Карта ролевой игры "Сезон чудес"

- Что вы себе позволяете? – процедил Эдвард, посмотрел в сторону громко переговаривающихся о чём-то джентльменов, снова перевёл взгляд на собеседника и немного понизил голос. – Граф, вы в своём уме?

До момента, когда к нему подсел граф Дартмут, вечер в «Уайтс» был таким же как и десятки до него. Джентльмены, наслаждаясь отсутствием дам, пили, курили, играли в карты, заключали пари и вели разговоры о политике и войне, не предназначающиеся для нежных ушек их жён и дочерей. Дым сигар, запахи закусок и алкоголя, одеколонов и тел отягощали воздух и в то же время представляли собой легкоузнаваемый дух этого чисто мужского заведения.
Эдвард Сэвидж, маркиз Паудерхэм, старший сын и наследник восьмого герцога Эксетера сидел в глубоком, удобном кресле, чуть в стороне от камина, и медленно потягивал виски. Его недавний собеседник – герцог Сомерсет – приходящийся ему дядей, не надолго заглядывал в клуб. Они обсудили грядущую реформу, поговорили о довольно внезапном отъезде отца из страны, родственниках, последнем заседании палаты лордов, а затем лорд Сомерсет попрощался. Его место ещё не успело остыть, как на него плюхнулся граф Дартмут. На вопросительно-высокомерно выгнутую бровь Эдварда, граф самодовольно улыбнулся и хорошее настроение маркиза испарилось.
Уилсон заметно нервничал. Он оглядывался по сторонам и избегал смотреть Эдварду в глаза. Его пальцы подрагивали, речь была путанной и он по несколько раз повторял одно и то же, что отнюдь не делало смысл сказанного понятнее. Тем не менее, граф был решительно настроен сообщить Эдварду, что он обладает бумагами, раскрывающими тайну рода Эксетер. «Ваш дядя, ваше сиятельство, Закери Сэвидж... вы же не хотите, чтобы об обстоятельствах его кончины стало известно в обществе?».
Холодный взгляд и непроницаемое выражение лица Эдварда заставили графа неуверенно поёрзать в кресле. Он пытался скрыть нервозность за улыбкой, но она вышла жалкой.
- Мой дядя пропал, а позже был найден мёртвым, что, безусловно, необычно, но ни в коей мере не скандально, Уилсон.
- Это не всё, – глаза графа снова беспокойно забегали, – я говорю о событиях предшествующих его кончине. У меня есть доказательства, ваше сиятельство.
Эдвард взял бокал с маленького столика между ними и, не донеся его до рта, в упор посмотрел на мужчину:
- Вы угрожаете мне, Уилсон? – он понятия не имел, о чём толкует граф Дартмут. Тема смерти дяди была весьма нелюбима отцом и каждый раз, когда речь заходила об этом, тот замыкался. Эдвард знал, что отец что-то скрывает, но не считал возможным настаивать, и вот теперь, это «что-то» могло стать достоянием общественности.
- Что вы, ваше сиятельство! – непритворно испуганно воскликнул Дартмут, но, спохватившись, понизил голос. – Я хочу вам помочь, – заискивающая улыбка не коснулась его глаз, в которых плескался страх и напряжение.
Эдвард продолжал сверлить его взглядом, даже не пытаясь придать своему лицу выражение светской скуки. Отцу не будет стоить усилий сделать так, что граф лишится имущества, титула и окажется в Маршалси раньше, чем его отправят туда кредиторы, а о долгах графа Дартмута было общеизвестно, но поможет ли это остановить слухи, стоит им однажды быть произнесёнными вслух?
- Помочь? – холодная усмешка зазмеилась по губам маркиза, он прищурился, от чего холодный взгляд стал ещё острее. – Отдайте мне свои, якобы, «доказательства» и будем считать, что вы оказали мне услугу, граф. – Эдвард пригубил янтарную жидкость и снова отставил бокал.
- Конечно, – горячо заверил Уилсон, – я отдам вам письмо! Зачем устраивать кривотолки вокруг такого старого и знатного семейства, как ваше, ваше сиятельство!? – с нескрываемым облегчением всплеснул руками Дартмут, – Отдам, если вам так угодно! Я...
- Угодно, – перебил графа Эдвард и улыбнулся растерявшемуся мужчине в лицо. – Пришлите мне бумаги завтра с посыльным.
Граф побагровел, засунул два пальца за шейный платок и потянул, пытаясь ослабить давление на горло. На его лбу выступил пот, а глаза снова заметались по комнате, на мгновение задержавшись на игорных столах. Он врал или собирался соврать – в этом у Эдварда не было сомнений.
- Я... – сглотнув, начал граф, – с удовольствием отдал бы вам бумаги завтра, но они... хранятся у моего поверенного. И... – достав из кармана платок, он приложил его к своему взмокшему лбу, опять засунул в карман, схватился со столика графин и неверной рукой налил себе виски. Залпом проглотив алкоголь, он, наконец, посмотрел на Эдварда и выпалил, – Услуги подобного рода не бесплатны, ваше сиятельство. Это будет стоить вам три тысячи фунтов...
Дартмут замолчал с таким видом, словно пытался понять: запросил он слишком много или наоборот продешевил.
- Насколько эта сумма превышает ваш годовой доход, Уилсон? – понимая, что они, наконец, дошли до главного, нарочито небрежным тоном, поинтересовался Эдвард. – И где гарантия того, что заплатив однажды, я не услышу о вас снова?
- Моё слово джентльмена, ваше сиятельство, – напыщенно начал Дартмут, но маркиз снова перебил его.
- Своим кредиторам вы его тоже даёте, Уилсон?
Граф Дартмут снова потянул за шейный платок, сминая и приводя вещицу в полную негодность. Казалось, ему вот-вот станет дурно.
- Ваше сиятельство...
- Я подумаю над вашим предложением, граф, – давая понять, что их беседа закончена, бросил Эдвард. – Хотя и не уверен, что то, что вы предлагаете имеет хоть какую-то ценность.
- Ещё какую! – запальчиво продолжил набивать цену Дартмут, но замолчал, встретившись глазами с Паудерхэмом.
- Я подумаю, – повторил Эдвард и жестом приказал графу оставить его одного.

Словно только и ждал когда маркиз останется один, к нему подошёл лакей и, поклонившись, подал письмо на маленьком овальном блюде.
- Письмо из Паудерхэм-холла, ваше сиятельство, было доставлено ещё вчера, - повторил он слова посыльного. Недовольный взгляд маркиза заставил его поёжиться, - Оно было доставлено так поздно, что мы не посмели переправить вам его домой, ваше сиятельство, а сегодня ожидали вашего прихода, - ещё раз раболепно поклонившись, лакей попятился, оставляя Эдварда одного.
Это был почерк Закери. Эдвард нахмурился и распечатал конверт. Всего несколько сдержанных строк, но Эдвард безошибочно уловил суть и настроение брата, осознал последствия и ничуть не удивился прибытию сестры в Лондон. Сестрёнка - настоящая Эксетер и не позволит какому-то недалёкому Линдси выставить себя в невыгодном свете.
Эдвард задумался. Если письмо доставили ещё вчера, а они, скорее всего, не намного отстали от посыльного, сестра с бабушкой приедут уже сегодня. Олмакс! Конечно же. Паудерхэм улыбнулся и поднялся со своего места. Небольшая демонстрация силы духа Эксетеров - в этом вся Онория.
Приказав подать своё подбитое мехом пальто, Эдвард засобирался домой встречать сестру и бабушку, чтобы через несколько часов единым фронтом выступить перед лицом Высшего Света.

Эдвард вернулся в городской дом всего лишь на полчаса раньше прибытия сестры и бабки. Бросив на Онорию испытующий взгляд он убедился, что сделал правильные выводы, но не стал пока ни о чём спрашивать. "Олмакс" закроет свои двери через три с небольшим часа - этого времени дамам едва хватит на то, чтобы переодеться.
Бабушка величественно прошествовала через холл и подставила ему щёку для поцелуя. Эдвард улыбнулся. Вдовствующая герцогиня Эксетер манерами и непререкаемым авторитетом напоминала королеву, но у неё была одна слабость - её внуки. Поцеловав пожилую женщину в щёку, он предложил ей руку и помог подняться в спальню, которую она занимала бывая в Лондоне.
Отдав распоряжения ему, Онории и слугам, вдовствующая герцогиня сообщила, что собирается отдохнуть перед балом и выставила всех из своей спальни.

Онория заверила, что с ней всё в порядке и ушла к себе, переодеться к балу. Эдвард спустился в кабинет отца, в надежде найти хоть что-нибудь, что помогло бы ему понять что случилось с дядей Закери, но первое, что он увидел был белый конверт на столе. Опустившись в кресло, он вскрыл конверт и принялся читать. Онория без прикрас писала о бегстве Линдси и своих намерениях. Тон письма был сухим, почти безразличным, но всё это перечёркивало неровное пятнышко в конце страницы - она плакала. Скрипнув зубами, Эдвард сложил письмо, засунул во внутренний карман своего сюртука и тоже поднялся к себе, чтобы сменить костюм на вечерний.

За сорок минут до одиннадцати, Онория спустилась в холл к ожидающему её у лестницы брату и улыбнулась. Гордая улыбка не коснулась сейчас таких холодных глаз. Эдвард предложил сестре руку, а затем, отослав прочь слугу, подал накидку:

- Онория, я могу вызвать его на дуэль и убить или сделать так, что его перестанут принимать в обществе, - не считая нужным уточнять о ком именно идёт речь, ровным голосом предложил он. - Чего бы тебе хотелось, сестра?

Через некоторое время в холле появилась бабушка и им пришлось закончить разговор. Они заняли места в карете, а без пяти минут одиннадцать в бальном зале "Олмакса" объявили о прибытии маркиза Паудерхэма, вдовствующей герцогини Эксетер и леди Онории Эксетер.

- Решили, - кивнув Кавендишу, ответил за всех Эдвард, коршуном следя за тем как прохвосты прикладываются к ручке сестры. - Онория пожелала посетить этот бал перед нашим отъездом в Паудерхэм-холл. А вы, Кавендиш, собираете провести праздники в столице или тоже отправитесь в родовое гнездо?

- Для бала лучше не придумаешь, Рейвенсберг, - иронично отозвался маркиз.

Удивлённо приподняв брови, окидывает наглеца надменным взглядом:

- Вас не учили правилам хорошего тона, Мальтреверс? Помимо моей сесты тут есть ещё я и вдовствующая герцогиня - извольте извиниться, милорд.

- Барон, - намеренно подчеркнув низжший титул пэра, - вы непозволительно грубы, обращаясь к виконту с просьбой представить мою сестру, игнорируя моё присутствие, и не будете и впредь иметь счастья быть представленным ей. Я не одобряю подобные знакомства.

Кивнув присутствующим джентльменам, Паудерхэм демонстративно повернулся спиной к наглецу и повёл сестру и бабушку к стайке патронесс.

Эдвард с интересом наблюдал за борьбой на лице зарвавшегося барона, окончившейся... к его удовлетворению. Высокомерно усмехнувшись, он увёл сестру.

- Всего лишь ограждаю вас от беспардонных нахалов, Онория. Другого отец бы мне не простил.

Подойдя к патронессам, маркиз Паудерхэм выразил восхищением вечером и балом, предложил быть внимательнее при раздаче ваучеров и восстановлении оных, ответил на все приличествующие моменту вопросы и милостиво согласился проследовать к столу.

Эдвард выдвинул стул для вдовствующей герцогини, а затем для сестры и занял место рядом с ней. Гости рассаживались по своим местам и маркиз, с небрежной улыбкой, наблюдал за ними. Наконец все расселись и на столы было подано горячее. Выбор блюд в "Олмаксе" никогда не отличался разнообразием и присущей континенту изысканностью, но по крайней мере съедобным.

- Миледи, - Паудерхэм, а следом за ним и Бёрлингтон, поднялись со своих мест, когда к столу подошли герцогиня Манчестер и леди Бентинк. Когда женщины сели, джентльмены снова заняли свои места.

Бёрлингтон заговорил со своей соседкой и Эдвард посмотрел на девушку. Они не были представлены друг другу, что было несколько неудобно для соседей по столу. Дождавшись паузу в их разговоре, Эдвард обратился к наследнику барона Редфорда с просьбой представить его леди, а услышав имя графа Дартмута чуть не выронил из руки вилку.

- Хертфорд, рад тебя видеть, - поприветствовав маркиза и его родственников, снова сел. - Как вам сезон? Собираетесь остаться на праздники в городе или вернётесь в провинцию? В добром здравии ли герцог Норфолк, я довольно давно его не видел.

- Эпшоу, - Эдвард кивнул виконту и ещё раз, услышав его просьбу, - конечно. Бабушка, Онория, позвольте представить вам виконта Эпшоу, - представил он молодого человека, - Лорд Эпшоу, это вдовствующая герцогиня Эксетер, а это моя сестра - леди Онория Эксетер.

Вдовствующая герцогиня тихо пожаловалась на начинающуюся головную боль и Эдвард кивнул, давая понять, что принял это к сведению.

Снисходительно промолчав о неуклюжести девицы, Паудерхэм не обращал больше на неё внимание, пока не подали десерт.

- Леди Дартмут, - воспользовавшись паузой в разговоре, обратился он к девушке, - будьте добры вашу бальную карточку. - Маркиз протянул руку, - В ней ведь найдётся место для танца со мной?

- Рождественские представления в столице гораздо красочнее, чем в провинции. Конечно, театральные постановки и многое другое, - согласно кивнул Паудерхэм, - я могу понять тех, кто решает провести праздники в Лондоне.

- Я рад это слышать, - искренне отозвался Эдвард, относившийся к Норфолку с уважением, диктуемым не только высоким положением.

- Как видите, я пребываю в добром здравии, Хертфорд. Мой брат... вы имеете в виду Закери или Траэрна? Как бы там ни было, они оба здоровы, но не хотят покидать Паудерхэм-холл до начала сезона.

- О чём вы, Хертфорд, - тихо, предупреждающе засмеялся Паудерхэм. - Вы видели объявление о помолвкe Онории? Боюсь, не родился ещё тот, кого мой отец сочтёт достойным руки своей единственной дочери.

Маркиз Хертфорд переключил своё внимание на леди Манчестер, а Эдвард снова обратил свой взор на дочь графа Дартмута.

Почему она так нервничает? Эдвард прищурился, наблюдая смену эмоций на лице леди Пэйшенс. Неужели знает о шантаже, устроенным её родителем, и поэтому так боится пристального внимания к себе?

Получив в руки девственно пустую бальную карточку, маркиз не удержался от взгляда на леди Дартмут. Не писаная красавица, она должно быть была бесприданницей. Не удивительно, при страсти её отца к азартным играм. Презрительно поджав губы, маркиз размашисто внёс своё имя в графу "полонез" и, попытавшись изобразить вежливую улыбку, вернул карту её владелице.

Вернувшись со своими дамами в бальную залу, Эдвард начал искать взглядом леди Гастингс, попутно отметив, что Онорию пригласил на полонез герцог Квинсберри и получил согласие бабушки, а затем оставил пожилую женщину на попечение патронесс и отправился к леди Гастингс и её подопечной.

- Вы взволнованы, миледи, - рука об руку с леди Пэйшенс занимают место в ряду танцующих. - Я пугаю вас?

Заиграла музыка и уже следующая фигура танца развела их. Встречаясь и снова расходясь, маркиз очень скоро понял, что обменяться даже парой фраз, не привлекая при этом к беседе внимание других танцующих, не удастся и оставил попытки, снова задумавшись над вопросом о каких именно бумагах говорил граф Дартмут, насколько они ценны и насколько опасны для Эксетеров. Следуя шагам танца, он не спускал глаз с лица леди Пэйшенс, словно пытался прочесть ответ в её глазах. Знает ли она? Не исключено. Поможет ли ему заполучить бумаги? Если он будет действовать умно и осторожно - возможно.
Последний аккорд прокатился по залу, теряя свою свою силу и тая. Эдвард поклонился леди Пэйшенс и снова предложил ей руку.

- Миледи, вы принимаете завтра утром? Я с удовольствием нанесу вам утренний визит.

Он проводил леди Пэйшенс к её дуэнье и ещё раз поблагодарив за танец, вернулся к вдовствующей герцогине и сестре.
Бабушка снова пожаловалась на головную боль, и они, пожелав "стражам" Олмакса доброй ночи отправились домой.

Дорога и бал сказались на продолжительности сна бабушки и сестры. В это утро Эдвард встал на несколько часов раньше них, позавтракал в одиночестве и скрылся в отцовском кабинете. Спустя три часа, он должен был признать, что не нашёл ничего, проливающего свет на обстоятельства кончины дяди Закери. Всё, что он нашёл - это записка дяди Закери отцу, пожелтевшая, с выцветшими чернилами и не представляющая своим содержанием никакого интереса, но, судя по всему, тщательно хранимая отцом.
Эдвард долгое время смотрел на клочок бумаги на столе, пытаясь понять, что значили бы для него едва различимые строки, написанные рукой одного из братьев, если бы - не приведи Бог! - кто-то из них ушёл из жизни молодым. Он не знал. И понял, что надеется этого никогда не узнать.
Бережно сложив листочек, он положил его на прежнее место и прошагал к окну. Что бы ни случилось более тридцати лет тому назад, фамильные скелеты не должны выпасть из шкафа Эксетеров и он займётся этим самолично.

Услышав голоса, Эдвард сменил направление и вошёл в гостиную застав разговор о цветах:

- Цветы от тайного поклонника, Онория? - бросив мимолётный взгляд на букет красных роз, скучающим тоном поинтересовался Эдвард и внимательно посмотрел на вдовствующую герцогиню. - Бабушка, вам всё ещё не здоровится? Должен ли я послать за доктором?

Вдовствующая герцогиня одарила его царственным взглядом и заверила, что ей нужно отдохнуть - дороги стали даваться тяжелее, чем прежде. Удовлетворившись ответом, Паудрехэм снова обратился к сестре:

- Онория, вы хотите отправиться на прогулку в Гайд-парк? Если таково ваше желание, я буду сопровождать вас, чуть позже мне нужно будет нанести визит.

Представить кокетничающую с джентльменами бабушку было невозможно и от того по-настоящему смешно. Эдвард едва удержался, чтобы не рассмеяться, но сдержался, чтобы не оскорбить чувств пожилой женщины. Единственный человек, с которым гранд-ма позволяла себе что-то вроде лёгкого флирта был лорд Глинкерик. Их реверансы друг другу длились годами и стали чем-то вроде привычки, развлечением.

- Если вам хочется, Онория, - без раздумий согласился Паудерхэм, зная что сестра отличная наездница, а в Гайд-парке нет возможности гнать во весь опор, - мы отправимся верхом.

Лошади шли шагом, а их седоки раскланивались со знакомыми и перебрасывались с ними же ничего не значащими репликами. Эдварду казалось, что сестра думает о чём-то своём, что было не удивительным, ему тоже было о чём поразмышлять, а верховая прогулка и морозный воздух прекрасно способствовали работе мыслей.

- Онория, вы знаете, что я не отказываю вам без причины, но на сегодня у меня уже назначен визит, поэтому, боюсь, я не смогу сопровождать вас в дом Квинсберри. Передавайте ему моё почтение.

- Не стоит, право, листок леди Уислдаун приравнивать "Таймс", сестра. Нет, я не читал его, - солгал Эдвард, хотя пробежал его глазами по диагонали задолго до пробуждения Онории. - Эта леди досужая сплетница, а сплетни в высшем обществе продаются лучше горячих пирожков - это и есть секрет её успеха.

Эдвард пришпорил коня и перешёл на рысь, оказавшись, наконец, на пустой парковой дорожке.

Привычно пропустив мимо ушей упоминание о девицах на выданье, Эдвард выделил главное в сказанном сестрой - её желание выйти замуж.

- Герцог Квинсберри, не смотря на шотландские корни - отличная партия, сестра, думаю даже отец не станет спорить с этим. Выгодный во всех смыслах брак, - Паудерхэм кивнул, подкрепляя свои слова, - Проявите благосклонность и, я думаю, мы легко договоримся с Квинсберри.

"Там не было об этом ни слова!" хотел возразить Эдвард, но вовремя вспомнил, что выдал бы этим свою осведомлённость содержанием листка леди Уислдаун. Он лениво улыбнулся и протянул:

- Серая мышка, к тому же бесприданница, но довольно мила, вы не находите, Онория?

Паудерхэм нахмурился, собираясь запретить сестре общаться с кем-либо из семейки шантажистов, но она не дождалась его ответа и пришпорила лошадь.

- Онория, - догнал он сестру и натянул поводья, понуждая коня идти рядом с кобылой, - оставьте это. - Не терпящий возражений тон, был призван отбить желание спорить, но быстро сменился более мягким, - Пора возвращаться.

- Онория, тебе следовало бы знать, что по положению шотландский герцог стоит ниже английского, поэтому его желание подняться не подвергается сомнению. Согласиться на подобный брак... давай будем честны друг с другом - найти равного тебе почти невозможно. Разве что Генри Хетфорд, - Паудерхэм задумчиво сжал губы, - да, пожалуй, только эти двое.

- Слова "бесприданница" и "хорошо" не могут стоять рядом, ибо они несовместимы, а наши родители - исключение из всех правил. Почему мы заговорили об этом? А, леди Пэйшенс, - вспомнил Эдвард, - нет, это совсем другое.

Маркиз внимательно посмотрел на сестру, пытаясь понять чем вызван этот эмоциональный всплеск, но так и не понял.

Вдовствующая герцогиня немного отдохнула и, похоже, уже даже успела заскучать. Теперь она собиралась идти в цирк, когда до этого отказалась идти на прогулку - ещё одно доказательство того, что понять женщин невозможно. Пожелав им приятно провести время, Эдвард поднялся к себе, чтобы сменить костюм и совсем скоро отправился в дом графа Дартмута.

Фасад дома выдавал, что люди живущие в нём не так уж благополучны. Некоторая запущенность и обветшалость выдавали нехватку слуг и средств. Паудерхэм остановился перед дверью дома и постучал.

Мельком взглянув на сияющую служанку и подивившись пышному представлению, Эдвард шагнул в комнату, ожидая увидеть там и других визитёров, но в гостиной была только леди Пэйшенс.

- Добрый день, леди Пэйшенс, - немного иронично ответил маркиз, подозревая что попал в умело расставленную ловушку. - Не соглашусь с вами, холодно и ветренно. Как поживаете вы, миледи? Здравствует ли ваш отец?

Он остановился у дивана и только дождавшись, когда сядет леди Пэйшенс, сел сам.

Воцарилась неловкая тишина, и вдруг одновременно заговорили все трое. "Хотите чаю, милорд?" леди Пэйшенс и "Я принесу чай!" служанки прозвучали громче его собственного голоса и Эдвард согласно кивнул.

Что-то в её тоне заставило Эдварда посмотреть на леди Пэйшенс внимательнее. Кажется она чем-то недовольна. Чем же? Его поза стала вальяжнее, провокационнее. Он продолжал молчать, предоставив девушке искать тему для беседы.

А вот это было несколько неожиданно. Эдвард поднялся, скорее, по инерции, видя, что встала дама, чем следуя её требованию. Сдерживаемое раздражение вспыхнуло, как если бы в огонь плеснули масла.

- Вы указываете мне на дверь, миледи? Я чем-то оскорбил вас или обидел? - прямая, как палка, девушка хранила молчание и демонстративно смотрела на дверь. - Хорошо, я уйду. Вижу, что зря надеялся на ваше здравомыслие и пытался уладить всё тихо и ко всеобщему удовольствию. Обещаю, что больше не побеспокою вас, леди Пэйшенс, - маркиз манерно поклонился, - за вашим отцом придут. Доброго дня!

Паудерхэм развернулся и, чеканя шаг, направился к входной двери.

Он уже почти дошёл до входной двери, когда услышал голос леди Пэйшенс. Лжёт или правда не знает? Маркиз медленно обернулся и посмотрел в растерянное лицо дочери Дартмута. Вышла в холл и служанка и теперь обеспокоенно сжимала руками ткань фартука.
Вернувшись на несколько шагов, Паудерхэм взял девушку за локоть и снова завёл в гостиную, а затем закрыл за ними дверь.
Оказавшись в комнате, он сразу же отпустил её руку и прошёл вглубь, пока не остановился перед стеной, на которой светлым пятном виднелось место, где некогда висела картина. Он некоторое время смотрел на этот прямоугольник, обдумывая, что может сказать, а о чём лучше промолчать и, наконец, повернулся к молодой женщине лицом.

- Ваш отец шантажирует меня, леди Пэйшенс. Он утверждает, что имеет бумаги как-то компрометирующие мою семью. Я не знаю существуют ли они на самом деле и что содержат, являются подлинниками или подделкой, но считаю недопустимым любой скандал связанный с именем Эксетер, - он прошёл ещё несколько шагов и остановился у окна, отметив, старость портьер. - Я не доверяю вашему отцу и не уверен, что однажды заплатив, не увижу его снова с этим же требованием на пороге своего дома. Он игрок и мот, и как только у него закончатся деньги, я думаю, всё повторится, а я даже не знаю за что плачу, - невесело усмехнулся Эдвард и перевёл взгляд с окна на дочь своего шантажиста. - Мне нужны эти бумаги, леди Пэйшенс. Я не позволю шантажировать себя и прежде отправлю вашего отца за решётку. Отдайте мне их и я обещаю забыть о том, что ваш отец посмел угрожать мне.