Карта ролевой игры "Бумеранг"

Миа оказывается рядом слишком близко, сноровисто ощупывает. Снова стыдно, что заставила ее волноваться. Послушно считаю, киваю, ничего не болит, только оцарапалась, как предупреждали. Сестра тащит прочь с арены, сжимает крепко плечи. А я только спросить хочу. Вопрос задать, за который краснеть потом придется. Поэтому отвлекаюсь на озверевшего Джека. Испуганно спрятаться за спину сестры не дает и так порядком потрепанная гордость.

- Кажется, я только что проиграла двадцать тысяч, - намеренно игнорирую бесполезный вопрос. Разве не ясно зачем? Затем, чтобы показать, что тоже сильная, что Миа может положиться на меня. Но на деле лишь усугубила положение. Теперь будут носиться как с торбой писанной. Глупости моей нет предела. - Но успела забрать шляпу!
Протягиваю руку с потрепанной шляпой, которую захватила, когда уходили с арены. На светлых полях виднелось два земляных след от копыт. Неплохой сувенир.
- Не сердись, Джек. Хочешь приготовлю тебе все что угодно? - остаюсь верной своей излюбленной тактике: закормить, пока не попросят пощады.
Азарт еще плещется, едва удерживаюсь от нетерпеливых притопываний. Хочется бежать. Бежать, чтобы ветер в лицо, солнце слезами по щекам. Бежать к нему, повиснуть на шее, сжимая в кулаке черные кудряшки. Вернулся же. Вернулся ко мне.




Бубубубу, не созрела еще, чтобы драть. По весне черешня только цвести начинает)))

Прямого недовольства я уже простить не могла, поэтому фыркнув не хуже той кобылы, зарядила Джеку ребром подошвы по голени.
- Не выражайся! Миа, накажи его!
Еще одна верная тактика: переведи стрелки и тихонько смойся подальше. Потому что если так дальше продолжится, мне сломают ребра от радостных объятий.

Важно киваю, надеюсь, что к тому времени как вернемся домой, Джек уже забудет предмет разговора как и сам разговор. Он отвлекается на мистера О`Райли, что дает возможность передать постепенно успокаивающуюся Мию на руки мистер Итана. Пусть он ее дальше успокаивает.
- Миа, все нормально. Пойду только умоюсь, ладно? Позову Фрэнки, она присмотрит, - сестра усмехается, как же, присмотрит Фрэнки, но понимает, что вся опасность уже позади. Мистер Итан бросает ключи от машины со словами "аптечка в багажнике". Благодарно улыбаюсь и разворачиваюсь, понимая, что прежде чем дойду до машины, я дойду до Фармера. Что скажу пока не знаю, и впервые меня это не беспокоит.
Но Марк находит меня раньше. Давит в тесных объятиях. Приходит осознание, что ему бы простила сломанные ребра, только бы и дальше так обнимал. Поцелуй больше не наглый, не завоевывающий. Он почти нежный, с примесью горечи нашей глупости. Жадный, потому что оба живы. Цепляюсь за шею, прижимаюсь всем телом. Он держит над землей, крепко обняв за бедра. Волосы рассыпаются, не сдерживаемые больше прической, мешают мне, путаются в пальцах.
Воздуха надолго не хватает, и я опускаю его губы, пытаюсь сделать вдох. И вижу в глазах напротив пережитый страх. Одной загадкой меньше. Оказывается, чтобы увидеть в чужих глазах хоть что-то достаточно просто влюбиться.
- Ты делаешь глупости. Миа тебя убьет. А это событие меня крайне расстроит, - и пока сестра его и правда не убила, целую еще раз, чтобы не сдавался без боя.






Мистер Итан, я немножко вас и вашу машину там попользовала, если что, поправлю.
Миа, мне кажется, скоро у нас будет полная ферма Ричардов Гиров. Усе работнички поседели преждевременно) Не надо убивать счастье сестры! Вымести лучше на мистере Макферсоне недовольство его работничками))

Упрямцы. Почему я окружена упрямцами? Слова о глупости списываю на счет побега. С другой стороны, сколько глупостей он успел натворить? Слишком резко Миа отрывает его от меня. Она зла как тысяча чертей. Толкает Марка дальше, вымещая злость. Не успеваю остановить, звук пощечины тонет в гомоне толпы. Ее ладонь вся красная. Только себе больнее сделала.

Сестра говорит не слишком громко, и если я бы осталась на своем месте, не бросилась за ними, не услышала бы. Что Миа расскажет? Что произошло? Это случилось ночью?

Брови ползут все выше. Теперь это уже не просто смутные подозрения, но абсолютная уверенность, что эти двое, и еще вся ферма, что-то скрывают. Неприятно почувствовать себя тем, кто в самый последний момент узнает, что конец света и всеобщий армагедон близок.
Фрэнки понимающе хмыкает и теряется в толпе, а Марк уводит меня к машине. Ощущение, что уводит от сестры далеко и навсегда. Хочется дернуться, вернуться и обнять Мию, но рядом с ней мистер Итан. И я успокаиваюсь, хотя и понимаю, что далеко не уйду в любом случае.

Всю дорогу до машины мучает любопытство, но не задаю вопросы, его рука отвлекает, уводит мысли совсем в другую сторону. Металл капота теплый потому что машина стоит в тени бутылочного дерева. Хочу отодвинуть его руки и самостоятельно обработать ссадины, но забота приятна, и я сдаюсь. Вода холодит кожу и заставлять шипеть от царапающей боли. От пластыря отказываюсь, потому что он сделает только хуже. Тюбик с мазью маленький, скользит в руках. Не сдержав улыбки, смотрю как Марк касается губами царапины ниже колена. Ласка осторожная, будто боится, что сломает. Поцелуи продолжаются, падают все выше, тепло разливается внутри, а место, где целовал, начинает покалывать. Жду, когда начну краснеть, ведь совсем позабыла, что на парковке, кругом столько народа, а я уже хочу откинуться на капот и ловить звезды. Мимо нас проходит пожилая женщина с ребенком, очевидно, внуком, она что-то восклицает опредленно возмущенное, не вслушиваюсь и наконец, смутившись, краснею. Сдвинуть ноги не дают его пальцы, уверенно удерживающие, мазь ложится тонким слоем, пощипывая. Мутная боль теряется в его прикосновениях, теплых, легких и совсем невинных.
Закончив с обработкой моих ран, Марк возвращает аптечку на место и не торопится идти обратно. Целует долго, растягивая удовольствие, снова забывая где мы. Отвечать легко, словно всегда так было, словно достаточно одного взгляда, легкого касания, чтобы загореться. Шепчу между поцелуями, зачем-то стараясь выглядеть серьезно:
- Тебе надо было получать медицинское образование. Обращаешься с больными по высшему разряду, - удивлена, что еще могу выговаривать такие сложные конструкции. Видимо, он тоже, потому что поцелуй становится глубже, а ладони забираются под рубашку. Мои же руки в его волосах, притягивают голову ближе, не позволяют отстраниться, а ноги скрещены за его спиной.
Очередной недовольный возглас очередной мамаши возвращает в реальность. Вместе со смущением приходит раздражение. Да что с ними всеми не так. Мелькает мысль забраться в машину, но отметаю ее как недееспособную. Вряд ли мистер Итан оценит рисунок протекторов конверсов на потолке своей машины. На поиски Мии идем медленно, потому что адреналин схлынул и тупая, тянущая боль уставших мышц протестует против каждого движения.

Дурацкое "Правда?" чуть не срывается с языка. Вижу, что теперь он всерьез. Довольная улыбка растягивает губы.
- Что ж, тогда придется все же показать тебе потайные места. В дом и бараки Миа ни за что не пустит, - улыбка увядает, вспоминаю ее слова, ее шантаж.

- Лучше расскажи, чем шантажировала тебя моя сестра.



Сеструля, не переживай, все хорошо, я тебя люблю и понимаю, все хорошо, все уладили))

С сомнением оглядываю. Не Бог весть какой из него получится Ромео. Что если уехать? Чтобы быть рядом с ним? Отправить доучиться, и самой поступить в колледж. Из меня получится вполне сносная медсестра. Но это только мысли. Я не брошу Мию одну. И Марк это знает. И я, и Миа. Все знают.

Он молчит слишком долго. Инстинктивно готовлюсь к худшему. Идиотское "как я могла так вляпаться?" выбрасываю из головы, что можно вообще поделать, когда нет пути назад? Когда за короткое время так увяз в другом человеке? Человеке, слова которого режут, от которых боли больше, чем от падения с безумной лошади. Делаю шаг назад, слезы мгновенно застилают глаза. Его рука, обнимавшая за талию, падает. Не хочу в это верить. Но факты на лицо. Ярость Мии, намного более сильная, чем просто к ухажеру младшей сестры. Гневные взгляды работников "Бумеранга". И я могла бы этого избежать. Понять его тогда правильно, а не решив не навязываться. Попытаться уговорить мистера Итана передумать. Возможно, он бы послушал.
Вздыхаю. Овцы целы, загон тоже. Потрепано только доверие и гордость.

Смотрю прямо, плакать уже не хочется. Вопрос острием в сердце: стоит ли риска?
- Мы такие идиоты, - качаю головой, сокрушаясь, жизнь поимела нас всех, и осторожно касаюсь его руки, накрываю своей ладонью, - Пойдем, поищем Мию, а потом в паб. Слышала, они с мистером Итаном снова затеяли пари.


Миа, Черри не взяла твоих джинсов!! Не взялаааа!!! Фрэнки так старалась отыскать платье! Везла его через пол-Земли!!

Почему тянет сказать, что звать меня на самом деле - Черрил? Пусть пока верит в мою исключительность и неповторимость.
Мужчина, только что осознавший, что его простили, - самый благодарный и самоотверженный мужчина на всем белом свете. Кружит над землей, дышит напротив сердца. Будит ощущение крыльев за спиной. Отсмеявшись, целую в макушку. Потому что стоит риска, хоть и дурак.

- Скандальное, насколько мне известно. Больше никаких подробностей мне не поведали.
Моя рука ложится в его удивительно точно. Вечер незаметно зажигает фонарики на гирляндах и звезды на небе. Воздух наполняется ожиданием. Ожиданием чего-то таинственного. Ожиданием ночи. Мы медленно бредет по рядам, вдоль палаток, заглядывая почти в каждую. Ничего не покупаем, просто тянем время. Уже недалеко от паба, слышна музыка, льющаяся из открытых окон. Случайно замечаю Мию. Ее закрывает собой мистер Итан от посторонних глаз. Немного в тени, вдалеке от света, они о чем-то разговаривают. Думаю, что сейчас не подходящее время и место, чтобы вновь злить сестру видом довольного Фармера.
- Как думаешь, у них что-то выйдет? - киваю в сторону Мии. Марк предусмотрительно затягивает меня за края палатки со сладостями, а после выглядывает, чтобы оценить ситуацию. - Не хочу, чтобы Миа была одна. Нечестно.

- Всегда. Если честно, до сих пор удивлена, почему Миа все еще Хорнер.
Его улыбка заразительна. Как и легкомыслие. Чувствую себя свободной и легкой, способной на сопливые глупости.

Хихикаю в кулак, тяну Марка подальше от сестры. Никуда она до утра не денется. Мистер Итан присмотрит.
- Как насчет караоке? Или еще погуляем?
Ответить Марк не успевает. Навстречу нам с решительным видом идет хмурый Джек. О нет. Только не это. Что за комплексы героя?

Он подбирается весь, будто к прыжку готовится. Сжимаю ладонь изо всех сил. Нет.

Смотрю фирменным, хорнеровским взглядом: что? совсем за дуру держишь? Я уйду, а вы тут носы друг другу квасить будете? Нет уж, хватит на сегодня драмы.
- Нет. Джек, - незаметно становлюсь между мужчинами, - остановись. Не стоит.
Для убедительности кладу раскрытую ладонь Джеку на грудь в попытке удержать от необдуманных поступков. Как будто это остановит его, если действительно решится добавить Фармеру цвета. Второй рукой продолжаю держать Марка. Наивно надеюсь, что смогу предотвратить катастрофу.


Иду в кроватку. Пожалуйста, не поубивайте друг друга. Всем доброй ночи и спасибо за игру.

- Скорее люблю наблюдать, как пьяные ковбои пытаются вытянуть Мэрайю Кэри.


Поочередно смотрю на каждого. Устало вздыхаю. Мужчины. Если захотят подраться, то вряд ли в моих силах их остановить. Поэтому отхожу метра на два. В крайнем случае успею подскочить и влепить каждому по ушам. Короткого разговора, шипящего, будто между двумя кобрами, не слышу, но вполне догадываюсь о чем. Джек уходит ,предупреждающе глянув. Ясно читаю во взгляде: я помню про еду и придумаю что-нибудь еще. Невинно улыбаюсь и махаю ручкой.

- Забота, мистер Фармер. Грубая мужская забота, - склоняю голову на его плечо. Ужасно хочется спать. Эта весна какая-то слишком нервная.
Мимо проходит мистер Итан. С Мией на плече. Стараюсь громко не смеяться, сестра прячет лицо в ладонях. Марк снова обнимает и одобрительно свистит им вслед.

- Надеюсь, что нет. Не узнаем, пока не проверим.
Думаю, что у мистера Итана инстинкты работают как надо и потащил он мою сестру в свою "пещеру". Устало опираюсь на Марка. Зря полезла на родео, нужно было как Фрэнки, красиво постоять в сторонке, пожевать карамельки и улыбаться ковбоям. Взыграла, видимо, кровь, сестринское желание доказать что-то.

Мы почему-то все еще стоим на месте, закрываю глаза. Пусть сами разбираются. Только мимолетно улыбаюсь словам мистера Кида. Надо будет выдать ему двойную, нет, даже тройную, порциею оладьев. Как-нибудь позже, не сейчас.




Почему это никому не интересно? Всем интересно.
Джек, ты прекрасен. "Все ковбои делают это", до сих пор с улыбкой)

Коридор в мотеле темный, работают всего два светильника у лестницы. Разобрать тусклые цифры практически невозможно. Особенно трудно это сделать, когда целуют в шею, щекочут ухо теплым дыханием. Остается только признать, что отвлекает он так же хорошо, как и отвлекается. Смеюсь, забывая про усталость и желание уснуть. Щекотно же, мурашки покрывают часть спины и ноги. Пытаюсь вывернуться, но безрезультатно, держит крепко. Зато нахожу наконец нужный номер.
Попадаем во внутрь, перецепившись через порог и едва не растянувшись на протоптанном ковре. Мимолетная вспышка радости, комната пуста, мистер Итан молодец, стынет в тихом вопросе.

Замираю в его руках. Хочется отодвинуться, загородиться. Смущение заливает не только щеки, но и шею, мне кажется, что еще секунда и сгорю. Но ведь логичный же вопрос. Правильный. Стоит оценить то, что спросил, не каждый бы это сделал. Еще раз дергаюсь, снова безрезультатно, давлю желание драматично замереть у окна, глядя за горизонт. Только отворачиваюсь от него и так же тихо:
- Нет.

Кажется, что голова лопнет от совершенно дурацких мыслей. Если уйдет? Зачем такая, неумелая? Возиться еще, если можно найти вариант полегче? Если что-то не так сделаю? Укушу его. Там. Хотя чем я там укусить могу, зубы же у меня в другом месте. А если заставит? Черт побери, что за бред лезет в голову? Никогда еще так не паниковала и не смущалась. Надо с этим что-то делать, стоять так вечно не получится. Уговариваю себя осторожно вывернуться, не спугнуть раздумывающего над чем-то Марка. Не получается. Ни успокоиться, ни вывернуться. Делаю глубокий вдох, грудью касаясь его. Решаюсь. Если поцелует - ему все равно, если нет - то ... Додумать, что будет, не успеваю. Целует, повернув за подбородок. Нежно, почти невесомо, словно боится разбить старую, но бесконечно дорогую вазу. Сердце замирает, а потом срывается, бьется в два раза быстрее. Улыбаюсь в губы, слышу его смех и отпускает, становится легко и любопытно.
Пыльная рубашка неслышно падает на пол. Его руки осторожные, поцелуи сладкие. Смеюсь, когда не могу стащить его майку, потом что он облюбовал мое плечо и не хотел отпускать. Джинсы бьются кнопками, звук металла почти не слышен из-за нашего шумного дыхания. Не понимаю, как оказываемся на кровати, но лежать определенно удобнее, чем стоять. Остатки одежды путают пальцы, мешают прижаться кожей.
Тело тает под ним, почти уверена, что не оставил и сантиметр нецелованным. Не чувствую времени, температуры, шершавости простыней, только его, только как обнимаю руками и ногами, вжимаясь в безмолвной просьбе. Просьбе утолить голод, стягивающий низ живот, игнорирующий слабые попытки мозга напомнить о боли и защите.
- Постой, - упираюсь в плечо, пытаюсь отодвинуть немного. - У тебя есть...? - опять смущаюсь, хотя бессмысленно, но все же продолжаю, краснея, - презерватив. У тебя есть презерватив?
Марк смеется, уткнувшись мне в шею, опять щекотно. Перекатывается и достает из кармана джинсов обернутый фольгой пакетик. Мне бы оскорбиться, воспылать праведным гневом, что носит с собой. Но зачем? Радоваться надо, что есть. Притягиваю обратно к себе, обвиваюсь вокруг, и шепотом на ухо:
- Давай.
Уставший мозг опять что-то бурчит о боли. Боли, которая неизбежно наступает, стоит ему войти. Внутри слишком туго, кажется, будто он огромный, а потом все перестает иметь значение, потому что острая боль цепкими пальцами хватает поясницу. Боюсь пошевельнуться, впиваюсь короткими ногтями в спину. Пусть и ему больно будет. Сжимаю ноги изо всех сил, чувствуя, как расслабляются внутренние мышцы, как уходит постепенно боль. Отвлекаюсь на поцелуи, беспорядочные, утешающие. Он снова двигается, и к саднящим ощущениям примешиваются слабые огоньки удовольствия. Разгораются сильнее, захватывая тело в пожар. Кровь горит, обжигающей лавой по венам. Не удерживаю тихого стона, через закушенную нижнюю губу. Цепляюсь за него, не хочу терять, даже понимая невозможность потери. Руки все еще царапают спину, но мне кажется этого мало, кусаю за плечо. Просто потому что хочу и могу. Удовольствие накатывает волной, поднимаясь вверх, заливая каждую клеточку негой. Удивленно замираю, после расслабляюсь, отпуская, понимая насколько сильно сжала его.
Прихожу в себя только на мгновение, чтобы почувствовать как Марк притягивает меня к себе, укладывает руку поперек живота, утыкается носом в шею. Удовлетворенно улыбнувшись, засыпаю.

Утро будит солнцем. Морщусь, ужасная, наверное, работа - будить людей по утрам. Видеть их недовольные рожи, спящие глаза и взлохмаченные волосы. Бросаю взгляд на старые часы, подскакиваю на месте. Приглушенная, тупая боль напоминает и о родео, и о потерянной невинности. Не позволяю себе глубоко задуматься, пытаюсь растолкать Марка.
- Просыпайся! Надо возвращаться! Вставай, - хватаю за плечо и трясу из всех сил. Кончиками пальцев чувствую вмятины от своих зубов. Вопреки воле на губах расплывается собственническая улыбка.

Перестать отпихивать от себя Марка, воодушевленного отсутствием в машине Мии, заставляет паническое "пожар!" и столп дыма на подъезде к "Бумерангу". Из машины выпрыгиваю следом за Фармером и бегу к дому. Найти Мию, бьется в голове, найти ее здесь, не в эпицентре пожара. Замечаю ее среди рабочих, успокаиваюсь, переключаю внимание на овец. Запрещаю себе думать о чем-то кроме того, как обезопасить скот, помочь людям потушить пожар. Запрещаю думать о том, что сгорела вся шерсть. Что все надежды на улучшение пеплом осыпались на черную землю. Боюсь представить, что будет с Мией. Поэтому мечусь от одного дела к другому, мелькая среди работников молнией, выполняя мелкие, отрывистые поручения.
Страх загоняю поглубже, не позволяю ему мешать, пока пожар не гаснет. Люди выбиты из сил, когда приезжают пожарные. Опускаемся на непокрытую землю, уставшие, раздавленные пережитым. Миа. Марк. Джек. Олли. Алан. Что будет с ними? С нами. Что будет с нами? Чем платить? Господи, почему? От слез удерживает только желание найти сестру. Обнять и не дать ей сделать какую-нибудь глупость. Возже дома вижу Марка, все с еще с ведром для воды, киваю, надеясь, что поймет, и бегу к сестре. Она одна, вокруг только дым и горелая шерсть.

Алан подходит раньше, желая поговорить наедине, хоть теперь это просто смешно. Упрямо становлюсь рядом. Пусть говорит и мне. В конце концов не одна Миа отвечает за ферму. Молча обнимаю сестру. Она храбрится, натягивает улыбку. Но ведь знаю. Знаю, какая пустота у нее внутри. У меня точно такая же.

Крепче прижимаюсь к ней. Боюсь, что не выдержит. Я выдержу. Выдержу, пока знаю, что нужна Мие.

Руки опускаются. Опускаются тогда, когда усе все позади, пожар потушен, а попытки вернуть жизнь в привычное русло громоздятся одна на другую. Не могу сосредоточиться, внимание рассеивается, в итоге стою с занесенным над мясом ножом. Меня спасают кузены. Рон деловито завязывает фартук, а Рейчел суетится рядом с братом. Тихо благодарю и забиваюсь в угол кухни с полупустой чашкой чая. Мысли похожи на растревоженное осиное гнездо. Роятся, жужжат, жалят подозрениями. Поджег? Кто? Зачем? Хорошо, зачем понятно. Земля, в которую Миа вгрызается до последнего, ломая зубы и сжигая нервы. Соседи? Просто бандиты? Но никто бы не поступил так из соседей. Все помнят родителей, понимают, входят в положение. Странный разговор, на середине которого меня отправили прочь, как маленького ребенка? Надоело быть послушной, понимающей. Пусть расскажут правду хоть раз. Миа молчит, но ведь вижу, как ей плохо, как рвет себя на части, забывая, кем была до смерти отца. Хочется опять плакать и врезать кому-то. Продолжаю сидеть на месте, сжимая чашку до побелевших костяшек. Мысли возвращаются к Марку. Обещал вернуться. Просил ждать. Да только куда же денусь? И ждать буду, и выглядывать. Нет больше сил сильной быть. А с ним рядом не страшно и слабой.
Вздрагиваю, звуки кухни возвращаются. Слышу и разговор кузенов, и шипение масла в духовке. Спохватываюсь, оставляя в чашке чая осадок разочарований в жизни, неопределенное будущее и пепел сгоревших надежд. Слушаю Рейчел, нарезаю хлеб, делаю лимонад, улыбаюсь забегающим за перекусом рабочим. Стараюсь не ломать пальцы, раскладывая салфетки, расставляя стаканы. Все прошло, все хорошо. Или будет. Обязательно будет.
Алан представляет Лесли Донахью. Улыбаюсь, все таки весна это не шутки. Подхожу и обнимаю женщину:
- Добро пожаловать, миссис Донахью.
Рон и Рейчел справляются. Непривычно чувствовать чужой на своей же кухне, поэтому ухожу. Ухожу тихо и незаметно, оставив сестре записку на холодильнике. Неторопливо проверяю курятник. Оушен мирно бултыхает лапами в своем тазу с водой, куры ответственно сидят на яйцах, а настороженный переполохом Белладжио наматывает круги по накрытому соломой полу. Обрадовавшись, что хоть здесь ничего не меняется, иду в конюшню. Пахнет лошадьми, сеном и Джеком. Или я просто привыкла, что Джек почти всегда здесь.
Седлаю Бэби, вполголоса рассказывая молодой кобыле о приключившимся. Она опускает голову на плечо и фыркает. Улыбаюсь:
- Мне бы твое спокойствие.
Выезжаю уже в сумерках, когда закатное солнце почти спряталось за горизонтом. Впереди пастбища на мили и немного времени, чтобы принять решение.


Кучеряш в фартуке в цветочек теперь будет сниться)))
Рейч, вернусь и помою посуду)

Отъезжать далеко от дома не стала. Только неспешно наворачиваю круги по опустевшему пастбищу. Виднелись огни фермы, казалось, что даже отсюда вижу черную дыру вместо сарая. Земля, на которой стоит наш дом. Место, где мы выросли и прожили бы, вероятно, до глубокой старости. Место, которое связывало нас с родителями, с предками. Место, которое нельзя загубить лишь из-за собственного упрямства. Будет нелегко, и скорее всего Миа возненавидит, но я должна убедить ее продать ферму. Если продать мистеру Итану, он позаботится, не бросит. А мы можем перебраться ближе к городу. Брисбен вполне мирный и милый. Толпы ленивых туристов, неторопливый ритм жизни. Разве что квартиры. Но можно ведь купить дом за чертой. Разбить огород, сад. Попытаться заменить Игги пальмой, заменить прошлую жизнь новой.
Возвращаться страшно, но необходимо, уж совсем стемнело. Миа волноваться будет. Не подгоняю Бэби, но кобыла сама резво бежит, не останавливается. Запрокидываю голову, на ходу пытаюсь сосчитать звезды. Белые точки смазываются, прыгают перед глазами. Не хотят быть посчитанными, изученными, хотят сохранить свою тайну.

Глажу кобылу по лоснящемуся, только что вычесанному боку, прощаюсь.
- Мне будет вас не хватать, - шепчу, глядя в умные карие глаза. Надеюсь, мистер Итан позволит приезжать, проведывать. Лишь бы Белладжио в клетку не запирал. А Оушену гулять давал, передерутся ведь.
В дом захожу с кухни. Все так же едва слышно бурчит радио, шумит закипающий чайник. Рейчел опять возится у разделочных столов. Заглядываю через плечо. Неужели пирог? Торт? Улыбаюсь.
- Рейч, Мию не видела?


Тиха там. Все окей, спасать/мешать/поддерживать никого не надо. Как надо будет - дам команду))

- Может, надо проверить, - но искать сестру совсем не хочется. Оттянуть момент, когда все пойдет прахом - естественное желание, бороться с которым не хватает сил.

Притвориться, что ничего не было, оказывается легче, чем гадалось. Легко позволить увлечь себя пирогами и комплиментами повару. Смотрю на кузена, сосредоточенное рисовавшего на дереве стола сломанной спичкой.
- Чай, если можно, - устало усаживаюсь за стол, благодарно улыбаюсь кузине. - Ездила верхом. Рон, это действительно божественно. Почему ты скрываешь такой талант?
Пирог нереально вкусный, тает во рту. Не успеваю доесть один кусочек, как требую следующий. Находясь на грани эйфории, залитой горячим чаем, предлагаю:
- Хочешь работать в моем кафе? - кучеряш поднимает брови, и, откусив еще пирога, начинаю пояснять. - Хочу свое кафе. Небольшое, с домашней, простой едой. Со старой кантри-музыкой, клетчатыми скатертями и официантами на роликах. Ладно, может с роликами я и погорячилась, но в остальном нет.
Неожиданно понимаешь, чего хочешь, когда твоему дому, привычному и родному, угрожает исчезновение.

Теперь моя очередь поднимать брови в вопросе. Как? Кучеряш умеет проигрывать спор? Но кто такая, чтобы протестовать, когда такой энтузиазм. Разве что из ушей не льется.
- Не имею ничего против.

Кузина в явном шоке. И я ее прекрасно понимаю. Сама еще не отошла. Но дышать легче, когда есть цель.
- Я же не сказала когда, где и зачем, - рассеяно улыбаюсь, обводя пальцем нарисованный цветок на краю чашки. Молчу о том, что уехать с "Бумеранга" могут все. Не стоит разбрасываться словами, когда еще ничего не решено. - Неопределенные планы на будущее. Когда-то Миа выйдет замуж, и мне не надо будет крутиться рядом.
Встаю, чтобы поставить чашку и тарелку в раковину.
- Утром помою. Извините меня, устала очень, пойду к себе. Спокойной ночи. Спасибо вам за все.


Утопала спать, всем доброй ночи.