Карта ролевой игры "Алхимия Крови"

Час, два, три. Я не знал сколько было времени, да оно и не было важно. Уже долгое время я стоял около окна, смотря на небо. Рассвет медленно отвоевывал у ночи территорию, окрашивая небо в более светлые оттенки. Звезды не хотели терять своего сияния и перед самым рассветом, когда солнце уже подкрадывалось к горизонту, чтобы осветить нашу землю, словно стали светить еще ярче. А Луна, в отличие от звезд, сдалась быстро, буквально бросив своих храбрых солдат на поле боя. Может быть поэтому ночь всегда проигрывает Солнцу, а вечером, с новыми силами, снова идет в бой, чтобы на этот раз победить ослабевшее за весь день Солнце. Мир буквально остановился в ожидании света и тепла: ветер, гулявший среди деревьев уже долгое время, затаился в ветвях. Птицы прекратили свое пение, даже животных не было видно. Ничего живого, пока первый лучик не коснулся земли. И вот тогда все продолжилось с новыми силами: ветер продолжил играть в ветвях, птицы стали петь еще громче, а под окнами на первом лучике разлегся кот, подставляя свои черные блестящие бока теплой ласке.
Улыбнувшись, я продолжил всматриваться в мир, пытаясь найти мельчайшие изменения. Постепенно я находил все больше, отмечал все больше деталей. В какой-то момент солнце добралось и до моего окна, уютно расположившись на моей груди, шее и постепенно подкрадываясь к глазу. Улыбка снова появилась на моем лице, но в этот раз она не была столько короткой. Именно в эту секунду, замечая постепенное оживление мира и греясь под теплыми лучами, я был счастлив. И на короткий миг это счастье полностью затопило меня, а я позволил себе утонуть в нем. Но потом все волшебство этого момента исчезло, погасла моя улыбка и мир снова стал прежним.
Я часто встречаю рассветы, мне нравится это волшебство, что происходит само, не завися от чьей-либо воли. И оно будет происходить и дальше, даже если кто-то вознамерится его прекратить. Еще раз улыбнувшись нежащемуся коту, я отошел от окна, зашторив его, создавая в комнате более интимную обстановку. Подойдя к столу, я посмотрел на толстую папку с эскизами, среди которых затерялся рисунок замка. Именно таким он и был, замок моей мечты: прочным, но в тоже самое время легким. Темным снаружи, но светлым внутри. Со множеством больших окон, чтобы в них врывалось Солнце, пробуждая его жителей. Но это были лишь мечты, которые так и оставались мечтами уже долгое время. Но мечты для того и созданы, чтобы мы жили дальше. Каждый о чем-нибудь мечтает, стремится к этим мечтам. Жить без мечты, целей нельзя: это не жизнь, а существование. Тебе не к чему стремиться, перед тобой нету дорожки к мечте, которая окрашивает весь мир в яркие краски. Даже если не получается или приходит поражение, не стоит унывать: возможно, к мечте можно подобраться другим путем: более извилистым и с большими приключениями, но цель всегда того стоит.
Романтичный настрой расцветал во мне, но я подавил его на корню, оставив лишь жалкую треплющуюся оболочку. Сегодня для всего этого явно было не время. Моя работа была сделана, но ее еще никто не видел и это всегда было волнительно. Каждая работа, которую я делал, предоставлялась широкой публике и каждый раз я буквально превращался в каторжника, ожидая вердикта. Каждый мастер переживает за свое детище, будь то картина, музыкальное произведение или отреставрированное здание. Размер не важен, ведь каждый творец в своей работе превращается в заботливую мать: он лелеет, опекает и безгранично любит своего ребенка.
Я лег на уже застеленную кровать и незаметно для себя задремал. Проснулся я уже, кода лучи снова расположились на моем лице, а значит, что время было около десяти. Поочередно открыв глаза, я сел на кровати, делая глубокие вдохи. Голова слегка гудела от долгого сна, но чашка крепкого кофе исправит это.
Я прошел в ванную и, отрегулировав температуру, встал под воду, смывая с себя усталость, расслабленность и беспокойство. Из ванной я вышел уже готовый к новому дню, предстоящим знакомствам и возможно новым открытиям. Накинув рубашку, я стал медленно застегивать пуговицы, размышляя о предстоящем дне. Сколько гостей позвал Кестер Дуглас? Знаю ли я кого-нибудь из них или нет? Полностью одевшись, я закрыл дверь своей комнаты и, спустившись вниз, первым делом решил пойти на улицу. Я хотел погладить того кота, что нежился на Солнце, и надеялся, что он все также лежит там. Мои надежды сбылись и, присев на корточки, я погладил теплый бок кота, чем вызвал мурчанье. Улыбаясь, я поглаживал гладкий бок, подставленную для руки шею и даже умудрился пару раз погладить вибрирующее пузо. Кот щурился и смотрел на меня своими зелеными глазами, а я улыбался ему в ответ. Здесь, под этим льющимся теплом, мы были вдвоем и могли разделить между собой эту радость, что мы и делали, глазами благодаря друг друга за такую возможность. Кто знает, может мне и показалось, что кот рад меня видеть, но я искренне в это верил и ничто не могло меня переубедить.

День снова прошел сквозь меня, совсем не отложившись в памяти, оставив за собой шлейф разочарования, расшитого по краям смирением. Провалы в памяти давно мучили меня и совсем не поддавались контролю, так что мне оставалось просто смиряться с ними надеясь, что ничего ужасного не сделал. Покинув столь уютное кресло, я прикрыл окно, оставив небольшой проход для прохладного воздуха и посмотрел на себя в зеркало. Глаза были полны боли духовной, а это значит, что я снова терял над собой контроль. Три коротких вздоха вернули меня в жалкое подобие нормы, но даже это было сейчас хорошо. И лишь переливание страха в чашах моих глаз подсказывало о происходивших во мне взрывах чувств и мгновенное подавление. Но страх все равно медленно прокрался вдоль позвоночника, обнимая своими ледяными ладонями каждый позвонок, привлекая их все ближе к себе и вскоре они стали неразлучны. Я боялся того, что могли сказать о моей работе, боялся покидать свое уединенное гнездо. Боялся знакомиться с людьми, но в тоже самое время мне было интересно кто же оказался в числе избранных.
Сменив серую рубашку на белую, а коричневый костюм на черный, я спустился вниз, желая никому не попадаться на глаза. Сделать это в скоплении людей представлялось невозможным, но частично мне это удавалось: я не сумел избежать взглядов, но со мной никто не порывался говорить.
В какой-то момент я снова заметил того же черного кота, стоявшего за окном и смотрящего на творившееся безобразие сверху. Я прислонил руку к стеклу как бы говоря ему, что наше единение не забыто и будет в моей памяти жить еще долго. Кот либо уловил мои эмоции, либо мне снова показалось, как и сегодня утром, но он мяукнул, но я явно не мог этого услышать, и пошел по своим делам. И снова окружающая замок природа зачаровывала меня и манила гораздо больше людей, находившихся за моей спиной. И снова ветер сновал в ветвях деревьев, птицы пели свои прощальные песни, а Солнце медленно готовилось к финальной битве прошедшего дня. Кто победит и так было очевидно, но все равно это зачаровывало. Мне хотелось броситься следом за пролетевшей мимо окна птицей, броситься на встречу дувшему ветру, разрезая его своими крыльями.
Грустно вздохнув, я повернулся к окну спиной, рассматривая собиравшихся людей. Пробежав глазами столики, я нашел один, который был свободен, но его заняла девушка с печальным взглядом. Я невольно залюбовался ей, украдкой посматривая на нее. Уголки ее губ всегда были опущены, руки нервно теребили все, что только попадалось под руки.
Я продолжал рассматривать ее, маленькими глотками отхлебывая вино.
Постепенно люди рассаживались по парам, а эта девушка все так же оставалась одна. По ее бегающим по залу глазам было понятно, что она кого-то ждет, но это не мешало мне составить ей компанию. И вопреки своему желанию избегать людей, я взял еще один бокал вина и направился к ней. Подойдя к ней, я так и не придумал что ей сказать, поэтому с неким отчаянием в глазах протянул ей бокал, ожидая ее реакции. Ничто не мешало мне сделать что-нибудь не только полезное, но и хорошее перед отъездом.

Нам обоим нужна была Тишина, дарившая спокойствие и отличную возможность изучить напарника в столь странном диалоге. Молчание, как и любой разговор, тоже было диалогом, просто состоял он не из слов, а из жестов и взглядов. И, в отличие от слов, которые могут ранить в самое сердце, задев тонкие струны любой души, взгляд никогда не обманывал. Он являет собой портал для мыслей, чувств человека, что просачиваются в мир из самих глубин сущности человека.
Мы сидели и молча изучали друг друга, касаясь взглядом всего, что попадалось нам на пути: мои глаза, ее глаза; мои руки, ее губы; и снова мои глаза, а у нее была шея. Жилка пульсировала с непостоянным ритмом, выдавая ее волнение, хотя внешне по ней и не скажешь. Определенно внутри этого хрупкого тела бушует буквально ураган чувств, и лишь по глазам было видно все то разнообразие терзавших ее демонов. Смотря мне в глаза, каждый раз она немного вздрагивала, и причина этого была мне непонятна. Но моя "собеседница" так смело рассматривала меня, будто хотела высечь в своей памяти, оставив этот момент на долгую жизнь вперед. Я тоже запоминал ее, медленно исследуя скульптуру ее лица. Ее голубые глаза стали для меня небом, в котором я мог летать, радуясь чувству свободы и полета. Ее волосы стали для меня облаками, несущими в себе частичку волшебства, заполняя мир воздушным вдохновением. А черты ее лица - великой скульптурой, сотворенной самой природой, и таившей в себе множество тайн: какая у нее улыбка, какой эта улыбка бывает, когда сидящая передо мной девушка смеется. Мне искренне хотелось разгадать хотя бы эту тайну, но я не представлял это возможным для себя. Печаль сковывала ее лицо тугими кольцами цепей, превращая ее брови в двух склонившихся к переносице страдальца, а уголки ее губ были опущены, являя собой словно мольбу о помощи. Но я был бессилен помочь этой девушке, разве что она сама не решит поделиться терзающими ее муками. А пока она опустила голову на свой бокал, задумавшись о чем-то своем.

Резко врата ее души захлопнулись, а сама она стала дышать глубоко и часто, буквально желая раздавить свой бокал. Я осторожно встал со стула и положил свою руку поверх ее, все еще сжимавшей бокал.
- Расслабьтесь, прошу вас, - сказал я тихим голосом, заставляя тем самым снова приоткрыть тайны ее души. Когда ее глаза открылись, в них отражалась вся та буря чувств внутри, готовая вылиться непрошеными слезами. Слова были для меня бесполезны, глазами я мог сказать гораздо больше.
Оторвав ее руку от бокала, я положил ее ей на колени и заставил посмотреть себе в лицо, слегка приподняв ее подбородок. Я молил ее не страдать так сильно, ведь любую проблему можно решить, но ее глаза сказали, что это не правда. Я просил ее выплеснуть все, что она держит сейчас в себе, но и тут ее глаза были непреклонны. Я умолял ее высказаться хотя бы глазами, но она лишь покачала головой и закрыла их. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке из правого глаза, повиснув на подбородке. Я смахнул ее, отчего глаза снова оказались открытыми и абсолютно сухими. Удивление от моего поступка на какое-то время заглушило в ней ту боль, что поселилась в ней и теперь разрывала ее израненную душу на части. Робко улыбнувшись, я протянул ей платок, чтобы она могла вытереть соленую дорожку, оставленную слезой.
- Спасибо, - хрипло сказала она после того, как вернула мне платок. Теперь ее глаза снова были спокойными, а мир внутри нее перестал разрушаться от налетевшего урагана. Вернувшись на свое место, я спросил уже вслух:
- Вы не против поговорить теперь словами? Некоторых вещей не узнать с помощью глаз, к сожалению, - дождавшись от нее кивка, я продолжил, сильно сомневаясь в правильности своего поступка: а хотела ли она сейчас говорить и не боялась ли она открыться: Я Джастис. А вы?
- Вивиан, - было мне ответом, и робкая улыбка расцвела на губах девушки.
Мы изредка задавали друг другу вопросы и отвечали на них. Не сговариваясь нам обоим больше нравилось изучать друг друга глазами, а не с помощью слов. Когда кто-то из нас отвечал, другой следил за мимикой собеседника, и будто записывал в воображаемый блокнот увиденное. Мне понравилась ее улыбка, ее взгляд, когда она задавала какой-нибудь вопрос: он был одновременно и робким, и целеустремленным, словно она не до конца была уверена стоит ли задавать вопрос. За весь день мне было так хорошо и спокойно только в саду с котом, и чем-то Вивиан мне его напомнила. С ней не обязательно нужно было разговаривать: между нами будто была связь, по которой мы проникали в мысли друг друга, наперед зная ответы на свои вопросы. За всю мою жизнь я не встречал таких людей, с которыми у меня было такое единение.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается, оставляя после себя сладкий груз в сердце и в памяти, который светился улыбкой на лице, стоило его достать из кладовой памяти. Именно таким для меня и будет этот вечер: необычным, полным чудес. Я протянул Вивиан руку, прощаясь с ней, как неожиданно мир вокруг нас завертелся, окрашивая все в постепенно изменяющиеся краски. Ее демоны снова овладели ей и я пытался удержать ее сознание на плаву своей твердостью, хотя сам я хотел разорваться от неожиданности и страха. Когда мы оба открыли глаза мы были далеко не в замке, а около озера, отражающее в себе миллионы жизней небесных обитателей: какие-то прошли, какие-то еще идут, но их свет для нас будет вечен, являя собой одну из граней нашего мира.
Недалеко послышались голоса и я предложил пойти на звук, собираясь отыскать таких же как и мы. А все мы, оказавшиеся тут, были куклами в театре безумного творца.

Мы пошли на звук голоса, идя почти вплотную друг к другу, словно защищая друг друга. Единение, царившее между нашими душами еще оставалось в виде тонкой цепочки. Добравшись до остальных, мы поняли, что план по нашему вызволению отсюда уже был придуман. Оставалось надеяться, что оно сработает.

- Думаю, я смогу это сделать, - ответил я, и в этом простом ответе звучала вся моя неуверенность в происходящем. Меня всегда пугала неизвестность окружавшая меня, и страх перед ней был даже сильнее страха смерти: смерть принесет с собой покой, но неизвестность - она может быть еще коварнее смерти в своих методах. Бывали случаи, когда встретившись лицом к лицу с неизвестностью, ты очень сильно жалеешь о том, что перед тобой не Смерть.
Но желающих испытать свою судьбу было на удивление много, поэтому я не знал стоит ли мне идти в воду или нет. Решив пока что отложить это занятие до лучших времен, я сказал всем, что пройдусь немного по берегу. Так мне лучше думается и, возможно, свежий взгляд на вещи будет полезен. Бросив еще один взгляд на Вивиан, я пошел в противоположную от всех сторону, стараясь подумать. Из того, что мы услышали, пока шли с Вивиан, стало ясно, что этот островок держится за счет корней, запутавшихся в водорослях. А значит надо было освобождать корни.
Я сел на берег, смотря в бесконечную гладь воды. Мелкие волны вдалеке, создаваемые невидимыми дуновениями ветра создавали иллюзию, что вода не мертва. Но она была мертва, и наполнена лишь страшными тварями, живущими в ней и убивающее все то, что попадало в нее. Глубины этого озера были полны чудищ, но сейчас мне казалось, что ни одно из них не сравнится с демонами, живущими в Вивиан. Твари, обитающие в воде стремились тебя убить, в то время как демоны Вивиан не хотели ее убивать, а лишь заставляли ее жить в вечной агонии. В тот самый момент, пока я вспоминал о ее глазах, сзади послышались легкие шаги. И я уже знал, что это Вивиан прежде чем она подошла и встала передо мной.

Озеро вечной тишины.
Я повернулся на звук ее голоса, буквально выплывая из своего молчаливого оцепенения. Ее предложение вернуться вернуло меня к реальности. Да, нужно было выбираться из этого жуткого места, как бы оно не пленило своей темной атмосферой. Сама мысль о том, что можно остаться здесь вечно уже не была для меня такой уж и пугающей, как это было несколько минут назад. Поток моих мыслей прервал всплеск воды, но лишь на секунду. Вивиан утаскивало в воду одно из тех чудищ, а я ничего не мог с этим поделать. Или не хотел?..
Мысли лихорадочно путались, но я все так же сидел на берегу, полностью погрузившись в мир своих мыслей. А не решит ли этот случай проблемы Вивиан? Не будет ли это для нее своего рода подарком судьбы? Оцепенение сковало меня, повязав своими громоздкими путами, я словно врастал в песок, на котором сидел. И только одна мысль вертелась в моей голове: не будет ли для Вивиан такой вариант лучше? Я смотрел ей в глаза и словно читал в них свои же мысли. А потом все, что было в ее глазах утонуло под волной ужаса, ровно как и она пошла ко дну...
Это и вывело меня из ужасного транса, в который я попал. Чертыхнувшись первый раз в жизни, я скинул пиджак, рубашку, положил в нагрудный карман пиджака медальон. Взяв в ладонь камень с острым краем, я нырнул в воду, твердо намереваясь спасти Вивиан. Заметив глаза, ее ужас в глазах немного растаял, показывая, что под толстым слоем страха сидело непонимание. Я был уверен, что непонимание это вызвано моим поступком, но я ничего не мог поделать. Даже спросила она меня, что это было, я бы не ответил. Ответа на этот вопрос просто не существовало.
Тварь, утаскивающая Вивиан ко дну, оскалилась и облизнула щеку Вивиан, показывая, что это ее добыча. Нет, совсем не твоя, - подумал я подплывая на расстояние удара. Тут другая тварь схватила меня за ногу, утаскивая вместе с Вивиан. Поддавшись порыву, я ударил тварь камнем по голове,ударил еще раз и еще, пока вода вокруг нас не стала окрашиваться лившейся из разбитой головы кровью. Наконец остановившись, я выплыл из кровавого облака на встречу к Вивиан, готовый так же расправиться и со второй тварью. Но она уплыла, явно не желая такой же участи себе. Вивиан была без сознания и ее тело уже само шло ко дну. Взяв камень в одну руку, другой я подхватил бесчувственное тело Вивиан и поплыл к поверхности как можно быстрее.
Как только мы оказались на берегу, я аккуратно положил Вивиан на свою рубашку в панике размышляя о том что же делать. И это все была моя вина, и теперь она разъедала меня изнутри, пожирая меня медленно вместе со страхом, что это не поправимо. Я пытался откачать воду из легких Вивиан, шепотом умоляя ее при этом дышать. Спустя минуту она с кашлем выплюнула из себя всю воду, и как только взгляд ее прояснился, она отшатнулась от меня.
- Вивиан, прошу, выслушайте меня, - начал я, но она не захотела меня слушать. Она лишь молча встала, и слегка пошатываясь, пошла к остальным. Случившееся явно потрясло ее очень сильно, но я уже явно ничего не мог сделать. Ее глаза, полные боли, буквально разбивали меня на осколки, а понимание, что причиной этой боли разрушало меня, мелкими глотками иссушая мою душу, оставляя лишь жалкую оболочку. Одев рубашку, я догнал ее и накинул на ее плечи пиджак. Она хотела вырваться, но я попросил ее оставить его хотя бы для того, чтобы уменьшить шанс простудиться. И если ей не нравится мой пиджак, то пусть дойдет в нем до остальных, а там если хочет, может хоть выбросить его в воду.
Ровно как и я бросил ее в воде, - подумал я и эта мысль лишь добавила мне страданий. Лучше бы ко дну пошел я, а не она. Лучше бы это был я...

Посмотрев на Вивиан украдкой, я понял, что мне не дождаться не только поцелуя, но и простого взгляда в мою сторону: казалось Вивиан чувствовала одно мое желание посмотреть на нее, как тут же отворачивалась. Неизменно я видел ее затылок, как бы ни старался заглянуть ей в лицо.
Пока я раздумывал, мужчины уже успели нырнуть, держа палки в руках. Я снял рубашку и положил ее на землю, затем снова обернулся к Вивиан и ее эмоции заставили меня ужаснуться: она смотрела на меня, прямо в глаза, но ничего хорошего в них не было. Я пару раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего не получалось: горло сжалось петлей страха, не позволяя что-либо произнести, а грудную клетку сжали мерзкие щупальца страха. Страха не перед тварями, а перед Вивиан. Еще не обретя ее, я уже потерял ее. И даже моя вера в чудеса была тут бессильна: она просто разбивалась о жесткие камни правды.
- Прости, если сможешь, - прошептал я словно сам себе, и подошел к воде. Посмотрев на доску, я все же взял в руки камень, отчего-то уверенный, что он будет эффективнее. Зайдя в воду по колено я сделал глубокий вдох и нырнул, стремясь к самом дну. В этот самым момент мужчины вынырнули, стремясь навстречу спасительному воздуху. Твари явно невзлюбили меня, поэтому с десяток кружили вокруг меня, явно намереваясь утащить с собой на дно. Но камень, так похожий на тот, что был в моих руках ранее, заставлял их держаться на расстоянии. Мне же это было лучше.
Доплыв до корня, я попытался рубить его камнем, но ничего не получалось, что не было удивительно: камень явно хорош разбивал головы чудовищ, но он был не достаточно острым для резки корня. Я подумал, что можно попытаться копать песок, и стал поднимать вокруг облако из песка. Часть корня мне удалось откопать, но воздух в легких начинал заканчиваться, поэтому я бросил камень и поплыл вверх. Уже почти у самой поверхности я вспомнил, что в кармане моего пиджака был ножик. Я всегда носил его с собой, но не в целях безопасности, а для более приземленных целей. Например, срезать какой-нибудь цветок. Резко вынырнув, я жадно стал хватать ртом воздух, направляясь в сторону берега. Вода стекала с меня, а штаны словно тянули вниз, не давая делать широкие шаги. С трудом выйдя на берег, я подошел к Вивиан, все еще сидящей в моем пиджаке, и ни слова не говоря, потянул за левую сторону пиджака, давая себе возможность залезть в нагрудный карман. Достав складной ножик, я посмотрел на мужчин, но они снова были под водой. Вздохнув от досады, я нырнул под воду снова, медленно начиная злиться. И чего им не подождать хоть разок?
Догнав их в воде, я ткнул обоих в плечи, отчего они едва не набросились на меня, приняв за очередную тварь. Отплыв на некоторое расстояние, я показал им ножик и большой палец.

Озеро вечной тишины (до перемещения)
На последних остатках кислорода я выплыл на поверхность, в очередной раз жадно хватая ртом спасительный воздух. Кровь кипела в моем теле от адреналина, мысли путались, но одно я знал точно: я хочу быстрее выбраться из этого места.
Подойдя к Вивиан, я молча встал около нее, смотря сверху вниз: она сидела, окруженная своей печалью и погруженная в свои мысли. Мне хотелось утешить ее, сказать что-нибудь ободряющее, но слова никогда не были моей сильной стороной.

Ее слова заставили мое сердце встрепенуться, снова забить своими крыльями по костяной клетке, заставляя кровь бегать в ускоренном темпе. Я лишь улыбнулся, смотря на ее макушку, и начал одеваться, повернувшись к Вивиан спиной. Достав из кармана пиджака кулон, я надел его на шею, затем наклонился за рубашкой. Она была сухой, но прохладной, и быстро намокла об мое тело, побеждая мою лихорадку. Застегнув пуговицы, я взял пиджа в одну руку и повернулся к Вивиан, чтобы ответить на ее слова, но мир вокруг снова стал изменяться.


Театр тлена.
И мы оказались в театре. Театры всегда служили для меня источником вдохновения. Их волшебная атмосфера, витавшая в воздухе, постепенно просачивалась в тебя через воздух, что ты вдыхаешь, зрелище, что видят твои широко раскрытые глаза, и через прикосновения, что невесомыми движениями мотылька делают твои пальцы. Сам воздух здесь пропитан чудесами, сотворенными человеческой рукой. Игра света и тени зовет тебя рассказать о том, что она скрывала или выставляла на показ. А сами предметы театра таили в себе некую загадку, которую так и хотелось рассказать.
Я стоял посреди прохода, закрыл глаза и пытался раствориться в этом театре. Ощущение полета подхватило меня и я понесся высоко-высоко, осматривая весь театр с высоты своего полета. Я наслаждался этим чувством, впитывал его в себя, смакуя каждую увиденную частичку этого сказочного мира. На какие-то секунды мне стало полностью все равно, останусь я жив или нет, выберусь отсюда или навеки превращусь в призрачного жителя этого театра: я был переполнен радостью, чувством полета и чувством свободы. Я был свободен!
Открыв глаза, я осмотрелся вокруг себя и около сцены заметил несколько человек, среди которых была Вивиан. Бесшумно шагая, словно боясь спугнуть это хрупкое волшебство атмосферы, я подошел к Вивиан, встав сбоку от нее. Она вздрогнула при звуке моего голоса и испуганно посмотрела, повернувшись ко мне лицом.

Это было сказано печальным голосом, отчего моя радость стала снова вытекать из раны, открывшейся в моей душе. Как только все разошлись, мы остались с Вивиан одни. Я предложил ей свою руку: как знак примирения и попытку извиниться.
- Не за что, - тихо сказал я, когда ее рука легла на мою. Она подняла на меня испуганные и удивленные глаза, явно не желая быть здесь рядом со мной и не понимаю моих слов. - Вы меня благодарили, еще на берегу. Так вот мой ответ: не за что. Я рад помочь вам, Вивиан. Хоть как-нибудь, - добавил я уже мысленно, не стремясь выдавать своих чувств даже самой Вивиан.
С каждой секундой, проведенной рядом с ней, я был все увереннее, что у меня есть к ней чувство, которое крепнет все больше и больше, раскрываясь как прекрасный цветок, греющийся в лучах Солнца. Именно так я себя чувствовал рядом с Вивиан: она была моим Солнцем, моим теплом, необходимым мне для жизни. Я никогда не привязывался к людям, но с ней все было иначе. В каждом я искал того, кому можно довериться, но часто меня ранили в самое сердце. И только с Вивиан случалось наоборот: я ранил ее, отчего она скрывала свои нежные лепестки и ее нежное сердце исчезало в них. Теперь я причинял боль, ранящую столь нежную душу Вивиан. Мы были словно две снежинки, кружившие друг рядом с другом. Наш танец был опасным, полон неожиданностей, но я был уверен, что в конце мы упадем на белоснежное покрывало, укрывающее землю, и будем рады быть рядом друг с другом.
- Джастис.
Ее тихий голос и легкое поглаживание руки вывели меня из моих мыслей, и я вопросительно посмотрел на нее:
- Мы пришли, - сказала она и, отвернувшись, толкнула дверь. В глянцевой поверхности двери я увидел то, что и стало для меня чудом этого театра: легкая улыбка на секунду мелькнула на губах Вивиан, озаряя ее лицо внутренним светом.

Я стоял, сложив руки на груди и прислонившись к косяку. Мне казалось, что Вивиан нашла свое место: сияние ее глаз, руки, тянущиеся к каждому предмету - это и не только указывало на то, что она попала в место своего наслаждения. Вот она заметила платье, словно созданное для нее, ее рука потянулась к нему, дотронулась до ткани. И неожиданно по стене пополза паутина трещин. Я отодвинулся от косяка, расправив руки вдоль тела и неосознанно сделал пару шагов к Вивиан. Она не замечала меня, полностью погруженная в свои мысли. А я старался не мешать королеве этого места царствовать над своими слугами. Отвернувшись, я стал выглядывать предметы, которые были нам необходимы. В какой-то момент я повернулся к Вивиан и улыбка расцвела на моих губах: она лежала на полу, снова погруженная в свои мысли. Я старался не касаться вещей, но иногда все же мимолетное движение вызывало еще одни трещины. Мы с Вивиан периодически переглядывались и по лицам обоих было видно, что пока что все безрезультатно.
Вздохнув, я подошел к большому шкафу, чтобы посмотреть не лежит ли чего-нибудь на нем. К сожалению, я был ниже шкафа, и даже встав на носочки я ничего не увидел.
- Вивиан, - позвал я, повернувшись к ней лицом. Она ответила мне вопросительно-отрешенным взглядом, все еще пребывая в своем царстве мыслей, - Подойдите ко мне, пожалуйста. Мне нужна ваша помощь.
Пару секунд она стояла на месте, а в ее глазах снова плескался испуг. Вздохнув, я отвернулся, не в силах выдержать неверие в ее глазах. Пока я думал, как же мне туда посмотреть, ее рука легла мне на плечо, заставляя повернуться.
- Чем я мог помочь? - спросила она спокойным и ровным голосом, словно подавляла в себе все беспокойство, терзавшее ее.
- Мне нужно вас поднять. Посмотреть не лежит ли чего на шкафу, - добавил я, столкнувшись с ее недоуменным взглядом. В ее глазах я видел твердое "Нет", поэтому поспешил добавить:
- Обещаю, я просто приподниму вас, чтобы вы посмотрели. Я не буду вас убивать, - попытался пошутить я, но при этих словах она отчего-то вздрогнула. Неужели кто-то пытался ее убить? - пронеслось в моей голове, в то время как она согласно кивнула, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
Слегка пригнувшись и взяв ее под коленками, я приподнял ее, давая ей полный обзор над всей комнатой: головой она почти упиралась в потолок.
- Там нет ничего полезного, Джастис, - сказала она слегка печальным голосом, сжав от досады свои руки на моих плечах.
Вздохнув, я стал аккуратно ее ставить, но в этот самый момент она к чему-то потянулась и что-то больно упало мне на голову, свалившись куда-то под ноги.
- Простите меня, я не хотела, - сказала Вивиан, пытаясь вырваться из моих рук. Мне пришлось поставить ее на пол, чтобы избежать падения, но мои руки лежали на ее талии, а она не сопротивлялась этому. Все ее внимание было приковано к моей голове. Ее пальцы аккуратно перебирали мне волосы, а сама она явно высматривала кровь. Удостоверившись, что ее нету, она слегка отодвинулась на меня и сказала:
- Ничего нету, но мне все равно неудобно.
Понимание того, что наши лица находятся очень близко друг к другу дошло до обоих одновременно. Но если Вивиан дернулась от меня, то я сжал свои руки на ее талии, заставляя стоять спокойно. Ее глаза широко раскрылись, но губы все так же оставались сжаты. Я медленно изучал ее лицо, начиная с золотистых бровей и заканчивая подбородком. Пару раз я задерживался на губах, словно призывая ее открыть их. Но не этого я хотел на самом деле: мне просто было приятно держать ее в своих руках, касаться ее тела. Против моей воли мои руки поднялись к ее лицу и заключили его в объятья, привлекая еще ближе. Теперь нас разделяли буквально десять сантиметров, но это расстояние казалось мне ничтожным, словно наши губы уже слились в поцелуе. В ее зрачках был словно целый мир, отражавший состояние ее души. Своими же я старался успокоить ее, говоря, что не сделаю ей плохо. Ее дыхание было частым и руки, лежавшие на моих руках сжимались, словно она хотела меня оттолкнуть. Она этого не хотела, но это не расстроило меня. Важнее физической близости для меня была близость духовная, а она начинала между нами расти, постепенно распускаясь и становясь все прочнее.
Вдохнув ее дыхание, я полностью разорвал расстояние между нами и легким поцелуем коснулся ее лба. Отстранившись спустя пару секунд, я робко улыбнулся, одновременно пытаясь утешить и извиниться за свое поведение. Отстранившись от нее, я обошел ее и сунул руку в карман пиджака. Там что-то лежало, хотя я не люблю складывать вещи в передние карманы пиджака. Я осторожно, внимательно следя за стенами достал этот предмет и облегченно вздохнул, расцветая от радости: это был компас, необходимый нам для возвращения.
- Вивиан, - снова позвал я ее, на этот раз почти шепотом. Но она услышала, ибо повернулась, и внимательно посмотрела на меня, - Кажется мы нашли компас, - ответил я на ее вопрос, протягивая его ей на руке. И пока она смотрела на компас, удобно устроившийся в моей ладони, я смотрел на ее прикушенную губу, размышляя о ее реакции на поцелуй: не мог ли я ее обидеть подобным или просто сделать ей неприятно? Но спрашивать об этом у меня не хватало смелости, поэтому я лишь молча смотрел на Вивиан, думая о ее реакции.

Мы стояли на небольшом отдалении друг от друга, стараясь не смотреть друг на друга. Я не хотел показывать ей всю гамму чувств, бушевавшую во мне после нашей близости. Мне хотелось еще раз испытать это волшебное чувство, когда твое сердце расцветает от одной простой мысли, что ты нашел родственную душу. Мне казалось, что Вивиан идеально мне подходит в духовном плане. Вся физика была мне чужда: я жил душой, я познавал мир душой. Я любил душой. Я чувствовал, что мои чувства к Вивиан крепнут все сильнее с каждой секундой, проведенной рядом с ней, и ничего не мог это сделать.
Невольно в голову залезла печальная мысль, что мое признание может разбить ее, но я тут же отогнал ее: я не собирался ни в чем признаваться Вивиан. Пока что. Кто знает, через какие преграды нас проведет время: будем ли мы все еще вместе или наша связь не выдержит испытаний, подброшенных временем в извращенной форме своего чувства юмора. Я отгонял эту мысль потому что не хотел верить, что могу потерять ее: она была единственной, с кем моя душа хотела жить. Единственная, кто понимал меня без слов, с помощью одних взглядом и жестов. Единственная, кто одним своим взглядом мог растопить лед, сковывавший меня изнутри.
Я снова бросил осторожный взгляд на Вивиан, пытаясь разгадать ее мысли. А мыслями она была далеко отсюда, погрузившись в свой внутренний. И снова ее лицо было озабоченным, и снова тревога поднималась в ее глазах, застилая их дымкой из печали. Мне хотелось утешить ее, но я боялся дотронуться до нее: она казалась настолько хрупкой, что дотронься до нее сейчас кто-нибудь, и она превратится в пепел, сгорев в огне своих демонов. Я смотрел на ее профиль и пытался передать ей свою энергию, внимательно изучая каждый изгиб ее лица: начиная с нахмуренных бровей и заканчивая подрагивающим подбородком. Это терзало мне сердце, но я застыл в нерешительности, боясь порвать нашу невидимую цепь, боясь сделать только хуже.
Боясь потерять ее.

Слова? Они были нам не нужны. Разговоры глазами стали для нас привычными, чем-то повседневным. Но нашу беседу прервало появление мужчины, возникшего на месте лежащей на столе книги. Он выглядел лишним в этом интерьере, воплощая в себе старые шотландские традиции. Он оглянулся, будто кого-то искал, а затем растворился, исчезая подобно серверному сиянию: медленно, но в тоже самое время и быстро, оставляя на душе легкий осадок разочарования. Волшебство исчезло, возвращая нас к реальности. Вскоре и компас превратился в такого же фантома, передающего лишь жалкую часть его реальности. На его губах было имя, ее имя. Один лишь блеск в глазах, когда он произнес его, сказал о многом: он искал свою даму сердца. Когда и он превратился лишь в щекотящее тело чувство волшебства, я искренне пожелала ему счастья. Я верил, что он найдет свою любимую. Мне хотелось, чтобы у этой сказки был хороший конец. Чтобы два любящих сердца соединились и были вместе, творя свою песнь любви своим биением.
Я перевел взгляд на Вивиан, думая о любви. Есть ли у нее ко мне симпатия? Я хотел верить, что и в ней зарождается трепещущий огонек, связывающий два сердца прочной нитью - любовь. Тоска разливалась тягучим сиропом по моему телу от одной лишь мысли, что это наши последние часы, а может быть даже минуты. Я хотел верить, что будет что-то большее, но реальность разбивала зеркала моих мечт вдребезги. Какой толк от пустых дум, если они так и останутся мечтами, не обретя форму слов? Понимание того, что мне нечего ей предложить, кроме себя, заставляло меня лишь крепче сжимать рот.
В какой-то миг Вивиан поднялась со своего стула, попросив проводить ее до комнаты. Мое сердце пропустило удар, которого мне хватило на ответ. Конечно, я провожу ее. Это меньшее из того, что мне хотелось сделать. Поднявшись, я взял Вивиан под руку, ведя к лестнице. Как всегда между нами висела тишина, но это была приятная тишина: в такой молчат двое, понимающие друг друга и без слов. Впервые за долгие годы я нашел ту единственную, для которой разговор не был важен. Ту, которой жизнь преподнесла тяжелое испытание.
Ту, что воздушным грузом упала мне в сердце, растворяясь в его кровавой пустоте. Теперь, когда прощание было неизменно близко, я смог признаться хотя бы себе: я любил ее. И как бы мне не хотелось навеки связать наши судьбы, я не мог себе этого сделать. Я боялся. Получи я отказ, это не разбило бы мне сердце. Но скажи она да, а после, появись на ее лице разочарование... Именно этого я боялся больше всего. Это просто раздавило бы меня, гоняя по ветру жалкую оболочку меня. Я сгинул бы в пустоту, разбитый ее чувствами. Это было бы даже хуже смерти. Смерть несет в себе очищение, освобождение. Но я был бы жив, день за днем проживая в разрывающих душу муках.
Мы остановились перед дверью в ее комнату. Вивиан открыла дверь и замерла на короткое мгновение, а вместе с ней остановилось и мое сердце.
Повернувшись ко мне, она тихо, едва слышно попросила поцеловать. Я не верил в происходящее, теряясь в нем. Она просила меня о том, что я больше всего хотел: сейчас и всегда. Она опустила глаза, а я сделал шаг в ее сторону, одной рукой приподнимая ей подбородок, заставляя смотреть на себя. Отношения не были мне чужды, пусть и малый, но опыт все же был. Но я чувствовал, что будь я даже ловеласом, меняющим женщин раз в день, это ничего бы не значило. Стоя рядом с Вивиан, смотря ей в глаза, я понимал, что этот поцелуй будет самым особенным в моей жизни, навеки заклеймив мое сердце для этой женщины. Взяв ее лицо в свои ладони, я придвинулся еще ближе, заставляя Вивиан слегка задрать голову. Она облизала губы, дыхание вырывалось из нее прерывисто.
- Вивиан, - прошептал я, склонившись к ней, но не касаясь ее губ. Казалось, вдохни один из нас воздух, и второй притянется, разрывая миллиметры пространства. Но ни один не делал этого. Наше дыхание смешивалось, глаза обоих выражали удивление, будто оба не ожидали ее просьбы. Я разорвал оставшееся расстояние между нашими губами, касаясь ее едва ощутимым прикосновением. Оторвался лишь для того, чтобы увидеть в ее глазах уверенность в происходящем. Во второй раз я прижался к ее губам в более смелой ласке, взяв ее нижнюю губу в плен своих. Я провел по ней языком, медленно и осторожно, проявляя всю ту нежность, что цвела во мне пышным кустом. Я пробовал ее на вкус, находя на ее устах самый сладкий нектар, испитый мною в жизни. Ее губы были слаще меда, мягче перышка.
Мы стояли в коридоре, не боясь того, что нас могут увидеть. Окружающий мир попросту перестал существовать, реальность утратила свою четкость. Остались только она и я: две души, робко и неуверенно шагающие друг к другу. Не отрываясь от ее губ, я сделал шаг вперед, разрывая оставшееся расстояние между нашими телами и заставляя Вивиан шагнуть в комнату. Лишь за закрытой дверью я позволил себе убрать руки с ее лица и спуститься ниже, медленно скользя по шее, плечам, почти не касаясь ее тела пальцами. Я посасывал ее губу, стремясь вобрать всю сладость ее губ до последней капли. Наклонив голову и обхватив ее шею рукой, я углубил поцелуй, робко касаясь ее языка своим, выманивая его легкими прикосновениями. Проведя пальцами по ее ребрам, я обхватил второй рукой ее талию, прижимая к своему телу.
То, что началось как невинный поцелуй, с каждой секундой становилось все смелее, сбрасывая с себя оковы скованности и лепестки стеснения. Губами мы изучали друг друга, узнавая новый грани каждого. Будто жидкий огонь стал растекаться по моим венам, медленно сжигая меня дотла. Развернувшись, я прижал Вивиан к двери, отрываясь от ее губ и прижимаясь к пульсирующей жилке. Ее сердце билось быстро, неровно, ударами отдаваясь в этом жизненном канале своего тела. Я не мог остановиться и продолжал покрывать ее шею поцелуями, потеряв контроль и над своими руками. В смелой ласке они прошлись по ее плечам, нечаянным прикосновением задев грудь, пробежались по ребрам и закончили свое путешествие на бедрах Вивиан, прижимая ее тело к моему. Страшась себя и того, что я мог сделать, потеряв контроль над своими чувствами, я выпрямился, тяжело дыша и внимательно смотря на Вивиан мутными от страсти глазами.
- Вивиан, - начал я, пытаясь отдышаться, - я должен вам признаться. Кажется, я вас люблю.
Сказав это, я на секунду замер, ожидая ее реакции. Но ее губы, припухшие от моих поцелуев, манили меня как огонь бабочку: со стоном я прижался головой к прохладной поверхности двери, прижимаясь щекой к щеке Вивиан, прижимаясь к ее телу, положив руки на прохладную гладкость двери по бокам от Вивиан. Я дышал ей в шею, ожидая ее реакции и не знал что мне хочется услышать больше. Закрыв глаза, я стал считать секунды до ее ответа, каждая из которых вонзалась иголкой мне в сердце, расцветая в нем ранящим мою душу цветком.

- Я не могу тебя не слышать, мы едины. Ты меня создал? Ха! Ты ничего не можешь создать, ты только можешь сеять разрушение. Думаешь, ты выживешь без меня? Думаешь, мир признает тебя, открой ты ему свою прогнившую душу? Ничего подобного! - Я смотрел в пустоту, мой голос сорвался на крик. Пугал ли я Вивиан своим поведением? Безусловно. Но не это было сейчас важно. - Миру не нужны, такие как ты. Общество очищается от таких как ты, считая их паразитами, гнилью. Да, я хочу их простить. Пусть я рожден в пыли, в грехе убийства, родившись твоей больной фантазией, но я не ты. Не смей нас приравнивать! Я - не одно и то же с таким чудовищем, как ты. Я - не одно и то же с тем, кем был в прошлом. Я нечто новое, рожденное самой смертью на хладной земле умирающего тела. Не ты в этой ситуации являешься жертвой, слышишь?! Не ты, а Вивиан. – Одно лишь ее имя способно было заставить меня очнутся, пусть и на краткий миг. В моих глазах отражалось все: боль, что я ей причинил, ведомый рукой безумца. Страх, что это оттолкнет ее навсегда. Но поверх всего этого была любовь. Очищающая душу от мрака любовь. - И я готов, я хочу ее простить. Можешь подавиться своей желчью к этому миру, ко всему на свете - мне будет все равно! Мир не будет скучать по такому как ты! Мир просто с благодарностью вздохнет, если ты сгниешь в безымянной могиле.
- Они его заманили? Ты думаешь это было их целью? Убийство ради удовольствия? – Я язвил, заставляя моего творца кипеть от злости, захлебываться ей. Может быть, это его убьет. - Я не удивлен, что в твоей голове не родилась мысль, что все это было защитой близких. В твоем прогнившей сердце нет любви, в твоей червивой душе нет ничего, кроме всепоглощающей ненависти. Я - рожден тобой. Но я презираю тебя, Отец. По отношению к тебе у меня нет ничего теплого, лишь только холод ненависти.
Я перевел дух, но снова взорвался ненавистью, выплескивая ее криком:
- Будь ты проклят! Мы навеки связаны с тобой. Но кто для кого большее проклятье? В моей, слышишь, в МОЕЙ жизни случаются вещи, независящие от твоей извращенной воли. Что-то происходит без твоего убивающего контроля. Все пережитое нами, мной и Вивиан, изменило меня. Та пелена, что ты вывесил передо мной, спала. Я не вижу демонов в Вивиан, о которых ты говорил. Я вижу в ней свет, чистоту. И да, ты прав, Отец. – На последнем слове я захотел вырвать себе язык, обрушивающий в колыбель моей души жестокую правду: эта гниль породила меня. - Я вижу другую картину. Потому что я сам Другой. Я рожден тьмой, но несу в себе свет. Я подвластен безумию, но и оно подвластно мне. Я рожден в пустоте, но киплю от эмоций. Я живу! А вот живешь ли ты? Или ты просто существуешь, являясь жалкой оболочкой, тенью, блуждающей по этой земле?
Воспрянув духом, подчиняя себе безумие, ослабляя власть Отца надо мной, я продолжил:
- Бессмысленно отрицать факт моего рождения. Я - детище брачных уз твоей тьмы и твоего безумия. Ты написал мне историю, создал меня. Но я, как и каждое творение, в последующем живу своей жизнью, выходя из-под влияния Мастера. Я жил твоей болью не один год. Я упивался ею, не видя очевидного - ты ведешь нас во мрак. А я не хочу туда. Мрак противен моей душе, мне самому. Хочешь делать все сам? У тебя не получится. Ты говоришь я - слабак, но посмотри на себя. – Против моей воли на моих губах появлялась ехидная улыбка, но она несла в себе облегчение и радость: она была МОЕЙ, а не его. - У тебя нет никого, кого ты можешь назвать близким себе. Всех, кто с тобой общается, ты покупаешь за определенную плату. Никто, ничто не хочет связываться с тобой по собственной воле. В конечном итоге это тебя и погубит.
- Удивлен, что во мне есть силы? Ты настолько зациклился в своей мести, что не видел, как из того невинного младенца, слепо следующего за тобой, я вырос в того, кем являюсь сейчас. Ты не мог этого заметить. Ты был слеп, ведомый лишь песчаной тропинкой крупиц своей ненависти. Ты хочешь сделать ей больно? Попробуй избавиться от меня!

Я метался по комнате своего разума, подходя к двум противоположным дверям. За одной был мой творец, прятавшийся в чертогах своего безумия. Дверь в его комнату была темной, с едкой слизью. За второй была та, кого я любил. Эта дверь цвела, маня к себе, словно я был пчелой. Мне хотелось разорваться, убить себя, лишь бы не испытывать эту злость, эту ярость. Кто я такой? Хороший вопрос. Жаль, на него не было достойного ответа. Я - безумец, слепленный проклятой рукой мастера, из-под которой может выйти лишь творение, несущее в себе разрушение и смерть. Таким Он задумал меня, но я воспротивился его воле. Его ярость, Его гнев не манили меня, мне было это чуждо. Я создался в Его безумии, но я не болен им. Но кто же я такой? Дитя, вылетевшее из под жестокости Отца? Или я не был таким уж свободным от Его воли?
Кем же я был? Этот вопрос звоном отдавался в моей голове, но я не мог раскрыть рта, чтобы ответить. Айзек встряхнул меня, будто это могло приблизить мой ответ. Не смотря на всю свою храбрость и стремление защитить Вивиан, я ломался. Мысль, что Вивиан требуется защита от меня же, не просто пугала меня: эта мысль затапливала глубины моей души своими гнилостными потоками. Я боялся, что и Отец знает о моей слабости, сокрытой за храбростью. Я бросил взгляд на Вивиан.
Она рыдала в руках другого брата, изливая свой ужас слезами. И этот ужас вызвал я. Это был ее кулон. На короткий миг эта мысль принесла мне радость. Радость, что часть Вивиан всегда была со мной. А затем ее унес поток горького разочарования. Так кто я после этого? Что отличает меня от Отца? Теперь мы оба сеяли ужас, мы оба выращивали страх на лицах других.
- Простите. Я... я не хотел, - прошептал я, опуская глаза вниз. Мне было больно видеть эмоции, отражавшиеся на лице Айзека. Я собирался сказать, что я не причиню никому вреда, но сам не до конца верил в искренность своих слов: Отец был сильнее меня. Я снова открыл рот в попытке выдавить из себя хоть звук, но в этот момент Айзек снова встряхнул меня.

- За то, над чем я не властен. Я быль лишь марионеткой в Его руках, - разочарование в моем голове удивило меня. Неужели я был не лучше других детей, ищущий родительского одобрения? Я должен быть выше этого! - Ты не причинишь им вреда, слышишь? Я не позволю тебе! - Я посмотрев глаза Айзека, становящиеся все больше и безумнее. Его глаза были отражением наших глаз, в которых поочередно бушевал темный триумф и великая скорбь. Я извинялся глазами за все, что уже сделала и за все, что мог сделать еще. - Я люблю вашу сестру, мистер Спенсер! Заткнись! Ты - ничто в этом мире! Твоя расплата - ничто, как и ты сам! Твои угрозы не более чем бессмысленная тряска воздуха! У тебя нет ничего, слышишь меня? Ни! Че! Го! Твой план - пустышка, которая умрет в зародыше.
Переведя дух, я продолжил:
- Это Он прислал эти письма, это Он дал мне медальон. Я целовал вашу сестру, - тихо ответил я, будто меня поймали за чем-то ужасным. - Я не собираюсь больше участвовать в твоих планах! Я ничего не буду делать! Хватит! Я больше не твоя марионетка. Откуда во мне это? Отец, я впитал из тебя лучшее, что только смог найти в твоем прогнившем сердце. О, я смею, еще как смею! Я вдоволь натерпелся от тебя. Я люблю Вивиан, как ты не поймешь? Ни ее, ни ее братьев вины не существует. Ни один из них не делал больно мне. У меня нет причин их ненавидеть. Ты не лучше меня! Ты не способен на прощение и это тебя и погубит. Твоя месть станет для тебя достойной могилой. - Злость кипела во мне, но впервые в жизни это была приятная злость. Я упивался ею, наслаждался. Я жаждал ее. Я был болен его безумием! Страх расползался по моему телу, липкими прикосновениями разрывая мое сердце. - И не думай, что кто-то будет тосковать по тебе. Ты никому не нужен. Вивиан не пудрила мне мозг: он успешно был запудрен тобой. Твои слова жужжали в моем мозгу как рой злобных пчел, пойманных в ловушку. И именно Вивиан выпустила их на свободу, даруя мне покой. Именно она, а не ты, сделали меня свободным от лап безумия. И именно я буду жить. Не ты. Ты не достоин жизни.

Слова Айзека вызвали во мне грустную улыбку: мне была чужда такая любовь. Какое-то время назад я не был уверен, что вообще способен на любовь, но вот теперь она цветет во мне, распускается, заполняя собой каждую щель моего сознания. Простая мысль о моих чувствах к Вивиан вызывала во мне трепет где-то очень глубоко, там, где зарождаются только самые чистые мысли и чувства.
Голос Вивиан дрожью прошелся по моему телу, пробуждая от сладкой неги вопрос, ответ на который мог разбить меня. Испытывает ли Вивиан что-нибудь ко мне, кроме ненависти? Теперь, когда правда открылась и я предстал перед Спенсерами как новорожденный младенец, что тогда чувствует ко мне Вивиан?
Я стал уязвим, чего раньше никогда не случалось. Любовь является моим спасением, но она же и погубит меня. Я словно шел в тумане, не зная дороги и не видя ничего. Я был ослеплен. Но мне нравилась эта слепота. Я верил, что там, в конце моего пути, меня будет ждать что-то хорошее. Я надеялся, что тьма не поглотит меня, оставив абсолютно беззащитным перед новыми для меня чувствами. Можно ли знать, что такое любовь, не испытывая ее раньше? Нет. Но даже испытывая ее впервые, ты знаешь, что это именно она и ничто иное. На подсознательном уровне ты понимаешь, что влюблен, еще раньше, чем можешь это признать. Я был рад, что столь светлое чувство теперь цветет и во мне, служа лучиком света, разгоняющим тьму по углам моего сознания. И даже если Вивиан не ответит на мои чувства взаимностью, я все равно буду ей благодарен. Пусть мне придется собирать осколки своей души и склеивать ее обратно, я буду знать, что я способен на любовь.

Присутствие Вивиан рядом со мной придавало мне больше сил на борьбу с чудовищем, бывшим мне Отцом. В том месте, где меня коснулась ее рука, будто разливался жидкий огонь, заставляя плавить мою душу. Еще больше света появилось во мне, когда наши взгляды встретились. От ее легкого, едва ощутимого прикосновения к щеке, я хотел заурчать как довольный кот. Это невинное касание стало для меня моментом нашего единения. Физическая близость никогда не интересовала меня, до этого момента. Мне хотелось провести по щеке Вивиан в ответной ласке, коснуться ее кожи губами, почувствовать ее всеми чувствами. Вдыхать ее запах, видеть ее глаза, ощущать под своими руками и губами ее тело.
- Вивиан, - прошептал я ее имя как молитву. Это и была мольба, в каком-то роде. Глазами я просил не отвергать мои чувства, дать мне шанс. Отец что-то говорил, но все это было мне не важно. Важной была лишь Вивиан, лишь она одна. Своими глазами я останавливался в тех местах, которых хотели коснуться губы. Легкий поцелуй в лоб, в щеку, в шею. И губы, ее прекрасные губы. Я смотрел на них словно завороженный. Она спрашивала про Йена, но я не мог уловить этот вопрос в своем сознании. Мысленно я стоял все в том же коридоре, в которым были две двери. Был ли у меня вообще выбор?
Нет. Его не было, никогда. С легкой улыбкой я сделала шаг к двери Вивиан. За другой дверью неистовствовал Отец, обещая стереть меня в порошок, но теперь не него не было надо мной власти. Никаких приказов, никаких угроз.
Взяв руку Вивиан в свою, я сжал ее пальцы, прежде чем переплести со своими. Неотрывно смотря на ее губы, которых мне так хотелось коснуться, я ответил на ее вопрос:
- Он умирал долгой и неприятной смертью. Пыль, нехватка воздуха, ощущение пустоты вокруг. Я могу лишь передать слова моего Отца, но стоит ли? Теперь Йен лишь воспоминание в моей голове, ровно как и Отец станет им. Я...
Слова упорно не хотели идти из меня, хотя очень многое мне хотелось сказать. Я опустил взгляд на пол, продолжая держаться за руку Вивиан, словно она была моим спасательным кругом в этом водовороте безумия. О, она и была им. В моей голове я взялся за ручку двери, ведущей к Вивиан и открыл ее. В действительности же, я робко улыбнулся ей поднимая взгляд и смотря в ее глаза. Я знал, что мой взгляд изменился под лавиной чувств, которым я отдался. Я вверял свою судьбу, свою жизнь в эти нежные руки. И пусть она этого не знает, но теперь я был весь ее. Облизнув губы, я продолжил говорить: теперь это давалось мне легко.
Пока в моем сознании по стенам коридора расползалось удовольствие, я рассказывал Спенсерам о своем появлении. Наблюдая, как распускаются по стенам цветы, заполняя комнату приятным ароматом, я рассказал о своем Отце. С радостью наблюдая за тем, как комната, за который были спрятаны Йен и Отец, словно заливалась бурным потоком цветом и света, я ответил на все вопросы Айзека.
- Я никогда не хотел убивать вас, как и причинять любой вред. Я был слепцом, ведомым своим Отцом. Я еще раз приношу свои извинения за содеянное, - радость от осознания, что Отец ничего не успел сделать заставляла меня захлебываться в чувствах. Посмотрев на Вивиан, я словно потерял всякую связь с реальностью. Даже наличие ее братьев рядом не имело никакого значения.
- Вивиан, я уже говорил о своих чувствах и готов говорить о них снова и снова. Не стоит говорить о них, если не уверен. Но я уверен. Вивиан, я люблю...тебя, - последнее слово далось мне тяжело. Не смотря на все наши поцелуи, я не мог обратиться к Вивиан так, словно мы были близкими людьми. Мне было тяжело переступить тонкую грань некой интимности, обращаясь к Вивиан на "ты", ведь я не знал как она на это отреагирует. Воскрешая в памяти каждый поцелуй, каждую ласку, подаренную мне Вивиан, я расстегнул цепочку и вложил в ее руку кулон. Сжимая ее руку в кулак, я шепотом добавил:
- И всегда буду любить.

Я робко улыбнулся, стараясь не выставлять свое счастье напоказ. Но разве можно было не излучать счастье, смотря в любимые глаза? Разве улыбка может испариться с твоих губ, когда ты смотришь на любимые губы? Я видел всю гамму чувств, пролетающих сквозь Вивиан, очень четко, словно они были иллюстрациями в книге. Я видел принятие моего несказанного предложения, что заставило меня замереть на месте, когда она снова заговорила.

Взяв лицо Вивиан в тепло своих рук, я так же тихо ответил:
- Милая Вивиан, разве такое возможно забыть? Я дышу тобой, живу тобой. Без тебя моя жизнь снова окунется в безрадостную серость. Без тебя моей жизни просто не существует. Ты столько нового привнесла в мою жизнь! Ты...ты... - Не в силах больше сложить свои мысли в слова, я обнял Вивиан, прижимая ее к своему телу, - Ты сводишь меня с ума, - тихо добавил я, хмыкнув от сложившейся абсурдности: разве можно свести с ума того, кто и так безумен?
Безусловно нет. Но это было другое безумие. То, что подарила мне Вивиан, не несет в себе разрушения. Оно лишь оголяет меня перед этим миром, с каждым новым вдохом сбрасывая все больше оков. Я стал менее сдержанным, помешенным на контроле. Более того: мне нравился некий хаос в этом мире. Это было волшебно! Прижимая к себе Вивиан, целуя ее в макушку и вдыхая запах ее волос, я думал о случайности, вмешавшейся в наши жизни. Не попади мы в чью-то ловушку, и кто знает, как сложилась бы судьба Спенсеров и моя. Не подари случай те часы, проведенные вместе с Вивиан, я бы никогда не познал, что можно любить и быть любимым.
Открыв глаза, я оторвался от Вивиан, заставляя ее выпрямиться. Снова взяв ее лицо в руки, я провел большим пальцем по ее нижней губе едва ощутимым касанием.
- Ты позволишь? - спросил я, но коснулся ее губ не дожидаясь ответа.
Одновременно мы потянулись друг к другу, находя в этом поцелуе все то, что было так необходимо. Прижав тело Вивиан к своему, я провел пальцами вдоль позвоночника, задержавшись на пояснице. Поцелуй становился глубже и страстнее, грозя лишить меня рассудка. Я был напряжен, изучая тело Вивиан, боясь перешагнуть ту последнюю грань. Я хотел быть нежным, ведь для меня она была как одуванчик, способный раствориться в воздухе от малейшего дуновения ветерка.
Мы снова оказались на кровати, будто и не отрывались от нее. Оторвавшись от сладких губ Вивиан, я проложил дорожку из поцелуев на ее шее, ловя губами бешеный стук сердца. Переплетя наши пальцы, я облокотился на локти, внимательно смотря Вивиан в глаза. Слова упорно не хотели из меня выходить, но это было и не важно: Вивиан отлично поняла мое состояние. На какое-то время страх сковал меня: захочет ли она быть со мной, подарить себя без остатка? Познать нашу, и только нашу, близость. Довести единение душ до максимально возможной вершины. Я приподнялся на выпрямленных руках, чтобы встать, не в силах терпеть эти мучения от невозможности задать столь простой вопрос. Хочешь ли ты быть со мной, Вивиан Спенсер? Этот вопрос кровавыми разводами растекался по моей душе, задевая ее струны.
Касанием легче перышка рука Вивиан легла мне на грудь, как и в первый раз, вбирая в себя биение моего сердца. Пальцы заскользили вниз, расстегивая все больше пуговиц. Сев, я стянул до конца рубашку, бросив ее сломанной грудой на пол. Прижимаясь обратно к телу Вивиан, я чувствовал покалывающее касание пайеток, что резко контрастировало с нежными касаниями ее рук. Запустив руки под спину Вивиан, я перевернул нас, отчего она оказалась сверху. Словно завороженный я следил за своими руками, скользящими по ногам Вивиан все выше и выше, задирая платье вверх. Бедра, талия, грудь - все это я изучал пальцами в скользящем движении, медленно снимая с Вивиан платье.
Оставшись в одном лишь белье, она напомнила мне скульптуру, на которую хотелось не только смотреть, но и прикоснуться. Проведя пальцами по вискам, щекам, шее, я медленно спускался вниз, целуя кожу вслед за пальцами. Я старался не упустить ни одного сантиметра ее тела, стараясь каждой клеточке подарить свою любовь. В легком поцелуе коснувшись ложбинки между ее грудей, я расстегнул бюстгальтер, стягивая лямки и отбрасывая его куда-то в сторону. В то время пока я раздевал ее, она пыталась раздеть меня. Ее пальцы уже расстегнули мой ремень и ширинку, но ей было невозможно снять с меня одежду. Подхватив Вивиан, заставляя обхватить себя ногами, я стянул с себя оставшуюся одежду, оставшись абсолютно нагим. Теперь были лишь кожа прижатая к коже и громкое биение наших сердец, воспевавших песни наших душ. Положив Вивиан обратно на кровать, я устроился между ее бедер, нависая на дней. Оторвавшись от дарящих наслаждение губ, я внимательно посмотрел ей в глаза, медленным движением соединяя наши тела. В этом касании одним целым стали не только наши тела: наше дыхание смешалось, а наши души смогли прикоснуться друг к другу в робком прикосновении.
Я ловил каждый вздох Вивиан, упиваясь им как сладким нектаром. Я впитывал ее стоны, словно они были для меня священной песней. Ее ласки стали для меня как теплое касание солнышка, а ее поцелуи - обжигающим касанием крапивы, оставляя после себя зуд удовольствия и покраснение любви. Я исследовал ее тело с неподдельным интересом творца, впитывая руками каждый изгиб ее тела, отпечатывая е образ в своей памяти. Мы любили друг друга медленно, следя за реакцией друг друга, даря максимальное удовольствие.
Переплетя наши пальцы, прижав руки Вивиан к кровати, я склонился к ее груди в дразнящей ласке. Движения стали быстрее, стоны - громче, дыхание - рваным. На самой вершине удовольствия, я прижал Вивиан к себе, словно стараясь протолкнуть ее под свою кожу. Лишь когда дыхание пришло в норму, я скатился с Вивиан и прошел до ванной. Стерев с себя кровь, я вернулся с влажным полотенцем к Вивиан, прикрывшейся одеялом. Я вытирал кровь с ее бедер с неким трепетом: понимание, что я стал у нее первым, кипела в моей крови. Тот дар, что она подарила мне, стал самым лучшим за всю мою жизнь. И не смотря на всю боль, что она испытывала, она с не меньшей страстью дарила мне свои ласки. Вивиан была очень сильной женщиной, что пробуждало во мне еще больше любви. Отбросив полотенце, я поставил Вивиан на пол, одной рукой прижимая к себе, другой срывая запятнанную простыню. Сложив ее в несколько слоев, я прикрыл пятно на матрасе, устраиваясь на нем сам и укладывая Вивиан на чистую сторону кровати, накрывая нас одеялом. Какое-то время мы лежали молча. Она поглаживала мне грудь, удобно устроившись на моем плече, а я - ее спину, пальцами вырисовывая неизвестный мне узор. Печаль снова пробиралась в мои глаза туманной дымкой и срываясь с губ тихим вопросом:
- Милая Вивиан. Скажи, ты... не жалеешь о произошедшем между нами?

Эпилог

Из отеля мы уехали вместе, трепетно защищая возникшее между нами чувство. Какое-то время мы лишь виделись, живя каждый в своем доме. В один из дней мы купили небольшой двухэтажный домик, с весьма милым садом и качелями на заднем дворе. Я наотрез отказался обустраивать наш дом, полностью доверившись в этом Вивиан. Мне хотелось, чтобы наш дом был полностью сделан ее руками, ее мечтами. Наша жизнь была довольно тихой, наполненная любовью и волшебством. Довольно часто мы встречали рассветы вместе: если Вивиан замечала мое отсутствие в постели, она знала, что найти меня можно только в одном месте - на балконе. Весьма удачно окна спальни выходили на восток, где почти не прикрытый молодыми деревьями горизонт каждый день радовал нас своими рассветами. Не каждый день проходил гладко: порой мы ругались, но лишь для того, чтобы столь же бурно мириться.
Вивиан стала для меня спасением, прогнав всех демонов. Провалов в памяти не было, и я смог жить как нормальный человек, боясь только одной вещи: потерять Вивиан. Именно по этому, в моменты такой паники, наш дом походил на один большой цветок, смешивая в своих комнатах буквально тысячу ароматов. Постепенно Вивиан привыкала к моим странностям, но порой я ловил на себе ее внимательный взгляд. В такие моменты я замирал подобно испуганному зверьку, боясь ее мыслей. Я ни разу не спрашивал о ее мыслях в такие моменты, боясь услышать страшное. А ее вполне устраивал такой ход вещей.
Иногда я уезжал в командировки и тогда мы переписывались письмами. Я был весьма старомодным, поэтому наибольшее удовольствие мне доставляли именно письма. Мы соревновались в величине текста, изобретательности подарков и красоте увиденного. Фотографии, безделушки, страницы - все это грело мне душу одинокими вечерами. Все, до последней марки, я привозил домой и потом, когда Вивиан отсутствовала, перечитывал ее письма, рассматривал ее подарки. Это заставляло расцветать любовь во мне еще сильнее.
С ее семьей отношения постепенно наладились. Поначалу напряженные отношения с каждой встречей все больше сглаживались. Ее средний брат, Тобиас, исчез из семьи практически на год, заставляя семью терзаться в раздумьях: простил он их или нет. Простил, конечно, просто теперь он был занят важным...делом. Это были его слова, сказанные мне в книжном магазине, куда мы оба пришли выбирать подарок на день рождения Вивиан. Именно это я и передал Айзеку с Вивиан при ближайшей встрече, добавив еще одно обещание Тобиаса: в ближайшем времени появиться в их жизни. И что он будет не один. После подобного заявления лица обоих стали еще более подозрительными.
С каждым днем я все чаще думал про замужество. Доселе невозможный для меня брак теперь сиял всеми красками, маня к себе все ближе и ближе. В один день, под нелепым предлогом прогуляться на улицу, я заставил Вивиан остаться дома, буквально бегом помчавшись в ювелирный магазин. Я не знал, заметила ли она выполненные перед этим ритуалы определения размера ее пальца, но в магазин я пришел уверенный, точно зная нужный размер кольца. Дома меня ждала подозрительная Вивиан, что вызвало у меня безудержный смех, сопровождаемый слезами. Оно и не удивительно: еще ни разу за все время, что мы провели вместе, я не срывался с места, не лепил глупых отмазок и не вел себя подозрительно. Улыбнувшись хитрой улыбкой, я пообещал ей, что на все ее вопросы отвечу вечером, за ужином.
Кулинар из меня был практически никакой, поэтому вместо изысканных блюд на столе стояла еда, приготовленная Вивиан. В свою защиту могу сказать: ее еда была и будет самой вкусной. Весь ужин и она, и я были молчаливы, не спросив и пяти вопросов друг у друга. Внезапно обретенная уверенность растворилась во мне с последним глотком воды, поэтому сделать предложение за ужином у меня не получилось. Зато идеальным для меня стала ванная, где голая Вивиан принимала душ. Просидев на краю ванной добрых минут сорок, я весь извелся, ожидая, пока она выйдет. Понимая, что больше сил терпеть, я не могу, иначе неуверенность снова поглотит меня, я открыл дверцу душевой кабины, врываясь внутрь в одежде. Не давая Вивиан сказать и слова, я начал заготовленную заранее речь, прибавив к ней извинения:
- Вивиан Спенсер, я приношу тебе самые искренние извинения за то,что врываюсь, но сил моих терпеть больше нету. - Опустившись на колено, я протянул ей открытую коробочку с кольцом, продолжая говорить, периодически сплевывая заливавшую лицо воду, - Свет моей души, Вивиан. Хочешь ли ты соединить навеки наши души узами брака, соединяя нашу любовь в нерушимый узел? Готова ли ты и дальше терпеть мои странности, неся на своих плечах крест жены безумца. Вивиан, моя милая и родная Вивиан, ты выйдешь за меня?
Я замолчал, слушая лишь шелест воды и биение своего сердца, гулкими ударами отдававшееся в голове. Я ждал ее ответа как ждет узник своего приговора, молясь всем богам, чтобы его помиловали. Так и я ждал ее согласия, моля ее своими глазами согласиться. Одежда прилипла к телу словно вторая кожа, буквально превращая меня в статую с протянутой рукой. Своими глазами я выражал все те чувства, что испытывал к родной Вивиан, отдавшись ее воле.
Оглушительное "Да", разнесшееся, наверное, на весь дом, стало одним из самых ярких моментов моей жизни. Ее счастливое лицо, по которому стекали слезы, растворявшиеся в потоках воды, навеки запечатлелось в моей памяти. Надев кольцо на палец, я резко вскочил, прижимая Вивиан к себе в медвежьем объятии, сцеловывая ее слезы и запечатлевая на ее теле тысячу поцелуев.
В тот день ванная стала нашей обителью любви. Душ, раковина, пол. Мы любили друг друга неистово, показывая своими движениями все грани своих чувств. Лишь под утро, когда первые лучи Солнца стали окрашивать небо в светлые тона, я отнес Вивиан в постель, где она свернулась в комочек под моим боком.
Свадьбу сыграли в тесном кругу, где помимо всей семьи Спенсеров было еще несколько человек. Вид Вивиан в белом платье заворожил меня, а момент, когда мы стали мужем и женой, расплылся в моем сердце кровавой волной счастья, разгоняясь по всему телу. Именно в тот день я был принят в их снова дружную семью: лица Айзека и Тобиаса светились счастьем за нас обоих.
Наша брачная ночь как таковая отсутствовала. Все то время, что мы должны были любить друг друга, мы провели за разговорами, все же часто прерываясь на долгие поцелуи. Мы сидели в единственном кресле нашей гостиной: Вивиан сидела на моих коленях, положив свою голову мне на плечо. Укутанная в плед, она была под ним совершенно голой, что совершенно не мешало нам говорить. Казалось, мы оба не замечали этого. Мы раскрывали друг другу тайны, связавшие наши судьбы далекие десять лет назад странным узлом.
Солнце давно буйствовало на небе, когда мы, полностью изможденные от разговоров, доползли до кровати и уснули в объятьях друг друга. Я не отпускал Вивиан ни на секунду, прижимая ее к своему телу все время нашего сна. Проснулись мы ближе к вечеру, улыбаясь друг другу довольными улыбками, прекрасно понимая одну простую истину: из кровати мы сможем выбраться под самую ночь. И оба были правы.
Спустя пару месяцев Вивиан подарила мне еще один дар: она носила в себе моего ребенка. Все время ее беременности я буквально носил ее на руках, что не редко раздражало ее. Все же Вивиан была очень самостоятельной, а гормоны и вовсе взыграли в ней не лучшим образом. Но все равно она была самой-самой.
Спустя еще полгода наш дом стал ежедневно оглушаться криком маленькой крохи, так похожей на маму. В такие моменты, слыша ее крики и вскакивая с кровати, я был абсолютно счастлив. В моей жизни было все, о чем только можно мечтать и даже больше. Когда-то я не мог представить себе семью, но теперь она у меня была. Когда-то я не верил, что могу быть любим, но я был.
Первые шаги, первые слова нашей крошки заставляли меня плакать, буквально разрываясь от счастья. В такие моменты, когда я был переполнен счастьем, Вивиан всегда подходила ко мне, обнимала, прижимаясь всем телом, даря своими касаниями спокойствие. Позволяя разделить с ней свою переполненную чашу удовольствия.
И каждый день был для меня счастливее предыдущего...