Карта ролевой игры "Цирк под звездами"

Blumen im Garten,
so zwanzig Arten,
von Rosen, Tulpen und Narzissen,
leisten sich heute
die kleinsten Leute,
das will ich alles gar nicht wissen.

Я не верю ни в ад ни в рай мне, кажется, я близок к тому, чтобы поверить - чистилище все же есть.
Старая немецкая песенка льется изо рта нашего запившего в дороге ветеринара.
Звук его голоса: хрипящего, переходящего на кашель, когда не дотягивает ноту, я, должно быть, буду слушать в страшных кошмарах.
Он имеет голос Сатаны.

Man find gewöhnlich
die Frauen ähnlich
den Blumen, die sie gerne tragen.
Doch ich sag täglich,
das ist nicht möglich,
was soll'n die Leutе sonst von mir sagen.

Mein kleiner ...

Кто бы мог подумать, что тот, кто может бесстрашно зайти к больному тигру в клетку, боится дороги в поезде? И кто бы мог додуматься лечить себя спиртным?
Вальтер начал принимать свои капли на спирту еще в начале пути. И всю дорогу, все три дня, увеличивал дозу. Так капли перешли в вино, а потом и в дорогой виски.
К концу пути от разума доктора осталась каша и …песенка... которую тот напевал мне в ухо, дыша перегаром, всю дорогу от станции к стоянке Цирка. Когда на горизонте замаячили яркие шатры да вагончики я готов был пасть на землю, на которой они стояли, и целовать ее.

Спрыгивая с сидения открытого авто, и ругаясь про себя. Смотрю, Вальтер заваливается не имея больше опоры в моем лице, на кожаном сиденье. Песня в его устах начинает стихать, превращаясь в храп.
- Нам нужен новый ветеринар. - Говорю Карлу, кивая на тушку спящего врача.
Тот машет своей кучерявой башкой, а я начинаю осматривать местность, куда прибыли.
- Найди управляющего цирка, скажи, что прибыл Жан-Батист Эмануэль Зорг... скажи ему, что мне нужна большая площадка под шатер, место для выгула животных. И …ванна. Мне определенно нужна горячая ванна.
Карл кивнул и тут же словно испарился в воздухе.
А я остался ожидать его. Пики шатров и яркие вагончики. И это место должно нас спасти. Думаю, чувствуя, как бессилие начинает дышать в спину.
Я не верю ни в ад ни в рай.... но вся больше начинаю думать, что чистилище все же существует...

- Кто это? - обращаясь к Карлу, смотря на дамочку, что подошла к нам бодрой походкой. Тот что-то пыхтит, с трудом дотянувшись до уха, про Администрацию.
Теперь я понимаю, почему этот цирк в таком запустении.
Хочешь угробить какое-либо дело - доверь его женщине. Надеюсь, она не главное лицо шоу. Хотя может ... трансвестит? Что только не увидишь в подобных местах. Смотрю в глаза. Нет .. такие могут быть только у настоящих женщин... Дама... К сожалению.

- Ну что же....- Говорю смотря сверху вниз, - спасибо за гостеприимство и за комфорт. Приму ваше предложении. Если у вас есть смелые ребята, они могут заняться клетками. Те в пути, надеюсь, прибудут к вечеру. К зверям пока лучше не подходить - не беспокоить. Они должны отдохнуть с дороги. Диета до завтрашнего дня щадящая. Думаю, им сегодня хватит курятины. Хотя была бы неплоха и индейка. А ванна... Не переживайте, мадам ... я привык справляться с нуждами в подобных, как ваш цирк местах. - Кланяюсь.... думаю, поцеловать ли руку... - И очень надеюсь, что смогу до представления удивить Главу вашего премилого Цирка. Хотелось бы решить все вопросы в мужском диалоге.

И наверно, моя речь была бы поистине пафосной. Если бы позади нас в машине. не раздался громкий храп. Такой громкий, что его можно было бы спутать с тигриным рыком.
Становится неловко... буквально на секунду.
- И еще... нам нужен ветеринар для осмотра животных. Или .. кто-то, кто бы мог привести в чувство моего врача... он переутомился в дороге.


Чуть поздней
Где-то вдали маячком пляшет огонек. Вокруг него начинается суета, подтягиваются артисты к открытому огню, словно бабочки. Слышно ,как пищит плаксиво скрипка. Смотрю на суету издали, стоя возле перво-прибывшей клетки с тигром. Тот лежит, дыша глубоко и зажмурив глаза. Лапа размером с мою голову выбралась из-за прутьев, словно желая дотронуться до свободы. Если провести по мягкой подушечке , тот растопыривает свои пальцы от удовольствия, и можно заметить, что у того нет когтей. Удалены. Как и клыки.
Издевательство. Подобные ухищрения не только унижают животное. Но и портят ему здоровье. Тот не может есть нормальную пищу и безбожно теряет в весе. Кормить его приходится перетертой едой. Но животное все равно гаснет на глазах.
Продолжаю поглаживать по мохнатой лапе. Пока не услышу мерное мурчание.
- И что ты думаешь по поводу данного общества? Покажи им настоящее шоу, Самсон.

- Это не киса - отвечаю не поворачивая головы в сторону писка. - Это тигр....Голодный и уставший.
Рассматриваю гостью из -за плеча.
- И мне он ничего не сделает. Я не пахну парфюмом, пудрой и костром. А еще я не такой очаровательный как вы... Меня он есть не хочет... проверял. И не один раз. Видимо, не вкусен. Но вот вы... вполне даже аппетитны. Вас. Очень. Хочется. Съесть.
Кланяюсь, уже оценив прелесть собеседницы:
- Жан-Батист Эмануэль Зорг, к вашим услугам. - Показываю на тигра, который как кажется оживился, вставая в клетке и заваливаясь на бок царственно демонстрируя себя - А этот красавец Самсон. Он главное лицо моего шоу.

Чуть подальше от вакханалии у костра.

Интересно, чего мадемуазель ожидает от зверя. Пожатия руки в ответ? Но, соглашусь жест премилый.
Обнимаю, протянутую тигру прохладную ладонь, своей. Если касаюсь губами острых костяшек пальцев.
- Боюсь приветствовать вас как следовало, придется мне. Самсон делает это немного по-другому. Думаю вы уведите это на моем представлении.
Отпускаю руку. Смотря на маленькую мадемуазель. Где-то в голове щелкает ассоциацией с мышкой. Но, я слишком долго жил в цирковой среде, чтобы делать скоропалительные выводы. Знаю, что от таких мышек можно ожидать все что угодно.
- А вы, Мадемуазель Арлетт, должно быть...Ассистентка Иллюзиониста? - спрашиваю смотря как тигр начинает бродить по клетке из стороны в сторону. Его надо выпустить. Три дня в пути в тесной коробке сведут сума кого угодно... - О ... прошу простить меня, но нам с Самсоном пора принять.. ванну.

Ночь, как и утро не задались.
Груз с тиграми безбожно задержался в пути, у одной телеги сломалось колесо и пришлось ехать на авто спасать тигров. Или людей от тигров, ибо полосатые друзья мои выражали свое недовольство весьма не по-джентльменски: рычали, тянулись когтями к горлу рабочих ... загадили все клетки.
Успокаивал зверей почти до рассвета. Каждого по своему.
Софокл – крупный тигр преклонных лет, например, любит слушать. Приходится шептать ему неприличные рассказы и сплетни, пока тот не успокоится и не задремлет после сытного обеда.
Розочка-тигрица любит, когда ей поют. Рык Розочки слышно за версту, если она раздражена, но стоит ласково напевать ей: Спи моя радость усни, Рыбки уснули в пруду. Мурлыканье и быстрый сон гарантированы.
Аид – самый грозный поваришь... дико любит обсуждать дам... особенно во всех подробностях. Где его так развратили, ума не приложу.
С Самсоном все куда проще... он любит купаться.

В общем, пока я удовлетворял желания всех моих животных, не заметил, как наступило утро. Сонный, помятый, в ужасных условиях. Ибо назвать шатром то, что мне поставили, можно было только через нецензурщину. А я при тиграх не ругаюсь. И хотя Карл убеждал меня, что цирк под звездами лучшее шоу, которое можно было бы найти в наших сложных условиях, настроение мне это не прибавляло.
А что самое печальное, здесь совершенно не уважали сон.
Надо спросить ту самую мадам, что встречала нас, никак не припомню ее имя. Да и зачем? Имена женщин надо запоминать, только если хочешь затащить их в пастель. Слава господу богу-творцу, мой нос и профессия способствует разврату без особых усилий для памяти.
Но при случае надо спросить у мадам, кто, боже мой, так отвратительно орет по утрам. Карл описывал того, кто пел как мокрого, помятого вида ...клоуна. Тот, похоже, был еще и нетрезв, потому как только нетрезвый мог так петь, сужу по недавнему опыту слушателя.
Карл после моего рыка и угроз достать ружье пошел общаться с певцом. И пропал... поэтому утреннего кофе я так и не дождался.

Когда надо на площадке. Репетиция.
Так что надо полагать, когда черед моей репетиции подошел, я был не в добром расположении духа.
Барьеры для тигров начали устанавливать за пару часов до репетиции. У меня есть традиция выпускать зверей погулять по новой арене. И все было бы ничего, если бы не летающее под куполом нечто.
У нечто были весьма не плохие длинные ножки... большая внушительная грудь и костюм, не дающий право на фантазии. А еще она была блондинкой... что уже говорила о ее мозговых способностях. Нечто на меня не обращало никакого внимания. Как бы я не пытался привлечь оное к своей персоне. Пришлось прибегать к последним мерам... выпускать тигров из клеток.
Тигры разошлись по арене и стали наблюдать, как яркая точка под куполом обратит на них свой взор.

А не плохая здесь арена. Такая акустика.
Итак не тихий глас дамочки здесь увеличивается в сто крат.
Как и рык тигров....Розочка так вообще рычала громче всех. Решив сразу показать, что в этом прайде главная она.
Не обращаю внимания на вопли златокудрой усаживаюсь возле Розочки и начинаю поглаживать ее по холке. Громка науськивая:
- Розочка, не бери пример с вздорных девиц. Ты же понимаешь, здесь не то место где можно встретить леди. Будь более степенна к менее сообразительным особам.
Софокл и Аид пошли к источнику шума, и стали ожидать зависшую на трапеции дамочку. Поднимая свои морды и принюхиваясь. Та покраснела еще больше то ли от прилива крови к голове... то ли от злости. Пыжится и путается что-то сказать. Не утруждаю себя ничем более чем крикнуть:
- Мадам, не шевелитесь. А лучше не дышите. Эти звери натренированны питаться живым мясом. И не смотря на ваш безвкусный наряд, думаю как еда вы их вполне привлекаете.
Боясь, что дамочку разорвет прямо тут от негодования и потуги. Подхожу к тиграм и взяв их за ошейники увожу подальше от центра манежа, зафиксировав на повода у решеток ограды.
- А если извинитесь перед моими тиграми за свое ужасное поведение, я возможно не разрешу слопать ваше худосочное тело Розочке. Она знаете ли очень любит погрызть кости.

Час Х.Манеж.
Металлические пластины защиты тонким слоем облепляют тело под шелковой сорочкой и костюмом. Впиваются в кожу, несмотря на хлопковую прокладку. И тисками сжимают грудь и живот - напоминают, что я смертный. От того спина пряма как доска. Шаги даются с трудом, но со стороны кажется, что это лишь осанка победителя. Бьется тонкий хвост хлыст, что скрючен змеей на поясе, о сапог.
Ладони протираются друг о друга. Проверяю, не вспотели ли от волнения. Боюсь ли? ... Да. Глупо заходить в клетку к тем кто может разорвать тебя, за пару минут превратить твое тело в кусок мяса - и льстить себе бесстрашием. Нельзя играть со смертью, не отдавая себе отчет, что можешь сгинуть в ее гиене. Я видел такое однажды. Тогда, в чертах несчастного с трудом мог узнать лицо близкого человека - отца.
Я молюсь...
С каждым шагом к манежу, что огородили для моего представления, я читаю молитву, ее выучил со слов матери. Шепчу губами своими, прося Господа простить мне грехи, если таковые были. Не прошу защиты. Мать считала это кощунством - просить защиты тогда, когда идешь на сметь для услады толпы. Или из жажды наживы. Нет ... Творец не защищает тех, кто играет со смертью. Отец мой говорил что защищает - наглость и случай. Я же думаю, что меня защищает уважение к тем, кому я отдаю приказы.
А толпа ревет. Кричит. Ждет... Всегда было интересно, чего же они ждут... Того, как человек победить зверя? Или того, как зверь сожрет человека? Но в любом случае - толпа жаждет, и я, кивая рабочим, жду, когда они поднимут дверь решетки и тигры один за другим выйдут на манеж.
И толпа заминает...
Тигры бродят по кругу без хозяина, подходят к краям решетки, рычат, показывая пасть свою. И толпа охает. Понимая настолько огромно величие животных. И я горжусь тем, как мои ребята прекрасны. Каждым зверем горжусь. Покажите себя, мои звери. Покажите, какая мощь кроется в ваших телах. Покажите мне … мне покажите шоу.
Меня не замечают сразу. Только, когда вспыхивает огонь, по кругу рисуя свой узор яркими языками. Только тогда замечают мою фигуру по центру арены.
И так и должно быть. Главные артисты здесь они - мои тигры. Я всего лишь Дирижёр.
Плеть со свистом рассекает воздух, ударяется о песок манежа, и тигры медленно расходятся по своим местам.
Где-то слышу, как громогласно объявляют мое имя.
А я представляю каждого моего артиста.
Самсон, Аид, Софокл, - каждый нехотя вальяжно качает полосатой головой. Слышен смех детей и шум аплодисментов.
По куску мяса в каждую пасть. Поглаживая шершавый язык.

***
За час до выступления.
- Какая к дьяволу новая особая программа? - стараюсь не повышать голос, хотя это с трудом выходит.
- Так распорядился распорядитель этого цирка - оправдывается покрасневший Карл. - Надо показать историю любви.
- Распорядитель? - уточняю
- мадам...
- Все ясно... Чего еще ждать от женщины. Любовь. Интересно, как она себе это представляет... - Пытаюсь завязать бабочку, но кажется, еще одно раздраженное движение, и я удушу сам себя. Выбрасываю заклятый кусок шелка в сторону.
С щеки все еще не сошел след от пощечины, что поставила мне днем худощавая, но не без очарования мадемуазель. .
- Кошка бешеная, - говорю вслух рассматривая свое лицо в зеркале.
- Ну она не настолько плоха, - говорит Карл. Хмурясь, думаю, где он мог пересечься с блондиночкой, и тут же понимаю, что Карл как-то мечтательно говорит о распорядительнице цирка. - Мадам Марта может быть и своенравная дама. Но компот варит отличный.
Наливаю себе кружечку доброго индийского чая (откуда-то в вещах был обнаружен странного вида сундук, там нашли пару соломенных кукол, арбалет, осиновый кол и прекрасный на вид и запах чай). Наслаждаюсь вкусом и слышу.
- У нас еще есть небольшая проблема... - поднимаю бровь, смотря на Карла - У Розочки началась течка... ее не стоит выпускать на арену хотя бы пару дней.
Ставлю чашку на блюдце...
- Не надо. Выпустите ее на манеж... сразу же, как я отыграю основную программу.
Карл сморит как на меня, как на умалишенного. А я допиваю последние капли прекрасного чая.
- Мадам Марта... или как там ее... Хотела любви? Она ее получит.

***
На манеже.
Красавцы. Они красавцы. Каждый по-своему.
Стать сила. Все это можно описать, когда смотришь на животных.
А они работают в угоду публики. Каждый раз, когда моя рука касается их пасти - толпа замирает.
Кто-то думает, что самое важное в выступлении это овации. Крики браво и аплодисменты.
Не-е-е-ет. Самое важное это ...тишина. Когда их дыхание спирает в горле. Когда они не смеют шелохнуться на своих местах. Когда слышишь вскрик ужаса или выход облегчения. Это …это самое важно.
Я слушаю тишину, когда Софокл перепрыгивает через огненный обруч.
Я слышу вскрик ужаса, когда моя руку сжимает клыки Аида. И отпускают ее тут же по приказу.
Вот оно признание... тишина.
И как точка за звук решетки, которая закрывается за мной, когда выхожу с глаз публики....

Слышу рык Розочки... ее выпустили.
Сомсон явно рад... очень рад... смотрю, как тигры начинают предаваться страсти.
Вижу, как кто-то закрывает глаза детям.
Зато страсть и любовь на манеже бурлят полным ходом....
- Вы не хотите их остановить? - спрашивает Карл...
- Карл, налей-ка мне еще того чайка, что нашли сегодня. Будем ждать мадам Марту....

Гримерка.
Цоканье каблуков я услышал загодя. Какая шумная эта мисс Марта - думаю попивая уже третью кружку чая. А во всем теле легкость непередаваемая. Легко, спокойно. Чувствую как даже начинаю улыбаться. Жить-то как хорошо!



О! да их еще и две. Какая страсть. Какой пассаж. Сижу в кресле ( его вожу с собой, поговаривали на нем сидел сам Людовик XIV. ) Поверх моего костюма, накинут бордового цвета, бархатных халат с широкими лацканами и золой отсрочкой - скромно и со вкусом. Чай допит. вздыхаю устало когда поток криков стихает. И ко мне подбегает разъяренная блондинка. Рассматриваю ее костюм. Точней отсутствие оного. Вот что всегда любил в цирке это наряды красивых женщин.
- Дамы! Что за крики. Что вы мне прикажете? Разлучить влюбленных? Софокл между прочим три месяца ждал этого пика любви. А вы... думаю знаете, что будет если оторвать мужчину от своей женщины. Или показать? - говорю смотря на вываливающийся боюсь из декольте блондинки.
Не дожидаясь ответа смотрю на часы: 
- Я думаю минут 5 и можно будет выводить тигров с глаз приличной публики. Но раньше ... Не пойду. Я укротитель, а не самоубийца. Но если хотите можете потыкать в меня своей... шпилькой.
Мне кажется, на моем лице просто написано самолюбование граничащее с самодовольством. Смотрю как в глазах блондинки загорается огонь негодования. . Мадам Марта делает шаг в примерку ее пальцы кажется нацелены мне в шею. Удушит?
- Мадам, Марта. Может чаю? Предлагаю протягивая кружку в ее сторону. Вы знаете, такой дивный чай. Так чакры раскрывает. Так раскрывает. Я когда в Индии бывал, молился с монахами Шаолиня, даже там так спокойно и радостно на душе не было.




Говорят из-за плеча Мадам Марты и быстро смываются. Тигры? Мои? Подпалить хвосты? Выскочил я на манеж со скоростью пули. С тиграми все в порядке. Слава Творцу. Софокл, прости меня друг мой милый. Был разлучен с Розочкой. Розочка тоже видимо на меня обиделась. Но что поделать. Успокаиваю ее, что мы найдем для влюбленных более благоприятную обстановку. Пару шутливых фраз для публики. Поклон.
- Чтобы вы знали, мадам - говорю администраторше, уже за сценой - У бедного Тигра теперь будут болеть... яички. И все это по вашей вине. Нельзя... нельзя разрывать тигров в таком бурном процессе слияния. Это портит их здоровье. - Со всем тоном назидательности и осуждения. 

Смотрю как к выходу готовится Блондиночка. Та кажется, не обращает внимание на меня. Только один пренебрежительный взгляд и то бегло. Не верю хоть убей, что ее не впечатлил мой нос. Таких женщин просто не бывает. Вон даже Мадам Марта на него и то засматривается. Знаю, чувствую.
Слежу как скрывается фигурка Блондинки в овациях зала. Интересно какое шоу теперь покажет она...

Она парит.
Я смотрю на купол цирка, и каждый раз, когда свет прожектора касается волос, мне кажется, что они нимбом украшает ее голову.
"Львица в теле ангела", - думаю, с раздражением отходя подальше за кулисы, чтобы не следить больше за полетом Марианы. Запомнил имя услышав только раз. "Видимо, страсть тигров заразительна", - думаю, выходя на улицу.
А там люди, просто толпы народа, Пробегают раскрашенные гримом дети, сбивают с ног и бегут в перед, желая успеть на последние минуты выступления. Тащат за собой родителей, а те, хоть и пытаются держать себя в руках, все равно заворожены красотой цирка. Смотрят восхищенно на яркие палатки.

Сказка... Цирк это сказка!

Здесь заходят из реальности в другой мир и забывают, что они когда-то повзрослели. И как по волшебству я вижу только толпу детей. Именно ребенком можно ощущать себя здесь. В ожидании чуда смотреть и любоваться красотой этого места.
Где-то проходят два великана на ходулях, в ярких костюмах. Жонглируют мячиками.
Девушки отзываются улыбками на шутки клоунов, когда тот или иной решит протянуть им вытащенную из рукава розу.
Где-то в стороне слышны легкие аплодисменты на фокус иллюзиониста. В его руках, под вздох окружающих, из вспышки огня рождается голубь и дети просят его погладить, восторженно реагируя на то чудо, что увидели секунды назад.
Слышны крики зазывал: "Спешите! Спешите увидеть чудо ночи! Последние минуты предъявления. Билетики для вас и вашей семьи на завтрашнее выступление!"
Прохожу мимо Силача, а тот дает коснуться его огромной ручищи пацаненку, что подбежал отпущенный взглядом родителей. Боязно касается тот мощного бицепса и говорит, что желает быть таким же сильным. Силач накручивает ус пальцем и улыбается в ответ.
Дальше в уже приближающийся рассвет, там где костры радеют, а звуки музыки доносятся где-то позади.
Начинается уже другая жизнь. Здесь отдыхают после выступления.

Огромный стол расставлен один на всех. Вижу, как бородатая дама, наливает всем по стакану вина, восклицая:" Чтобы мадам Марта не говорила, но после хорошего выступления и на грудь принять не грех!"
Кто-то подсовывает мне кружку в руки и наливает пару капель:
- Вы, месье Зорг, в рубашке родились? - спрашивают. - Нарваться на гнев Мадам Марты...
Хмурюсь и возвращаю кружку обратно с бурчащим - "Не пью - мне в клетку".
- Тогда ешьте, или вам нельзя питаться? Нос похудеет!

Не замечаю, как уже уплетаю птицу с травами, что прожарили здесь же, на костре. Запах такой, как будто в детство окунулся. Я ведь помню, как тогда, еще давно, до смерти отца, мы мотались вот так с труппой артистов по городам. Тогда был всего один тигр, уставший, замученный путешествиями. Отец мечтал только о своем шоу. Домечтался. Его выгнали из труппы за то, что пытался переманить часть артистов. Кочевая жизнь закончилась. И началась совсем другая...
Вытираю руки о платок. Говорю комплименты угощению и смотрю, как чуть вдалеке мелькает фигура из прошлого.
Не сразу узнаю... Это как воспоминание. Как сон который забыл. И цепляясь за него встаю - иду за этой фигурой.
Я точно знаю, что где-то видел его. И его лицо...
Понимаю что уже нахожусь не далеко от клеток. А фигуры того, чье лицо больше смахивает на череп человека, уже не вижу.
- Киса, хорошая. Хорошая киса...- слышу возле клеток с Тиграми.
Смотрю, как моя недавняя знакомая (боже как же ее имя?) гладит Самсона по лапе - тот протянул ее через щель между прутьями.
Делаю шаги к ним, и мне кажется, я даже отсюда могу слышать, как он мурчит.
- Я так понимаю, мадемуазель Арлетт, вы не боитесь оказаться в пасти Тигра?

Пы.Сы. Месье Зорг, очень наглый и очень любит покушать. Поэтому создал маленький пикничок для тех кто такой же наглый.
Мисс Марта, надеюсь, вы не обидьтесь что я спаиваю ваших артистов глотком вина. Те кто хочет может подобраться к " пикнику" из моего поста в любое удобное время. Там наливают вино. И дают вкуснейшую птицу.

Смотрю на девицу и кажется та становится все меньше и меньше в размерах. Вот-вот и на ее месте появится мышка. Поймаешь за хвост и сожрешь за один укус не прожевывая. Как же ты такая в цирке оказалась? Хотя... цирк привык укрывать в своих объятиях разный людей.
- Я своих тигров не обижаю. У нас с ними, знаете ли, уговор: Я не обижаю их - они не жрут меня.
Говорю фразу и думаю, когда же у меня появилось эта уверенность что животные меня не тронут. Нет, конечно, недооценивать зверя глупо. Как и думать что он не прокусит твой черепок на выступлении. Но риск окружает нас повсюду, гарантий даже Бог не дает. Но было же это чувство что тигр, куда безопасней человека.
Смотрю как пальцы девы перебираю шерсть на лапе тигра, и как тот только иногда приоткрывает свои глаза и тут же снова окунается в блаженство от прикосновений.
- Самсон, старый Тигр. И очень верный. Если полюбил-то навсегда. Но отец Самсона, был тигром кровожадным не поддающимся тренировкам. - .... в памяти вспыхивает воспоминания и криков, и крови... и опять того самого то ли лица, толи голова черепа. - Поэтому Самсона наказали. Ему отрезали ногти и передние клыки. Он не может охотится. Не может защитить себя от других Тигров. Поэтому его я держу отдельно от других зверей....
- И все же... - накрываю руку девы свой и убираю ее от лапы тигра подальше. - Самсон, Тигр... Не надо делать из него кошку...

– Вы дура... – говорю мадемуазель Арлетт, ведя Тигра к клеткам.
Та замирает на долю секунды, видимо, пытаясь переварить сказанную мной грубость. Но Тигр-предатель рычит, оборачиваясь, упирается лапами. И смотрит хмуро. Да-да, столько лет проработав с тигром, я уже понимаю, что даже у него есть выражение лица.
Поднимаю бровь, демонстрируя свое негодование. Тот порыкивает и ждет...
Арлетт, семеня маленькими ножками, догоняет нас и становится рядом с Самсоном. Без страха поглаживает его по макушке и за ушами.
– Или сумасшедшая, – повторяю уже тише, смотря, как маленькая мадемуазель усаживается рядом с тигром и, почесывая его дальше, шепчет Самсону, какой он красавец.
– Он мог вас подрать. Вы когда-нибудь видели раны, которые может причинить тигр? Вы понимаете, что вы могли бы сдохнуть прямо там, на глазах у толпы?
– Самсон меня бы не тронул! – говорит, хмурясь, и впервые вижу в ее глазах огонь, который возгорается, когда человек защищает то, что ему дорого. – И вообще, перекатите говорить о Самсоне такие ужасные вещи! Самсон... он настоящий!
Точно сумасшедшая...
Арлетт еще долго остается у тигра, поглаживая его через прутья решетки клетки. А я возвращаюсь к себе.

***

– Я тебя знаю, – говорю в лицо, расписанное тушью, – я тебя точно знаю. Кто ты?
Мой гость молчит. И ждет...
Вспышками памяти вспыхивают в голове картинки прошлого...
Кровь и смерть отца...
Смерть тигра – расплата за нападение...
Страх... дикий, панический страх... мешающий зайти в клетку к зверям...
И ... его лицо ...на похоронах отца...
– Это ты! – вспоминаю, и нашу сделку. После смерти отца я дико боялся кончить, как и он. И как спасение – появление старого друга отца... Барон... он называл себя бароном... – Сроки вышли, да?
Тот кивает. А я думаю, что я ничего не успел... ничего...

Эпилог
Карл суетится рядом, не находя себе места, переступает с ноги на ногу, выглядывает то и дело на манеж. И присвистывая, сколько народа пришло на новую программу.
– А если он ее сожрет? – говорит и смотрит на клетку с тигром. Тот, к слову сказать, тоже с чего-то вдруг разнервничался, бродит по клетке, порыкивает на всех. – она же такая… хрупкая. Такая воздушная. Там такие маленькие ручки. Ножки.
Карл краснеет. Понимаю, что от ножек и ручек его мысли перешли к чему-то более аппетитному на теле мадемуазель Арлетт.
Вышеупомянутая появляется через минуты. Заламывая ручки. Бежит к своему ...уже своему тигру. Шепчет ему слова ободрения – протягивая руку через прутья, поглаживает по шерсти, и тот успокаивается.
– Я сделаю ей предложение сегодня... Ей и ее сестре нужен защитник. Тот, на кого она может положиться в этом сумасшедшем мире, – тихо, не сводя глаз с маленькой фигурки, говорит Карл.
– Если ее не сожрут, – отвечаю.
Карл давится. И с ужасом смотрит на меня.
– Пора...– говорю, не желая успокаивать его страхи. Это забота мадемуазель Арлетт.

Самсон несет Маленькую Мадемуазель на себе. Та восседает на нем словно наездница. Сила и нежность. Самсон защитником ее выступает сейчас. Лучшим зрителем для ее легкого танца сначала на манеже, а потом уже и на катаете под куполам.

Я слежу за представлением, но то и дело смотрю не на Маленькую Мадемуазель. А в лица тех, что сидят на местах зрителей. Я же знаю, что он там. Тот, кто носит лик смерти.
Тот, кому я продал душу, чтобы бесстрашно заходить в клетки с тиграми.
"А есть ли кто-то, кто будет сожалеть о том, что души в твоем теле нет? – спрашивал. – Есть ли хоть кто-то ,кому не все равно, что с тобой случится?"
Нет...
Никого...
Год на то, чтобы найти... .
Или игру, какую затеял снова Барон?

А рядом становится она... Та, что зову теперь львица. С копной волос. С глазами кошки. И я с языком острым, как жало.
А есть ли кто-то, кто будет сожалеть о том, что души в твоем теле нет?
Смотрю на Мариану Каррингтон...
Фыркает, когда ловит мой взгляд на себе...
Высокомерная зараза.
А глаза блуждают по ее точеной фигурке...
Найти за год того, кому не будет на меня наплевать...
Сумасшествие...

Хотя... разве есть женщина, которая устоит перед таким носом, как у меня?