Карта ролевой игры "Сезон чудес"

- Добрый вечер, Ваше Сиятельство, - чинно ответила Пэйшенс, выражая почтением реверансом. Маркиз, несомненно, обладал изрядным умением держать себя с достоинством, поэтому свой недвусмысленный интерес к её появлению в ложе Норфолков он завуалировал. – Мне оказали честь пригласить в ложу непосредственно перед приездом в театр. Как поживаете?

- Скорее я обязана приглашению танцу с лордом Мельтерверсом. Он был настолько любезен, что пригласил меня сегодня в ложу. – Тон маркиза заставил Пэйшенс вскинуть подбородок и посмотреть лорду Паудерхэму в глаза. Уже не подозревает ли он её в преступной связи с отцом? Не думает ли, что они совместно занимаются шантажом? Да, она не так красива, как сидящие рядом леди, вернее, совершенно некрасива, как бы Матильда ни убеждала в обратном, но в своём честном имени она была уверена. Она яростно замахала веером, радуясь тому, что это можно списать на духоту.

- Леди Феба, как приятно видеть вас, - наконец поздоровалась она с соседкой по ложе. – Как поживаете?

Намёк на их встречу и сказанные скороговоркой банальности и любезности дали ясно понять, что милорд не может дождаться её ответа, а прямой вопрос полностью отвергал возможности обговорить визит маркиза наедине. Стараясь придать голосу сухость, Пэйшенс ответила:

- То мероприятие, о котором мы говорили… на балу, представляется мне делом решённым. Какой час устроил бы вас, Ваше Сиятельство?

Благодарный кивок Его Сиятельству за пояснение, а также барону, однако маркиз отчего-то был ироничен и не преминул посоревноваться в остроумии.

Объявили антракт, и маркиз снова оставил её в подвешенном состоянии. Ну право же, убеждала себя Пэйшенс, не могут же они сразу после представления поехать к ней домой для обыска кабинета. Не сдержав полуистеричный смешок, оправданный разве что последними событиями, Пэйшенс кивнула на фразу маркиза.

- Благодарю, Ваше Сиятельство. – И вздохнула от облегчения, намереваясь посетить буфет и выпить лимонада.

- Не стоит извиняться, лорд Мальтреверс. Я с удовольствием приму ваше приглашение. - Титаническими усилиями вернув себе самообладание, Пэйшенс даже стала находить удовольствие в общении со знакомыми, а также не отказалась бы досмотреть постановку. В сельской глуши ей не будет доступна такая роскошь.

- Что вы, милорд? Представление просто блестящее, - заверила барона Пэйшенс. - Покорно благодарю за приглашение.

Только прижавшись к стене, Пэйшенс удалось спастись от несущейся толпы перепуганных дам. Была ли мышь или нет, однако многим придётся приводить себя в порядок. Пэйшенс посмотрела на барона, занятого чем-то непонятным, и прошла к буфету. Очень хотелось пить и попробовать пирожные с кремом. Леди Гастингс очень хвалила их сегодня, будто важнее пирожных нет ничего на свете. Пэйшенс вздохнула и обмахнулась веером.

Пэйшенс пыталась понять, шутит леди Феба или на полном серьёзе оскорблена, и всматривалась в лица собеседников.

Пэйшенс стояла чуть в стороне, но молчала. Ей казалось неприличным вмешиваться в чужой разговор. Тем более что леди Гастингс не менее животрепещуще высказывала своё мнение о первом акте.

- Пирожных так много, что я, признаюсь, немного растерялась. Леди Гастингс, а вы выбрали что-то? - После того, как леди немного полакомились, настало время возвращаться в ложу.

- Прекрасный голос, не находите? - обратилась Пэйшенс к сидящим рядом зрителям.

- Несомненно, репутация театра заслужена. Я много слышала о представлениях, и сегодня наконец имею честь убедиться лично в таланте актёров и постановщика. - По поводу столпотворения в буфете Пэйшенс ответила с лёгкой улыбкой: - Пришлось лавировать, лорд Кавендиш. Иначе я бы не сидела здесь вместе со всеми.

"Ждите меня завтра в то же время, что и сегодня, миледи", - пообещал лорд Паудерхэм, и до конца представления Пэйшенс оставалась вне внимания величественных персон. Так было лучше. Они с леди Гастингс досмотрели спектакль, чинно обменялись мнениями об игре актёров и самом смысле постановки. Призрачные снежинки всё также красиво кружились, падая на землю, но этот волшебный хоровод потерял для Пэйшенс очарование. Поёжившись от неприятного ощущения, Пэйшенс вошла в дом. Отец наконец явился и почивал в своих покоях, не оставив ей даже записки или сообщения. Матильда помогла приготовиться ко сну, расспрашивая о спектакле и поклонниках.

- Вы сегодня необычайно молчаливы, миледи, - заметила она, вытаскивая шпильки из густых волос Пэйшенс. – Вот после визита маркиза Паудерхэма как в воду опущенная ходите.

Пэйшенс и сама видела в зеркале свои глаза, наполненные неизбывной печалью. Пережитая боль поселяется в нас навсегда. Можно прикрыться равнодушием или показным радушием, можно временно забывать о горестях, но боль от потери близких людей всегда остаётся. Ей всегда будет не хватать матери, всегда будет не хватать брата. А теперь она теряла и отца. Лучше будет сказать, она осознала, что потеряла его. Отца, ставшего чужим человеком. Можно привыкнуть к боли от потери, но не изжить её. Пэйшенс верила, что Господь даёт человеку только те испытания, которые он может перенести, а также в то, что человек несёт наказания за свои деяния. Так что же такого греховного сделала она, что малейшая надежда на замужество испарилась? Потеряв семью, Пэйшенс мечтала создать свою. Муж, дети. Разве так грешно было желать об этом? Разве же она не заслужила простого человеческого счастья? По всей видимости, нет. Дай Бог, денег хватит на простую жизнь в провинции. Она слишком высоко поднялась, вращаясь в кругу лордов. Их внимание не предназначено скромной Пэйшенс Дартмут. Она заняла на своё место. Ах, скорее бы всё это закончилось! Скорее бы уехать. С трудом успокоив Матильду, Пэйшенс отошла ко сну.

Наутро Пэйшенс ждало новое испытание, которое в сравнении с её бедами казалось ничтожным, хотя всё же задело. Сплетница леди Уистлдаун прошлась в своём листке по её персоне, удивляясь причинам популярности у кавалеров. Ну, конечно. Разве могла такая "серая мышка" просто так заинтересовать таких красавцев? Пэйшенс стало так горько, что она совершенно потеряла аппетит и в сопровождении леди Гастингс отправилась на прогулку. До прихода маркиза ещё оставалось время.

Пэйшенс могла ошибаться, но едва ли не каждый в парке готов бы с радостью обсуждать сегодняшние сплетни от леди Уистлдаун. Знакомые, встречавшиеся на пути, почти сразу переходили от обсуждения погоды к порицанию лордов К. и Р., так подло поступивших с неизвестной леди. Пэйшенс же старалась придерживаться разума, понимая на своём примере, как преувеличены могут быть слухи. Но если слухи правдивы, то она, без сомнения, встала бы на сторону осуждавших. Насмешки над достоинством леди неприемлемы. И даже о пострадавшей стороне будут судачить, хотя она как раз ни в чём не виновата. Жесток ли высший свет, или же такова природа человека? На недолгое время Пэйшенс задумалась об этом, но вскоре осознала неактуальность таких размышлений. Для нее, Пэйшенс Дартмут, всё может закончиться уже завтра. Последний бал, последняя прогулка по Гайд-парку, всех этих людей она видит в последний раз. Как странно, что последним аристократом, с которым она встретится в Лондоне, будет маркиз Паудэрхем. Можно представить, что он пришёл попрощаться, а в его лице – весь Лондонский свет. Стрелки на часах напомнили, что близится визит маркиза, и Пэйшенс поторопила леди Гастингс. Они разошлись по своим домам. В доме было тихо. Отец куда-то снова исчез. Расхаживая по гостиной, Пэйшенс то и дело смотрела в окно. На горизонте показался всадник. Высокая посадка и гордая выправка подсказали, что это её долгожданный визитёр. Не желая, чтобы Матильда крутилась рядом, Пэйшенс сама открыла дверь и впустила внутрь холод и маркиза.

Эти бесконечные обмены любезностями только затягивали дело, ради которого пришёл маркиз, но ничего нельзя было поделать. Пэйшенс встретила маркиза реверансом, подала ему руку для поцелуя вежливости и отчего-то вздрогнула. Наверное, оттого, что тёплой кожи её руки коснулись холодные и твёрдые губы маркиза.

- Доброе утро, лорд Паудерхэм. Погода сегодня радует любителей холодов. Я в порядке. – Пока Матильда возилась с чаем, Пэйшенс, наплевав на приличия, пригласила маркиза в кабинет. В её взгляде на Мати сквозила сталь: – Матильда, прошу тебя сообщить мне, когда отец вернётся. Мы с лордом Паудерхэмом пройдём в кабинет для важной беседы.

Матильда звякнула посудой, но, конечно, не смела возражать. Они прошли в слабо освещённый кабинет, пахнущий чернилами, книгами и сыростью. Камин здесь не растапливали, и было прохладно. Натянув шаль на плечи, Пэйшенс плотно закрыла дверь и повернулась к гостю:

- Я пыталась найти бумаги, но, увы, не знаю, как они выглядят. Если вы подскажете мне, что искать, поиски будут более плодотворными.

- Ничего из того, милорд, что имело бы важность, - ответила Пэйшенс, удивляясь чуткости маркиза. А ей казалось, что он переносит презрение к отцу и на неё. Многие на его месте испытывали бы такие же чувства. Ну, да впрочем, презрение – слишком сильное чувство для такого невозмутимого человека, как маркиз.

- Или же вензель вашего рода, - продолжила мысль Пэйшенс, отказываясь просто сидеть. Она подошла к книгам и стала их ворошить. Неловко кусая губы, она спросила, чтобы убедиться: – Лорд Паудерхэм, я надеялась оставить всё происходящее в секрете. И шантаж, и существование самих бумаг. Нам не будет нужды ни перед кем отчитываться, взяли вы что-то или нет. Я правильно понимаю?

- Что вы хотите услышать, милорд? - взвилась от приказного тона Пэйшенс, не успев себя одёрнуть. Она что, должна сейчас рассказать, что еле держится от волнения и страха? Что дёргается от каждого шороха, опасаясь прихода отца? Он может наделать глупостей. А уж об её треволнениях по поводу разбитых надежд маркизу и вовсе не стоит знать. Пэйшенс посмотрела на лорда Паудерхэма, впервые подумав о предмете шантажа. Она ругала себя за слабость, но не могла не думать о секретах семьи маркиза. Даже их безупречная репутация имела скрытые чёрные пятна. А она на поверку оказалась точно такой же, как все эти сплетницы, копающиеся в грязном белье. Одёрнув себя, Пэйшенс вернулась к вежливому светскому тону: - Простите, милорд. Мне, право, нечего вам рассказать.

Ах, он всё же ей не доверяет. Услышать это было ожидаемо. Но всё же больно кольнуло.

- Лорд Паудерхэм, я рассчитывала, что как только мы найдём нужные бумаги, то вы заберёте их, а уже я позабочусь об отце. В мои намерения входило рассчитаться с его долгами и увезти его из столицы. В провинции у меня есть небольшой дом. Там развлечения Лондона будут недоступны для моего отца, и, смею надеяться, вы о нас больше никогда не услышите. – И тут Пэйшенс пришла в голову мысль, от которой её глаза расширились в ужасе. Она выронила книгу, которую ворошила, и прижала пальцы к губам. – Боже! Копии! Ведь отец мог позаботиться о них. Оставить в каком-то надёжном месте. Прошу вас, милорд, разрешите мне вразумить отца. Упросить его отдать вам все бумаги, которые имеются. Иначе это никогда не кончится. Возможность шантажа будет постоянно искушать отца.

Пэйшенс обернулась и посмотрела на потрясающего бумагами лорда Паудерхэма.
- Я не бесприданница, - вздернула она подбородок, отнюдь не испытывая той уверенности, что пыталась придать своему голосу, - У меня есть шесть тысяч фунтов. Разве этого недостаточно, чтобы оплатить долги?

- Вы жестоки, милорд, - краска сбежала с лица Пэйшенс, книга выскользнула из рук, - Я надеялась на благоразумие отца... но, боюсь, вы правы, - она прижала руку к груди, - он не сможет остановиться. Наверное, уже не сможет противостоять тяге играть.

Пол уходил из под ног. Пэйшенс позволила усадить себя и благодарно улыбнулась появившейся с подносом Матильде.

Маркиз внимательно следил за каждым ее движением и Пэйшенс захотелось сжаться, пропасть с его глаз, но она подавила в себе эту слабость и элегантным жестом поднесла чашку с чаем ко рту. Лорд Паудерхэм не притронулся к своему чаю, а продолжил искать бумаги. Немного помолчав и сделав еще несколько маленьких глотков, Пэйшенс все же спросила:

- А вы не выпьете чаю, милорд?

В неосознанном жесте Пэйшенс крутила бахрому шали, но эти нервные движения не приносили ни капли успокоения. Выстроенный в голове план рушился как карточный домик. Как неразумному дитя маркиз втолковывал ей истины, которые она и сама смогла бы постичь, если бы не обманула и не успокоила себя ложными надеждами. Если бы не цеплялась за веру в отца. Какая наивность думать, что отец вовремя остановился и держал долг в разумных пределах. Господь всемогущий, даже дом в залоге. Она не знала, что ответить маркизу, да и он вряд ли ожидал ответа. Просто обрисовал всю картину просто и ясно. У Пэйшенс не было сил, чтобы опровергать истину. Она опустила голову и молчала, едва сдерживая слёзы.

Лорд Паудерхэм поразил Пэйшенс. Она вскинула голову, неверяще всматриваясь в аристократические черты лица маркиза. Какое благородство скрывалось за маской хладнокровия и показного равнодушия. Предложение маркиза было сделано из неясных ей мотивов, но это было спасением от домоклова меча, нависшего над ней.

- Вы невероятно щедры в отношении дочери человека, угрожающего чести вашей семьи, милорд. Я искренне благодарю вас за предложение и постараюсь быть достойной оказанной чести.

- Да, - машинально ответила девушка, увидев, как из-под картины выпал листок бумаги. Она не решалась подойти и посмотреть, что это. Такого права у неё не было. Сердце тревожно забилось.

Пэйшенс посчитала, что не стоит снова благодарить маркиза за щедрость, к тому же он был сосредоточен на найденном письме. Ему было не до неё. Она страшилась, что этого документа будет недостаточно, что это нечто иное, поэтому в ожидании смотрела на маркиза.

От сердца отлегло. Как хорошо, что письмо нашлось так быстро. Теперь, когда искомое найдено, лорд Паудерхэм покинет дом, а ей нужно будет подумать, что сказать отцу.

Маркиз был невероятно добр. Он пытался утешить её, оказать поддержку, предложил помощь совершенно незнакомому человеку. Пэйшенс была растрогана и потрясена. Ей так хотелось переложить на кого-то свои невзгоды, и вот маркиз исполнил её желание. Его рука согревала её заледеневшие пальцы, и когда он поцеловал их, Пэйшенс ощутила слабый трепет, смутное желание, чтобы маркиз оставался рядом. Но он итак сделал слишком много. Поэтому она пожелала ему в ответ доброго дня и проводила до выхода. И проводила как раз вовремя, потому что настало время обеда, и встречи с отцом было уже не избежать. Пэйшенс никак не могла согреться и подошла к камину, грея руки.
Она собиралась по частичкам, уверяя себя, что отец не причинит ей вреда. Ведь это же её отец. Она его плоть и кровь. Единственный родной человек на белом свете. Такое самоубеждение не помогало. Но пора было идти в столовую. Отец восседал во главе стола. Боже, каким измождённым он выглядел. Недосып и разгульный образ жизни оставили на нём свой неизгладимый след. Красные прожилки выдавали в нём любителя спиртного. Глаза были воспалены, а волосы всклокочены. Камердинеру пришлось бы потрудиться, если бы граф решил выйти в свет. Чувство стыда за своих родных – очень болезненное чувство. Природа человека такова, что он переносит недостатки и прегрешения одного человека на всех членов его семьи. Высший свет безжалостен, и если только станет известно о долгах отца, Пэйшенс перестанут приглашать куда бы то ни было. Пэйшенс уделила неприлично много времени раскладыванию на коленях салфетки и выбору блюд, лишь бы не начинать разговор первой, однако она зря так беспокоилась. Граф Дартмут гораздо больше был заинтересован графином с бренди. Пэйшенс снова почувствовала укол в сердце и спросила, когда же перестанет ждать от отца внимания к себе? Вдруг вспомнились их семейные ужины. Свечи, аппетитные запахи, попытки Стэнли выглядеть взрослым и вести себя за столом хорошо. И аура тепла. Пэйшенс сжала столовые приборы в руках и стала нарезать мясо на кусочки. Она так углубилась в этот процесс, что даже вздрогнула от слов отца:

- Как поживаешь, Пэйшенс?
Она была так удивлена, что какое-то время смотрела отцу в глаза, а потом начала рассказывать о мероприятиях, которые посетила, людях, которых встречала, и говорила до той поры, пока не поняла, что отец не слушает её. Он проявил лишь вежливый интерес, чтобы снова отдаться любимому занятию.
- Я вот тут подумал, пуговка, что… - Отец замялся, пряча глаза. – Мне нужно отдавать долги. Я отдам тебе через несколько дней всё, что занял, или хотя бы часть. Но мне очень нужны сейчас деньги. Пэйшенс, прошу тебя.

Это было непереносимо. Отец называл её ласковым детским прозвищем только в моменты выпрашивания денег. В другие моменты он её даже не вспоминал. Она так устала чувствовать боль, жалость к отцу, так устала потакать ему, что хотела немедленно встать и уйти, лишь бы избавиться от его присутствия. Но по многим причинам не могла. Её тон ничем не выдавал внутреннего состояния и был направлен на то, чтобы успокоить бдительность человека, который считался её отцом, но им по сути не был:

- Отец, вы позволите мне дать ответ завтра? Сегодня ожидается приём у герцогини Манчестер, и мне уже необходимо собираться.
- Как скажешь, пуговка, как скажешь, - засуетился отец. – Ты будешь блистать на балу. Ты такая же красивая, как и твоя мать. Уверен, у тебя отбоя нет от поклонников.

"Конечно. И именно поэтому столик для подарков и букетов пустует", - горько усмехнулась Пэй и, закончив обед, попрощалась с отцом как можно более вежливо. В сборах прошёл час. Платье было уже подготовлено. Цвет светлой карамели неплохо смотрелся на ней. Пэй позволила щебечущей Мати вплести в волосы нитку жемчуга и завить прядки по бокам от лица. Карета подъезжала к резиденции герцогини Манчестер.

Войдя в просторный светлый холл под руку с леди Гастингс, Пэйшенс решила оставить позади все проблемы. Леди Манчестер была потрясающе красива и величественна в модном наряде и с тёплой улыбкой на лице. Пэйшенс сделала реверанс:

- Ваша Светлость, добрый вечер. Как поживаете? Позвольте поблагодарить за приглашение.