Пленники Нового года

Где-то возле Больших Половинок

- Вот ты мне, Тимоха, скажи, как на духу… - лез в самое лицо пьяный дядя Коля, обдавая сторожа ядрёным перегаром. – Ты кто таков будешь? Беглый какой, а? Леший? А может, казачок засланный? – собутыльник подозрительно прищурился на Лазника, безуспешно пытаясь поймать его в фокус.
- Ага, угадал, - отмахнулся Тимоха. – Агент моссада я, застрявший в Больших Половинках. – Наклонился поближе к оттопыренному немытому уху дяди Коли и таинственно прошептал: - И звать меня Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм Лазман. Только об этом – никому. А то…
Он сделал страшные глаза и резко провел по горлу ребром ладони.
Дядя Коля ошалело вытаращился на сторожа.
- Это каким же ветром тебя, прости Господи, в нашу глухомань занесло?! – сипло выдавил сельчанин, пораженный неожиданными откровениями в самое сердце.
- Такая вот моя нелегка судьбина, - развел руками Тимофей и подлил дяде Коле самогон на сосновых шишках, незаметно оздоравливая горького пьяницу настойкой, издревле известной своими целебными свойствами.
За семь лет жизни на заимке Лосиный брод жители Больших Половинок изводили Тимофея Лазника подобными вопросами каждый раз, стоило тому появиться в деревне, так что он уже привык. Только слушал да улыбался. .
- Ты, Тимоха, совсем того, - продолжал заводить шарманку дядя Коля, - где это видано, чтобы молодой здоровый мужик, справный во всем, головастый, куковал бобылем в глухом лесу! Неужто тебе жениться не хочется? К народу прибиться, домом своим обзавестись.
Что тут скажешь, когда тебе твердят одно и то же: «Живешь, как леший. К людям вернись, да женись».
Ага, женись. Потом разведись. Потом снова женись. А зачем? Нужды в женском тепле и внимании Тимофей не испытывал, потому как это все у него было. Но об этом мужикам в Больших Половинках лучше не знать. Однако Тимоха умел пользоваться всяческими жизненными благами, зачастую чужими, не оставляя ненужных следов. Если бы по Большим Половинкам забегала ватага ребятишек - крепких, круглоголовых, шустрых и с хитрым прищуром голубых глаз, - вряд ли никто из местных не заметил бы очевидного сходства между ними и со сторожем с бывшей охотничьей заимки Лосиный брод. Тимофей не ставил себе целью улучшение генофонда в забытой Богом глубинке, а потому неразумных вольностей себе не позволял и не плодил потомство почем зря. В чужие хозяйства заглядывал, это да. Но семя свое Тимоха на ветер не бросал, чтобы всходы потом росли, как бурьян. Если когда свои отпрыски у него и появятся, то он их станет воспитывать сам и никогда не оставит без присмотра.
Каким ветром Лазника занесло в эти края, да с какой целью, да надолго ли – то знал один Тимофей. Прочим любопытствующим знать это ни к чему.
А даже если бы они и узнали правду, все равно бы в нее не поверили.

…Несколько лет назад в этих дремучих лесах на самой границе с Беларусью некий известный олигарх выкупил старую заброшенную охотничью заимку под названием Лосиный брод. В тихой чаще, среди вековых сосен и елей, на берегу чистейшего Лосиного озера, прямо рядом с целебным источником, незамерзающим в самый лютый мороз, отстроил олигарх на месте развалившейся избушки бревенчатые хоромы с отдельно стоящим гостевым домиком и баней.
И так уж получилось, что появившийся в то время в этих местах Тимофей Лазник устроился сторожем на заимку.
Жил круглый год один, следил за хозяйством, содержал все в порядке, иногда встречал хозяина с гостями, водил их на охоту и рыбалку, и исполнял обязанности банных дел Мастера. Прям вот так, с большой буквы. Потому что никто не умел так искусно орудовать вениками и составлять чудодейственные травяные взвары, после которых гости выходили из парилки словно заново рожденными.
А хозяина мастерство Тимофея избавило от остеохондроза, за что сторож-банщик получил искреннюю благодарность, немалое денежное вознаграждение и разрешение обосноваться в гостевом домике как и насколько пожелает. Благо в большом доме свободного места хватало и хозяину, и всем его гостям.
Так и обитал Тимофей год за годом в лесу. Не скучал, никуда не рвался, ни о чем и ни о ком не беспокоился. Занимался еще любительской радиосвязью, регулярно выезжая на «полевые дни». Общался с жителями ближней деревни Большие Половинки и был такой своей жизнью вполне доволен.
Хоть и знал, что вечно это удовольствие не продлится.

Утро 31 декабря,
заимка Лосиный брод

Тимофей рухнул голышом в сугроб и энергично задвигал руками и ногами, изображая двухметрового, в центнер с лишним весом, «снежного ангелочка». Загребал мягкий чистый снег, щедро посыпая им свои могучие голые телеса, и аж рычал от какого-то первобытного восторга.
Вскочил на ноги, схватил еще горсть снега, яростно растерся им с головы до пят и неспешно направился в домик, гордо сверкая красной, как грудка снегиря, задницей.
В дверях остановился, посмотрел по сторонам, вверх, прислушался. Лес притих, издалека надвигались и сгущались облака, нависая над верхушками заснеженных елей. Погода точно менялась. Прослушав вчера вечером эфир, узнал местный прогноз о надвигающемся снегопаде и резком понижении температуры.
Похоже, все правда, хоть по официальному радио и телевизору обещали «ясную погоду с небольшими осадками».
Пройдя в дом, Тимофей первым делом включил приемник на громкую связь и под привычные многоголосые переговоры и потрескивание радиоэфира, ходил по дому, делая обычные дела.

Кафе в зале ожидания Домодедово


Я кивнул. Не отшила. Значит, ждёт не жениха. Хотя... Опыта общения с прекрасным полом было у меня достаточно, но они всегда могут удивить. Девушке принесли кофе и я ожидал очередного шага. Или меня вежливо проигнорят, или пригласят... Сдаваться я и не думал, во всяком случае.

Я принял приглашение, сверкая улыбкой, как новая монета.
- Спасибо. В таком случае предлагаю познакомиться и выпить за знакомство, как это у вас в России принято. Меня зовут Массимо Санторо, - я протянул руку, - можете называть меня Макс, если так удобнее. А вас? Я, кстати, заметил, что вы кого-то ждёте. Или я ошибся?
_________________

Перекусив в кафе и немного протрезвев, Петр решил, что в самолете стоит продолжить отмечать свою свободу. Заодно алкоголь поможет ему избавиться от боязни летать, которую он тщательно скрывал от окружающих, но никак не мог скрыть от самого себя.
В магазинчике дюти-фри выбор оказался довольно большим: вермут, водка, вино, джин, даже украинская горилка. Рассматривая разноцветные бутылки, Петр прохаживался между рядами, когда объявили о том, что посадка на рейс до Вероны заканчивается.
Петр не стал медлить - купил пятизвездочный коньяк (градус понижать нельзя!) и отправился на регистрацию, мысленно уговаривая Тошика сидеть спокойно и не щекотать ему грудь своим хвостом даже через ткань.
- Здрасте...
- Ваш билет, пожалуйста.
Пока проверяли документы и багаж на наличие взрывоопасных веществ, Петр и сам готов был взорваться. Тошка, почувствовав, видимо, сильное биение сердца, вертелся так, будто он был не ящеркой, а самым настоящим ужом. Угомонись же, угомонись - мысленно молил его Петр и старательно улыбался.
- С какой целью вы летите в Верону?
- Отпуск. Три года не был, знаете ли. Я - ветеринарный врач, с животными постоянно что-то случается. Даже сейчас, пока мы с вами разговариваем.
Коновалов не врал. Тошка, почуяв что-то совсем неладное, старательно прокусывал ткань рубашки в направлении соска. Это было бы даже приятно и щекотно, если бы не было так волнительно. А если прогрызет? А если его не пустят на борт самолета из-за хвостатого чудовища, автоматически ставшего теперь лучшим другом? И придется вернуться в холодную и пустую квартиру, где его никто не ждет? Нет, нет и нет.
- Все в порядке. Счастливого пути.
Петр мысленно перекрестился и еще раз искренне улыбнулся проверяющей.
Пока он поднимался по трапу, разговор, а точнее, монолог с тритоном звучал гораздо громче.
- Знаешь что, Тошенька, вот вернусь в Россию и заведу себе кота. Да, ты не ослышался. Потому что после таких вот сцен на моей голове прибавляется седых волос. Я не видел, но уже чувствую. И вообще, это твой единственный шанс увидеть Италию, а у меня - отдохнуть. Поэтому не порть мне отпуск и будь послушным мальчиком. А иначе...
Петр не договорил, снова спрятал Тошика и прошелся по салону, взглядом разыскивая свое место. Вот оно. Устроившись, Петр огляделся, вытащил из сумки бутылку с коньяком и отпил из горла. Есть надежда на то, что эта поездка будет удачной. Вытерев рот рукавом, Петр представил своего будущего кота. Картина была очень даже привлекательной. Кот пушистый, ласковый, не то что тритон. Однако, Тошика он тоже любил. Не зря же оставил себе после того, как вылечил перелом лапки. Жаль было расставаться. Да и сейчас это невозможно. Лучших друзей не предают, даже если это ящерицы.

Товарищи, мы взлетаем у меня, догоняйте, кто ещё не в небе. Давайте уже попадать в переделку.

Пять минут, полёт нормальный

Пока взлетаем, приходит новая погодная сводка - буря усиливается, что ясно и без прогноза синоптиков. Но вроде командир спокоен, а я спокоен тем более. Особенно от того, что вместе с пургой приходит и совершенно новогоднее настроение. У нас, у Пургентов всё именно так и происходит обычно.
- В январе отпуск возьму, - говорю я, отхлёбывая горячий кофе. - И на Мальдивы. Или в Кисловодск. Ещё не решил.

Сорок минут. Полёт почти нормальный

Командир снова дремлет в своём кресле, а вот мне не до сна. Всматриваюсь в снежную пелену за кабиной. Самолёт пару раз бросает в воздухе вверх и вниз, но не так, чтобы критично.
- Никита Батькович, помните анекдот?
- Второй пилот, приборы!
- Сто двадцать.
- Что сто двадцать?
- А что приборы?
Командир экипажа что-то отвечает, растирает лицо. Мгновенно просыпается.
- Мы потеряли все приборы?
- Да нет. Пока нет. Но я пытаюсь связаться с диспетчером. Тишина.
- *б твою мать!
- Согласен...
С командиром не поспоришь. Особенно когда он так понятно и ёмко изъясняется. Это я вам как второй пилот говорю.

Час с лишним. Полёт... куда-то

- Говорит борт Э-1216! Говорит борт Э-1216! Как слышно? Приём! - без остановки пытается связаться с диспетчером командир. Безуспешно. Я тоже вслушиваюсь в бесконечный шорох в наушниках, пытаясь расслышать хоть что-то. Куда ни летим - везде снежная пелена.
- Говорит борт Э-1216! Как слышно? Приём!
- ... тр.. пр... пр.
- Вы слышали? Кажется, сигнал есть!
- Мы у чёрта в заднице.
- Да уж. Это не Италия.
- Говорит борт Э-1216! Как слышно? Возникли неполадки. Потеря курсового маяка. Идём на снижение. Как слышно? Вынужденная посадка. Просим предоставить запасной аэродром. Задайте координаты! Говорит борт Э-1216! Приём!
И тут новогоднее чудо:
- Слышу вас, борт Э-1216!

Снижение куда-то

- Потому, потому что мы пилоты, - чуть нервно напевает командир, крепко держась за штурвал.
- Первым делом, первом делом нам бы сесть бы.
- Ну а девушки?
- А девушки визжат.
В салоне немного шумно. Бортпроводники работают на износ. Командир уходит на второй круг, мы мотаемся неясно где, садясь по приборам. Радует одно - аэродром есть. Наконец, удаётся разглядеть бесконечное снежное поле, над ним же - нескончаемый снегопад. И тусклые посадочные огни.
- Да мы сюда не сядем, даже если Дед Мороз нас на оленей пересадит! - истерично ржёт инженер.
- Спокойно, Паша. Никита Батькович, это тебе не Дед Мороз. Да, товарищ командир?
- ***, ***!!!
- Вот и я о том.
Зажмуриваюсь, когда нос самолёта уходит в почти отвесное пике. Огни аэродрома приближаются с огромной скоростью.
- Выпустить шасси, убрать закрылки!

Вашу ж Машу! Простите, тётя...
_________________

Где-то между Большими Половинками и Лосиным бродом

За час небо затянуло облаками, резко потемнело и повалил густой снег, накрывший все вокруг непроглядной белой пеленой. Тишина стала плотной, будто мир погрузился в вату, звери попрятались, птицы умолкли. Природа замерла в каком-то настороженном ожидании. И вскоре налетел ледяной ветер, снегопад обернулся завирухой, с каждой минутой набиравшей силу.
Тимофей выглянул из домика наружу, и лицо мгновенно обожгло порывом морозного ветра и залепило колючим снегом. В воздухе с невероятной скоростью метались и кружили хлопья снега, из мягких и пушистых превратившиеся в колкие льдинки.
Непогода обрушилась стремительно, но быстро не пройдет. Эта метель натешится вдоволь, будет бушевать всю новогоднюю ночь, как пить дать, да еще и завтра не угомонится. Снега навалит столько, что до Больших Половинок и на лыжах, и на снегоходе с трудом можно будет добраться. Если вообще можно. Хорошо хоть Тимофей успел затовариться всем необходимым настолько, чтобы пару недель, а то и больше в деревню не наведываться. Да и на заимке припасов всяких хватает. В одном погребе в хозяйском доме столько всего, что можно обитать безвылазно хоть до весны.
Захлопнув дверь, Тимофей заложил порожек ковриком, чтобы не дуло. Пожалел, что дров наколол маловато, ну да пока хватит, а там видно будет. Решил подтопить печь, зажег большую охотничью спичку, да так и замер с ней в руке, услышав доносившееся из радиоприемника сквозь сильные помехи:
- …рит борт …шестнадцать. Как слыш… возникли неполадки… потеря курсового маяка… снижение… Как слышно? …нная посадка…задайте коорди… борт Э-двенадцать-шестнадцать
Тимыч не заметил, как спичка догорела, опалив ему пальцы. Бросился к столу, нацепил наушники и прокричал в микрофон:
- Слышу вас, борт Э-1216!
...Через четверть часа, чудом передав летчикам попавшего в беду самолета координаты для возможной аварийной посадки, Лазник одевался и спешно собирал рюкзак, набивая его всем, что могло пригодиться в подобной ситуации.
Выскочил за дверь, провалившись в снег выше колен. За снегоходом бежать в сарай времени нет, потому нацепил лыжи, стоящие возле двери и понесся через лес к старому заброшенному аэродрому. Когда-то еще во время войны вырубку в полутора километрах от заимки использовали как аэродром. И после войны, в период восстановления хозяйства взлётно-посадочная полоса и маленький ангар продолжали функционировать. Отсюда одно время даже отправляли и принимали местные пассажирские рейсы. Потом аэродром забросили, и на том месте периодически собирались радиолюбители, проводя свои «полевые дни».
Тимофей мчался почти вслепую, такая лютая разыгралась пурга. Ломился сквозь лес, не думая о том, что запросто может сойти с заваленной снегом дороги, и ориентировался только на чутье да на рев двигателей приближающегося самолета.
Едва успел донестись до занесенного чуть не по самую крышу одиноко стоящего в поле ангара, как с оглушительным ревом, визгом и скрежетом с противоположного конца вырубки на него уже стремительно несся самолет. Машина, совершив явно не самую мягкую посадку, мчалась, как взбесившийся гигантский монстр, вспахивая снег, взметавшийся белыми стенами чуть не до неба .
Метель подхватывала эти снежные фонтаны и кружила их в сумасшедшем хороводе.
Вой ветра сливался с шумом и скрежетом, пытавшегося затормозить самолета. Машина замедлялась и, наконец, остановилась у самой кромки леса, зарывшись носом в снег.
Обалдевший Тимофей смотрел на развернувшуюся перед ним картину и не сразу понял, что наступила тишина.

Никитин, чтобы не сдохнуть от жары в аэропорту в ожидании Светланы, расстегнул теплый пуховик, за которым прятались черный сюртук и белая рубашка, с завязанным на шее тугим узлом галстуком. Принадлежность к касте белых воротничком наложила свой отпечаток на ежедневный стиль Георгия. Строгость в любой детали. Однако, это не помешало хмыкнуть мужчине, приметив, как Света своим чемоданом чуть отправила кого-то в травмпункт. Добрая душа.

- Ты сама ответила на поставленный вопрос, - снова хмыкнул Георгий, не без удовольствия, про себя отмечая, как нежные губы Светланы прикоснулись на миг к его колючей щетине. Он вобрал в себя интригующий шлейф аромата духов, окутавшего девушку. И благоразумно заложил руки за спину, чтобы предательски не обнять ее. – Зря не поехала. Прокатилась бы с ветерком.

Никитин молча возвел глаза к потолку. Теперь серьезность, верная спутница Георгия, решила изменить ему со Светой. Девушка, казалось, с головой ушла в предстоящий полет, как будто не отдыхать туда ехала, а работать. В этом тоже есть свои плюсы. Например, одарить секундным взглядом ее манящие губы, а затем в двенадцатый раз уткнуться с циферблат часов, прикидывая, как лучше с пользой провести оставшееся время до вылета.

Они медленно пошли к стойке с регистрации. Никитин молча слушал свою спутницу и кивал в ответ головой там, где оно требовалось. Похоже, геройствовать в аэропорту не придется. Он бы и пуховик ее взял, но прекрасно знал, какой Света, может оказаться щепетильной в этом вопросе. Припираться до поры до времени не хотелось. А пока можно продолжать с ней играть в привычные поддавки.

Георгий внимательно слушал признание девушки, вбирая в себя ее каждое слово. Как он успел убедиться, что не очень сильно Света изменилась за эти годы. Конечно, в чем-то изменилась бесспорно. Естественно, она повзрослели. У каждого из них была своя жизнь со своими испытаниями. Но даже в этой молодой женщине он по-прежнему видел ту Свету восемнадцатилетней давности. Маленькая фея в желтом платье из “Спящей красавицей”, которая летела за своей мечтой в Италию.
- Надо было ехать в Лапландию, Цыпа, чтобы прочувствовать Новый год. В Италии слишком жарко для этого, - поддразнил ее Георгий. – Расслабься. Всегда успеешь вернуться к испачканным тарелкам после новогоднего оливье. Живем раз в жизни.

- Ну, скажем так по - разному, - многозначительно ответил Георгий. – В командировке тоже приходилось отмечать.
Никитин не врал. Этот праздник он обещал отметить с Марьей Тимофеевной, с которой Новый год последний раз много лет тому назад. А так любил куда-нибудь отправиться. Уходящий год он встречал с друзьями в горячей финской сауне и девочками. В принципе этот аспект Светлане не нужно было знать. Как и другое пока.
Девушка сдержала свое слово. Пока девушка бороздила просторы дюти-фри, Никитин успел сделать пару важных звонков итальянским коллегам по рабочим вопросом. Даже ухитрился смотаться в пару магазинов аэропорта, чтобы купить подарки по заказу итальянских друзей. Едва он успел вернуться, как заметил на горизонте Светлану с покупками. Кофе пили в небольшом и уютном кафе. Георгий делился с девушками своими впечатлениями от Вероны, рассказывая о любимых местах в городе.

По трапу перед ними поднимался довольно странный субъект, ведший разговор сам собой. Его монолог звучал довольно странно. Как будто Гамлет снова нашел череп бедного Йорика. Но Георгию откровенно было не за наблюдением за мужчиной. Он краем глаза следил за Светой, чтобы та ненароком не упала с трапа, протестировав на прочность все его ступени.

Свои места они нашли довольно быстро. Как оказалось, им предстояло сидеть за слегка чудаковатым незнакомцем, который, видимо, комфортно устроился в кресле. Раз уж решил отметить Новый год еще до взлета самолета, о чем свидетельствовала откупоренная бутылка.

Похоже, праздновать будет не только этот незнакомец. Например, веселая компания парней в обществе симпатичной блондинки, сидящей напротив них. Кто знает, не будь рядом Светы и внеплановой командировке, то Никитин сам бы не отказался присоединиться к всеобщему празднованию. Но работа ждать не любит.
- Я сяду у иллюминатора, - сухо сказал он Свете, располагаясь в мягком и уютном кресле. – Хочу доделать презентацию по работе.
Георгий открыл свой планшет и с головой ушел в другой мир, где царили законы логики и порядка. В это время самолет рейса Э-1216 поднимался в воздух, отрываясь шасси от взлетной полосы и унося пассажиров в солнечную Италию.

- Илья, - наконец представляется мой новый знакомый.
- Паола.
- Значит, акцент не показался.
- Нет. Я родом из Италии.
- А я из Челябинска.
- Значит, акцент не показался.
- Шутница. Это Тим, Даня, Саша и Лена с Викой.
- Очень приятно. Паола.
Вряд ли я запомню хотя бы половину из них, учитывая, что после посадки рассчитываю напрочь забыть и об этом перелёте, и о новых знакомых, но быть вежливой - никто не отменял.
- Значит, летишь домой?
- Можно сказать и так.

Минут сорок спустя

Самолёт тряхнуло раз, другой. Я, испуганно охнув, схватилась за руку Ильи, на что он отреагировал более чем благодушно.
- Страшно?
- Клянусь, я убью того, кто за штурвалом, - процедила сквозь зубы. - Чёрт!
Снова показалось, будто мы падаем вниз, кто-то в салоне завизжал.
- Он же твой парень.
- Уже нет. После такого-то...
- Ты скора на расправу.
Я вытащила ладонь из руки Ильи и обратилась к обеспокоенной стюардессе с вопросом: что вообще происходит? Остальные пассажиры переглядывались, переговаривались, назревала паника.
- Выпить есть?

Час с лишним спустя

- Santi! Giuro, se ci sediamo, io sono una brava ragazza!
Я приложилась к горлышку бутылки с ликёром - прости, Фрэнка! - и сделала очередной внушительный глоток. В салоне творилось невообразимое: кто-то кричал, кто-то молился, бегали шокированные бортпроводники. Нас трясло, подбрасывало, раздавались инструкции то на русском, то на английском, из которых следовало, что самолёт будет совершать вынужденную посадку неизвестно где. Наш самолёт! Вынужденную посадку!
- Мамочки! - зажмурившись, прошептала я, когда стюардесса отняла у меня ликёр и насильно привела спинку кресла в вертикальное положение. - Ма-моч-ки!!!
Бах! Самолёт ударился шасси о землю, загудел, продолжая мчаться. Мужчина с виски протрезвел и начал молиться, перемежая слова отборным русским матом. Всё скрипело и стучало, а мы всё мчались куда-то и мчались. И вдруг раздалась тишина. Внезапная. Словно кто-то разом выключил все звуки.
- Мы живы?
- Это всё?
- Господи, спасибо...
- С Наступающим!
- Выпустите меня из самолёта!
Последняя фраза, оказывается, принадлежит мне. Я вскакиваю с места, шарю на полке в поисках своих вещей, а главное - телефона. Наскоро наматываю шарф, остальное неважно. Наконец, развёртывают надувной трап, и нам разрешают покинуть самолёт. Едва оказываюсь на ногах, съехав по трапу на землю, начинаю судорожно набирать на мобильном все номера, какие помню. Отца, Фрэнки, службы спасения. И почему-то - Никиты.
Но самое главное - я жива и больше не в этом чёртовом самолёте. Остальное - ерунда.
_________________

В полете и крутом пике

Время до отлета, наполненное исключительно прагматичными мыслями, проходит незаметно. Вместе с другими пассажирами Настя идет на посадку, везя за собой свой маленький оранжевый чемоданчик. Пробегая взглядом по толпе, она замечает, что на лицах вылетающих главным образом царит радостное предвкушение. Улыбается про себя - наверно, она когда-то была такая же. Перед ней в самолет проходит, громко цокая каблуками, явно крашенная блондинка. Настя усмехается - типичная русская девушка, едущая за границу. Вся при параде, товар лицом. Настя задается вопросом - неужто и она так выглядела в своем первом путешествии? Да нет, конечно. Она была для этого слишком практична - джинсы, простая футболка, кроссовки на толстой подошве, чтобы удобнее было гулять по извилистым старым улочкам, мощенным неровной брусчаткой...
Настя проходит в салон самолета и садится на свое место 7А. Она всегда заранее выбирает место у окна. Пристегивается и, повернув голову вбок, прикрывает глаза. Настя из тех счастливых людей, которые способны засыпать практически где угодно. Вот и в самолетах она обычно спит.
Просыпается Настя от резкой встряски. Она хмурится, поначалу не понимая спросонья, где находится. Когда самолет переворачивается второй раз и раздаются панические крики, это живо возвращает Насте ее мыслительные способности. Самолет продолжает трясти и в голову мгновенно лезут самые страшные мысли. Да и как им не быть? За последнее время было слишком много воздушных трагедий. А что, если их самолетом управляет какой-нибудь псих-террорист? И не просто псих, а еще и извращенец, который увезет их в Африку и там скинет на растерзание голодным львам, злобно хохоча? Боже, ну и бред лезет в голову, - думает Настя с нервным смешком. Напряженно застыв в кресле, она ждет, что командир экипажа что-нибудь скажет для успокоения пассажиров, но он молчит. А вдруг как и правда псих?
И тут самолет резко идет на снижение. Даже слишком резко. Настя нервно, до боли, впивается ногтями в подлокотники кресла, пытаясь решить, что лучше - последовать примеру общественности и истошно заорать или начать молиться? В итоге Настя решает просто посмотреть в окно. Там практически ничего не видно, только белая пелена снега и какие-то едва различимые огни. Неужели посадочная полоса? Но где же они, елки-палки? Ибо то, что внизу - определенно не Верона и даже не Италия вообще! В Вероне сейчас должно быть плюс 15 и уж конечно никакого снега! В связи с этим в голове Насти рождаются сразу две мысли. Первая: ах ты, черт, если это не Италия, то как же она попадет на свадьбу?! Мысль вторая еще позитивнее первой: мы все умрем! За штурвалом все-таки определенно псих! Слишком уж стремительно самолет несется в снежную неизвестность. Господи, помилуй... Кажется, сейчас у нее должна пронестись вся жизнь перед глазами? Но у нее в голове абсолютно пусто, как в бутылке распитого в новогоднюю ночь шампанского. А вот она в эту ночь никакого шампанского не выпьет. И вообще больше никогда не выпьет. Забавно, именно сейчас ей особенно захотелось напиться. Внутри разливается чувство внезапной зависти к пьяно икающему позади нее человеку. Вот уж кому сейчас наверно хорошо. Он умрет пьяным и счастливым, а она трезвой и несчастной. Господи, как же страшно! Настя хватается за телефон, поддаваясь совершенно детскому порыву позвонить родителям, и кусает губы, понимая, что даже этой возможности у нее нет, ведь в небе сеть не ловит. Инстинктивно сжимая висящий на груди крестик, Настя тупо смотрит в окно, хотя там совершенно ничего не видно, потому что весь мир превратился в сплошной белый хаос...

Посадка происходит внезапно, как разрядка телефона. Самолет стремительно несется по полосе и Настя испуганно зажмуривается. Если они смогут остановиться никуда не врезавшись - это уже будет само по себе чудо. И оно происходит. Адская машина тормозит также задорно, как еще пять минут назад падала. Настя быстро открепляет ремень, вскакивает на ноги и поддается своему недавнему желанию - обернувшись к продолжающему пьяно икать мужчине, она выхватывает у него из рук бутылку виски и делает большой глоток. Внутри разливается тепло и глупо улыбаясь, Настя возвращает спиртное его владельцу, коротко говоря:
- Спасибо.
Мужчина смотрит на нее осоловелым, ничего не понимающим взглядом, но Насте все равно. Ее следующее желание - выйти. Неважно куда. Неважно, где они. Ей невыносимо хочется сделать глоток свежего воздуха. Протиснувшись через два соседних места, Настя решительным шагом направляется к выходу из самолета. И пусть ей придется добираться до Италии хоть на оленях, но в эту воздушную тюрьму она теперь сядет наверно не скоро!

Кафе-салон самолета


- Наталья Корневич, можно просто Наташа – наши руки соприкоснулись в легком рукопожатии – Вы не ошиблись, я действительно ожидаю одного человека, - сделав паузу я добавила - подругу. Мы вместе должны были лететь на отдых.
Мой взгляд скользнул на мобильный, странно почему ее до сих пор нет. Я услышала как монотонный голос объявлял о посадке на наш рейс.
- Думаю выпить за знакомство у нас еще появится возможность – я улыбнулась – Но в другой раз. Если не хотим опоздать на рейс.
Мы вместе поднялись и двинулись к выходу из кафе. Я набрала номер Лады, но меня перенаправило на голосовую почту.
- Черт, - мой недавний знакомый бросил на меня удивленный взгляд – Кажется, моя подруга решила отправить меня одну.
Я тяжело вдохнула и сунула телефон в карман брюк.
Пройдя с Массимо различные процедуры по пути к самолету мы оказались внутри. Продвигались по салону я увидела, что народу летит не так уж и много.
- Здесь мое место – остановившись, указала я на сидение
- Разрешите составить Вам компанию во время полета, раз Ваша подруга опоздала на рейс.
- Разрешаю.
Я плюхнулась на сидение, мужчина расположился рядом. Самолет взлетел. Некоторое время мы с Массимо весело болтали. Время текло очень быстро рядом с этим мужчиной. Вдруг самолет тряхнуло .
- Что это было?
Самолет тряхнуло снова. Я отвернулась к иллюминатору, надеясь разглядеть хоть что-то. Еще один резкий толчок и скользящие вдалеке заснеженные вершины. Неужели, мы падаем? Я тряхнула головой и бросила тревожный взгляд на Массимо, а после на пробегавшую мимо стюардессу.
- Я надеюсь это не последний полет в моей жизни – почувствовалось как самолет резко пошел вниз – Господи!
Я вскрикнула и уткнулась в плече соседу, крепко сжимая ткань его пиджака в руках
_________________

Первое правило пилота - вовремя ориентироваться в воздухе и на земле.

Так гласит кодекс. Мой личный кодекс лётчика. Поэтому, конечно же, ориентируюсь при посадке в числе первых. Коллеги целы и относительно здоровы, теперь главное посмотреть, как там пассажиры. А потом понять, в какой из задниц чёрта мы всё же оказались.
- И йех! - примерно с таким звуком скатываюсь я с трапа, плюхаясь в снег. Ловлю сначала одну красотку, потом другую. Новогодние мечты Пургента сбылись: я попал под звездопад из сексуальных испуганных крошек. Это когда я за штурвалом - они моя работа. А когда мы уже на земле - о работе можно временно забыть.

- Не благодарите! - говорю на всякий случай, когда подхватываю брюнетку под руку, помогая ей подняться и отряхнуться от снега. - Иван Пургент. Второй пилот этой чудо-ласточки!
Чудо-ласточка, зарытая в снег почти по пузо, выглядит среди всей вакханалии грустно и в то же время устрашающе. Как самолёт отсюда выкапывать и как поднимать его в воздух - не представляю. Но сейчас некогда об этом думать. Потому, так и держа девушку под локоть, пробираюсь через снег к тому, кто спас нас сегодня от неминуемой гибели.
- Кстати, с Наступающим вас! - поздравляю я новую знакомую, намекая тем самым, что праздник нам придётся встречать вовсе не в Италии. И вместе.
_________________

Коньяк согревал, делал расслабленным и, как следствие, Петра стало клонить в сон. Он подумал, что последний раз спал больше, чем сутки назад, поэтому со спокойной совестью расположился в кресле самолета, шикнул для острастки на Тошика и прикрыл глаза. Если бы он храпел по ночам, то пассажиры самолета уже это бы слышали. Благо, что операция по исправлению носовой перегородки избавила мужчину от этого недостатка.
Спаслось сладко. Снилась Италия, цветы, солнце и вкусная еда. Даже Тошка, возящийся под лацканом пиджака, не мешал. Самолет летел, а Петру казалось, что он сам летит, как Питер Пен - его тезка, между прочим. Впрочем, они все же отличались. У Питера была пыльца феи, а у Петра был коньяк и Тошка. И что лучше, пожалуй, даже не выбрать.
Самолет подбросило в воздухе, от чего Петру все же пришлось вынырнуть из лап Морфея и с неохотой разлепить глаза. Он огляделся и заметил, что пассажиры встревожены. Неужели они долетели? Так быстро! Он даже первый сон не успел досмотреть! Было чуточку обидно, когда Петр все же понял, что самолет садится. И не просто так, а падает. Обида сменилась пониманием и страхом. Стоило ли покидать Россию, чтобы умереть неизвестно где и с кем? Проще было пойти в ванну и порезать себе вены, только вот умирать Петр совсем не хотел. Да и не решился бы на подобный шаг никогда.
Самолет кое-как приземлился. Судя по всему, никто не пострадал. Петру не хотелось покидать теплый и уютный салон, но он заставил себя встать с места, натянуть шапку и вытащить из багажного отделения свою единственную сумку.
- Похоже, нам предстоит прогулка, Тошик. Никуда не уползай, а то я тебя потом найти не смогу, - шепнул, приоткрыв ворот пуховика, и выбрался из кабины, тут же утонув в снегу по колено.

Бодрость пилота, судя по одежде это был он, вдохновляла. Петр попытался выбраться из сугроба, но еще больше застрял в снегу.
- Джингл белс, джингл белс... - тихонько и удрученно пропел себе под нос.

Выберусь из сугроба завтра утром.

Тимофей перевел дух, непослушными руками стащил с плеч рюкзак и нашел в нем мощный фонарик. Тот не пожелал загореться сразу, пришлось встряхнуть. Луч света почти растворился в лютовавшей пурге, но все же создавал какой-никакой ориентир, правда пришлось очищать стекло от постоянно налипавшего снега.
Тимофей, забыв, что у него на ногах лыжи, бросил палки и помчался к стоявшему на границе леса самолету. Пока добежал, открылась одна из дверей салона и из нее огромным языком вывалился надувной трап, а по нему прямо в завируху стали съезжать вопящие люди.
Через несколько минут обалдевшая, перепуганная, утопающая в снегу по пояс растерянная толпа человек в тридцать-сорок стояла возле самолета.
- Эй, люди! Все живы? Кто-нибудь ранен? Помощь кому нужна? – заорал Тимофей, пытаясь перекричать завывание ветра и гомон людей.
Все уставились на него, словно увидели снежного человека. А что, Лазник вполне мог бы сойти за йети. Двухметровый мужик, косая сажень в плечах, в парке с меховой оторочкой на капюшоне и голосом, способным перекрыть рев авиамоторов.
- Значит, расклад такой, - зычно возвестил Тимофей, помахав фонариком, чтобы привлечь к себе внимание. – Со спасателями я связался, но прибыть они на место посадки сейчас не могут. Погода не позволяет, - и пока говорил, снег набивался в рот и залеплял глаза. - Придется как-то устраиваться. Так вот схема такая – самые смелые могут пойти ко мне на заимку. Это здесь недалеко, в полутора километрах в лесу. Или можно в деревню Большие Половинки, туда километра три через поле и мост. Оттуда сейчас тоже люди прибудут.
Народ загудел, заспорил, решая, кто куда направится. Нашлись и такие, кто решительно заявил, что с места не сдвинутся, будут ждать спасателей.
- Ждать будете до морковкина заговенья, - заявил Лазник. – И не дождетесь, замерзнете и снегом вас занесет. И хватит споров. Живы-здоровы остались и Слава Богу.
В итоге прибежавшие на лыжах из Половинок мужики забрали с собой большую часть пассажиров, а Тимофей повел с собой на заимку еще десяток. Может и не правильно разделять народ, но разместиться всем в деревне было негде, а до заимки ближе, да и Лазник всегда может связаться со спасателями и кем понадобится. Так что не потеряются.
Собрав группку притихших пассажиров злополучного рейса, не вполне еще понявших, что происходит, Тимофей сказал:
- Ну что, двинули. Тут идти всего ничего. Главное шагать энергичней, чтобы не закоченеть, с дороги не сбиться, и в снегу не утонуть.

Россия - самолёт - и снова Россия


Услышав, что девушка ждала подругу, я внутренне возликовал. Одна красивая девушка - хорошо, а две - супер.
А потом объявили посадку, оказалось, что подруги не будет. Ну и не страшно. Я был уверен, что мы приятно проведём время полёта с красивой Наташей.
Я оказался прав (что не удивительно) - мы весело болтали, правда, недолго. Самолётом начало трясти. Ненавижу турбуленцию. Но в приятном обществе даже это казалось ерундой. Ровно до тех пор, пока не стало понятно, что у нас проблемы. Начались вскрики, визги, а потом мы начали снижаться. В голове промелькнуло: сейчас перед глазами промелькнёт всё моё прошлое. Секунды шли, а ничего не мелькало, кроме обеспокоенных лиц пассажиров и бортпроводников.

Она ухватилась крепко за мой пиджак и я подумал, раз мне суждено умереть, то никогда не страшно делать это рядом с красивой девушкой. Ей было страшно, мне было страшно, надо было срочно что-то делать. Мне даже ничего не успело прийти в голову.
- Наташа, посмотрите на меня, - и, когда девушка подняла голову от моего плеча, крепко поцеловал её.
Или умру приятно или получу пощёчину, но буду жить.

Так мы и приземлились. И, пока Наташа не пришла в себя, я схватил её за руку и направился к выходу.
Внизу пилот уже ловил девушек, и я решил спуститься первым, чтобы поймать Наташу. Я рассуждал здраво: если мы оказались живы, она не оттолкнула меня при поцелуе (вариант с пребыванием в шоке игнорируем), а самое важное - мне хотелось повторения, значит, это неспроста. Моё чутьё подсказывало мне, что я не должен отпускать рыжую девушку.

Абориген. Разговаривает по-русски, выглядит так же. Такой же высокий, как я, лишь чуть шире в плечах.
- Мы не вылетели из России? Mamma mia!
Человек назвался Тимофеем, предложил пойти с ним или в какие-то Большие Половинки. Да, посылать русские умеют, это я за четыре года сотрудничества понял. Большие половинки одного целого - понятно что. Конечно, туда мы не хотели, лучше уж с Тимофеем в дом. Наташа со мной согласилась и мы побрели, оставив тех, кто решил дождаться спасателей. Кто смог, достал из багажа верхнюю одежду. Я был рад, что у Наташи тоже нашлось, что надеть. Меня моё пальто не сильно грело, но хоть что-то.
- Наташа, держитесь рядом., - я взял её руку и решительно зашагал по снегу, стараясь не упасть.
_________________

Сегодня абсолютно все случалось внезапно. Внезапно самолет начал падать, внезапно приземлился, внезапно... оказался в сугробе. И Настя вместе с ним. Аккурат в снег и вывалилась, едва высунувшись за дверь. И если бы не подавший ей руку мужчина, она бы наверно укатилась колобком далеко в лес и превратилась в снежную бабу.

- Настя, - просто отвечает девушка, - фотограф, который, судя по всему, пропустит хорошо оплачиваемую съемку. - Она чисто машинально продолжает отряхиваться, хотя в этом уже нет нужды. В голове почему-то проносится мысль о том, как нелепо она, должно быть, выглядит со стороны. Куртка нараспашку, волосы растрепаны. Чисто инстинктивно Настя пытается пригладить свои темные локоны, которые под обильным снегопадом быстро приобретают кардинально иной цвет, и одновременно с этим разглядывает нового знакомого. Для человека, только что побывавшего в неприятной передряге, он выглядит весьма жизнерадостным. Интересно, это нервное или он такой по жизни? - гадает про себя Настя. Если второе, то она готова была восхититься подобным качеством. Весьма заразительным, кстати. Потому что ей неожиданно стало как-то легко. Худшее, в конце концов, позади. Она жива и у нее даже целы все органы и части тела. Чем не повод для радости?

От неожиданности этого поздравления Настя смеется.
- Я бы даже сказала - с днем Рождения! - улыбается она. - По крайней мере, у меня такое чувство, что я родилась заново. - Настя оглядывается вокруг и ее радость слегка угасает. В пределах видимости незаметно никаких признаков жилья или других обитаемых зданий. А упомянутая Иваном "чудо-ласточка" выглядит сейчас явно неспособной на то, чтобы вытащить их из этой задницы. Неужели судьба уберегла их от перспективы разбиться только для того, чтобы они замерзли в одному черту известном месте?
- Как думаете, где мы? - спрашивает Настя у второго пилота и тут же, следом, задает еще один вопрос:
- А что, кстати, произошло с самолетом? Вы выделывали такие виражи, что я подумала было, что капитан экипажа - террорист-извращенец... - выдает Настя зачем-то свои недавние мысли и с любопытством смотрит на Ивана.

И тут Настя замечает человека, явно прибывшего не с их злополучным рейсом. И этот человек определенно говорил по-русски. Хотя в данный момент она предпочла бы ничего не понимать. Полтора километра! И они все еще в России! Перспектива добираться до Италии на оленях стала приобретать вполне реальные черты.
- Может, он шутит? - с надеждой говорит Настя, хотя прекрасно понимает, что все происходящее весьма серьезно. Она вздыхает, смиряясь с неизбежностью и снова переводит взгляд на Ивана.
- У вас, случайно, нет с собой лыж? Совместили бы приятное с полезным. - Она улыбается, вновь невольно заражаясь хорошим настроением второго пилота, которого, похоже, ничуть не пугала перспектива встретить Новый год в заснеженной глуши.

Попутно помогая остальным пассажирам, я с удовольствием слушаю свою новую знакомую, только теперь понимая, кажется, насколько же хорошо просто жить. Всё совсем неплохо. Мы целы. Нас будут искать, впереди - Новый год.

- Ну, зачем же пропускать? Доставайте фотоаппарат, тут такой антураж для съёмки. Да ваши работы потом расхватают во все издания, просто с руками! Я вот готов попозировать на фоне ласточки, но только позже.
Она отряхивается от снега, как и полагается женщине - первым делом думая о том, как прихорошиться. А для меня она и так прекрасна. Как настоящая Снегурочка.

- И не только у вас! Но со мной такое не впервые, - зачем-то решаю приукрасить я действительность. - Вот сажали мы раз с командиром судно в Сахаре... хотя, вам, наверное, это неинтересно.

Типично женская черта - задать сразу много вопросов. Так, что даже я начинаю теряться, на какой из них отвечать первым. Наверное, на тот, который о нашем командире. По уставу - это первостепенная тема, потому, чуть наклонившись к Насте, на случай, если Глушаков рядом, заговорщицки говорю:
- Террорист-извращенец? Не исключено! Шучу-шучу! Он вообще отличный мужик. Если бы не командир, мы бы не сели. А где мы? Это уже посложнее. В лесу. Это как минимум. - Я оглядываюсь на всякий случай, будто рассчитываю на то, что ели расступятся, и декорации сменятся. - Насчёт самолёта ничего не скажу - неполадки. Хотя, вроде, быть их не должно.

Наконец, появляется хоть кто-то, кто отвечает на наши вопросы. Но его "это здесь недалеко, в полутора километрах" вводит в ступор даже меня. Впрочем, нам лучше идти на заимку, чем замёрзнуть в лесу.
- Самые смелые готовы! - бодро откликаюсь я, покосившись на Настю, которая совсем не разделяет моих псевдо-восторгов.

- Лыжи как раз сегодня не взял. Но есть снегоход, правда, он остался в кабине пилота. А вообще совместим, когда дойдём до заимки. Может, у него тут банька есть, или ещё что-то эдакое. Бодрее, Настенька, бодрее! Шагаем вперёд!
И я снова осторожно, но настойчиво, подхватил девушку под локоток, зашагав за мужчиной, уходящим в лес.
- А вы куда летели, помимо фотосессии? Обычно люди с родными отмечают Новый год, ну, или с друзьями. У вас родня в Италии?
Решив, что за разговорами время пролетит быстрее - а полтора километра по лесу в снегу по самую развилку - это минут сорок, не меньше, я начал сыпать вопросами в ответ. Может, обойдётся, и не придётся носить Настю на руках. Не то, чтобы я был против такого расклада, но лучше пусть это случится позже, когда доберёмся до заимки.
_________________