С высоты «Вавилонской башни». Лингвистические раскопки или На каком языке говорили Адам и Ева
(очень умная статья для желающих узнать побольше о лингвистическом проекте «Вавилонская башня» и поисках единого праязыка)
21 августа 1966 года неподалеку от подмосковного города Щелково на шоссе неизвестный автомобиль сбил человека. Пешеход, ставший жертвой ДТП, умер на следующий день (ему было 32 года), а виновных не нашли. Так неожиданно и загадочно оборвалась жизнь одного из величайших языковедов 20 века Владислава Марковича Иллич-Свитыча, чья личность в лингвистике сравнима с ролью Чарльза Дарвина в биологии и Альберта Эйнштейна в физике.
Иллич-Свитыч смог научно обосновать так называемую ностратическую теорию, доказывающую родство большинства языковых семей Старого и Нового света. Собственно, первым высказал идею об общем происхождении этих языковых семей датский ученый Хольгер Педерсен еще в начале 20 века. Но одно дело высказать гениальную мысль, и совсем другое ее доказать, тем более, что свою работу Иллич-Свитыч проделывал в докомпьютерную эру. Ему почти удалось реконструировать язык, на котором разговаривали люди на территории евразийского севера 10-12 тысяч лет назад. (От себя замечу: глубже, увы, копнуть просто невозможно, поскольку при реконструкции накапливаются системные ошибки. Дело в том что гласные в корнях праязыка весьма условны, именно они наиболее подвержены изменениям в течение времени, поэтому все ностратические словоформы базируются на согласных. Чем древнее корень, тем он короче и, соответственно, в нем меньше согласных. А когда корень состоит всего из 2-3 знаков и гласные между ними варьируются в зависимости от фонетических законов конкретной местности, велика вероятность ошибки. В этом отношении рубеж в 12-15 тысяч лет является крайним, после него достоверность реконструкции скатывается до нуля) Три тома незаконченного «Опыта сравнения ностратических языков» были изданы уже после смерти лингвиста. К сожалению, эта работа так и не получила должного признания в академических кругах и никогда не финансировалась из государственного кармана. Тем не менее Владислав Иллич-Свитыч считается одним из родоначальников Московской школы компаративистики (иначе говоря - сравнительного языкознания), которая ныне существует при РГГУ (Российском государственном гуманитарном университете). Проект Иллича-Свитыча «Вавилонская Башня» — это название грандиозного и единственного в своем роде исследования в области сравнительного языкознания. Конечно, кроме основателя проекта, в нем принимали участие и другие лингвисты (А. Б. Долгопольский, С. А. Старостин, С. Л. Николаев, А. Ю. Милитарев и др.) Создатели проекта поставили перед собой увлекательную и сложную задачу выявления древнего родства языков, которые сейчас довольно сильно отличаются друг от друга.
Ностратический язык (от латинского «нострас» - «наш, здешний») обозначен как «язык жизненно необходимого». Его словарь содержит названия только некоторых цветов, причем в большинстве случаев это слова, называющие животных того же цвета (примерно как мы сейчас говорим «мышиный цвет»), В нем совершенно отсутствуют слова, связанные с чувствами, состояниями души, такие, например, как «любовь» или «боль». Имеются лишь слова для основных, сущностных понятий — голода, жажды и пр. Это не значит, что Адам и Ева (точнее — их ближайшие потомки) были настолько примитивны, что не обладали абстрактным мышлением. Просто объем работы по реконструкции праязыка настолько велик, что лингвисты сосредоточились исключительно на базовых понятиях, которые наименее подвержены изменчивости и никогда не заимствуются из соседних языков.
Собственно, еще в 19 веке была проделана большая работа по сравнительному изучению индоевропейских (индогерманских, как тогда говорили) языков: санскрита, древнегреческого, латыни, авестийского языка, германских и славянских языков. Сходство их подчас кажется удивительным и понятным даже не-специалисту. Скажем, на латыни двухтысячелетней давности легко составить фразу, звучащую почти по-русски: Меа mater sedet domi — «Моя мат[ер]ь сидит дома». «Полнолуние» и «новолуние» на латинском звучат как plenilunium и novilunium...
Можно сопоставлять и совсем уж не похожие языки, например финский и английский: «minu nimi» это «мое имя» по-фински, которое звучит почти как английское «my name». Конечно, иногда это объясняется заимствованием или обычным совпадением, но подобное происходит не всегда. Есть сфера так называемой базисной, основной лексики, которая очень устойчива и меняется крайне медленно. Русский язык, допустим, легко заимствовал такие слова, как «операция» или «прогресс», но вот «камень» и «вода» почти не изменились со времен общеславянского языкового единства.
Как же понять, где сработали законы языка, а где случайность или слово-чужестранец? Чтобы на него ответить, изложу сначала совсем немного понятий из теории языкознания. Итак, все языки делятся по происхождению на четыре группы: флективные («гибкие», образующие слова с помощью приставок, суффиксов и окончаний), агглютинативные («приклеивающие» к себе послелоги, но не изменяющие основу), аморфные (вообще не изменяют слова, для понимания там важен порядок слов в предложении) и полисинтетические (объединяют предложение в одно громадное слово). Как понимаете, три последних типа легко узнаются всюду, поскольку их основа, корни остаются без изменений. Возьмем агглютинативные языки, в них даже с течением времени корни слов почти не меняются, ибо они при грамматических изменениях не теряют свой первоначальный фонетический облик. К таким относятся тюркские языки, и вот какая картина с ними получается: в языках некоторых американских индейцев, несмотря на то, что они ушли от тюрков Евразии 20-30 тыс. лет тому назад, мы обнаруживаем тюркские слова, мало отличающиеся от современных (турецких или, например, башкирских). Шумерские клинописные тексты также богаты тюркскими словами, похожими на современные — ну, и так далее. Во флективных же языках корень слова неустойчивый, он претерпевает фонетические изменения. Например, руские слова "ходить" и "хождение" имеют единый корень, но они фонетически разные (чередование ход\хожд). Слова "чадо" в русском и "kind" в немецком тоже восходят к одному корню, но звучат абсолютно не похоже. Эта изменчивость приводит к тому, что с течением веков слова принимают другой облик, а современное звучание слова не совпадает с его древним звучанием. Для того чтобы узнать древнее звучание, необходимо проводить глубокое сравнительно-историческое исследование. Подобная лингвистическая реконструкция является еще и ключом к воссозданию мировоззренческих, бытовых, культурных аспектов протоцивилизаций, а иногда даже конкрентных моментов ее истории. Что надо еще отметить, так это важность знания русского языка (старорусского) для реконструкции ностратического. Русский язык — индоевропейский язык, и когда лингвисты стали анализировать русские, древнерусские, старославянские морфемы и словоформы, то столкнулись с удивительным фактом: они порой оказываются архаичнее, чем у других индоевропейских языков. Не вдаваясь в заумь объяснений, почему происходит так или иначе (просто поверьте, что все это обосновано законами фонетических изменений, закрепленных в правилах языкознания и истории языка), я приведу несколько иллюстраций. Примеры — это всегда самое интересное! Русский глагол «брать, беру» пронес через полтора десятка тысячелетий свой смысл неизменным. В ностратическом праязыке корень «бэри» (гласные, если доподлинно не известно их звучание, вставляются по умолчанию и читаются как э\а) означало именно «брать», тогда как английский «to bear» означает уже «нести», то есть русское слово старше английского. Другой пример. В русском языке есть уменьшительно-ласкательный суффикс -ша (Ваня — Ванюша), а в ностратическом языке этот элемент реконструируется как -Ща - практически без изменений. (В скобках замечу, что все словоформы в реконструкциях принято записывать латиницей и специальными символами, но в своей статье я даю их приблизительное звучание русскими буквами, так как на моей клавиатуре и в программах просто нет спецсимволов, и это делает точное воспроизведение графем бессмысленным) Далее. Русское существительное «буря» обнаруживает в себе ностратический корень «бурэ». Ностратическое «Карэ» соответствует русскому «кора» «Купа» - это «куча» (обратите внимание на наличие в русском таких слов, как совокупность, купа деревьев и др) «Падэ» - «падать» «Лэгэ» - «лежать, лягу» «Манга» - «сильный, крепкий» в русском этот корень присутствует в слове «много» «Ко» - «кто» «Ми» - я (В русском в форме «меня, мне») и так далее. Теперь поговорим немного о родственных языках, о том, как прослеживается эволюция ностратических словоформ у разных, отдаленных друг от друга народов. И главное — что лежит в основе их родства, какие общие культурные аспекты? Приведу типичный пример реконструкции «Поля смысла» по Евгению Лазареву. Возьмем саамское слово«сейд» (оно очень часто встречается в романе «Долго будет Карелия сниться»).
На первый взгляд кажется случайным его сходное звучание с кельтским словом «Сид» (эльф, представитель более древнего, чем человечество, волшебного народа). Сейд — это священный камень или сооружение из камней. Но где живут сиды? Внутри гор, полых холмов. Саамский сейд тоже, по легендам, служит вместилищем чей-то души (колдуна, шамана, духа). Гора — это вариант Древа Мира (причем образ горы более архаичен, чем дерево), ее вершина, где живут боги, указывает на Центр Мира или Полярную звезду, а подножие символизирует подземный, нижний мир. В этом «пространстве смысла» обретают свое место и кельтские сиды, обитающие в холмах с точно таким же названием, и сейды со всей совокупностью связанных с ними магических обрядов и верований, и скандинавская сексуальная магия «Сейдр» (в романе звучит — «магия сейда» как вариант произношения), и ненецкое слово «седа» - «сопка, холм», и энецкое слово «сит» в значении «образ, душа-тень». А еще на древнем священном языке царства Шашун (некоторые слова дошли до нас в рамках религии бон) «сэд» означает «бог, небожитель, дух». Разумеется, чтобы выстраивать такого рода «семантическую матрицу» нужно иметь понятия не только о лексической стороне языка, его истории, фонетике и грамматике, но и ощущать этнографический, ритуальный и мировоззренческий контекст.
Еще пример. Русское слово «ведун, ведать» (знать, провидеть) имеет ностратический корень «вэйд\винд» в почти в том же значении (видеть, искать). У кельтских народов это приняло форму «фейд»\ «финд» и позднее «финн» в значении «знать, узнавать». Ирландская мифология знает богиню из «племени Дану» по имени Финд - что в современном переводе означает «белая женщина», «умная, знающая жена», «светлая богиня» (вспомним теперь анекдоты про блондинок — у кельтов все было как раз наоборот!). От этого же ностратического (через протокельтский язык — основу всех кельтских наречий) проистекает гаэльское «винд» - в значении «белый, светлый». Юлий Цезарь в своих «Записках о Галльской войне» привел галльское наименование жрецов в форме «друидес». С давних пор его этимологию выводят от названия дуба: гальское «дерво» (почти русское «дерево»), ирландское «дар», валлийское «дру», в основе значения которого лежит «сильное, крепкое дерево» (историки языка подразумевают, обычно, дуб). Однако современные ученые-лингвисты усматривают в названии друидов два ностратических корня «дру» и «вид\винд», которые можно приблизительно перевести как «сила» и «знание» (или точнее — ищущий силу и знание). Таким образом русское «ведун» и кельтское «друид» являются не только близкими по значению словами, но и родственными, происходящими от единого праязыкового корня, хотя фонетически между ними лежит пропасть.
Далее поговорим о мегалитах Севера — менгирах, кромлехах, сейдах, лабиринтах. Часто это камни, образующие видимый круг или спираль. Ностратический корень «темпе» имеет значение «круглый». Из него ясно выводится латинское «темпулум» («храм»), которое в классическую эпоху обозначало вовсе не постройку, а «участок неба, определенный для гадания по полету птиц». Из данного корня проистекают афразийский корень«дэмп» («купол» - вошедший в арабский и иврит), америндейский (язык первооснова для некоторых американских индейских языков) «томпе» в значении «яйцо». Мировое яйцо (символ круга, «круглости»)— основа универсальной космологической модели, связь Яйца с архитектурной (сакральной!) формой церквей, храмов и куполов неоднократно отмечалась историками культуры. Средневековый алхимический термин «Имаго Темпли» («образ храма») сближается с символом Философского камня (именно этот «ингредиент» обязательно надлежит иметь всем алхимикам, желающим добыть Философский Камень!). Вот цитата из «Трактата Аристотеля Алхимика и Александра Магнума» от 1622 года (в переводе с латинского на русский): «Философский Камень называется Яйцом вследствие круглости или потому, что имеет форму и очертания Макрокосма и все внутри себя содержит». В дополнение можно привести пример из «Сказания о Валааме и Иоасафе», где упоминается «Камень Веры» - тот самый архетип, заложенный в ностратическом «темпе».
В контексте данной статьи интересно сопоставить преимущественно круговую форму мегалитических святилищ и словоформы праязыка. Душа ищущего, возможно, блуждала сначала на плоскости, по кругам и спиралям лабиринтов и кромлехов (на Русском Севере их зовут «вавилонами»), а потом вслед за вертикально стоящим камнем, символизирующим Мировую Гору, поднималась к небесам, где расположен Полюс, Ось Мира — Полярная звезда в созвездии Большой Медведицы. В заключение рассмотрим последний пример — слово, входившее в лексикон арктической протоцивилизации (хотя его реконструкция из-за краткости, с учетом подвижных гласных, выглядит не столь наглядно).
В ностратичском языке оно звучало как «или» или «элэ» и означало «оленя». Сравните русское «олень», польское «елень», немецкое «элен» (лось), французское «элан»(тоже лось), китайское «лу»(олень). Олень обеспечивал древних людей почти всем необходимым: шкурой, мясом, рогами, служил транспортом на Крайнем Севере, да и сам был существом неагрессивным. Оленьи святилища прослеживаются практически на всей территории Евразии. Карельские сейды, увенчаные рогами, идентичны алтайским пирамидам Обо с теми же рогами наверху. Древние критские святилища Великой Богини тоже имеют изображения оленьих рогов. Поскольку древнейшее название оленя соотносится с понятием Бога (или Богини — что архаичнее), то сюда, возможно, следует причислить и древнесемитский корень «эль» как одно из имен Бога (эпитет Всемогущий). Православный миссионер Инокентий Вениаминов, собиравший в 20 годы 19 века этнографический материал среди алеутов и индейцев Русской Америки, с удивлением писал, что у тлинкитов (Аляска) Богом-творцом является существо по имени Эль. Возвращаясь к Карелии, хочу напомнить, что вплоть до 20 века языческие обряды там включали в себя жертвоприношение животных. Сначала это были олени, но позже их заменили на быков и (совсем уж на рубеже 19-20 века) баранов. Именно они отождествлялись с богами (Богом в период христианства), а само слово «олень» понималось как «принадлежащий богу, божий». На этом закончу. Надеюсь, эта статья хоть немного пробудила в читателях интерес к исторической компаративистике.
|