Калейдоскоп историй

 » Калейдоскоп историй

Творческая команда авторской ролевой игры «Тайные летописи Эротикона»
представляет вашему вниманию цикл тематических костюмированных вечеринок,
включающий в себя самые разные временные эпохи и литературные жанры.
В отличие от других наших проектов, Калейдоскоп историй - это площадка для игр экспресс-формата,
не превышающих по времени проведения трех дней и содержащих в себе элементы квеста.
Всем участникам костюмированных вечеринок будет предложена общая игровая реальность,
которая с развитием сюжета, благодаря постам технических персонажей, начнет обрастать новыми
ключевыми подробностями и небольшими ситуативными заданиями.

Калейдоскоп историй - лучшее из мира ролевых игр!

  Содержание:

  Добавить тему в подборки

 » История первая. Смертельное влечение

История первая, цвета тайны
Смертельное влечение

Минувший 1756 год оказался богатым на сенсации. Высшее общество Британии напоминало если не бурлящую, то вот-вот готовую закипеть воду, приправленную изрядным количеством крови и скандала. Череда зверских убийств бесправных обитателей трущоб и странная эпидемия загадочных смертей представителей аристократии, а также и вовсе серия шокирующих слухов о похищениях молоденьких девушек из семей обедневших дворян потрясли всё Королевство.
По всем признакам грядущее Рождество должно было пройти в атмосфере тревожного ожидания. Обильные снегопады, обрушившиеся на страну с наступлением календарной зимы, казались снежными демонами, посланными на землю надёжно укрыть от глаз простых смертных следы свершённых преступлений.

Из газетных публикаций

Паблик Адевентайзер. 17 февраля 1756 года
«… сегодня утром в своей постели найден мёртвым лорд Амос Джоней Марвин Фултон герцог Бедфорд. Его лечащий врач, знаменитый сэр Эдуард Леман, ранее признававший почившего совершенно здоровым, констатировал смерть в результате остановки сердца. По словам старшей горничной, обнаружившей тело герцога, лицо Его Светлости выражало крайнюю степень испуга. Остаётся загадкой, что же так могло испугать ещё в достаточной степени молодого и не поражённого никаким смертельным недугом мужчину…»

Паблик Адвентайзер. 26 мая 1756 года
«… Минувшей ночью вблизи моста Патни был выловлен очередной труп бродяги, личность которого так и не удалось установить. Данное событие вызвало большое возмущение некоторых влиятельных персон, чьи жёны любят совершать ежедневные прогулки в прилегающем к мосту парке.
По заключению патологоанатома мужчина погиб в результате отравления неким экзотическим ядом. И, несмотря на то, что это уже пятый утопленник с начала весны, не стоит рассчитывать, что Скотланд-Ярд уделит этим преступлениям должное внимание…»

Паблик Адвентайзер. 03 августа 1756 года
«… бесследно пропала недавно осиротевшая мисс Амелия Вайолетт Вон. По словам вдовствующей баронессы Одли, у которой девушка служила гувернанткой её младших дочерей, Амелия исчезла из своей комнаты, куда удалилась сразу после обеда, сославшись на мигрень. Версию с похищением полиция считает маловероятной, так как девушка была сиротой, и никакими значительными средствами не располагала…»

Паблик Адвентайзер. 14 октября 1756 года
«… прямо во время заседания Палаты Лордов пэр Королевства пятый маркиз Рокингем Мариус Блэйк Далтон, обращаясь со вступительной речью с высокому собранию, вдруг пронзительно закричал и с гримасой непередаваемого ужаса упал замертво…»

Репортёр Фредерик. Н. Фишер

Цепочка столь многочисленных и зловещих событий, которые, на первый взгляд, казалось, не имели друг с другом ничего общего, связала меж собой судьбы разных людей, оказавшихся по воле недобрых сил в поместье графа Норфолка, 24 декабря 1756 года. Для кого-то из них дорога, приведшая на порог этого древнего, окутанного мистическими тайнами, дома была проложена надеждой, для кого-то – местью. А для кого-то долгом или профессиональным азартом.

Цель в игре: разгадать тайну графа Норфолка. Вычислить убийцу. Встретить Рождество.

Список обязательных персонажей, необходимых для игры:

1) Доктор Эдуард Леман – профессор кафедры анатомии Эдинбургского университета (прибудет вместе с сыщиком. Привлечён полицией к тайному расследованию как эксперт) (занят)
2) Репортёр газеты «Паблик Адвентайзер» - Фредерик Н. Фишер (ведёт журналистское расследование) - бронь
3) Дочь баронессы Одли леди Шарлотта О’Коннор (из дома которой, пропала молодая гувернантка Амелия)
4) Компаньонка дочери Одли (предположительно подруга пропавшей Амелии, стремящаяся разгадать тайну её исчезновения)
5) Маркиз Солсбери – Чарли Тэрронс Аддерли (занят)
6) Дочь экономки – мисс Дарем (занят)
7) Брат маркиза Рокингема
8) Графиня Лестер (занята)
9) Князь Николай Раду (занят)
10) Граф Норфолк (занят)
11) Секретарь графа Норфолка мистер Мартин Дин (занят)
12) Экономка графа Норфолка миссис Дарем (занята)
13) Престарелая графиня. Приехала со слугой, невероятно юным и красивым молодым человеком. (занята)

Число играющих НЕ ограничено. По вопросам создания дополнительных персонажей (в случае если такая помощь будет нужна) обращайтесь к ведущему - Tamata .

Особые условия участия: Аватарки персонажей должны быть приближенны к внешнему виду людей того времени.

Рейтинг 18+
Место действия: Англия, графство Корнуолл;
Время: 18 век. 1756 год;
Жанр: мистический детектив, исторический любовный роман;
Продолжительность игры: 3 дня = 1.5 игровых суток;
Когда: с 26 по 28 декабря.

Поместье графа Норфолка в Корнуолле располагалось на склоне холма. Местность вокруг была пустынной и унылой, и даже белый ковёр снега, что падал и падал с тяжёлого свинцового неба, не был способен привнести в картину окружающей обстановки и толику жизнерадостности.
Поместье было выстроено в готическом стиле. Слишком вычурное и громоздкое, оно притягивало взгляд и в то же время казалось отталкивающим. Стены дома возле парадного входа были увиты плющом, зимой представляющим из себя довольно унылое зрелище: мёртвые сухие стебли, чуть присыпанные снегом, опутывали серый мрамор и едва приметно колыхались под порывами ветра. На много миль вокруг не было ни одного жилого строения. По правой стороне от имения Норфолка располагался довольно зловещий тёмный лес, а по левой находились давно заброшенные шахты. О шахтах этих ходили самые разнообразные слухи. Говаривали, что ночами оттуда слышатся стоны, которые заглушаются странным воем, но подтверждения тому никто не нашёл, потому что бывать возле поместья графа Норфолка отваживался далеко не каждый, а уж заглядывать в шахты не осмелился никто.
Норфолку же уединение этого места было необходимо, ибо только он сам и несколько доверенных лиц знали, какие тайны скрывает в себе имение графа.

Колин Крайтон пятый граф Норфолк отодвинул в сторону бархатную портьеру и некоторое время смотрел на стихию, разгулявшуюся за окном. Ему вспомнился точно такой же вечер несколько лет назад, когда в Норфолк-Хаусе состоялась первая встреча их тайного общества. Много воды утекло с тех пор, Крайтон уже не был таким наивным и больше не верил слепо Князю Раду, и теперь у Норфолка была своя цель. Его амбиции относительно власти затмили изначальную цель вступления в Ковен Осириса. Не то, чтобы он и раньше безоговорочно верил в возможность вернуть кого-либо к жизни, когда этот «кто-то» отошёл в мир иной, но теперь это просто перестало быть целью Крайтона. Гораздо более явные плоды приносила возможность донести эту мысль до умов людей, убитых горем от потери близкого человека. О! В этот момент они были готовы заложить душу Дьяволу за призрачную возможность вернуть к жизни тех, кого они любили. Деньги, связи, драгоценности… Они готовы были заплатить любую цену…
Первое время Норфолк действовал осторожно, лишь изредка нарушая главную заповедь Николая Раду: Ковен должен остаться малочисленным и тайным обществом. Но со временем Крайтон сам начал терять контроль над действиями мистов*. Взять хотя бы графиню Ланкастер, которая в своём стремлении вернуть себя давно утерянную молодость, перешла все мыслимые и немыслимые границы…
Крайтон с силой задёрнул портьеру и повернулся к Мартину, что стоял неподалёку, словно ждал, какой вердикт вынесет Норфолк погоде.
- Чертовски сильный буран. Если гостям повезёт, и они доберутся до Норфолк-Хауса, не заблудившись по пути, то выехать в ближайшие дни им отсюда не удастся.
Губы Крайтона искривились в холодной ухмылке, и он взял с подноса бокал бренди, присаживаясь в массивное кресло возле камина и закинув ногу на ногу. Оставшееся до приезда первых гостей время граф планировал провести наедине с молчаливым Мартином и бокалом бренди. Однако у него было дело, пусть не особо приятное, но не терпящее отлагательств…

Устроившись в библиотеке, Крайтон отдал приказ слуге позвать к нему Лавинию, его головную боль и по совместительству племянницу. Девицу давно было пора пристроить в хорошие – а возможно, и не в очень хорошие – руки, чтобы поскорее сбыть с рук дополнительный источник неприятностей и нелицеприятных слухов. И этим вопросом Норфолк собирался заняться в обозримом будущем, как ни претила ему подобная перспектива.
Бесшумно отворилась дверь, и с губ Крайтона едва не сорвался вздох раздражения.
- У меня мало времени, мисс Хейг, - довольно бесцеремонно обратился Крайтон к вошедшей племяннице, ничуть при этом не соврав. Несмотря на то, что к приёму всё было готово, первые гости могли прибыть в Норфолк-Хаус с минуты на минуту. – Потому советую выслушать меня без возможных протестов с вашей стороны, которые, как я понимаю, в любом случае последуют, и удалиться в свои комнаты, чтобы быть готовой к приезду гостей.
___________________________________________________
* Мисты – посвящённые в тайное общество Ковен Осириса.

Лондон. Особняк Ланкастеров. 19 декабря 1756 года. Спустя несколько часов после ухода лорда Норфолка.

Предрассветные лучи солнца уже заглядывали в мрачную гостиную в болотных тонах, в которой безмолвной холодной статуей восседала графиня Эугения Ланкастер. Дворецкий мистер Бингли уже дважды приносил хозяйке чай. Тот остывал нетронутым, и Её Милость требовала принести новый. То, что графиня всю ночь сидит в гостиной и читает, не было чем-то необычным. Являясь одним из столпов лондонского высшего света, членом Общества выдающихся людей Британии, аристократка часто выезжала, принимала гостей, наносила визиты, посещала балы, театр и прочие заведения, но поскольку дама вступила в тот возраст, когда такое бурное времяпрепровождение плохо сказывается на цвете лице и общем самочувствии, то графине иногда нужна была передышка. В такие часы она остро нуждалась в одиночестве, прекращала любую общественную деятельность и требовала покоя. Вот и сегодняшнюю ночь она провела за чтением старинной рукописи неизвестного никому содержания, что делала всё чаще за последние годы.
Мистеру Бингли было доподлинно известно, что графине около шестидесяти пяти лет, ведь он сам тогда ещё молодым мужчиной встречал юную невесту графа Ланкастера в этом самом доме. Но шли годы. Хозяин из пышущего здоровьем мужчиной превратился в седовласого старца, а вот графиня была будто неподвластна влиянию времени.
Фигура графини оставалась статной, подтянутой, волосы густыми и гладкими, без малейшего проблеска седины, кожа нежной и не нуждающейся в слоях рисовой пудры и румян, да и гардероб графини больше подходил молоденькой девушке. Не то чтобы мистер Бингли отмечал себе такие подробности, но ведь его жена, да и вся прислуга в доме только и обсуждали секреты красоты и молодости хозяйки. Как будто тем других не было.
Весь Лондон гудит от слухов о кровавой веренице убийц – вот и сегодня графиня и лорд Норфолк в его утренний визит обсуждали новости, - а эти пустоголовые девицы, и его жена, спаси Бог его душу, если прознает про такое сравнение, сплетничают о хозяйке и строят гипотезы одна страшнее другой. Ведь кто, как ни прислуга, знает все тайны господ? Дворецкий покачал головой и вошёл в гостиную с третьей чашкой чая.
Графиня его не заметила. Она уже не сидела, а расхаживала по комнате, а на полу были раскиданы части рукописи, один из листков графиня изучала, потирая лоб нервическим жестом. Мистер Бингли остановился, заморгал, не поверив своим глазам.
Графиня поразительным образом выглядела на свой возраст. Сгорбленная, морщинистая – настоящая старуха. Разве он не замечал раньше, как тонка кожа кистей рук? Как болезненна тонка, как проступают выпуклые вены. Да что же это? Игра света, или же он в самом деле видит пигментные пятна?
А эти белокурые волнистые волосы, так красиво уложенные каждый день искусной горничной? Эту взлохмаченную паклю он принял за шелковистый водопад? Похоже, Бингли издал какой-то звук, и тогда леди Ланкастер вскинула на него свой полубезумный взор, старому дворецкому показалось, что он смотрит в жерло вулкана.

- Ваш чай, миледи, - чинно поклонился он, пытаясь придать своему голосу будничность. Поставив поднос на стол, дворецкий склонился к пожелтевшим листкам старинной рукописи. Он всегда приносил листы, вложенные в кожаную папку, и никогда не осмеливался нарушить строжайший наказ не заглядывать в содержимое, но теперь он с любопытством, присущим каждому человеку, охватил взглядом непонятные схемы строения человеческого организма, символы в виде одиночных или сплетённых змей, рисунки, мелкий убористый почерк.
Какая жалость, что он ничего не понимал в этой белиберде, а то стал бы героем обеда на кухне, снабжая сплетнями прислугу, но тут в поле его зрения появилась туфелька графини, пребольно надавившую сверху на его руку. Графиня не позволяла собрать листы, дребезжащим голосом пронзая напряжённую тишину:

- Мистер Бингли, я сама. Я ожидаю визита. Прошу вас привести гостя сюда незамеченным, и чтобы ни одна живая душа не узнала, иначе…

Графине не нужно было продолжать. Как будто дыхание смерти опалило дворецкого, сорвавшись с сухих и тонких уст леди Ланкастер старческим голосом. Бингли, кивнув и что-то пробормотав, опрометью выскочил из гостиной, насколько позволяли его скованные артритом ноги.
Её Милость была права. Вскоре в дверь тихо поскреблись, и хорошо, что он стоял рядом, иначе ничего бы не услышал. Держа в одной руке свечу в тонком канделябре, он другой открыл дверь, и внутрь прошмыгнула тоненькая фигурка девушки.
Не смея заглянуть под капюшон плаща явно дорогого покроя и запрещая себе вникать в опасные секреты так напугавшей его хозяйки, он впустил гостью внутрь, хотя ожидал он увидеть врача. Ведь леди Ланкастер явно нездоровилось!
Но дворецкого ждало ещё одно потрясение: когда они прошли в гостиную, он с удивлением увидел, что хозяйка сидит и спокойно пьёт чай, и почти ничто кроме лихорадочного блеска глаз не напоминало о том, чему он стал свидетелем двадцать минут назад. Побледнев, мистер Бингли молчал, ведь он не мог представить посетительницу. Он мечтал только об одном: чтобы поскорее убраться отсюда.
Но судьба была немилосердна, и графиня жестом заставила дворецкого остаться. Он встал в углу и вперил взгляд на обои, где узоры сходились и расходились в петли. Смотрел до той поры, пока петли не зашевелились, извиваясь как змеи. Всё-таки ночью людям предназначено спать, а Бингли обслуживал хозяйку.
Гостья сидела к Бингли спиной, но вскоре она скинула капюшон, и по спине рассыпались густые золотистые кудри. Дворецкому показалось, что в мрачной гостиной засияли лучи солнца. Скорее всего, красотой девушка была подобна небесному светилу, поскольку графиня подалась вперёд, и в её глазах явно были видны одобрение и довольство.

- Леди Ланкастер, - заговорила девушка мелодичным красивым голосом, - как я благодарна, что вы позволили обратиться к вам. Я уже отчаялась найти выход. Отец хочет сослать меня в деревню, а я носа не могу из дома показать и уже готова на всё, лишь бы повернуть время вспять.
- И я очень рада, милочка, что вы приняли моё предложение и пришли сюда. Я не сторонник категорических мер, и вместе мы найдём выход. В мире жестоких мужчин нам, женщинам, нужно держаться вместе.
Пересев на диванчик вплотную к девушке, леди Ланкастер взяла её за руки и нежно провела по коже, подняла руку и тут же опустила её. Неужто графиня хотела погладить девушку по щеке? Дворецкий поражался всё больше. Он возрадовался просьбе разлить чай, и волей-неволей оказался лицом к лицу с девушкой. Это же была мисс Патриция Родем, дочь графа Честера! Её и сына графини застали недавно наедине в компрометирующей ситуации, после чего не последовала помолвка. Страшный скандал! Поражённый, мистер Бингли чуть не разлил чай. Едва выполнив эту задачу, ставшую вдруг титанической, он отошёл в сторону.
Молодая леди смотрела в чашку с чаем, сжав её в ладонях. Она не пыталась скрыть лицо. Видимо, графиня заверила её загодя о надёжности своей прислуги. И она была права. Он себе лучше язык откусит, чем прогневает хозяйку. Он снова вспомнил о своём видении и украдкой посмотрел на леди Ланкастер, совсем не похожую на пожилую леди. Бенгли заморгал. Если ему мерещится, пора перестать пить ту настойку на травах, которую он выдает жене за лекарство от артрита.

– Не устаю благодарить, что пригласили меня, леди Ланкастер. Мне так нужно было кому-то довериться. Больше всего я хочу, чтобы вы поверили в мою невиновность. Я и сама не знаю, как это всё произошло. – Вздрогнув, девушка снова отпила глоток чаю. – Мне уже двадцать два, и я слишком стара для скандалов, как говорит мой отец, но я не хочу вступать в брак по принуждению, как и уверена, не желает ваш сын.

Только обладая богатым опытом чтения эмоций на лице хозяйки, дворецкий отметил, как её покоробила фраза гостьи. В двадцать два года говорить о старости в присутствии стареющей леди, возможной будущей свекрови, непростительно, но графиня Ланкастер сделала вид, что ничего не заметила. Её тон продолжал оставаться радушным, будто она принимала у себя родную дочь. Брови Бингли поползли вверх. Хозяйка так по-доброму даже с сыном своим не разговаривала – в доме Ланкастеров родные своим общением и внешней учтивостью скорее напоминали знакомых в ссоре, соблюдающих при встрече внешние приличия.

– Никто не заставит вас делать то, что вам неугодно, моя милая Патриция. Могу я так вас называть?
– Конечно, можете, леди Ланкастер. Вам вся моя признательность. Но что же вы предлагаете, если я осмелюсь настаивать и торопить вас с ответом?
- Терпение – это благодетель. Понимание этого приходит с годами, как и мудрость. Предоставьте мне позаботиться обо всём самой и, поверьте, вас больше никогда не побеспокоят ни досужие домысли, ни гнев родителей.
Патриция вдруг быстро заморгала, начав извиняться:
- Прошу прощения, но не могли бы вы повторить то, что сказали? Я не расслышала.
- Вы устали. Переволновались. Отдохните, милая, а потом мы обговорим детали.

Ответить девушка не успела, закрыв глаза и соскользнув по софе вниз. Глухой удар обездвижил мистера Бингли. Это было уже слишком! Сначала странные видения, потом жуткие символы в рукописи, а теперь дочь графа Честера лежит без чувств в гостиной его хозяйки, а та вместо того, чтобы броситься к бедняжке, приказала сухим тоном:

- Несите её вниз. Быстро.

Не смея ослушаться, Бингли подхватил девушку на руки и понёс через тихий дом туда, куда указывала графиня, по тёмным коридорам, вниз, в самую глубину особняка.
Графиня освещала ему путь. Жуткий потусторонний страх охватил дворецкого. Дорога казалась нескончаемой. Ему казалось, что грядёт что-то странное, даже сам воздух был наполнен тревогой и зловонием ужаса. Поджилки дворецкого тряслись, и как назло, ни одна дверь не распахнулась, никто не просыпался. Мистер Бингли уверился в том, что он остался один на один с этой кошмарным созданием, в которое превратилась его достопочтенная хозяйка.
Они остановились около небольшой дверцы, которую графиня открыла ключом, и вошли в сумрачное помещение без окон. Дворецкий никогда не был здесь и не знал, что именно увидит. На них пахнуло сырым затхлым запахом вперемежку с запахом сухих цветов или трав.
Света свечи было мало, но он прекрасно видел ужасающее действо, которое разворачивалось перед ним. Холод и страх сковали члены дворецкого. Ещё чуть-чуть, и он уронит мисс Родем. Графиня приказала уложить бедняжку на каменное ложе, выстланное какими-то травами. Брезгливо морщась, откинула объёмные девушки и просунула руку между её ног. После ряда каких-то манипуляций графиня, очевидно, удовлетворилась результатом и велела Бингли помочь обмыть ей руки. Трясясь, дворецкий выполнил приказ, не смея сказать ни слова, выполняя все приказы, то и дело ожидая, что и его постигнет какая-то ужасная участь. А то, что графиня задумала страшное по отношению к несчастной дочери графа Честер, не подвергалось сомнению. Может, графиня ожидала беременности скомпрометированной девушки и умела наощупь определить, есть ли ребёнок? Или просто хотела выяснить, лишил ли её сын невинности бедняжку? Какого результата хотела графиня, Бингли отгадать не мог.
Зачем графиня мыла руки, осталось загадкой, ведь сразу после она подошла к длинному столу, заставленному сосудами и вазами и начала смешивать какие-то жидкости, сыпать порошки, останавливаясь лишь на миг, чтобы вспомнить пропорции. В большой хрустальный сосуд под конец она добавила внутренности змеи, которую собственноручно выпотрошила, и это чуть не заставило дворецкого потерять сознание. Графиня же оставалась сосредоточенной, она торопилась и постоянно что-то бормотала себе под нос. Слова графини то и дело повторялись, пока сам дворецкий не запомнил ужасающий напев:

"Всякая душа, которая будет есть какую-либо кровь, истребится душа его.
И вошло оно, как вода, в нутро, и, как елей, - в кости".

Бингли потихоньку пятился к двери. Он думал, что графиня не замечает его присутствия. Но стоило дворецкому открыть дверь, как он услышал:

- Я вас не отпускала. Вы мне ещё понадобитесь. Держите девчонку за плечи.

Бингли, страшась уже не зная чего, крепко взял неподвижную мисс за плечи, а графиня подошла и подставила сосуд под каменный выступ ложа. Распутав завязки плача лежащей на ложе жертвы, она разметала её волосы по сторонам, с невероятной нежностью погладила ту по щеке – нежная кожа девушки и старая пергаментная графини составляли яркий контраст, - а после вытащила из-за пояса тонкий стилет и, не медля ни секунды, полоснула девушку по шее. Бингли отпрянул назад, но графиня, угрожая ему стилетом, заставила помогать в кровавом действе и дальше.
Полумёртвый от ужаса, он помогал сцеживать кровь, пока она вся не слилась в сосуд, а после оттащил девушку в каморку со строгим наказом под покровом ночи вывезти из дома и бросить в лесу. А если он проболтается хоть кому-то, то первой умрёт его племянница, кухарка в их доме, а потом и его жена, ну а после он сам, медленной, мучительной смертью. И Бингли сразу поверил. Закончив свои угрозы, леди Ланкастер села за стол и будничным тоном попросила наполнить её бокал содержимым сосуда.

- Бингли, я не жду, что вы поймёте меня, - говорила она спокойным размеренным тоном, будто и не убила только что невинную девушку, не сцедила кровь и не пила её наподобие хереса. – Но будущее Патриции Родем всё равно было незавидным, я лишь помогла бедняжке и спасла сына от неугодного брака.
Вскоре графиня замолчала, любуясь своим преображением. Вместе с ней вынужден был смотреть и Бингли. Черты лица разгладились, волосы завились красивыми кольцами, в высохшую графиню будто вдохнули жизнь. Невинная девушка, доверившись графине, отдала свою жизнь за продление молодости безбожной старухи. Теперь Бингли знал секрет красоты и молодости графини, но отдал бы всё, чтобы ему отшибло память, лишь бы забыть об этих страшных часах. Но он не забудет и на смертном одре.

Снег начал сыпать еще прошлой ночью.
Мелкие робкие снежинки тонкой белой паутинкой покрыли землю, затем всё стихло, погрузившись в тишину. Но обманчивая тишина оказалась тревожным ожиданием. Это непогода собиралась с силами; небо вскоре затянули плотные тучи, и начался снегопад, продолжавший идти утром и весь следующий день. Снег превратил пейзажи Корнуола в белое царство. Довольно зловещее, надо сказать, царство, ибо даже ставшие сказочно белоснежными окрестности не производили впечатление чего-то жизнеутверждающего.
Но не это волновало экономку графа Норфолка, миссис Даррен, привыкшую к своеобразию пейзажей в любое время года. Её волновал снег, как ужасающая помеха в тщательно спланированных делах. Снегопад и не думал прекращаться, а только набирал силу. Пришлось срочно искать людей, которые будут непрестанно сметать сугробы с парадного крыльца, расчищать двор и подъездную дорогу к поместью.
В связи с непогодой и в ожидании большого количества гостей, камины во всех помещениях замка растапливались куда сильнее, чем обычно, из-за чего у экономки возникло внезапное опасение (ничем, впрочем, необоснованное), что запасов угля и дров может вдруг... не хватить. Боязнь не выполнить свои обязанности должным образом на время затмила прочие треволнения, терзавшие женщину, и миссис Даррен дала волю своей придирчивости и требовательности. Она ни на минуту не присела, самолично удостоверяясь, как выполняются её распоряжения по подготовке поместья к приему. На это время экономка забыла обо всех своих потаенных страхах и опасениях, полностью погрузившись в хлопоты.
Наконец, все было готово - гостевые спальни и основные помещения усадьбы убраны и протоплены, а на кухне налажен непрерывный процесс готовки. Тщательно продуманное меню предусматривало плавный переход от завтрака к обеду и, наконец, к рождественскому ужину.
Закончив сновать по поместью, как всевидящая фурия, экономка позволила себе взять небольшую передышку, чтобы не свалиться с ног еще до появления первых гостей.
Едва миссис Даррен оказалась наедине с собой, как все страхи и волнения накинулись на неё с новой силой.
Приведя себя в порядок, экономка потерла озябшие руки, тщетно пытаясь унять дрожь. Подошла к зеркалу, долго смотрела на свое отражение, выискивая на лице признаки того, что творилось в душе.
Волнение, от которого перехватывало дыхание и отказывал разум, и показать которое было никак нельзя.
Холодными пальцами поправила прическу, разгладила складки на юбке, покусала бледные подрагивающие губы. Несколько раз глубоко вдохнула, прикрывая глаза. Столь нехитрый ритуал помог немного унять крайнюю обеспокоенность и позволил снова начать мыслись рассудочно.
- Итак, - очень тихо произнесла миссис Даррен, глядя на себя в зеркало, - что мы имеем на сей момент? Моё письмо лорду Уоррингтону дошло до адресата, вызвало интерес и нашло отклик у ответственных чиновников. Или чиновника, что тоже неплохо для начала. Ведь не каждый, о, далеко не каждый, смог бы поверить в то, что мне пришлось столь сумбурно излагать на бумаге. Будем надеяться, что за дело возьмется вполне надежный человек.
Миссис Даррен замолчала и в испуге покосилась на закрытую дверь. Прислушалась - не донесется ли из коридора звук подкрадывающихся шагов. В ответ уловила лишь тишину, снова взяла себя в руки и пробормотала:
- Так и с ума сойти недолго.
Минуту собиралась с мыслями, затем продолжила свой монолог. Привычка рассуждать вслух помогала сконцентрироваться и не упустить важные детали:
- Не забыть еще раз предупредить Мейбл, чтобы лишний раз не мелькала перед гостями. Лучше бы она вовсе сидела в своей комнате, пока все это не закончится, - нервно вздохнула экономка, - но сегодня это, конечно, невозможно. Навыки гувернантки моей девочки наверняка понадобятся какой-нибудь гостье.
Миссис Даррен задумалась, хмуря брови.
- И как это досадно - не знать, с кем придется иметь дело! - едва слышно воскликнула женщина. - Кто он, этот... это уполномоченное лицо? И, Боже мой, книга, которую он должен попросить! Ведь ответное письмо, согласно инструкции, приведенной в нем, пришлось сжечь, и я все время забываю автора... - Она поморщилась: - Ах, да, сэр Генри Филдинг "История Тома Джонса, найденыша". Мейбл утверждает, что сочинение точно имеется в собрании книг Его Милости. Придется поручить дочери, отыскать роман в библиотеке, - вздохнула миссис Даррен и пробормотала себе под нос, - "История Тома Джонса, найденыша"... Не забыть...
Она обожала свою Мейбл и гордилась ею, но не одобряла страсти девушки в чтению, считая обширные знания в области литературы абсолютно излишними для юной представительницы их сословия. Однако теперь эти знания могли пригодиться. Как не прискорбно...
- Ах, Мейбл, заклинаю, - экономка снова стиснула руки, - заклинаю - только будь осторожна! Эта твоя непоседливость и избыточная пытливость...
Миссис Даррен не договорила, лишь покачала головой и издала горестный вздох, полный обреченности.
А снег все продолжал валить с небес, грозя отрезать поместье от прочего мира...

- А мистер Кроули сравнивает вас с перезрелым подсолнухом на поле.
- Что? – воскликнула мисс Лавиния Хейг, оторвавшись от созерцания белой завесы за окном. Её верная камеристка, миссис Хокс, полноватая женщина около сорока пяти лет с густыми тёмными волосами с проседью, зачитывала записки, оставленные кавалерами Лавинии на столике для визиток, записок и подарков в доме графини Ланкастер. Последний Сезон Лавиния провела у Её Милости, любезно согласившейся вот уж какой год приютить племянницу лорда Норфолка на время пребывания в Лондоне. Записок было так много, что их чтение Лавиния решила отложить на потом, но после прибытия домой, в поместье графа Норфолка, времени на это совсем не было.
Её опекун решил закатить приём для избранного круга гостей, и "семейный" праздник с дядей, очевидно, снова не состоится.
- Так вы, оказывается, слушаете, мисс Хейг. – Миссис Хокс был позволителен лёгкий укор в голосе, ведь это она самолично заботилась о сироте, оставшеёся в десять лет на попечении Норфолка, в те редкие месяцы, когда она не находилась в частной школе или пансионе. Лорд Норфолк воспитанием племянницы не озаботился, для этого он был слишком занят.
Немудрено, что мисс Лавиния Хейг в своём двадцатилетнем возрасте, лишённая ласки и тепла родителей, не имеющая братьев и сестёр, была довольно-таки своенравной, свободолюбивой девицей, имеющей на всё своё собственное мнение. И не признавала почти никаких запретов и условностей. Чего мисс Хейг позволить себе не могла, приписывали ей газеты и мелочные завистницы. Но это Лавинию заботило мало, поскольку отчёт ни перед кем ей держать не приходилось.
- Конечно же, я слушаю, просто засмотрелась на непогоду. Размышляю, смогут ли гости добраться до Норфолк-хауса. Так что там написал этот негодяй Кроули? – спросила девушка грозно, мысленно готовясь написать наглецу ответное письмо. Сравнить её с перезрелым подсолнухом!
- Мистер Кроули пишет, что ваша красота подобна розе, - начала читать камеристка, а Лавиния продолжила:
- … но шипы не дают вкусить прелести. Они все так пишут, как будто списывают друг у друга. А вы шутница, миссис Хокс, - рассмеялась Лавиния, но тут её взгляд упал на большие настенные часы. - Вы только посмотрите на часы! Уже давно пора быть готовой к приёму.
Лавиния спустилась с подоконника, и её босые ноги ощутили нагретый ворс ковра. В особняке так жарко топили камины, что она не мёрзла даже босиком и в тоненьком шёлковом халате. Даже не верилось, что за каменами стенами поместья бушует такая лютая метель. Миссис Хокс позвонила в колокольчик. Слуги натаскали воды, и Лавиния приняла ванную, после чего с помощью камеристки облачилась в тёмное-синее бархатное платье и полчаса слушала стенания миссис Хокс по поводу её испорченных городской камеристкой волос.
- Не переживайте, дорогая миссис Хокс. Раз уж вы взяли на себя заботу о моих волосах, то он засияют как… перезрелый подсолнух на поле, - не удержавшись от смешка, сказала Лавиния.
- Как же я скучала по вас, мисс Хейг, - растроганно проговорила камеристка, тайком утирая слёзы. - Без вас в доме так скучно.
- Вот теперь я здесь, и мы празднуем Рождество, так что поводов для грусти нет, - улыбнулась девушка, чуть приобняв камеристку. – А теперь мне нужно спешить. Дядя ждёт меня.
Слуга препроводил её в кабинет графа, как будто она сбежать собиралась, и Лавиния намеревалась вот уже какой раз быть вежливой и не язвить, но дядя опять всё испортил:

- Добрый вечер, лорд Норфолк. – Лавиния смиренно присела в реверансе, изображая святую невинность, но тут же нарушила себе данное обещание не быть язвой. Какой же дядя высокомерный сноб! – Так написали бы мне записку. Не пришлось бы тратить время на встречу. Что же вы хотите мне сообщить?
И приготовилась выслушать длинный список своих прегрешений, радуясь, что самые неприличные в газеты не попали.
_________________

Подавив желание рассмеяться на остроумное и справедливое замечание племянницы, Норфолк кивнул на диван напротив, дождался, пока Лавиния устроится на нём и поднялся со своего места. Заложив руки за спину, Крайтон прошёлся по библиотеке, размышляя о том, почему мисс Хейг вызывает у него настолько противоречивые чувства. Быть может, она унаследовала слишком многое от него самого, и эти черты, что он видел раз за разом во время их редких встреч, вызывали в нём раздражение пополам с симпатией.

- Я непременно воспользуюсь вашим советом, мисс Хейг, - в таком же тоне отозвался Крайтон, улыбаясь девице одними уголками губ. - Тем более, смею вас заверить, если бы повод не был столь значимым, я бы и сам догадался сообщить вам что-либо в письменной форме. Но... - он неопределённо помахал в воздухе рукой и притворно поморщился, всем своим видом показывая, что причина встречи с племянницей не особо его радует.
- Будьте так любезны, мисс Хейг, постарайтесь объяснить мне одну простую вещь: вы считаете, что моё, - он сделал ударение на этом слове, - имя нуждается в том, чтобы о нём говорили досужие сплетники? Смею снова вас заверить, что я прекрасно справляюсь и сам с тем, чтобы имя Норфолков было не таким кристально чистым, как то хотелось бы моим матушке и отцу, упокой Господь их души.
Он подошёл ближе к Лавинии и окинул её взглядом с ног до головы, невольно отмечая про себя, как хороша мисс Хейг. Такая красота способна свести с ума любого мужчину, даже самого искушённого. Может статься, что помимо избавления от племянницы этот брак станет ещё и возможностью породниться с кем-то влиятельным и родовитым.
- Я долго размышлял о том, какие планы у меня относительно вас, мисс Хейг, - соврал Крайтон, мысли которого о будущем Лавинии только сейчас стали обретать ясность. - И пришёл к выводу, что от недостойного леди поведения спасает только одно лекарство - брак.
Он вновь отошёл от Лав и стал вышагивать по кабинету, помахивая ладонью в воздухе.
- Забота о супруге, маленькие кричащие карапузы, семейные вечера... Это всё прекрасно, не находите? - Крайтон остановился, словно смаковал этот момент. - Вы понимаете, что я хочу вам сказать, не так ли? Времени на ваши милые шалости у вас больше не будет. Так что считайте это делом решённым, мисс Хейг. Я намереваюсь найти вам супруга, причём в самом ближайшем будущем.

Вопреки своим словам о спешке, дядя, насколько поняла Лавиния, собрался устроить ей допрос с пристрастием, сдобрив его нечитаемым выражением лица и усадив в позу, при которой он имел преимущество. Он расхаживал по кабинету, как генерал перед своими солдатами, и Лавиния безотчётно выпрямила спину ещё больше, а потом отругала себя за это нелепое желание заслужить одобрение лорда Норфолка. Такое чудо не более реально, чем цветы зимой.

Продолжая оттягивать момент, когда будет названо самое страшное прегрешение племянницы, граф упражнялся в сарказме и всем своим видом показывал, как его тяготит и сама их встреча, и повод, послуживший ей причиной. Лавиния вспомнила о паре заметок в газете, где упоминалось имя племянницы лорда Норфолка. Что же рассердило дядю больше: сообщение о бешеной скачке по Гайд-парку или дуэль болванов Ричмонда и Форда две недели назад? А вскоре приедет и сама графиня Ланкастер. Лавиния молила Бога, чтобы от неё дядя не узнал про какие-нибудь ещё проказы племянницы.

Вряд ли граф ожидал ответа на свой риторический вопрос, и Лавиния промолчала, смело встретив взгляд дяди. Этому она научилась ещё с детства. Лорд Норфолк не терпел мямлей и слабаков, и от своей племянницы ожидал конкретных действий и ответов. Только вот она, как назло, оказалась не такой смелой, как представлялось, и со стыдом призналась себе, как трясутся её поджилки. Она намеренно нарывалась на гнев дяди, не заботясь о своей репутации, как капризный ребёнок, желающий вызвать внимание родителей, но как только её приперли к стене, растерялась. Да и что тут скажешь? Всё, что происходило с Лавинией, случалось как-то стихийно, самой собой. Она же не виновата, что мужчины увлекаются ею. Право же, не виновата. Если только совсем чуть-чуть…

Вот и дядя, внимательно рассмотрев её туалет, похоже, пришёл к мнению, что выглядит она достойно для представителя рода Норфолков, но тут Лавиния поняла, с чем было связано это одобрение. Прозвучало роковое слово "брак", и она, не ожидавшая такой боли от упрёков дяди – леди она себя считала, несмотря ни на что, - расширила глаза от шока и уставилась на опекуна.

- Это всё очень даже прекрасно, лорд Норфолк, - согласилась Лавиния, едва сдерживаясь. – Я прекрасно понимаю, что вы хотите мне сказать. Однако я хотела бы сама выбрать себе супруга. Боюсь, ваш выбор может оказаться мне не по душе, а при моей недостойной леди репутации, сами понимаете, милые шалости могут и не прекратиться. – Лавиния не могла остановиться, прекрасно понимая, что злит дядю, но как он мог так поступить с ней? Кидая её по школам, пансионам, забывая забрать на праздники, сбагривая своим знакомым, он теперь хочет добиться послушания? Этого не будет! Приняв самый искушенный вид, она закончила свою дерзкую речь: - Шалостями можно заниматься и вне брака, лорд Норфолк, так что подумайте, стоит ли приказывать мне выйти замуж по вашей воле.
_________________

Граф Норфолк прикрыл глаза, борясь с искушение запереть несносную девицу и не выпускать её из комнат до окончания Рождественских праздников. А ещё лучше до вступления в брак. Можно было даже выделить Лавинии целое левое крыло, чтобы она была как можно более изолирована от "милых шалостей", которые, как она изволила выразиться, могут и не прекратиться со вступлением в брак. Снова захотелось запрокинуть голову и рассмеяться, но Крайтон одёрнул себя, что в таком случае его обвинительная речь покажется мисс Хейг детским лепетом на ромашковой лужайке.
- Мисс Хейг, а вы не думали сменить поле деятельности и открыть, скажем, Бюро советов? У вас так хорошо получается мне советовать, что я просто диву даюсь, откуда в такой прелестной головке рождаются такие умные мысли!
Крайтон крепко стиснул челюсти, и с шумом выдохнул, мысленно перебирая в голове возможных кандидатов на роль супруга Лавинии. Возможно, какой-нибудь барон или виконт не откажется взять в жёны бедную сироту. Впрочем, бедная сирота шла в комплекте с несносным характером, но щедрое приданое было способно существенно сгладить в глазах жениха этот маленький недостаток.
- Обычно я не повторяю дважды, мисс Хейг, но так и быть, сегодня я сделаю для вас исключение и надеюсь, что вы оцените его по достоинству. Это. Дело. Решённое. Смею уповать на то, что теперь вам стало всё понятно. Меня мало волнует по душе вам окажется мой выбор или нет. Хотя, кому я лгу? Меня это не волнует вообще. Я сказал вам о своих намерениях, а теперь будьте любезны отправиться к себе, чтобы обдумать мои слова. Ну, или не обдумать, выбор за вами.
Сквозь завывания метели за окном послышалось ржание лошади и окрик кучера, и Крайтон нетерпеливо хлопнул в ладоши, давая понять, что их разговор окончен.
- Первые гости прибыли, мисс Хейг. Я намереваюсь встретить их лично, разумеется, как и подобает радушному хозяину. Вы можете составить мне компанию, Лавиния.
Он впервые назвал племянницу по имени и сам удивился, как мягко прозвучало оно в его устах. Раздражённо нахмурившись, лорд Норфолк покинул библиотеку и отправился в холл, где дворецкий уже объявлял о прибывшем госте.

Они были очень похожи: отец и сын. Всегда в черном и никогда не улыбались.
Веселая, жизнерадостная, хрупкая графиня Варвик очень быстро зачахла рядом с ними и умирая проклинала своего мужа и единственного сына. Граф Варвик и его сын Александер, стоя у смертного одра этой единственной в их жизни женщины, молча внимали её проклятиям. Ни один мускул не дрогнул на их лицах, а глаз ни на миг не покинуло выражение надменной холодности.

Теперь за обеденным столом их было только двое. Вместе со смехом графини в Уорикском замке умерли, казалось, все звуки. В замке стало тихо и безжизненно, как в могиле. Слуги серыми тенями жались к стенам, боясь открытых пространств гостиных и танцевальных залов. Никто не разговаривал громко, никто не пел. А уж смех приравнивался в Уорикском замке к акту святотатства.
Ровно через год после смерти графини Варвик скоропостижно и при загадочных обстоятельствах скончался граф Варвик. Утром здоровый и бодрый он вышел на прогулку в сад. К вечеру, не дождавшись отца к ужину, Александер отправил слуг на поиски. Граф Варвик был найден в склепе, лежащим на могиле своей жены. Надо ли говорить, что он был мертв. Семейный доктор, констатировавший смерть графа, под мрачным взглядом Александера путался в словах и мямлил о том, что графа сгубила тоска по жене, что он не выдержал разлуки и умер.
Александер не поверил ни единому слову. Его отцу не были присущи чувства любви, привязанности и тоски. Точно так же, как они не были присущи самому Александеру. Одарив доктора скептичным взглядом, Александер отправил его восвояси.

Теперь он стал графом Варвиком. Последним в своем роду. После его смерти титул переходил к дальним родственникам. Но даже это обстоятельство не заставило нового графа обзавестись женой и наследником. Женщины нагоняли на него тоску, слюнявые младенцы совершенно не входили в его планы.
Хотя Александер Вуд, граф Варвик, не имел планов на свою жизнь. Он жил так, как сложится: играл в карты, посещал балы, приемы, званые обеды, иногда танцевал, принимал участие в охотах, мало говорил, слыл в обществе человеком замкнутым и угрюмым. И совершенно ничего не собирался менять в своей жизни.

Пока не прочел в "Паблик Адвентайзер" за 14 октября 1756 года о смерти пятого маркиза Рокингема Мариуса Блэйка Далтона. Сложив газету, Александер сделал глоток портвейна и чуть покривил губы. Это было единственной реакцией на то, что он только что стал очередным носителем титула маркиза Рокингема.
Прошло два месяца. Но палата пэров не спешила признавать Александера маркизом. Наоборот, они всячески старались оттянуть передачу этого титула нынешнему графу Варвику, отговариваясь какими-то закорючками в толстых сводах законов наследования. Через месяц бесед с представителями палаты Пэров и Скотланд-Ярда, у Александера возникло неприятное чувство, что он находится под подозрением. На свет была выдернута тайна смерти его отца, которую до этого времени никто не вспоминал и никто не пытался разгадать. Знать стала сторониться Александера еще больше, подозрительно перешептываясь при его появлении. Простолюдины крестились при виде его и старалась как можно быстрее убраться с его дороги.

Можно было бы с уверенностью сказать, что Александер Вуд стал затворником Уорикского замка. Приглашение посетить Норфолк-Хаус могло бы удивить, если бы Александер хотел удивиться. Но он не хотел. Велев собрать вещи, он отправился в путь.
Итак, Норфолк-Хаус и Рождество. А почему бы и нет.
Зевнув, Александер вытянул ноги, откинулся на бархатные подушки кареты и, сложив руки на груди, мгновенно заснул.

Ей-таки удалось вызвать гнев дяди. Лавиния в какой раз пожалела о своей горячности. Сдержи она свой нрав, и результаты не были бы такими плачевными. Уговорила бы лорда Норфолка дать ей время, потом растянула бы его на неопределённый срок. А лучше бы сказала, что у неё уже есть в запасе несколько предложений руки и сердца или тайная связь. "Я вступила в тайную связь, посему замуж выйти никак не могу"... Лавиния прикусила губу изнутри, чтобы не улыбнуться - скажи она так, и граф запрет её в комнате и выпустит только в момент свадьбы. А чтобы наказать строптивицу, выберет ей самого старого и уродливого жениха.
Пожалуй, придётся изобразить покорность, а то у дяди скоро пар из ушей повалит. Правда, сарказма своего он не растерял, не могла не отметить Лавиния. Что ни говори, а они были в чём-то похожи. Умение смотреть на ситуацию с юмором часто помогало Лавинии пережить невзгоды. Она вспомнила этих глупышек Хаззлс и захлопала ресницами, пытаясь подражать им. К скудным умом часто проявляют снисходительность.

- Конечно, милорд. Не смею возражать, милорд, - процедила Лавиния, переваривая внутри новость и тянущиеся за ней последствия.

Граф назвал её Лавинией, и та вскинула голову, удивлённая такой мягкости тона. Если она будет радушной хозяйкой и покажет себя в лучшем свете, дядя может сделать послабление и согласиться на её условия. Лавиния осознавала, что пора её востребованности на рынке невест с каждым годом уходит, и совсем была не против выйти замуж, вот только ждала постоянно какого-то особенного мужчину. Наверное, не стоит читать столько дешёвых романов и предаваться мечтаниям, а посмотреть на жизненную ситуацию трезво. На приёме в Норфолк-хаусе вполне может находиться кандидат, достойный по представлению графа её руки и способный завладеть и сердцем.
Девушка подала руку дяде, и они вместе вышли встречать первых гостей.
_________________

Весь путь до поместья графа Норфолка Николай пребывал то в состоянии холодной ярости, то в блаженном ледяном спокойствии. И сам не знал, что из этого многообразия нравится ему больше. Удобства или отдых мало интересовали князя, поэтому весь путь он проделал относительно быстро, не тратя время на обильные трапезы или более-менее удобные постели в тавернах.
За окном кареты пролетал довольно однообразный пейзаж, никоим образом не привлекающий к себе внимания Николая. Его мысли то и дело возвращались к Норфолку, и к размышлениям щедро примешивалась такая злость, которой Раду не испытывал с тех самых пор, как из полыньи озера вытащили тело его погибшей супруги.
Он убьёт Норфолка. Разорвёт на части голыми руками. Хотя, нет. Лучше посетить с ним подвал графского поместья, а там продемонстрировать Крайтону всю прелесть и простоту средневековых пыток.
Николай обычно был довольно сдержан в проявлении эмоций, что не мешало ему испытывать внутри настоящий адский коктейль чувств. Но сегодня, когда он встретится с Норфолком лицом к лицу, о сдержанности не может быть и речи.
Кровавый след, что оставляли за собой мисты Ковена в Британии, был настолько явственным, что обнаружение их общества оставалось делом времени. Кто-то свяжет эти происшествия воедино, а потом… Впрочем, что будет потом, Николай думать отказывался, рассчитывая на то, что после «беседы» с Норфолком всё встанет на места и никаких дополнительных мер не понадобится.

Эти мысли были довольно приятными, и Николай решил немного вздремнуть, потому что чувствовал, что ему необходим отдых. Задерживаться в Норфолк-Хаусе князь не собирался, и хоть предполагал, что Крайтон устроит что-то вроде приёма на Рождество, становиться участником сомнительного веселья не планировал.
Ему снилась Кэтрин, её смех и искрящиеся весельем зелёные глаза. Если бы только всего один раз увидеть снова их изумрудный цвет… Сколь многого мы не говорим своим близким, когда они рядом с нами, и как много мы хотим им сказать, когда навсегда лишаемся такой возможности. Князь сейчас отдал бы все свои богатства за одну-единственную возможность вновь оказаться на коленях возле постели, на которой сидела плачущая Кэтрин. Чтобы целовать её прохладные пальцы и бессвязно шептать о том, что щенка борзой, попавшего под копыта лошади, спасти могло только чудо. Почему он не сделал этого тогда? Почему это казалось ему величайшей глупостью? Разве могут слёзы любимой женщины в принципе быть тем, на что не стоит обращать внимания?
Пальцы князя с силой сжали набалдашник трости, когда карета дёрнулась, послышалось приглушённое ржание лошади, и хоровод сновидений исчез, растворяясь в мрачноватой реальности. Николай умел очень быстро избавляться от грёз о том, что сон был частью реальности. Это помогало не очутиться в пучине безумия, в которую иногда так сладостно было погрузиться и забыть, что Кэтрин больше нет рядом. И пока не будет.
Распахнув дверцу кареты, князь проигнорировал поспешившего к нему слугу и спрыгнул в снег, тут же оказываясь под пеленой снежной стихии. Белые тяжёлые хлопья мгновенно залепили глаза, и огни Норфолк-Хауса, виднеющиеся вдалеке, показались сейчас миражом. Карета застряла в снегу, и пока князь не мог продолжить свой путь.
Николай запрокинул лицо к небу и закрыл глаза, снова ощущая ледяное спокойствие, сковавшее его тело. Если будет нужно, он скинет сюртук и лично станет выкапывать застрявшее колесо из снега. А если не поможет и это, он дойдёт до Норфолк-Хауса пешком.
Отказываться от своей цели князь Раду не привык.
_________________

- Ми-ми-леди, долго нам ещё ехать? – с трудом выговорила Джейн, отчётливо постукивая зубами. Девушка была коренной лондонкой, никуда прежде из столицы не выезжала, и теперь про себя клялась, что если вернётся из этого ужасного путешествия живой, то больше из города носа не высунет, даже за сто фунтов.
Леди София не любит, когда её попусту тревожат, особенно, если она о чём-то думает, но лучше уж спросить, чем превратиться в сосульку от холода или оказаться где-нибудь в лесу.
- Нет, недолго, - спокойно произнесла госпожа, отодвинула занавеску на окне кареты и подала знак.
- Миледи, - рослый мужчина лет сорока, с заметной проседью в тёмных кудрявых волосах, придержал вороного жеребца, заставляя его чуть замедлить ход и склонил голову в поклоне. Джон Тейлор был старшим из трёх охранников леди Софии, приставленных к ней покойным лордом Рональдом сразу же после свадьбы, и прекрасно помнил, как поначалу дичилась мужа хрупкая девочка с карими бархатными глазами лани, а потом, от тепла и заботы расцвела алой розой.
- Джон, до Осборн-Хауса нам сегодня не добраться. Передай Сэму, скоро будет поворот к Норфолк-Хаусу, мы едем туда.
- Миледи, позвольте сказать, это не лучший выход, - нахмурился охранник.
- Джон, я прекрасно помню все слухи, что ходили, да и сейчас ходят, в округе о поместье и его хозяине, но вряд ли граф Норфолк откажет женщине, и к тому же дальней родственнице, в крыше над головой.
Леди София, задёрнула штору, поставив тем самым точку в разговоре, и откинулась на сиденье, спрятав руки в муфту из русских соболей.



- Прошу прощения, миледи, - у окна кареты снова появился Джон. - На дороге к Норфолк-Хаусу стоит карета. Кажется, у них что-то случилось.
- Отправь туда Сэма, пусть узнает, не нужна ли им помощь.
Племянник Джона Тейлора, Сэм, был самым молодым из охранников, втайне мечтал спасти свою прекрасную госпожу от разбойника, но всё никак не представлялось подходящего случая, и выполнять поручение отправился с энтузиазмом, надеясь хоть так отличиться.



- Милорд, вам нужна помощь? - почтительно осведомился Сэм, подумав про себя: "Ещё бы не нужна, если, конечно, милорд, не решил заночевать в сугробе".
_________________

Норфолк-Хаус

Суета внутри мрачных, давящих стен поместья и абсолютный, будто застывший, покой снаружи.
- Какой контраст, - проговорила Мейбл Даррен, стоя у окна.
Придерживая тяжелую портьеру, она наблюдала, как падают и падают с затянутых плотными облаками небес нескончаемые снежные хлопья, покрывающие землю толстым слоем снега.
Контраст теперь чувствовался во всем. Например, в её жизни, разделившейся на "до" и после" скандала, в результате которого последовало унизительное увольнение с должности гувернантки и бегство из Лондона.
Все старо, как мир, но от этого не менее несправедливо и обидно. Хозяйка заподозрила её в связи со своим мужем. С этим нелепейшим созданием (она, конечно, не должна так говорить о господах, но...), который только и делал, что пудрил лицо, сидел в кресле в своем кабинете, вытянув ужасающе кривые ноги в белых шелковых чулках, и слушал, как его секретарь читает ему бульварную прессу.
Несправедливо обвиненная в связи с виконтом, Мейбл едва удержалась, чтобы не открыть своей хозяйке глаза. Ну, или хотя бы попытаться это сделать, указав на истинные наклонности ее обожаемого супруга. Круг интересов виконта составляли вовсе не жена, дети (каким чудом они вообще появились на свет!) и смазливые гувернантки и горничные. Виконта занимали светские сплетни и... его юный секретарь.
Тем не менее, девушка была обвинена в несуществующей связи с хозяином и уволена без рекомендаций. Пришлось искать временное пристанище в Норфолк-Хаусе, где матушка служила экономкой графа.
Жить в этом удаленном поместье страшно не нравилось Мейбл, но пока не отыщется новая работа, она не смела роптать. Она и так чувствовала себя обязанной Его Милости за то, что позволил ей, дочери прислуги, жить в стенах своей усадьбы. Мейбл всячески помогала матери, стараясь выполнять всё, что поручалось, но всё сильнее ощущала, как ей претит такая жизнь.
Сердце рвалось на свободу, а тело оказалось запертым в мрачном особняке, окруженном унылыми пейзажами.

Мейбл горестно усмехнулась, не отрывая взгляда от ослепляющей белизны за окном.
- Все это должно скоро закончиться, - прошептала мисс Даррен, имея в виду то ли снегопад, то ли неприятности в своей жизни.
Тень пробежала по лицу девушки, будто она что-то вспомнила. Матушка в последнее время выглядела сильно озадаченной. Она, всегда такая сдержанная и деловитая, вдруг стала проявлять признаки нервозности, вздрагивала от любого шума. Но больше всего Мейбл пугал ужас, который время от времени вдруг мелькал в глазах матери.
Мисс Даррен, обеспокоенная состоянием матушки, несколько раз пыталась завести с ней разговор. Но та лишь скупо улыбалась и уверяла, что с ней все в полном порядке. И каждый раз неизменно просила дочь "быть очень осторожной".
Более того, миссис Даррен почему-то не позволяла дочери покидать поместье, предпочитая, чтобы Мейбл постоянно находилась под её материнским присмотром. Исключались не только выезды за пределы Норфолк-Хауса, но и прогулки по ближайшим окрестностям. Позволялось только пребывание на территории усадьбы. Правда, Мейбл и не очень-то рвалась гулять по округе - очень уж мрачными и унылыми казались ей здешние пейзажи. Этот возвышавшийся темной стеной лес и заброшенные шахты... Каких только ужасающих слухов не наслушалась Мейбл от прислуги, но большую их часть списала на слишком богатое воображение, разыгравшееся у живущих в отдалении от цивилизации людей.
Пожив здесь, она и сама уже не могла отрицать, что стены поместья графа Норфолка обладали удивительным свойством угнетать состояние души.
Единственным спасением от унылой серой будничности, Мейбл находила, потихоньку беря в хозяйской библиотеке книги и читая их запоем. Миссис Даррен не одобряла склонности Мейбл к чтению, каждый раз повторяя, что польза от книг сильно переоценена, а юной девице так и вообще никакой пользы нет от забивания головы "чужими премудростями". Ах, если бы еще матушка знала, что за книги читает ее единственная дочь!
Будучи экономкой, миссис Даррен также ругалась, что дочь безбожно расходует запас свечей, но Мейбл была готова читать и при лунном свете, если только придется.
Однако ночи в Норфолк-Хаусе казались Мейбл удивительно темными, словно округа погружалась не только в естественную ночную тьму, но ее окутывал еще какой-то нездешний, враждебный мрак.

...Заслышав за дверью торопливые шаги и голоса, мисс Даррен прервала свои размышления и воспоминания. Скорее всего, это стали пребывать первые гости графа и слуги засуетились с удвоенной энергией, подгоняемые матушкой.
Мейбл поправила выбившийся из пышной прически рыжевато-бронзовый локон, коснулась лица, ощущая, как вдруг загорелись щеки, и направилась к двери своей комнаты. Пора включаться в суету, ведь матери наверняка понадобится её помощь.


Мисс Мейбл с вами, но до вечера реал позволит заглядывать лишь наскоками)
_________________

Тонкие кисти рук покорно сложены на изумрудной струящейся ткани платья, безмятежный взор устремлен сквозь окно мирно покачивающейся кареты на беспечный вальс хрупких грациозных снежинок. Но в глубине души Шарлотт не была так спокойна - предвкушала встречу с давней знакомой. За сезон им так и не удалось перемолвиться даже парой слов, ведь все эти приемы и танцы направлены совсем не на светские беседы. Сезон напоминал ей средневековые торги - товар что посвежее расходиться первым, а потом подключаются родственники и распродают что у них залежалось.
Легкая улыбка коснулась уголков ее губ, когда с мыслях всплыл образ ее мачехи - баронессы Одли - гневно поджатые губы и испепеляющее безмолвие, именно так женщина встретила свою падчерицу, что посмела вернуться с сезона и снова без жениха.
Тебя только спасает твоя внешность, - гневно прыснула баронесса и скрылась в своей комнате.
Хоть Шарлотт и выглядела молодо, но по меркам общественности у нее был чудовищный возраст, когда после ацать уже появляется заметный хвостик, а по мнению баронессы - хвостище как у павлина. Но девушку особо не заботило то, что ее конкурентноспособность на рынке невест падает, более того - она не терпела его. Ходила на приемы - потому что так надо и всегда старалась улизнуть первой.
Но сегодня она без сожаления ступила на порог Норфолк-хаус, издалека заприметив знакомую Лавинию и тайно надеясь, что им все же удастся нормально поговорить, а главное - обсудить нашумевшие ужасающие всю округу события.
_________________