Сезон чудес

 » Сезон чудес

В начале декабря 1780 года в одну из закрытых школ Бата для девушек, было доставлено письмо...

Дорогая Фанни. Моя любимая сестра!

Я пишу тебе переполненная восторгом и счастьем. Мы скоро увидимся с тобой дома, на Рождество, но я не могу удержаться и пишу тебе сейчас, зная, что ты будешь счастлива за меня. Этот Сезон принёс мне счастье. Со дня на день в Таймс будет объявлено о моей помолвке. Родители очень рады выгодной партии, а я счастлива просто потому, что он самый лучший. До сих пор не верю, что он выбрал именно меня. И искренне верю, что на будущий год, когда и ты наконец покинешь стены нашей школы, твой Сезон окажется не менее удачным..

Мы познакомились с ним на балу в Олмаксе. Объявили контрданс, а у меня в карточке было столько свободных строчек, и я ужасно боялась, что останусь стоять у стены рядом с тётушкой и её знакомыми, когда к нам подошла леди Джерси и представила мне Его. Знаешь, Фанни, я только посмотрела на него, и забыла, как надо дышать. А когда заняла место напротив него в ряду танцующих, мне казалось, что я сейчас взлечу. Мы о чём-то с ним говорили во время танца и смеялись, я даже не помню о чём, кажется, я несла какие-то несусветные глупости... А потом он пригласил меня на менуэт. И я согласилась. Сразу, хоть это и не прилично. Тётушка потом прочитала мне целую проповедь, но мне показалось, что на самом деле она не очень на меня сердилась.

На следующее утро мы встретились в Гайд-парке. Он был верхом, а мы катались в экипаже, и он сам подъехал к нам. Я подумала, что это случайность, хотя очень хотелось надеяться на другое. А потом от него доставили цветы. Ах, Фанни...

Тётушка позаботилась о том, чтобы скучать нам не приходилось. У нас были приглашения на все мероприятия. Мы каждый день куда-то выезжали, прогулки, театры, магазины, даже в цирке были, смеялись до упаду. И мы всегда встречались с ним, как бы случайно. Хотя, признаюсь тебе по секрету, я скоро перестала придумывать себе, что это случайно. Вечерами на приёмах и балах я всегда оставляла для него в моей карточке два свободных танца и он никогда не обманул моей веры в него. Эти месяцы пролетели как волшебный сон. Я со страхом думала, что Сезон уже подходит к концу и я могу не увидеть Его больше, но вчера он спросил, может ли он поговорить с моим отцом. Фанни, ты не можешь представить, что я почувствовала в тот момент. И вот теперь я невеста. Он надел мне на палец кольцо, я покажу его тебе, когда мы встретимся на Рождество. Это уже так скоро. А свадьба будет через полгода, в мае. Это так долго! Но я всё равно счастлива. И очень сильно желаю, чтобы будущий Сезон принёс точно такое же счастье для тебя, моя дорогая сестра.

С любовью
Всегда твоя сестра Анна.


Место действия: Лондон, Англия
Время: 1780 год, правление Георга III
Экшн: допустим
Продолжительность игры: 6 дней = 3 игровых суток
Растяжка времени: Да
Когда: с 27-го ноября по 02-ое декабря (включительно)


Заявки на участие в игре прошу присылать мне.


  Добавить тему в подборки

Добравшись до Уайтса Грегори Уилтшир, граф Кавендиш, скинул лакею на руки своё подбитое мехом пальто и прошёл в зал, кивая по пути знакомым. В столь ранний вечерний час народу в клубе было ещё не много. Впрочем, вряд ли сегодня тут вообще будет многолюдно. Вполне возможно, что большинство предпочтёт провести сегодняшний вечер в Олмаксе. Что ни говори, а последние дни Сезона обладают своим притяжением. Даже небольшие любители танцев пропадают на танцевальных вечерах. Хотя что они там находят... Грегори пожал плечами, сам он всегда безбожно скучал во время подобных развлечений и посещал их от силы пару раз в месяц, когда не удавалось отвертеться от приглашений. А этот Сезон был особенно щедр в данном отношении, даже навязчив. Впрочем, практически все его холостые друзья могли топить приглашениями камины.

Заняв своё любимое кресло, Грегори вытянул ноги к ярко пылающему огню, рассеянно наблюдая за отсветами пламени на лакированной коже сапог. На столе рядом появился хрустальный графин с бренди и бокалы. Лакеи в Уайтсе были незаметны и совершенно незаменимы. Кавендиш протянул руку за бокалом и сделал глоток, наслаждаясь изысканным букетом благородного напитка. Откуда они знают, что его милость сегодня желает именно бренди, а не хересу или, например, виски? И ведь не ошибаются же никогда.

Когда в дверях появилась знакомая высокая фигура, Грегори приветственно кивнул, без слов приглашая присоединиться.

- Приветствую! Как насчёт партии-другой, когда все соберутся? Не хочешь отыграться за последний проигрыш? - лениво протянул он.

Is like a villain with a smiling cheek,
A goodly apple rotten at the heart.

31 Сент-Джеймс Сквер, Норфолк-хаус.

Голова младшего сына десятого герцога Норфолка раскалывалась. Потянувшись, переворачиваюсь и утыкаюсь лицом в подушку. Движение отзывается болью в висках. Проклятье. Попытка восстановить события прошедшей ночи провальна в силу своей природы. В памяти неразделимым сплавом брошенные веером на стол карты, невесомые женские касания и звонкий, хрустальный смех.

Из небытия возник Альфред со стаканом живительного зелья на подносе. Поистине, за сорок лет своей службы он освоил все методы приведения герцогов Норфолков и их отпрысков в надлежащее состояние.
Облачившись в халат и залпом выпив заботливо предложенный Альфредом нектар, по пути в кабинет, где для меня накрыт завтрак, прослушал от него сводку лондонских новостей за прошедшую ночь. Объявлено о бракосочетании леди Кэтрин, читайте, за ночь леди Кэтрин была скомпрометирована. Старший никогда не позволил бы себе такую мысль о леди, мне это запретить гораздо сложнее.

Письмо от брата о том, как продвигаются работы в Эранделе, было длинным и обстоятельным, с присущими старшему серьезностью и вниманием к деталям. Потому читать его было сущим наказанием. Быстро просмотрев столбцы смет и расчетов, замечаю короткую приписку:
"Мои самые искренние соболезнования леди-патронессам в связи с тем, что они решились обновить твое членство в Олмаксе. Впрочем, сила духа этих леди никогда не вызывала у меня сомнения.
Твой брат,
Генри"
С губ срывается смешок, только Генри способен облечь дружескую насмешку в поистине джентльменское выражение сочувствия патронессам. Отогнав секундную мысль о том, что старшего уже не хватает, отрываю полосу бумаги с посланием, чтобы бросить лист со сметами поверх остальных.

В этот момент отец и застает меня врасплох, ворвавшись в кабинет. Иного шанса поймать меня в Норфолк-хаусе у него и быть не могло.
- Ты женишься на ней мальчишка, - сдерживаться у него уже нет ни сил, ни терпения. Единственное, что удерживает его от крика - такая же льдистая синева во взгляде собственного сына.
- И не подумаю, - откидываюсь на спинку кресла, скрестив пальцы перед собой.
- Леди - младшая дочь моего лучшего друга! Ты не смеешь...
Еще как посмею, не имею ни малейшего желания жениться на припадоч...на леди, которая сама заявилась ко мне в беседку.
- Леди Мэри в тот вечер неверно меня поняла.
- Юной невинной, - тут я бы поспорил, но отец продолжает, - леди не могла прийти мысль в такое время отправиться в беседку, если ты ее не звал.
Но я ее, будь прокляты все беседки королевства, не звал! Точнее, звал, но не ее.
- Этого не будет, отец, - взгляды скрещиваются, подобно двум клинкам.
- С меня довольно, - десятый герцог Норфолк грузно поднимается из кресла, оперевшись на трость. - Ты женишься до конца сезона. Иначе, клянусь богом, я сам втолкну тебя в двери родового аббатства. Не желаю, чтобы твои похождения и дальше пятнали юных дев и имя нашей семьи!
Провожаю отца взглядом.
Нда. Тридцать один год впустую. Все-таки настигли. Кажется, мне срочно нужен совет, как неженатым пережить Рождество. И вряд ли кто-то во всех Британских островах может быть лучшим советчиком, чем герцог Квинсберри, мой дядюшка.
_________________

"Алхимия любви"

Кто глубже мог, чем я, любовь копнуть,
Пусть в ней пытает сокровенну суть;
А я не докопался
До жилы этой, как ни углублялся
В рудник Любви, - там клада нет отнюдь.
Сие - одно мошенство;
Как химик ищет в тигле совершенство,
Но счастлив, невзначай сыскав
Какой-нибудь слабительный состав,
Так все мечтают вечное блаженство
Сыскать в любви, но вместо пышных грез
Находят счастья с воробьиный нос.
Ужели впрямь платить необходимо
Всей жизнию своей - за тень от дыма?
За то, чем всякий шут
Сумеет насладиться в пять минут
Вслед за нехитрой брачной пантомимой?
Влюбленный кавалер,
Что славит (ангелов беря в пример)
Слиянье духа, а не плоти,
Должно быть, слышит по своей охоте
И в дудках свадебных - музыку сфер.
Нет, знавший женщин скажет без раздумий:
И лучшие из них мертвее мумий.

Джон Донн

Сегодняшний вечер для Алистера Хоуксмора, лорда Рейвенсберга ничем не отличался от череды подобных. На протяжении всего малого Сезона он проводил их почти одинаково. Всё так же он встретится с друзьями в клубе, перекинется в вист, пропустит пару бокалов бренди, обсудит последние новости, а после - Олмакс. Успеть до одиннадцати вечера, иначе горгона, она же патронесса, на входе повернёт обратно, а виконт Рейвенсберг не любил тратить время попусту. Несмотря на то, что он был младшим сыном, не наследником, как Роберт, титул ему всё же достался – от двоюродного деда, потерявшего всех наследников. Новообретённый титул и поместье с годовым доходом в двадцать тысяч фунтов возвысили положение в обществе, которое и до этого было достаточно стабильным. Как никак Алистер был сыном маркиза Тревельяна. Итак, посмотрев на часы, висевшие на тонкой золотой цепочке, Алистер посчитал, что может без спешки провести время в Уайтсе. Кавендиш должен быть уже там, всё также будет подбивать клинья к Ромулу, призовому жеребцу, но намерения продавать у Алистера не было. Этот красавец, гордый потомок прославленных родителей, достался ему в подарок от брата, а у Алистера не было вещи в жизни важнее, чем братские отношения. И пусть Люси вбила между ними клин, невольно, да, никто никогда не произнесёт этого вслух, не даст понять ни словом, ни делом, что всё изменилось, но на данный момент Алистеру нужно было время. Время, что примириться, что невеста, которая была предназначена ему с детства, стала женой Роберта. Понять, как люди, которые терпеть друг друга не могли, сколько он себя помнил, а по-другому и не скажешь, после падения брата с лошади, грозившем ему летальным исходом, вдруг осознали свои чувства. И те оказались сильнее данных ранее обетов, отвергали любые препоны, стали важнее всего. И вот так Алистер оказался в плену раздумий, что есть любовь. Какое место она занимает в его жизни. Он действительно любил Люси, готовясь быть ей примерным мужем – отец с детства привил ему семейные ценности. Она была его родственной душой, добрым другом. Но и брата он любил. И заставить страдать дорогих ему людей отказывался. Видя страдания обоих, Алистер согласился на просьбу Люси расторгнуть помолвку. На свадьбе брата, ускоренной, дабы замять скандал, виконт тщетно пытался разобраться в своих чувствах. Радостно было видеть брата и Люси, сияющих от счастья. Он видел эту любовь, осязал её, понимая, насколько разнятся тёплые чувства бывшей невесты к нему со всепоглощающим чувством к брату. Сложно было осознавать, что делать с той пустотой, которая образовалась внутри, ведь потерял он их обоих. Временно, даст Бог, но потерял. И пока стена напряжения и неловкости между ними не дрогнет, Алистер предпочёл влиться в увеселения Сезона и разобраться в себе. Иногда на него накатывала меланхолия. Оставить бы всё и уехать в поместье. Дел там всегда хватало. Совершать конные прогулки, встречаться с арендаторами, размышлять на лоне природы, просто дать себе время. Но нет. Почему-то Алистер оставался в Лондоне, как будто ждал, что какая-то неожиданность изменит текущий ход событий и повернёт его на дорогу к успокоению и внутренней гармонии.
По дороге в Уайтс в двуколке, трясшейся по Лондонской мостовой, виконт посматривал в окно и около салона модистки увидел троицу дам, среди которых узнал леди Анну в компании двух смутно знакомых девушек - кажется, они пару раз встречались на балах и даже танцевали. Похоже, дамы встретились у входа и явно обсуждали предстоящую помолвку леди Анны. А ещё вчера, на балу, юная леди и его друг, граф Кендалл, не отходили друг от друга. Их любовь была видна невооружённым глазом, и виконт даже решил ретироваться, чтобы не мешать влюблённым. Похоже, это становилось его стезёй – видя счастье других, осознавать своё несчастье.
Леди Анна светилась от любви – это выражение он не мог спутать ни с чем. Истинно влюблённая барышня излучает какое-то особенное сияние. Он-то знал. Люси и её преображение стали своеобразным мерилом, по которому он теперь оценивал степень влюблённости юных мисс. Эта великосветская барышня явно заключила союз, благословлённый небесами. Уголок рта Алистера чуть дёрнулся в лёгком подобии улыбки. Ярмаркой невест называли малый Сезон, и не зря – он соединил и соединит много судеб. Виконту казалось, что романтический флёр накрывает город вместе с пушистыми хлопьями снега, красиво кружащимися в воздухе и исчезающими на мостовой. Вдруг и ему повезёт встретить ту, что откроет тайну, хранящуюся пока под семью замками – что такое настоящая страсть, стирающая все границы? Любовь, меняющая саму суть человека. Алистер хотел бы знать. Снова улыбнувшись, он подивился сам себе и своим романтическим мыслям. В таком настроении виконт лёгкой пружинистой походкой поднялся по ступенькам элитного клуба для аристократов. Подав редингот, трость, перчатки и шляпу встретившему его слуге, он прошёл внутрь помещения, кивая джентльменам, пока не обнаружил Грегори Уилтшира, графа Кавендиша, восседавшего в компании бокала бренди и сигары.



- Лорд Кавендиш, добрый вечер. – Сев напротив, Алистер подал знак принести ему бренди и сигару и огляделся по сторонам в поисках ещё двух партнёров для партии в вист. – Кендалла с нами сегодня не будет. Сопровождает невесту в Олмакс. Никак не удалось уговорить его выбрать нашу компанию. Тост! Выпьем за потерю одного из самых изворотливых холостяков, но и за его счастье!

Чуть подняв бровь, Грегори согласно поднял бокал, принимая тост.

- Отчего же не выпить. Очень удачная сделка для обеих сторон. Провинциальный барон получает в зятья графа, да и Кендаллу приданное леди Анны окажется более чем кстати. Наш друг проявил редкостное и не свойственное ему благоразумие в выборе невесты, и сможет наконец раздать свои долги. Последнее время ему, впрочем, как и всем чересчур увлекающимся и азартным личностям, не очень везло. А счастливые браки, как известно, заключались и на гораздо менее прочном фундаменте. За Кендалла, господа!

В голосе Кавендиша сквозил неприправленный цинизм и, скорее всего, несколько месяцев назад Алистер и сам бы присоединился к другу в его оценке предстоящего события, но сейчас, когда он переоценил понятие любви, он произнёс:

- Сделка? Ты так думаешь, дружище? Тогда ты не видел этих двоих вместе. Восторженное выражение лица леди и ответное обожание Кендалла, его искреннее восхищение наречённой – всё это было видно невооруженным глазом. Если бы ты вчера был со мной на балу – а ты почему-то решил избавить эти мероприятия от своего присутствия, - то ты бы сам всё понял. Они не отходили друг от друга. Любовь. – Виконт улыбнулся своим мыслям. – Любовь прямо-таки витает над этими двумя.

Вот и всё...

Леди Онория Эксетер задумчиво смотрела на падающий за окном снег. Безумно хотелось выскочить сейчас под снегопад и снова стать маленькой девочкой: упасть в сугроб или бросить снежок в кого-нибудь из братьев. Но Нори уже выросла, а леди Онории Эксетер такое поведение не подобающе. Скоро ей самой предстоит воспитывать детей и вести хозяйство, а не играть со снегом. К тому же из-за снегопада Ричард задержался и не успел попросить её руки у отца, до их с мамой отъезда. Но Онория будет милостива и не станет слишком сурово наказывать маркиза за опоздание.
В коридоре раздались уверенные шаги, и Онория, обернувшись, улыбнулась вдовствующей герцогине Эксетер:
- Бабушка, думаю не будет ничего предосудительного, если, оставив дверь открытой, вы дадите нам с маркизом объясниться наедине.

Вот и всё. Все вокруг знали, что они с Ричардом однажды поженятся. С тех самых пор, как леди Онория была представлена ко двору маркиз Линдси добивался её общества. Ричард наносил визиты отцу и братьям, когда те были в поместье, отправлялся следом за семьей Эксетер на сезон в Лондон, непременно сопровождал на прогулках в Гайд-парке и просил о танце перед ужином, чтобы после сопроводить леди Онорию к столу. Маркиз был крайне внимателен и предупредителен, его состояние и связи так же считались заслуживающими внимания. К тому же Ричард был молод и даже довольно хорош собой. Во всех смыслах маркиз Линдси был партией достойной дочери герцога Эксетер. Вопрос о предложении был лишь во времени, и вот это время настало.

Дверь распахнулась. Дворецкий, не успев доложить о прибытии нежданного гостя, был сразу же выставлен вон, а в комнату буквально ворвался младший брат Онории - Закери. Снежинки быстро таяли в его растрепанных ветром волосах, придавая залихватский вид, перчатки брат бросил на столик. Казалось, он был чем-то недоволен и явно собирался сообщить не слишком приятные новости. Так и не сказав ни слова, Закери налил виски в бокал и осушил его в один глоток. Ричард. Наверняка с ним что-то случилось, и именно поэтому он и задержался. Онория обеспокоенно посмотрела на брата:
- Закери, если вам требуется выпить прежде чем сообщить неприятные новости, то я прикажу дворецкому встречать вас с бокалом на входе.
Губы брата скривила недобрая усмешка:
- Твой маркиз сбежал с Анной Уолси из Садли.
Онории показалось, что она не правильно расслышала брата. Ричард сбежал? Но ведь он просил сказать, когда отец сможет его принять. Он ухаживал за Онорией, он просил дозволения. Все ждали, что будет свадьба... Онория даже надела это глупое платье, только потому что Ричард любил зеленый цвет. Господи! Да ведь он только и хотел узнать, когда герцог Эксетер уедет, а Эдвард будет в Лондоне, чтобы сбежать без последствий! Как же Онория была глупа...
- Я понимаю, милорд, — не слушая дальнейших рассуждений брата, леди Онория дернула шнурок, чтобы позвать служанку. Сейчас она как никогда была похожа на своих родителей: пожар во взгляде и холод в голосе - это от отца, вдруг появившаяся чуть заметная улыбка и топот ножки, когда она задумала что-то, - отражение матери.
- Неужели он думал, что Эксетеры спустят это жалкому Линдси подобное? Я убью его! Онория, я клянусь тебе, что убью этого мерзавца!Я вызову его на дуэль...
- Вы ничего не будете предпринимать, милорд, - Онория не позволила брату закончить гневную тираду и перечислить все, что он планирует сделать с несчастным маркизом. - И не посмеете позорить меня. Бабушка, вы не откажете в просьбе сопровождать меня в Лондон?
- Онория, - на лице брата отразилась обида и непонимание, и Онория нежно провела рукой по его щеке.
- Закери, вы напишете Эдварду, что ваша сестра отказала очередному жениху, чем вызвала гнев отца, и немедленно отправилась в Лондон, дабы избежать последствий этого гнева. Проследите, чтобы письмо передали непременно в Уайтсе, уточнив, что прибыло оно ещё вчера, но маркиза Паудерхэм не удалось найти сразу же. Там его смогут увидеть. Моё же письмо с объяснениями будет дожидаться Эдварда дома. Не вздумай писать имён!
- Но Онория... - Закери явно был недоволен, что маркиз ещё и будет для всех несчастным отвергнутым женихом.
- Завидовать, осуждать, опасаться, шептаться за спиной, ненавидеть, но не жалеть! Никто не посмеет жалеть леди Онорию Эксетер.

Распорядившись собирать вещи и отправив весточку брату в Лондон, Онория наконец поднялась к себе. Сейчас, когда все необходимые поручения были сделаны, Онория чувствовала себя полностью разбитой, она тяжело вздохнула и опустив плечи села напротив бабушки. Вдовствующая герцогиня кивком отпустила служанку внучки и заговорила, едва за той закрылась дверь:
- Онория, милая, ты слишком торопишься. Не лучше ли дождаться родителей?
- Слишком долго, - Онория грустно улыбнулась, - я обязательно должна появиться в Олмаксе. Я должна быть там, они должны увидеть... Увидеть, что маркиз Линдси просто жалок... Ни у кого у мысли не должно закрасться, что он сбежал с этой Уолси до того, как я ему отказала...

Слезы пришли позже, беззвучные и тихие. Онория не знала плакала ли она из-за разбитого сердца или обиды. Она позволила себе привыкнуть к мысли, что однажды станет маркизой Линдси, что её долг уважать и и почитать Ричарда. Наверно, она позволила себе привыкнуть, что должна его любить. Глупые слезы, которые скрывают и прячут в подушку. Может, от них и станет легче, но плакать - недостойно дочери герцога. Поэтому на утро со слезами леди Онория покончила.

Вот и всё. Больше никаких слёз.

Кавендиш чуть усмехнулся неисправимому романтизму и откинулся в кресле, устраиваясь поудобнее.

- Конечно, сделка. И Кендалл это прекрасно понимает. Ещё бы он не был искренне восхищён, тридцать тысяч сделают счастливым любого. И я искренне рад за него, что в его невесте так удачно совпали происхождение и богатство. А все выдумки поэтов, красивые слова и нежные взгляды - есть не более чем суть средство для достижения цели. Которыми умный человек и пользуется к своему благу. Особенно учитывая, как женщины падки на всю эту романтическую мишуру. Сыграть на этом и заставить их влюбиться не составляет особого труда и не отнимает много времени. Чему мы и стали свидетелями. Кендаллу была нужна достойная невеста с большим приданым. И он получил её, вскружив девушке голову и влюбив её в себя. Если я не ошибаюсь, именно чувства дочери и стали решающим доводом для барона, за неё же, кажется, сватался кто-то ещё. Не менее родовитый, чем наш друг.

- Если так посмотреть, то всё сводится к здравому смыслу и расчёту? Как будто друг наш не мог искренне влюбиться в такое прелестное создание, как леди Анна? Кавендиш, будь осторожен – ты выставляешь его охотником за приданым, а мне хочешь внушить мысль, что любая девушка в свете – глупышка, падкая на льстивые комплименты и арсенал заученных приёмов? Не всё так просто, мой друг, не всё так просто!

70 Grosvenor St, Mayfair, London.

Отсутствие папеньки за завтраком уже стало своеобразной традицией. Иногда приезжала тетушка Элизабет, чтобы вновь пожаловаться на младшего сына брату. Хотя она точно знала, что последний практически никогда не спускается в столовую. Из чего я делаю вывод, что тетушка таким образом просит меня присмотреть за кузеном Блейком. Ведь папенька не только не укоряет, но и поощряет выходки племянника. Сегодня тетушки не было, пусть завтрак только начался, леди Элизабет никогда не опаздывала и всегда знала к которому часу ее ждут.

Когда лакей подливает уже пятую чашку чая, понимаю, что время заканчивать издевательства над любимыми пирожными с вишнями. Надо написать записки леди Ивонн и леди Мирабелле, с приглашением на чай и тарелочку свежих сплетен. При этом постараться выпроводить папеньку в Уайтс, ибо никто не знает стольких скандальных историй как герцог Квинсберри. А я не могу позволить, чтобы мои подруги ловили каждое слово из его уст. Ведь эти истории, рассказанные вечером у камина, с чашей теплого глинтвейна с лихвой возмещают пропущенные завтраки и были нашей тайной.

Сушеный инжир рассыпается мелкими косточками под последний глоток чая. Как только собираюсь встать и покинуть столовую, входит дворецкий, на пороге которого обгоняет кузен Блейк. Что ж, вместо леди Элизабет жаловаться на судьбу явился кузен единолично.
- Леди Кастерз, прибыл барон Мальтреверс с утренним визитом, - докладывает Гордон, не выдавая оскорбленных намеренным невежеством барона чувств касательно правил приличия.
- Доброе утро, лорд Мальтреверс, прошу присоединяйтесь к завтраку. Как Ваше утро? Полагаю, не благоприятно, раз Вы влетели сюда на крыльях ярости.
Лакей уже ставит приборы и отодвигает стул для гостя. Незаметно вздыхаю и прошу шестую чашку чаю.

- Что вы себе позволяете? – процедил Эдвард, посмотрел в сторону громко переговаривающихся о чём-то джентльменов, снова перевёл взгляд на собеседника и немного понизил голос. – Граф, вы в своём уме?

До момента, когда к нему подсел граф Дартмут, вечер в «Уайтс» был таким же как и десятки до него. Джентльмены, наслаждаясь отсутствием дам, пили, курили, играли в карты, заключали пари и вели разговоры о политике и войне, не предназначающиеся для нежных ушек их жён и дочерей. Дым сигар, запахи закусок и алкоголя, одеколонов и тел отягощали воздух и в то же время представляли собой легкоузнаваемый дух этого чисто мужского заведения.
Эдвард Сэвидж, маркиз Паудерхэм, старший сын и наследник восьмого герцога Эксетера сидел в глубоком, удобном кресле, чуть в стороне от камина, и медленно потягивал виски. Его недавний собеседник – герцог Сомерсет – приходящийся ему дядей, не надолго заглядывал в клуб. Они обсудили грядущую реформу, поговорили о довольно внезапном отъезде отца из страны, родственниках, последнем заседании палаты лордов, а затем лорд Сомерсет попрощался. Его место ещё не успело остыть, как на него плюхнулся граф Дартмут. На вопросительно-высокомерно выгнутую бровь Эдварда, граф самодовольно улыбнулся и хорошее настроение маркиза испарилось.
Уилсон заметно нервничал. Он оглядывался по сторонам и избегал смотреть Эдварду в глаза. Его пальцы подрагивали, речь была путанной и он по несколько раз повторял одно и то же, что отнюдь не делало смысл сказанного понятнее. Тем не менее, граф был решительно настроен сообщить Эдварду, что он обладает бумагами, раскрывающими тайну рода Эксетер. «Ваш дядя, ваше сиятельство, Закери Сэвидж... вы же не хотите, чтобы об обстоятельствах его кончины стало известно в обществе?».
Холодный взгляд и непроницаемое выражение лица Эдварда заставили графа неуверенно поёрзать в кресле. Он пытался скрыть нервозность за улыбкой, но она вышла жалкой.
- Мой дядя пропал, а позже был найден мёртвым, что, безусловно, необычно, но ни в коей мере не скандально, Уилсон.
- Это не всё, – глаза графа снова беспокойно забегали, – я говорю о событиях предшествующих его кончине. У меня есть доказательства, ваше сиятельство.
Эдвард взял бокал с маленького столика между ними и, не донеся его до рта, в упор посмотрел на мужчину:
- Вы угрожаете мне, Уилсон? – он понятия не имел, о чём толкует граф Дартмут. Тема смерти дяди была весьма нелюбима отцом и каждый раз, когда речь заходила об этом, тот замыкался. Эдвард знал, что отец что-то скрывает, но не считал возможным настаивать, и вот теперь, это «что-то» могло стать достоянием общественности.
- Что вы, ваше сиятельство! – непритворно испуганно воскликнул Дартмут, но, спохватившись, понизил голос. – Я хочу вам помочь, – заискивающая улыбка не коснулась его глаз, в которых плескался страх и напряжение.
Эдвард продолжал сверлить его взглядом, даже не пытаясь придать своему лицу выражение светской скуки. Отцу не будет стоить усилий сделать так, что граф лишится имущества, титула и окажется в Маршалси раньше, чем его отправят туда кредиторы, а о долгах графа Дартмута было общеизвестно, но поможет ли это остановить слухи, стоит им однажды быть произнесёнными вслух?
- Помочь? – холодная усмешка зазмеилась по губам маркиза, он прищурился, от чего холодный взгляд стал ещё острее. – Отдайте мне свои, якобы, «доказательства» и будем считать, что вы оказали мне услугу, граф. – Эдвард пригубил янтарную жидкость и снова отставил бокал.
- Конечно, – горячо заверил Уилсон, – я отдам вам письмо! Зачем устраивать кривотолки вокруг такого старого и знатного семейства, как ваше, ваше сиятельство!? – с нескрываемым облегчением всплеснул руками Дартмут, – Отдам, если вам так угодно! Я...
- Угодно, – перебил графа Эдвард и улыбнулся растерявшемуся мужчине в лицо. – Пришлите мне бумаги завтра с посыльным.
Граф побагровел, засунул два пальца за шейный платок и потянул, пытаясь ослабить давление на горло. На его лбу выступил пот, а глаза снова заметались по комнате, на мгновение задержавшись на игорных столах. Он врал или собирался соврать – в этом у Эдварда не было сомнений.
- Я... – сглотнув, начал граф, – с удовольствием отдал бы вам бумаги завтра, но они... хранятся у моего поверенного. И... – достав из кармана платок, он приложил его к своему взмокшему лбу, опять засунул в карман, схватился со столика графин и неверной рукой налил себе виски. Залпом проглотив алкоголь, он, наконец, посмотрел на Эдварда и выпалил, – Услуги подобного рода не бесплатны, ваше сиятельство. Это будет стоить вам три тысячи фунтов...
Дартмут замолчал с таким видом, словно пытался понять: запросил он слишком много или наоборот продешевил.
- Насколько эта сумма превышает ваш годовой доход, Уилсон? – понимая, что они, наконец, дошли до главного, нарочито небрежным тоном, поинтересовался Эдвард. – И где гарантия того, что заплатив однажды, я не услышу о вас снова?
- Моё слово джентльмена, ваше сиятельство, – напыщенно начал Дартмут, но маркиз снова перебил его.
- Своим кредиторам вы его тоже даёте, Уилсон?
Граф Дартмут снова потянул за шейный платок, сминая и приводя вещицу в полную негодность. Казалось, ему вот-вот станет дурно.
- Ваше сиятельство...
- Я подумаю над вашим предложением, граф, – давая понять, что их беседа закончена, бросил Эдвард. – Хотя и не уверен, что то, что вы предлагаете имеет хоть какую-то ценность.
- Ещё какую! – запальчиво продолжил набивать цену Дартмут, но замолчал, встретившись глазами с Паудерхэмом.
- Я подумаю, – повторил Эдвард и жестом приказал графу оставить его одного.

Словно только и ждал когда маркиз останется один, к нему подошёл лакей и, поклонившись, подал письмо на маленьком овальном блюде.
- Письмо из Паудерхэм-холла, ваше сиятельство, было доставлено ещё вчера, - повторил он слова посыльного. Недовольный взгляд маркиза заставил его поёжиться, - Оно было доставлено так поздно, что мы не посмели переправить вам его домой, ваше сиятельство, а сегодня ожидали вашего прихода, - ещё раз раболепно поклонившись, лакей попятился, оставляя Эдварда одного.
Это был почерк Закери. Эдвард нахмурился и распечатал конверт. Всего несколько сдержанных строк, но Эдвард безошибочно уловил суть и настроение брата, осознал последствия и ничуть не удивился прибытию сестры в Лондон. Сестрёнка - настоящая Эксетер и не позволит какому-то недалёкому Линдси выставить себя в невыгодном свете.
Эдвард задумался. Если письмо доставили ещё вчера, а они, скорее всего, не намного отстали от посыльного, сестра с бабушкой приедут уже сегодня. Олмакс! Конечно же. Паудерхэм улыбнулся и поднялся со своего места. Небольшая демонстрация силы духа Эксетеров - в этом вся Онория.
Приказав подать своё подбитое мехом пальто, Эдвард засобирался домой встречать сестру и бабушку, чтобы через несколько часов единым фронтом выступить перед лицом Высшего Света.
_________________

Лондонский дом барона Редфорда,
немного ранее.
Несмотря на то, что подобное желание озвучивалось леди Эйприл уже несколько раз, известие о том, что барон и баронесса Редфорд намерены на этой неделе отбыть с поместье, озвученное бароном за семейным завтраком, для одного из присутствующих стало ударом.
- О, матушка, но ещё так рано уезжать! - взмолилась Лисса, их семнадцатилетняя дочь, - А как же бал у герцогини Рочестер? Суаре у леди Вилсон? Как мы можем уехать и прервать Сезон на таком интересном месте? Осталась всего неделя, неужели мы не можем подождать?
- Лисса, ты ещё не пришла к выводу, что все эти приёмы и вечера совершенно одинаковые? - скептически заметил барон Редфорд, - Одни и те же люди, одни и те же лица, одни и те же разговоры. Всё, как дома, в деревне, только людей больше.
- Джордж, - баронесса мягко положила руку на руку мужа, заступаясь за дочь, - Это же первый Сезон Лиссы, ей пока всё интересно.
- Нет, отец, всё совсем не так! - Лисса горячо запротестовала, оспаривая отца, - В Лондоне гораздо интереснее! Именно потому, что людей больше. И где я могу найти мужа, если не здесь? Как я могу уехать? Сезон заканчивается, а я даже ещё не обручена, - глаза девушки наполнились слезами, вот-вот готовыми пролиться.
- Девочка моя, тебе совсем необязательно так быстро обручаться, - барон удивлённо смотрел на дочь, - Более того, я был бы очень огорчён, если бы ты выбрала мужа и выскочила замуж, совершенно не успев узнать его, обрекая тем самым себя на, возможно, несчастливую жизнь. Не надо спешить, Лисса, у тебя ещё всё впереди.
- Ах, отец, вы не понимаете, - Лисса всплеснула руками, - Как важно для девушки получить предложение в первом Сезоне. Во втором меня уже начнут считать неперспективной невестой, а в третьем... - Она даже испуганно ахнула, представив себе, что может быть не замужем или хотя бы не обручённой к своему третьему сезону, - Оооо, в третьем меня сочтут старой девой и я никогда не выйду замуж!
- Лисса, - баронесса, в отличие от дочери, была полна оптимизма, и тихонько смеялась, - Не забивай свою головку такими глупостями. Ты очаровательна и скоро обязательно появится тот, кого покорит твоя прелесть и кто попросит твоей руки.
- Как он может появиться, если мы сейчас уедем? - Лисса надула губы, - Отец, матушка, давайте останемся здесь до Рождества? Ну пожалуйста!
- Этот эгоизм тебя не красит, дочь моя, - барон нахмурился и прищурил глаза, собираясь сказать что-то ещё, не более приятное, но был перебит женой.
- Лисса, милая, ты же знаешь, в моём состоянии тяжело ходить на балы и принимать утренних визитёров. И мы с отцом соскучилась по Эмбер и Томасу, и беспокоимся за них: они, наверное, уже весь дом перевернули и всех слуг на уши поставили, с их-то характером. А Николас вот-вот должен приехать на каникулы, будет замечательно встретить его по приезде, а не заставлять ждать нашего возвращения. К тому же пора готовиться к празднику. Нам нужно домой, милая, и это не обсуждается.
- Почему бы вам не оставить Лиссу здесь под присмотром тёти Вилсон? - вступил в разговор до сих пор молчавший Джеймс, старший сын и наследник барона Редфорда, - Через неделю и я возвращаюсь домой, и захвачу их с собой.
- О, Джеймс, ты не едешь с нами? - Эйприл повернулась к сыну, удивлённая и его решением задержаться, и предложением по Лиссе.
- Нет, матушка, у меня здесь ещё пара дел, и нужно дождаться приезда Стинсона, я ему поручал одно дело, - объяснил Джеймс, - Это недолго, неделя, максимум две, к Рождеству я точно буду дома.
Нетерпеливое ёрзание Лиссы, в судьбе которой появилась возможность остаться в Лондоне, но от обсуждения которой семья отвлеклась, вернуло внимание в нужное девушке русло.
- Нет. - Лорд Редфорд скрестил руки на груди, переводя взгляд с сына на Лиссу, а с дочери - на упомянутую миссис Вилсон, его дальнюю вдовую бездетную родственницу, вызванную в Лондон ещё в начале осени, когда стало известно о положении баронессы Редфорд, и выполнявшую роль компаньонки в те вечера, когда Эйприл плохо себя чувствовала и не могла сопровождать дочь. - Только под присмотром миссис Вилсон - нет. Но если ты сам, Джеймс, возьмёшь на себя обязанность присматривать за сестрой и выводить её в свет, тогда ещё можно подумать.
- Я? - Джеймс ошалело уставился на отца, - Ходить с ней по балам и приёмам? В том числе в "Олмакс"??? Нет! - он тоже скрестил руки на груди, зеркально отражая своего отца.
- Чем тебе не угодил "Олмакс"? - хмыкнул лорд Редфорд, - Ты там даже не настолько часто бывал.
- Мне и нескольких раз хватило, - Джеймс унаследовал упрямство от матери вместе с её рыжиной и не желал сдаваться, - Там все девицы на выданье и их мамаши воспринимают каждого мужчину как кандидата в мужья, и каждый взгляд и жест - как выражение намерения жениться. Но я не собираюсь пока обзаводиться женой, и нечего им и смотреть в мою сторону!
- Весь в отца, - Эйприл негромко рассмеялась, переглядываясь с мужем, - Он тоже избегал таких мест. - Баронесса с любовью смотрела на своих мужчин, удивительно похожих в этот момент, с одинаковыми жестами и выражениями лиц.
- Избегал, но когда встретил ту, на которой захотел жениться, не стал затягивать, - подтвердил барон, лаская жену взглядом, - Так что не зарекайся, сын мой, карты могут сложиться в удачный расклад в любой момент.
- Ну, если у меня сложиться как у вас... - протянул Джеймс, - То почему нет? - Историю любви родителей знали все их дети. Отцензурированный вариант, разумеется, полная версия была неизвестна ни их замужней старшей дочери, ни старшему сыну. Другое дело, что Джеймс отличался изрядной долей пессимистичности, и не слишком верил в подобный подарок судьбы для себя. - Но не в "Олмаксе", однозначно. Ноги моей там не будет.
- Ну Джеймс!.. - умоляющий вид Лиссы мог разжалобить почти кого угодно, хотя Джеймс-то точно знал, чего стоили эти взгляды и как недолго действовало её обещание слушаться и быть паинькой. Он упрямо покачал головой, не намереваясь поддаваться. В конце концов, что за глупости с этим стремлением побыть в Лондоне подольше? Пусть домой едет, через пару дней и не вспомнит, что хотела остаться. Он не возьмёт на себя такую ответственность.


Через три дня Джеймс и Лисса Бёрлингтоны проводили карету с отбывающими родителями, испытывая совершенно разные чувства. Надежды одной сияли всеми цветами радуги, другого - были одна другой пасмурней. Вечерних балов и выходов в свет ему теперь было не избежать.

- Я и не отрицаю, что его невеста, помимо прочих достоинств, обладает определённой внешней привлекательностью, что является дополнительным стимулом, и ни в коей мере не осуждаю Кендалла. Наоборот, Рейвенсберг, я его одобряю. При свойственной ему импульсивной эмоциональности, признаться, не ожидал от него такого разумного поведения. И искренне желаю ему счастья.


- Ну почему же заученных? К каждой необходим свой подход, но в принципе — да. Даже те немногие леди, которым посчастливилось обладать некоим подобием ума, очень быстро теряют оный, едва заходит речь о любви. Весьма полезное качество, скажу я вам, господа, — он презрительно усмехнулся. — Женщины упрямо верят в сию поэтическую выдумку, как дети верят в Санта Клауса. И ждут её, готовые ради этого на всё. Достаточно лишь подыграть, и она будет твоя душой и... — Грегори сделал знак лакею снова наполнить его бокал и, убедившись, что остальные уже мысленно продолжили его фразу, закончил, — … и приданым.

Full of vexation come I, with complaint*
*Я с жалобой явлюсь, исполненный печали


Обогнав Гордона, припадаю к руке дражайшей кузины.
- Леди Феба, мое почтение. Прошу прощения за столь ранний визит.
Проговорив заученную формулу скороговоркой, поднимаю голову, чтобы взглянуть на сестру, не скрывая насмешку над всем этим.

Бросив взгляд на слугу, сдерживаю желание отправиться будить дядюшку, занимаю место рядом с сестрой. Нарочито манерно, замедлив движения, принимаюсь намазывать джем на поджаренный тост, краем глаза наблюдая за тем, как подрагивают уголки губ леди Фебы, старающейся либо не рассмеяться, либо не задать вопрос о цели моего визита. Хотя последнее для нее, наверняка, очевидно.
- Утро мое едва ли отличается от прочих, - сдерживаю ухмылку, - разве что тем, что мне немедленно требуется совет его светлости, вашего отца. Как находите это утро вы, леди Феба?
От подножия лестницы доносится звонкий девичий смех, на что все присутствующие привычно не обращают внимания, но это служит безошибочным знаком того, что герцог Квинсберри уже принимает.
- Миледи, - вновь сжимаю пальчики леди Фебы в своих, - надеюсь увидеть вас сегодня в Олмаксе, а, возможно, и ранее на прогулке.

На ступенях лестницы вновь опережаю Гордона, распахиваю дверь приватных комнат дядюшки. Его светлость, герцог Квинсберри восседает на кровати в своем любимом бархатном халате изумрудного цвета. Порой я думаю, что если дать дядюшке волю, он украсит все вокруг не только изумрудом Шотландии, но и покроет репейником все семейное серебро. Как и было бы, если бы цветок вплетался в родовой герб.
- Милорд, вы единственный во всем королевстве можете спасти меня. Его светлость, герцог Норфолк решил устроить мое счастье.
Вздернутая бровь дядюшки, немое выражение удивления моей обеспокоенности: ведь это намерение посещает герцога Норфолка не в первый раз.
_________________

И всё-таки что-то сильно коробило Алистера в кажущихся такими логичными умозаключениях графа. Все люди настолько разные, с различными характерами и своими реакциями, а Кавендиш пытается доказать, что разум и расчётливость превосходят высокие чувства. Алистер был категорически не согласен с таким циничным подходом.



- Твои рассуждения, Кавендиш, в теории выглядят очень даже разумно, но скажи, ты в самом деле считаешь, что чувствами так легко манипулировать? Да и разве сама реальность не подтверждает, как ты не прав? - Всё в Алистере восставало против утверждений друга, их ложности. Он с жаром продолжал убеждать. - Будь честен и признай, что если леди сама не испытывает к тебе ответного чувства, то ты при всём желании не сможешь её очаровать. А чувства, я уверен, рождаются на небесах, а не в ответ на ухаживания. Твой неприкрытый цинизм неуместен в делах, которые зиждутся на чувствах, а не на голом расчёте. Неужели ты и в самом деле полагаешь, что все девушки настолько наивны или глупы, что клюют на романтику, и стоит предложить леди желаемое, и она уже завоёвана?