Карта ролевой игры "Любой обманчив звук..."

Найденный в одном из помещений музея почти полный кулер с водой позволил устроить настоящий пир для души и тела. Воды, слегка отдающей пластиком, но вполне еще пригодной для употребления, хватило не только на приготовление ужина и чая, но и на то, чтобы использовать ее для того, с чем влажные салфетки справлялись не самым лучшим образом.
Умывшись и освежившись, уселись за столом.
Сваренный в посудине для приготовления глинтвейна суп «из всего, что нашлось» оказался необыкновенно сытным. За неимением ложки и тарелки его пришлось пить-есть из винного бокала, но от того приготовленное в печке «с дымком» горячее блюдо хуже не стало.
Марину разморило то ли от выпитого вина, то ли от сытной еды, то ли от всего вместе. Да еще печку раскочегарили так, что скоро в помещении дегустационного зала стало жарко. И тут еще будто разом ушло все напряжение последних часов, дней, месяцев, а вместо этого навалилась невозможная усталость. И еще какое-то парализующее спокойствие, не позволявшее не то что двинуться с места, а просто шевельнуться.
Негромкие голоса, уютное потрескивание дров в печи звучали, словно колыбельная. Веки отяжелели, глаза отчаянно слипались. Марина уронила шумевшую голову на сложенные на столе руки, почувствовав жар своей пылающей щеки. Сил не было даже на то, чтобы смахнуть упавшие на лицо волосы, зато это позволило, чуть прикрыв глаза, незаметно наблюдать за Александром.
Под размеренный тихий стук собственного сердца подумала, что если бы у нее когда-нибудь родился сын или дочка, она бы назвала малыша Сашей и отдала бы его или ее в студию танца.
Эта неуместная сейчас, внезапно возникшая невесть откуда мысль, имела совершенно конкретные очертания. Она примиряла с собой, со своими желаниями, придавала четкость тому, что до сих пор являлось лишь туманом и неразберихой.
Вдруг стало хорошо и спокойно. Знала, это ощущение продлится недолго, ровно до того момента, пока они не выйдут снова наружу. Но сейчас было так, а не иначе. Блаженное чувство покоя заставило невольно улыбнуться.
Марина смежила веки и провалилась в сон. На этот раз не в пустой, а настоящий - глубокий и без сновидений.

Где-то, когда-то...

- Маришка, просыпайся. - Кто-то тихонько трогает за плечо.
- Смотри, какой день за окном. Снег всю ночь шел, сейчас солнышко светит, морозец не очень сильный. Вставай, родная.
- Не хочу-у-у... Спать хочу.
- Вставай, вставай, лентяйка. Папа предлагает к бабушке съездить.
Повидать бабушку - это замечательно. Марина зарывается лицом во что-то мягкое, теплое. Так не хочется открывать глаза, а вот идея поехать к бабушке очень нравится. Дом у нее совсем недалеко, в поселке, в двенадцати километрах от города, только там город уже совсем не чувствуется, тайга и такая несказанная красота кругом, что летом, что зимой...
Кто-то снова легонько прикасается к руке, гладит ласково...

Подвал Музея вина

...Марина открыла глаза, не сразу поняв, что нет никакой бабушки, папы нет и мамы, и зима еще не наступила.
Она в подвале музея вина, лежит, свернувшись калачиком, на чем-то твердом. Накрыта уже знакомым шерстяным одеялом. Голова удобно покоилась на мягкой, мохнатой подушке, а спину грело что-то живое, теплое...
На столе еще горела свеча, теплым золотистым свечением заливая помещение. Марина приподнялась, непонимающе оглядывая себя и ложе, на котором оказалась неизвестно как. Замерла, не сразу поверив в то, что видит спящего рядом Сашу.
Сдвинутые лавки в подвале музея стали кроватью, а подушкой, похоже, служила свернутая Сашина куртка. Сибирская такая куртка, из волчьего меха. Почему-то, когда смотрела на командира, одетого в нее, вспоминался Ермак, ведущий в бой свое казачье воинство...
И сейчас они просто лежали рядом, как бойцы, уставшие после сражения, стараясь не потревожить, дать отдохнуть, почувствовать себя в безопасности и покое. И ничего не казалось странным или неуместным.
Она вчера вырубилась за столом, отключилась совсем. Спала, не шелохнувшись, словно бревно. А он, значит, уложил, устроил. И просто был рядом, словно понимая, что именно этого ей больше всего сейчас и нужно.
Марина зевнула, прикрыв рот ладошкой, и замерла, невольно любуясь спящим командиром. Он похож на умаявшегося ребенка. Лицо во сне совсем не командирское, расслабленное, ладонь под щекой, губы приоткрыты, дышит тихо и ровно.
Марина не удержалась, протянула руку, тихонько погладила короткий ежик волос на упрямой голове. Почувствует, проснется, но и так уже вставать пора и топать дальше - к вышке, а потом в порт.
И может быть, где-то, и правда, есть место, где наступит долгожданный "конец тишины"...

Подвал музея, еще утром
В подвале еще тепло и протопленная печка не остыла, а вот в прочих помещениях музея холодно и влажно, почти как на улице. Едва начинало светать. Через зарешеченные окна проникает серый мглистый рассвет, до того тоскливый, что вызывает лишь одно желание - остаться здесь, никуда не ходить. Топить печку, пить потихоньку вино. Пир во время чумы...
"...Развеселись — хоть улица вся наша
Безмолвное убежище от смерти,
Приют пиров, ничем невозмутимых..."
Марина пробежала к кулеру, умылась, привела в порядок растрепавшиеся волосы, вернулась обратно, когда все уже встали. Проходя к лавке, где оставила рюкзак, увидела Джой и Игоря, кивнула им, здороваясь. Марина и не заметила, когда они пришли, спала, как убитая. Приставать с вопросами не стала, не хотелось нарушать их идиллию.

Саша стоял, проверяя содержимое своего рюкзака, оружие. Деловой, собранный, как всегда. Куртка сибирского воина снова на нем. На лбу между бровей залегла суровая складочка. Хотелось подойти, разгладить, чтобы лицо у командира перестало быть таким уж командирским, и на нем снова отразились покой и безмятежность, как во время сна.
Марина натянула под куртку толстовку с капюшоном, проверила тесак, закрепленный в ножнах на поясе, перешнуровала ботинки. Все это проделывала автоматически, привычно.
Завтракали даже не присаживаясь, побросали в рот гренки, запили кофе и двинулись в путь - к вышке.
У дверей все словно включили особый режим - собрались, замолчали, дышать стали тише. Так всегда бывало, когда выходили на поверхность, выдыхали свободно только оказавшись в стенах Убежища. Даже Профессор проникся общим духом, быстро учась всему тому, что умели группы обеспечения, становясь одним из их дружной команды. Неизбежные изменения происходили со всеми, только с разной скоростью и толчком служили разные обстоятельства, только цель одна - выжить.
Улицы города обманчиво тихие и пустынные. Нет ни кошек, ни собак, ни птиц. Лишь изредка можно было увидеть одинокого голубя, воробья или синицу. А вот с прочей живностью страшно подумать, что сталось...

У вышки

Дружно, шагая в ногу, чтобы тихое звучание шагов совпадало, добрались до вышки. Здесь уже их ждали Кирилл с Кайзером, Леонид Сергеевич, Дана, Стас и Кэт. И двое незнакомцев - женщина и молодой мужчина. Марина заметила, как Штеф и Саша напряглись, обменялись взглядами, увидев новичков.
Марина посмотрела на Кайза. Пес выглядел спокойным, стоял возле хозяина, поводя ушами, прислушиваясь к пространству. Может, если собака не нервничает, то рядом нет врагов, и эти двое незнакомцев не создадут проблем?

Взгляд снова устремился на лица командиров и все замерли, ожидая их решения. А о полученном сигнале эти найденные люди что-то знали?

Дорога в порт
Командиры посовещались и решили взять новичков с собой. Марина почему-то уже не могла называть двух этих людей незнакомцами.
Времени, чтобы успеть в указанные в сообщении сроки, оставалось совсем мало. До порта решили двигаться вдоль реки. И идти придется быстро, почти бегом. Мужчина, назвавшийся Константином, выглядел крепким, а вот женщина, Дэбби, совсем на спортсменку не тянула.
Когда миновали черту города, продолжили идти вдоль реки. Так путь немного сокращался и пролегал чуть в стороне от жилых районов и пригородных поселков, а значит, процент вероятности встречи с зомберками слегка, ну совсем немного, снижался.

Порт. Встреча.


К порту в указанную точку подходили уставшие, загнанные, выдохшиеся, но зато удалось вписаться во временной интервал.
"Аврора", вопреки ожиданию, не оказалась величественным крейсером цвета утренней зари, готовым подхватить и доставить прямиком к "новой жизни". Обычное судно. И стояло на приколе среди прочих заброшенных судов, совсем ничем не выделяясь. Не выделялось, пока на палубе, завидев приближавшийся отряд, не показались люди. Трое. Но что-то подсказывало, что там их могло быть и больше.
Марина застыла вместе со всеми, внимательно следя за тем, как к ним по пирсу направляются двое из троих - мужчина и женщина. Одетые в брезентовый костюмы, как матросы какого-нибудь рыболовецкого траулера. Шли, словно ничего не боялись, уверенно, но неторопливо. Позавидовать можно такой смелости. В Синедольске уже и забыли, что так можно подходить к незнакомцам.
Штефан и Александр что-то сказали Кириллу и вышли вперед, велев остальным оставаться на месте.
Марина проводила глазами командиров и только тут заметила, что на палубе "Авроры" народу прибавилось. Там теперь стояли четверо и все держали наготове снайперские винтовки с лазерными прицелами. А веселенькие красные точки плясали на лбах командиров, Кирилла и Константина . Убедительное предупреждение, без лишних слов и суеты.
"Встреча на Эльбе" состоялась так, будто и не было всей беготни, и нервозной неизвестности. Командиры просто подошли к тем двоим, остановились и заговорили. Остальные замерли, не сводя с них глаз.
Только шум волн разбавлял тяжкую тишину и невыносимое ожидание.

Четверо постояли, поговорили - скупые жесты, невозмутимые лица. Почти равнодушные. Разве можно говорить о новой жизни и надежде с такими лицами?! Сердце заныло, словно в предчувствии самого большого разочарования...
Наконец, четверки разделились на пары и отправились каждая в свою сторону. Командиров встретили молчанием и взглядами, мало чем отличавшимися от красных точек прицелов.

И это все? А где фанфары, где крики "ура". Голос Даны вернул с небес на землю.

- Да, но выбор у нас все же есть, - тихо проговорила Марина, провожая глазами бесшумно отходившее от пирса судно. - Можем верить или не верить. Можем поехать и посмотреть или выживать здесь, как и раньше.
А еще "благодетели" презентовали им ключ от забитых всякими полезностями складских помещений, где, якобы, запасались и сами. Набивали рюкзаки с молчаливым упрямством, не доверяя этому изобилию и только что узнанным новостям.

Услышав слова Штефа, Марина вздрогнула и сглотнула комок в горле. "Лесной". Поселок, в котором жила ее бабушка. Ноги налились свинцом, когда они все дружно зашагали в указанном командиром направлении.

Марина отстала, шагая в самом конце их колонны. Ноги переставляла, как автомат, привычно оглядывалась по сторонам, высматривая опасность, а голова была занята совсем другим.

«Лесной». Там бабушка жила. Дом ей построил папа, когда перевез мать из глухой деревни. Дом прочный, большой, рассчитанный на большую семью, хотя сама бабушка жила одна, давно уже овдовев. Но они навещали ее всей семьей, оставались на выходные, праздники. Марина все каникулы у нее проводила. А как встречали Новый год, позвав родню и друзей! Шумно, весело. У бабушки Марина напрочь забывала, что она «Ясень-пень», маленькая толстушка и робкая молчунья.
Накануне дня багровой волны родители уехали в поселок, повезли продукты, отец на рыбалку собирался. А Марина отправилась с друзьями на вечеринку. До сих пор себя корила, что не поехала вместе с родными. А вдруг они живы остались?..

Вошли в поселок и окунулись в еще одну разновидность тишины - безмятежную, не суетную тишину просторов. Такую в городе не услышишь. Эта тишина особая, она здесь не возникла, не обрушилась в результате катастрофы, а была всегда, еще до того, как сюда пришел человек. И даже когда поселок населяли люди, бегали собаки, пели петухи и ездили машины. Такая тишь всегда бывает там, где властвует природа, а не человек. Где свободно гуляют ветра, шумят травы, а зимой слышно, как на землю ложится снег.
Сейчас вместо трав на осеннем ветру шелестели, облетая, последние листья.
Марина озиралась по сторонам, борясь с желанием развернуться и пойти назад. А вдруг здесь в поселке они встретят зомберков, и в этих тварях она узнает...
Дальше додумать не смогла, вздрогнула, судорожно втянув воздух, и... в тот же миг ощутила уверенное прикосновение к своей руке.

- Саша... - имя само сорвалось с губ, а пальцы вцепились в руку командира. Произнесенное имя заставило снова начать дышать спокойно и ровно. А один взгляд в глаза того, кто шагал рядом, прогнал все страхи.
- Здесь моя бабушка жила, - ответила Марина тихо, как всегда, но зато без предательской дрожи в голосе. - И в тот день, когда... все случилось, у нее родители мои были. Я не знаю, что с ними со всеми стало...
Снова посмотрела на Сашу, задержала взгляд на его лице, которое давно стало родным и еще таким, чему определение сама давала робко, боясь спугнуть это чувство, не справиться с ним. Марина сжала крепче Сашину руку, проводя большим пальцем по тыльной стороне его ладони.
- Саш, я хочу сходить в дом бабушки, - сказала, всматриваясь в его лицо. - Я боюсь, но должна это сделать. Хочу увидеть и убедиться. Сама не пойму в чем, ведь столько времени прошло. - Упрямо мотнула головой и добавила: - Нет. Даже не должна. Мне это просто нужно.

Марина не стала бы просить идти с ней. Это же все равно, что приглашать на свидание с опасностью. Боялась идти одна, очень боялась. Несравнимо больше, чем тех тварей в городе, с которыми бились во время каждого подъема на поверхность. Но те монстры оставались безликим воплощением опасности, а тут... Узнать в облике зомберка что-то знакомое - кажется, об этом опасались даже подумать все, оставшиеся в живых.

Когда Саша произнес эти слова, едва не свалилась от облегчения. И новой порции страха. Только уже за него. До сих пор мысли о том, что с командиром может что-то случиться посещали регулярно, но опасение еще никогда не было таким пронзительным, ранящим, заставлявшим представить этот жуткий мир в самом кошмарном его варианте - без Саши.
У Марины вырвался тихий полусмешок-полувсхлип. Подумала, что прежде командир разрабатывал маршруты и вел их, сознавая весь риск, а теперь она поведет его по опасному маршруту...

Голос вдруг совсем перестал слушаться, поэтому ответ смогла дать одними губами.
- Туда, - легкий взмах рукой вперед по центральной улице. -Через пять домов будет поворот направо. Второй дом от поворота - бабушкин.
Невидящими глазами Марина смотрела вокруг, замечая, как ее усталые, но решительно настроенные спутники расходятся по поселку. На них всех словно разом навалилось что-то давно забытое, опьянило, заглушая страх. Люди просто хотели жить, а, оказавшись в тишине вдалеке от города, позволили себе напомнить, что заслужили крошечный кусочек чего-то, что, как они думали, давно и безвозвратно ушло. Тянулись, словно мотыльки на огонь к видимости мирной жизни - манящий покой заброшенных домов и садов, колодцы, полные воды, которой хватит на всех, кто-то даже произнес слово "банька".
Шагая рядом с Сашей, Марина держала его за руку, боясь, что если отпустит, то не сможет идти дальше. Сядет прямо тут посреди дороги и начнет реветь. Накопившиеся за долгие месяцы слезы давно жгли глаза, просясь наружу. Только поводов пока не было, чтобы позволить себе столь бесполезную роскошь - поплакать.
- Вот. Дом бабушки... - Марина крепче сжала Сашину руку, останавливаясь перед калиткой в аккуратном невысоком заборе - деревянные секции между столбиками из кирпича. Морилка на дереве ничуть не поблекла, и стены дома оставались все такими же золотисто-янтарными, как и много лет назад, когда дом только построили и покрыли все деревянные поверхности защитной пропиткой, сохраняющей цвет и структуру. Отец очень следил за домом, построенном для матери, и старался и внутри, и снаружи держать его в полном порядке.


Рука потянулась к калитке, толкнула. Один шаг вперед, второй. И вот уже Марина уверенно шла к крыльцу. Все чувства обострились, шаги стали тише, взгляд цепко осматривал все вокруг, но ничего подозрительного не обнаружилось. Возле крыльца остановились, и Марина легонько, нехотя высвободила пальцы из руки Саши. Дверь оказалась не заперта, хотя ключ торчал из замочной скважины, а через небольшой проем из дома не доносилось никаких звуков.
Здесь Саша и Марина синхронно сняли с плеч тяжеленные рюкзаки, поставили их на деревянный настил крыльца. Руки у обоих потянулись к оружию.
Дыша сквозь подступавшую к горлу горечь страха, повернулась к Саше и одними губами произнесла:
- Я первая войду.
Он скользнул внимательным взглядом по ее лицу и кивнул понимающе.
Дверь бесшумно отворилась, и Марина шагнула в стены родного дома. Глаза распахнулись, дыхание замерло в груди, пока осматривала каждый уголок знакомой с детства обстановки - прихожая, дальше большая комната с камином. В дом сразу провели газовое отопление, потому в печке нужды не возникло, зато камин решили сложить - большой, гостеприимный, облицованный сибирским камнем. Настоящий домашний очаг, зовущий отдохнуть и погреться возле него.
Кухня, двери в санузел, небольшая спаленка бабушки - снова никого. Оставался второй этаж . Там были комнаты, в которых ночевали родители и она сама, когда приезжали сюда.
Обернувшись к Саше, Марина подала знак глазами "Я наверх", и бесшумно взлетела по ступенькам. Обходила помещения, не дыша... Никого.
Выдохнула только снова спустившись на первый этаж. В голове немым кино проносились картины прошлого вперемешку с тем, как только что ходила и повсюду замечала вещи, принадлежавшие ее родным. Сумка мамы, лежащая на кресле, свитер и ботинки отца, бабушкина кофта на спинке стула...
Марина положила тесак на обеденный стол, оперлась на него руками и расплакалась.

Еще в «Лесном»

Иногда будто становишься сплошным оголенным нервом. Тонкая, почти истлевшая оболочка, что создавала видимость защищенности, уже не способна вместить всего, что ощущаешь. Чувства, которые таились внутри, набирали мощь вулкана, ожидая своего часа, теперь рвались наружу, раня и не делая никаких поблажек.
Марина дрожала с головы до ног. Слезы непрерывно текли по щекам горько-солеными ручейками. Если бы не стискивала зубы, не кусала губы, то ревела бы сейчас в голос на всю округу. Но нельзя. Можно только позволить почувствовать, признаться самой себе, не скрывая ничего.
Стены родного дома, тихое потрескивание дров в разожженном камине. Все такое знакомое, звало из прошлого, манило забыться и унестись назад, спрятаться, как пряталась всегда.
Марина плакала, а вместе со слезами уходила застарелая боль, отчаяние, сомнение, страхи. Все, что копилось годами, наконец, безвозвратно уносило в прошлое, с которым пора попрощаться. Все настоящее не там, где жила когда-то, а здесь и сейчас рядом с ней.
Оказавшись в кольце сильных, ласковых рук, Марина безотчетно прижалась к Саше, вцепилась в его куртку до дрожи в побелевших пальцах. Услышала, как он шепчет что-то, называя ее Синеглазкой, и физически ощутила, как исчезло то, что их разделяло. Невидимая пелена, состоящая из чего-то взаимного, принадлежащего только им двоим, вдруг стала их реальностью, соединила, окутала, словно одеяло.
Прикосновение его горячего рта к ее губам стало и неожиданным, и в то же время таким... долгожданным. Марина высвободила одну руку, обвила шею Саши, погладила теплую кожу, чуть проникая за ворот куртки и свитера. Ощутила легкую ответную дрожь на свое прикосновения и осмелела. Пальцы скользнули вверх, зарываясь в короткие пряди волос, чуть сжались, притягивая его голову ближе. Она ответила на поцелуй, приоткрыв губы навстречу его губам, позволила встретиться их языкам, кружа и соприкасаясь во влажном и сладком, сводящем с ума танце.
Саша подхватил ее, легко приподнял и усадил на стол, сжимая в объятиях крепче, продолжая целовать глубже и нетерпеливей.
- Саша... Держи меня, только держи... - выдохнула, сама не понимая, о чем именно просит. Но если он сейчас разомкнет объятия, если отстранится... Чем ей тогда жить?
В том, кто сейчас был рядом, заключен весь ее мир. Все, ради чего стоило верить и надеяться. Если не он, то никто и никогда.

________________
Сашенька, на такой волне просто никак не могу описывать побег из "Лесного" и дальнейшие трагические события...

Игорь, а мы возьмем за пример Баренцево море. Оно никогда не замерзает полностью. Есть участок, который не замерзает вообще)) Вот там у нас и будет остров. Или, если хотите, давайте возьмем в порту судно, снарядим экспедицию и поплывем искать остров только для себя) Тропический. И станем папуасами))

Мы — лишь точки мирозданья,
Чья-то тонкая резьба,
Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим,
Бьют часы в полночный час,
А над нами кто-то свыше
Все давно решил за нас. (с)

Дом, стоявший мертвым два года, ожил. Задышал теплом камина, зашептал воспоминаниями.
Двое людей, близких и далеких, смелых и робких, отчаянных и осторожных, оказались здесь, чтобы вместе сделать шаг вперед, сохраняя самое ценное, ненужное оставляя позади и открываясь неизвестному будущему.
И дом создавал новую память, наполнялся особой тишиной. Той, которая говорит негромкими ласковыми голосами, едва сдерживаемой страстью, стуком сердец, звучащих в унисон, неровным дыханием, приглушенными стонами.
- Саша... - У этого имени вкус сбывшейся мечты, сладкий и горьковатый, необходимый сейчас больше всего на свете.
Прикосновения любимых рук пробуждали невыносимое желание, волнение и... почти болезненное нетерпение. Саша раздевал Марину бережно, словно ребенка и в то же время решительно, давая понять, что не отступит. В какой-то момент, заглянув в Сашины глаза, Марина увидела в них вопрос или сомнение.
О чем бы он сейчас ни подумал, она не сомневалась ни в чем. Уже очень долго жила, засыпала и просыпалась, думая только о нем, своем упрямом командире, казавшемся недоступным, как кинозвезда. Или как настоящая звезда, сияющая с небес. Изнемогала от невозможности быть с ним, сказать, что чувствует. Боялась, что посмеется над неловкой девчонкой, отвергнет. Или не посмеется, но отвергнет все равно, преисполненный жалости и сочувствия.
Марина всхлипнула, содрогаясь от мысли, что могла его не обрести вовсе и все еще может потерять. Смотрела в родное прекрасное лицо и не верила, что видит его так близко и безудержно погружается в глубину серых глаз, в которых за пляшущими отсветами пламени камина горел собственный огонь.
Саша взял ее чуть дрожащие руки, направляя, поощряя снять с него футболку, и Марина коснулась ладошками сильного тренированного тела, погладила, медленными кружевными ласками собирая тепло гладкой кожи.
Плотные мышцы плеч и спины двигались под ее руками, когда обняла его изо всех сил, прижимаясь обнаженной грудью к его груди. Александр обхватил ее крепко, почти не позволяя дышать, но этого было словно мало, хотелось стать еще ближе, так, чтобы даже ничтожное расстояние в одну молекулу не разделяло их.
- Саша... - снова шептала, находя его губы, погружаясь в сладость его рта.
Они оказались на полу, и Марина потянула за собой плед с дивана. Чуть замедляя поцелуй, но, не прерывая его, сбросила подушку, вторую. Обвивая Сашу одной рукой, ероша мягкие волосы, целовала то глубоко и долго, то чуть касаясь и проводя по его приоткрыты губам горячим язычком. Впитывала каждый отклик на свои прикосновения, каждый Сашин хрипловатый стон, тихие слова, говорившие о том, как она прекрасна, и с восторгом понимала, что волнует его так же, как он ее.
Отстранилась на миг, отшвыривая плед и подушки ближе к камину, скользнула туда, опускаясь на пол, и потянула Сашу за собой.
- Люблю... - прошептала одними губами, чувствуя живое тепло огня и близость желанного мужчины, сравнимую сейчас с тем же огнем.
Ощутив Сашу в себе, замерла в первый миг, с губ сорвался тихий стон от чуть болезненной наполненности. Марина выгнулась под сильным телом, ощущая его так невозможно близко и прекрасно, и эти двое словно поплыли в танце, отзываясь на каждое движение, каждое прикосновение другу друга.

...Осенний свет за мутными окнами спящего дома, который потерял хозяев и стоял брошенный и забытый. Отсветы пламени очага на стенах, остывших от горя и бесполезного ожидания. И зарождение надежды на будущее, прорастающей из любви и тепла двух людей, нечаянно оказавшихся здесь. Вот из чего сейчас состоял мир Марины.

***

...Тишина взорвалась и разлетелась обломками, когда рация рявкнула голосом Штефа, велевшего немедленно бежать.
Марина и Саша находились от выезда из «Лесного» дальше всех и чуть в стороне.
- Саш, выберемся из поселка садами, я покажу дорогу. - Марина лихорадочно застегивала куртку, надевала неподъемный рюкзак. Тяжело, но бросать провизию ни в коем случае нельзя. Да и привыкли они уже бегать и драться с грузом за плечами. Иногда это даже спасало, когда тварь вцеплялась в поклажу и тянула. Можно было позволить сдернуть рюкзак, вывернуться и, нанести удар, снося врагу голову.
Они пронеслись среди деревьев, ориентируясь на дыхание друг друга, не спуская глаз с толп прущих отовсюду тварей, которые стекались в одну черную колонну, несущая смерть.
Те люди, что стали семьей, бежали к городу, живые и невредимые. В хаосе лихорадочного бега не сосчитать, сколько их было. Но выхваченные одно за другим из толчеи знакомые лица, узнавались безоговорочно, давая надежду, что выбрались все.
Надежда сработала топливом, но ровно до того момента, как раздалось громкое пение. Рваные фразы старой песни неслись над поселком, увлекая за собой стаю зомберков. И Кирилл бежал прочь от товарищей, от живых, уводя за собой врагов, унося прочь из этого мира свою боль.
- Кирилл! - вырвалось вместе с ужасом, слезами и отчаянием. Марина поймала взгляд Саши, мотнула головой, словно говоря «Нет! Не верю!..» Ответом был безмолвный приказ командира бежать вперед. Вперед, чтобы гибель Кира не стала напрасной.
На подходе к городу путь преградила АЗ, которая растеклась мерзкой «лужей», утянув в себя Штефа, Нину и других.
Дальнейшие события напоминали сумасшедшее родео, когда перед глазами все мелькает, сознание не успевает обрабатывать информацию, тело становится машиной, и ты только и можешь, что отбиваться от тварей, стараясь не задеть товарищей и инстинктивно продвигаясь к спасительному венткиоску.
Кажется, в Убежище они не спускались, а падали, сгибаясь под ношей не только рюкзаков, но и невыносимой тяжести потери.
Марина смотрела, как по тоннелям шагали усталые люди, и думала о том, что среди них сейчас нет только одного. Гибель Кира - плата за все их жизни? Один парень стоит их всех. Всех, кто сегодня остался жить. Невообразимо бесценный дар.
Слепо добредя до помещения, отведенного под продовольственное хранилище, Марина выгрузила там содержимое рюкзака и ушла к себе. Помылась, переоделась, и отправилась в столовую.
Время замерло, терпеливое и безмолвное, когда они поминали Кира. Марина смотрела на неподвижно застывшего на полу Кайзера и снова позволила слезам течь, потому что не знала, как утешить убитого горем пса, как объяснить ему, что хозяин не бросил. Но, кажется, Кайз и так все знал, и понимал, благодаря чему находится здесь и сейчас среди всех этих людей, переживавших то же самое, что и он.
Псы попадают в Рай. Когда-нибудь и Кайзер попадет туда, где встретится с Киром и своей семьей. А пока он нужнее тут, обученный хозяином, как распознавать опасность и беречь от нее людей.

После поминок Марина вернулась к себе, хотела лечь, накрыться с головой и забыться сном. Но присела на край узкой койки и уставилась на дверь.
- Приходи... ты мне нужен... - шептала она. - Позволь мне поверить, что все было не сном. Научи, как сделать тебя счастливым...

Она звала его, и он пришел. Так бывает только в счастливых сказках, у которых нет финала. У сказок вообще не бывает конца, как нет его у жизни. Завершается одно, на смену этому тут же приходит что-то другое. Бесконечность, которую не дано познать, а можно только принять, как высший дар и утешение в самые трудные времена неизбежных потерь.
...Саша вошел, прикрыл за собой дверь. Шагнул вперед, опустился на корточки. Закуток, в котором обитала Марина, сразу перестал быть пустым и одиноким. Стены отодвинулись куда-то, над головой шатром цвета индиго развернулось звездное небо. Льющий из густой небесной глубины лунный свет лучом освещал Сашу, делая его центром Вселенной. Но и без этих ненужных воображаемых «спецэффектов» для Марины все так и было.
Не шевелясь, будто боясь нарушить что-то, она следила за каждым бесшумным и пластичным, как у рыси, движением Саши.

Ее чуть подрагивающая рука оказалась в его руке, от прикосновения теплых пальцев слегка покалывало кожу. Он провел пальцем по линиям на ее ладони, и по телу Марины побежали мурашки, а от звука его тихого голоса замерло дыхание.

- А мне важно... - прошептала Марина. - Мне важно все, если ты будешь рядом со мной.
Протянула свободную руку, коснулась щеки Саши, погладила, задерживая прикосновение, не в силах его прервать.
«Мой. Здесь и во всех мирах. На всех островах и в любые времена.». Вздохнула, борясь то ли с нервным смехом, то ли со всхлипом. "Дурочка сентиментальная, никогда ведь такое вслух не произнесу. Но сделаю все, чтобы знал это..."
Теперь поняла, почему осталась жива и спаслась в то страшное утро. Для чего выжила, переболев жесточайшей пневмонией, а потом не попала в отряд обеспечения на станции «Горная». Причина была перед ней, ясная, как солнечный день.

- Танец? - Она покачала головой, улыбаясь. - Увы, не думаю, что умею танцевать так, чтобы хоть немного соответствовать тебе. Но... Научи меня. Покажи, как надо.
Она встала с койки, потянула Сашу за собой.
- Скажи, ты веришь в «Аврору»? В остров? Ты, вообще, веришь? - спросила она, вглядываясь в его лицо..
Он не ответил, только в глубине его глаз вспыхнул уже знакомый огонь. Он верил. В себя, в нее, в то, что все возможно, просто надо двигаться вперед выверенными шагами и не отпускать того, кто рядом.
Горячая ладонь Саши легла на спину Марины. Мягкий рывок, притяжение. С губ сорвался восторженный вздох, и тела сблизились в тесном соприкосновении. Одна рука Марины легла на Сашино плечо, вторая оказалась в переплетении пальцев партнера, чуть вверх и в сторону.
- А музыка? - тихо спросила Марина, не отводя взгляда от глаз Саши.
- Музыка? - Губ его коснулась легкая улыбка. - Будет музыка, - кивнул он.
Прежде, чем зазвучал негромкий бархатный голос Саши, Марина услышала, как звук зарождается в его груди и отдается во всем ее теле. Первое слово совпало с первым шагом. Он повел в танце, заставив забыть о том, что танцполом был закуток в пять квадратных метров.
Короли и народ ели бутерброд,
А он падал все маслом вниз.
И один генерал по ти-ви сказал,
Что на Марсе не будет виз.
Журналист и актер затевали спор
О высоком, о роли муз,
А Битлы и Шекспир покоряли мир,
На волынках играли блюз.
Первый луч, первый дождь,
По весеннему Арбату ты идешь.
Первый звук, первый снег,
Эта песня о тебе и обо мне.

***

...Они водили к порту группы переселенцев два раза в неделю. Шагали выученным на зубок маршрутом, никого не теряя.
Кирилл уплатил дань за всех.
По дороге баллончиками с краской писали на заборах, стенах домов, на витринах магазинов, аптек, ресторанов о том, чтобы оставшиеся в живых шли в порт, где их ждет «Аврора» и новая надежда.
«Сегодня 25 октября 2037 года Синедольск покинули еще 20 человек. Следующую группу ведем 28 октября...»
Синедольск по-прежнему казался городом мертвых, полным страха и зловещей тишины, а остров оставался призрачным и нереальным, но это почти не имело значения, пока Саша и Марина были вместе.