представить, дорогой граф, моего племянника. Сережа, это наш сосед, Поликарп Иваныч Никитин.
Гость поднялся, кивнул головой и, протягивая руку, произнес учтиво-холодным тоном:
- Очень приятно, господин поручик, много о вас наслышан… Весьма рад знакомству.
- Я тоже рад познакомиться, сударь, - отвечал Сергей.
- Вы в отпуск пожаловали?
- Да…
- Прекрасно… Тётушку повидаете. А, может, глядишь, и по хозяйству чем займётесь, - одобрил Никитин.
- Прошу к столу, - пригласила Марья Фёдоровна, радушно улыбаясь.
- Позвольте, голубушка-сударыня, где же вы прячете Анну Александровну? – спросил вдруг гость.— Я, как и обещал, привёз ей ноты: ее любимый Бетховен. Надеюсь, сегодня услышать её игру.
Марья Фёдоровна вопросительно взглянула на племянника.
- Анна Александровна по приезде ушла к себе, - сказал тот.
- В церковь ездили, - объяснила тетка. – Но что же она копается? Лукерья! Лукерья!
- Чего изволите? – появилась расторопная служанка.
- Поди, позови барышню, скажи, что её все ожидают, - Марья Фёдоровна недовольно поморщилась.
Через минуту Лукерья вернулась и сообщила:
- Анна Александровна просят извинить, но прийти никак не могут. Сказали, голова болит.
- Ну, вот ещё! – возмутилась Марья Фёдоровна. – Ступай, скажи…
- Не нужно, сударыня, - вмешался Никитин. – Право, не стоит беспокоить Анну Александровну по такому пустяку. Вот что, Лукерья, отнеси-ка барышне ноты и передай, что я надеюсь увидеть её в другой раз. – Он протянул служанке нотный альбом и сел к столу.

За обедом разговор продолжился в прежнем духе. Сначала гость хвалил хозяйку за хорошую стряпню. Потом, после второй порции ухи, спросил:
- А что, сударыня, вернули вы своих мужиков?
- Да где там! – с сожалением отмахнулась Марья Федоровна. – Теперь уж, наверное, все хлопоты напрасны. На прошлой неделе чиновник из губернии приезжал. Приметы уточнял, всё писал, писал что-то. Да у меня и надежды-то уж нет…
- Да-а, распоясались мужички, - протянул Никитин, устало откидываясь на спинку стула и прикладывая к губам салфетку. – А мои, слава Богу, не бегут, знают, поймаю – житья не дам!
- Вы полагаете, что сможете удержать крестьян подобным образом? – вступил в разговор Сергей, до этого молча наблюдавший за происходящей беседой, которая уже начала раздражать его.

Никитин производил впечатление человека неглупого. Пожалуй, Анна была права, отнеся его к типу людей, занятых делом и знающих себе цену. В словах графа, в его жестах и во всей манере держаться сквозила уверенность в своей правоте. И было заметно, что ему очень нравилось, когда с ним соглашались, считая его мнение непреложной истиной.

- Разумеется! – Никитин удивленно посмотрел на Сергея. – А что вы можете предложить? Ежели вы скажете – мягкость и потворство им, я отвечу, что вот именно такое-то наше отношение и приводит к непослушанию, - заключил он с обычной категоричностью и, удовлетворенный собой, стал помешивать подливку.
- Но речь не о потворстве, - возразил Сергей с неожиданной для самого себя горячностью, которая вопреки его желанию обнаружилась в его словах, вернее, в интонации, с которой они были сказаны. – Мужикам нужна воля! Пора, наконец, понять, что без неё прогресс отечества, который надо рассматривать, как прогресс деревни, не возможен! Посмотрите на Европу.… Там давно позабыли этот варварский обычай.
- Позвольте с вами не согласиться, Сергей Владимирович. Все ваши речи – не более чем слова! – парировал Никитин. – Ну, что за мода пошла, кивать на Европу? У них – так, а у нас – этак! И потом, почему вы изволите понимать прогресс России в столь узком смысле?
- Здесь нет «узкого смысла», сударь, - отвечал Петрушевский. – Просто большинство народа нашего составляют именно мужики. Россия стоит, и, поверьте, еще долго будет стоять на деревне. А что Европы касается.… Ну, что ж, поучиться хорошему - никогда не грех. Ежели сами не дошли, на других посмотрим.
- Ах, Поликарп Иванович, не слушайте вы его! – попыталась прервать их спор тётка. – Сам не ведает, что говорит… Вот она – столичная мода!
- Ну почему же, сударыня? Я, признаться, не ожидал, но… - Никитин пристально посмотрел на Сергея и опять возразил ему: - А хлебушко-то они у нас покупают!
- Да, покупают, - кивнул тот, - однако это еще раз подтверждает мои слова о необходимости прогресса именно в деревне.

Сергей поднялся с кресла и отошел к открытому окну, где было немного прохладнее.
- Впрочем, важно иное, - продолжал он, - необходимо понять, крестьяне работают из принуждения, боясь быть наказанными. А вот если бы у них был свой интерес, их труд принес бы больше пользы!
- Ну, знаете! – Никитин развел руками. – Понимаете ли вы, что говорите? Однако, я, пожалуй, задаю бессмысленный вопрос… Вы, конечно, понимаете. И я хочу вас предупредить – подобные мысли весьма опасны… весьма.
- Граф, - вновь вмешалась Марья Фёдоровна, - а вот в прошлый раз вы мне рассказывали…
На этот раз вмешательство тётки оказалось удачным: беседа вернулась в спокойное русло. Гость принялся рассказывать о рыбоводстве и затем перешел на молочные породы скота. Петрушевский молча раскуривал трубку. Спор с Никитиным напомнил ему другой разговор…


Выйдя из госпиталя, Сергей зашел к своему лучшему другу – капитану Синяеву. У того было людно, и в квартире царил обычный в такие моменты беспорядок. Воздух стал сизым от дыма выкуренных сигар и трубок.
- О! Дружище Петрушевсий! – воскликнул хозяин, едва Сергей появился на пороге. – Наконец-то…
И он обнял Сергея за плечи.

Николай Синяев был сокурсником Сергея по Московскому пансиону. Но потом их пути разошлись: Николай с юных лет бредил морем. Ровесник Петрушевского он, тем не менее, казался Сергею старшим другом, наставником, так как его находчивость, умение противостоять жизненной качке представлялись неподходящими для его лет. В кругу друзей и знакомых он имел репутацию безрассудного смельчака, бретёра, шутника и любимца женщин. Последнее – благодаря его необычайно красивой внешности. Стоило ему хоть раз взглянуть своими неопределённого цвета глазами с бархатистым блеском, придававшим им некую таинственность, как любая из прекрасной половины человечества была готова следовать за ним хоть на край света. Поистине, этот мягкий взгляд обладал притягательной силой. Бледное спокойное лицо с правильными чертами иногда внезапно оживлялось, приобретая насмешливое выражение, и так же быстро снова становилось невозмутимо-строгим.
Голос у него был громкий, но приятный, как и всё в его облике. Везде, где появлялся Николай, находилось место шутке, он приносил с собой атмосферу какого-то непонятного, необъяснимого веселья.

Единственным его внешним недостатком был малый рост, который, однако, не доставлял ему особых хлопот. Так, по крайней мере, казалось окружающим.
В спорах Синяев был так же неотразим, как и во всем другом. Его суждения были необыкновенно логичны и просты. Николай не любил высокопарных, запутанных фраз, и это часто оборачивалось против него, ибо он не боялся напрямую высказывать свои мысли.

Жизнь капитана проходила в боях, дуэлях, дружеских пирушках и любовных приключениях. Его дом никогда не бывал пуст: тут постоянно собирались его друзья, приятели и даже малознакомые люди.

- Ну, идём, - пригласил Синяев, - сейчас я представлю тебе одного весьма интересного человека, - и он загадочно улыбнулся.
С этими словами он подвел Петрушевского к поручику, стоявшему у рояля и в задумчивости перебиравшему клавиши.
- Сударь, у меня для вас сюрприз, - несколько торжественно и официально сказал Николай, обращаясь к поручику.
Тот обернулся, и Сергей узнал Владимира Раевского.
Когда-то они вместе учились в Московском пансионе и Кадетском корпусе. Встречались и под Бородином. Но приятелями не стали.
- Рад встрече, - протягивая руку, улыбнулся Петрушевский.
- Взаимно! Приятно увидеть ещё одного знакомого, - пожимая протянутую руку, отвечал Раевский.
Его добродушное широковатое лицо с серыми глубокими глазами выражало неподдельный интерес.
- Вы давно в Петербурге? – спросил он.
- Нет… неделю, как из госпиталя. Да и то все дома сидел: никак не оправлюсь после ранения, - ответил Сергей.
- Мы с вами в одинаковом положении, - Раевский улыбнулся. – Ну, как вам столица?
- Особых перемен я пока не заметил, если не считать того, что все спорят о конституции… Говорят, польская – только начало, и разрабатывается проект российской. Если это не слухи, и Россия обретет, наконец, закон, это значит, что и народ получит свободу. – Сергей вопросительно посмотрел на Раевского. – Как вы полагаете?
- Насчет конституции я надеюсь, что это не слухи… Хотя у нас и действительные намерения в последнюю минуту могут стать не более чем слухами. А что касается воли… - Раевский на минуту задумался, - мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы.
Он провел ладонью по блестящей крышке рояля и добавил:
- Невозможно без боли смотреть на Россию…
- Вы о чём, господа? – к ним вновь подошел Синяев, уходивший куда-то на некоторое время, фраза Раевского заинтересовала его.
- О чём?.. Обо всем, капитан! – Раевский оживился. – Вот возьмём для примера нашу армию, обыкновенных солдат. Задумывались ли вы, господа, над тем, что у нас в России военный класс составляет как бы отдельную часть народа? От любого другого гражданина солдаты отличны тем, что в самые цветущие лета, оставя семейство, земледельческое состояние, отправляются они в службу на двадцать пять лет сносить труды и встречать мучения и смерть с безмолвным повиновением! Каждый второй так и не возвращается более домой, а если и вернется, то непременно калекой. Ну, не ужасно ли подобное состояние?
- По-моему, поручик, вы несколько драматизируете, - заметил Николай. – Военные - отдельная часть народа? А что, по-вашему, есть народ? Согласитесь, все зависит от того, как толковать это понятие. Народом у нас, главным образом, называют мужиков, но, а если глубже взглянуть, мы с вами – тоже народ. Но у каждого свои обязанности: крестьянин пашет, солдат служит. Каждому - своё…
- Да-да … Каждому – своё. Но почему простой мужик должен бросить привычную жизнь и идти вдруг в солдаты? Причём, практически, навек! – с горячностью возразил Раевский.
- Но России нужна армия… - Николай неуверенно посмотрел на Сергея, который словно бы охладел к спору.
- Безусловно! Но не такая! Впрочем, это лишь часть проблемы, связанной с хамством, которое мы именуем крепостным правом. Оно опутало Россию со всех сторон, и армия – не исключение. Полагаю, вы согласитесь, что крестьяне более других пострадали от войны и продолжают терпеть лишения уже от своих хозяев.
- Разумный помещик не притесняет своих мужиков, а, напротив, помогает им пережить трудности. Да это в его же интересах, - опять возразил Синяев и развел руками, как бы удивляясь тому, почему этого не понимает Раевский.
- Не забывай, что разумных у нас гораздо меньше, чем неразумных, - принимая сторону Раевского, не согласился Сергей с другом.
- Вот именно! – воскликнул поручик.
- И что же вы предлагаете, нарушить порядок, установленный веками? – не сдавался Синяев.
- Увы, сударь, любой порядок всегда можно заменить другим, нашлись бы люди, способные сделать это, - ответил Раевский, и печальное выражение промелькнуло в его глазах.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

...

натаниэлла: 10.02.18 10:00

Привет!
Большое спасибо за новую главу, прочла с удовольствием.
Очень качественный текст.
Нравится, что переданы умонастроения тех лет. Все эти споры о свободе, крепостничестве, экономике... сюжет не повис в вакууме.

Сергей воспитанницу тетушки не узнал - не мудрено, столько лет прошло, девушка выросла и расцвела. И смотрю, задела молодого ветерана за живое. Даже что-то вроде ревниво-обиженной реплики он выдал.
Сосед Никитин не понравился мне своей жесткостью (если не сказать - жестокостью), хотя в те времена подобных ему было много.

Нефер, благодарю за историю! жду продолжения

...

Нефер Митанни: 10.02.18 10:17

Ваши отклики мне греют душу
Скоро будет новая глава.

...