Энн Стюарт, Любить темного лорда

Июль: 25.01.09 14:36

 » Энн Стюарт, Любить темного лорда  [ Завершено ]

Этот роман несравненной Энн Стюарт представит нам Обломова. Название романа выношу в темке буквальное пока, может потом по ходу придумаем что-то более благозвучное.
Ксеня, выкладывай инфу по книге.

  Содержание:

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Talita; Дата последней модерации: -

...

Sonata: 26.01.09 01:12

Класс, что-то новенькое намечается)))

...

Афина Паллада: 26.01.09 01:35

Ждем-с аннотации с нетерпением

...

Обломова: 26.01.09 01:40

To Love a Dark Lord, Anne Stuart (1994)
27 глав + эпилог

Аннотация

Когда испорченный ирландский аристократ Джеймс Киллоран обнаруживает Эмму Ланголет стоящей у тела ее мертвого дяди, он действует как джентльмен и принимает вину на себя, понимая, что как дворянин он будет освобожден от наказания.
Не ожидая, что их с Эммой пути пересекутся снова, Джеймс продвигается к Лондону, где надеется вовлечь своего кузена в развратную жизнь. Однакоу юного Натаниэля собственные планы, такие как влюбиться по уши в "подругу" Джеймса, леди Барбару.
Тем временем, Эмма оказывается в неприятности, и еще раз Джеймс спасает ее. Как бы он не пытался, кажется, Джеймс не может не быть для Эммы Рыцарем в сияющих доспехах, и Джеймс полагает, что Эмма, слишком притягательна, чтобы отпустить ее.
Как ее "ангел-хранитель" Джеймс замышляет совратить невинную Эмму, не зная, что другие планируют уничтожить их обоих. Их страсть растет, также как и опасность в этом сильном, изысканном романе неординарного и изобретательного автора.
18 век, Англия.

...

Афина Паллада: 26.01.09 02:00

вот это скорость только попросила аннотации и вот она
к тому же такая интригующая
Вот бы узнать как быстро книжка переводится будет?

...

NATALYA: 26.01.09 02:14

Как замечательно! новый роман одного из любимых авторов! УРА! УРА!

...

Elinna: 26.01.09 03:51

Урааа!!

...

Тигрёнок: 26.01.09 06:04

Этого автора не читала, но анотация понравилась. Да и обложка удалась на славу. Что ж посмотрим, что будет дальше.

...

Коша: 26.01.09 12:20

Аннотация заинтриговала, а учитывая,что Стюарт "белых и пушистых" героев не бывает, то это будет захватывающая история

...

Siena: 26.01.09 12:44

Cудя по аннотации книжка будет интересной. Это для меня новый автор, очень жду начала перевода.

...

Афина: 26.01.09 21:31

К своему стыду, этого автора еще ничего не читала.
Поэтому, с большим интересом буду читать перевод этого романа.

...

Обломова: 11.02.09 23:47

 » Главы 1, 2

Привет всем!
Выкладываю первые две главы.
Бета-ридер - Фиби (Фиби, большое спасибо за помощь)

Глава 1
Неподалеку от Лондона, 1775
Эмма Мэри Кэтрин Ланголет стояла посредине маленького номера в «Груше и Куропатке». Она была нема от шока. На ее руках была кровь, заметила она рассеянно. Это было немного удивительно. Человек, лежащий в ее ногах, казалось, состоял почти полностью из крови, и теперь большая часть ее собиралась в лужу под ним, окрашивая потертый гостиничный ковер, окрашивая ее туфли и низ ее платья.
Она пристально посмотрела на своего дядю. Он был неприятным, непривлекательным человеком при жизни, и смерть нисколько не улучшила его. Кузина Мириам будет очень недовольна ею, подумала она.
Она не хотела убивать его. В самом деле, когда Эмма подняла рапиру, чтобы воспрепятствовать ему, она не думала, что декоративное оружие действительно может нанести столь сильное повреждение. Да она и, в сущности, не верила, что ее дядя стремился причинить ей вред с помощью брака, несмотря на его своеобразное поведение.
Пока она не заглянула в его маленькие, свиные глазки и не увидела свою смерть, отражающуюся в них. И осознала, необъяснимо как, поняв, что дядя Хорас намеревается убить ее.
Но это не Эмма лежала мертвой на полу. Рапира, которую Хорас де Винтер положил на стол, оказалось, была смертельно эффективной. Она все еще могла чувствовать, как рапира проходит сквозь плоть и кость, а выражение удивления на кровожадном, похотливом лице ее дяди будет часто являться ей во снах.
Он все еще выглядел немного изумленным. Эмма рассматривала слабость в своих коленях как надлежащее раскаяние. Она должна чувствовать огорчение из-за подобного смертельного преступления.
Но она не могла.
Он был злым и жалким человеком. Каждый, конечно, за исключением ее грозной кузины Мириам, испытал на себе его кулаки. Ходили рассказы о его похотливости со служанками, рассказы о его зверствах по отношению ко всем до одного. Он был свирепым, и злым, и жестоким, - и он заслуживал смерти.
Просто огромная неудача, что той, кто убил его, оказалась Эмма.
Она знала, что женщин вешали, хотя и не часто. Конечно, повесят и ее. В конце концов, ее дядя и его дочь, старая дева, взяли Эмму в свой дом после смерти ее отца, предоставив строгое, благочестивое существование. У нее не было никого, к кому можно было обратиться за помощью - ее отец был чрезвычайно богатым человеком, но запятнавшим себя торговлей. Ее застенчивая мать-аристократка была отвергнута своей семьей, когда вышла замуж за владельца литейного завода, и его существенный доход от торговли оружием не смягчил их позицию. Мать Эммы умерла в родах, безумно любящий ее отец - приблизительно двенадцать лет спустя. И в течение последних семи лет Эмма жила с де Винтерами в их большом доме, рядом с Кроуч-Энд, послушная строгим требованиям Мириам, которые граничили с религиозным фанатизмом, избегая все более и более решительных определенных усилий ее дяди поместить его мягкие, пухлые руки на ее тело.
Это было своеобразным развлечением для ума - удерживать его от попыток остаться наедине с ней, но Эмма никогда не понимала, насколько серьезно это было. Каким решительным и порочным Хорас де Винтер мог быть на самом деле. Ее лицо оцепенело от потрясения, когда он ударил ее. Она знала, что должна взять себя в руки. Служанка, выбравшая неудачное время для появления, бросила один взгляд на тело на полу и убежала, закричав. Вопрос нескольких минут, прежде чем шум, который та наделала, соберет здесь обитателей старой гостиницы.
Эмма лениво задавалась вопросом, вытащат ли ее в бурный вечер и тут же повесят. Это могло бы быть предпочтительнее, чем предстать перед кузиной Мириам.
Кто-то наблюдал за ней. Она хотела собрать силы и посмотреть, но на секунду была отвлечена всей этой кровью на своих руках. Она никогда не думала, что он так на нее наскочит. То, что он будет сомневаться в ее решимости.
Она могла все еще чувствовать, как лезвие погружается в его плоть.
***
Настроение Киллорана было не особенно солнечным в тот зимний день. С одной стороны, его мучила потрясающая головная боль, а бутылка коньяка, которую он взял с собой, чтобы та веселила его в течение поездки, казалось, ни на что не повлияла, кроме как заставила его голову колотиться еще отчаянней. Он в тот же день пожалел о том, что согласился на визит кузена Натаниэля, но почему-то не желал отменять его, и позволил приглашению остаться.
Если бы Мэтью Хепберн, сквайр крошечной Нортумберлендской деревушки Сент-Джаст был бы более мирской душой, он не оказался бы настолько глупым, чтобы послать своего единственного сына Натаниэля под присмотр дальнего родственника - Джеймса Майкла Патрика, графа Киллорана, чтобы сын приобрел некоторый городской лоск.
Родство было столь отдаленным, что его почти не существовало - сестра жены Хепберна была кузиной мужу тети Киллорана - и действительно, Киллоран, возможно, проигнорировал бы просьбу, так как все участвующие в этом деле были давно мертвы. Он не нуждался в деньгах Хепберна, или благодарности, и никогда не позволял себе беспокоиться по поводу ответственности или вины.
Но он принял надвигающееся прибытие некоего Натаниэля Хепберна со своего рода хладнокровной любезностью по одной простой причине: ему было скучно.
Карты всегда составляли его образ жизни - женщины тоже. Он покорил общество за маленьким и негрустным исключением приличных молодых женщин. И он больше не имел никакой заинтересованности покидать свой удобный дом на Керзон-Стрит в Лондоне и возвращаться к обугленным руинам Киллоран-Хауса, захудалой лошадиной фермы, составлявшей большую часть его наследства. И если это будет зависеть от него, он никогда не вернется в Ирландию снова. У него нет семьи, нет хоть сколько-нибудь ценной земли, никаких связей. Он умрет англичанином. И если его теперешняя скука не уменьшится, этот счастливый день придет чертовски скоро.
Двадцатитрехлетний Натаниэль Хепберн, согласно написанному острым почерком обтекаемому посланию его отца, производил впечатление выдающегося представителя английского юношества. Трезвый, серьезный, трудолюбивый, умный. Он полон решимости узнать жизнь света, и затем удалится обратно в Нортумберленд, где примет бразды правления удобным поместьем своего отца.
Если бы в то время он не был пьян, Киллоран просто проигнорировал бы письмо. К сожалению, в то время он глубоко запил - это не заполняло пустоту внутри него и не уменьшало его монументальной скуки, но заставляло меньше осознавать неполноценность своей элегантной, комфортной жизни.
Вместо этого Киллоран решил познакомить своего великолепного юного кузена с образом жизни Лондонского общества. Он откроет глаза этому стойкому образцу добродетели, преподаст ему некоторые сведения об изнанке привлекательной поверхности света. Когда задача станет утомительной, - как всегда слишком быстро, - он пошлет Натаниэля назад в лоно его доверчивой семьи, повзрослевшего и помудревшего. Если кузену необходимо увидеть немного мира, Киллоран мог бы превосходно справиться с этой задачей. Включая тур по некоторым местам в опасных окрестностях Лондона, существования которых большинство деревенских сквайров даже не могли представить.
Он был пьян, несомненно, прилично пьян, когда к нему пришла эта идея, написал письмо отцу Хепберна, подтверждая свое согласие. И он был трезв, несомненно, раздражительно трезв, когда пришло время встречать молодого человека на почтовой станции в предместье Лондона. Киллоран еще раз рассмотрел идею напиться и проигнорировать встречу. Вместо этого он решил взять бутылку с собой.
Он подумывал направиться на Континент - он отверг Париж, отверг развлечения Версаля. Их проницательные жители были теми немногими, кто справедливо предпочитал ирландцев, а в действительности любую национальность, англичанам. Он хотел провести неделю в объятьях пухлой французской любовницы, которая понимала его потребности и знала, как понравиться ему. Он смертельно устал от людей и их бесконечной болтовни. Он хотел секса и тишины и не имел никаких возражений, платя за это. Была определенная честность в таких мерах, лишенных утомительных и фальшивых деклараций привязанности или равно интересов вне спальни.
Он щелкнул по своей манжете, отмечая тяжелое падение брабантского кружева на черный как смоль атлас камзола. Это было его особенное тщеславие - одеваться только в чёрное и белое, украшенное серебром. Знакомые частенько высмеивали его за это.
- Вы похожи на чертова пастора, - бывало, говорил его приятель Сандерсон, касаясь умения быть незатронутым количеством бутылок, которые он высосал. Но это было эффективное тщеславие. Он вращался в обществе, наблюдаемый всеми. Это обеспечивало определенное развлечение.
Он поднес свои длинные пальцы к вискам и помассировал их. Он редко беспокоился о париках, и оставлял свои буйные черные локоны ненапудренными, связывая сзади в хвост. Его мучила пульсирующая головная боль, и он был полностью готов отыграться за свое настроение на ох-каком-идеальном Натаниэле Хепберне.
Конечно, всегда была возможность, что Натаниэль ухитрялся водить за нос безумно любящего родителя и был не по годам развитым грешником, опытным в том, что касается порока. Но относительно этого он сомневался. Натаниэль Хепберн будет столь же рассудительным и стойким, как уверял его отец, смертельно скучным, если Киллоран не сумеет опустить его до своего собственного уровня. Он, конечно, испробует все идеи.
***
«Груша и Куропатка» была маленькой гостиницей на краю пустоши. К тому времени, как там остановился фаэтон Киллорана, стемнело, и поднялся сильный ветер. Киллоран спустился с вялым изяществом, которое стало его второй натурой, затем вошел в пивную и осмотрел посетителей с утомленным вздохом.
Натаниэля Хепберна оказалось достаточно легко вычислить. Он выглядел моложе своих двадцати трех лет, с каштановыми волосами, связанными сзади в простой хвост, с красивым лицом и синими глазами, которые выражали недоверие и осуждение. Киллоран с интересом отметил, что осуждение было направлено на него.
- Лорд Киллоран, - сказал он, поднимаясь на ноги с достаточным количеством энергии, так что в голове Киллорана застучало еще сильнее. - Я боялся, что с Вами возможно, что-нибудь случилось.
- Пожалуйста, - сказал он слабо, протягивая тонкую белую руку. - Зовите меня Киллораном. Как все. Вот это да, я опоздал?
Натаниэль неуверенно уставился на него.
- Сейчас четыре часа дня, сэр. Я прибыл сегодня рано утром.
- «Сэр» почти столь же плохо как «лорд Киллоран», - пробормотал он. - Надо думать, что я был небрежен. Закажите мне бутылку французского бренди, и как только мы провозгласим тост за ваше прибытие, а лошади должным образом отдохнут, отправимся обратно в город.
- Но, сэр...
- Не стоит, мой мальчик, - сказал Киллоран с грациозным взмахом руки. - Ни слова. Я знаю, что Вы благодарны...
- На самом деле, нет.
Киллоран запнулся. Он не позволил показать, что это его забавляет. Вместо этого он достал лорнет, поднес его к глазам, и со спокойным лицом осмотрел молодого человека сверху до низу. Наглый щенок.
- Как очаровательно, - сказал он тихо, его тон передавал полную незаинтересованность.
- Я скажу Вам теперь, сэр, что я не хотел приезжать, - натянуто заявил Натаниэль. - У меня нет никакой потребности в городском лоске, никакой потребности подвергаться воздействию злачных мест такого грешного города, как Лондон. Мой отец настаивал, а я, прежде всего, - послушный долгу сын. Но я не желаю быть здесь, и я особенно не желаю пользоваться вашим гостеприимством. Мой отец, возможно, не слышал о вашей репутации, но когда я учился в Кембридже, ходило достаточно рассказов о Ваших бесчинствах. Как я уверен, у Вас почти нет сомнений, что ирландский граф пользуется дурной славой. Молодые люди предупреждали не играть с Вами на деньги, если случится повстречаться с Вами в обществе. Если бы у меня был какой-нибудь выбор в этом вопросе, то меня не было бы здесь, я обещаю Вам. Я вернулся бы в Нортумберленд, я бы женился, я был бы...
- Ах, - сказал Киллоран, все еще скучая, - здесь замешана молодая особа. Скажите мне, дитя, она неприемлема для Вас? Возможно, дочь доярки?
- Мисс Поттл принадлежит к одной из самых прекрасных Нортумберлендских семей! - Сказал Натаниэль неистово. - Как Вы смеете!
- После нескольких недель в моей компании Вы обнаружите, что я смею почти что все, - пробормотал Киллоран. - А Вы ведь проведете несколько недель в моей компании, не так ли?
- Если Вы не отошлете меня назад пораньше.
Улыбка Киллорана была далека от заверения.
- Понятно. Я задавался вопросом, были ли ваши монументально плохие манеры результатом невежества или замысла. Очевидно, Вы надеялись, что я буду столь потрясен вашей грубостью, что прогоню Вас. Вы забываете, я - ирландец, живущий в Англии. Я вполне привык к грубости и оскорблениям.
Натаниэль временно утратил способность говорить. Киллоран принял этот факт с признательностью.
- Тем временем, - продолжил он, прежде чем Натаниэль смог обрести вновь свой потрясающий дар речи, - я собираюсь прилечь. Героические эмоции перед обедом награждают меня головной болью. Я намереваюсь заказать себе спальню на несколько часов, а Вы можете сидеть здесь и нянчить свое недовольство. Полагаю, что в течение следующих нескольких часов будет почтовая карета, следующая на север. Если я спущусь вниз и обнаружу, что Вас нет, то предположу, что Ваши моральные обязательства по отношению к Вашему отцу оказались невыносимыми. - Он наклонил голову в сторону, молча рассматривая молодого человека. - Если Вы останетесь, - добавил он тихо, - Вы можете обнаружить, что потеряли весь интерес к божественной мисс Поттл.
- Не имеет значения, - сказал Натаниэль мрачным голосом. - Она потеряла весь интерес ко мне.
- Уже? Женщины всегда непостоянны. В этом случае Вы могли бы с тем же успехом остаться в Лондоне и утопить ваши печали. В городе много привлекательных женщин, большинство из них с намного более приятными именами.
- Как Вы смеете! - Воскликнул Натаниэль.
- Вы уже говорили это, - заметил Киллоран обманчиво мягким голосом. - Не будьте утомительны, мой мальчик. Уйти или остаться - Вам решать. Я буду готов возвратиться в город, как только отдохнут лошади.
- Черт с Вами, - прорычал Натаниэль, но подавленным голосом. В конце концов, браваде молодого человека был предел.
Киллоран сладко улыбнулся.
- Действительно.
***
В спальне, которую хозяин предоставил ему, было сыро, простыни не проветрены, огонь коптил, и был ужасно слышен гвалт. Киллоран не возражал. Он бросился на комковатую кровать, совершенно не обращая внимания на свою элегантную одежду, развязал мучающий его хвост, и закрыл глаза. Дождь полил теперь всерьез, и в спальне стало совсем не тепло. Стекла грохотали в рамах, решительные сквозняки проносились по комнате, и настроение Киллорана не улучшалось. Один час сна - было все, что он просил. Достаточно чтобы ослабить отвратительный грохот в его черепе.
Голоса в соседней комнате были приглушенными, сердитыми. Он услышал удар и крик, который вдруг резко оборвался.
Другой человек, возможно, проявил бы некоторый уровень любопытства. Не Киллоран. Он достаточно повидал в жизни, чтобы не особенно интересоваться насильственными действиями других. Казалось, будто кто-то только что встретил свою кончину, насильственную. Он мог только надеяться, что теперь все успокоится.
Он как раз сползал в приятную, притупленную вином дремоту, когда пронзительный крик заставил его спрыгнуть с кровати. Любое подобие хорошего настроения, которым он обладал, и которого было драгоценно мало, исчезло. Он шагнул к двери, со стуком распахнул ее, и направился вниз в зал, в направлении глупого крика.
Сейчас все стихло. В частную спальню была открыта дверь, а внутри находилось только два обитателя. Одним из них была растрепанная, запачканная кровью и удивительно красивая молодая женщина.
Другой, лежащий в ее ногах, был действительно мертв. И, стало быть, Киллоран очутился в «Груше и Куропатке» в предместьях Лондона, вовлеченный в хладнокровное убийство.
Неприятности, подумал он слабо, определенно находили его сами.
- Вы собираетесь упасть в обморок?

Голос был прохладным и ироничным, со слабейшими следами напевности. Этого было достаточно, чтобы Эмма обратила внимание. Она взглянула на дверь, на мужчину, праздно стоящего там и рассматривающего ее со скучающим видом.
Он являл потрясающую картину, одетый в черный атлас, с волнами кружева, спускающимися с его манжет. Его жилет был расшит серебром, бриджи были также из черного атласа; с вкраплениями серебряного были и его чулки со стрелками. Он не имел надобности в покрытых бриллиантами высоких каблуках, ни чтобы добавить высоты к его уже запугивающему росту, ни чтобы похвастаться изящной формой ноги. Его волосы полночной черноты свободно падали на плечи, а глаза были зелеными, холодными и удивленными.
- Я так не думаю, - сказала она, откуда-то обретая дар речи. Ей хотелось вытереть кровь с рук, но единственное возможное место, которое она смогла найти, были ее широкие юбки, а это только сделает положение хуже. Она не привыкла к мужчинам. Кузина Мириам держала дом почти что запертым, факт, который Эмма приняла без споров. Она видела немного мужчин, и конечно никогда не видела ни одного такого, как этот.
- Потому что, если собираетесь, - продолжал элегантный мужчина, входя в комнату и очень спокойно закрывая за собой дверь, - я предлагаю Вам сделать шаг или два назад, чтобы Вы не упали на труп.
Эмма сглотнула.
- Я не собираюсь падать в обморок, - сказала она со значительной степенью уверенности. - Однако меня может вырвать.
Он не казался встревоженным этой идеей.
- Конечно же, нет, - пробормотал он. - Если Вы выдержали это-то, Вы не станете жертвой такого жалкого поведения. Полагаю, это Вы убили его. Почему?
- Я... Я...
- Не то, чтобы это мое дело, - небрежно добавил он, обходя тело Хораса. Рапира лежала на полу около него, и мужчина подобрал ее. - Но я действительно признаюсь в небольшом количестве любопытства. Логика побуждает меня предположить, что Вы - проститутка, подвергшаяся нападению одного из ваших клиентов. Хотя честно, - сказал он, глядя на нее, пока взвешивал рукой оружие, - Вы не производите впечатления шлюхи. Одежда не соответствует. И что-то в Ваших глазах тоже. Все же я могу ошибаться. Я прав?
- Нет.
- Жалко, - пробормотал он, позволяя своим зеленым глазам скользить по ее растрепанному телу. - Вы могли бы нажить состояние.
У нее уже было состояние, унаследованное от предприятий ее отца. Не то чтобы это принесло ей крупицу пользы.
- Он пытался изнасиловать меня.
Снова этот долгий, оценивающий интимный взгляд.
- Я могу посочувствовать искушению, - сказал он, почти про себя. - Однако он заплатил за свое преступление. Вы знали этого парня?
- Он был моим дядей. И опекуном.
- Как восхитительно, - сказал мужчина с тихим бессердечным смехом. - У Вас имеется и тетя?
- Кузина. Его дочь. Она не очень любит меня.
- Не думаю, что ее привязанность возрастет.
- Вряд ли это будет иметь значение. Меня повесят.
Он наклонил голову на бок, разглядывая ее. Грива черных кудрей была смущающей - те немногие мужчины, которые допускались в дом в Кроуч-Энд, заплетали волосы в косичку, или пудрили, или носили парик. Свободно распущенные волосы были так или иначе тревожащими, интимными.
Беспорядочная элегантность его одежды в равной степени выбивала из колеи. Эмма привыкла к мужчинам, которые одевались консервативно и правильно. Мужчинам трезвых привычек и строгого поведения, которые держали свои недостатки за закрытыми дверями.
Этот мужчина был немного пьян. Он рассматривал место убийства со смесью слабого любопытства и веселья, и ее ощущение нереальности происходящего усилилось.
- Это будет большой жалостью, - сказал он. - Такая хорошенькая шейка. - Он вздохнул. - Полагаю, что я должен буду что-нибудь с этим сделать.
Эмма могла слышать грохот приближающихся шагов, лепет голосов. Высокий визг служанки звучал громче остальных, ее голос проникал сквозь закрытую дверь.
- Она стояла там покрытая кровью, такая спокойная, как вам нравится! - Вопила женщина. - Я видела ее! Она убила бедного старого джентльмена, нанесла удар ему прямо сердце, я клянусь...
Эмма едва увидела движение мужчины. Он шагнул мимо нее, изящный, быстрый, и распахнул дверь. Там собралась кровожадная толпа людей, вылупивших глаза от удивления.
- Боюсь, что вы ошибаетесь, - объявил он невозмутимым высокомерным голосом. Он все еще держал в руке рапиру, и покачивал ею с небрежным видом. На рапире до сих пор оставалась кровь, и Эмма должна была сдерживать свой желудок с явным усилием. - Боюсь, это я убил его.
- Лорд Киллоран! - воскликнул испуганный владелец гостиницы. - Это была дуэль?
- Ну, едва ли я хладнокровно заколол бы человека, не так ли, Бауэрс? - Сказал он. - Мужчина был ненормальным. Он напал на эту молодую особу, и когда я пришел спасти ее, он попытался убить меня. У меня не было выбора.
Бауэрс уставился на него, явно удивленный.
- Вы спасли ее?
- От жестоких рук ее отца, - сказал он.
- Дяди, - беспомощно поправила его Эмма.
- Ах, да. У нас не было времени, чтобы должным образом познакомиться.
- Лорд Киллоран, Вы не можете просто войти в одну из моих комнат и проткнуть постояльца, - сказал Бауэрс с укоризной в голосе.
- Он не казался склонным встретиться со мной снаружи. Пол останется чистым, если вы не позволите его разлагающемуся трупу валяться здесь слишком долго.
Деньги, Эмма подумала с тоской. Несколько коротких мгновений уединения, чтобы подчитать ее долги, и она предстанет перед своей судьбой со всей грацией, которую сможет собрать.
За исключением того, что она, кажется, избавлена от своей судьбы ленивой помощью этого блестящего незнакомца.
- Здесь должно быть проведено дознание, - предупредил Бауэрс.
Человек, назвавшийся лордом Киллораном, наклонился вперед, и тяжелая монета, которая перешла из его бледных, изящных пальцев в более грубые пальцы хозяина, вполне отлично позаботилась о делах.
- Уверен, я могу рассчитывать, что Вы обо всем позаботитесь. - Он взглянул на дверной проем. - Я думаю, нам лучше всего продолжить наш путь, Натаниэль. Эта гостиница далеко не мирная.
И, больше не бросив и взгляда ни на нее, ни на труп ее дяди, вышел из комнаты.

Другие свидетели последовали за ним, уже не интересующиеся чем-то столь же обыденным, как мертвец, и хозяин остался наедине с Эммой.
Он попробовал на зуб золотую монету, затем хрюкнул с изрядным количеством удовлетворения. Затем взглянул на Эмму.
- Эй, послушай! - сказал он, его раннее уважение исчезло. - Мы не нуждаемся здесь в таких как ты. Я слышал, что сказал его светлость, и не верю ни слову из этого. Лорд Киллоран не поднял бы и пальца, чтобы спасти свою собственную мать. Ты свободна, шлюха.
Он был вторым человеком в течение нескольких минут, который предположил, что она шлюха, хотя лорд Киллоран, по крайней мере, был достаточно вежлив, чтобы спросить.
- Если у Вас есть лошади чтобы впрячь... - Тихо сказала она, наблюдая, как хозяин становится на колени в кровь, обыскивая карманы ее дяди с исключительным отсутствием щепетильности. Он поднялся ни с чем.
- Я держу лошадей, - сказал он. - Кое-что должно причитаться мне за то, что я имею дело со всем этим. Так или иначе, они не твои, - они принадлежали этому бедному, мертвому джентльмену - и я буду небрежным в своих обязанностях, если позволю тебе взять их без спроса.
Отчаяние заставило ее руки сжаться в кулаки. У нее не было денег - кузина Мириам всегда следила за этим. Она была одинокой, бедной, ей не к кому было обратиться за помощью, менее всего к ее семье. Она обдумывала это в течение секунды, чувствуя маловероятную волну надежды.
Нищета была одной стороной монеты. Свобода была другой. Никого, кто бы лапал ее, щипал ее, обижал ее. Никого, кто бы следил за ней, расспрашивая о каждом шаге. Кто бы принуждал ее проводить часы на коленях, перечисляя несуществующие грехи. В строгом домашнем хозяйстве Мириам де Винтер Эмма не имела возможности совершать прегрешения и абсолютно никакого искушения делать это.
Внезапно она стала свободна. Она может просто выйти из двери, и ни одна душа не остановит ее. Мысль была абсолютно ужасающей.
Прежде чем жадный хозяин гостиницы мог передумать, она бросилась в коридор, пробежала вниз по узкой лестнице, не осмеливаясь сбавить темп, опасаясь, что на нее обрушится реакция и реальность. Она убежит, растворится в городе, и никто никогда не найдет ее. Она будет в безопасности от кузины Мириам; она будет счастлива. А затем она посмотрела на кровь, пятнавшую ее руки, и задрожала.
***
Киллоран стоял один в отдельном кабинете, глядя на огонь, со стаканом бренди в руке. Натаниэль был послан удостовериться, что лошадей запрягут со всей возможной быстротой. Очевидно, он решил держаться компании Киллорана немного дольше. Киллоран рассмотрел эту перспективу с желчной миной, но в данный момент был слишком утомлен, чтобы встряхнуть себя и отослать домой молодую горячую голову.
Молодая женщина наверху была намного более интересна, и ему понадобилось удивительное количество самоотречения, чтобы удержаться и не взять ее с ними. Не то, чтобы он имел много опыта в самоотречении, но что-то подсказывало ему, что молодая женщина будет большей проблемой, чем она того стоит.
С одной стороны, она на самом деле была удивительно красива. Отнюдь не обыкновенного типа, она была одарена густой гривой волос невозможного цвета пламени, высоким, пышным телом опасной чувственности, и теплых, цвета меда, глаз совершенной невинности. Эти рыжие волосы взывали к нему, как приманка сирены, но он предполагал, что это было только ностальгия и несвоевременная сентиментальность. Не то чтобы он был когда-либо известен как обладающий этими двумя качествами.
Она напомнила ему о другой рыжеволосой, давно умершей, хотя и более кроткой женщине. Создание наверху, несмотря на ее потрясенный взгляд, было совсем не скромным. Кровь на руках только увеличивала ее очарование.
Ах, но невинные женщины действительно могли быть очень опасны, и это не было что-то столь же обыденное, как его никчемная шкура, о которой Киллоран волновался. Прежде у него были девственницы, и он точно знал, как неудобно это может быть. Они имели тенденцию воображать, что влюблены, и когда обнаруживали, что их соблазнитель был мужчиной, который просто не верил в любовь - не верил по большей части ни во что вообще, собственно говоря, - они становились разъяренными, подверженными слезам, гневу, горьким протестам, и тому подобному. И все ради неуклюжего, неопробованного секса.
Нет, он оставит эту очаровательную, кровожадную девственницу в покое. Он даже не предложит ей поехать назад в Лондон в своем экипаже - был предел, в конце концов, его самообладанию, а она была действительно самой соблазнительной женщиной, встреченной им за эти годы. Если повезет, он никогда не увидит ее снова.
Он все еще не мог всецело постичь, что вдохновило его на донкихотский акт в спальне наверху. Слова вырвались из его рта прежде, чем он понял это, беря на себя ответственность за смерть человека. Действительно, с его стороны это не было жертвой. Он убивал прежде, на дуэлях, и, как известно, питал к человеческой жизни очень низкое почтение.
Кроме того, как он заметил, у нее была такая красивая шея. Досадно было бы повредить ее толстой пеньковой веревкой.
Он сделал его хорошее дело - это должно скосить ему год или два от пребывания в чистилище. Предположение, что он не попадет прямо в ад, - гораздо более предпочтительная вечность для такого человека как он. А он был человеком, который верит в ад.
Настали времена, подумал Киллоран, глядя в огонь, когда он устал от всего этого. Много лет назад он решил, довольно просто, что добродетель и порядочность отказались от него из-за превратностей судьбы. Невинная стремительность юности привела его к несчастьям, и сделала жертвами тех, кого он любил. Тогда он предпочел быть негодяем. Никогда снова моральный долг не причинит другим вреда. У него не было морали. Ни любых других качеств, какие только можно придумать, за исключением его ловкости с лошадями, женщинами, и играми. Все это искренне ему надоело.
Намного более удобно было жить без души или совести. Он знал это, так как эти списанные предметы потребления изредка пытались возвратиться, чтобы преследовать его. Но с каждым разом отгонять их было все легче и легче. Вскоре они не будут беспокоить его ни на йоту.
Например, судьба молодой женщины наверху пилила его мозг, когда он должен намного больше быть заинтересован сконцентрироваться на прекрасном хозяйском бренди, вместо того чтобы думать о ней и своем странном жесте. Это была прихоть, вызванная большим количеством бренди, который он уже выпил, или, возможно, мгновенным безумием, вызванным этими огненно-красными волосами, и если он быстро не уедет, нельзя сказать, какой сорт благородного поведения может овладеть им. Мысль была пугающей.
У него не было никакого намерения уступать жалкому всплеску совести. Он осушил свой стакан и направился в коридор, внезапно совсем отчаявшийся избавиться от «Груши и Куропатки» и невинности с тициановскими волосами в комнате наверху.
Прежде чем он снова предаст свою твердую беспринципность.

Глава 2
Он был один в затемненной прихожей, ее спаситель, когда Эмма достигла низа узкой лестницы. Увидев ее, он остановился, и она смогла заметить изумленную настороженность в его силуэте. Она бросилась к нему, готовая пасть ему в ноги с благодарностями.
Его руки протянулись, чтобы поймать и остановить ее. Твердые руки, бледнеющие во мраке, поставили ее на ноги.
- Не то чтобы я не в состоянии придумать множество интересных вещей, которые Вы могли бы сделать в таком положении, - произнес он с манерной медлительностью, - но это общественное место.
Она понятия не имела, что он имел в виду, но все равно вспыхнула.
- Я обязана Вам жизнью, - сказала она. - Как я могу отплатить Вам за Вашу доброту и благородство...
- Не обманывайте себя, - прервал он ее, его голос звучал прохладно и иронично. - Во всем моем теле нет и следа доброты или благородства.
- Но Вы спасли меня. Вы рисковали Вашей собственной жизнью, Вашей репутацией, и все из-за великодушия Вашего сердца.
- У меня нет сердца, - оборвал он, усиливая эту издевательскую манеру растягивать слова. - Или репутации, которую можно повредить, дитя. И я не рисковал. Он не был бы первым человеком, которого я убил, и он не будет последним. Еще один труп на моей совести не имеет большого значения.
- Но все же...
- Но ничего, любовь моя. Я взял вину за кровожадное убийство вашего отца не из великодушия, доброты, или даже не ради ваших прекрасных, полных слез карих глаз.
- Моего дяди, - оцепенело произнесла она. - Отца моей кузины.
- Детали, - небрежно ответил он. - Я сделал это, потому что это развлекло меня.
- Развлекло Вас? - отозвалась она эхом, не поверив.
- Мне все надоело. Очень надоело. Меня позабавило взять на себя вину за смерть вашего дяди. Но сейчас Вы снова надоедаете мне. Действительно пора ехать.
Она потрясенно уставилась на него. Он рассматривал ее со всем интересом, каким можно было бы наградить кружку дрянного эля. Возможно даже с меньшим.
- Ехать? - Она слышала беспомощность в своем голосе и ненавидела себя за это.
Он поднял темную бровь.
- Вы думали, что могли бы поехать со мной? Уверяю Вас, я не имею никакой потребности в любовнице, и Вы немного слишком воспитаны для судомойки. Конечно, Вы всегда можете работать на меня как наемный убийца, но вообще-то, я предпочитаю делать подобные вещи сам.
Его насмешка походила на удар, от которого она почти пошатнулась. Она попятилась от него, уставившись на его черно-белую элегантность со своего рода ошеломленным презрением.
- Простите меня, - сказала она хриплым голосом. - Я не намеревалась...
Его улыбка была ласковой как зимняя стужа.
- Вы очень хорошенькая, дитя, - сказал он, протягивая свою худую, сильную руку и касаясь ее щеки. Она дернулась, но он просто улыбнулся ее реакции и провел кончиками пальцев по ее мягким губам. - Если Вы просто усядитесь в пивной с Вашими великолепными глазами, полными слез, я уверен, Вы найдете кого-нибудь, кто позаботится о Вас. - Он скользнул по ней взглядом. - Вы могли бы, однако, попытаться смыть часть крови с рук. Это может немного поубавить аппетит мужчины.
Она попробовала отступить от него, но он оказался неожиданно быстр и удивительно силен для так лениво выглядевшего существа, и она обнаружила, что ее запястье крепко зажато в одной из его обманчиво бледных рук.
- С другой стороны, - пробормотал он, наклоняясь ближе, - кажется, это действительно возбуждает меня. - Он был опасно, гипнотически близко, и она изумлённо задавалась вопросом, что случится, если он придвинется еще ближе.
- Киллоран! - В дверном проеме стоял молодой человек, его фигура излучала возмущение и ужас.
Улыбка темного мужчины была внезапной, печальной, и странно очаровывающей, пока он освобождал ее, освобождал ее руку, освобождал ее от своего темного, завлекающего пристального взгляда.
- Моя совесть зовет, милейшая, - прошептал он. И ушел, явно выбросив ее из своих мыслей.
Эмма наблюдала, как он пошел. Она обнаружила, что дрожит. Она все еще могла чувствовать тепло и силу его руки на своем запястье, все еще чувствовать нежность у своего лица. У нее возникло внезапное, безошибочное убеждение, что угроза, исходящая от темного мужчины, была еще более разрушительной, чем кровавая смерть, которую дядя планировал для нее. И что она избежала опасности лишь по счастливой случайности.
***
- Вы же не хотите просто оставить ее там, - сказал Натаниэль. Он бежал, чтобы не отстать от Киллорана, пока тот шагал к своему экипажу.
Он остановился, взирая на свою новую заботу с нарочитой скукой.
- Что Вы предлагаете, дорогой мальчик? Чтобы мы взяли ее с собой в город? Вы смотрели на меня с таким оскорбленным выражением на лице, и я предположил, что Вы неодобрительно отнесетесь к любым похотливым проектам с моей стороны.
- Она невинна.
- Ну да. Насколько когда-либо могла быть любая женщина. И это - единственная причина, по которой мы не берем ее с собой. Она слишком симпатична. Позвольте мне дать Вам небольшое предостережение: нет пользы соваться к среднему классу. Они тревожно суровы. Вы не можете похищать их дочерей, а потом надеяться избежать неприятностей. Низшие слои - другое дело, они благодарны за внимание и выгоды. Также как и высшие сословия - они вне правил. Ах, но средний класс связан самыми утомительными узами правильного поведения, и даже молодая особа в такой компрометирующей ситуации как она будет иметь очень строгие понятия о приличиях. Вы окажетесь в кандалах в мгновение ока, а я полагаю, ваш отец хочет лучшего для Вас. Если уж не подошла мисс Поттл, то, думаю, еще менее вероятно, что он одобрит юную леди наверху.
- Проклятье! Вы убили ее отца!
- Дядю, - сухо поправил его Киллоран, наконец поняв все правильно.
- Мы не можем просто оставить ее здесь.
Киллоран остановился перед экипажем, совершенно потеряв терпение.
- Если Вы настолько безрассудный, чтобы кувыркаться с ней, полагаю, я смогу удовлетвориться бренди хозяина, даже притом что я привык к гораздо лучшему. Я могу подождать в течение часа или около этого.
- Я должен поколотить Вас за это, - сказал Натаниэль сердито.
- Из-за кого? Этой девицы, терпящей бедствие?
- Ради моей собственной чести.
- Вы потеряете ее достаточно скоро, - проговорил Киллоран. Он вздохнул. - Что Вы мне предлагаете сделать для девушки?
- Это в результате Вашего поступка она стала одинокой и нуждающейся...
- О, я не сказал бы, - протянул Киллоран. - Все-таки она приехала сюда первой.
- Не она же проткнула своего... дядю рапирой.
Улыбка Киллоран была нежна.
- Я бы сказал, что уже оказал ей большую услугу. - Он покопался в кармане и вытянул оттуда золотую монету. Хозяин болтался рядом, ожидая только случая, и ловко поймал монету рукой. - Убедитесь, что девушка получит это, - сказал Киллоран обманчиво приятным голосом.
- Он не сделает этого, - буркнул, надувшись, Натаниэль.
- У Вас мягкое сердце, дитя, - Киллоран бормотал. - Я надеюсь, что Вы не будете приводить домой беспризорных котят и трубочистов в течение вашего пребывания со мной, - Он пригвоздил хозяина внезапно ставшим стальным взглядом. - Ты обяжешь меня в этом вопросе, Бауэрс, или это может стать очень неприятным для тебя. Отдай девушке золото, и скажи ей, чтобы обратилась к миссис Уитерседж на Маунт-Стрит. Она найдет, чем там заняться.
- Миссис Уитерседж, Маунт-Стрит, - покорно повторил Бауэрс, бросая печальный взгляд на золотую монету в руке Киллоран.
Натаниэль поднялся в экипаж после его светлости, ощетинившийся гневом и презрением.
- По правде говоря, Вы сам дьявол, - сказал он угрюмым голосом.
- Я восхищен, что соответствую вашим ожиданиям, - проговорил Киллоран, откидываясь на бархатные подушки с кисточками. - И как именно я сумел убедить Вас в этом?
Фаэтон плавно двинулся.
- Не позднее часа после знакомства с Вами я обнаруживаю, что Вы только что убили человека.
- Верьте мне, это не имело никакого отношения к Вашим ох-каким-очаровательным манерам, - сказал Киллоран сладко. - Если бы это было так, я убил бы Вас.
- И затем Вы посылаете бедную, невинную девушку в... бордель.
- Что заставляет Вас думать, что миссис Уитерседж заправляет борделем?- лениво спросил он.
- Почему бы еще Вам знать такую женщину?
Киллоран закрыл глаза с внезапной усталостью.
- Достаточно скоро Вы узнаете, дорогой мальчик, что мужчины в нашем положении не должны посещать публичные дома, пока не испытывают желания. И уж конечно не должны помогать вербовать новичков для них. Я сомневаюсь, что эта молодая особа будет пользоваться большим успехом как проститутка. Несмотря на ее великолепную фигуру и эту гриву рыжих волос, она не обладает внешностью шлюхи.
- Как так? Я думал, что ее внешние данные помогли бы ей, если бы она пожелала... я имею в виду... - Он прервался, взволнованный беседой.
- Вы фантазировали о ней? - пробормотал Киллоран, и только слабейший след стали чувствовался под ленивой медлительностью речи. - Дорогой мальчик, так бы и сказали. Мы могли бы взять ее с собой...
- Я никогда не полюблю снова!
- Так Вы говорите. Мы посмотрим, как долго это продлится. И, по-моему, мы говорим не о любви, а о чем-то почти таком же недолговечном и куда как менее сложном. - Он вытянул длинные ноги перед собой. - Однако если Вы не хотите эту юную леди, тогда я не в состоянии понять, почему она занимает Ваши мысли до такой тревожной степени. Ее красота отнюдь не расхожего типа - требуется знаток, чтобы оценить такую как она, а Вы слишком молоды, чтобы им быть. Не волнуйтесь о ней, Натаниэль. Она преуспеет, если будет держать свой ум при себе, и я полагаю, что она как раз будет более чем способна сделать это. Замечательно хладнокровная молодая особа, - добавил он со слабой, вызванной воспоминаниями улыбкой.
- Вы дьявол, - снова проворчал Натаниэль, выпрямляясь на сидении с угрюмым выражением, портящим его красивое молодое лицо.
- Я никогда не отрицал этого, дорогой мальчик. Не стоит унывать, дитя мое. Вы можете всегда посетить миссис Уитерседж сами, если пожелаете убедиться, что отвергли удовольствия плоти, так же как и муки сердца.
- Вы сказали, что она не сводня!
- Вы действительно так славно повелись на мою приманку, - сказал Киллоран. - Как еще, Вы думаете, молодая девушка может прожить на жестоких улицах Лондон?
- Ублюдок, - выдохнул Натаниэль.
- Весьма смело для Вас, мой мальчик, - лениво процедил Киллоран, закрывая глаза. - И если бы я уже не выполнил свою норму по убийствам за этот день, я проткнул бы Вас только за это замечание. Ваш первый урок учтивого поведения: никогда не подвергайте сомнению происхождение человека. В противном случае Вы не проживете и недели в Лондоне, а я не хочу держать ответ перед Вашим отцом.
- Она сожалела бы, - сказал он, больше для себя.
- Несомненно, божественная мисс Поттл. Она может даже назвать в честь Вас своего первенца. Но это самое большее. Вас не будет рядом, чтобы радоваться ее печали. Ваш второй урок, Натаниэль. Женщины всегда непостоянны, девки все до единой. Они получают удовольствие, но станут Вашей погибелью, если позволить им.
- Была женщина, которая погубила Вас? - спросил Натаниэль, дерзкий, как всегда.
- Я побью Вас, и весьма обоснованно, - сказал Киллоран спокойно. - Единственная женщина, которая погубила меня, - это моя святая мать, которая сделала ошибку, родив меня, если уж на то пошло.
- Лорд Киллоран...
- Достаточно - оборвал Киллоран. - Если Вы не запасетесь терпением помолчать до конца поездки, то я сам отошлю Вас к миссис Уитерседж. В учреждениях, вроде ее, существует определенный спрос на красивых юношей.
Уже, вероятно, двадцатый раз за последний час Киллоран сумел шокировать его.
- Вы имеете в виду, что эти места посещают женщины?
Киллоран нашел первое реальное развлечение за день.
- Редко, дорогой мальчик. Вас бы держали для джентльменов с рафинированными вкусами.
Натаниэль, наконец, впал в блаженную тишину, и Киллоран закрыл глаза еще раз, прогоняя из мыслей как своего нового компаньона, так и гораздо более возбуждающее видение чувственной, запачканной кровью рыжеволосой женщины. Вместо этого он начал думать об Ирландии.
Было время, приблизительно двенадцать лет назад, когда он был столь же молод, как и Натаниэль. Возможно и не такой стойкий и невинный, но он когда-то верил, что жизнь полна возможностей. Что определенные вещи стоили того, чтобы за них бороться, и что справедливость всегда торжествует над силой.
Потребовалось пролить кровь, чтобы освободить Киллорана от иллюзий, и в результате пострадал не он. Вместо него умерли его родители. И его наказание - прожить с этим знанием оставшуюся ему часть бесконечных, пустых дней.
***
Натаниэль погрузил спину в мягкое сиденье экипажа Киллорана. Хотя его отец был достаточно состоятельным, он не привык к такой роскоши. Сибаритская элегантность пышных бархатных подушек казалась почти испорченностью.
Человек, который согласился взяться за его светское воспитание, был загадкой. Он сидел напротив Натаниэля, закрыв глаза, без следа сожаления отмахнувшись и от своего юного гостя и от этой бедной девушки, не говоря уже о трупе, который оставил за собой. Но с другой стороны, все сходилось с тем, что Натаниэль знал об этом человеке. Он был печально известен даже на таком далеком севере, как Нортумберленд. Множество людей было готово рассказать Натаниэлю все, что знают о Киллоране, и пока все увиденное соответствовало этой славе.
Джеймс Майкл Патрик, четвертый граф Киллоран, был известной фигурой Лондонского высшего общества. Не то, чтобы его принимали везде - начать с того, что он был ирландцем. Что, по словам осведомителей Натаниэля, автоматически сделало его мотом, негодяем, игроком и пьяницей. Киллоран никогда, как известно, не предпринимал ничего, чтобы разуверить общество в этом мнении.
Будучи ирландцем, он был также одарен неким смертоносным очарованием, разрушенным поместьем где-нибудь там, в Ирландии, и глазами цвета всемирно известных изумрудов леди Уиннимер. Добавьте к этому почти греховную красоту лица, обрамленного черными кудрями, высокое, грациозное тело и в самом деле красивейшие во всем Лондоне руки, и Киллоран, который считал ниже своего достоинства пользоваться своим титулом, становился действительно опасно притягательным членом общества.
Опасным, потому что этот человек был безрассудным, испорченным и слишком красивым для его же собственной пользы. Злой язык и поза, что ему наплевать на все, сделали его силой, с которой считаются. Он приехал из ниоткуда, (или из Ирландии, которую некоторые считали тем же), и за годы, проведенные в Лондоне, скопил потрясающее благосостояние благодаря удивительным успехам за игорными столами. Его теперешнее богатство было настолько внушительно, что породило слухи, будто он или мошенник, или заключил договор с дьяволом. Из этих двух возможностей последняя казалась наиболее подходящей.
Хотя если он и не был сатанистом, всегда оставалась пугающая вероятность, что он может быть гораздо худшим - католиком.
Большинство сплетников полагало, что подобная клевета заходит слишком далеко. Безусловно, Киллоран получил образование за границей в одном из ирландских университетов во Франции, но немногим протестантам Ирландии тоже разрешали обучение в этой болотистой стране. Он, казалось, не проявлял интереса к папистским идеям; у него были земли и титул, то и другое немного захудалое, что и говорить, но католикам не разрешалось подобное добро. В остальном он был таким англичанином, каким можно только пожелать. Он мог выпить огромное количество портвейна и кларета и никогда не показать сколько, он мог просидеть за игрой всю ночь и встать победителем или - редчайший случай - проиграть с исключительным хладнокровием. Он умел ездить верхом, охотиться, стрелять и боксировать, и, как известно, неоднократно убивал противников на дуэли. Что вменили бы в ответственность менее заметному человеку, сама ирландская суть Киллорана усиливала его очарование. Он был большим любимцем некоторых наиболее авантюрных леди - тех, кого считали достаточно зрелыми, чтобы противостоять его опасному, манерно-медлительному шарму - и джентльменов также. Тех, которые не возражали против его язвительного юмора или испепеляющего презрения.
Среди знатоков не было сомнений, что Киллоран прибыл Лондон с единственной целью сколотить состояние и вернуть процветание своему имени и поместью. Самый логичный способ следовать столь похвальному курсу - удачно жениться, но Киллорану, как ирландцу, не предоставили такого выбора. Он много раз едва избегал опасностей, включая слухи о тайном побеге, остановленном в последнюю минуту сердитым братом, и о надвигающемся союзе с некой неприятной вдовой, чья доля наследства была почти столь же впечатляюща, как и ее туша. Все это не кончилось ни чем, и Киллоран, казалось, зажил жизнью медлительной, циничной праздности. По истечении первого года он даже не заговаривал об Ирландии, а слабые следы акцента полностью исчезли из его глубокой, протяжной речи.
К тому же, по слухам, однажды он был влюблен. По-дурацки, пылко влюблен в Мод Дарнли, настоящую царицу Лондона, когда он только что прибыл в город. Рыжеволосая, голубоглазая невинная, она была безупречным фоном для его темной красоты. Никто не знал наверняка, сделал ли он предложение по-настоящему. Некоторые считали: Киллоран знал, что оно никогда не будет принято, и просто развлекался - еще одна из его бесчестных маленьких игр. Другие намекали на более печальную вероятность, что, несмотря на его уже безнравственную репутацию, он предпринял усилие исправить образ жизни и заслужить руку свей привязанности, и зашел так далеко, что объяснился в любви.
Невероятно, конечно. Мод была красавицей и наследницей, безупречного происхождения и семьи. Ей никогда не разрешали бы выбросить себя на бедном ирландском пэре. Так или иначе, она была мертва теперь, и это была вся прошлая история.
Некоторые считали историю с Дарнли началом действительно осознанного морального разложения Киллорана. Другие настаивали, что он уже значительно продвинулся по этому пути. В любом случае это не имело ни малейшего значения. Пока Киллоран умел играть в карты, пить не пьянея, и вести себя как титулованный джентльмен, коим и был, никого не волновало, насколько быстро он катится к черту.
У него было много приятелей, друзей - почти никаких. «Добрый малый этот Киллоран, - фыркнут они. - Но все же не стоит слишком близко к нему подбираться. Ирландец, знаешь ли. Не совсем такой как мы. Хотя немного знает, как обращаться с лошадями. И чертовски хороший игрок».
А Киллоран слушал эти громкие, пьяные восхваления просто улыбался своей спокойной, циничной улыбкой.
Он должен был противостоять отцу, горько думал Натаниэль, и не отдавать себя в изящные, испорченные руки Киллорана. Но ведь его отец был добрым, шумливым человеком, который редко о чем-то просил своего сына и наследника. А с отступничеством Элспет Поттл не стало никакой реальной причины сопротивляться. Натаниэль мог только вообразить ее реакцию, когда он возвратится, пресытившийся и циничный, настоящий светский человек. Она пожалеет о своих поспешных действиях, пожалеет, но будет слишком поздно.
Натаниэль исподтишка взглянул на своего хозяина. Было бы глупо недооценивать этого человека, и у него нет такого намерения. Он до весны приговорен к Лондону и развращающему влиянию Киллорана. И максимально использует это.
***
Поездка обратно в Лондон была короткой и спокойной. Если бы Киллоран не знал лучше, то подумал бы, что его нежеланный гость спал, но из-за звуков недовольного ворчания, время от времени исходящих от неясных очертаний молодого человека, он предполагал, что Натаниэль дулся. День, который так ужасно начался, на короткий миг прояснился во время стычки Киллорана с той кровожадной женщиной, но жизнь опять впала в унылую скуку. Он рассчитывал, что Натаниэль развлечет его. Вместо этого юноша просто вызвал в Киллоране страстное желание сбросить его в Темзу.
Возможно, он поступил глупо, отказавшись от соблазна, который представляла рыжеволосая. Было бы намного интереснее вернуть своего нежеланного гостя в «Грушу и Куропатку» и взять к себе домой окровавленную женщину. Прошли годы, возможно лет десять, с тех пор как Киллоран проявлял какой-либо интерес к девственницам, но невинная молодая женщина с окровавленными руками была непохожа ни на одну девственницу, с которой он когда-либо сталкивался. Могла быть определенная пикантность лишить ее девственности в карете на обратном пути в Лондон.
Ах, но тогда возникнет проблема, что делать, как только он с ней закончит. Ему было мало интересно насилие, еще меньше - преданная любовь. Если он доставит ей удовольствие, то она будет следовать за ним как призрак. Если нет - уменьшится его собственное физическое удовольствие, и вообще не будет потребности беспокоиться.
Он бросил любопытный взгляд на своего компаньона из-под полузамкнутых век. Натаниэль уставился в темноту, выпятив полную нижнюю губу. Возможно он должен был взять молодую женщину заодно с Натаниэлем, и просто бездельничать и наблюдать, как его гость оказывает той почести.
Несомненно, накрахмаленный сверху донизу Натаниэль не пожелал бы предоставить даже столько развлечения. Киллоран вздохнул. С этим ничего нельзя было поделать; он высадит это утомительное существо в доме на Керзон-Стрит, а затем отправится в свой клуб. Там он очень много выпьет, достаточно, чтобы породить теплый жар в своем холодном сердце, а затем попытается проиграть много денег в фараон. Случится, дела пойдут от плохого к худшему, и он закончит побеждать. Он был чертовски удачлив.
- Что с нею станет?
Киллоран не ожидал неожиданно грубого голоса от своего компаньона. Он взглянул через экипаж на юного Хепберна, пытаясь оценить его реакцию по приглушенному тембру голоса.
- Кто знает? - сказал он небрежно. - Полагаю, что она могла бы возвратиться туда, откуда приехала. Я не потрудился спросить, как случилось, что она находилась в номере с ее дядей, но думаю, этому могло быть совершенно невинное объяснение. Возможно, она тайно сбежала, и ее дядя приехал, чтобы положить этому конец. В этом случае ее нареченный обнаружится в любой момент, и они отправятся в Гретна-Грин.
- Я так не думаю.
- Не думаете? По некоторым причинам я тоже так не думаю. - Киллоран откинулся назад. - Она прекрасно могла бы взять те деньги и представиться миссис Уитерседж. Или она могла бы просто фланировать по улице и зарабатывать этим путем на кусок хлеба. Я надеюсь, что нет.
- Почему нет?
- Поскольку это была бы такая потеря. Она стоит больше чем грошовая проститутка.
- Мы не должны были оставлять ее, - сказал Натаниэль.
Киллоран зевнул.
- Вы обнаружите, юный Натаниэль, что в этой жизни очень много сбившихся с пути истинного людей и пропащих душ. Вы не можете тратить впустую Ваше время, волнуясь о них. Согласитесь, немногие из них так же обольстительны как мисс Инкогнито из «Груши и Куропатки», но мало кто столь же опасен.
- Опасна? Почему бы ей быть опасной?
Киллоран собирался сказать правду, и только одно серьезное основание остановило его. Если бы он сообщил Натаниэлю Хепберну, что взял вину за смерть старика, то молодой дурак мог бы по ошибке подумать, что граф совершил нечто благородное. Киллоран конечно не питал никакого интереса к благородству, никакого интереса к чему-нибудь, кроме своего собственного развлечения. И он не испытывал потребности в чьем-то хорошем мнении, меньше всего - мнении его угрюмого компаньона. Сама эта мысль встревожила его.
- Дорогой мальчик, - сказал он тихо, - все красавицы опасны. Разве Вы не усвоили это к Вашему преклонному возрасту?
- Я не...
- Мы на месте, - сказал Киллоран, резко прерывая его, поскольку карета остановилась у его городского дома. Он поглядел на огромное серо-белое строение и вздохнул. - И я сомневаюсь, что одни.
- У Вас гости? - Натаниэль был испуган.
- По-видимому, только один. Я должен был ожидать ее.
- Ее?- Его голос повысился от потрясения.
Это становилось едва ли не слишком легко - развратить эту стойкую невинность, нежно подумал Киллоран. Возможно, он начнет сегодня вечером, при помощи женщины, которая ждала его.
***
Дом был теплым и хорошо освещенным: богатая, почти декадентская элегантность места, успокаивающего душу. Натаниэль следовал позади графа, озираясь вокруг с явным удивлением. Несомненно, вычурный дом Киллорана на Керзон-Стрит не походил ни на что, когда-либо виденное им в Нортумберленде. Восточные цвета и мебель - больше похоже на дворец султана, чем на английский городской дом. Это развлекало Киллорана - иметь подобное жилище, реакция на простой сельский дом в Ирландии, где он жил с родителями. До того несчастного дня, когда его отец унаследовал титул от своего пьяного старшего брата. Второй граф Киллоран имел склонность слишком быстро и слишком небрежно ездить верхом, когда слишком много выпил. И жизнь Киллорана уже никогда не была прежней.
Джеффрис, его мажордом, ждал, выражение неопределенного беспокойства портило его обычно невозмутимое лицо.
- Не смотрите так горестно, Джеффрис, - протянул он, когда его слуга и гость поплелись за ним в салон. - Я делаю вывод, что здесь леди Барбара.
Беспокойство исчезло.
- Да, Ваша светлость.
- И где же, могу я спросить, она?
- В Вашей кровати, Ваша светлость.
- Леди Барбара становится очень утомительной, - пробормотал он. - Пошлите миссис Рамсон сообщить ей, что я здесь с гостем, и если она не оторвет свою восхитительный маленький зад от моих покрывал, то тогда я выброшу ее на улицу в том, во что она одета. Чего, я догадываюсь, не много.
- Будет ли его светлость возражать, если это будет сформулировано как вежливый вопрос?
- Его светлость будет возражать, - сказал Киллоран, бросаясь в кресло у огня. - И принесите немного бренди. Три бокала, если предположить, что леди Барбара оденется и присоединится к нам.
- Я не пью, бренди - сказал Натаниэль, он казался потрясенным.
- Нет, пьете, - лениво поправил его Киллоран.
- Мне не стоит здесь находиться. Ваша... подруга будет смущена, встретив незнакомца при подобных обстоятельствах.
- Вы имеете в виду мою любовницу, не так ли? Друзья обычно не приходят незваными в дом и не пользуются кроватью хозяина. Хотя леди Барбара, - пока еще - не моя любовница. Она просто проводит кампанию за этот пост.
- Сэр!
- Натаниэль! - Передразнил тот. - Настало время начаться вашему образованию. Встретить леди Барбару должно стать самым удачным началом.
- Я не могу...
- Киллоран! - Ее голос, громкий, мелодичный, требовательный, прозвучал с лестничного пролета. Мгновение спустя дверь с грохотом открылась, и там предстало видение - гнев, и красота, и трепещущее чувство.
Леди Барбара Фитцхью была удивительно молода для женщины ее репутации и привычек. К своим всего лишь двадцати двум она, как предполагали, имела более чем дюжину любовников, и, хотя Киллоран знал, что считался ее текущим любовником, он еще не наложил руку на тонкую белую кожу, которая была совершенно очаровательно обнажена полузастегнутым платьем. Ее светлые волосы падали ей на спину, синие глаза сверкали, а румянец был ярким, когда она вошла в комнату.
- Леди Барбара, - пробормотал он, умышленно не потрудившись встать.
- Как Вы смеете! - Пронзительно воскликнула она, не подозревая о тихом молодом человеке, который стоял в тени, уставившись на нее. - Угрожать мне! Вы, жестокий ублюдок, найдется сколько угодно мужчин, которые вызовут Вас за оскорбление.
- Я в этом сомневаюсь, - он растягивал слова, чувствуя себя достаточно злым, чтобы понукать ею. - Я абсолютно беспощаден на дуэли, и большинству Ваших любовников это известно. Вы не стоите того, чтобы из-за Вас умирать, моя дорогая, поскольку никто из нас не уверен, осталось ли у Вас сколько-нибудь чести, чтобы ее спасать.
Ее лицо побледнело, и она потянулась, чтобы дать ему пощечину. Незастегнутое платье начало сползать, и она благоразумно приподняла его снова. Если бы Барбара ударила Киллорана, то он был бы обязан ударить ее в ответ. Затем Натаниэль вызвал бы его, и забава закончилась бы даже прежде, чем начнется.
- Я ненавижу Вас, - сказала она напряженным тихим голосом, поворачиваясь, чтобы уйти. А затем остановилась, поскольку ее прекрасный взгляд упал на высокую, тихую фигуру Натаниэля.
Она покраснела. Киллоран наблюдал в веселом изумлении, как слабый румянец распространяется по фарфоровой коже леди Барбары. Натаниэль был также плох. В то время как его рот сжался в горестную линию, глаза уставились на нее с абсолютным, разрушительным обожанием.
- Леди Барбара, - пробормотал Киллоран, наконец-то поднявшись. - Позвольте мне представить Вас моему гостю. Натаниэль Хепберн - сын дальнего моего родственника, приехавший в Лондон посмотреть мир. - Тон его голоса не оставлял сомнений относительно того, какую часть мира Натаниэль в настоящее время рассматривал, поскольку Леди Барбара боролась со своим платьем.
Ах, но Барбара была на высоте. Она вызывающе наклонила подбородок, отпустила платье, все еще прижатое к ее легендарной груди, и протянула тонкую белую руку, украшенную бриллиантами. Бриллиантами, за которые Киллоран фактически заплатил, когда она была достаточно смела, чтобы попросить их.
- Мистер Хепберн, - по-королевски приветствовала она Натаниэля. - Добро пожаловать в Лондон.
Тот взял ее руку. Да, у него не было никакого выбора, но Киллоран считал, что Натаниэль хотел только предлога дотронуться до нее. Он был похож на ребенка в Рождество, окруженный фантастическими удовольствиями, самым притягательным из которых была сахарная фея, протягивающая руку.
- Это честь для меня, леди Барбара, - сказал он, и несчастный дурак действительно имел это в виду, с безупречной вежливостью поднося ее тонкую руку к своим губам.
Киллоран подумывал о том, чтобы насмешливо фыркнуть. Как это ни странно, он совершенно не мог заставить себя сделать это.
- Натаниэль, мой дорогой друг, это леди Барбара Фитцхью.
Она уставилась на молодого человека со странным выражение на лице, и Киллоран обнаружил, что начинает получать удовольствие. Он представлял себя большим черным пауком, ткущим свою сеть, а леди Барбару и Натаниэля - двумя сочными мухами, пойманными для развлечения. Это была невиданно интересная перспектива, убеждал он себя.
- Я провожу Вас к Вашему экипажу, леди Барбара, - прошептал Киллоран, подходя к ней сзади и нарушая удивительно крепкое пожатие Натаниэля. - Я уверен, что Вы горите желанием уйти.
Она впилась в него взглядом, подтягивая свое платье выше, прежде чем обернуться и посмотреть на Натаниэля.
- Осторожней с ним, мистер Хепберн, - сказала она холодно. - Он украдет вашу душу, если Вы не будете внимательны.
Киллоран проводил ее в прихожую. Он поймал ее плечи и задержал на мгновение.
- Вы простудитесь и умрете, Барбара, - сказал он мягко, застегивая крошечные крючки, что проходили вниз по ее узкой спине.
Она надула губы.
- Вам это было бы безразлично.
- Напротив. Вы обеспечиваете меня изрядным количеством развлечения.
Она взглянула на него, и ее кокетливость была столь явно наигранной, что он задался вопросом, как этим взглядом удается дурачить большинство Лондона.
- Я могу дать Вам гораздо больше этого, - медленно и хрипло прошептала она.
- Сомневаюсь, что мой юный гость это одобрит.
Сладострастное выражение резко исчезло с ее лица.
- Почему он здесь?
- Я думал, что объяснил. Акт доброты. Я обещал его отцу, что придам сыну немного городского лоска.
- За всю Вашу жизнь не сделали и акта доброты, - прошипела Барбара. - Оставьте бедного мальчика в покое.
- Он едва ли мальчик. Он старше Вас.
Смех Барбары был безрадостен.
- Никто не стар, как я, - сказала она горько. - Отошлите его домой прежде, чем Вы разрушите его, Киллоран. Оставьте в мире немного невинности.
- Я редко трачу время на невинность, - ответил он, протягивая руку и поглаживая ее прекрасную кожу. - Нет, когда распущенность гораздо более интересна.
Она расцвела под случайной нежностью его опытного жеста, но тепло не достигло ее холодных глаз.
- Отошлите его, Киллоран, - прошептала она, - и позвольте мне остаться.
Он мягко улыбнулся ей и легонько подтолкнул к открытой двери.
- Вы забываете - я слишком хорошо Вас знаю. Доброй ночи, Бабс.
У Киллорана было мало сомнений, что богохульный ответ леди Барбары Фитцхью, эхом отозвавшийся на всем пути в библиотеку, заставил пораженное любовью самообладание Натаниэля Хепберна еще раз омрачиться в смятении.

...

Афина Паллада: 12.02.09 00:10

Спасибо

...

Обломова: 12.02.09 00:22

Пожалуйста!

...

Phate: 12.02.09 04:25

Спасибо большущее, перевод замечательный!!! Я собстнно прибрела на ресурс по следам Монинг (но это отдельная тема), а тут такое!! Не читанная мной Стюарт

...