Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

Ноябрь 1835 года. Эдинбург

Беатрис не любила город. Дома казались исполинами, теснящими ее, обступающими со всех сторон, желая заключить в бездонный колодец, без надежды на глоток свежего воздуха. Она задыхалась в каменой ловушке, небо казалось таким далеким, а зелень чахлой. Шум города угнетал, и хотелось убежать без оглядки, подхватив подол платья, и нестись по улицам, слушая свист в ушах, пока последний дом не окажется далеко за спиной, а впереди не раскинутся поля и луга, так радующие глаз своей красотой.

Природа никогда не лжет, звери не умеют фальшивить, в их царстве все настолько четко, чисто и безупречно, что когда проявляется уродство – его невозможно скрыть. Не то, что в обществе людей. За ворохом дорогого шелка и батиста не разглядеть душу, за румянами и белилами прячется цинизм и злость, блеск драгоценностей затмевает правду, искажая действительность, и все предстает в другом свете.

Как же она завидовала Филлис – лэрд Дугэл Кэмерон приобрел прекрасный замок вдали от Эдинбурга, и жизнь ее подруги теперь будет беззаботно протекать на природе, в покое и гармонии со всем живым.

Беатрис Мерфи была лишена такой радости: отец ни за что не собирался покидать город. Дела требовали его присутствия здесь, и желание поселиться за городом оставалось только мечтой. Производство льна, хлопка и джута пользовалось большим спросом, и отец посвящал этому делу все свое время, пропадая на фабрике с утра до вечера, а Беатрис грустила в огромной квартире, запершись в своей комнате. Стены давили, безделье угнетало, душа рвалась на свободу. Она не выдержит в этом городе. Она больше не выдержит такой жизни! Салонные сплетни, разговоры ни о чем и склоки подруг доведут ее до нервного расстройства.

Она могла бы быть Амазонкой, женщиной-воином, нестись навстречу ветру, пуская стрелы во все стороны света и повергая врагов точными ударами. Или стала бы революционеркой и поднялась на баррикады, но вместо это надевала тяжелое платье с корсетом, мешающим дышать, делала книксены и вела пустые беседы, пряча взгляд.

Спасали книги Вальтера Скотта. Его герои учили ее мечтать, и этим она и утешалась, предпочитая уединение глупой болтовне с местными красавицами.
Рисование так же было отличным лекарством от хандры. Она брала краски, кисть, ватман, и рисовала цветущий сад. Жизнь пуста и бессмысленна, а в этом саду все естественное и настоящее. Деревья созданы расти и давать тень, цветы – дарить аромат, а для чего существует она, Беатрис Мерфи? Просто давать тень и аромат? Ей хотелось чего-то большего. Ветра, бури, соленых морских брызг. Грудь сжимал корсет, а в душе полыхал пожар, и не было ни сил, ни желания погасить его. Но все, что оставалось – тихо сгорать самой, незаметно для окружающих.

Беатрис жаждала любви. Такой, чтобы за нее не жалко было отдать жизнь. Но может ли она стать тем, чем обладать для мужчины станет важнее всего на свете? И что ей для этого нужно? Капиталы отца? Купленный титул, который ничего не значит, но открывает двери лучших домов Эдинбурга? Какие-то особые таланты и умения, которых она в себе не находила?

Иногда ее накрывало чувство, будто на самом деле ее нет. Она ходит, говорит, дышит и чувствует, но ее никто не слышит, или слышит, но совершенно не понимает, словно она изъясняется на непонятном языке. Смотрят мимо нее, а что в ней – не замечают. В такие моменты Беатрис начинала верить, что в ней и на самом деле ничего нет. Она не желала жить в пустоте и становиться частью чего-то серого и бессмысленного.

Какова же была ее радость, когда Филлис Кэмерон пригласила ее погостить в Фалам Кнок, да еще и на празднование новоселья.
Надо взять мольберт, обязательно. Филлис написала, что там чудные виды, и Беатрис обязательно их запечатлеет, чтобы долгими вечерами, по возвращении в город, любоваться и грезить наяву. Не забыть про амазонку – конные прогулки будут даром свыше, и она вволю наглотается свежего воздуха вперемешку с запахом прелой листвы и пряными ароматами осени.

Вот уже два дня улыбка не сходила с ее хорошенького лица, и легкий румянец предвкушения приключений прогнал ставшую привычной бледность. Вот-вот войдет Джейкоб и сообщит, что карета готова, подхватит ее чемоданы и картонки, и Беатрис пустится вприпрыжку по лестнице, чтобы отправиться в путь как можно быстрее. Ее ждет Фалам Кнок!

Карета приближалась к долгожданной цели, и Беатрис нетерпеливо выглядывала в окно. Воображение рисовало старинный замок-крепость, и она видела себя шагающей по длинным галереям и лестницам, погруженным в ночную тьму, и только факел в руках разгонял темноту, освещая путь в покои.
Разумеется, это только фантазии. Девушка улыбнулась. Они не в средневековье, и Беатрис не сомневалась, что найдет замок прекрасным и благоустроенным. Лэрд Кэмерон имеет для этого все возможности.

Высокие башни, благородный темный камень, арочные окна, широкий вход, подъездная аллея и обширный парк, разбитый вокруг замка - Беатрис влюбилась в это место с первого взгляда. Как же здесь хорошо! Она заметила вдалеке озеро, и уже мечтала оказаться там, чтобы насладиться прохладной свежестью.

Филлис встретила ее с радостной улыбкой, они обнялись, и Беатрис тут же попала в объятия лэрда Дугэла. Получив поцелуи в обе щеки от главы славного семейства, она передала ему искренние поздравления от отца с пожеланием здоровья и процветания, и была препровождена в просторный холл, чтобы отправиться в свою комнату и немного освежиться.

Вещи доставил молодой слуга в добротной форме, и Беатрис с благодарностью ему кивнула. Она попросила никого не присылать к ней, и осталась, наконец, одна.

Стянув перчатки, бросила на стул. Следом полетела шляпка и пара булавок, которые крепили головной убор к высокой прическе.
Она уже ощущала дух свободы, он залетал в приоткрытое окно, коих в комнате было три. Солнечные лучи, перечеркнутые решетками, рисовали на каменном полу светлую мозаику, пытаясь доползти до противоположной стены, обитой нежным шелком.
Раскинув руки в стороны, словно хотела взлететь, Беатрис закружилась по просторной комнате, запрокинув голову.
Об отдыхе не могло идти и речи. Беатрис чувствовала себя свежей и полной сил. Чем дальше она находилась от шумного пыльного города, тем в большей мере ощущала в себе жизнь.

Она решила не переодевать дорожное платье, лишь накинула теплый плащ и потянулась к мольберту. Она уже слышала, как ее зовут птицы, что сплели себе гнезда на берегу озера.

Встречаться с кем бы то ни было из гостей сейчас желания не было. Не для того она вырвалась из душной тюрьмы, сбежала из города, чтобы и здесь вести скучные беседы о погоде и доходах своих отцов. Ну уж нет.

Потянулась за перчатками, взяла, было, шляпку, но, подумав, отложила. На улице довольно мягкая погода, пусть лучше ветер играет ее локонами и обдувает лицо, словно лаская рукой близкого друга.

Она покинула свои покои, не успев толком их рассмотреть, и по широкой лестнице поспешила вниз. Шаги гулким эхом отдавались под сводами огромного здания, и сердце вторило им в такт. Волнительное предвкушение разливалось по всему телу горячими потоками, и Беатрис спешила к широким дверям, чтобы сбежать ото всех в тенистую аллею.

Мольберт привычно оттягивал плечо, но эта ноша никогда не была тяжела для девушки. Прибыла очередная карета, гости не спеша и с достоинством покидали свои места, чтобы предстать перед хозяином Фалам Кнок, а Беатрис уже свернула на боковую дорожку и удалялась в сторону парка.

Она решила запечатлеть озеро. Нарисует небо и воды спокойной озерной глади, выделит зеленую траву, которой зарос берег, довольно густой кустарник, скрывающий озеро от любопытных окон восточного крыла замка.
Но ее планы были нарушены.

Незнакомая девушка решила искупаться, не боясь холода, и вскоре к ней присоединился молодой человек.
Беатрис застыла как вкопанная, а в следующую минуту поспешила прочь, чувствуя, как начинают гореть уши, а лицо заливает краска. Она не желала нарушить ничье уединение, впрочем, ее вряд ли заметили.

На одной из аллей она повстречала леди Катрину Макданн. Они не были близко знакомы, всего пару раз пересекались на балах, но слышала о ней Беатрис довольно много. В гостиных о ней шептались, и сведения, которые достигали ушей юной Беатрис, были весьма не лестного характера. Но увидев печальную вдову, прекрасную, как этот осенний день, Беатрис в очередной раз уверилась, как жестоки языки завистников, и что леди Макданн не могла иметь никакого отношения к смерти своего мужа.

Она присела в легком книксене, поймав взгляд красивых задумчивых глаз, и проследовала дальше.
Настроение улетучивалось, как духи из открытого флакона, и Беатрис решила вернуться в замок. Что ж, она может найти зал с фортепиано и поупражняться в музыке, если там никого не будет, или присядет где-нибудь с томиком Скотта, спрятавшись на большом подоконнике за тяжелой шторой.
Хотелось стать частью этого таинственного дома, полного шумных хлопот и радостной суеты.

Подходя к центральному входу, заметила вдруг… Дэнда Броди? Старший брат ее подруги. Она гостила у них несколько лет назад, и осталась довольна. Было хорошо, если только не встречаться с Дэндом, высоким, уверенным, с легкой, слегка ленивой улыбкой. Это ужасно смущало Беатрис, хотелось убежать, только чтобы не попадать под этот пронзительный взгляд, который - она в этом не сомневалась - не имел к ней никакого отношения. Но чувствовать себя маленькой и глупой в его присутствии ужасно не хотелось.

Почему-то именно это она сейчас и почувствовала: что снова маленькая и глупая девочка, на которую можно взглянуть со снисходительной улыбкой, и тут же забыть, отвернувшись.

Расправив плечи, она направилась в холл. Ну уж нет, она приехала сюда отдыхать и наслаждаться, и не позволит себе переживать из-за чьих-либо взглядов… или их отсутствия. Да он и не узнает ее, ведь прошло три года.

Историк? Это интересно. С людьми науки Беатрис никогда не пересекалась, считая себя не достаточно образованной для подобных бесед, а этих мужей - слишком умными, чтобы обращать внимание на простые житейские вещи. Их интересуют дела давно минувших дней, а человеческие страсти, которые кипят в настоящем, оставляют равнодушными. Впрочем, Беатрис могла и ошибаться, она ведь ни разу ни с одним из них не говорила. Этого, например, как раз интересовала природа.

- Здравствуйте, - она слегка склонила голову и поправила ремешок на плече, а заодно убрала за ухо непослушный локон, выбившийся из прически. – Беатрис Мерфи. - Она во все глаза рассматривала серьезного мужчину в строгом костюме. - Дело в том, что здесь довольно много мест для обозрения, буквально райский уголок, но вот познакомиться с местными красотами я еще не успела. Я сама здесь впервые, приехала утром и… как раз собиралась заняться поиском хорошего места для пейзажа.

Сказать ему про озеро? А вдруг те двое, кому она едва не помешала, еще там? Тогда пригласить его в парк? Но она уверена, что он справится с этим и один, совершенно не нуждаясь в ее компании

- Э… я думаю, в какую бы сторону вы ни направились, разочарованы вы не останетесь: здесь чудесно все.

У нее у самой захватило дух, как только она представила, что завтра сделает точно так же, как посоветовала серьезному Ричарду Лоури.

Ей опять захотелось закружиться на месте, но она лишь порывисто вздохнула. Шум ветра, запах влажной земли и увядающей листвы – все пьянило ее, покрывая румянцем щеки, вызывая улыбку, заставляя сердце прыгать и побуждая пуститься бегом, куда глаза глядят.
Она снова взглянула на своего неожиданного собеседника.

- А вы… изучаете сражения? – и покраснела, пряча горящий взгляд под опущенными ресницами. Кто же станет рассказывать ей о военных походах и революциях? И у кого найдется время на разговоры о рыцарских турнирах с ней, скромной девушкой, которая обязана уметь вышивать, играть на фортепиано и оформлять альбомы. – Простите, - она совершенно смутилась и была готова сбежать, но это могло бы показаться еще глупее, чем ее навязчивое любопытство. И она продолжала стоять, надеясь только на снисходительность Ричарда Лоури.

Ричард говорил, и его спокойный уверенный голос с мягкими нотами, выдающими интеллигента, окутывал Беатрис легкой дымкой, словно отгораживая от окружающей действительности. Глаза горели жадным огнем, она словно видела те картины, что озвучивал Ричард Лоури. Подалась вперед, чтобы не пропустить ни полслова. Если он изучает эти гербы, то, вероятно, и сам обладает такой памятью? Она взглянула на него с уважением.

Быть может, она бы могла переодеться мужчиной, чтобы попасть на турнир, хотя бы слугой, чтобы учиться мужеству и отваге у лучших рыцарей. Или стала бы герольдом, хранителем герба своего господина. Наверное. Просто сидеть на трибуне и бросать платок победителю для нее было бы слишком скучно.

В голове уже звучали фанфары и горны, доблестный рыцарь Айвенго готовился к поединку, прекрасная леди Ровена вдохновляла его на подвиг, воины бряцали оружием, фыркали лошади, громко переговаривались слуги… Вспомнилась фраза из романа "Айвенго": «Те, кому не страшна смерть, способны на все».
Беатрис схватилась рукой за висок, чтобы остановиться. Ну вот, опять замечталась. Улыбнулась, стараясь скрыть смущение от факта столь серьезного внимания к своей скромной персоне.



- Боюсь, мистер Лоури, я вряд ли смогу разобраться в политических перипетиях освободительных и захватнических войн, - и замолчала.

Ее волновали совсем иные баталии. За любым историческим событием ей виделась другая подоплека: ревность, зависть, любовь. Та же Троя пала из-за любви к одной женщине, которую через века называют Прекрасной.





Беатрис едва не подскочила на месте: ее ждала незабываемая прогулка в обществе необычного человека. Он говорил с ней так, что она чувствовала в себе уверенность. Ей не хотелось отводить взгляд, напротив, она во все глаза рассматривала человека, которые посвятил свою жизнь сбору знаний о жизни. И даже сознание того, что ее понимание событий ничтожно мало, не казалось сейчас недостатком, достойным стыда или порицания. Напротив, Ричард Лоури поощрял ее и ободрял. Как же мало людей в ее окружении, в чьем обществе так легко и хорошо.

- Думаю, если обогнуть западное крыло, можно пройти в вересковую долину. Я планировала завтра совершить конную прогулку в том направлении… - она замолчала, вдруг подумав, что отчаянно желает, чтобы мистер Лоури отправился вместе с ней. Уверенный, спокойный и степенный, словно знает все тайны мироздания, он внушал ей уважение, вызывал интерес, к нему тянуло, как к человеку, у которого есть все ответы, даже если не можешь решиться ни на один вопрос. – Не важно, - вдруг проговорила Беатрис, - идемте… куда-нибудь.

Они вышли на свежий воздух и Ричард повел свою юную знакомую наугад, по одной из аллей сада.

Она ощущала поддержку крепкой руки, шагая с ним в шаг, неспешно, спокойно, и размышляла о том, что человек, погрузившийся в науку так, как мистер Лоури, должно быть, в жизни одинок. Его не интересует настоящее - в нем слишком мало для того, чтобы привлечь его внимание, а вот прошлое таит столько тайн, что заслуживает его кропотливого изучения и времени и душевных сил.


Беатрис затаила дыхание. В этот момент ее посетила совершенно сумасшедшая мысль, что Ричард Лоури – волшебник. Но ведь он сам только что это сказал! Она обвела взволнованным взглядом местность, но почему-то виды вокруг не трогали ее сейчас. Ее спутник полностью завладел ее вниманием, и она откликалась на рассказ, испытывая внутри какое-то непонятное волнение. Воображение. А ведь этот человек позволяет давно умершим людям ожить и вновь совершить свой подвиг, подлость, предательство или освобождение.

Она читала труды некоего аббата Брюне. Скупые строчки о том, как один тевтонский рыцарь защищал свою крепость и пал от руки предателя, не в силах сбежать с места боя и оставить своих солдат. Связанный долгом и словом чести он знал, что обречен, но не отступил и не дрогнул, и пал в бою. Беатрис тогда сильно потрясло прочитанное. Несколько дней она жила под впечатлением, рассуждая о том, что мог испытывать тот рыцарь. Не воин, но человек, мужчина, который любил, боялся и мечтал. Разрывалось ли его сердце от страха перед близкой смертью, мучился ли он от боли предательства, сожалел ли, что погибнет во цвете лет, не испытав любви и счастья… Беатрис было бесконечно жаль его. Сейчас она понимала, что такие, как мистер Лоури, дают этим людям шанс на время воскреснуть, выйти из небытия и вновь предстать перед живыми во всей красе благородства своей души.

- Вам не кажется, мистер Лоури, что вместе с временами рыцарства в историю канули и достоинства этого движения? – решилась спросить Беатрис. Вспомнился мистер Ченинг со своим надменным взглядом и привычкой цедить слова, и мистер Таумтон, смешливый красавец, не задерживающий внимания ни на одной теме более десяти минут, и множество других знакомых, с кем вынуждена поддерживать отношения Беатрис в ее обыденной жизни. – Честь, отвага, жертвенность, служение идеалам… Сейчас это кажется совершенно неуместным. Во всяком случае, никому ненужным.

Она в волнении облизнула губы. Быть может, она высказалась слишком смело, перечеркивая все хорошее, что должно наполнять жизнь девушки из общества? Но ведь он не сочтет это за крик души? Она осторожно покосилась в его сторону. Безупречный профиль, пристальный взгляд, словно он видел то, что уже произошло, и до него доносились слова и звуки людей, давно ушедших в небытие. Серьезный, умный, увлеченный, живущий своим интересом и черпающий в этом неиссякаемый источник вдохновения. Беатрис срочно требовалось переменить тему, иначе он сочтет ее несчастной, а это все от скуки и ничего неделания, и потеряет к ней интерес, и словно прервется что-то важное, иссякнет какой-то ветер перемен, который овевал сейчас Беатрис, принося не запах тлена, но ни с чем несравнимую свежесть.


У Беатрис кружилась голова. Перед глазами все плыло и двоилось, а в следующую минуту приобретало невиданную резкость и яркость. Восприятие обострилось, и Беатрис казалось, что она смотрит на мир совершенно новым взглядом. Или это мир вокруг нее преобразился? Приехав в Фалам Кнок в поисках всего лишь покоя и красоты, она словно перенеслась в другой мир, о котором до этой минуты могла лишь мечтать. Ей казалось, что именно сейчас она настоящая, получив возможность наслаждаться ощущением красоты каждой прожитой секунды.

- Мистер Лоури, а вы уже что-то узнали об этом замке? Какую тайну он хранит? Здесь шли бои? В замке скрывались женщины и дети, и воины защищали их?

Женщины того времени не были неженками. Даже благородные леди с высокими титулами во время сражений промывали и перевязывали раны своим воинам, разбирались в травах, имели представление о медицине, а не падали в обморок при известии, что душка мистер Визбор больше не душка, потому что сделал предложение этой выскочке Джеральдине Донсор, а она и двух слов связать не может…


Беатрис наблюдала за его уверенными действиями. Впервые в жизни ей пришла мысль, что она могла бы нарисовать его портрет. Ах, как жаль, что она не брала уроки рисования, когда была такая возможность. Акварель не сможет передать всю глубину глаз мистера Лоури. А сама Беатрис бессильна показать четкий контур острых скул, разлет прямых бровей, открытый широкий лоб, свидетельствующий об остром уме и все благородство правильных черт. А как передать рисунок губ, таких подвижных, но сдержанных…

Он мог бы сидеть на какой-нибудь кочке и что-то писать в своем блокноте, время от времени поднимая голову и цепким взглядом осматривая местность. Искал бы…эм… «фортификации»? Да, производил бы свои научные изыскания, восстанавливая ход истории, придавая каждому ушедшему в прошлое событию оттенок правдоподобности.
Он видел бы места сражений, позиции и локации, а она… смотрела бы на него и рисовала его глаза и губы, скрываясь за мольбертом. Ах, отчего же она не рисует портреты!


- О! - вырвалось у Беатрис, и она поспешила отвернуться, словно выбирала приемлемый ракурс для будущего наброска. В этот момент мистер Лоури предстал перед ней в совершенно новом свете. Теперь она никогда не поверит утверждению, что ученые скучны и замкнуты. – Значит, мы с вами путешествовали почти рядом, и вы могли быть по соседству, когда я просилась на ночлег в каком-нибудь замке, или наблюдала за окрестностями с крепостной стены, или спасалась бегством, скрываясь от предателей в дебрях непроходимой чащи…

Ну вот что она делает, и что он о ней подумает? Ну куда ей до него! Ее мысли при чтении любимого автора гораздо проще и приземленнее, чем его. Человек с такими знаниями и чувствами, наполненный мудростью веков, взявший у истории самое лучше и удачное, не может просто бежать, плыть, прятаться или сражаться. У него все глубже и сложнее.
Беатрис покосилась в его сторону, вдруг не смея посмотреть ему в глаза. Наивная мечтательница. И все же что-то подсказывало ей, что этот человек не станет смеяться над ней. Не покажет, как она наивна и нелепа в своих фантазиях.

- Мистер Лоури, - решилась она, замирая от страха и сознания своей дерзости, - вы позволите мне… узнать какие-нибудь подробности о событиях, произошедших здесь, в Фалам Кнок? Из того, что вы собираетесь узнать и выяснить.

Сказала, и дыхание перебило от жара, хлынувшего на нее, сжигающего и поглощающего до стука в висках. Но ведь она здесь, в старинном замке, и у него обязательно есть своя история, и раз уже ей посчастливилось познакомиться с этим необыкновенным человеком, который умеет читать гербы и видит то, что давно исчезло и перестало существовать много веков назад, ведь это все не случайно? Ведь не случайно?

«Мы никогда не сумеем чувствовать и уважать наше действительное призвание и назначение, если не научимся считать миражом все в сравнении с воспитанием сердца». Она вдруг подумала, что у них с мистером Лоури могут быть одни и те же миражи, и хоть призвание и назначение жизни совершенно разное, но воспитание сердца может быть схожим. Во всяком случае, она будет стараться еще больше, и больше читать, чтобы узнать, постичь, найти и сохранить то, что скрывается под ворохом времен и руинами былого. Только бы Ричард Лоури продолжать говорить и не считал это пустым занятием, оттого, что перед ним всего лишь Беатрис Мерфи.

Беатрис обернулась и заметила приближение Филлис Кэмерон.
Увидев ее, просияла и бросилась ей навстречу. Они обнялись и весело засмеялись. Ветер подхватил их смех и разнес по округе, вплетая в шорох трав и свои тихие напевы.

Она любила Филлис. Они быстро сошлись, оценив сходство характеров и взглядов. Рядом с живой Филлис оживала и Беатрис. Ее подруга обладала множеством хороших качеств, была добра, умна, весела и приветлива, и Беатрис ценила эту естественность. Встречи с Филлис всегда приносили радость и сближали каждый раз, пока это не переросло в крепкую дружбу, благо добрые отношения их отцов тому благоприятствовали.

- Филлис, ты уже освободилась? Все гости прибыли, и теперь ты свободна? Должна сказать, что ты чудо как хороша сегодня.
Беатрис любовалась прической и платьем подруги, как всегда, отмечая и живость взгляда, и очарование улыбки. Она всегда хотела быть похожа на нее, но почему-то прятала свои чувства внутри, не находя в себе такой смелости выражать их.

- Здесь так чудесно, такая красота, что захватывает дух! Спасибо, что пригласила меня, Филлис, это изумительное место, - делилась она первыми впечатлениями от увиденного, и в голове мелькнула мысль, что все ее восторги усиливает простой факт присутствия мистера Лоури чуть в стороне. Он стоял, не мешая подругам изливать радость от встречи, а Беатрис все здесь казалось необыкновенным и поразительным.

Еще час назад ее душа была вполне спокойна, а после бегства с озера странное чувство одиночества придало мыслям минорный лад, но встреча с необыкновенным ученым изменила все за считанные минуты.

Оказалось, что этот час она… в полном смысле слова прожила. Столько мыслей пронеслось в голове, пока она слушала Ричарда Лоури, столько картин возникло в воображении, столько чувств наполнило взволнованную душу, что Беатрис поняла: за этот час она испытала больше, чем прочитала и передумала за долгий год своей унылой скучной жизни в городе. Это открытие вдруг окрасило ее щеки в розовый цвет и заставило сердце биться быстрее.

- Ты счастливица, счастливица, счастливица! – она подскочила к подруге, обняла ее и обе снова весело рассмеялись, потому что красивы, потому что молоды и свободны, полны надежд и красивых мечтаний. – Полагаю, с мистером Ричардом Лоури ты знакома? – Беатрис, наконец, выпустила подругу из объятий и отступила в сторону. – Мистер Лоури историк и изучает замки. Вот и ваш Фалам Кнок вызвал его интерес и стал предметом его внимания.

Как же Беатрис хотелось добавить, что и она желает поучаствовать в этом деле. Может быть, она могла бы искать какие-нибудь даты в старых фолиантах, или записывать за Ричардом важные сведения, а может быть, даже отмечать на карте места былых сражений. На этом ее фантазия заканчивалась, и она определенно не знала, чем еще могла бы быть полезна в надежде на доверие мистера Лоури.

Ведь не станет же он просто так делиться с ней полученными знаниями… Но воображение уже рисовало ярко горящий камин, запах смолы и хвои заполняет просторную комнату, дальние углы которой погружены в темноту, наполненную таинственными ночными шорохами, и в кресле у огня сидит мистер Лоури с чашкой чая. Своим спокойным твердым голосом он рассказывает о необыкновенных событиях, произошедших в стенах Фалам Кнок много лет назад, имея способность оживлять их, и его голос обволакивает Беатрис как тепло, исходящее от камина. В усталых глазах танцуют отблески огня, как пожарища былых сражений, а губы тихо рассказывают историю любви, над которой не властно время...

Беатрис дернула головой, стараясь быстрее прогнать непрошеное видение, и крутанулась на месте, лишь бы выиграть время и смахнуть непрошенную слезинку. Она снова улыбалась подруге, и снова спиной ощущала присутствие мужчины, и ветер шуршал травой. Желанный ветер перемен.

Комплимент заставил Беатрис вспыхнуть (уже в который раз), и, считая себя обязанной этим подарком лишь воспитанности и обходительности мистера Лоури, девушка все же не могла скрыть радости, будто получила самую большую похвалу. Все слова знакомых джентльменов терялись и бледнели сейчас, от того что господин историк, говоря о благородстве и рыцарстве, упомянул ее.
- Благодарю вас, мистер Лоури, вы очень добры, - пробормотала она, заставляя себя собраться с мыслями. – Так что Фалам Кнок? – ей было необходимо что-то говорить, чтобы скрыть волнение, все большею овладевавшее ею в присутствии этого человека.

Вот оно! Беатрис проследила за рукой Ричарда в указанном направлении, понимая, что смотрит сейчас не на осенний пейзаж, размытый дождем, и не на стены замка, укрывшего семейство лэрда Кэмерона, а заглядывает в другие времена, будто перенеслась туда силой мысли, направленной волей мистера Лоури. Однажды кто-то увидел этот холм в своей первозданной красоте, и понял, что он буквально создан для того, чтобы стать основанием для мощной крепости. Прошло какое-то время, и посреди вересковых пустошей поднялся грозный исполин – крепость Фалам Кнок.

Беатрис замерла, прислушиваясь к тому, как бьется ее сердце. Она боялась вздохнуть, словно волшебное очарование момента исчезнет, как только она хоть немного пошевелится. Эти простые слова, сказанные практически шепотом, так доверительно, в такой близи, вызвали необыкновенную реакцию, и Беатрис не могла понять, страшно ей, хочется ли плакать, или куда-то бежать, раскинув руки и подставляя лицо холодному ветру. Она никак не могла справиться с волнением, а мистер Лоури уже отошел от нее и занялся своими бумагами.
Это было хорошо. Все равно Беатрис была не в состоянии вымолвить ни слова, без того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость вроде той, что такая встреча честь для нее, или что нет ничего страшного, и они могут начать дружбу прямо сейчас, что она всем сердцем рада этому и... Правильно, что она молчала, да мистер Лоури и не ждал от нее никакого ответа.
Только рисовать она уже не могла – рука не слушалась и дрожала, как и все внутри, от непонятных чувств, которые раньше были ей не знакомы. Словно она спала много лет и видела дивные сны, и слышала чей-то голос, и вот сейчас очнулась, а видения не пропали, и она может видеть того, кто говорил с ней в зыбком тумане разноцветных грез.
Она так и сидела с прямой спиной и бьющимся сердцем, падая в омут своих фантазий, случайно спровоцированных словами необычного спутника, страшась того, что рисовало воображение и тщетно пытаясь воззвать к рассудку - сердце отказывалось верить в то, что это лишь выражение симпатии умного и тактичного собеседника.
Но мужчина, чей спокойный, неторопливый и уверенный голос продолжать звучать у нее в голове, окликнул ее.

- Мистер Лоури! – Беатрис радостно подпрыгнула, и тут же прижала ладони к щекам, осознав, что слишком бурно изъявляет радость от полученного приглашения. В конце концов, не стоит забывать, что она сама напросилась в компанию, и мистер Лоури мог всего лишь проявить вежливость или позвать ее с собой, не найдя слов для тактичного отказа.
Но эти слова - «ради вас» - обжигали сейчас ее сердце, и желание разделить общество мистера Лоури было во много раз сильнее жажды прикоснуться к тайнам прошлого.
Встреча с Филлис заставила ее собраться и отвлечься от новых переживаний, которые невольно подарил ей Ричард Лоури. Мог ли он предположить, что перевернет ее душу за один час! Поверит ли он порывам молодой девушки, заинтересовавшейся тем, чему он посвятил долгие годы своей жизни… Да она сама себе не верила, потому что никак не могла подобрать слов, чтобы как-то назвать посетившие ее чувства. Они теснили грудь и рвались наружу, через смех, через улыбку, через слезы.
Филлис обняла ее, и Беатрис почувствовала что-то странное, будто только сейчас поняла, что объятия могут быть другими. И снова стало жарко, к лицу прилила кровь, воздуха стало мало и задрожали руки.
Она столько читала о любви, но никогда не знала, что при этом чувствуют. И как Ричард Лоури оживлял батальные сцены прошлого, так, возможно, совершенно случайно, он смог запустить какой-то механизм, пробудивший в душе девушки чувства, о наличие которых она никогда не подозревала. Только бы Филлис ничего не заметила. А той не терпелось поделиться новостями, ведь они не виделись довольно давно.

Беатрис поймала себя на мысли, что не хочет остаться наедине даже с милой подругой – словно ее мир в одночасье опустеет, уйди из него мистер Лоури. Она поняла одно: с его уходом свет потускнеет, подует северный ветер и внутри появится пустота.

У Беатрис загорели глаза, и она едва удержалась от того, чтобы захлопать в ладоши. Подруга сообщила о цирке, и девушка поняла, что может найти там выход своей энергии, растворившись в необычном празднике. Но только, если рядом будет мистер Лоури. Если он не отказал ей в возможности составить компанию в его изысканиях, возможно, он не откажется прогуляться с ней и на представление? Это было бы волшебно!
Такой отчаянно смелой она не была никогда, и сейчас не узнавала себя, но не могла остановиться, словно замри она и позволь Ричарду Лоури исчезнуть, как потеряется какой-то обретенный смыл ее существования. Она вдруг поняла, что Ричард Лоури не только магнит, которые не позволяет ей отойти от него и не смотреть в его сторону, но у него находятся знания о ее собственной жизни, будто все это он может легко прочесть по ее глазам.
- Цирк? – она обернулась в его сторону. – Может быть, чердак немного подождет, а мы…
Она вдруг испугалась, что отрывает серьезного человека от дела, предлагая ему глупости, и что сейчас он рассмеется ей в лицо, пожелав доброго пути, и сам отправится по делам.
- Мистер Лоури, - в ней говорила даже не смелость, а какое-то отчаяние, - вы не могли бы составить мне компанию?

Он сделал ее счастливой, когда дал согласие посетить цирк. Волнение немного отпустило, и уже было не так больно дышать, как за секунду до его ответа, а вот сердцебиение напротив, усилилось, и Беатрис невольно приложила руку к груди, хотя это вряд ли могло помочь. Она не задумывалась о том, что ученый, занятый серьезным трудом, может не располагать временем, чтобы бездумно тратить его в праздности. Она всего лишь боялась, что он не захочет тратить его на нее, и его положительный ответ был сродни благословению.

Она почувствовала его прикосновение, словно была без перчаток. Кожу будто обожгло, и место прикосновения его губ оказалось настолько чувствительным, что Беатрис едва не ахнула от наплыва чувств и ощущений. Ее ладонь в его уверенной руке - это казалось гармоничным и естественным, но будоражило кровь необычностью ощущений.
Веселый шум, царящий в палаточном городке, достиг их ушей еще на подходе, как и жар от высоких костров, взметающих в небо жадные языки пламени. Почти все гости Фалам Кнок были здесь, многих Беатрис знала, но желания подойти и заговорить не испытывала. Больше всего она боялась, что кто-нибудь отвлечь мистера Лоури, и он уберет свою руку и, извинившись, отойдет под предлогом срочного разговора.

Удивительное дело, но Беатрис сейчас же поняла, что голодна. Весь день она провела на свежем воздухе, пропустила обед в замке и, увидев накрытые столы, приободрилась. И опять, подумалось, что ею управляет воля мистера Лоури. То он позволил ей увидеть то, что перестало существовать много веков назад, то разрешил очнуться и почувствовать естественный голод, как будто, не спроси он ее и не предложи ей чего-нибудь отведать, Беатрис даже не задумалась бы над тем, хочется ли ей есть.

Беатрис приняла бы из его рук что угодно, в этом она была уверена. И пусть он просто заботился о ней - она принимала его ухаживания как нечто особенное, потому что ей так хотелось в это верить. Ведь силой свой мысли он может проникнуть за пелену времен, что, если ей тоже удастся направить свои мысли прямо в его сердце, чтобы передать ему, как хорошо ей стало жить, когда она повстречала его. С губ едва не сорвалось признание, как она рада его приглашению в парк… Теперь она хотела проживать этот день снова и снова, только бы мистер Лоури был рядом, и слышался его спокойный уверенный голос, и твердый взгляд обозревал бы парк, а она была бы рядом…
Но следующие слова Лоури повергли ее в шок, заставив надолго замолчать.

Беатрис замерла, так и не успев попробовать предложенного ей угощения. Взгляд серых глаз мистера Лоури завораживал. В легких сумерках мужчина выглядел иначе, чем при свете дня, и казался фигурой фантастической и загадочной. Ну а то, что Беатрис услышала от него только что, вызвало в ней сильнейшее волнение.
Неужели он сравнил ее с Еленой Прекрасной? Вот уж не ожидала удостоиться чести быть сравнимой с той, чья красота принесла гибель целому городу. Трагедия заключалась в том, что желание любви привело к смерти. Не сказать, что Беатрис считала эту легенду романтичной, но она будоражила ум, ведь это была страсть, когда жизнь Менелая потеряла смысл вдали от предмета обожания. И все же эти чувства были так далеки от Беатрис и не знакомы, что прочувствовать все в полной мере она никак не могла. Она не задумывалась, что помимо сердечных чувств обманутым мужем двигала жажда мести и желание восстановить поруганную честь, а также вернуть украденное.
И вот рядом стоял человек, которому хотелось стать тем, кто похитил бы сердце прекрасной красавицы. Ах, если бы Беатрис только понимала этого загадочного человека до конца! Если бы могла разобраться в его сложных мыслях. Стоит ей на минуту поверить, что его слова могут относиться к ней, и она пропадет, потому что очарование обязательно развеется, и не останется ничего от той сказки, которую она себе сейчас придумает.
- Зачем же вам то, что взято обманом? – проговорила она, пытаясь собраться с мыслями и отчаянно запрещая себе надеяться хоть на что-то. – Если бы не богини, был бы у Париса шанс? А впрочем, любовь, имеющая естественную природу, оказалась недолговечной, и уз ее не хватило на то, чтобы предотвратить то, что произошло, - она вдруг смешалась, понимая, что говорит совершенную чушь, и на глазах едва не выступили слезы.
Взгляд Ричарда Лоури был странным, серьезным и немного печальным, и нотки отчаяния и какой-то удали звучали в голосе, и казалось, что он далеко от Беатрис, и думает о чем-то своем, и решает свои проблемы, которые ей не понять. Ей только хотелось, чтобы он не грустил, и чтобы печаль из его глаз исчезла хотя бы на время. Пока она рядом с ним. И это слово «пока» обожгло ее, как будто искры от костра попали на кожу. «Пока он рядом…» И ведь она не Елена.
Ее вдруг ужаснула мысль, что, быть может, Лоури говорил вовсе не о ней и имел в виду другую. Может, он просто признался ей в том, что снедает и мучает его? Она замерла, стоя на пронзительном ветру, на секунду изумившись, как незаметно переменилась погода: только что ее окутывал мягкий воздух, достигал жар от высоких костров, и вот уже бьет дрожь и хочется скрыться от этого ледяного холода.
Конечно, разве может она, Беатрис Мерфи, привлечь внимание такого человека как мистер Лоури, чтобы он пожелал получить ее любовь или хотя бы благосклонность! Наверняка в его жизни есть серьезная привязанность, или даже чувства к какой-нибудь женщине… При этой мысли Беатрис испытала странные ощущения, которые разгорались углями внутри ее естества, перекручивая внутренности до спазмов. До этого дня она не знала, что значит ревность, и не могла понять, что испытывает именно ее. Да и какое у нее право на это чувство! А только слезы закипали на глазах, и она отчаянно пыталась их сморгнуть, чтобы скрыть от Ричарда.
- Вы взрослый состоявшийся человек, вы занимаетесь любимым делом и настолько увлечены им, что способны зажечь кого угодно, заразив жаждой новых познаний. Каждый день вы открываете что-то новое, даже если это уже когда-то было, вы умный, сильный и мужественный… зачем вам чары и наваждение? Вы способны получить то, что пожелаете, просто лишь взглянув в глаза…
Беатрис очнулась и резко отвернулась. Что она делает? Что на нее нашло? Будто мистер Лоури пил виски, а пьянела, теряя контроль над мыслями и словами, она. Стало нестерпимо стыдно, будто она собиралась выпрашивать у него что-то, что он совершенно не собирался ей отдавать. Разве о ее благосклонности он сейчас говорил, разве от нее ждал внимания?
Жалкая, жалкая и глупая Беатрис Мерфи! Но она не собиралась убегать, нет. Пока Ричард Лоури здесь, она тоже останется, сколько можно. Она поднесла ладонь к лицу тыльной стороной, словно пытаясь закрыть себе рот, чтобы больше не выскочило ни одно глупое слово, и решительно развернулась к нему.
- Если бы я была Еленой, - произнесла она, усилием воли заставляя себя смотреть прямо в глаза Ричарду, - а вы Парисом – вам бы не пришлось обращаться к богиням за помощью, это было бы лишнее.
Странное дело: как только она сделала это признание, все ее мучения пропали, и даже колени перестали подгибаться. Она не задумывалась о том, что сделала то, что можно счесть, по меньшей мере, дерзостью. Наверное, у нее закончились силы молчать, сдерживать свои порывы и все время играть какую-то роль, когда жизнь проходит мимо. А только мистер Лоури и представлялся ей сейчас жизнью, и упустить это она не могла. С юношеским пылом, отбросив вбиваемую с детства рассудительность и светское лицемерие, она призналась в том, чего требовало сердце, и почувствовала удовлетворение.
Прямой взгляд благородного человека вселял уверенность, что при любом раскладе мистер Лори не обидит ее, и даже чтобы отказать, подберет правильные слова, чтобы не задеть ее чувства.
- Но мы не в Древней Греции и лишены благосклонности богинь. В любом случае нам всем придется рассчитывать только на собственные силы и обаяние, - она отвела взгляд. Трусиха, почему она отступила? Но что может быть больнее отказа? Так пусть лучше не будет предложения, которому суждено быть отвергнутым.

До переноса

Ричард Лоури замер со стаканом в руке, длинные тонкие пальцы сжали хрусталь, словно он желал раздавить его. Он молчал. Не сводил с Беатрис глаз и молчал. Беатрис решила, что он даже не услышал ее, или же не понял. Может быть, не пожелал? На миг показалось, что в его глазах блеснул далекий свет, по лицу пробежала тень, и Беатрис подалась вперед, к нему, но сжатые губы хранили молчание, и она все поняла.
Глупая девчонка, кто позволил ей думать, что она может быть нужна такому человеку? Разве он дал ей повод? О, его манеры безупречны, а отдельные слова или взгляды – она все не правильно истолковала.
Столько лет она мечтала, готовила свое сердце к тому, что однажды, подобно героиням любимых романов, так же подарит его самому лучшему и достойному, и по стечению обстоятельств это оказался единственно Ричард Лоури. Но что же ей делать, если в целом свете нет больше никого, от кого она желала бы услышать то, что Айвенго говорил леди Ровенне, в чем Робин Гуд признавался леди Марион, чего так страстно возжелал Парис, увидав Прекрасную Елену.
Она просто замечталась, и поставила серьезного человека в неловкое положение, потому что скажи он ей правду, это разобьет ей сердце, а он не мог ее обидеть, это она понимала. Значит, она ему поможет. Она найдет в себе силы принять действительность, а свои увядшие мечты оплачет после, запершись в своей комнате. Думала ли она, что ее уделом станет одиночество? Что ж, ей не привыкать: вся ее жизнь полна одиночества. Даже на шумных балах и в гостиных, заполненных людьми, она всегда ощущала себя отдельно от остальных. Но одно дело – мерзнуть на ветру равнодушия и ждать, что однажды кто-то согреет теплом своих глаз, чей жар опалит сердце, сделав навсегда счастливой, и другое – понимать, что этот холод станет вечным спутником.
Она отвернулась, словно заинтересовалась выступлением циркачей, и отчаянно сжала кулаки, запрещая себе какие-либо чувства. Сейчас не время. Она должна уйти с расправленными плечами и гордо поднятой головой, и у мистера Лоури не должно возникнуть даже подозрения, что что-то не так, что она страдает. Он не должен испытать ни капли жалости к ней и ни малейшего чувства вины, что вынужден отказать глупой навязчивой мечтательнице.
Она мало что слышала о кельтах, вторжении римлян и контроле гуннов, об устройстве королевств англосаксами, набегах викингов и завоеваниях норманнов. О Крестовых походах узнала лишь из романов, где все внимание приковывали отношения между влюбленными, так чего стоят крохи и обрывки ее знаний для такого мудрого человека, посвятившего свою жизнь поиску истины!
Как ничтожно глупа она и наивна, как не достает ей опыта и знаний, чтобы быть интересным и достойным собеседником, а его любимый автор писал, что нет ничего важнее собственного опыта. У нее нет ничего, что бы она могла предложить Ричарду Лоури.
Беатрис не заметила, как представление закончилось. Все направились в замок, где должен был состояться бал. Ее настроение было далеко от того, чтобы посетить нарядную залу, не хотелось видеть счастливые лица, а громкой музыки она не вынесет, но он должна достойно доиграть свою роль и тихо удалиться. Круговорот забот захватит мистера Лоури, и он позабудет ее имя, увлекшись тем, что единственно имеет для него значение – историей давно минувших лет. И она тоже станет историей и канет в лету…
Она могла бы приносить ему ромашковый чай, когда он заработается в своем кабинете, и следить за огнем в камине, чтобы ему не было холодно – ведь такая ерунда как холод или неполученный вовремя обед не может волновать такого увлеченного человека. Она могла бы писать под диктовку или расставлять на полках его книги. Или просто сидеть в сторонке и наблюдать за его работой. Она бы изучала историю, чтобы быть ему полезной, она бы слушала его рассказы и радовалась его открытиям. Она бы… хотела быть рядом с ним и всей душой желала, чтобы это было ему приятно. Но теперь понятно, что этому не суждено сбыться.
Зал торжеств встретил громкой музыкой, нарядно убранный и готовый принять счастливых и довольных гостей, и Беатрис потерла висок: у нее разболелась голова.
Опираясь на руку Ричарда Лоури, она переступила порог, сознавая, что так же одинока, как и до отъезда из Эдинбурга, но ни за что не станет жалеть о приезде сюда и случайной встрече с этим человеком. Она будет бережно хранить каждое мгновение, проведенное в его обществе, все его слова и взгляды, пусть с его стороны это была всего лишь вежливость. Зато она поняла, о чем мечтала и чего желала со всем жаром своей души, и меньшего ей не нужно.
И она обязательно научится рисовать портреты, и нарисует Ричарда Лоури по памяти. Нарисует смелость и отвагу, твердость убеждений и возвышенность порывов. Ведь то, над чем он работает, стало частью его самого, как любое дело и увлечение накладывают отпечаток на человека, уделяющего этому все свое время и душевные силы. Смелый и благородный, он мог бы стать героем для нее, но предпочел никогда об этом не узнать.
Она не смотрела в его сторону, но ощущала его, словно они были здесь одни, только вдвоем. И все же между ними большая пропасть его прожитых лет и накопленного опыта. Ей не перепрыгнуть к нему, а он… он решил не подавать ей руки.

Внезапно все изменилось. Беатрис не могла понять, когда все началось - так была занята своими переживаниями - а бешеное пламя уже заполнило все пространство, опаляя все вокруг, но сердечная боль казалось острее и сильнее, чем от огня. Она не успела испугаться, даже услышав истошные вопли и крики боли. Прежде чем ее поглотила тьма, она рефлекторно ухватилась за руку Ричарда Лоури.

В погоне за големом

Темнота немного рассеялась, но лишь настолько, чтобы можно было различить очертания предметов, находящихся вблизи. Где бы Беатрис ни оказалась, здесь царила ночь. По чернильному небу бежали грязно-серые облака, их рваные лохмотья то и дело закрывали бледный серп луны, рассеивая призрачный свет, и холодный ветер гнал их дальше. Тревога повисла в воздухе, каждый шорох отдавался болезненным ударом внутри.

В первую минуту Беатрис не могла ничего понять, и только крепкие мужские руки давали уверенность в том, что она не погибла в страшном пожаре и до сих пор жива. Голос Ричарда казался встревоженным, и когда она осмелилась посмотреть на него, увидела в его глазах тревогу и беспокойство. Беа, он назвал ее Беа. Как близкая подруга, как дорогой отец, как… Мистер Лоури назвал ее Беа! В эту минуту она не думала о том, каким образом очутилась в этом непонятном месте, как не заботилась вопросом, что же делать и куда идти. Все ее чувства были поглощены только одним: она в объятиях мужчины, который стал для нее центром вселенной.

- Со мной все в порядке, благодарю, - пробормотала она, пытаясь справиться с волнением. Ее била нервная дрожь, но это мало походило на то, что она замерзла. Близость того, с кем она уже мысленно простилась, сжимала сердце в глубоком волнении. Он назвал ее Беа! – Ричард, а как вы себя чувствуете? – она решилась ответить ему тем же. Ситуация делала бессмысленным соблюдение ненужного этикета, который только держал их на расстоянии.

– Что с нами? Куда мы попали?
Лоури помог ей подняться, и Беатрис не спешила отстраниться от него. Они осмотрелись, понимая, что не узнают местности. Это был совершенно незнакомый им город.
Дома с высокими окнами со сложным переплетом и богатой лепниной выстроились в ряд вдоль узкой дороги, ведущей к площади. В черных окнах ни огонька. За чугунными оградами скрипели деревья, ветер срывал последние желтые листья и кружил их в маленьких вихрях, завывал в каминных трубах, холодил лицо. И ни одного звука, который бы указывал на близкое присутствие людей. Город словно вымер.

Впереди возвышалась громада собора с узкими ажурными башням и стрельчатыми порталами, монолитом возносящаяся ввысь. Света фонарей оказалось недостаточно, чтобы рассмотреть величественное здание, страшное в этом темном безмолвии. В стеклах арочных окон отражались бегущие по небу облака, остроконечные шпили рвались в бездонное черное небо.
Горгульи, восседающие по периметру крыши, казались живыми, и когда Беатрис и Ричард попытались пройти по улице, мощенной кирпичом, ей почудилось, что эти твари повернули головы в их сторону, настороженно следя за каждым их шагом.

Шаги гулким эхом отдавались от стен домов, и ветер уносил их дальше, на площадь, виднеющуюся впереди. Беатрис не покидало ощущение, будто за ними наблюдают, она спиной чувствовала недобрый взгляд, хотя все указывало на то, что они здесь одни.
Она жалась к мужчине, чувствуя его тепло, и это давало ей силы идти вперед, когда разум отказывался понимать, что же произошло, и каким образом они здесь очутились. Близкое присутствие мистера Лоури помогало подавить страх, спасало от потери рассудка, и Беатрис сжимала его руку, помимо благодарности испытывая такие чувства, в которых не решилась бы сейчас признаться самой себе.

Осматриваясь по сторонам, в надежде заметить хоть слабое свечение в одном из окон, Беатрис неожиданно запнулась, и упала бы, не подержи ее Ричард. Он опустил глаза и внимательно присмотрелся к камню, выступающему из общего ряда. На нем оказался нацарапан рисунок ключа. То ли красная краска, то ли кровь въелась в камень, и когда Лоури присел, чтобы рассмотреть поближе, луна выглянула из-за облаков и осветила знак.

- Красный ключ… - проговорил задумчиво Ричард.
- Это что-то значит? – Беатрис не сводила с него встревоженных глаз.
- Пока не знаю.
Они продолжили путь и вскоре вышли на небольшую площадь, окруженную домами из серого камня. Ричард внимательно осматривался по сторонам.
- Может быть, разгадка там? – он указал на одно из зданий с остроконечной красной крышей. На покосившейся вывеске с красными буквами едва читалось название: «Roter Schlüssel». – "Красный ключ», - перевел Ричард. – Зайдем?

Он взглянул на Беатрис, чтобы убедиться, что она в состоянии идти дальше. А девушка не собиралась выказывать ни капли слабости. Оказавшись рядом с ним волею судеб или чьего-то злого умысла, она хотела доказать ему, что достойна быть рядом. И что бы ни произошло в следующую минуту, она готова была принять все, пока ощущала тепло его ладони.
Они приблизились к таверне, когда из-за двери донеслись голоса. Говорили на английском. Ричард решительно толкнул дверь.

В погоне за Големом


Беатрис не могла скрыть радости от того, что встретила живых людей в мертвом городе, где безраздельно царила ночь, да еще и имеющих отношение к замку Фалам Кнок. Как бы ни желала она общества Ричарда Лоури, в данных обстоятельствах компания была лучше, присутствие людей вселяло надежду, или, по крайней мере, разбавляла страх, отвлекая от тревожных мыслей. Так в средневековье путешествовали ее герои: большой дружной компанией, где каждый обладал какими-то способностями и мог быть полезен остальным. А все вместе они не оставляли места унынию и страхам, дружно вступаясь друг за друга перед любой опасностью. Так даму сопровождали верные друзья и слуги. А сейчас в дополнение ко всему рядом был удивительный мужчина, и на какое-то время Беатрис испытала облегчение. В этом месте можно было, наконец, расслабиться и перевести дух.

Беатрис замерла. С прямой спиной и серьезным лицом, она стояла, не в силах вымолвить ни слова. Миссис Лоури? Какая насмешка судьбы: мечтать о большом и настоящем, а получить взамен простое соблюдение приличий. Ричард Лоури отверг ее чувства, но был готов охранять ее репутацию, как будто для раненого сердца это имело какое-то значение.
Беатрис могла бы пойти против целого света, взбунтоваться против его правил и пустых условий, перешагнуть через никчемные запреты, но Ричарда Лоури это вряд ли бы впечатлило. Гораздо серьезнее он относился к тому, что о ней подумают в свете, сам, вероятно, не думая о ней нисколько.
Она заставила себя улыбнуться, приветствуя новых знакомых, но не могла поднять глаз на Ричарда. Так и не взглянула на него после неожиданного представления.

Измученные неизвестностью молодой человек и девушка были счастливы встретить живых людей, и в помещении, нагретом от зажженного очага, наполненном ароматами жареного мяса, стало спокойно и уютно. Чувства Беатрис не в счет, главное - она в надежных руках того, кто ни за что не даст пропасть ее репутации, кто сделает все, чтобы соблюсти приличия и сохранить в целости и сохранности оболочку, отказавшись от того, что скрыто под ней.

Но долго предаваться грустным размышлениям не пришлось. Дверь распахнулась, и на пороге возник новый персонаж. Нарядный, словно только что с приема, с безупречной осанкой и широкой улыбкой, которая, впрочем, не могла скрыть волнения и беспокойства, он оглядел помещение и каждого из присутсвующих.

Не успел завязаться разговор, как дверь распахнулась, и напуганная до полусмерти женщина буквально упала на руки мужчине, еще стоявшему у дверей.


Вся радость Беатрис испарилась в один миг. Если до этой минуты можно было хотя бы на время заставить себя поверить, что все в порядке, ничего страшного не произошло, просто люди оказались здесь, к примеру, чтобы переждать дождь, то с появлением напуганной женщины нервозность и страх передались всем присутствующим.
Сердце забилось чаще, глаза округлились, Беатрис была готова поддаться панике. Она не сомневалась, что незнакомка действительно увидела нечто, что напугало ее так сильно, что она едва держалась на ногах. Мысль о реальной опасности, грозящей всем собравшимся, наполнила душу холодом. Захотелось прижаться к Лоури, ощутить надежное тепло его крепкой руки, но лишь взглянув на него, Беатрис густо покраснела и отвела взгляд. О, как бы она желала, чтобы его слова оказались правдой, как бы ей хотелось стать для него кем-то большим, чем дамой из общества, чью репутацию он обязан защищать, являясь человеком чести.

Женщину усадили на стул, протянули ей кружку с янтарной жидкостью, она что-то сбивчиво говорила, а Беатрис вдруг посетила одна интересная мысль, заставившая ужаснуться ее саму от сознания дерзости и хитрости. Пусть и по чьей-то неведомой воле, она действительно проведет эту ночь в обществе мистера Лоури, назвавшего ее своей женой, и тому есть несколько свидетелей. По счастливому стечению обстоятельств, все они имеют отношение к Фалам Кнок и в той или иной мере знаются с его хозяином, лэрдом Кэмероном, а значит, смогут подтвердить это, и уж тогда Ричарду Лоури на самом деле придется жениться на Беатрис, чтобы соблюсти все приличия…
Она приложила руку к губам и отвернулась, тяжело дыша. Боже, о чем она только думает! Как коварная интриганка она пытается сплести сеть, чтобы поймать порядочного человека на слове? Нет, в любом случае, как бы ни обернулось дело, она твердо решила, что освободит мистера Лоури от всех его обязательств, которые он невольно на себя взял, и вернет ему его слово.

Но вскоре ей пришлось отвлечься от своих сложных дум и невеселых размышлений.
Звук шагов, глухой и равномерный, проник в таверну через запертую дверь, и будто повеяло холодом. Все замерли, прислушиваясь, и казалось, даже пламя в камине потускнело. Женщина испуганно прижала руку ко рту, словно желая сдержать крик. Огромная тень на время закрыла проем окна, кто бы это ни был, он продолжил шествие, не заинтересовавшись таверной «Красный ключ».
Такого ужаса Беатрис не испытывала никогда. Словно ад разверзся, выпустив на свободу своих демонов, чтобы творить зло, и теперь эти чудовища бродили по мертвому городу в поисках жертв.
- Мы все умрем? – вопрос невольно сорвался с дрожащих губ. Она так желала, чтобы мистер Лоури снова прижал ее к себе и опроверг эти слова, и даже может быть высмеял ее страхи. Так хотелось услышать, что все будет в порядке. Если он это скажет – она поверит. Ему – поверит.

Мужчины осторожно приблизились к окну. На площади что-то происходило. С трех сторон в одну точку сошлись три невообразимых создания, настолько бесформенные, что их оболочки едва походили на человеческие фигуры и намного превышали их ростом. Постояв друг напротив друга, они продолжили свое неспешное шествие, разойдясь в разные стороны, и вскоре их шаги затихли.
Кто-то произнес слово «голем», и Беатрис подняла непонимающий взгляд на присутствующих. Она слышала однажды это слово, кто-то из сестер Гордарт рассказывал историю о ком-то подобном. Близняшки обожали разные страшные истории, чтобы «душа замирала и кровь застывала» как любили они повторять, но Беатрис никогда не присутствовала при этом, ее интересовали совсем другие темы. Голем? Если бы она знала, кто это. И разве может персонаж страшной сказки ходить рядом с ней, с живыми людьми, как будто это в порядке вещей? Куда они попали, что им грозит, как это могло произойти и почему случилось именно с ними?

Беатрис почувствовала, что сейчас закричит, и чтобы избежать ненужного внимания и позора, изо всей силы прикусила кулачок, отвернувшись ото всех. На глаза попался плакат с силачами или акробатами, и высветились слова: Голем и Красноглазый.
- А у голема красные глаза? – спросила она, еще секунду назад уверенная, что совершенно не собиралась ничего говорить и спрашивать. Юноша, который встретил их, замер, о чем-то задумавшись. Казалось, этот нелепый вопрос натолкнул его на какую-то мысль. – Зачем они тут, для чего? Что им нужно? Какие-то ключи, големы, мертвый город и страх, страх, всюду страх, - Беатрис замолчала, словно подавившись собственными словами.
Плечи ее дрожали, она была не в силах справиться с эмоциями. Было ужасно стыдно перед мистером Лоури. Она так хотела продемонстрировать ему свою отвагу, а вместо этого превратилась в истеричную девицу. Да к тому же смущение от его заявления о ее семейном статусе всякую секунду, как только она об этом вспоминала, накрывало удушливой волной стыда и удовольствия. Она боялась выдать себя, боялась показать ему, как безумно счастлива хотя бы на время изобразить его супругу, девушку, у которой есть право быть рядом с ним и, не страшась, смотреть ему в глаза сколь угодно долго. Но именно этого она сделать и не могла.

В погоне за Големом

Они старались ступать неслышно, и поэтому продвигались довольно медленно, но опасность для жизни была реальной, и рисковать они не смели.
Сердце колотилось где-то в горле, и Беатрис время от времени подносила руку к груди, словно пытаясь унять биение, но бедное сердце пойманной птицей билось в клетке и не желало униматься.
В голове царил сумбур, в происходящее не верилось, но сосредоточенность на хмуром лице Ричарда указывала на серьезность их положения, и сомневаться не приходилось: все происходит на самом деле.
Ветер все также завывал, трепля подол платья, выхватывая пряди из прически, давно потерявшей форму, и пара упорно продвигалась вперед.
Беатрис подумала, что лучше бы они шагали так вечность и никогда бы не встретили того, ради кого пробираются сейчас, прячась в тени, прижимаясь к холодному камню пустых домов.
Внимание обоих привлек шум: далеко впереди в небо поднялась стая птиц, пронзая тьму тревожными криками. Черные тени кружили в странном танце, то соединяясь в точку, то рассеиваясь по небу, чтобы снова собраться вместе и продолжить странное кружение.
- Я думаю, мы должны посмотреть, что там происходит, - произнес Ричард, оборачиваясь к Беатрис. – В этом странном городе стоит обращать внимание на любые знаки. Не будем же пренебрегать и этим. Возможно, мы найдем там того, кого ищем, - и он уверенно пошел вперед, уже не прячась и не опасаясь шума шагов: если голем там – то здесь их вряд ли кто-то услышит и заметит.
Беатрис только молча кивнула и послушно последовала за своим кумиром. Она не могла думать, что случится, когда они предстанут перед исчадием ада или порождением человеческого греха.
Минут пятнадцать прошли в тишине, пока впереди не показалась очередная площадь, такая же безмолвная и пустая, как любая другая. Беатрис уже начинала бояться открытых пространств, но тепло руки Ричарда Лоури помогало ей держаться, и ни одна жалоба не сорвется с ее губ, пока он рядом. Такой истерики, как в таверне, больше не повторится.
Птичьи крики стали громче, крылатые создания по-прежнему кружили в небе, и Ричард Лоури с Беатрис медленно продвигались вперед.
Вскоре стало видно, что так растревожило птиц: далеко впереди по растрескавшейся брусчатке вышагивало чудовище. Его шаги, глухие и громкие, словно удары колокола, били по вискам. Медленно переваливаясь из стороны в сторону, голем вышагивал в одному ему известном направлении, не оглядываясь по сторонам, словно не желал упустить из виду невидимую цель или шел на таинственный зов. Беатрис ни за что бы не хотела отвлечь его и попасть в поле его зрения. Пока он ничего не видит и не слышит – она и мистер Лоури в безопасности. Но им как раз и нужно предстать пред ним, даже если это станет последним днем их жизни. Или ночью, если уж быть точной.
- Итак, нам нужен красный ключ, - прошептал Лоури. – Если он у этой твари - мы заберем его.
Голос историка звучал уверенно, и Беатрис хотела верить в успех их опасного предприятия, но не представляла, как его осуществить. Хватит ли у нее духу обогнать неповоротливое создание мрака и шагнуть ему навстречу, встретиться с ним глазами и не умереть от страха, прежде чем он достанет ее?
Голем продолжал двигаться, ничего не замечая и ни на что не обращая внимания, птицы кружили и кричали, наполняя небо тревогой и подтачивая моральные силы, а Беастрис не сводила взгляда с Лоури.
- Так, сейчас я подойду к нему поближе, гляну на него и быстро отбегу, - заявил Ричард, и сердце Беатрис подпрыгнуло от страха за любимого.
- Постойте, не надо, лучше это сделаю я, - проговорила она поспешно. - Я определенно бегаю быстрее вас, у меня получится лучше. Я смогу, не сомневайтесь, - и покраснела, будто только что поставила под сомнение способности мистера Лоури, но он не обиделся. Вместо этого он нахмурился.
- Что ж, - проговорил он после короткого молчания. – Если это тот самый голем, который нам нужен, то ключ у него. Вы заглянете ему в глаза и постараетесь сделать это так, чтобы он не схватил вас, ну а я в это время незаметно подкрадусь к нему и постараюсь забрать наш ключ.
План казался ненадежным, и если у Беатрис еще теплилась надежда, что она счастливо отделается, то то, что собирался сделать Ричард, казалось самоубийством, но выбора не было. Она нервно всхлипнула, подавляя очередной приступ ужаса. Внутренности горели от ледяного ожога, пустота разливалась по телу, ноги и руки были слабыми, и вся она казалась невесомой. Хорошо бы вспорхнуть птицей в черное небо и улететь отсюда далеко-далеко. Но она нигде не найдет покоя, если там не будет Ричарда Лоури.
Беатрис освободила свою руку из ладони мужчины и отошла от него на шаг, испытывая почти физическую боль от этой разлуки. Она будет любить его всегда, даже если ей суждено погибнуть здесь и сейчас. Пусть ее жизнь оборвется в девятнадцать лет, а все-таки она счастливее тех, кто остался в ее родном городе. Ей посчастливилось узнать, что такое любовь и убедиться, что это не миф. Эта любовь живет, дышит и двигается, у нее спокойный уверенный голос и прямой взгляд, безупречные манеры и красивая душа, она носит имя Ричарда Лоури. И пусть Беатрис никогда… пусть ей не суждено…
- Прощайте, мистер Лоури, - прошептала едва слышно Беатрис и зашагал по улице вслед за чудовищем.
Лоури последовал за ней, прячась в тени и скрывая свое присутствие. Как только Беатрис встанет перед големом, он должен наброситься на него и вытащить из его нутра ключ, чего бы ему это ни стоило.
И вот Беатрис на площади. Сквозь отчаянный крик ночных птиц пробивается тихое журчание, вот оно достигло ушей Беатрис, и она принялась озираться в поисках звука. На противоположной стороне площади высилось здание. Широкие ступени, стертые от времени, черные длинные окна с массивными рамами, наглухо закрытая кованная дверь, а во дворе перед ним фонтан, и статуя, настолько необычная, что Беатрис сперва не поверила увиденному. В качестве статуй в фонтане архитекторы обычно использовали фигуры зверей или прославленных героев мифов и легенд, но чтобы мощный поток воды поднимался по широкому стрежню ключа с огромными зубцами и исторгался из его остроконечной головки, украшенной множеством ажурных завитков в огромную чашу черного мрамора, видела впервые.
Беатрис не отводила взгляда от гигантского ключа. Ричард говорил, что в этом городе все имеет значение. Ключей они увидели уже достаточно, и этот наверняка так же неслучаен. До сих пор эти знаки направляли их, словно чья-то незримая рука, но как именно его использовать?
Ричард говорил, что големы сделаны из глины. В состав глины входит песок, и вода способна его размыть. Ах как же скудны ее знания, и как же смешны сейчас ее мечты о путешествиях и странствиях. Она не справилась бы с трудностями, окажись в действительности в тех условиях, что и ее любимые герои. Все, на что она способна, это мечтать о подвигах и грезить, устроившись на огромном подоконнике, спрятавшись за тяжелой шторой.
Она продолжала шагать, думая о необычном ключе, и вдруг решилась. Подбежала к мраморной чаше, заскочила на широкий бордюр и замерла, чувствуя, как мелкая изморозь ледяными иголками впивается в лицо.
- Эй! – крикнула изо всех сил, чтобы пробиться через птичий гомон и журчание воды. – Эй, сюда, я здесь!
Глиняный исполин остановился, медленно развернулся и уставился на Беатрис. Девушка замерла, вжав голову в шею, и стояла на пронзительном ветру, не смея дышать. Голем словно размышлял о чем-то, и вдруг направился в ее сторону. Она заметила, как за ним метнулась тень – это Ричард. Сумасшествие птиц ему на руку – голем не сможет догадаться о его близком присутствии. Чудовище приближалось, и Беатрис увидела, как на черной маске, заменяющей лицо, зажглись глаза. Две красные точки, которые разгорались, как угли под порывами ветра, и их блеск опалил жаром нервы девушки, натянутые до предела.
- Красные глаза! – крикнула она еще громче. – У него красные глаза! – и тише: - Ну же, иди сюда, отдай нам ключ.
Голем приближался, медленно и неумолимо, едва заметно покачиваясь из стороны в сторону, и Беатрис ждала. Вот он остановился в десяти шагах от нее, и Ричард метнулся к нему. Нечеловеческое чутье подсказало голему о его приближении, и он довольно резко развернулся и ударил мужчину в грудь так, что тот не устоял на ногах. Беатрис вскрикнула и зажал себе рот, а великан уже направлялся к ней.
Девушке не оставалось ничего, как шагнуть в чашу с водой и начать пятиться. Вот голем остановился у бассейна, словно не решаясь последовать дальше.
- Иди же сюда, что ты стоишь? Следуй за мной, - проговорила она непослушным голосом. Губы дрожали, туфли безнадежно промокли, подол платья прилип к ногам, и ее била дрожь.
Она видела, как Ричард поднялся и, шатаясь, направился к голему. Подбежал и со всей силы толкнул его в бассейн, полетев туда вместе с ним.
- Беатрис, уходи! – успел крикнуть он, и девушка сорвалась с места.
Она натолкнулась спиной на зубцы гигантского ключа, и как бы ни была тонка и слаба, ключ закачался и начал крениться. Она едва успела выскочить на мостовую, когда тот упал на голема, придавив его в воде, а Ричард уже боролся с ним, пытаясь проникнуть внутрь и нащупать спасительный ключ. На какой-то момент мужчина полностью ушел под воду, и Беатрис закричала, бросившись к нему. Ее больше не пугали ни ледяная вода, ни чудовище, только бы спасти Ричарда, но тот вдруг вывернулся, и ему удалось освободиться из хватки голема. Вода истончила силы глиняной твари, и это спасло Ричарду жизнь.
Тяжело дыша, он выбрался из бассейна, и Беатрис была уже рядом.
- Ключ у нас, - проговорил Ричард и улыбнулся, пытаясь скрыть только что пережитую тревогу и усталость. Беатрис же не сводила с него счастливых глаз.

Обитель писателя

Беатрис улыбнулась. Смотреть в глаза Ричарду было наслаждением. Казалось, недавние события остались в прошлом, будто их и вовсе не было. Просто сон, а по пробуждении - прекрасные глаза, в которых целый мир, полный мудрости и возвышенной красоты. Беатрис подумала, что могла бы входить в любые двери до бесконечности, если Ричард по-прежнему будет так на нее смотреть и касаться ее губ.
Воспоминание о поцелуе, первом в ее жизни, вызвало дрожь волнения, и Беатрис зарделась. Раньше время от времени она задумывалась, как это будет, если произойдет, и что она при этом испытает. Но поцелуй не был чем-то торжественным, в приличествующей этому событию обстановке. Он был естественным как дыхание, и необходимым, как глоток воды. Таким нужным и таким... обычным. И она уже не сможет обходиться без того, чтобы Ричард склонял к ней свое одухотворенное лицо и касался ее губ. Ее Ричард.
Пальцы невольно потянулись к губам. Требовалось отвлечься, а то она просто не сможет нормально дышать. Она едва слышала то, что говорил Ричард. Рассматривала его и снова и снова пыталась поверить в реальность происходящего. Ричард Лоури... любит ее!
Она заставила себя встряхнуться. Надо переменить мысли, чтобы немного прийти в себя. В комнате они были не одни, и привлечь к себе внимание странным поведением Беатрис не желала.

Список героев ей не понравился. Как не понравилась сама суть предполагаемого конфликта. Беатрис была чиста и счастлива, и не могла принять факт измены и предательства как часть жизни. Это казалось кощунственным. Она накажет их, раз уж Ричард велел ей решить их судьбу. И мысль заработала. Люди с таким неприглядным отношением определенно имеют некрасивую душу, а значит, способны на многое. Вот и проверим, так ли это.
- Извольте, сударь, - произнесла она, придвигая к себе список действующих лиц.

Дождь лил, не переставая. Тучи, затянувшие небо, не собирались расходиться, и не было никакой надежды на то, что в ближайшие часы что-то изменится. Общая беседа не задалась, и гости разбрелись по гостиной.
Чарльз, вытянув длинные ноги в удобном кресле, угрюмо рассматривал карманные часы, приобретенными не так давно во время поездки в Лондон. Мари с бокалом вина задумчиво стояла у камина, глядя на огонь. Джон, искоса поглядывая на нее, пытался вникнуть в разговор Гарри и Арнольда.
Эльза и Сюзанна делали вид, что увлеченно рассматривают вышивку леди Томпсон, периодически ахая и качая головами, переглядываясь, когда леди Томпсон не смотрела на них.
Виола лениво листала альбом с рисунками.
Наконец, Чарльз захлопнул крышку часов, убрал их в карман сюртука и решительно поднялся.
- Дамы и господа, - объявил он громким, хорошо поставленным голосом, - поскольку дождь сделал всех нас пленниками этой гостиной, а настроение таково, что решительно нечем заняться, предлагаю обсудить один вопрос, для меня весьма важный.
Все головы повернулись в его сторону.
- Итак, - Чарльз убрал руки за спину и неспешно направился к окну через всю комнату. – Не так давно мною был… приобретен некий предмет, представляющий для меня определенную ценность.
Он заметил, как Мари мгновенно напряглась, ее рука потянулась к прическе, но вспомнив, что та безупречна, женщина опустила руку.
- О каком предмете вы говорите? – обратился к Чарльзу высокий мужчина в черном, - можно полюбопытствовать?
- Джон, вы прекрасно знаете, о каком, - Чарльз обернулся в его сторону.
- Помилуйте…
- Да, именно вас попросила… драгоценная Мари о некоем одолжении как раз ради этого предмета.
- О чем речь? – забеспокоился тут же Гарри, муж названной Мари. – Дорогая, какое одолжение сделал тебе Джон, и какое это имеет отношение к таинственному предмету Чарльза?
Мари лишь молча отвела взгляд, ее грудь вздымалась, и она прикрыла ее рукой, пытаясь унять охватившее ее волнение.
- Я могу ответить на ваш вопрос, - послышался уверенный голос белокурой Эльзы. При внешней мягкости сейчас эта женщина была очень сердита, она бросала недовольные взгляды в сторону затихшей Мари. Ее сердце страдало от того, что муж Джон уделял Мари внимания намного больше, чем принято между друзьями. – Я проследила за ней, когда она направилась в охотничий домик сразу после того, как попрощалась с Джоном.
- Вот как? – Чарльз взглянул на нее с интересом. – Вы проследили за ней? И что же вы увидели?
- То же, что и Виола, - Эльза отвернулась. – У меня нет секретов от подруги.
Все головы повернулись к Виоле, и та заметно занервничала.
- Все, что я увидела, я рассказала своему жениху, Арнольду, - поспешила заявить Виола, поднявшись с дивана и отойдя к окну, словно давала понять, что не желает ни о чем говорить.
Арнольд переглянулся с Сюзанной, и девушка ,предмет тайной страсти Арнольда, вздохнула.
- Дорогой, - обратилась она к своему другу Чарльзу, - ведь речь идет об алмазе, не так ли? О том, что ты привез с рудников в Кимберли?
В комнате повисла напряженная тишина. Чарльз обвел присутствующих внимательным взглядом.
- Похоже, все в курсе моей покупки, - произнес он с нотой недовольства в голосе.
- Ну, положим, вы его не покупали, дорогой Чарльз, - с легкой улыбкой подала голос леди Томпсон, убирая шитье в сумочку. – Такой алмаз бесценен, и вы привезли его, потому что отняли у кого-то.
- Вы меня обвиняете, леди Томпсон? – Чарльз повысил голос, все заметили, как он напряжен.
- Нисколько, помилуйте, - старая женщина примирительно пожала плечами. – Но покажите же нам его.
Чарльз смерил ее холодным надменным взглядом.
- Алмаз пропал.
В это время в комнату вошел мистер Абернатти, который частенько навещал своего соседа, очаровательного молодого человека Чарльза.
- Приветствую вас, - он направился к креслу. – Что-то сегодня мои косточки ноют особенно сильно, - доверительно сообщил он примолкшим присутствующим. – Кажется, этот дождь никогда не кончится. Так о чем вы говорили? Простите, я, кажется, перебил вас, - он с легким кряхтением сел в кресло.
- Мы говорили о том, что кто-то из присутствующих в этой комнате украл мой алмаз, - раздраженно произнес Чарльз.
- Вот как? – казалось, мистера Абернатти ничуть не удивило это. – И кто же это, вы узнали?
- Это может быть кто угодно.
- Да, кто угодно, и в том числе вы сами, - вскочил Джон.
- Что вы имеет в виду? – прищурился Чарльз.
- Вы сами могли убить слугу и перепрятать свой алмаз и свалить вину на нас.
- Я не говорил о том, что слуга мертв, - прошипел Чарльз, и Джон поспешно отвел взгляд.
- Может быть, это сделал вы? Ваша осведомленность выдала вас.
- Я просто слышал об этом.. от Гарри.
- неужели вы думаете, - вступил в разговор Гарри, - что я могу убить беднягу ради какого-то камня? Это мог сделать любой из вас.
Дамы ахнули, мужчины занервничали.
- Да полно, не стоит делать вид, что никто не знает об этом, - вступилась за Гарри Виола. – Мы все знаем, что произошло в охотничьем домике.
- Я, например, не знаю, - заявила вдруг Сюзанна, - только со слов Арнольда. А Арнольда там тоже не было, так что…
- Арнольд там был, - перебила ее Виола. – Вечером, и я его видела, как и тебя.
- Потому что была там? – Сюзанна сузила глаза.
- Всего лишь прогуливалась неподалеку. Но в домик я не заходила, это может подтвердить Джон. Мы столкнулись с ним на опушке.
Джон желал что-то сказать, все разом заговорили, и Чарльзу пришлось прикрикнуть.
- Довольно! Мы все знаем, что каждый побывал в доме, где спрятали алмаз. Когда я пришел туда три дня спустя, чтобы забрать, слуга лежал с пробитой головой, а алмаз исчез. Это мог сделать кто угодно, подозрение лежит на всех без исключения. Каждый мог вернуться туда и убить беднягу, чтобы завладеть несметным богатством.
- Тебе не следовало обращаться за помощью к моей жене! – выкрикнул Гарри.
- А тебе не следовало убивать слугу, - выкрикнул Джон.
- А если это сделала кто-то из присутствующих здесь дам? – высказала предположение леди Томпсон. – Алмаз того стоил. По крайней мере, будь я моложе, я бы не преминула возможностью завладеть такой красотой.
Поднялся невообразимый шум, мужчины полезли в драку, женщины закричали, началась полнейшая паника.
- Забавно, что вы тут собрались, - произнес вдруг спокойно мистер Абернатти. – Старинные друзья, водящие дружбу с университетских времен.
- Что вам нужно? – крикнул ему в раздражении Чарльз. – Я лишь хочу найти мой алмаз.
- Ну, во-первых, алмаз не ваш, - спокойно ответил старик. – Вы украли его, я слышал историю об этом от своего старинного приятеля, он как раз недавно вернулся из Южной Африки, одновременно вместе с вами. Быть может, вы даже плыли с ним на одном корабле. Забавная история, красивый алмаз, прекрасная будет вещица. Розовый цвет нынче в моде.
- Откуда вы знаете? – Мари раскрыла глаз. – Откуда вы знаете, какого цвета был алмаз?
Все посмотрели в сторону мистера Абернатти.
- А оттуда, что погибший слуга приходится родственником моей экономке, и я его немного знаю.
- И когда бы он успел вам рассказать такое? Да и не мог он знать, что именно Мари спрятала в доме. Ему было дано указание никого в дом не впускать, остальное от него скрыли.
Мистер Абернатти на секунду смутился.
- Ну так он был любопытным человеком, он все сразу смекнул и отыскал припрятанное. Только и всего.
- А еще он был болтливым, поэтому поспешил рассказать об этом вам, не так ли? – перебил его Гарри.
- Совершенно верно, молодой человек.
- И когда же вы успели с ним встретиться, если алмаз спрятали три дня назад, и уже два дня, как бедняга мертв? – прозвучал вопрос Эльзы в наступившей тишине.
- Так, э…
- Мы ломаем голову, кто же виноват? Кто украл драгоценный камень и взял грех на душу, а вы лицемерно улыбаетесь, поглядывая, как мы здесь ссоримся, - возмутилась Виола.
- Это вы убили слугу и выкрали камень? – прямо спросила Мари.
Мужчины в молчании обступили мистера Абернатти.
- Вы тоже ходили к охотничьему дому, не так ли? – Чарльз смотрел на него угрюмо.
- Никогда там не бывал, - заявил мистер Абернатти.
- Ну как же, любезный, - улыбнулась леди Томпсон. – Разумеется, вы туда ходили. И всегда ходите. Вы же сами столько раз мне рассказывали, какой там чудесный воздух.
Мистер Абернатти с досадой крякнул, отводя взгляд.
- Признавайтесь же! – воскликнул Арнольд. – Это вы убили слугу?
- Вы украли камень? – выкрикнула Сюзанна.
- Да, это сделал я, - с вызовом заявил Абернатти и поднялся из кресла. – Старый болтун все мне рассказал, и я подумал, что заслуживаю на старости лет хорошей жизни. Украсть у вора – не велик грех.
- Так вот в чем дело, - проговорил Чарльз. – Мы обвиняем друг друга, а во всем оказался виноват мистер Абернатти.

Беатрис задумалась, снова невольно поднеся руку к губам.

Почему они с Ричардом оказались здесь? После страшного испытания в Праге, когда их жизни угрожала серьезная опасность, чья-то сила перенесла их в уютный кабинет, где все дышало покоем. Для чего? Кто и чего от них ждет?

Кто все эти люди, чью страшную тайну следует сейчас разгадать? Кто и в чем может быть виновен? И главное: что это даст тем, кто стал невольными пленниками этой таинственной красной комнаты? Как их рассказы помогут им выбраться на свободу? Или это будет лишь очередным этапом их безумного путешествия по закоулкам чьего-то непостижимого разума?

Она чуть ближе придвинулась к Ричарду, чтобы ощутить его реальность, как будто все еще не верила, что его объятия и поцелуй были на самом деле, а не являлись плодом ее отчаянного желания.

И все же, непонимание причины, почему они здесь находятся, не давало ей покоя.