Несколько минут они целовались, забыв обо всем на свете, несмело, почти невинно лаская друг друга. И сьерра Орихано проваливалась, растворялась в проклятом аквелите, задыхалась, тонула в волнах его волос, в его запахе, в теплых объятиях. И большой сотник Ко Ри не раздумывал, позволил нежности и желанию вести себя, позволил себе наслаждаться. Большой старомодный хронометр, висящий над установкой, отстукивал минуты. На восьмой Теа отстранилась и прошептала:
— Это безумие...
— Furoremeosicutmeldulce, — прошептал Шейн, куда-то ей в шею. — Безумие сладкое, как мед...
И губы его двинулись вниз, лаская шелковую кожу, вниз, к ключице, где бьется голубая жилка, и ниже, где вздымается в обрамлении белоснежных кружев приподнятая корсетом грудь. Теа запрокинула голову, вздохнула, рука ее высвободилась из плена серебристой аквелитской гривы и нырнула в распахнутый ворот рубашки. Она погладила крутой изгиб дельтовидной мышцы, двинулась ниже, путаясь кончиками пальцев в светлых завитках на груди. Шейн снова зашептал что-то, а Теа ответила ему чуть слышным стоном сквозь сомкнутые губы. Звук этот произвел на аквелита столь сильное впечатление, что он, не раздумывая, подхватил менталистку и вместе с ней опустился в донорское кресло, усадив ее к себе на колени. Теа обняла его, прижалась на секунду к плечу разгоряченным лицом, пошевелилась, устраиваясь удобнее, пытаясь во что-нибудь упереть левую ногу. Он тут же решил эту проблему, обхватив ее бедро широкой ладонью, стиснул, рыкнул коротко, бессильный добраться до желанного тела сквозь многочисленные слои юбки. Воины Аквелии не отступают перед трудностями, в чем Теа убедилась немедленно, потому что ее нога снова повисла в пустоте. А через секунду снова обрела опору, только на этот раз ладонь Шейна обхватила ее лодыжку и, словно в давешнем видении, двинулась сквозь шелковые складки юбок вверх, оглаживая голень и коленку, выше, к краю чулка. Безумие, безумие, сьерра Орихано... Теа отмахнулась от самой себя, от остатков трезвомыслия, крепче поцеловала медовые губы, продолжая ощупывать мускулистую спину, ощущая сквозь юбки каменную твердость его желания. Ее собственное тело требовало большего, и она шла на поводу у самой себя. Неловко и медленно, но она все же расстегнула пуговицы его рубашки и стащила полотно с широких плеч сотника. Рубашка слетела на пол, за ней последовал широкий шелковый пояс менталисткиного платья, корсет, в сражении с которым Шейн потерял несколько минут, само платье, темным ворохом улегшееся на плитки пола, и нижние юбки, и суконные штаны, и замшевые, расшитые узорами-волнами, аквелитские сапоги, и изящные лаковые ботиночки по последней столичной моде, и паутинки чулок... А потом на ворох одежды опустились тела, сплетенные желанием, связанные в неразрывный узел, движущийся, шумно дышащий, обжигающий узел страсти.
Сколь бы ни были мы искушенными, каких бы экспериментов ни совершали, но первый раз всегда происходит лицом к лицу. Теа опустилась на спину, обхватила тонкую талию Шейна, скрестив икры на его идеальных ягодицах. Жажда мучила ее, жажда ощутить внутри его член. И она позвала хрипло:
— Шейн...
В реальности он был еще лучше, еще крупнее и тверже, чем она видела во время сессий. Он был большой и горячий, и доля секунды, потребовавшаяся Шейну, чтобы войти, была мучительно долгой. А потом... Теа выгнулась навстречу, принимая его в себя, каждой клеточкой ощущая его движение. И они оба замерли, всего на мгновение.
— Amabilia, — простонал Шейн.
Теа хотела было спросить его, что это значит, но не успела, потому что аквелит двинул бедрами, еще и еще, наращивая темп, вбивая себя в нее, проникая так глубоко, так сладко, до боли, до судорог, до крика, который через секунду сорвался с ее пересохших губ. До самого дна омута, с которого мощной волной поднялось и расцвело вспышкой сверхновой наслаждение, ни с чем не сравнимое, лишающее дыхания и движения, мучительное, как пытка. Она снова вскрикнула, застонала, судорожно сжимая аквелита, ловя его последнее мощное движение, завершившееся хриплым стоном оргазма.
Хронометр над их головами заскрипел и разразился медным перезвоном. К десятому удару Теа и Шейн пришли в себя достаточно, чтобы вернулась способность думать. Шейн перевернулся, укладывая менталистку на себя, оглаживая влажную от пота теплую спину, поцеловал в висок, проговорил негромко:
— Mihigemmaamabilia....
— Что это значит? — спросила Теа.
— Моя драгоценность, — ответил Шейн. — Реальность с тобой ярче рассвета, Теа.
— Красиво... — прошептала Теа, прикрыв глаза. О, Богиня, что они наделали, что она наделала! Но удовольствие быть с ним было так сильно, что раскаяние стыдливо отступило в тень. Рука сотника, нежно поглаживающая ее предплечье, скользнула дальше, он пропустил между пальцами ее сосок, уложил мягкую грудь в чашечку ладони, промурлыкал:
— Помнишь, ты была сверху, dulceТеа? Я думаю, самое время проверить, насколько близка к реальности та моя фантазия.
Теа хотела протестовать, хотела расставить точки, хотела перечеркнуть случившееся жирной чертой, но... Оказалось, что на это нет ни времени, ни сил. Оказалось, что внизу ее живота живет ненасытная хищница, охочая до аквелитских пальцев, и губ, и языка, и члена. Оказалось, что сверху ей нравится, и сидя лицом к лицу нравится тоже, и лежа грудью на кресле — нравится. И что она может кончать так и эдак, выть и орать, царапаться, выгибаться до хруста в спине, брать-брать-брать все, что щедро дарит ей Шейн Ко Ри, пока в глазах не потемнеет, пока не закончатся силы, пока не упадет неподвижно, до краев наполнившись блаженством.
читать весь рассказ »

Уложив ее на простыни, Джастин принялся откровенно пировать над женским телом, лаская руками, губами и языком каждый сантиметр кожи, заставляя Александру выгибаться от еще непонятных желаний. Легонько покусывал шею, дразнил напряженные соски, спускался все ниже, пока не оказался меж раздвинутых ног. Алекс чуть приподнялась на локтях, не понимая, что же он собирается делать, – и тут же рухнула обратно. Острое, почти невыносимое удовольствие объяло тело. Джастин лизал, посасывал клитор, дразня Александру, сводя с ума. С ее губ срывались всхлипы пополам с невнятными мольбами сделать уже что-нибудь, что угодно, только бы получить такое нужное облегчение... и в то же время продлить сладкую пытку еще немного.
Не прекращая ласк, Джастин осторожно ввел внутрь сначала один палец, затем добавил другой. Александре уже казалось, что она сейчас просто умрет от наслаждения, как любовник прервался, устроился сверху, удерживая вес на локтях, и одним плавным движением заполнил ее лоно. Тело пронзила молниеносная вспышка боли. Джастин остановился и принялся утешать Алекс, успокаивая, нашептывая нежные словечки, целуя. Когда она снова расслабилась под ласками, он принялся ритмично двигаться туда-обратно. Жилка на шее Джастина вздулась, он стиснул зубы, по виску катились капельки пота. Сам балансируя на грани, любовник все равно давал Алекс время привыкнуть к новым ощущениям. Твердая плоть восхитительно растягивала, заполняя изнутри, возводя удовольствие на новый уровень. Александра словно поднималась все выше и выше, напряжение в теле росло с каждым движением Джастина, еще и еще... Кажется, она что-то кричала, в исступлении царапала спину любовника, билась под ним – и вот достигла пика. Целый фейерверк звезд вспыхнул под плотно зажмуренными веками, по телу до самых пальцев ног пронеслась обжигающая волна. Джастин застонал и задвигался быстрее, толчки стали почти яростными, отчаянными, и тут он запрокинул голову, и что-то горячее выплеснулось в лоно Александры. В изнеможении любовники рухнули на кровать и сами не заметили, как провалились в забытье.
читать весь рассказ »

– Что дальше? – повторила я свой вопрос, стараясь не смотреть в сторону кровати.
Норсенг не ответил. Вместо этого схватил в охапку, бросил на кровать, и в следующую секунду уже был на мне сверху, вжимая в пыльное покрывало, прижимаясь губами к моим губам, терзая их. Скользнул языком мне в рот, а рукой – в трусики, срывая их одним резким движением. Поцелуи были жесткими, грубыми. Но неожиданно я ответила на них, с такой же грубой отчаянной страстью. Она родилась в глубине меня, темная, горячая, как раскаленная лава. Я вцепилась в короткие светлые волосы Яна. Укусила его за нижнюю губу. Слизнула капельку крови, выступившую на месте укуса.
Ян зарычал и бесцеремонно проник в меня пальцем, заставив задохнуться от неожиданно резкого вторжения. Другой рукой вцепился в декольте платья, срывая его вниз. Я не успевала реагировать на происходящее, события в этой комнате неслись стремительным потоком, и я понимала, что в этой стихии мне не выжить. Но вместо ужаса я чувствовала дикий прилив адреналина. Не осталось ни страха, ни сомнений, ни гордости. Последний день, час, вздох, я проживу, забыв обо всех преградах.
Я потянулась к мужчине, палец которого все еще был внутри меня, двигался во мне, вызывая восхитительные ощущения. Мое тело свело судорогой желания. Стенки влагалища сжались, не желая отпускать его палец. Ян улыбнулся, убрал руку, оставив болезненное ощущение пустоты.
– Кто бы мог подумать, мышка. Ты выглядела настоящей фригидной стервой, а превратилась в расплавленный вулкан...
– Может, не будем сейчас болтать? – прошипела я недовольно. – Нам все равно скоро конец, они вот-вот нас обнаружат... Глупо тратить время на разговоры.
– А, теперь ясно, откуда изменения.
– Ха! А ты чего подумал? Что сразил меня наповал своим обаянием?
– И в мыслях не было.
Ян расстегнул брюки, сбросил их, скинул рубашку и снова наклонился ко мне, опускаясь сверху, раздвигая мои ноги своими. Медленно, очень медленно, он входил в меня, и казалось, каждый дюйм его проникновения сопровождается электрическим разрядом, пронзающим наши тела.
За окном раздавались выстрелы, потом несколько взрывов, в окне мелькали отблески пламени – неподалеку что-то, видимо, загорелось. Похоже, за окном началась война. Но нам двоим, в этой заброшенной гостинице, ни до чего не было дела.
читать весь рассказ »

Смуглая рука движется по голени вверх, поднимая кружева нижней юбки. Вверх, вверх, обдавая волной тепла. Обнимает коленку, чуть сжимаются длинные пальцы. Хриплый голос шепчет ее имя. Другая рука обнимает тонкую талию, горячая даже сквозь шелк платья. Вверх, вверх, движется теплая ладонь, от колена вдоль бедра, медленно, медленно.
Губы движутся возле уха, рождают чуть слышное: "Теа...". Глаза закрыты, ничего не вижу, только чувствую... Чувствую губы, влажные, горячие, скользят по шее, вниз, вниз... Чувствую пальцы, очерчивающие край чулка, скользящие вверх... Чувствую, кончиками собственных пальцев горячее твердое плечо под тонким полотном рубашки, щекотный, пахнущий мятой водопад волос... Нежно, медленно, ласка на кончиках пальцев, тонкая, как паутина... Дыхание учащается, сердце колотится, нет сил терпеть... Во рту пересохло, а между ног влажно, и там его рука, рядом, еще движение, и скользнет между бедер, будет скользить медленно, медленно сводя с ума... С приоткрытых губ срывается стон, шепот... Шейн...
читать весь рассказ »

И когда он назвал меня так – Саския, моя любовь, мой зверек, моя муза – я сжала его в удушающем объятии, впилась в него пересохшими губами, и все случилось.
Его тело вливалось в мое океанским течением, а мое истаивало, сжималось до крошечного пульсирующего огонька; миры бывшие и будущие созерцали наше "Я", радостно простирающее ветви в беспредельность мироздания; я падала во время и пространство, ощущая боль проникновения, и не чувствуя злости на того, кто мне ее причинил, ибо это была сама любовь, сама жизнь, сама истина. Боль нарастала крещендо, моя грудь срасталась с его грудью, мои бедра – с его бедрами, и наши позвоночники, чудилось мне, переплетались, губы ловили вздох губ другого, а сердца замирали и снова бились, отчаянно, как в последний миг. Он вдруг застонал, запрокинул голову, как во время любимой интродукции, и я ощутила, что жива, и бессмертие вытекло из меня, как вода из треснувшей глиняной чаши. А потом он без сил упал на меня, и я тихо улыбалась, чувствуя и боль, и тяжесть, и биение пульса в венах, и вкус его кожи на губах, понимая, что отныне не смогу служить Знанию или работать с архонтами.
читать весь рассказ »

Взмах где-то над головой — и она в плену скованных рук. И не увернулась, когда мужские губы накрыли ее рот жадным, сминающим поцелуем. Грубым.
Едва ощутимый привкус металла сбил с толку, но Чарли тут же расслабилась, когда касания мужского языка стали более мягкими. Этот пленник знал, что делал. Не торопился и не подавлял. Искушал и затягивал в водоворот сладких ощущений. Хотелось оказаться в подчинении его рта, отдаться полностью и быть испитой до конца.
Чарли начала томиться от ноющего чувства внизу живота. Вцепилась в плечи заключенного, прижимаясь плотнее, с упоением чувствуя, как соски касаются твердой мужской груди. От осознания этого горячая волна захлестнула с головы до ног. Когда мужчина окончательно завладел ее ртом и начал посасывать язык, она решила, будто плавится. Никогда не испытывала такой силы болезненно-сладких ощущений и где-то на задворках сознания решила, что это нельзя было продолжать. Что она рисковала окончательно потерять голову, оказавшись во власти неконтролируемого желания. Только руки все крепче прижимали его к себе, а тело само льнуло к его телу.
Чарли вернулась в реальность — быстро и неожиданно, — когда мужчина потянул ее за волосы, заставляя откинуть голову и оставить шею незащищенной. Виной тому был всплывший в голове голос Рузвельта: "В полном смысле этого слова разорвал горло. Вижу, вы не верите мне, но дикарям нечего терять, а этот не остановился ни перед чем ради собственной свободы". Женщина замерла. Даже то, как пленник поглаживал ее щеку едва уловимыми движениями большого пальца, прошло словно во сне. Дрожь пронзила тело, заставляя соски болезненно ныть, и Чарли не знала, от его ли это прикосновений или же от страха. Мужчина смотрел на ее шею со странной нежностью, и неотвратимые секунды тянулись словно вечность. Чарли не удержалась и с трудом сглотнула. Уперлась в мужские плечи и попыталась выпрямиться, но он не дал. Нарочито медленно наклонился, запечатлевая влажный поцелуй у изгиба шеи.
—Боишься?— Опалил дыханием до дрожи.— И правильно делаешь.— Прикусил кожу в том месте, где неистово билась едва заметная жилка, и, заглянув в глаза, очаровательно улыбнулся:— Когда-нибудь мы поменяемся ролями.
В этот миг Чарли не сомневалась в том, что он выполнит обещание. А пленник снова приник к ее шее в чувственном поцелуе, проникающие куда-то глубже, чем просто под кожу.
Если бы он хотел убить, то уже сделал бы это. И не заигрывал. Поэтому когда он опять переключился на ее губы, Чарли жадно ответила, притягивая его голову ближе. Если и убьет, какая теперь разница? Ей все равно не спастись, так стоит получить от пребывания на грани все.
И мир вокруг перестал существовать. От этих влажных поцелуев. От твердого разгоряченного тела.
Чарли ощущала себя огненной рекой, с которой прежде сравнивала его шрамы: такой же неторопливой, плавящей, сжигающей. Она сама превратилась в жидкое пламя, а он был землей, которая определяла ее путь. Чарли коснулась волнующих ран, но пленник даже не отреагировал, продолжая мучительно терзать ее губы. Кожа под пальцами была жесткой, грубой, шероховатой словно не принадлежала человеку, хотя плечи и шея казались воплощением шелка. Она сама начала покрывать поцелуями его лицо. Прикусила кожу вдоль скулы и тут же засосала, оставляя влажный след на месте преступления. Сделала то же самое по всей шее, прокладывая дорожку к месту, где гулко билось сердце. Оно качало кровь с такой же мощью, с какой ее собственное отдавало неконтролируемой пульсацией в ушах.
У него был вкус соли и чего-то еще, так отличавшегося от других мужчин. Жаль, они уничтожили его запах... Дьявол, даже если бы он был весь в пыли и грязи, наверное, она не обратила бы внимания. Никогда не набрасывалась на мужчин с такой страстью, никогда не ласкала их так самозабвенно, наплевав на все доводы рассудка.
Он не держал. Выпустил из объятий, стоило лишь ей увлечься, и намотал цепи на кисти рук, словно готовясь к обороне. Чарли усмехнулась бы, зная, что его ждет, но другие эмоции взяли верх над ее рассудительностью.
Она провела пальцами по мужской спине, легко царапая гладкую кожу и сменяя боль на ласку, когда ощущала жесткую шероховатость трещин. Плечам, груди. Но этого было мало. Всего было мало. Ощущение твердости, упирающейся в живот, кричало о том, что есть та часть его тела, которой Чарли хочет обладать безоговорочно.
Женщина быстро опустилась на колени и без лишних прелюдий взяла твердую плоть в рот. Заключенный сдавленно выдохнул, отчего узел внизу ее живота скрутило еще туже. Отчетливый солоноватый привкус свидетельствовал о том, что пленник хотел ее не меньше, но все это отходило на второй план. Чарли впервые стояла на коленях, и ей это нравилось. Этим дышала разгоряченная плоть меж бедер, и даже прикосновения прохладного воздуха не могли унять разгоревшийся внутри пожар.
Лязг цепей не вернул женщину в реальность, хотя какая-то часть ее поняла: заключенный желал бы освободиться. Только всегдашняя хозяйка положения впервые не хотела расставаться со своей ролью подчиненной.
Удар под колени — и Чарли едва не очутилась на полу, обхваченная мощными ногами заключенного. Он позволил ей лечь на холодный пол и, возможно, накрыл бы своим телом, если бы не цепь. Пленник опустился на колени, но не мог наклониться к ее лицу из-за ошейника.
—Освободи меня,— хрипло потребовал он.
—И не подумаю,— усмехнулась Чарли, откидывая голову и демонстративно разводя ноги.
—Опусти цепь,— он старался, чтобы голос звучал как можно тверже, а сам сверлил взглядом ее истекающее лоно.
—Ты же грозился оттрах..ть меня даже так,— подколола она и в следующий же миг снова оказалась зажатой между его бедер.
—Опять много говоришь,— подытожил заключенный.
—Имею право,— Чарли снова водила руками по его телу, и он послушно отодвигался, пропуская ласкающие пальцы дальше.
—Я здесь хозяйка положения.— Теперь женщина ласкала вздыбленную плоть.— И мне решать, насколько коротким должен быть твой поводок.— Обхватила крепче и, медленно высвободившись из-под мощных ног, наклонилась к паху мужчины. Дразнила, нарочито медленно водя языком вдоль члена.
—И ты либо согласен, либо лишаешься самого главного,— обхватила его губами и полностью погрузила в рот, больше не говоря ни слова.
Пленник был согласен. У него не осталось аргументов. Да и был ли у него выбор? Чарли хотела этого мужчину как никого и никогда. И убила бы его, если бы не могла обладать им. Хотела довести его до исступления, возможно, даже до самого конца и чувствовать, как он теряет над собой контроль, отдаваясь в ее власть. С наслаждением следила за тем, как напрягались его мышцы, как искажались черты лица и подрагивали сомкнутые веки с длинными ресницами. И испытывала от этого дикое наслаждение. Вот он, новая гроза цивилизации. Первый предводитель рабов и бунтарь. А страдает от желания так же, как все, кто побывал в руках Чарли до него. Но каждый его выдох, каждое вздрагивание напряженных мышц под ее пальцами и ладонями были наркотиком. Это плавило изнутри сильнее любых ласк, и все же ей хотелось большего.
Она почти физически ощущала его прикосновения к своему лону. И жаждала их, и боялась одновременно, что не сдержится, если получит. Краем глаза видела, как пленник сжимает кулаки, и представляя его длинные пальцы внутри себя. Ощущала их и испытывала от этого непреодолимые муки. Чарли больше не могла терпеть. Оторвалась и прижалась к пленнику вплотную, не отрывая взгляда от его глаз, не скрывая ничего из того, что собиралась сделать. Он лишь сильнее вцепился в цепи, готовя им новое испытание на прочность.
Чарли любила делать это именно так: ощущать проникновение твердой плоти, не отрывая взгляда, контролируя процесс и нарочито медля. Заставляя партнеров изнывать от желания и просить еще. Но сейчас тонула в адских глазах из огня. И дрожала, чувствуя, как этот чужой незнакомый мужчина наполняет ее изнутри. При всей ее готовности он казался слишком крупным, и это заставляло вздрагивать от странно болезненного наслаждения. Одно движение, и еще одно, и еще более глубоко проникновение. У Чарли выбило воздух из легких. Двигаясь плавно и медленно, она привыкала к своим новым ощущениям, а потом делала это все более вдохновенно. И тянула время, страстно желая достичь развязки, но боясь, что она наступит слишком быстро и эта сладкая пытка закончится. Пленник сделал резкий выпад навстречу, глубже погружаясь в разгоряченную плоть, и Чарли не сдержала шумный всхлип. Она отпрянула бы, если бы было куда, но вместо этого лишь плотнее обхватила мужские бедра ногами и вцепилась в плечи заключенного. А он продолжал проникать. Глубже. Сильнее. Резче. Когда казалось, что дальше уже было невозможно.
Больше не осталось "глаза-в-глаза". Чарли откинула голову, погружаясь в омут страсти. Первобытной, дикой и неистовой. Заглушая стонами шум воздуха, вырывающегося из легких в такт древним, как мир, движениям.
Теперь раб целовал ее грудь и шею, удерживая в объятьях из скованных рук. Покусывал плечо. Чарли лишь стонала в ответ, пытаясь сдерживать зарождающиеся крики. Вместо этого они становились все более жалобными, умоляя подарить быструю смерть.
—Так кто кого трах..ет?— Прикусив мочку ее уха, пленник задал последний вопрос,— и Чарли взорвалась. Взрывалась долго и конвульсивно, не в состоянии контролировать беспомощное тело. Чувствуя, как что-то еще более горячее разливается внутри, с твердой плотью вздрагивающей в такт.
Не было больше Чарли Кросс.
...Но это ее и не волновало.
читать весь рассказ »

Она сверху. Между ее широко расставленных коленей — смуглое рельефное тело, блестящее от пота, напряженные мышцы перекатываются под гладкой кожей. Член внутри нее движется размеренно, глубоко погружается, раскручивает маховик ее наслаждения все сильней и сильней. Ее голова запрокинута, рот приоткрыт, дыхание с шумом вырывается между припухших губ. Ее пальцы переплетены, сцеплены с его пальцами. Они движутся в такт, ровно и сильно. Его глаза распахнуты, светлая радужка почти скрылась за черными провалами расширенных зрачков, губы сжаты в линию, вены выступили на лбу и шее.
Теа даже не успела удивиться тому, что вместо боли и страха сразу нырнула в страсть. Не успела ничего предпринять, чтобы вынырнуть из видения, потому что это захватило ее сразу, полностью, вышибив все мысли о работе, наполняя могучей волной удовольствия, тем более острого, чем сильнее были удары его бедер. Она застонала, не понимая, стонет ли та, о которой фантазировал Шейн, или та, что выгибается дугой в кресле ментальной установки.
Он тоже застонал, зашептал что-то на аквелитском, быстро-быстро, сбиваясь, из чего она поняла лишь "Теа, Теа...". Бомба внизу ее живота стучала все чаще, все быстрее, пока судорога не выгнула ее тело, молния удовольствия не ослепила ее, стекая, словно заряд электричества, с кончиков пальцев. О, Богиня, никогда в жизни не переживала она столь яркого оргазма, почти болезненного кайфа, взрывающего тело и разум. Тело между тем отказалось служить ей, и она без сил упала на грудь Шейна, ощущая сосками мягкую растительность на его груди и биение его сердца, и тяжелое дыхание. Но аквелит не позволил ей перевести дух, он перевернулся, подминая ее под себя, продолжая двигаться все быстрее, обдавая жарким дыханием. Пальцы его сжались на ее бедрах, голова запрокинулась, из горла вырвалось рычание, перешедшее в стон, и он кончил, а она потянулась к его губам, слизывая этот звук, сладкий, как мед. На секунду оба замерли, потом Шейн наклонил голову, заглядывая в ее лицо, прошептал на имперском, но с сильным акцентом:
— Ты мед мой, огонь моих чресел, кровь, кипящая в моих венах, Теа-а-а...Я отдал бы жизнь, чтобы только взять тебя в реальности...
читать весь рассказ »

Больше всего я люблю делать ему минет. Стоя, сидя, лежа - абсолютно не важно. Взять его горячий член в руку, нежно поцеловать головку и провести языком по стволу, опускаясь к яичкам. Задержаться на мошонке, полизывая его яйца и гладя их, а второй рукой скользить по затвердевшей плоти. Резко втянуть его член почти целиком максимально глубоко в рот и услышать довольный выдох.
А потом он соберет мои длинные волосы в хвост и намотает на кулак, задавая темп. Выше, ниже, глубже и быстрее. Вот так, чтобы он застонал от удовольствия.
Почувствовать бьющую струю спермы. Такой сладкой... Ее обычно так много, что приходится несколько раз сглатывать, иначе не проглотить всю. А затем он привлечет к себе и будет целовать в губы, только что ласкавшие его "друга".
читать весь рассказ »

Доев мясо и ополовинив мех, девушка поднялась с пола и тихонько рассмеялась. Ей было так хорошо и весело, как не было никогда в жизни. Ну-ка, где там этот смурной тип? Ему просто надо дать выпить глоток этого чудодейственного нектара, и он тоже станет весёлым и начнёт излучать позитив. Алиса прихватила с собой сосуд с вином и пошла к озеру, чтобы отыскать там Гейла.
"Оооо", - пронеслось в её мыслях, когда Алиса остановилась в конце коридора, выходящего к смежной пещере, и так и застыла на месте от увиденной картины.
Гейл, полностью обнажённый, стоял по колено в воде, опираясь левой рукой на потолочный свод озёрного грота, а правой делая отрывистые движения в области своего паха. Его ладонь смыкалась на эрекции довольно внушительного члена и ласкала его, двигаясь вверх и вниз. На лице Гейла отражалось удовольствие – глаза закрыты, язык то и дело увлажняет губы, с которых слетают тихие, едва слышные стоны.
Алиса закусила губу, чувствуя, как по телу проносится волна возбуждения. Гейл был совершенством – мускулистые бёдра, поджарый живот, перекатывающиеся под кожей мышцы рук. Его торс блестел от капелек воды, а на лице причудливо играли отблески пламени от костра, разведённого в одном из углов пещеры. Девушка вновь сосредоточила своё внимание на том, как Гейл ласкает себя, с каждым мгновением наращивая темп. Она бы хотела войти сейчас в это озеро, хотела бы повернуться к нему спиной, позволить резко войти в себя, выбивая из её уст вскрик боли, смешанной с острым наслаждением. Ей бы хотелось, чтобы он намотал её волосы на кулак, оттянул голову назад, заставил бы молить о пощаде и одновременно просить продолжать. Алиса отдала бы сейчас всё за возможность почувствовать в себе член Гейла. Она бы извивалась от удовольствия, насаживалась бы на него, подаваясь бёдрами навстречу его движениям. О, она бы просто сошла с ума...
Гейл стал двигать рукой ещё быстрее и резче, запрокинув лицо, сжимая челюсти, вцепляясь пальцами руки в выступы на потолке. И всё равно Гейл не смог удержаться – протяжно застонал, когда кончил, и семя тугой струёй выплеснулось в воду озера. А после он повернул к Алисе голову, всё ещё делая движения рукой, и посмотрел прямо ей в глаза.
читать весь рассказ »

Весь путь до комнаты – размытым пятном. Я пару раз оступаюсь, и меня подхватывают сильные мужские руки.
Затем трясущийся перед глазами ключ – приходится наклониться, чтобы попасть в замочную скважину, – неловкий шаг в номер и... Дверь захлопывается, стены начинают вращаться, и я оказываюсь в стальных объятиях Риакса, а мои губы – во власти его губ.
Это прикосновение вмиг сносит все преграды, все ненужные мысли и глупые отговорки. И высвобождает пламя, о котором я и не ведала. Пламя, притаившееся в моей груди – желание, смешанное с неуверенностью и непонятной тоской.
Я углубляю поцелуй, глажу язык Риакса своим, чуть сжимаю зубы, покусывая. Он зарывается пальцами в мои волосы и притягивает меня к себе так близко, что кажется, будто мы вот-вот сольемся воедино. В нашем поцелуе нет нежности, как в том, первом легком касании в ресторане. Нет, сейчас Риакс меня уничтожает, поглощает, а я... я сдаюсь.
Цепляюсь за его рубашку, тянусь к вороту и пытаюсь нащупать пуговицы, но в итоге просто хватаюсь за края и резко дергаю. Риакс вздрагивает от треска ткани и тут же тянет меня к гигантской кровати, не отрываясь от моего рта. Опрокидывает на спину и приподнимается на локтях, чтобы не раздавить. Глупый. Я бы сейчас даже вес всего дирижабля не почувствовала!
В бедро упирается что-то твердое, я замираю, и Риакс наконец оставляет мои губы в покое и внимательно смотрит в глаза. А затем мучительно медленно стаскивает платье с одного моего плеча... с другого... проводит пальцами по ключице, и кожа под его рукой покрывается мурашками.
Несколько расстегнутых пуговиц – и платье спускается еще ниже, обнажая еще больше плоти. Мне хочется кричать, чтобы он поскорее избавился от глупой тряпки, коснулся груди, коснулся каждого миллиметра моего тела, проник внутрь, поглотил меня без остатка, но я даже дышу с трудом и ужасно боюсь пошевелиться.
Вдруг Риакс встает на колени, нависнув надо мной, одним движением разрывает корсаж вместе со скрытой под ним сорочкой и припадает губами к моей освобожденной груди. По очереди слегка касается языком ноющих сосков, я рычу и выгибаюсь, пытаясь стать к нему еще ближе, моля о новых поцелуях и прикосновениях.
Между ног пульсирует, тело сотрясает дрожь, и я понимаю, что долго не выдержу. Тянусь к застежке его брюк, но не успеваю дернуть ее вниз, как Риакс перехватывает мои запястья и укоризненно цокает.
– Рано, – шепчет чуть слышно, заводит руки мне за голову и вновь припадает к моим губам.
Я беспомощно дергаюсь, кажется, даже всхлипываю и чувствую, как Риакс улыбается.
В отместку кусаю его за нижнюю губу и слышу хриплый смешок и невнятное, между поцелуев:
– Дикарка.
Он скользит ладонями по моим рукам, поглаживает плечи, сжимает грудь. Я цепляюсь пальцами за волосы на его затылке, густые, мягкие, слегка оттягиваю голову Риакса назад и выгибаюсь. Он все понимает без слов. Покрывая поцелуями мои щеки, подбородок, шею, грудь, спускается все ниже, продолжая разрывать платье. Вскоре от шедевра портновской мысли остаются одни воспоминания, а обрывки ткани летят в угол комнаты. Следом отправляются моя сорочка и рубашка Риакса. Стоя на коленях между моих раздвинутых ног, он застывает и медленно, словно смакуя каждый сантиметр, обводит меня пылающими черными глазами. Полностью обнаженная, я неловко ерзаю на кровати и отворачиваюсь, чувствуя, как внизу становится влажно, а лицо заливает румянец.
– Айра.
Я смотрю на Риакса и от того, что читаю в его взгляде, краснею еще сильнее.
– Ты совершенна.
Не хочу этого слышать.
Приподнявшись, кладу ладонь на его горячую твердую грудь, а затем опускаю к темной дорожке волос, уходящей под пояс брюк, которые в паху уже так натянуты, что того и гляди треснут по швам. Наконец мне позволяют разделаться с застежкой. Бегунок скользит вниз, и напряженная твердая плоть вырывается на свободу. Чувствуя себя ребенком в кондитерской, облизываю губы и провожу пальцем по всей длине члена, касаюсь пульсирующей головки.
Риакс издает какой-то животный рык, и неожиданно я оказываюсь прижата к кровати, колени широко раздвинуты, а мужская плоть прижимается к влажному лону.
– Я хотела... – умудряюсь выдавить, но Риакс качает головой:
– Я тоже хочу попробовать тебя на вкус, сладкая. И обязательно попробую. Но... – Он чуть подает бедрами вперед, войдя в меня совсем немножко, но и этого хватает, чтобы дыхание перехватило, а из самого нутра вырвался стон. – Я не могу... – Еще немного вперед, и я судорожно впиваюсь в его мускулистые плечи, чувствуя, как огромный горячий член растягивает меня изнутри, наполняет, переполняет. – Ждать...
Я собираюсь смотреть на Риакса, когда он войдет в меня до конца. Мне обязательно нужно видеть его лицо, знать, поймет ли он... почувствует ли... заподозрит... Но при следующем его движении все мои мысли и страхи отходят на задний план, и я, не сдержавшись, закрываю глаза, запрокидываю голову и выгибаюсь навстречу пламени.
Он входит в меня до упора, касается чего-то сокровенного в самой глубине и отступает. В эту секунду мне хочется выть, и я сама, вильнув бедрами, вновь вбираю его в себя, туда, где ему и положено быть. Трусь сосками о грудь Риакса, царапаю его спину, то ли кусаю, то ли целую губы. Он вновь покидает меня, почти полностью, чтобы тут же с силой, с хлопком ворваться обратно, до предела, и опять отступить. И так раз за разом.
Обхватываю его ногами, удерживая, впиваюсь зубами в плечо. Мы двигаемся в едином ритме и, кажется, даже стонем в унисон. Я чувствую и слышу, как бешено стучит сердце Риакса... Интересно, а что слышит он?
В какой-то момент он начинает лихорадочно вдыхать запах моих волос, покусывать мочку уха и двигаться все быстрее, а я понимаю, что хочу большего.
– Сильнее, – рычу ему в губы во время очередного поцелуя. – Сильнее!
Риакс отстраняется, встает на колени и, схватив меня за талию, резко подается вперед, одновременно буквально насаживая меня на себя. Я вскрикиваю и запрокидываю голову. Одной рукой хватаюсь за прут в изголовье кровати, вторая – сама тянется к груди, сминает ее, до боли сжимает сосок. Риакс поощрительно хрипло смеется и все сильнее, все яростней двигается во мне. Затем чуть смещает правую ладонь вниз, по животу, большим пальцем зарывается в треугольник волос и касается того самого, ноющего и не дающего покоя бугорка.
Звук, который я издаю, нельзя назвать человеческим.
Движения Риакса становятся все быстрее, жестче; мое тело начинает мелко дрожать, жар ползет от лона вверх, скручивает внутренности, окончательно затуманивает разум. Чувствуя, как мир разрушается и воскресает, и как то, что все это время скапливалось и пульсировало в груди, готово вот-вот взорваться и разнести меня на мелкие кусочки, цепляюсь за изголовье уже обеими руками. Мои ноги сжимаются вокруг Риакса стальным кольцом, он с яростным рыком последний раз врывается в меня до предела, и...
Кажется, я опять кричу. И дрожу. Или этот корабль все-таки не так уж несокрушим и сейчас мертвым грузом стремительно летит вниз, к земле.
Впившись пальцами в мою кожу и запрокинув голову, Риакс изливается в меня и тут же обессилено падает на кровать рядом.
читать весь рассказ »

Женщина разозлилась и собралась-было выйти из душевой кабины, но Змей преградил ей дорогу и заставил отступить к стене. Его глаза потемнели, столкнувшись с ее упрямым взглядом. Ублюдок. Она сдаст его Силам Внутренней Безопасности, или Внешней Агентуре, или просто привяжет на площади перед Центральным Правительством. Только не раньше, чем он утолит все ее желания.
Женщина вздернула подбородок: пусть смотрит, ей нечего скрывать. Он не достоин того, чтобы глотать даже пыль из-под ее ног. Но Змей улыбнулся, и от этой улыбки все внутри замерло.
Чарли привыкла давать оценку чужим телам, и впервые оказалась на месте тех, кем пользовалась сама. Раньше это казалось таким обыденным, но сейчас, когда мужчина лениво скользил глазами по ее фигуре, она чувствовала себя на грани чего-то необъяснимого, неподвластного и оттого волнующего. Чарли постаралась расслабиться, быть холодной и высокомерной. Змей сможет вести в их игре ровно до тех пор, пока она ему позволит. И все же его насмешка и презрение пробили ледяную броню. Только вместо ожидаемой ярости что-то глубоко внутри задрожало от предвкушения. Беглый раб делал все то же, что и она раньше, демонстрируя ее же методы.
В прошлый раз она боялась, когда они оказались так близко друг к другу; до сих пор помнила взгляд, который прожег ее шею. Его одного хватило, чтобы почувствовать на себе удавку, а ведь тогда Чарли понятия не имела, насколько опасным был этот заключенный. Сейчас же знала, на что он способен, и это осознание вкупе с воспоминаниями о том, как он изнывал от ее ласк, возбуждало вопреки здравому смыслу.
Стоявший перед ней обнаженный мужчина убивал других на потеху публике, а она все равно хотела познать его страсть на себе. Понимала, что эти сильные руки испачканы в чужой крови, и жаждала их прикосновений.
Восхитительно и ненормально. Крамольно. Но от одной этой мысли у нее между ног становилось горячо.
Казалось бы, Змей ничем не отличается от других мужчин. И хочет ее так же, как любой другой. Вот только с ними Чарли чувствовала себя в безопасности, а с ним — на грани. И не могла отказаться от искушения запереть себя в одной клетке со зверем. Пусть мстит... В прошлый раз ей понравилось. В прошлый раз она отвечала со всем жаром.
Змей подошел вплотную, но Чарли не двинулась с места: всегда считала, что бежать от собственных желаний — глупо.
Вода била сотнями мелких капель позади него, покрывая все паром, и, наверное, из-за этого стало так трудно дышать. Мужчина провел пальцами по ее щеке, и Чарли забыла, что такое воздух; затем опустил руку на горло и напомнил:
—Не хватает цепи.
"Все-таки мстит". При других обстоятельствах женщина улыбнулась бы, обнаружив его слабость, но сейчас лишь откинула голову, полностью отдаваясь во власть мужских рук. Если хочет, может заковать ее, это неважно. Физические оковы — ничто по сравнению с тем, как он вырывает душу из ее тела, когда создает их личную Вселенную.
И снова, как тогда, Змей начал медленно гладить ее лицо, словно впервые касаясь бархатной кожи. Чарли хотела выгнуться навстречу, показать, что жаждет его ласк, но замерла, затаив дыхание. Он не должен знать, как сильно она к нему привязана. Не должен.
Второй рукой он медленно обводил ее грудь, заставляя вздрагивать от легчайших прикосновений. Уже пронизанное вожделением тело реагировало на каждое из них как на удар электрическим зарядом. Едва контролируя себя из-за его дразнящих движений, Чарли уперлась рукой в грудь, а второй — в предплечье Змея. Даже не знала, сделала ли это, чтобы остановить его или из желания более грубых ласк. И тут же почувствовала, как напрягаются мышцы под пальцами, когда он ласкает ее, намеренно не касаясь возбужденных сосков. А Чарли жаждала этих прикосновений. И хотела, чтобы он поцеловал ее. Как тогда. Пылко, страстно. Хотела чувствовать влажный жар его языка и ощущать твердость его тела.
—Не хватает чего-то?— прошептал Змей, едва не касаясь ее рта, словно прочел мысли. И горячее дыхание опалило, заставляя Чарли поневоле приоткрыть губы.
—Нет,— улыбнулся так, что ее ноги подкосились, и провел рукой по тыльной стороне шеи, отчего дрожь прошла вдоль позвоночника.
—Никаких поцелуев в губы,— прошептал на самое ухо, и узел внизу живота скрутило еще сильнее. Чарли могла поспорить, но сейчас согласилась бы на любое его предложение, лишь бы испытать это ощущение еще раз. Ну, же, дай. Дай дышать одним с тобой воздухом. Одним дыханьем...
Она вспоминала прошлый раз и представляла себя на его месте. Слабой и скованной. Если он был таким при тех обстоятельствах, то каким может стать, поменяйся они местами? От этой мысли что-то растеклось внутри горячим воском, вызывая слабость, но рука Змея не позволяла осесть на пол.
То ли из-за разыгравшегося воображения, то ли из-за движений мужских пальцев, но покалывания в груди становились все более невыносимой пыткой для Чарли. Змей принялся покрывать поцелуями ее шею и плечи, оставляя влажные дорожки везде, где побывали его губы. Теперь он ласкал все ее тело, а женщина едва находила в себе силы держаться на ногах.
Наверное, он мог сломать ей шею одной лишь рукой. Растереть, разорвать. Чарли уже представляла, какими заголовками пестрили бы городские баннеры. Видела свое обагренное тело в этой самой белоснежной ванной. Да только не хотела умирать. Не так. Иначе. Хотела его прикосновений. Других, грубых. Вместо этого просто выгнулась навстречу мужским пальцам, моля о продолжении. И оно не заставило себя ждать, когда мужчина накрыл ртом один из изнывающих сосков. Чарли застонала, уступая изысканной ласке, и вцепилась во влажные спутанные волосы партнера. Теперь Змей ласкал ее с жадностью, словно только и ждал, когда она позволит ему это, а Чарли выгибалась навстречу и лихорадочно скользила ладонями по мужскому телу, пока не поняла, что больше не контролирует себя. Что рот Змея не унимает дразнящую пульсацию внутри, наоборот — доводит до еще большего исступления.
—Хватит. Нет.— Чарли едва выдохнула эти слова, поражаясь тому, как сухо стало во рту, и тут же облизнула губы, столкнувшись взглядом со Змеем. Он был серьезен. Даже глаза потемнели и приобрели оттенок карего.
Но вместо того, чтобы уступить, мужчина лишь легко оттолкнул ее ближе к стене, а сам встал напротив. Провел рукой по лицу, спускаясь к шее, заскользил по груди и талии, словно закрепляя свои права на это тело.
—Такая покладистая.— Закинул ее ногу себе на бедро и прикусил мочку уха.— Даже не узнаю.
Чарли не сразу нашлась с ответом, лишь сильнее прижалась к восставшей твердости, упиравшейся в живот, и сказала:
—Зато ты слишком много говоришь.
Усмешка далась Змею тяжело, но он принял условия игры:
—Не хочу торопиться.
Теперь он очерчивал линию от ее груди к пупку и ниже. Женщина затаила дыхание от болезненно-сладких ощущений, когда пальцы коснулись внутренней стороны бедра, а затем приблизились к треугольнику между ног. Лишь сильнее вцепилась в мужские плечи, почувствовав едва уловимые прикосновения к трепещущей плоти.
—Мне нравится, когда ты влажная и горячая.— Дыхание Змея опалило щеку, а Чарли прикусила губу, чувствуя, как он касается самой ее сути. Скользя, едва не задевая самую жаждущую ласки точку, заставляя изнывать от желания уводящими движениями. Разве он не чувствует, что она умирает?
—Я предпочитаю, когда женщина кричит от удовольствия, а не от боли,— закончил Змей, глядя ей в глаза.
Она же готова была принять от него любую боль, любое удовольствие. Чарли плыла, не в состоянии сделать ничего, кроме как вцепиться в его плечи. Шум воды не мог заглушить бешенный стук ее сердца.
И Змей знал, что госпожа Кросс на грани. Это читалось по его глазам. Довольным и в то же время голодным. Ей же хотелось прекратить мучения, и женщина лишь едва заметно напряглась, чувствуя, как его палец проникает внутрь. Какие-то доли секунд наслаждалась ощущением наполненности, пока не осознала, что и оно не приносило желанного облегчения. Хотелось большего. Чарли была уверена, что готова принять этого мужчину целиком. Подалась навстречу, провоцируя на столь необходимые движения, чувствуя, как что-то внутри наполняется до той степени, когда последняя капля вызовет взрыв, но этого было мало, явно недостаточно.
Движение вперед, еще одно.
О, нет.
Она хотела не этого подобия секса.
Она хотела чувствовать его горячий член внутри. До упора. Глубоко. Как в воспоминаниях. Как в фантазиях, которые помогали ей получить разрядку.
Впрочем, одного присутствия Змея и еще нескольких движений хватило бы для Чарли, но он перехватил ее руку, когда она попыталась помочь себе сама. Животное. Сволочь. Бессердечная тварь.
Больше не было пальца. Крупная и твердая, плоть проникала внутрь, и Чарли, затаив дыхание, взяла свои мысли обратно, привыкая к новым ощущениям. Ей не было больно, просто тело успело забыть, каково ощущать Змея в себе. Насколько это восхитительно.
Когда ей казалось, что глубже уже нельзя, он сделал еще один толчок, погрузившись в нее полностью.
Чарли попыталась обхватить талию мужчины ногами, чтобы стать ближе, почувствовать хоть толику облегчения, но он не позволил. Лишь сделал толчки более глубокими, буквально распяв ее у стены своим телом. Он один заменил ей весь мир, отгородив от него широкой спиной.
Женщина не помогала встречными движениями и не сжимала его плоть сильнее — пыталась продлить свою пытку и оттянуть момент, который неумолимо приближался с каждым толчком. Воздуха не хватало даже для того, чтобы кричать, а она все еще была жива и не верила в это. Думала, что застряла где-то между мирами в состоянии блаженной неги. Когда нет сил сопротивляться, а тело парит в невесомости и кажется будто оно растаяло.
Существовали только два человека, две непримиримые личности, и непреодолимое напряжение, зарождающееся между ними. Неумолимо разрастающееся и единственное, имеющее смысл в данный конкретный миг.
Сильное. Как стихия.
Быстрое. Как порыв.
Неотвратимое. Как сама неизбежность.
И Чарли приняла ее. Неестественно тихо, чувствуя, как захлебывается ощущениями, не может ни вдохнуть, ни выдохнуть.
И только неконтролируемые сокращения в низу живота все еще свидетельствовали о том, что она жива.
А, может, это была всего лишь предсмертная агония?..
читать весь рассказ »

Джек уже ждал. Стоял у входа в темную комнату, где хранились декорации. Стоило тяжелой ткани сомкнуться за спиной Элли, как мужчина рванул ее к себе и опалил поцелуем губы. Соскучился. Конечно, она знала это, потому что чувствовала то же самое.
– Джек... – шепотом выдохнула девушка, с наслаждением запуская пальцы в его жесткие волосы.
– Я здесь, – ответил любимый севшим от страсти голосом. – Подожди немного, малыш, сейчас...
В его суетливых руках зашуршали юбки. В такие моменты она ненавидела того, кто придумал кринолин. Корсет, впрочем, тоже, однако с ним было проще – стоило лишь опустить вырез, и вот уже ее грудь во власти жадного рта, щедрого на ласки.
– Лиззи... – позвал Джек, скользя горячей ладонью по обнаженному бедру, – ты настоящая негодница.
Право, какая приличная леди выходит в свет без панталон? Только та, которая рассчитывает на тайное свидание с пикантным продолжением. И ей нечего было стыдиться. Не тогда, когда рядом мужчина ее жизни. Зато, лишь задрав пышные юбки, он смог беспрепятственно добраться до ее лона. Ворваться внутрь разгоряченного тела, изнывающего по привычной наполненности. И ей было все равно, что он брал ее как шлюху, стоя и тайком в общественном месте, потому что при этом шептал искренние слова о любви. И каждый толчок бедер, как ярое заявление об этом, выбивающий насильно задушенный стон согласия. Джек будто хотел, чтобы Элли кричала об их любви в голос. Но так было нельзя. Поэтому стон бился в его рот, когда он целовал с голодной страстью. В его шею, когда она опускала голову, не помня себя от сладкой муки. В его ладонь, когда та накрывала губы, стискивая пальцами пылающие щеки. Когда все в такт биению сердец, словно спеша куда-то, пока оба не взлетела к небесам, рассыпаясь на созвездие. Когда в это время Ромео на сцене произносил свои последние слова:
Смотрите же в последний раз глаза;
Раскройтесь рук последние объятья;
Вы, губы, дверь дыханья моего,
Запечатлейте честным поцелуем
Со смертью мой бессрочный договор.
читать весь рассказ »