Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

-Вы идите, а я догоню.
Сёстры упорхнули на Праздник костров весёлой щебечущей стайкой, и Эржебет осталась одна в доме. Отец ушёл ещё утром, как один из тех, кому оказана честь срубить определённые сорта деревьев и зажечь костры. Подождав, пока снаружи всё затихнет, девушка для надёжности выглянула в окно и проковыляла к своему закутку. За тонкой занавеской располагалась узкая комната, освещённая тусклым светом, где ютилась Эржебет вместе с сёстрами. Девушка села на тоскливо скрипнувшую кровать и просунула руку под подушку. Начавшие увядать цветки тысячелистника, сорванные поутру, растолкла в ступке и, разбинтовав ногу, нанесла сочную кашицу на изуродованную, кровоточащую кожу лодыжки, туго забинтовав, как учил лекарь. Аранка или Вилма могли бы сделать это лучше, но если бы они увидели, насколько сильны раны от зубьев капкана, в который незадачливая сестра угодила накануне, то точно отговорили бы её идти на праздник. Ещё бы и отцу рассказали, а тот бы придумал лишние дела по дому для нелюбимой приёмной дочери. Хорошо, что она сохранила в секрете свою рану. Да что там? Никто особенно и не уделял внимания подкидышу. Тяжёлым трудом Эржебет отрабатывала хлеб и кров, не требуя взамен ничего.
От боли чёрные мушки заплясали перед глазами, но Эржебет так хотела пойти на праздник, что готова была стерпеть всё, что угодно. Ложка настойки из девясила, вина и мёда помогла справиться с острой болью, оставив ноющее чувство. Девушка свернула окровавленные бинты в комок с намерением сжечь их в печи, какое-то время посидела на кровати, а после медленно поднялась, с осторожностью втискивая покалеченную ногу в тугой ботиночек. Летящее платье цвета молодой листвы скрыло повязку. В крохотном зеркальце Эржебет увидела чисто вымытые волосы, рассыпавшиеся прямыми ржавыми прядями по плечам, россыпь веснушек на бледных щеках, тонкие губы и голубые глаза матери, горящие лихорадочным блеском возбуждения.
Тонкие, загрубевшие от работы пальцы погладили красивое ожерелье ручной работы и витой пояс, наскоро сделанный из плохо вымоченных веточек, исколовших пальцы. На неё сегодня точно никто не посмотрит. И никто не поведёт её в лес, польстивших на признанных красавиц деревни. Таких, как сёстры Фараго или златокудрая Марика. Ну и пусть. Зато она насладится праздником.
Эржебет выпрямила спину и со стойкостью воина прошла короткое расстояние от кровати до занавески. Ей даже удалось не хромать. Сегодня она обязательно будет танцевать. Сегодня праздник, когда можно отвлечься от бесконечных домашних забот, когда можно забыть о пьяной ругани отца и насмешках сестёр. Она совсем уже не маленькая, пусть и спит со своей любимой куклой и тайком доверяет все свои секреты. Ведь это единственное, что осталось ей от матери. Пучок соломы, зашитой в тряпицу, пара бусинок вместо глаз и белые, как лён, волосы, напоминавшие о той единственной, кто был к ней ласков.
Покинув мрачный унылый дом, Эржебет будто оказалось в другом мире, где сбываются мечты даже у таких, как она. Там пахло ароматными травами и свободой, чем-то ещё неуловимым и сладким, вызывающим непреходящую дрожь во всём теле. Только обычно, когда дрожишь, становится холодно, а Эржебет будто сгорала в неукротимом пламени, названия которому не могла подобрать. Она совсем позабыла о своей больной ноге и подоспела как раз ко времени, когда водили хоровод. Держась за руки, люди кружились вокруг костров, и Эржебет смеялась вместе со всеми.

Хоровод кружит, вертит, дарит такое желанное чувство свободы. Эржебет летит на крыльях опьяняющей вседозволенности. Всё быстрее мелькают лица, всполохи костров расцветают багрово-желтыми цветами невиданной красоты, искры соперничают с алмазными кристаллами звёзд. Жар огня пробирается в саму глубь её существа, заставляя пылать необузданными странными желаниями. И она отдается этому танцу, уже не в хороводе, а в его центре, изгибаясь под неслышимый звук барабанов, которому вторит её сердце. Быстрее и быстрее, утратив связь с реальностью, она как под гипнозом, движется в это танце. И ей слышится волчий вой, от которого волна тоски прокатывается по телу, она замирает, с трудом вбирая воздух в легкие. Огонь, что зажёгся в ней, встречается с этой волной холода одиночества, заставляя мурашки бежать по коже, а сердце предательски пропустить удар. Она растерянно озирается по сторонам, не в силах понять, что именно с ней сейчас происходит.
С тоской в сердце она выбирается из хоровода танцующих, кивая головой на приветствия, улыбается чуть грустной улыбкой. Покинув круг, девушка ощущает, как ей на плечи падает усталость, и нога начинает противно ныть. Она прихрамывает, но отходит чуть в сторону, продолжая оглядывать толпу. Её взгляд цепляется за высокие фигуры мужчин, и в ответ по телу проходит неосознанная волна ненависти. Братья Мор ведут с кем-то разговор. Но она почему-то смотрит на них, будто решила прожечь взглядом, в эту секунду она ненавидит с такой силой, что зубы сжимаются с противным скрежетом. Эржебет делает глубокий вдох и прикрывает глаза, коротко тряхнув головой, она с трудом разгоняет наваждение. Внезапно возникшая ненависть с неохотой отступает, скрывается где-то в глубине, продолжая противно шипеть, не желая так просто покидать свою жертву.
Девушка невольно отступает в тень, желая скрыться с глаз, спрятаться. Но минутная слабость отступает, и она решительно возвращается к людям. Кто-то притягивает ей чарку с чем-то терпко-крепким. Не ощущая вкуса, она пьёт. И огонь от крепости напитка скатывает по гортани в желудок, смешиваясь с почти остывшим жаром от танца. Эржебет вновь улыбается, благодарит паренька, что уже устремился дальше спаивать гостей праздника. Она больше не смотрит в сторону, где стоят мужчины. Неосознанно избегая даже думать о них, Эржебет идет мимо костров и танцующих.

Слишком жарко. Танцы распалили огонь, что сжигал её с самого начала праздника, сделав его нестерпимо сильным. Раненая нога ныла, заставляя уже явно прихрамывать. От этой ноющей боли и огня, что катится по венам, голова Эржебет совсем закружилась, и ей казалось, что ещё немного, ещё самую чуточку, и она упадёт, теряя сознание. Тяжелое, сбитое от быстрых движений дыхание заставляло грудь вздыматься так сильно, что ткань платья врезалась в кожу, обрисовывая каждый изгиб девичьих округлостей. Её снова попытались втянуть в хоровод под смех и прибаутки. Но Эржебет лишь отмахнулась от девушек. Ей нужно было отдохнуть, смыть с себя этот жар, что заставлял прикусывать губу и дышать будто загнанная лошадь.
Маленькая, никем незамеченная фигурка, прихрамывая скрылась с праздника. Девушка отправилась к реке в надежде, что ночное купание остудит её кожу, заставит кровь течь медленнее, а сердце перестать сжиматься от неожиданной жажды движения. Несмотря на боль, она торопилась, почему-то воровато оглядываясь по сторонам. Ещё немного и холодная вода принесёт ей облегчение. Совсем рядом река. Она уже чувствует запах воды. Но не только запах воды. Она чувствует так много запахов, от них голова кружится, и хочется бежать. С трудом сдерживая себя, она старалась шагать, но тело требовало более быстрого движения, каждый мускул хотел ощутить бег. Стук собственно сердца звучал подобно барабану, заполняя её полностью. Дрожь. Бежать. Быстрее. И тут же резкая боль в травмированной ноге. Сознание меркнет, и она, кажется, падает. Падает целую вечность….
Ночь, такая светлая, будто она идет по лесу днем. Столько света от луны, он высвечивает каждую тропинку, и она хочет есть. Голод, страшный, иссушающий, волнами накатывается на её сознание. Воздух пропитан сотней запахов, которые заставляют сглатывать слюну, тонкие призывные запахи живых людей…
Хруст, отвратительный хруст ломающихся костей. Кровь, солоноватая и сладкая, наполняет рот, язык слизывает капельки крови, что прилипли к шерсти, и она довольно урчит. Удовольствие от того, как челюсти сжимаются на теплом, ещё подрагивающем комке плоти. Она вырывает сердце и глотает его…
С диким криком Эржебет садится. Она на кромке леса, и небо уже светлеет полосой, грядёт рассвет. Она вся перепачканная, в надорванной одежде….

Она совсем одна, напуганная, потерянная в своих не то воспоминаниях, не то видениях. Эржебет не может понять, что было на самом деле, а что ей только показалось.
Она ещё остается тем Зверем что виделся ей, и всполохи голода, злости ещё ворочаются в её душе. И в тоже время она – это она, и никто больше. Сирота, что была подобрана, и обогрета чужими людьми. Слезы скапливаются в глазах, но по каким-то причинам ни единой слезинки не скатывается. Её горло будто перехватила стальная рука, мешая дышать, плакать и говорить. Ей страшно, но в этом страхе есть ещё что-то, и это пугает не меньше Зверя. Эржебет обнимает себя за плечи, стремясь хоть немного согреться, промозглый осенний ветер пробрался сквозь прорехи в её одежде, выстужая, замораживая, заставляя зубы стучать. Сколько она себя помнит, она никому не была нужна, никому, кроме матери. Но той уже нет рядом, она умерла, оставила её одну.
И теперь в целом свете нет ни одного человека, что будет согревать её своим теплом души, нет никого, кто бы поговорил с ней и утешил. Она совсем одна, как тот самый Зверь, что рыщет по округе, убивая невинных. Тоска холодными пальцами держит её за сердце. С трудом перебарывая боль в ноге и ломоту в теле, девушка встаёт на ноги. Неуверенными шагами, пошатываясь, иногда падая, она идёт в сторону деревни. Дом кажется пустым, тёмные окна кажутся зловещими. Но именно это место теперь является её домом. Почему же ей кажется, что это не дом, а тюрьма? Никого нет, полная звенящая тишина. Сестры либо еще на празднике, либо загуляли с кавалерами. Никого из приёмной семьи, даже те, кого она должна называть родителями, отсутствуют.
С шипением, проклятьями, она сдирает с себя одежду, стоя в корыте. Повязка где-то потерялась, и рана от капкана зияет своим неровными краями, обнажая сочащуюся сукровицей плоть. Эржебет дорожит с такой силой, что даже та посудина, в которой, она стоит, начинает ходить ходуном. Зубы клацают, но девушка упрямо поливает себя холодной водой, смывая грязь. Она скребет себя когтями, будто хочет снять кожу, и поливает водой, стремясь смыть не только грязь, но и эти страшные видения. Дальше как во сне, разжечь огонь, спалить непригодную больше одежду, натянуть на себя холщовую рубаху и упасть на свою кровать. Мебель со скрипом принимает тело девушки, а та заснула, ещё не коснувшись подушки. Эржебет провалилась в милосердную тьму сновидений. Но эта тьма милосердна лишь первые минуты, потом её заполняют пугающие тени. Девушка мечется на узкой койке, она бредит, и лишь с первым лучом солнца успокаивается.
И как бы ни старались её разбудить, она проспит до вечера. Её глаза откроются лишь в момент, когда первая робкая звезда загорится на небосводе.

Голоса домочадцев пробиваются сквозь плотную завесу сна, она пробуждается. Сонно щурится в неярком свете, в доме сумрачно, в их закутке нет не единой лучины, или свечки, чтобы могли дать теплый, пусть и чадящий свет. Сестры сидят на кровати и переговариваются о нападении Зверя, смакуя ужасные подробности. Боясь пошевелиться, девушка вслушивается, и внутри неё просыпается что-то чужое. Страшное, злобное, завораживающее. Эржебет замирает как испуганный зверёк, вжимаясь в жёсткую поверхность своего ложа. Надо встать, она спала непростительно долго, надо выпить отвар трав, что она пьёт ежедневно, ей надо успокоиться. Сестры щебечут, спрашивают куда она делась ночью, она не помнит, но говорит, что ушла купаться на реку, потом домой. Молодые девушки отстают от нее, не добившись ничего интересного. А она идёт к печи заварить травы.
Её руки как бы сами собой достают необходимое, и через несколько минут дом заполняет горький аромат трав. Эржебет глотает набежавшую слюну, дует на чашку, пытаясь остудить хоть немного тёмную жидкость. И, отдуваясь, пьёт маленькими глотками, и этот чай согревает ее. Но вместе с теплом приходит голод. Волнами её накрывают страшные картины, и она, не оглядываясь, бежит прочь из дома.
Голод. Иссушающий, сводящий с ума голод. Голод, который ничто не в силах утолить, он занимает все мысли. От этой жажды скапливается слюна, которую ты глотаешь, а она оставляет на языке горький привкус трав. Кровавая пелена застилает глаза. Кровь. Ты жаждешь крови. От этого желания по венам пробегает жидкий огонь, выжигая всё за собой, оставляя лишь боль и ненависть. Тело горит. И никакие жидкости не в силах погасить этот пожар, лишь густая солоноватая свежая кровь и страх твоей жертвы.
И вот ты стоишь ещё на двух ногах, но уже слышишь, как Зверь. Сквозь голод, сквозь ненависть ты слышишь, как мир раздвигает свои границы. Всё вокруг тебя обретает новые звуки, дыхание людей в доме - ты слышишь его сквозь прочные стены. Звук биения их сердец - они завораживают тебя, заставляя нервно сглатывать в предвкушении пира, что будет кровавым. Мир обретает шероховатость, воздух болезненно касается твоей полыхающей от жара кожи. И тебе хочется бежать, вперёд, лишь вперёд. И ты срываешься в бег, с места, едва слышимой тенью, прочь от людского жилья, туда, к сени леса, что серебрится под полной луной. И где-то на кромке ты падаешь, по твоему телу бегут судороги, ломая тебя. Хруст костей, треск разрывающейся плоти, что меняется, вздымаясь буграми. Тебя выворачивает наизнанку, сминает последнее, что удерживало в тебе сознание. И ты падаешь во тьму, вниз, в самые глубины своего естества. Из этой пропасти беспамятства восстаёт чёрный как сама тьма Зверь. Огромная тварь щерится, стоя на четырех лапах, и в её глазах вспыхивает рубиновый огонек безумия. Тяжелое, смрадное дыхание вырывается из пасти. Совершенный, беспощадный хищник поднимает свою голову к небу и воет. Луна безразлично, холодным светом высвечивает того, кто с тоской взывает к ней. Бледной хозяйке небосвода нет дела до Зверя, что сходит с ума от её призывного света, ей нет дела до людского мира. Она беспристрастна. Она не слышит этот полный боли и одиночества вой.
Неслышно лапы ступают по земле, она идёт к тому месту, откуда бежала совсем недавно. Бежала, толкаемая голодом, и сейчас она уже знает - этот голод можно утолить. Кровь, иногда кажущаяся чёрной, сладкая, дурманящая рассудок кровь. Она выпьет её из тел тех, кто считает её слабой. Вонзится своими острыми клыками в трепещущую плоть и будет рвать её на куски. И она не сирота, она Зверь. И у этого зверя есть цель: уничтожить всех, причинить боль. Она несет месть, злобу своей матери, которую предали. Она - праведный гнев женщины, что украли и заперли, она кровь от крови её, и плоть от плоти. Она должна отомстить за всё. И она должна найти своих братьев, что несут дурную кровь их отца. Но не сейчас, потом, после того, как она расправится с этими крикливыми слабыми людьми.
В доме, который был приютом Эржебет, царит кровавый хаос, тела изгрызены, разорваны, всё залито кровью. И посреди этого ужаса сидит довольный Зверь, сыто щурясь, он вылизывает себя от крови. Темный, чернее любой ночи хищник. Его нос вздрагивает, вбирая сладкие запахи крови и боли, и кажется, он улыбается страшной клыкастой улыбкой. Сытый, довольный, но не успокоенный, он все еще жаждет мести…

Дождь мглистой пеленой висел взвесью в воздухе. Вода не капала, она была везде, вверху, посередине, внизу. Простое платье, которое она привычно натянула, прежде чем покинуть дом, промокло насквозь за несколько минут. И теперь тяжелый подол хватал Эржебет за ноги, сковывая движения. Она шла по опустевшей деревне. Ни единого звука она не слышала. Её чуткий нюх не улавливал свежих запахов. Поселение опустело, все скрылись. И она мрачно, но довольно улыбнулась. Плотина беспамятства рушилась, девушка переставала быть милой селянкой и возвращалась к своей сути.
Люди, напуганные Зверем, бежали под высокие каменные стены замка в надежде укрыться и спастись. Наивные, глупые люди. Зверь внутри заворочался, поднимая свою голову, и её естество завибрировало, вторя беззвучному глухому рыку. Эмоции и привычные мысли покинули её ещё в доме, когда она открыла глаза и увидела кровавые останки тех, кто приютил её. Болезненно, в муках совести, скончалась та Эржебет, глядя на разорванные тела своих домочадцев. Тихая, скромная девочка не выдержала и покинула эту оболочку, обнажая настоящую Бет.
Зверь внутри шептал ей, подсказывал, что люди выйдут на охоту, и будут искать его в лесу. Они думают, что могут загнать его как обычного хищника. Но он не даст им этого, он разобьёт их, раздробит на маленькие кучки, не давая им стать сильными в своем единении.
Красивое лицо исказила злобная усмешка, и девушка свернула в сторону леса. Словно призрак, Эржебет брела между деревьев, промокшее платье облегало фигуру, вырисовывая каждый изгиб, обвивая ее стройные ноги при каждом движении. Она шла в этой серой, влажной мгле, прислушиваясь к звукам, что раздавались по лесу. Как бы ни хотели люди идти тихо, они гремели на весь лес.
Она увидела группку, что отстала от всех. Несколько мужчин. Напуганных. Даже сейчас она чует их страх. Она ощущает, как ужас сковывает людей, мешая мыслить. Не скрываясь, она показывается им в просвете между деревьев. И тут же скрывается между ними. Она заманивает их, они кричат, зовут девушку, но та лишь дразнит, отводит в сторону от остальных. Всё ближе к болоту, запах которого она давно чует, всё ближе к трясинам.
Утопить их! Чем меньше будет охотников, тем лучше. Она будет отрезать их маленькими партиями, и отправлять на беседы с Создателем. Несколько томительных минут, и она может наслаждаться, как кричат те, кого болото затягивает в свои тёмные грязные воды. Шесть душ отправились в царство мертвых. Но ещё многие остались.
Эржабет не задерживается, охотники идут впереди, а она следует за ними. Не подходя близко, она ждет кто ещё совершит ошибку…

Глупые, слабые люди. Идут как стадо, грохочат на весь лес пугая его обитателей. И эти вот должны победить Зверя? Эржебет усмехается следуя за ними. Они бредут через лес, впереди охотники, позади та, что несет внутри себя Зверя. Еще несколько людей стали жертвой, за время этого пути. Бет была милосердной, она не рвала их на части, убивала тихо, позволяя им уйти без мучений. Зверь еще был сыт, его голод был пока похож на тихий шепот, который можно игнорировать. Огромная темная часть ее натуры, тихо ворочалась между ребер, напоминая о себе, но не предавая пока ее существование безумию. Она была осторожна, она была подобна смертоносному клинку смазанному ядом, что убийца втыкая в спины своих жертв. Эржебет не чувствовала усталости, она просто следовала за своим охотника и ждала. Прошло время и люди утомились, они собрались на поляне, для отдыха. И как бы не было соблазнительно обернуться сейчас Зверем и разорвать их всех, она терпеливо ждала. На границы человеческого лагера, неподалеку от ручья, девушка тихо сидела в ожидании. Мимо прошмыгнула напуганная женщина. Ноздри Бет хищно дернулись втягивая воздух пропитанный ее запахом. Усмешка, легкая, почти улыбка скользнула на губы.

Можно было затаится и не выходить. Можно было, но она не стала. Она чуяла, что женщина носит под сердцем плод, это мешало убить ее, такую хрупкую. И Бет вышла из кустов.
- Здесь лишь я.
Она старалась мило улыбаться. Врядли ее вспомнят, но даже если вспомнят, то решат, что дочь мельника со всеми идет за Зверем. Эта человеческая женщина не обладает даром, чтобы учуять кто перед ней на самом деле.

Бет улыбается, смотрит на женщину. Она ведь даже не понимает, как Эржабет может напугать. Такая смешная, хрупкая. Николетт, смотрит на нее и страх становится меньше, уже не так явно струиться сводящий с ума, притягательный аромат человеческого страха. И снова Зверь ворочается внутри, приподнимает голову и смотрит через глаза Бет на женщину. Но даже Зверь не хочет убивать ту, что должна стать матерью. И он в с ворчанием утихает оставив Эржебет разбираться самой.

- Я ходила умыться к ручью и ..- она делает вид, что смущается, - Ну вы понимаете, кусты, зов природы.
Да зов природы, который пока еще тих, и не надо сейчас чтобы он звучал громче. Бет улыбает и несмело спрашивает.
- Как вы думаете, мы долго еще будем идти через этот мокрый и страшный лес?
Ей интересно, как долго и куда именно идут все эти люди. Как они планируют ловить зверя? И где?

Что-то в самой глубине ее души, что-то, что еще хранит капли света, заставляет Бет произнести слова, которые никак не вяжутся с сутью Зверя. И сейчас ее голос вновь так же тих, как и в те дни, когда она приходила в лавку. Поддавшись порыву остатков человечности, вновь оживает та маленькая сирота, что скрывала от людей Зверя. На несколько секунд, Эржебет даже забывает, что она Зверь. Ее память опять затягивает вуалью защитных заклинаний матери. Она человек и только.
- Вы носите ребенка? Но вам тогда здесь совсем не место. Вы просто обязаны вернуться в замок. Нельзя рисковать малышом!
Слова срываются с языка, щеки начинают алеть от румянца. Маленькая сиротка Эржебет, хочет спасти беременную женщину. Но вуаль заклинаний уже не так крепка, и не может удержать искусственную личность. В голове девушки явственно звучит как лопаются нити заклинания, как сиротка тонет в омуте темной натуры Зверя. Всего несколько минут прожила сиротка Эржебет. Ровно столько чтобы успеть посочувствовать и предупредить.

Девушка опускает голову, старательно изображая испуг, и что вот вот расплачется. Она говорит еще тише с нотками страха.
- А мы знаем где ловить Зверя? - она всхлипывает. - Я так устала идти по этому промозглому лесу. На празднике, я так испугалась, что потеряла сознание. Видимо полудохлые сиротки не самая вкусная пища, раз Зверь не тронул меня.
Она поднимает лицо и старательно делает вид, что удивленна.
- Он не тронул вас?! Правда? Видимо на вашей стороне сам Бог! Но вам надо себя беречь.
Все сложнее поддерживать разговор, темная тварь ворочается, готовясь к пробуждению. Бет понимает, что еще недолго и она утратить контроль. Еще несколько часов и она не сможет быть такой сдержанной.
- Если наши мужчины знают, где его логово, то убьют. Обязательно убьют.
Эти слова даются с трудом. Сложно сдержать усмешку, да что там, Зверю хочется смеяться в голос. Они его ловят. Да если бы Зверь так ловил свои жертвы, он бы давно сам сдох, от голода бы и сдох.

В лагерь идти нельзя, там столько соблазнов, что Зверь возьмет верх над разумом и тогда она не сможет отомстить. А месть была приоритетной. Именно она ведёт Бет по дороге безумия. Голод причудливо сплёлся с жаждой убийства братьев. Теперь одно неотделимо от другого. Её ноздри раздуваются, чтобы втянуть воздух, она слышит, как кто-то крадется к ним, она чует запахи. Все нечеловеческие чувства обострены, и кожа горит. Она вынуждена опустить голову, чтобы вдова не увидела алый отблеск в глазах сиротки. К запаху чужака примешивается запах одного из братьев. И зверь внутри натягивается как струна, она с трудом сдерживает себя, замирая на месте. Девушка сквозь туман слышит, как говорит пришлый ведьмак. Но она не может ответить, она старается сдержать себя.
Где-то очень близко брат. Она чует его запах, почти слышит его. Беловолосый отвлекается на Николетт, которая, кажется, сейчас осядет в обмороке. Из чащи появляется молодая волчица, с подозрением вперившая взгляд в обоих женщин. Становится слишком опасно, чтобы оставаться на месте. Зверь царапает нутро когтями, но ещё не время для боя…
И прежде чем из-за деревьев появится Броган, Эржебет бесшумно скрывается в кустах. Она бежит неслышимой тенью, прячась в мглистой влажности леса. Вниз к ручью, по дну которого она бежит прочь от своего безумия, срывая с себя платье. Вода скрывает её следы, она остужает ноги, что горят огнем. Голод, месть, жажда… Она уже не понимает, кто она. Ещё несколько метров, и из оврага на поляну выскакивает огромный Зверь. И лишь одно для неё важно - убить. Ноздри чутко двигаются, улавливают мельчайшие запахи леса и тех, кто прошёл. И в этой влажности осени она чует волка. Это Абель! Если один брат избежал наказания, второй не уйдёт. В несколько прыжков хищник догоняет того, кого учуял. Волк, вожак стаи, что несёт в своих жилах кровь матери, он её цель. Она крупнее Абеля, быстрее из-за неожиданности. Черной молнией Зверь прыгает на волка со спины, сжимая свои челюсти у того на загривке. Огромная тварь встряхивает волка как щенка, отбрасывает в сторону. Она чувствует на языке капельки его крови. Этот вкус сводит с ума, Зверь рычит, и этот рык громом разлетается по округе.

Абель сопротивляется, готовый биться на смерть. Зверь чует его гнев, и он питает его суть. Они схлёстываются еще раз. Серебристый волк, все же хватает Зверя, его клыки сжимаются, пробивая толстую шкуру. Тварь ревет, опять перехватывая волка зубами, отшвыривает от себя прочь. Прижимаясь к земле, с заложенными ушами, Зверь готовиться сделать еще один выпад.
Но сделать бросок ей не даёт волчица. Хрупкая, маленькая по отношению к огромной твари волчица, оскалившись, встаёт между Зверем и жертвой. Бет рычит, она приходит в ярость, алый огонь в глазах твари разгорается ещё больше. Никто не смеет вставать между ней и тем, кого она выбрала! Никто! Зверь прижимает уши к голове и ощеривается, волчица же не желает отходить. Сзади слышен треск кустарника, на маленькую полянку кто-то бежит. Инстинкты говорят, что надо отступить. Зверь верит своему внутреннему чутью, он неохотно пятится назад, но там кто-то есть. И тогда он прыгает вперёд, пробегает сквозь волчицу, отбрасывая ту с дороги. Серый промозглый туман скрывает черную громадину твари.
Она опять в этом овраге, и опять на двух ногах, идет куда-то вперед. Бет впервые чувствует себя окруженной, но не собирается сдаваться. Несколько метров, она просто идёт по воде. Обнаженная, прикрытая лишь покрывалом волос. Она оглядывается. И её взгляд цепляется за огромный дуб. Он стоит на возвышении, она сейчас идёт по самой глубокой части оврага, скрытая от глаз и ушей. И ей надо бежать, но она не может так просто отступить. По едва приметной тропинке Бет карабкается вверх…
Девушка стоит на пронизывающем осеннем ветру, под сенью огромного белого дуба. Молочно-белая кожа призывно сверкает своей наготой, просвечиваясь сквозь плотную вуаль волос, что обнимают хрупкую фигурку вместо одежды. Эржебет смотрит на человека, прямо, с вызовом, она совершенно не боится. Смелая маленькая девочка напротив грозной, тяжёлой фигуры ведьмака. Она ещё не понимает, но уже чувствует, что происходящие было предопределенно. Она ещё не осознает до конца, но в её голове уже звучит голос матери. Воспоминания и ненависть смешиваются, лавиной проникая в сознание. Чувства, мысли, картинки - они вихрем сносит всё, что определяло её как человека. И то, что было Эржебет, тонёт, падая камнем на глубину, растворяется, не выдерживая, как и положено иллюзорному, наносному. Глаза вспыхивают алым, и за еще человеческими губами прорезаются клыки зверя. Её голос отрывистый, похожий на лай, хриплый, с рычащими нотками. Глухо звучит голос, под сенью огромного дуба, падая тяжелыми каплями яда.

- Гнилая кровь. Отродье насильника. Ты должен заплатить за грехи своего отца. За его порочное семя, что пустило корни в лоне нашей матери. Ты виноват в гибели каждого из тех, что пожрала я. Ты и твой брат должны страдать.

Она говорит зло. Ненависть расходится кругами от её тела, заставляя воздух холодеть. Она больше не она, теперь и всегда она - Зверь. И голод, что терзает зверя, теперь терзает и это человеческое тело. Несовершенное, хрупкое, ограниченное тело. И сейчас ей тесно в этой милой тушке Эржебет, её душит тонкая оболочка человеческого тела. А голод заставляет щериться в хищном оскале. Сейчас, глядя на этого мужчину, она стала собой, все запреты и заклятья матери распались, освобождая верную дочь. Травы, что пила девушка, будоражат зверя, делая его голод нестерпимым, лишая рассудка. И в голове набатом звучит: Убить. Разорвать. Пожрать. Нет никакой цели выше этой, нет ничего желаннее солоноватой крови брата. Нет никаких запретов, есть лишь кроваво- красный туман, что застилает глаза. Есть жажда мести, что бьётся в груди, обжигая, делая больно. Боль, ненависть, голод, всё это смешивается. Девичье тело делает резкое, размытое движение и прыгает вниз с обрыва. Не для того чтобы убиться, нет. Холодные струи воздуха ласкают кожу, но она уже горит нестерпимым огнём. Из белой она в миг становится кроваво-красной, покрывается буграми, с хрустом выворачиваются суставы, и округу пронзает короткий крик боли, что тут же захлёбывается. На дно оврага приземляется Зверь. Чёрный, огромный, он уверенно встаёт на четыре лапы и встряхивается. Хищник презрительно фыркает, приподнимает свою голову к небу и воет. И нет тоски в его голосе, только вызов. Который адресован ведьмаку и охотникам.
Зверь трусит в сторону тропинки, что приведет его в лагеря. Он едва заметно прихрамывает, но все еще силён. Он стремится к людским телам, спрятавшимся на лесной поляне, в слепой ненависти желая рвать зубами каждого встречного. И нет больше в нём ни капли разумности, только отравляющие безумие и голод, что гонят его вперед. Осенний лес пронизывает холодом, воздух остывает, кажется, будто сама Смерть пришла в эти места. И могильный холод распространяется, делаясь всё ощутимее. Жнец пришел собрать свою кровавую жатву, кто-то должен оплатить жизнью спокойствие. Кто-то должен погибнуть, чтобы в будущем здесь ещё была жизнь…
_______________________
Р.С. Всё товарищи охотники и не только) Теперь можете меня ловить , пинать, стрелять и тыкать острыми предметами. Одна просьба, о том что я таки померла, я напишу сама))
удачной охоты!)

Выход всегда найдётся... — если не на исходе дня, то, по крайней мере, на исходе жизни... ©

Пронизывающий звук заставляет зверя присесть на задние лапы. Огромная тварь мотает головой, стремясь вернуть себе возможность слышать и видеть. Чьи-то острые зубы вспарывают плоть на боку. Зверь ревёт, не от боли, от гнева. Он ещё не видит, отмахивается от нападающих, клацает своими зубами. Вертится на месте, стараясь ухватить каждого, кто приблизится. Он рвёт плоть, и его кровь смешивается с кровью охотников. Он отступает, чтобы кинуться снова. Алые глаза каждый раз выискивают в этой толпе братьев. Она стремится схватить именно их, сожрать. Отомстить, уничтожить угрозу для жизни матери. Бет неистово кидается, она рычит, она бьётся, не зная устали. На маленьком пространстве столько живых существ, что она буквально кипит от движения, и звуки страшной битвы эхом разлетаются по лесу. На эти звуки сбегаются люди. Зверь один против многих. Он силён, но не настолько, чтобы остаться целым. Раны уже зияют на его теле. Его шерсть пропитана смесью из своей и чужой крови. То и дело слышится хруст ломающихся костей. Пары аконита опутывают Зверя, душат, обессиливают.
Зверь бьётся, но проигрывает. Его дыхание уже тяжёлое, а движения замедляются. И в последнем броске он хватает ведьмака, но зубы лишь рвут кожу, бессильно соскальзывая. Со всех сторон давят, повергая Зверя, он хрипло рычит, призывая силу вернуться. Но сверху опускается обжигающее лезвие, вырывая последний раскатистый рык из пасти…
Израненное тело падет с глухим стуком на землю, заставляя ту вздрогнуть от принимаемой тяжести. Тёмный уже от льющейся крови. Зверь повержен. Он сипло дышит, не в силах больше подняться на лапы. Секунда и последний вдох, его грудина больше не вздымается. Всё вокруг взрывается огнём, охватывающим всё пространство, а когда огонь стихает, на земле остаётся чёрный неподвижный Зверь. Он навечно замер. По мёртвому телу проходит волна судорог. С хрустом, чавканьем, плоть расползается, меняясь на глазах. Через несколько секунд на пожухлой, окрашенной кровью траве уже лежит обнаженное, покрытое страшными ранами тело девушки. Алая кровь течёт из ран, сворачиваясь, чернея на глазах. Кожа, некогда белая, сейчас окрашена во все оттенки красного и чёрного. Лишь лицо сохранилось целым, и теперь это мёртвая маска. Каждый мускул на её лице отражает спокойствие и безмятежность. Страшный контраст для тех, кто убивал Зверя. Эржебет наконец-то свободна от своего изнуряющего голода.
Кто-то из слуг брезгливо пинает распростёртое на земле тело. Люди, мелочные и жестокие. Так ли была не права она, убивая их? Как мало среди живущих тех, в чьей душе больше света, нежели тьмы? Эржебет несла в себе злобу, взращённая с младенчества с одной целью - убивать всех и отомстить за мать. Семя, отравляющее всё светлое, что могло бы в ней быть, питала та, что дала ей жизнь. День за днем, год за годом, пропитывая девушку ядом своей боли. Мать направила её как орудие, не глядя и не задумываясь. И она ушла, стала Зверем, и несла страх и смерть. Но никто из тех, что сейчас волочат бездыханное тело к костру, ни разу не подошел к ней, когда она была жива. Никто ни единого доброго слова не сказал ей, всем было плевать. И лишь в тот миг, когда они поняли, что она Зверь, люди заметили её. Они поднялись как один и победили. Но разве это победа? И её душа, следуя законам Создателя, будет гореть в аду. Она будет сгорать в вечном пламени, так же, как сейчас горит её тело. Она будет коптиться, пока не станет чернее дыма, пока последние крупицы света не выгорят. И тогда Эржебет восстанет и найдёт путь из Ада. Когда-нибудь она вновь ступит лапами на эту землю. И в этот раз земля будет гореть. Мстительным демоном она войдет в эти земли. И тогда вновь страх поселится здесь, а крики боли наполнят пространство. Но есть ли тот, кто сможет остановить ее?..

Эржебет нету, она умерла, ну)

Они меня убили, злодеи... коварные вот

* тихо сидя в Аду*
Читаю я вас и думаю... в общем если скатитесь в пучину порока, то помните, я завсегда могу из пекла выбраться и лично навестить)


Спасибо! Эржи старалась как могла. Но к сожалению, могла я не очень. Времени не было совсем.

Сверхновая?))

Ну как бы не за что. Тебе ли не знать, что играть Эржи я не планировала, так написать пару строчек в помощь. Все - таки Зверь персонаж технический и мой реал не давал мне никаких шансов.... последний пост вообще выкладывала, отбиваясь ногами от демонят и главного их предводителя...

Да пожалуйста. Если что я завсегда темных страстей подкину. Люблю я играть всякое "Зло". Вот единственно кого еще не играла так это Люцифера, но мечтаю исправиться

На самом деле игра была отличная, игроки все поголовно умнички и приятно читаются. Братья мои Мор - хороши конечно ( надо было вас сильнее кусать)
Ведьмаки все скопом и в розницу, мужчины что надо. Девы блистали. Хотя я еще не дочитала игру. У меня просто не было времени....
Мои извинения, что не смогла отреагировать на каждого в отдельности и лично покусать за все выдающееся части тела. Не серчайти на Зверюгу. Я же говорила она еще маленькая и ее просто на всех не хватило

Еще раз всем спасибо за необыкновенную игру!

Р.С. Опять ушла в реал...вернусь еще , наверное...

* отбиваясь от мелкой нечисти, пишет*

Да я тут это...ну как тебе сказать...в общем, решила захватить Ад. Буду темным властелином. А по этому жду тебя. Лично выберу тебе котел потеплее)))

Братик, мало я тебя кусала ох мало)))


Тебе не понравится Люся в моем исполнении))) У меня на него свой взгляд

Р.С. Вот теперь точно ушла....