Карта ролевой игры "Архитектура Страха"

16 лет назад.
- Матильда! Матильда! Где же ты спряталась?
Из под отцовского стола послышался смешок, тут же в испуге прикрытый детской ладошкой. Маленькая девочка надеялась, что отец не услышал вырвавшегося смешка. Отец, души не чая в своей малютке, сделал вид, что не заметил, незаметно подходя к столу. Девочка видела приближающиеся ноги отца, все той же ладошкой, подавливая в себе смешок. Вот отец обходит стол, чтобы достать малышку, но той и след простыл: она вылезла с другой стороны и теперь стояла посреди комнаты, звонким смехом растворяя тишину этого кабинета.
- Ах ты маленькая лиса! Ну берегись, теперь я тебя точно поймаю!
Ответом на это было усердное мотание головы, довольная улыбка девочки и крик, когда отец сделал пару больших шагов к своей дочери, сгребая ту в охапку и целуя огненную макушку.
- Что здесь происходит? - сердитый тон матери говорил девочке, что мама расстроена.
Извернувшись в руках отца, девочка потянулась к маме, улыбаясь довольной улыбкой. Этот прием всегда срабатывал: мама словно расцветала, освещаемая счастьем. Подойдя к отцу, держащему на руках единственное сокровище, мама тоже поцеловала девочку в макушку и забрала ее у отца.
- А теперь спать, маленькая хулиганка!
- Но...
- Никаких но! Быстро в кроватку! Иначе мистер Кролик на тебя обидется и уйдет спать с мамой.
- Нет!
Девочка прижала к себе любимую игрушку и уснула на руках матери с блаженной улыбкой на лице. Уложив в кроватку малышку, мама повернулась к отцу, прислонившемуся к косяку детской.

- Милый...
- Да, дорогая? - отец медленно подошел к маме и медленно поднял ее лицо, всматриваясь в глаза.
- Я люблю тебя, - ответила она с улыбкой на губах, но ее глаза отражали все страдания мамы: она снова беспокоилась, что больше не сможет иметь детей, хотя была еще молодой.
- У меня уже есть наше сокровище, родная, а большего мне и не надо, - ответил отец, целуя маму в лоб. Но оба понимали, что им хочется иметь ни одного, ни двух, а даже ни трех детей: пять, не меньше.
А девочка меж тем не спала и все видела. Она не понимала из-за чего расстраивается мама, но всеми силами попытается сделать мамин день лучше. Вот только сначала надо поспать...

10 лет назад.
- Матильда!
- Да, папа? - спросила девочка тихим голосом, не поднимая головы.
- Ты брала что-нибудь с моего стола? Бумаги, они лежали вот здесь, - отец указывает на правый угол стола, внимательно смотря на дочь.
- Нет, папа. - На последнем слове ее голос дрогнул. Слегка пригнувшись, отец увидел, что нижняя губа его дочки трясется, выдавая ту с головой.
- Подойди ко мне, - нежно говорит отец, похлопывая себя по коленям, за что награждается испуганным взглядом, полным слез.
Робко девочка подходит к отцу, по-прежнему не поднимая головы, крупная слеза медленно скатывается по ее щеке и будто камень падает на пол: казалось, вслушайся она еще больше и непременно услышала бы звук падения. Она не решается посмотреть на отца, поднять голову или же просто расцепить руки. Отец будет ругаться, она знала это, ведь она испортила его бумаги. Она этого не хотела, но случайность решила вмешаться: махнув рукой, девочка уронила стоявшую рядом чернильницу и с ужасом смотрела как по бумагам растекается черное пятно. В ужасе она схватила эти бумаги и положила на подоконник, скрытый тяжелой непроницаемой занавеской.
Проходит минута, девочка успокаивается. Две, она расцепила руки и теперь они висели вдоль тела. Пять минут, и девочка больше не выдерживает: зажмурившись, девочка открывает глаза и смотрит прямо отцу в глаза. А тот все это время сидел и с улыбкой наблюдал за мучениями дочери. Он не собирался ее ругать: хоть и с трудом, но бумаги можно будет сделать. Но ругать дочь за то, что она явно не собиралась делать. Нет, он не мог этого сделать, да и не хотел.
- Матильда, - вздохнул отец, сажая девочку себе на колени и потрепав ей волосы, - я не собираюсь ругаться. Я всего лишь хочу тебя попросить впредь быть аккуратнее. Понимаешь?
- Да, папа! -девочка с улыбкой бросается отцу на шею, крепко сжимает, а затем отстраняется и звонко целует отца в щеку. Рассмеявшись, тот отпускает дочь, которая сломя голову несется к маме, чтобы поделиться своей радостью.

На территории Фалам Кнок.
- Мати, - легкий шепот вырывает меня из лап сна, возвращая меня к реальности. К реальности, в которой я не хотела жить.
- Я проснулась, - ответила я, садясь ровно и поправляя черную шляпку.
- Вытри слезы, прежде чем выйдешь на свет.
- Слезы? - переспросила я, проводя пальцами по мокрым щекам. С благодарностью приняв платок от служанки моей матери, за последний месяц ставшей мне словно родной, я вытерла следы моей печали со своих щек, но знала, что это ненадолго: слезы во мне не кончались вот уже месяц, изливаясь потоками, грозившими затопить весь дом. Скомкав платок в руке, я закрыла глаза и медленно сосчитала до тридцати. Лишь тогда я открыла глаза и кивнула на немой вопрос служанки. Да, я готова выйти.
Свет восходящего солнца ослепил меня, вызывая неприятное жжение в глазах. Расправив свое платье, я сделала шаг в направлении дома, я вздохнула полной грудью, медленно выдыхая воздух.
- Матильда.
Я вздрогнула при звуке этого голоса: реальность подкралась ко мне незаметно в виде Лэрда Кэмерона. Открыв глаза, полные слез, я смахнула их и ответила на не заданный вслух вопрос:
- Я в порядке. Правда, - на последнем слове мой голос дрогнул, выдавая меня с головой. И если изнутри я разрывалась от боли, то внешне старалась держаться невозмутимо. Вздохнув, Лэрд обнял меня, погладил по щеке и ничего не говоря удалился в дом, приглашая меня за собой.
Лэрд Кэмерон не был связан с моим отцом тесной дружбой, но они неплохо ладили. Из всех приятелей моего отца лишь Лэрд Кэмерон не пытался меня с кем-нибудь сосватать, а прислал письмо, полное слов утешения и соболезнований. Именно поэтому я оказалась здесь, ищу в его доме столь необходимую мне поддержку. Оставалось надеяться, что я ее здесь найду.

Уже у себя в комнате, оставшись одна, я распаковывала свой чемодан, развешивая платья в шкаф. Траур скоро кончался, но мне казалось, что я не сниму черного никогда: рана в моей груди не стремилась зарастать, наоборот, она становилась лишь больше с каждым прожитым без родителей днем. Да еще и этот неизвестный родственник, ставший теперь моим опекуном. Я заставила адвоката отца дважды проверить достоверность информации, но ответ всегда был один: да, этот человек действительно мне родственник. Очень и очень дальний, но родственник. Я знала, что он будет здесь, но надеялась всячески его избегать: я никому не доверяла теперь, а уж к ему, столь вовремя объявившемуся, я тем более не испытывала доверия. И все же во мне еще теплилась надежда, что он окажется хорошим, но голос реализма твердил, что в этом мало шансов.
Взяв в руки почти белое платье, лишь в темноте отдавая голубизной, я повесила его вместе со всеми, не понимая зачем взяла его: я не думала, что одену в ближайшее время и серый цвет, не говоря уже о белом. Вздохнув своей глупости, что забила чемодан первыми попавшимися платьями, я легла на кровать в одежде, говоря себе, что это все только на минутку. Но сон снова схватил меня своей страшной лапой, погружая меня в долгожданную реальность: в реальность, где мои родители были живы.

С тех пор, как не стало моих родителей, пробуждение давалось мне очень тяжело. Во снах я пряталась от реальности, там мы все еще были семьей, любящей друг друга и не знавшей горя утраты. Встав с кровати, я посмотрела на себя в зеркало: в глазах застыли боль и слезы, лицо бледное, а платье безнадежно измято.
- Мати, тебе надо кушать, - звук голоса служанки выдернул из сладкой дымки, заставив вздрогнуть. Повернувшись к ней, я внимательно посмотрела на ее лицо: казалось, за этот месяц она сильно постарела. Ее взгляд был беспокойным, руки не находили себе места. Мы обе находили утешение друг в друге, поддерживая и заботясь.
- Мне их не хватает, - прошептала я, не в силах больше сдерживать свою боль.
- Ох, я знаю, милая, знаю, - Мари подошла и обняла меня, прижимая к себе мое сотрясающееся в рыданиях тело.
Я обхватила ее руками, уткнулась лицом в плечо, стараясь заглушить всхлипывания и заставить себя успокоиться. Но боль решила иначе: она резвилась по моему телу, вызывая агонию. Мне хотелось кричать, рвать все, что было рядом, лишь бы вернуть своих родителей. Но это было невозможно, как не возможно изменить и то, что теперь я осталась одна в этом мире. Ах нет, не одна: у меня будет отчим. Мысль о предстоящей с ним встрече слегка отрезвила меня: надо произвести хорошее впечатление и кто знает, может быть все обернется к лучшему. Воздух раздирал мое напряженное горло, но мне нужно было взять себя в руки.
Постепенно я успокоилась, вытерла слезы и все так же шепотом попросила помочь мне привести себя в порядок.
Из своей спальни я вышла во всем том же, в чем и вошла: черное платье, черная шляпка и мертвенная бледность лица. Поход до лестницы давался мне словно поход на казнь: тело протестовало против каждого шага,желая оказаться в спасительной тишине моей спальни. Взявшись за перила, я считала ступеньки, пока спускалась по лестнице.
Одна, две, три... Сердце ускорило свой ритм, заставляя дышать чаще и не так глубоко.
Четыре, пять, шесть...Десять. Слезы повисли пеленой на моих глазах, полностью лишая возможности видеть что-либо.
Уже очутившись на ровном полу, я вздохнула больше с горечью, чем с облегчением: споткнись я, и все проблемы решились бы: мне не пришлось бы беспокоиться о наследстве, и наша семья воссоединилась бы. Смахнув непрошеные слезы, я медленно прошла до обеденного зала, надеясь на одиночество. Так и было: еще никто не приходил завтракать. Сев на первый попавшийся стул, я покачала слугам, которые собирались обслуживать меня.
- Спасибо, но я бы хотела сделать все сама.
Молча кивнув на это, они отступили, создав для меня иллюзию уединенности. Осмотрев стол, я взяла кусочек хлеба и намазала на него масло, попутно сдобрив все это одинокой слезой, скатившейся по щеке: мама всегда делала мне бутерброды утром, заставляя съедать его любой ценой. Позвякивая чайничком по чашке, я налила себе чая, готовая к завтраку. Вот только мне не хотелось есть: еда вызывала болезненное отвращение. Но не поешь я еще день и обморок мне обеспечен. Зажмурившись, я прошептала:
- За тебя, мама, - как делала это всегда и откусила кусочек, стараясь не разрыдаться.
Покончив с бутербродам, я неожиданно почувствовала легкий голод, что определенно порадует Мари. Наложив себе немного еды, я стала гонять ее по тарелке, изредка кладя чего-нибудь в рот. Пока что я была одна, но долго это продолжаться не могло. Собравшись с силами, я стала ждать людей, которые обязательно придут на самую важную трапезу за день.

При звуке голоса я все же вздрогнула, не смотря на все мои подготовления к встрече с людьми. Мне нравилась та скорлупа тишины и покоя, что творилась в столовой, но она была слишком хрупкой, чтобы продолжаться вечно. Повернувшись на звук, я встала с легкой улыбкой на губах и поприветствовала вошедших. Из двух мужчин первым я заметила того, что стоял чуть поодаль от пары. Он внимательно смотрел на меня, а я на него, пытаясь угадать его мысли: слишком много интереса было в этих глазах.

Внимание второго мужчины было несколько иным, более спокойным: так удав наблюдает за своей жертвой. Услышав имя мужчины, я невольно вздрогнула: вот он, тот человек, в чьих руках теперь была моя судьба. Я робко улыбнулась, держа в руках хрупкую надежду, готовую развалиться от малейшего внимания к ней. То была надежда, что этот человек окажется нормальным.

Не смотря на ужас услышанного и пробежавший по спине холодок, я все же улыбнулась в ответ, не зная что сказать на это.
- Прогресс это хорошо, я рада вашим успехам, - все же ответила я, пожелав при этом наилучшего самочувствия Дестини.

После последнего вопроса, я села в свое кресло, поглаживая странного кролика по голове. Он фыркнул мне в ладонь, чем вызвал секундную улыбку, но отчего-то настроение улучшилось. Надо будет поблагодарить опекуна за это. Подняв голову, я стала отвечать на его вопросы:
- А что я могу о себе рассказать? Я жила окруженная любовью и теплом до...до трагедии, - шепотом закончила я, не в силах смиряться с реальностью, - Характер мой вы еще узнаете, я уверена. Я не говорю, что он плохой, скорее слишком... спокойный, - подыскивая слово, я еще раз погладила кролика по голове, отчего он поднял на меня свою мордочку, - Очень люблю читать, заниматься рукоделием. Люблю лошадей, питаю к этим гордым созданиям особую любовь, - на последних словах я посмотрела на опекуна, следя за его лицом. Он вежливо улыбнулся, ожидая продолжения рассказа, но мне больше нечего было сказать. - А расскажите вы о себе: чем вы занимаетесь?, - спросила я у всех троих, по очереди смотря на их лица в ожидании ответа, - И почему эти кролики такие странные?
Словно почувствовав свою важность, кролик, сидевший у меня на коленях, прыгнул на стол и поскакал по нему, прыгая по блюдам и открытой еде. Слуги в ужасе засуетились, пытаясь его поймать, но это было не так просто. Я с улыбкой наблюдала за этой погоней, которая никак не кончалась. Второй кролик, словно почувствовав, что первый в беде, тоже запрыгнул на стол и слугам пришлось разделиться. Дестини это радовало, ровно как и меня, с удивлением заметила я. Пока что все шло хорошо, почему бы и не сбросить с себя немного оковы печали? Опекун казался хорошим человеком, но все же я собиралась держаться с ним осторожно, тщательно подбирая слова. Повернув голову в его сторону, я поймала на себе хищный взгляд, словно я была его жертвой, удачно попавшей в смертельную ловушку. Вздрогнув, я перевела взгляд обратно на кроликов, пытаясь отвлечься, но облегчение не приходило. Похлопав себя по коленям, я позвала кроликов, предлагая им убежище. Повернувшись в мою сторону и постояв пару секунд в раздумьях, нюхая воздух мокрыми носиками, они оба побежали в мою сторону, едва не снося все на своем пути. Плюхнувшись ко мне на колени, они прижали уши к макушке и ткнулись мордочками мне в живот. Не сдержав улыбки, я сказала:
- Знаете, сегодня я улыбаюсь впервые за этот месяц, и все благодаря кроликам. Спасибо вам за это, - я запнулась, не зная как мне обращаться к опекуну и внимательно на него посмотрела, мысленно давая этот неловкий вопрос: надо было выяснить все раньше и спросить об этом прямо. Матильда, Матильда. Пора приходить в себя. Отругав себя, я добавила, - И теперь ваша очередь рассказывать о себе. Для всех, - добавила я, с улыбкой посмотрев на Дестини и внимательно на молодого человека.

Улыбнувшись несколько печальной улыбкой, я сказала:
- Я за вас искренне рада, Дестини, это очень хорошо, - слегка запнувшись на имени, я все же улыбнулась теплой улыбкой, искренне радуясь состоянию Дестини. Я не представляла какого это: быть ребенком в теле взрослой женщины. Мне хотелось больше узнать про состояние, самочувствие и жизнь Дестини, попутно узнавая про жизнь с опекуном, но мы не были так близки, да и когда мы останемся наедине? Вздохнув, я продолжила слушать разговор.

Я с интересом всматривалась в обоих, ища ответов кто же такая Лейтис. У них есть дочь, родная? Эта мысль кольнула меня, чем вызвала удивление. Мне глупо испытывать ревность, я чужая этой семье и мы вряд ли станем родными. И снова надежда забилась в моей душе крохотной бабочкой, сокрытой в клетке из ребер.

Видя, с какой нежностью опекун смотрит на свою жену, я одновременно испытала и радость за них, за их счастье, что оно все еще живет, и некую зависть, по тем же самым причинам. Я словно разрывалась на части от противоречивых эмоций, не зная что из этого отражается сейчас на моем лице. Опустив глаза, я подняла их спустя секунды,когда была уверена в выражении своего лица.
Слегка покраснев от этого замечания, я все же внимательно его выслушала, невольно проникаясь интересом к этому человеку: его занятие было мне непонятно до конца, отчего становилось лишь интереснее. Моей бедой было именно любопытство: в сочетании с мягким характером оно превращало меня в непонятную смесь, от которой порой можно ожидать всякого. Сколько раз родители ругали меня за сунутый не в свои дела нос... Мысль о родителях отдалась болью в груди и слезами на глазах, которые я быстро смахнула. Выслушав ответ на мучающий меня вопрос о необычном окрасе кроликов. Так они были плодом человеческих рук? К своему удивлению я не испугалась, хотя легкий ужас прокрался по спине. Куча вопросов родилась в моей голове, но я решила задать их позже.

Слушая рассказ Дестини о себе, я не могла скрыть своей улыбки, что натолкнуло меня на определенную мысль: все это время, прячась в своей печали в одиночестве. Общение могло стать для меня тем спасением из бездны горя, которое засасывало меня все глубже и глубже, лишая радости жизни. Поэтому я стала слушать еще внимательнее, хотела говорить еще больше: я была готова сделать все, что угодно лишь бы спастись от этой пелены отчаяния.

Затем наступила очередь молодого человека рассказать о себе. Я улыбнулась его замечанию по поводу кроликов: действительно, это было трудно сделать после такого успешного "выступления". Я потрепала кроликов по головам, стараясь отогнать от себя отчаяние: воспоминания снова начинали затапливать меня, но я старалась держаться. Слова о соболезнованиях послужили для меня как раскаленное железо, прижатое к телу: вызывали сильную боль, желание кричать и выть от этой боли, а затем с благодарностью проваливаясь в пустоту. Я раздумывала над предложением прогулки до конюшен: я знала, что это понравится Мари. Да и мне все же стоило развеяться. Но стоило мне открыть рот, чтобы ответить согласием, как за меня это сделал опекун:

Вот так легко обрываются мечты, - горько подумала я, стряхивая с себя воображаемый пепел сожженных крыльев свободы. Уже тогда в моей голове проскочила мысль, что это только начало, но я не придала ей значения, отметя ее как незначительную. Знай я, чем обернется дальнейший разговор, я бы уже тогда, еще за столом, убежала бы в свою комнату.
- Я ценю ваши старания, - я сделала паузу, ожидая помощи.
- Зовите меня мистер Таггерт, - получила я ответ, вздрогнув от официальности обращения. Но не мне выбирать, так что с улыбкой на губах я продолжила свою мысль:
- Мистер Таггерт. Я также ценю и то, что вы не собираетесь меня бросать.
Получив в ответ лишь улыбку, я встала, держа в каждой руке по кролику. Их мягкие животики и быстро бьющиеся сердечки снова вызвали во мне волну тепла и нежности. Идя сзади всех я прижала каждого кролика к щеке, чувствуя мягкость их шерстки. Трепет от необычных ощущений затопил меня, закрывая собой всю ту печаль, что жила во мне.

Смотря на животных, я не переставала удивляться гению этого человека: казалось, он творил просто невероятные вещи, граничащие не столько с наукой, сколько с волшебством. Вопросы роились в моей голове как пчелы, отчего я не могла выбрать конкретный. На каждом я пыталась найти следы фотошопа операций: швы или что-то подобное, но все было проделано с хирургической точностью, еще раз вызывая изумление мастерством этого человека.

Как только опекун меня отозвал, вся моя радость растворилась об жестокую реальность его слов. Разбитое жестокой реальностью сердце кричало в моей груди, и этот крик пытался вырваться наружу через горло. Я никому не нужна, я служила лишь ключом к состоянию моего отца, который потом можно спокойно выкинуть за ненадобностью. Замужество? Нет, я не думала об этом. Я не могла думать ни о чем, кроме своей потери: я просыпалась с ней, я засыпала с ней, я спала с этой потерей, сжимавшей мне грудь колючим кольцом, разрывающим кожу. Слова о замужестве вызвали во мне такую волну гнева, что я невольно отступила на шаг, боясь пустить в ход ногти.
- Замужество? А вы знаете, да! - выпалила я, яростно смотря в глаза своему опекуну. - Да, я думала о нем. И я уже сделала свой выбор! - краем глаза посмотрев на стоящего рядом, но увлеченного животными Дэнда, я схватила его за рукав, развернула к нам, и продолжила свою тираду, совсем не заботясь о последствиях, - Вы думаете мы только сегодня познакомились? Нет! Мы уже давно знаем друг друга, любим друг друга и даже готовы пожениться. А вы, мистер Таггерт, можете забирать у меня все, что вам нужно, и подавиться!
Прокричав последнее слово, я потянула за собой сопротивляющегося Дэнда и ничего не видя из-за не прошенных слез, едва не упала вместе с каким-то человеком.
Бросив короткое извинение, я рванула в замок, ища успокоения в своей комнате, на груди Мари: где угодно, лишь бы не быть рядом с чудовищем, ставшем мне родным человеком. Не успела я добежать до замка, как чьи-то руки развернули меня к себе и прижали к своей груди, лишая возможности двигаться. Я отбивалась, я проклинала этого человека, а потом я рыдала на его груди, вцепившись в его пиджак. Подняв в нерешительности глаза, я увидела сквозь пелену слез Дэнда и реальность напомнила о себе, и о моих поступках. В ужасе я отшатнулась от него, прижала ко рту трясущуюся ладонь и прошептала:
- О Боже! Что же я наделала? Зачем я вас в это втянула?
Но я не успела продолжить перечисление своих поступков: мир вокруг потерял четкость и я упала в обморок, на краткий миг возблагодарив наступившую тьму.

До переноса.

Придя в себя уже в своей комнате, я протерла глаза, отгоняя от себя остатки сонной дымки. Это не помогло, но зато дальнейшие события хорошо с этим справились.

Как только за ним закрылась дверь, я яростно закричала. Всю жизнь меня воспитывали спокойной, умеющей хранить на своих плечах голову, но все пошло коту под хвост, стоило мне встретиться с этим человеком. Он хочет, чтобы я оделась во что-нибудь
яркое? О, я буду гореть, как горит теперь мое сердце. Волна ярости захлестнула меня, я бушевала в своей комнате, принося в нее хаос и разрушение. Я металась по комнате, проклиная мистера Таггерта всеми возможными способами и обзывая его всеми известными словами. Набор был маловат, но искренность и ярость, с которой эти слова говорились, должны были умножить скудность моего запаса проклятий и обзывательств в несколько раз. Нет, в несколько сотен раз.
Открыв шкаф, я выкинула все свои черные платья на кровать, оставив лишь парочку светлых. Выбор стоял между ярко-красным, словно огонь, платьем, которое как нельзя лучше передавало мои чувства, и нежным-голубым, превращавшим меня в сущего ангелочка. Выбор был очевиден: положив голубое платье на кровать, я повесила все свои темные одеяния обратно в шкаф, позвав при этом Мари. Ей не понравились произошедшие во мне перемены, но она ничего не могла с этим поделать: я была глуха к ее словам, полностью погрузившись в свою злость.
Как только платье было надето, а волосы свободными волнами лежали вдоль спины, я вышла из комнаты, направившись к Дестини. Постучав в ее комнату, я слегка волновалась: Дестини мне нравилась. И мне не нужно было наставлений мистера Таггерта в отношении его супруги: она искренне мне нравилась. Она была тем человеком, с которым я действительно хотела быть семьей. Она впустила нас со служанкой внутрь и мы стали выбирать ей платье. Я хотела для нее чего-нибудь особенного, что подчеркнет ее красоту. Она была очень красива, хоть и вела себя как ребенок. Но это лишь прибавляло ей шарма, делало ее особенной. И глупцами были те, кто относился к ней с презрением или не замечая ее присутствия. Возможно, она была по-детски наивна, но она была чиста, как может быть чист ребенок. И это было великой редкостью в этом мире.
Мы разложили платья на кровати и стали выбирать.
Зеленое, сине, платье цвета неба. Нет, все это было не то. Еще прежде чем я достала из под других платье цвета страсти, я уже знала, что именно оно подойдет как нельзя лучше. Дестини расцвела в этом платье: оно превратило ее в женщину, источающую страсть. Пусть она этого не замечала, но ее взгляд стал другим, как и осанка: мельчайшие изменения, но они случились, а это был хороший знак. Робко улыбнувшись ей, я попросила служанку отнести платья обратно в комнату, а мы в это время пошли с Дестини навстречу мистеру Таггерту. Между нами был контраст во всем: она выглядела роковой женщиной, хотя в душе была чиста помыслами, а я была невинна с виду, но с бурей внутри. Одна из нас любила мистера Таггерта, а другая его ненавидела. Но одно было у нас общим: все наши чувства исходили из самых глубин нашей души.

В ответ на это я лишь улыбнулась уголками губ, источая собой обиду. С большим трудом совладав со своими эмоциями, я улыбнулась, вернув комплимент.

Эти вопросы застали меня врасплох: я не думала, что опекун поверит в мои слова. Понимая, что сама себе вырыла яму, я продолжила копать дальше, превращая яму под ногами в могилу:
- Мы познакомились на приеме друга моего отца. Он спас меня от позора, пригласив на танец: я была единственной, кто остался без кавалера в тот вечер. Затем отец несколько раз приглашал мистера Броди к нам в дом, где мы оба большую часть времени проводили в конюшне. Да, я думаю, что люблю его. Как и он меня. Возможно, это не совсем любовь, но между нами есть чувства, - довольная собой, я кивнула головой, ища при этом глазами Дэнда. Найдя его, я попросила у отчима лишь пару минут, чтобы мы могли провести наедине.
Постучав мистера Броди по плечу, я судорожно думала, что же буду говорить. Но стоило ему ко мне повернуться, кк все слова вылетели у меня из головы: я не знала чего сказать.
- Ми-истер Броди, Дэнд. Прошу вас, выслушайте меня, - потянув его за рукав в сторону, я продолжила, опустив глаза, - Я невольно продолжида втягивать вас в свои неприятности, но у меня не было иного выбора: пока существует хоть какая-то надежда помешать мистеру Таггерту в его планах... Прошу вас, подыграйте мне на то время, что мы здесь. Я требую от вас многого, но от вашего решения зависит моя дальнейшая судьба. Я прошу вас сыграть в спектакле с громким названием "Любовь", - последнее слово словно камнем упало мне в душу, пустив круги по мертвой глади кровавых слез души. Подняв глаза, полные слез, я стала с волнением ждать ответа, понимая, что отведенное мне время заканчивается и мне нужно возвращаться к мистеру Таггерту.
- Это неожиданно, вы уверены, что вам это нужно? Вдруг что-то пойдет не так и наш секрет откроется? Не хочу, чтобы вы были опорочены перед светом скандалом. Не плачьте прошу, Матильда, - взял за руку, поглаживая тыльную сторону ладони, - я подыграю вам, если это то чего вы хотите.
- У меня просто нет другого выбора. Теперь ровно как и у вас, если вы согласны на эту авантюру. - Легкое, едва заметное поглаживание ладони вызвало во мне волну трепета и нежности к этому человеку.у6 все же не каждый был бы согласен на такое, тем более с незнакомым человеком, - А что касается раскрытия - мы с вами будем стараться выглядеть правдоподобно, - уверенно посмотрев Дэнду в глаза, я улыбнулась и прошептала: - Я отпросилась на пару минут, но мы обязательно еще встретимся за этот вечер. Вы подписали себе смертный приговор, и так просто я от вас не отстану. А теперь прошу меня извинить, мистер Броди.
Поддавшись порыву, я быстро поцеловала Дэнда в щеку, и скрылась с виду, едва не бежа обратно к мистеру Таггерту. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Успела я как раз вовремя:

Мы подошли поближе, смотря на представление, но по нам с Дестини было видно, что мы где угодно, но только не тут. Она погрузилась в свои мысли, а я периодически искала глазами Дэнда лишь для того, чтобы с красным лицом быстро перевести свои глаза обратно на сцену. Мне было очень неловко за то, что я втянула в это человека, но я не видела перед собой иного выбора. А тот поцелуй? Мне было неловко за это вдвойне, ведь мы не обговаривали это. А с другой стороны, что в этом может быть ужасного? Закусив губу, я досчитала до десяти несколько раз, прежде чем смогла выгнать мысли из головы и погрузиться в представление. Оно было воистину завораживающим: каждое выступление привносило в мир частичку волшебства, нереальности. Будто оживали фантазии, рожденные еще в детстве и дошедшие в каждом до этого дня. Волшебство оседало на плечах мельчайшими частицами, оставаясь с тобой ощущением чуда на весь вечер. В какой-то момент я заметила внимательный взгляд Дэнда и решилась снова отпроситься у мистера Таггерта. Он снова позволил, проявив великодушие и отпустив меня намного больше, чем пара часов. Изобразив на это радостную и благодарную улыбку, я едва не побежала, волоча за собой Мари. Попросив ее оставить меня ненадолго одну, я сказала, что снова нуждаюсь в разговоре с тем "приятным молодым человеком", как она его назвала, и снова наедине. Встав перед Дэндом, я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но не успела издать и звука: водоворот темноты закружил нас и я лишь успела вцепиться ему в руку, зажмумирвшись. Когда мир обрел покой, я спросила у Дэнда, не решаясь открыть глаза:
- Мы живы? Где мы?

Туманные развалины.

- Матильда, я прошу вас, успокойтесь, вы вся дрожите, - в попытке успокоить меня Дэнд слегка обнял, проведя руками по спине, призывая успокоиться. Но это возымело обратный эффект: осознание того, что я заставляю его пройти круг ада, составляя мне компанию, лишь усилил мое состояние и меня стала бить не просто мелкая дрожь, а словно удары плети обрушивались на мое тело, - И мы живы. Мы живы, - еще раз добавил Дэнд уже шепотом, прижимая к себе еще сильнее.
Под одной моей рукой уверенными и сильными ударами билось сердце, а под другой было тепло, к которому я тянулась как мотылек к свету. Оставалось не сгореть в этом тепле... Неуверенно открыв сначала один глаз, затем второй я вздохнула с некоторым облегчением: действительно мы были живы, а под нашими ногами была пусть и неизвестная, но все же земля, а не котел преисподней. Подняв лицо и посмотрев снизу вверх на Дэнда, я невольно прижалась к нему еще ближе: уверенность и сила, которую он источал были для меня словно волшебный нектар, несущий в каждой своей капле саму жизнь. Покраснев и отвернувшись, я сделала шаг назад, разрывая наши объятия. Но осмотревшись тут же сделала шаг обратно: в окружающей нас обстановке лучше держаться друг к другу поближе.
Густой туман, стелившийся и под ногами, и над головой, окружал нас, касаясь кожи своими липкими пальцами. Мы словно были в легком и воздушном безе, с одной лишь разницей: если сладость несла удовольствие, то от этого тумана можно ждать все, что угодно.
- Ничего не видно, - пожаловалась я, все так же осматривая обстановку и всматриваясь в неприветливую густоту, скрывавшую за собой тьму и неизвестность. Сделав несколько шагов в сторону, я все же смогла рассмотреть какое-то здание или его часть. На секунду зарыв глаза, я тут же их широко распахнула от страха: ветер, гулявший неподалеку своими завываниями напоминал стон женщины. Стон женщины, переживающей сильную, даже нестерпимую, боль. Боль, граничащую с чертой жизни. Поежившись, я сделала несколько шагов назад, наткнувшись на Дэнда спиной. Я была уверена, что упаду, не поддержи он меня за локти.
- Тише, Матильда, это я.
- И-извините, мистер Броди.
С легкой улыбкой на губах он ответил:
- Я думаю в силу наших "отношений", - он выделил слово отношения, абсолютно верно намекая на их неискренность, - можно звать меня по имени. Матильда.
От звучания своего имени в его исполнении я готова была превратиться в глину в умелых руках мастера, оттдаваясь его воле и подчиняясь его фантазии.
- Я буду стараться, Дэнд, - улыбнулась я, все еще стоя спиной в его объятиях, и в этот момент мы услышали голоса за нашими спинами.
- Там кто-то есть.
- Я слышу, - ответила я шепотом и смотря в направлении звука широко раскрытыми глазами.
- Матильда, я просто уверен, что это люди, а не монстры. Незачем смотреть такими испуганными глазами: никто нас не укусит. А с виду казались такой смелой и воинственной, - поддел меня Дэнд, напоминая про мою выходку.
Густо покраснев, я прошептала:
- Такое поведение мне совсем не свойственно. Пойдемте в направлении голоса.
Взяв Денда за руку, я сделала шаг вперед, потянув его за собой. Моя ледяная рука в его теплой буквально оттаивала, медленно возвращая меня к реальности. Мы осторожно шагали, внимательно смотря себе под ноги. Когда говорившая пара оказалась в поле зрения, мы слегка сбавили шаг, давая уединение им и уединяясь сами: не сговариваясь мы решили довольствоваться нечеткими силуэтами впереди.
- Денд.
- Да?
-Скажите, а вы чего-нибудь боитесь?
- А почему мы разговариваем шепотом? - удовлетворившись моей улыбкой, он ответил на вопрос: - Матильда, я боюсь не того, что может произойти, а того, что от меня это может не зависеть.
- То есть вы, то есть ты, боишься неопределенности?
- Можно и так сказать. А ты чего боишься?
- То, чего я боюсь, я уже испытала: главным страхом моей жизни была утрата, прогремевшая в моей жизни и сломавшая ее. Страх остаться одной постоянно ил во мне. Родители готовили меня к самостоятельной жизни, к жизни в другой семье, с мужем, но я не знала насколько мир жесток. И это пугает больше всего. Откуда в людях столько жестокости? Что их делает такими?
- Воспитание, обстоятельства, характер, много факторов. Матильда, вы слишком много думаете об этом. Не стоит искать причины в жестокости. Люди либо такие, либо нет. Не верю, что человек может кардинально измениться. А вы верите, что люди меняются?
- Я думаю, что что-то в людях изменяется, но не самую суть. Жестокий так и будет жестоким, злой - злым, мизантроп - мизантропом: под влиянием чего-нибудь истинная природа может раскрыться, обнажая собой реального человека, а не ту мишуру, что он на себя надел. Иногда это работает и в обратную сторону: я верю, что хорошее нельзя убить в человеке, насколько бы плохим он не был. - Вздохнув, я добавила: - А наивный всегда будет наивным.
- О, наивный может перестать быть наивным очень быстро, стоит произойти с ним что-то серьезное. Наивный человек для меня тот, кто видит мир по-другому, через призму своего воображения. И стоит лишь эту призму забрать, как останется голая правда. Поэтому наивность понятие очень относительное. Матильда, мне нравится то как вы думаете, не знаю говорил ли вам кто-то, но вы очень сознательная, зрелая девушка, вот бы моей сестре быть хоть чуть-чуть такой. - После небольшой паузы он добавил: - Ей бы стоило с вами познакомиться.
- А какого ваша сестра возраста?
- Ей 19. А тебе?
- 20, - с улыбкой ответила я, лишь сейчас осознавая, что мы по-прежнему держимся за руки, - И кто знает, может быть мы еще и познакомимся, - улыбнулась я, с запозданием понимая абсурдность сказанного.
Ну когда и главное как мы сможем познакомиться? Это будет не в этой реальности. И все же странно, но в этот раз я не отдернулась: чувство надежности и защиты, недавно мною утраченное, вернулось. Так зачем его отталкивать, если можно незаметно им наслаждаться. Мы продолжали разговаривать, постепенно узнавая друг друга лучше. Не боясь ничего, мы открывали друг другу душу, изливали друг другу печаль, неудачи, с радостью делились веселым и просто приятным, бывшим когда-то в нашей жизни. Мы действительно становились близки друг другу, и наша близость все набирала обороты. То была близость душевная, но и в физическом плане она тоже находила свое отражение: мы шли, прижимаясь друг к другу, в странной форме сплетаясь в единый организм. Невольно в мою голову закралась мысль о близости физической, той близости, что творится за закрытыми дверьми между мужчиной и женщиной. Краска прилила к моему лицу, но я ничего не могла поделать: мысль об этом упорно лезла в мою голову, не желая оттуда выбираться. Скосив глаза, я внимательно осмотрела Дэнда с головы до ног, особенно остановившись на губах.
- Вы удовлетворены выбранным? - спросил Дэнд в шутку, но его слова задели меня: действительно, казалось, что я осматривала выбранный "товар", ища в нем изъяны. Я выдернула руку и рванула вперед, но его рука перехватила меня сзади, развернула лицом к лицу, и сквозь слезы я увидела его лицо и услышала его слова:
- Матильда, Мати, ну ты чего? Я фамильярничаю, знаю, но не могу смотреть спокойно. Не плачь, я всего лишь пошутил, знаю, неудачно. Уж прости, шутник из меня тот еще, - взяв мою руку в свою он кладет ее на свое сердце и спрашивает - чувствуешь как оно неровно бьется? Это все ты. Не знаю, что со мной, но я не играю, - легкое касание к моему лицу, стирание текущей слезинки вызывают во мне нежность и желание быть ближе. Прижавшись еще сильнее, я совсем не сопротивляюсь последующему, более того: я жажду этого. - Я тебя поцелую, хорошо? - спрашивает он, но не дожидается ответа, да он и не нужен.
Его поцелуй нежен, трогателен: я чувствуя себя словно крыло бабочки, которое может разрушиться от одного лишь неосторожного прикосновения. Слезы окрашивают наш поцелуй солью, но нам обоим это не важно: важно лишь тело, прижатое к другому телу, желание, пропитавшее их и чувство, родившееся в глубинах наших тел. Это чувство еще трудно было назвать любовью, но оно было явно большим, чем просто симпатия друг к другу. С легким стоном я прижалась к Дэнду всем телом, едва касаясь положила руки ему на плечи, не решаясь сделать того, чего мне хотелось. Он понял мое стремление и взяв мои руки в свои, положил их себе на голову, словно разрешая сделать то, что мне хотелось. И я сделала это, еще больше раскрываясь для его поцелуя. То, что началось столь невинно в будущем обещало быть настоящим пожаром, сжигающим наши тела до пепла. И потом этот пепел подхватит порыв ветра, мы снова сольемся в диком танце единения, будучи уже мельчайшими частицами, кружащими в воздухе. Ну а пока мы лишь плавились от жара наших тел, теряли силы и испивали их друг в друге, становясь одновременно и слабее, и сильнее. Поцелуй стали для нас спасительной влагой, едва заметные касания - необходимым теплом, а чувства - живительной пищей. Мы нашли друг в друге спасение от ужасов, скрывшихся в тумане, от неизвестного, смотрящего на нас своими пустыми глазницами. Здесь и сейчас, в это мгновение, минуту, даже час, мы стали друг для друга ближе, чем многие не могут стать и всю жизнь. Здесь и сейчас мы теряли голову, отдаваясь захватившим нас чувствам.
Я не знаю сколько длился наш поцелуй, да мне было это и не важно. Но пожар, обещавший нам смерть от удовольствия, начинал разгораться, обещая обрушиться на меня невиданным наслаждением. Я не хотела умирать здесь и сейчас, нет: не познав всего, что мы могли дать друг другу, я не собиралась покидать этот мир. С легким стоном, я оторвалась от губ Дэнда, смотря на него мутными глазами. Не сразу я заметила, что повисла на нем, обхватив при этом руками и ногами, а он держит меня, стараясь забраться под юбку платья. Густо покраснев, я опустила голову, но Дэнд поднял ее за подбородок, внимательно посмотрев глаза и еще раз поцеловал коротким поцелуем, после чего все же поставил на землю. Посмотрев в направлении говоривших впереди теней, я с ужасом заметила, что их уже нету. Но быстро успокоилась, заметив очертания дома впереди: наверное, они зашли туда.
- Пошли, - сказал Дэнд, беря меня за руку и шагая вперед.
Я шла на ватных ногах, по всему телу еще кипело удовольствие, превращаясь в яд под названием "неудовлетворенность". Матильда, приди уже в себя. Здесь явно не место лишаться... - начала думать я, но беглый взгляд на ширинку Дэнда заткнул эту мысль. Возможно, здесь было самое место и время, - прошептал внутренний голос и по лукавой улыбке Дэнда я поняла две вещи: он заметил мой взгляд и думал о том же самом.
- Пойдем быстрее, - протараторила я, буквально не побежав вперед. Ответом на это мне был тихий смех, волной пробежавшийся по телу. Я точно стану пеплом. Но так ли уж я против такого расклада?.. - это было моей последней мыслью, перед тем как мой взгляд уперся в дверь дома.

Пустота дома отталкивала своей неприветливостью, темнота вызывала холодок, бегущий по спине, а скрип дерева пробуждало ощущение, что мы тут не одни. Но нет, мы были одни в этом доме, пока что. Чувства, разбуженные во мне этом поцелуем, все еще терзали мое тело, ища выхода: теперь и простое касание руками пульсировало в моем теле запретными мыслями. Вопрос застал меня врасплох, я сжала свою руку, переплетя наши пальцы. Дэнд погладил мою ладонь большим пальцем, что вызвало во мне волну жара, затопившую меня внизу живота. Я ничего не могла сказать, в моем горле застрял стон удовольствия, поэтому я лишь кивнула, идя за ним следом.
Мы решили осмотреть первый этаж, не поднимаясь на второй. решила скорее я, на отрез отказавшись подниматься по ней без какого-либо света, а Дэнду пришлось подчиниться моим страхам. Поэтому мы пошли дальше по коридору, решив начать с самой дальней комнаты. Ей оказалась кухня. Прежде чем открыть дверь Дэнд поставил меня за собой, огораживая от возможной угрозы. Это тронула скрытые ранее струны в моей душе и с каждой секундой, проведенной рядом с ним, я понимала, что расставание принесет мне боль, сравнимую с той, что я испытала после смерти родителей. Прошел всего месяц, жалкий месяц, а я уже притупила то горе, что разрывало меня на части. Но я знала, что мои родители, особенно мама, простили бы меня за это, ведь моей причиной является чувство более сильное, чем любая скорбь в мире - любовь. И все равно чувство предательство свернулось в животе колючим клубком, впивавшимся в органы.
- Простите меня, - прошептала я, когда Дэнд открыл дверь. Повернувшись, он вопросительно посмотрел на меня, а я лишь покачала головой:
- Я своим мыслям. Не обращайте внимания.
В этот раз он не стал меня поправлять, а просто внимательно посмотрел, задержавшись на губах.Воспоминание о той сладкой пытке, случившейся ранее, заставило меня отступить на шаг и слегка поежиться от холода: того огня, что бушевал в моей крови, больше нету. Мне не в чем было греться. Разве что...
- Надо развести огонь, - сказали мы одновременно, смотря друг другу в глаза. И каждый прочел в глазах другого, что под огнем мы подразумевали пламя страсти, а не обычный огонь.
Густо покраснев и отвернувшись, я все же успела заметить мелькнувшую на губах Дэнда улыбку. На губах, что приносили такое удовольствие... Да что такое! Вскочив, я подошла к окну, видя в нем отражение Дэнда. Он согнулся над небольшим камином, разводя огонь. Я смотрела на его спину, на его руки, на ноги. Я сгорала в этой лихорадке страсти, не в силах что-либо изменить сама. Мне нужно было освобождение, но я не могла получить его, я не могла просить его и об этом. Попроси я его доставить мне неземной удовольствие, и ситуация стала бы еще абсурднее и еще печальнее: тогда бы Дэнд выглядел еще больше как товар, простое средство для достижения удовольствия. Но разрази меня громом, какое же это было бы удовольствие...
Его руки легли мне на плечи, развернули к себе и подняли мое лицо, заключив его в плен тепла. Я знала, что в моих глазах отражается все то, что творилось во мне: и все грани моего желания, и весь стыд, родившийся нашими отношениями. Это был лишь фарс, игра. Но сердце упорно твердило что чувства не могут врать, чувства всегда искренни. Ах, наивное сердце, я хотела тебя поверить, но обожгись я в данной ситуации, и я сломаюсь: от меня останется лишь жалкая оболочка, сосуд, наполненный гнилью пустоты и червями отрешенности. Мир бы потерялся для меня, а я этого не хотела. Нет, я хотела узнать его больше: познать то удовольствие, которое двое могут доставить друг другу. С пылающими щеками я опустила веки, скрывая озера своего безумия.
- Матильда. Ты чувствуешь мое желание так же, как и я твое. Но я не хочу делать этого здесь и сейчас, ты достойна лучшего. Но я тебе обещаю, что я выполню все то, о чем ты думаешь. - Все это было сказано шепотом мне на ухо. Тело прижатое к телу, мои прерывистое дыхание и локон, намотанный им на палец. Он прижимается еще ближе, вжимаясь в меня, доказывая как он возбужден. От этого я прикусываю губу, пытаясь сдержать стон. - Запомни это. Каждая мысль в твоей рыжей голове станет реальной, но не здесь и сейчас.
Сказав это от отошел обратно к огню, всматриваясь в его пламя. Через какое-то время подошла и я. Какое-то время мы сидели около огня, ни о чем не разговаривая. Каждый думал о своем, погрузившись в некий транс от потрескивания огня и от вида танцующего пламени. Слова Дэнда застряли в моей голове, в мой душе, пульсировали внизу живота. Его слова окрыляли мою раненую душу, вселяя в нее робкую и ранимую надежду. Как же мне хотелось, чтобы его слова стали реальностью. Но я не хотела ждать. И еще до того, как он предложил осмотреть дом дальше, я приняла твердое решение для себя: это случится здесь, в этом доме. А если он не захочет, то можно будет применить силу, чисто женскую силу. Посмотрим чья возьмет, - с улыбкой подумала я, прикрывая дверь кухни и идя за Дэндом следом.

Туманные развалины

Мрак комнаты, рассеиваемый лишь скудным светом, просвечивающим сквозь хлопья тумана в окно, создавал интимную обстановку, словно укрывая нас в своем коконе тишины. Мебели в комнате было мало, но это было не важно: все внимание входившего привлекало огромное пианино, стоящее почти в центре комнаты. На нем и вокруг разбросаны нотные строки, несущие в себе таинственную мелодию. Дэнд садится за него и начинает играть, закрыв при этом глаза. музыка стала разливаться по комнате, осторожно ступая по воздуху, проникая в самую суть тебя: каждая нота задевала свою струну в душе, заставляя отвечать, отдаваться этой музыке. Я стояла перед ним, смотрела на него, но его глаза были закрыты, а лицо спокойно. Но я знала, что этой песней он говорил со мной, эта песня несла в себе все то, что он не мог сказать словами. И я слушала эту правду, рвавшуюся из пианино, от которой мое сердце замирало. В этих "словах" было все: и нежность, пленившая мое сердце и страсть, сжигающая душу до тела. И любовь, исцеляющая и освобождающая меня из этих мучений. Но я не могла без них жить, поэтому с каждой нотой, с каждой минутой, что он играл, я снова и снова возвращалась в эту клетку, чтобы отдаться огню всепоглощающей страсти. Дэнд обещал мне все удовольствие мира этой песней и лишь для меня одной. Для него это был свой способ признаться в чувствах ко мне. Но страсть и желание расползались по моему телу, заставляя напрягаться мышцы внизу живота, набухать в ожидании ласк соски и приоткрывать губы, ищущие поцелуев.
На цыпочках я прошла за Дэнда и остановилась на расстоянии одного вдоха от него, дотрагиваясь до спины юбками платья. Подняв руки, я остановилась в нерешительности на краткий миг, но потом отмахнула все сомнения: он признался мне в чувствах своим способом. Я тоже буду делать это так, как мне хочется и как я могу. Запустив пальцы в его волосы, я прикрыла глаза и запрокинула голову, отдаваясь этим ощущениям. Я чувствовала как он напрягся, я услышала пустоту, возникшую в комнате, но мне было все равно на это. Снова во всем мире остались лишь мы вдвоем. Две души, стремящихся познать глубины друг друга.
Я убрала руки и открыла глаза, смотря на его неподвижную спину.
- Развернись, прошу тебя, - прошептала я, проведя руками по его плечам. Спустя короткий миг, длившийся для меня будто маленькая вечность в агонии, он развернулся, внимательно смотря на меня снизу вверх.
Приподняв юбки, я опустилась на колени, зажав Дэнду рот ладошкой:
- Не надо слов, - прошептала я, покачав головой, - просто дай мне показать свои чувства. Позволь мне сказать, что я к тебе испытываю. Прошу тебя, не говори.
Лишь получив в ответ покачивание головы, я убрала свою ладонь от его лица и внимательно посмотрела ему в глаза, высвобождая все то безумие, творившееся во мне. Мне хотелось зверем наброситься на него, но вместо этого я улыбнулась ему, стараясь выглядеть соблазнительной. Я жаждала познать вкус его тела, но вместо этого я пробежалась взглядом по его лицу, задержавшись на губах. Не греховно прекрасных губах. Взяв его лицо в ладони, я приблизилась на расстояние вдоха и застыла, не давая на обоим желаемого удовольствия. Он накрыл мои руки своими, словно спрашивая взглядом уверена ли я в том, что делаю. О, я была абсолютно в этом уверена: понимание того, что я хочу этого больше жизни, отражалось в озере моей души кристально чистым светом, исходившим из самой глубины. Здесь и сейчас он стал моей жизнью, он стал моей необходимостью.
Прикрыв глаза, я соединила наши губы в легком поцелуе, едва касаясь его. Я покрывала каждую сантиметр его лица легкими поцелуями. Словно крылья бабочки мои губы порхали по его лицу, но снова и снова возвращались к манящему огню: его губам. Губам, несших в себе сладкий нектар наслаждения. Я снова коснулась их своими губами, легким стоном рассеяв тишину комнаты. Мне хотелось большего, но я не могла себе этого позволить, нет. Отстранившись, я высвободила его руки из своих и опустила их на его грудь, где тяжелыми ударами билось сердце. Я потянула его за пиджак, снимая его. Бросив его грудой вокруг наших тел, я отправила туда же и шейный платок, отправив его в короткий и трогательный полет. Дэнд взял мое лицо в ладони, внимательно смотря в глаза.
- Ты хочешь этого? - прошептал он, не сводя своего взгляда с моих губ, словно они были его палачом. Робко улыбнувшись, я ответила:
- Мне это необходимо.
Обхватив его шею руками, я отдалась на встречу его поцелую, уносившего меня во все большие глубины удовольствия. Его губы терзали мои в сладкой пытке, от которой желание начинало бурлить в моей крови. Его руки приподняли меня с пола и посадили к себе на колени, все так же не разрывая поцелуя. Его руки обхватили мои лодыжки, медленно скользя все выше. Я выгнула шею, подставляя ее его поцелуям, прижимая к ней его голову в бесстыдстве своего безумия. Он поцеловал жилку, по которой пульсировал огонь, прикусил ее, исторгая из меня стон удовольствия. Юбки кружились вокруг меня словно легкий сугроб, мешая прижаться ближе. Мне хотелось оторвать их, сжечь дотла пожаром страсти, превратить в пепел нашей любовью. Мне хотелось всего этого, но не сейчас. Поэтому отстранившись, я положила руки Дэнда на края пуфика, сорвав с его губ поцелуем обещание не шевелиться. Вернувшись на место около его ног, я попросила его закрыть глаза. То, что отражалось в них, заставляло меня терять голову, но сейчас мне нужна была ясность ума. Я хотела запомнить каждую секунду, что мы проведем вместе, независимо от того, продолжится ли потом наша сказка или превратится лишь в воспоминание.
Приподняв его голову пальцем за подбородок, я прижалась к его шее поцелуем, по миллиметру изучая его тело. Медленно и неуверенно мои пальцы расстегивали его рубашку, открывая мне доступ для поцелуев и прикосновений моих прохладных пальцев. Спускаясь поцелуями все ниже и ниже, я все же теряла крупицы своего разума, растворяясь в этих прикосновениях. Он вздрагивал под моими поцелуями, но позволял мне ласкать его, ничего не делая в ответ. Расстегнув последнюю пуговицу, я распахнула рубашку и пробежалась пальцами по его телу, остановившись у самого края штанов. Краска стала заливать мое лицо независимо от моей воли: неловкость захлеснула меня, неуверенность в правильности действий пробудила во мне отчаяние.
- Я...Скажи, тебе приятно? - спросила я с замиранием сердца.
- Матильда, - лишь произнес он, но по его голосу я поняла какие мучения он переживает, не касаясь меня. Это вернуло мне былую уверенность и я продолжила изучать его тело с еще большим рвением: мои поцелую стали смелее, прикосновения более долгими. Проведя влажную дорожку по его груди, я взяла в рот его сосок и слегка сжала его зубами, ожидая его реакции. Он дернулся с легким стоном, вызывая ответный во мне. Не в силах выдержать столь долгую разлуку с его губами, я поддалась порыву и набросилась на них, встав на колени и обхватив его шею руками. Его губы были настойчивы, прося полностью отдастся этому поцелую. С грудным стоном я разжала их, пропуская в рот его язык. Как много я потеряла! Словно жидкий рай растекался по мне, распространяясь по всему тело волнами экстаза. Я прижалась к нему дрожащим от страсти телом, опрокидывая нас на пол. Он оказался сверху, придавив меня к шершавому полу своим телом. Его язык ласкал мой рот, но я не могла решиться на подобное, еще нет. Словно почувствовав мое настроение, Дэнд легким, невинным касанием дотронулся своим языком до моего, словно приглашая его на танец. Я ответила робким касанием, разрешая захватить взять свой язык в сладкий плен. Наше поцелуй стал глубже, постепенно из меня уходила робость, раскрывая меня в руках этого мужчины. Его руки прошлись по моему телу, задержавшись на груди. Сжав их сквозь ткань платья, он тем самым заставил меня выгнуться дугой, разрывая наш поцелуй. Но я не была готова получать ласки, еще не все я испробовала.
- Дэнд, - простонала я, запуская пальцы в его волосы и прижимая его голову к своей шее.
- М?
- Я хочу, чтобы ты перевернулся, - выпалила я с закрытыми глазами. Эта фраза казалась мне вульгарной, не подходящей для творившегося между нами вихря нежности, но яснее выразить своих мыслей я не могла.
Обхватив меня руками, он прижал меня к себе, переворачиваясь. Оказавшись сверху, я села на него, наклонившись вперед и расставив свои руки по обе стороны от его головы. Наклонившись, я поцеловала его губы коротким поцелуем, опускаясь на шею, прокладывая дорожку из поцелуев по его телу. Его рубашка давно была сброшена и теперь моему взору открывался его голый торс. Выпрямившись, я смотрела на его тело как завороженная, краснея от пробегавших в голове желаний. Снова склонившись над ним, я продолжила спускаться вниз, к краю штанов. Взявшись пальцами за край последней оставшейся на нем одежды, я посмотрела ему в лицо. Желание отражалось на нем яснее всего, но так же там были и неверие, неуверенность в правильности происходящего. Улыбнувшись как мне казалось ободряющей улыбкой, я спросила шепотом, прикрыв на секунду глаза:
- Ты позволишь мне?.. - я не смогла закончить вопрос, сгорая от стыда, но мои намерения и так были ясны.
- Открой глаза, Матильда. - Дождавшись, когда я их открою, он ответил на мой вопрос кивком головы, откинувшись на жесткий пол.
Сердце бешено билось в груди, отдаваясь ударами в голове. Мне казалось я сгорю от стыда, так и не дождавшись испепеления страстью, но мне нужно было коснуться его везде. Приподняв край его штанов, я запустила туда свою руку, едва касаясь его органа. Его пенис дернулся от моего касания, вызвав во мне легкий и едва слышный стон удовольствия. Я обхватила его руками, слегка сжимая руку. Стыд снова разлился по моему лицу, в глазах проступили слезы отчаяния: как глупо было с моей стороны зайти так далеко. Теперь я не знала чего делать. Всхлип вырвался из меня прежде, чем я успела зажать себе рот рукой. Дэнд поднял голову и удивленно посмотрел на меня, приподнимаясь на локтях.
- Я не знаю чего делать дальше, - прорыдала я, зажмурившись. Слезы упали с моего подбородка, скатились по его животу, исчезая там, где была моя рука. Унижение раздирало меня на части, вызывая почти физическую боль.
- Матильда, - сказал Дэнд, беря мои руки в свои. То, что он убрал мои руки, больно ранило меня: ему не понравились мои прикосновения. Конечно, будет ли кому-либо приятно, отдавшись ласкам неопытной девицы. Рыдания душили меня, я билась в руках Дэнда, пытаясь его оттолкнуть, но он крепко держал меня, прижимая к себе.
- Матильда, посмотри на меня. Открой глаза, - шептал он, сцеловывая мои слезы. Взяв мое лицо в свои руки, он укусил меня за нижнюю губу, заставив широко раскрыть глаза от удивления. - Другое дело. Послушай меня, Матильда. Нет ничего плохого в том, что ты чего-то не умеешь. Наоборот, это так же естественно, как восход и закат каждый день. Это так же волшебно как радуга, появляющаяся после дождя на сапфировой поверхности неба.
- Но... - начала я, но он не дал мне сказать и слова, попросту заткнув рот поцелуем.
Приподняв меня, он посадил меня на пуфик, увлекая своим поцелуем все дальше. Теперь я лежала на нем, а он нависал надо мной, покрывая мое лицо поцелуями. Он возвращал мне мои ласки, исторгая из меня стоны наслаждения. На краткий миг он отстранился, и этот миг показался мне самым страшным за всю жизнь. Но он лишь развернул меня, заставив прижать руки к груди и не шевелиться. Медленно он развязывал мне корсет платья, открывая мое тело его взору. Он не дотронулся до меня до тех пор, пока платье не было спущено вокруг меня голубым озером. Опрокинув меня обратно грудью на пуфик, он наклонил мою голову вниз, открывая шею сзади. Я была абсолютно нага, ничего более не могло защитить мое тело от его жадных ласк. Он прижался ко мне своей возбужденной плотью, взяв меня за ягодицы и слегка надавливая. Грубость ткани, напор плоти едва не свели меня с ума: я подалась назад, прижимаясь еще сильнее. Крик вылетел из моего горла, когда он намотал мои волосы себе на руку и потянул за них, доставляя боль. Но эта боль была для меня сладким наслаждением, я плавилась в ней, теряя рассудок. Прикусив мою шею сзади, он прокладывал дорожку поцелуев вдоль позвоночника, заставляя меня выгибаться все сильнее. Я задыхалась от касаний его пальцев, схвативших мою шею. Крупная дрожь пробегала по моему телу, когда он, как бы невзначай, терся об меня сзади. Я не могла видеть его глаз, но я знала, что в наших глазах светится одинаковое безумие и пылает одинаковый пожар.
Я стояла перед пуфиком на коленях, сжимая его кожаную поверхность руками. Руки же Дэнда в это самое время пробежались по моим икрам, переместились на внутреннюю поверхность бедер. Его руки поднимались все выше, как и все больше закипала моя кровь. Аккуратно, лишь кончиками пальцев, он прошелся в жалких миллиметрах от моей плоти, жаждущей почувствовать его внутри себя, заставив застонать меня от удовольствия. Его руки поднялись к моей груди, обхватили ее и сжали соски, слегка покрутив их.
Подхватив меня на руки, он поднял меня, разворачивая лицом к себе и припадая к моим губам в обжигающем поцелуе. Я обхватила его руками и ногами, предлагая всю себя без остатка и стеснения: мне казалось, не возьми он меня сейчас и я умру, рассыплюсь, превращусь в песок. Я выгибалась под его напором, совсем потеряв голову от нашей страсти. Я терлась об него, моля дать мне столь необходимое наслаждение. Но он был тверд в своем намерении не давать мне этого. Оторвавшись от моих губ, он подтянул меня ближе к краю пуфика и слегка раздвинул мои ноги, осматривая меня словно я была великим творением скульптора.
- Прошу тебя, - прошептала я, не в силах больше вынести пустоту, жгущую мою плоть своим уродующим клеймом.
Переведя взгляд на мои глаза, он улыбнулся и наклонился, поцеловав мою грудь. Этого было мне мало, но я все равно выгнулась ему навстречу, отдаваясь сладким ощущениям. Взяв один мой сосок в рот и посасывая его, другой он сжимал в пальцах, заставляя сгорать меня от желания.
- Дэнд, - простонала я, не в силах справиться с собой. Я обхватила его ногами и притянула к себе ближе, разрывая расстояние между нами. Но на нем все еще были штаны, мешавшие получить мне желаемое. Превратившись в обезумевшую от желания блудницу,я потянулась к его штанам, намереваясь снять их. Дэнд ловко перехватил мои руки, прижимая их к полу.
- Нет, милая, не сейчас, - сказал он, поцелуями спускаясь все ниже.
Его руки снова поднялись к моим бедрам, еще шире раздвигая их. Закрыв глаза в трепетном ожидании, я отдалась его ласкам, предвкушая долгожданную свободу. А в следующий миг я закричала, съедаемая удовольствием: его пальцы гладили меня, заставляя выгибаться навстречу этим ласкам. Один его палец гладил мой набухший бугорок, заставляя тем самым вцепиться ногтями ему в грудь. О, какое же это было удовольствие! Я растеклась по пуфику, полностью потеряв связь с реальностью: я превратилась в сосуд, наполняемый нашей страстью. Нашей любовью. Его движения становились все резче, нажатия более сильными, а мои стоны все громче и громче. Наклонившись и притянув за шею мою голову, он сцеловывал мои крики, заставляя балансировать на краю блаженства и смерти. В какой-то миг я выгнулась, выкрикивая удовольствие, переполнявшее меня. Мир утратил свою четкость, удовольствие пульсировало во мне волнами, расходясь от низа живота и прокатываясь судорогами по моему телу. Я прижалась всем телом к Дэнду, сотрясаясь от крупной дрожи. Одинокая слеза скатилась из моего глаза, но ты были слезы счастья: он подарил мне столь необходимое удовольствие.
Мне было все равно, что будет дальше с нами, я твердо знала, что наши души навеки связаны нежностью, любовью и всепоглощающей страстью. И где бы мы не оказались после этого безумия, наши души всегда будут связаны невидимой нитью, а сердца биться в унисон. Обхватив Дэнда руками и ногами, я улыбнулась, прижимаясь лбом к его плечу. Он прижал меня к себе, сев на пол и усадив меня сверху, набросив сверху пиджак. Тело к телу, душа к душе. Сердце к сердцу. Впредь мы связаны, и пусть сегодня он не сделал меня женщиной, но подаренное им удовольствие я пронесу сквозь века, согревая его в своей душе. Подняв голову, я посмотрела ему в глаза, улыбаясь счастливой улыбкой. Ни слова не говоря, я поцеловала его в шею, клеймя его своим поцелуем. Отныне и вовек ты будешь моим, Дэнд Броди. С этой мыслью я и провалилась в объятья сна, опустошенная и наполненная одновременно.

Туманные развалины

Я блуждала на тонком краю пробуждения, все еще находясь в плену сна. Сна, где были живы мои родители, но теперь это был другой сон. Там был Дэнд и я чувствовала, что он так и останется в них. Там, во сне, обнимая Дэнда, за его спиной я видела своих родителей, склонивших к друг другу голову и смотрящих на меня, на нас с нежностью и любовью. Он будет со мной не только в моих снах, обещаю вам! - громко подумала я, словно они могли меня услышать. Но это был сон, поэтому спустя несколько секунд, спустя короткое дуновение ветра, нежно ласкавшего нас, я услышала их слова, принесенные этим самым ветром:
- Мы знаем, что ты будешь счастлива, наше рыжее солнышко.
Слеза скатилась по щеке, оставляя влажную дорожку, нежно обдуваемую ветерком. Сердце гулко билось в груди, и там, в моих снах, мы были вместе целую вечность. В моих снах я стала его женщиной, а он моим мужчиной, навеки связанные друг с другом незримой нитью любви.
Услышав шепот, я приняла я его за сон, поэтому лишь во сне я ответила ему ответным признанием. Я спала, находясь в самом надежном месте - в руках любимого человека. Разве может быть место надежнее этого?

И снова шепот, но на этот раз его слова заставили меня открыть глаза, сморщившись от досады. Зачем искать выход, если нам так хорошо друг с другом тут? Кто знает, что с нами будет в Фалам Кноке: продолжится ли волшебство происходящего жить и там, связав нас, или развеется, оставляя после себя сладко-горькое послевкусие?
Щеки против моей воли покрылись румянцем, стоило мне посмотреть в его глаза: словно в озерах кристальной правды в них отражалось все то, что мы пережили, будто его глаза были двумя вратами в удовольствие. Его улыбка заставила меня робко улыбнуться в ответ, а легкий поцелуй был для меня словно мед сладок, вызывая зависимость. Уже поднимаясь я знала, что одного поцелуя мне будет мало. Я все еще была нагой, но в этот раз меня это смущало не так сильно: помогая мне одеваться, Дэнд смотрел на меня, словно я была одета в самые дорогие наряды. Кто знает, может моя голая кожа и была для него лучшим украшением, лучшим платьем из вех виданных? Стоя к нему спиной, я улыбнулась: тогда определенно надо будет это использовать. Лукавство горело в моих глазах, играло румянцем на щеках, отражалось в улыбке на губах. Но он не мог этого видеть, чему я была рада.

Свет, исходивший от факела, растворял туман своими горячими прикосновениями, давая нам увидеть больше местности. Свет так же отпугивал и существ, живущих в этом непроглядном тумане, но я все же прижалась ближе к Дэнду, ища у него защиты. Крепче сжав мою руку, он уверенно пошел вперед, ведя меня за собой. Мы не одни оказались в этом месте, но не только странный случай связывал нас: лицо каждого светилось от счастья. Мы с Дэндом были не одни, кто обрел здесь любовь. Переглянувшись с Дэндом, я буквально утонула в его глазах, столько любви в них светилось. Но я стоически выдержала его взгляд, лишь после того, как отвернулась, улыбнулась счастливой и в тоже время хитрой улыбкой: Мистер Броди, вы можете не знать, но теперь вы весь мой. А если не знаете, то я вам обязательно это продемонстрирую, - подумала я, прикусывая губу и не давая смеху, затопившему мою грудь вырваться наружу. В данном месте смех точно был бы неуместен. Подняв глаза, я побледнела, увидев перед собой кошмар этого мира. В ужасе смотря на него, я могла думать лишь об одном: что именно он нам дарует? Освобождение или смерть? Подарит ли он нам жизни, полные счастья, или оборвет их сейчас, когда счастье только-только зарождалось? Зажмурившись, я стала ждать его действий, полностью отдавшись воле этого существа. И лишь рука Дэнда, крепко державшая мою, придавала мне сил, которые так были необходимы.

Зал пяти дверей

Открыла глаза я уже в другом месте. Здесь царствовала пустота, если не считать пяти дверей. Каждая из них и манила, и отталкивала меня. Черная вызывала спокойствие, но в черноте ночи может быть опасно. Белая вызывал расслабленность, но в белоснежной жестокости зимних снегов можно легко замерзнуть. Серебряная придавала смелости, но серебряное хладнокровие лезвия могло сильно ранить. Золотая пробуждала интерес, но золотая пыль песков смертоносна. И лишь красная вызывала у меня наиболее противоречивые чувства: она вызывала во мне огненное торнадо чувств, разжигая пожар внизу живота, чем манила к себе; но реальный огонь был самым безжалостным убийцей, не щадящим никого живого. В нерешительности я потянула Дэнда за рукав, как бы спрашивая куда бы пошел он. Он назвал красную дверь. Попытавшись улыбнуться уверенно, я протянула ему свою руку, приглашая вместе шагнуть внутрь. Мы оба вдохнули побольше воздуха, ступая внутрь: кто знал что будет нас ждать за этой дверью?

Обитель писателя

Мы оказались в месте моей мечты - в библиотеке. Счастливая улыбка помимо моей воли пробежалась по губам, оставшись блеском в глазах. Комната казалась окрашенной в кровавые краски, но даже это не отталкивало меня, а воодушевляло, заставляя кружиться и смотреть на все широко раскрытыми глазами. Не дожидаясь Дэнда, я пробежалась вдоль стеллажа, приложив руку к книгам и вдыхая запах бумаги. Радость бушевала во мне, снося перед собой все преграды и выливаясь счастливыми слезами из глаз. А дальше...

...А дальше была найдена недописанная рукопись, люди, так же попавшиеся сюда и все тоже счастье, связывающее меня и Дэнда. Закрыв глаза, я стала представлять себе свой финал истории, будто написанной кровью.
Они собрались вместе, чтобы раз и навсегда покончить со всеми недомолвками, тайнами. Чтобы каждый мог отпустить свои грехи, начать жизнь заново. Они сидели в гостиной вокруг небольшого столика, покрытого расписанным стеклом. Они пересматривались, но ни один не решался начать этот тяжелый разговор. Тишина повисла в воздухе, напряжение пульсировало в ней, заставляя всех нервничать все сильнее с каждой секундой.
- Я начну, если вы позволите, - сказала Сюзанна, сминая в руках платочек кровавого цвета. Знай она, что после этой безобидной фразы развернется целая катастрофа, она бы промолчала. Они все бы промолчали, знай чем обернется этот разговор. А пока каждый, пересиливая себя, говорил свои тайны: любовь к другому, рушащая семьи и разбивающая сердца, тайная любовь, полная романтики - все открывалось в этой комнате, с каждым словом все больше и больше раздувая скандал. Чаша ненависти переполнялась, грозив превратиться в настоящее кровопролитие. Друг шел против друга, супруги восставали друг против друга. И лишь мистер Абернатти сидел спокойный, не проронив еще ни слова. Лишь когда он поднялся со своего места, выпрямившись и буквально заполнив собой комнату, лишь тогда все замолчали, будто ожидая приговора. Глупцы, - подумал он, - я действительно вынесу вам всем приговор. Начав издалека, еще больше распаляя нетерпение присутствующих, он рассказал историю, начавшуюся как обычную сказку, но закончившуюся настоящим ужасом. Историю, начавшуюся с дружбы восьмерых детей, сохранивших свою дружбу до того рокового дня. Историю, начавшуюся теплым летним днем, когда крики новорожденных оглушили не один дом. Историю, закончившуюся в день, когда четверо друзей просто из-за простой прихоти изнасиловали их пятую подругу, случайно оказавшуюся не в том месте и не в то время. Историю, последней точкой которой стало зверское убийство всеми оставшимися друзьями, после которого следы этой женщины оборвались кровавой полосой, ровно как и закончилась ее жизнь, оборвавшись в самом расцвете сил. Мистер Абернатти видел все это собственными глазами, видел, но в силу своего юного возраста ничего не мог поделать. Он нес эту тайну многие годы: выросли дети тех монстров. Но все они были причастны к произошедшему: почти все знали эту страшную тайну. Все, кроме Эльзы. Именно ее мать трагически погибла, когда Эльза была еще совсем крохой. Именно ее мать стала жертвой сговора змеи, сидевшей сейчас со всеми вместе.
Кто знает как бы могла закончится жизнь каждого присутствующих, не перешагни мать Эльзы дорогу леди Томпсон. Кто знает, чем бы обернулся конец истории, не подсыпь леди Томпсон дурманящую траву в выпивку родителей присутствующих в комнате. И пусть она была еще маленькой шестилетней девочкой, но она была очень гордой, чья гордость была задета. И лишь когда последнее слово было сказано, а в комнате снова повисла тишина, через считанные секунды убитая множеством криков, каждый посмотрел на столик и усмехнулся символичности изображенной на нем слов над менее безобидной картины. Слова эти стали пульсировать в комнате, в которой напряжение капало словно кровь из раны. Поцелуй Иуды гласила та надпись. Разве не символичной была эта надпись в комнате, где гордость одного человека предала любовь к другим людям, убив одним своим проявлением невинного человека? В месте, где страх раскрытия заставлял молчать предателей, знавших страшную тайну своих родителей?..

Лишь поставив последнюю точку, я вздрогнула от нарисованной мной картины. Усмехнувшись, я подумала, что обстановка и цветовая гамма этого помещения настраивала меня на кровавый лад, пробуждая во мне жестокость. Вздрогнув, я прижалась к Дэнду, ища у него поддержки и спокойствия.

Моя душа билась в зубчиках гребня, подталкивая ближе к перстню, которым стал Дэнд. Мне хотелось кричать, но я не могла открыть рта. Мне хотелось плакать, но слезы не могли литься из моих драгоценных глаз. Будучи заключенной в неживую ловушку, с каждой прожитой секундой, с каждым годом, моя жизнь становилась лишь ярче. У нас была вечность, вечность на двоих. И пусть мы не были людьми, но мы были рядом: связаны чье-то жестокой прихотью, поместившей нас в эти клетки. Но кто знает, может быть это было нашим спасением? В блеске металла я видела его улыбку, резьба на его поверхности отражала для меня его тело, а сапфиры, отливавшие в тени черным, стали его глазами, внимательно смотрящими на меня. Мне казалось, что целую вечность длилась эта мука: быть так близко, чувствовать, но не иметь возможности ни коснуться нежным прикосновением, ни сказать ласковое слово, ни посмотреть взглядом, полным желания...

Позже, когда душа уже смирилась со своим положением пленника, мы освободились. Мы снова оказались друг перед другом, на лицах обоих отражалось неверие. Мои губы растянулись в улыбке, я была полна счастья: я снова могу дотронуться до него. На его губах расцвела ответная улыбка, полная нежности. Выпустив из своих легких рвавшийся наружу победный клич, я прыгнула Дэнду в руки, обхватывая его ногами, и поцеловала, показывая в этом поцелуе как же я по нему соскучилась. Оторвавшись от его губ, я рассмеялась в потолок, прижимая его голову к своей груди.
- Дэнд, - прошептала я, беря его лицо в ладони.
- Мати, - так же шепотом ответил он, прижимая меня еще ближе.
Слова перестали быть для нас чем-то нужным, необходимым. Мы понимали друг друга на новом уровне, нам открылись новые возможности. Мы оба безвозвратно поменялись после проклятья, наложенного на нас, но из этого мы оба извлекли лишь хорошее, оставив, намеренно или случайно - не важно, все плохое в той библиотеке.
Дэнд отнес меня в свою комнату, где тщательно исследовал каждый миллиметр моего тела, доставляя мне необходимое удовольствие. Это был наш способ поверить, что наши глаза нас не обманывают: тело к телу. Ни одежды, ни расстояния: лишь волшебное прикосновение голой кожи любимого. Время потеряло для нас свою власть, еда перестала быть необходимой: мы растворялись друг в друге, даря то необходимое, что было нужно. Его прикосновения были уверенными и сильными, будто оставляли клеймо на моем теле. Мои же были робкими и едва ощутимыми, клеймя его душу. Его дыхание было спокойным все то время, что мы провели вместе. Мое же было неровным, рваным, вырываясь из меня с всхлипами. Но наши глаза были одинаковыми, словно были отражениями друг друга. Эти две поверхности зеркал выставляли напоказ все наши чувства, отражаясь в бесстыдстве наших голых тел, прижатых друг к другу.
Уже позже, когда наше безумие немного поутихло и мы просто лежали в объятьях друг друга, я опустила глаза, скрывая зарождавшуюся во мне боль: он так и не сделала меня своей женщиной.
- Матильда, - вздохнул Дэнд, беря мою руку в свою и переплетая наши пальцы. - Ты сведешь с ума и мертвого, и сейчас я не говорю о вызываемом тобой желании. - Сказав последние слова, он обхватил своё возбуждение мое ладонью, вызывая волну ответного трепета. - Ты видишь все мое желание, ты чувствуешь его. Но я не могу сделать это так, - тут Дэнд запнулся, но я помню его слова: мы целиком станем принадлежать друг другу лишь после свадьбы.
Улыбнувшись неуверенной улыбкой, я чмокнула Дэнда в губы, внимательно смотря в глаза:
- Я помню твои слова, - прошептала я, отрываясь от его губ, - но ты должен знать: в этом вопросе я отличаюсь ужасным нетерпением.
Рассмеявшись, Дэнд привлек меня к себе, заставляя забыть наш разговор. Позже, уже засыпая, я почувствовала, что он встал и покинул комнату, оставляя меня одну. Но прежде чем я успела начать беспокоиться, я провалилась в сон, несущий в себе лишь одни сладостные пытки для моей окрыленной души. Я спала с улыбкой на губах, обняв одеяло и оставаясь обнаженной: лишь кусок одеяла, зажатый между моих ног, частично прикрывал мое тело.

Эпилог

Даже во сне мы были вместе, не расставаясь ни на секунду. Это ли не единение душ? Улыбка появилась на моих губах, когда я приоткрыла глаза и посмотрела на Дэнда, смотрящего на меня. Он этого не заметил, но тоже улыбнулся в ответ. Я повернулась к нему лицом, сложив руки под головой как маленькая, и снова уснула, все с той же легкой улыбкой на губах. Разбудили меня легкие поцелуи, порхавшие по моему телу. Сладко потянувшись, я лишь приоткрыла глаза, но Дэнду и этого хватило. Он предлагает поехать к нему? Я окончательно проснулась от столь неожиданного предложения. Миллион мыслей пронеслись в моей голове: далеко ли отсюда его дом, какие у него родители и понравлюсь ли я его семье. Но что я теряю, приняв его предложение? Ровным счетом ничего. Так мы даже будем вместе всегда, не расставаясь ни на минуту. Прикусив губу, я ответила ему кивком, сдерживая довольную улыбку: он еще не знает чего я задумала. Буквально набросившись, Дэнд прижал меня к себе, шепча в волосы ласковые слова. Под моей рукой билось его сердце, билось неровно, выдавая его волнение. Он думал, что я не соглашусь? Чтобы он не предложил, с моих губ всегда будет слетать лишь согласие, но ему об этом знать не обязательно. Показывая, что я рядом и не собираюсь исчезать, я выгнулась, прижимаясь к нему сильнее, обхватывая его ногами. Он слегка отстранился и провел по моему лицо ладонью, счастливо улыбаясь. Я задержала его ладонь и прижалась к ней щекой, мурлыча от счастья. Одежда снова стала лишней, но Дэнд явно не собирался поддаваться моим ласкам. Помогая мне одеваться, он и тогда не поддался на мои уловки. А отказ в такой простой вещи, как сбор моих вещей окончательно добил меня: все оставшееся до отъезда время я сидела в кресле, обиженно сверля его глазами. Я видела все его усилия скрывать свою улыбку, но одно лишь это бесило меня еще сильнее. Мы оба молчали, но пока он занимался своими делами, я лишь внимательно изучала его.

До самой кареты я стоически держалась, не выдавая ему ни лицом, ни жестом, что он давно прощен. Садясь в карету, я все же взяла его за руку, стараясь стереть с лица напряженное выражение. Как только мы сели и карета тронулась, он облегченно вздохнул, прикрыв глаза. Обняв меня и поцеловав в макушку, он сказал два слова, буквально окрылившие меня. Я его. Удобнее устроившись на его плече, я счастливо улыбалась, смотря в окно.
За время поездки я сменила много поз: от классического сидения до уютной, устроившись головой на его коленях. Одна моя рука лежала поперек моего тела, накрытая сверху рукой Дэнда, а второй я теребила пуговицу на его пиджаке, внимательно ее изучая.
- Тебе так понравилась эта пуговица? - улыбнулся Дэнд, убирая мою руку от моего сокровища.
Вздохнув от притворной скуки, я ответила:
- Она...весьма интересна, - усевшись на Дэнда сверху, я добавила несколько тише, - по сути она самое интересное, что здесь есть.
Хорошо, что в карете мы были одни: Дэнд стал доказывать делами, что в этой карете есть вещи гораздо более интересные. Его губы впились в мои, не давая мне больше ничего сказать, а руки, ох, эти руки. Одной рукой он ближе прижал меня к себе, а другой пробрался под платье, медленно скользя по моему бедру. Я выгнулась навстречу его ласкам, прикусив губу и сдерживая стон, рвущийся из меня. Дэнд поцеловал меня в подбородок, спускаясь все ниже по моей шее, доходя до ложбинки между приподнятых корсетом грудей.
- Поцелуй меня, - жарко прошептала я, когда его рука дотронулась до моих складок, слегка раздвигая их.
- Нет, - было мне на это ответом, сказанным с довольной улыбкой на лице.
Я удивленно смотрела в его глаза, не в силах поверить в происходящее. А он лишь все так же улыбался, одной рукой держа меня за шею, а другой заставляя выгибаться навстречу его ласкам. Я вцепилась пальцами ему в плечи, закусила до боли губу, закрыла глаза, сдерживая рвущийся крик удовольствия. И лишь когда я широко раскрыла глаза, вдохнула побольше воздуха, лишь тогда он поцеловал меня, затыкая своим поцелуем, не давая крику вырваться. Обессиленная, я обняла его, прижимаясь всем телом. Сладостная усталость стала разливаться по мне, грозя усыпить меня. Разорвав наш поцелуй, я сладко улыбнулась, смотря при этом серьезным взглядом и сказала:
- Я отомщу тебе за это.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил он, чмокнув меня в кончик носа.
Снова надувшись, на этот раз притворно, я положила голову ему на плечо, все так же сидя на нем сверху. Он обнял меня, не давая соскользнуть. Я все же задремала, убаюканная покачиванием кареты и объятьями любимого. Но слова Дэнда о том, что мы подъезжаем, мигом разбудили меня. Я села с ним рядом, во все нарастающей панике порхая руками над своим платьем, волосами. Я боялась не понравиться, боялась, что по моему лицу будет видно, чем мы тут занимались. Чем ближе мы подъезжали к его дому, тем больше меня охватывала паника, а страх все туже сжимал свои кольца вокруг моей груди, не давая дышать.

Я лишь кивала на его попытки успокоить меня, они буквально проходили мимо моих ушей. Я сжала его руку, впиваясь в нее ногтями, но он ничего не сказал, лишь приобнял и поцеловал в висок. Я сидела как деревянная, смотря на имение, которое становилось все ближе и ближе. Стоило нам выйти из кареты, как мы оба едва не свалились с ног ураганом, который в неподвижном состоянии оказался его сестрой. Они были похожи, на лицах обоих периодически возникала одинаковая улыбка. Но характеры у них были совершенно разные: если Дэнд в принципе был спокоен, то его сестра представляла собой пулю, заключенную в кожу. Этот контраст мне понравился, я прониклась любовью к его сестре, будучи уверенной, что найду в ее лице свою подругу. Вопросы сыпались на нас, а особенно на меня, как из рога изобилия: я отвечала короткими ответами, находясь почти в шоке от такой активности. Но это принесло свои плоды: я заметно расслабилась, и мое любопытство стало медленно выползать из меня.
- Я так за вас рада! - воскликнула его сестра напоследок, крепко обняв нас обоих. Оторвавшись от нас, она побежала в дом, заливаясь счастливым смехом. Я с улыбкой посмотрела на Дэнда: он явно был чем-то смущен.
- Моя семья не вся такая активная, - ответил он на мой молчаливый вопрос. Игриво улыбнувшись, я ответила:
- Знаешь, я рада, что не все такие, как ты. - Показав ему язык, я подхватила юбки и побежала вперед, к его дому.
Закричав, когда его руки приподняли меня в воздухе, я счастливо засмеялась, запрокинув голову и подставляя лицо теплым ласкам солнца.
- Намекаешь, что я медлительный? - прошептал Дэнд мне в ухо, прикусив после этого мочку. Я зажмурилась и едва слышно простонала, но все же ответила нормальным голосом:
- Я не намекаю, я говорю это прямым текстом: мистер Броди, вы - черепаха, - сказав это, я чмокнула его в щеку и обняла, прижимаясь щекой к его груди, - но моя самая любимая черепаха, - добавила я шепотом, смотря ему в глаза.
Прищурившись и с подозрением смотря в мои честные глаза, Дэнд ничего не сказал, и молча повел меня в дом. Оказавшись внутри, я словно превратилась в губку, впитывающую каждый миллиметр обстановки дома. Наибольший восторг у меня вызвала лестница: большая и широкая, она поразила меня своей простотой, но в тоже самое время она вызывала трепет перед своим величием. А дальше для меня начался небольшой ад: служанка, помогающая мне расположиться наотрез отказалась располагать наши вещи в одной комнате, аргументируя это тем, что "не положено двум молодым людям до брака жить в одной комнате". Я буквально озверела, превратившись в ураган, готовый проглотить ее с потрохами. Пару раз Дэнду даже пришлось хватать меня за руки и прижимать меня к себе, когда я пыталась вцепиться этой старой ведьме в волосы. Я молча пыталась вырываться, но Дэнд крепко держал меня, отпуская лишь когда был уверен в моем спокойствии. А ему было весело наблюдать за моей злостью, за что и он пару раз подвергался моим атакам, вовремя их перехватывая. Когда из его комнаты уносили последний мой чемодан, он был вынужден прижать меня собой к столбику кровати, не позволяя шевелиться. Я тяжело дышала, словно пробежала не одну сотню метров, буквально прожигая своими глазами все, что могла увидеть. Особенно эту старую ведьму, решившую разлучить нас.
- Мати, успокойся, прошу тебя, - прошептал он, смотря мне в глаза, - то, что мы будем с тобой в разных комнатах, не помешает каждую ночь проводить нам вместе.
Посмотрев на него с львиной долей подозрительности, я спросила:
- Интересно как ты это провернешь, если под моей дверью теперь будет сидеть охрана в виде этой карги, - пробубнила я, под конец фразы опустив глаза на его губы. Затем снова посмотрела в глаза, отдавая молчаливый приказ поцеловать меня.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, - ответил он спустя пару мгновений, наваливаясь всем телом, захватывая мои губы в плен.
Обхватив его шею руками, я сама решила сделать наш поцелуй более страстным, дотрагиваясь до его языка своим в более уверенной ласке, нежели это происходило в том домике, окруженном туманной пеленой. Казалось, это было целую вечность назад, не одну жизнь назад. Но нет, все это было в этой жизни, где мы только-только нашли друг друга. Полная радости, я сильнее прижалась к нему своим телом, показывая все свое возбуждение. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в какой-то миг за спиной Дэнда не раздалось смущенное кряхтение и голос мужчины не произнес:
- Молодые люди, я рад вашим чувствам, но впредь хотя бы закрывайте дверь на замок. Сын, я прошу тебя оторваться от девушки и выйти в коридор, нам надо поговорить.
С этими словами дверь за отцом Дэнда закрылась, а я застонала, прижимаясь лицом к его груди и заливаясь краской стыда.
- Побудь здесь, я ненадолго, - сказал Дэнд, запечатлев короткий поцелуй на моих губах.
Я села на кровать, буквально сгорая от стыда. Вот мы и познакомились! Простонав и прикрыв руками свое лицо, я откинулась на кровать, желая провалиться сквозь землю. Спустя пару минут дверь и правда открылась, впуская Дэнда внутрь.
- Какой позор! - простонала я в свои руки, перекатываясь на живот и пряча лицо в покрывале.
- Мой отец и виду не подал, что что-то увидел. Тебе не стоит беспокоиться, Мати, - ответил Дэнд, присаживаясь рядом со мной и пытаясь перевернуть меня на спину. Без боя не дамся! Я всячески сопротивлялась, но в силе у него было явное преимущество, поэтому вскоре я лежала на спине, прижатая телом Дэнда к кровати. А он продолжил, шепча мне в волосы, - уверен, ты всех очаруешь.
- Конечно очарую! Нам осталось начать целоваться в холле, где каждый нас увидит!
- Мати, прекрати паниковать. Дальше отца это не пойдет, даю тебе свою слово, - сказав это, он поцеловал пальцы на моей руке, поглаживая своими ладонь.
- Я теперь не смогу на него спокойно смотреть, - прошептала я, смотря на него печальными глазами.
- А ты расслабься, - сказал Дэнд, опуская свои руки мне на грудь, - Если не получается, я буду рад помочь. И он помог, увлекая своими губами и руками в расслабляющие высоты наслаждения.
Позже, переодеваясь к ужину, я снова начала паниковать. Я знала, что у него есть еще двое младших братьев. Волнение медленно сменялось любопытством. Какими были они? И на кого из своих родных больше похожи: на сестру или старшего брата? Одевшись в черное платье, я долго сомневалась в выборе цвета, но все мои светлые платья подверглись многочисленным атакам и требовали ухода: подшить у одного подол, у другого сорвалось кружево, а третьим я за что-то зацепилась, сделав большую дырку на рукаве. Оставив волосы распущенными, чтобы хоть как-то скрасить черноту своего наряда, я спустилась вниз, где вся семья Броди ждала меня к ужину. Ладони были влажными, сердце будто билось в голове, а ноги не слушались. Войдя в столовую, я в панике посмотрела на Дэнда, моля его о помощи. Он подошел ко мне и взял за руку. Подведя к столу, он представил меня как свою невесту, отчего я едва не споткнулась, запутавшись в своих ногах от удивления. Он назвал меня своей невестой? Но когда же он тогда успел сделать предложение? И где кольцо? - мысленно спрашивала я у него, уткнув руки в бока и притопывая ножкой. Ответов сейчас он мне дать не мог, но я обязательно спрошу эти вопросы у него позже.
Дэнд посадил на стул, стоявший слева от его. Есть совсем не хотелось, страх полностью лишил меня аппетита. Бросив быстрый взгляд на отца Дэнда, я залилась краской против своей воли, подмечая его спокойствие. Дэнд был прав: его отец выглядел так, словно он ничего не видел и не слышал. А я же сходила с ума от смущения. Дэнд взял меня за руку, но я вырвала ее, положив себе на колени: теперь даже его прикосновения лишь шевелили во мне клубок змей моей паники, не принося более спокойствия. Я ничего не могла поделать, поэтому опустила глаза на тарелку, моля исчезнуть эту неловкость.
- Матильда, - произнесла его мама, привлекая своим спокойным голосом мое внимание, - вы не хотели бы чего-нибудь рассказать о себе? Если не хотите, то мы с дочерью будем рады рассказать вам про Дэнда много интересных историй, - сказав последнее, она подмигнула мне, улыбаясь игривой улыбкой.
- Мама! - простонал Дэнд, закатив глаза. - Я даже знать не хочу что ты собралась обо мне рассказать.
- Сынок, а тебе никто и не собирался рассказывать, - все с той же улыбкой ответила она, но ее глаза светились нежностью.
Я расслабилась, оковы страха слетели с меня и мы начали разговаривать, периодически отвлекаясь на еду. Не проходило ни минуты разговора без упоминания Дэнда и его выходок. Истории, рассказанные его матерью, заставили меня смеяться, а Дэнда проклинать этот вечер. В какой-то момент казалось, что он завяжем нам всем рты, лишь бы мы не произносили больше его имени. Изредка бросая испепеляющие взгляды на свои мать и на меня, он молча ел, не проронив ни слова. Его семья приняла меня как родную, найдя в себе союзника в издевательстве над Дэндом. В какой-то момент один из братьев спросил меня про платье, и мое веселье сдулось как воздушный шар. Опустив голову, я ответила тихим голосом:
- Месяц назад я потеряла своих родителей. В моих чемоданах есть лишь несколько светлых платьев, но все они пришли в негодность и требуют небольшого ремонта.
За столом возникла пугающая тишина, прорезавшаяся вскоре сразу двумя голосами:
- Извините меня за мой вопрос и примите мои соболезнования, - сказал младший брат Дэнда, задавший этот вопрос.
- Примите наши соболезнования, - сказал отец Дэнда, продолжив после небольшой паузы, - мы будем рады, если мы решите стать частью нашей семьи.
- Благодарю за теплые слова, - ответила я, робко улыбаясь, - а что касается вашего предложения, то тут все зависит от поведения вашего сына. Пока что его поведение оставляет желать лучшего, но будем надеяться, что он исправится.
Дэнд поперхнулся водой, а я ответила ему нежной улыбкой в ответ на его рассерженно-удивленный взгляд. Остаток ужина прошел в мирной, даже семейной обстановке. В какой-то момент братья Дэнда пообещали защищать меня от любой опасности, даже от своего старшего брата. Я искренне поблагодарила их с загадочной улыбкой на губах, прекрасно понимая, что спасти меня от своего брата они уже не смогут. Он навеки пленил мое сердце, взяв его в сладкий плен, но я была не против такого расклада.
Несколько позже, когда ужин закончился, а я буквально валилась с ног от усталости, у двери в мою комнату едва не пришлось защищать самого Дэнда.

Свирепо посмотрев на него, я пожелала ему провалиться в ад со своими обещаниями и захлопнула дверь перед его носом. Ни поцелуя, ни объятия. Моя неудовлетворенная страсть разгоралась все сильнее от подливаемого в нее масла злости. Я металась по своей комнате словно тигрица, пойманная в клетку, проклиная Дэнда всеми известными словами. Час, два, три. Я ждала, что он придет, но он не приходил. Я стояла около окна, когда дверь в мою комнату тихо открылась и в комнату вошел Дэнд, одетый лишь в штаны.
- Ты не спишь? - удивленно прошептал он, тихо подходя ко мне и обнимая, стоя сзади меня.
Это стало для меня последней каплей: как я могу спать, если его нет рядом? Развернувшись в его руках, я внимательно посмотрела в его глаза, а потом отвесила ему звонкую пощечину, вложив в нее все свои силы. На его щеке стал проступать отпечаток моей ладони, а в глазах светилось неверие. Убрав его руки со своего тела, я сердито сказала:
- Вот теперь лягу. И только попробуй не лечь рядом: клянусь своей жизнью, я убью тебя. Устроившись под одеялом, сердито ударив подушку кулаком, взбивая ее, я посмотрела на Дэнда. С минуту он стоял около окна, словно оглушенный случившимся. А потом лег рядом, прижимая меня к себе. Злость не исчезла совсем, но все же я расслабилась в его руках. Прижав его руку к своему сердцу, я уснула, полностью удовлетворенная: он был рядом, я прижималась к нему. В данный миг это было все, что мне нужно для счастья.

Солнечный лучик прокрался по моему лицу, упорно стремясь попасть в глаз. Сощурившись, я перевернулась на другой бок, прижимаясь к еще теплой постели. Приоткрыв глаза, я перекатилась на живот, вдыхая запах, исходивший от подушки и простыней. Его запах. Это было мукой для меня: стоило мне почувствовать его запах, как внизу моего живота разгорался пожар. Резко сев, я расправила свои волосы, свесим их двумя половинками по груди и животу. Подставив лицо теплому солнышку, я нежилась в его лучах. Именно в такой позе меня и застал Дэнд, вихрем ворвавшийся в мою комнату. Склонив голову на бок, я вопросительно на него посмотрела.
- Ты не хочешь прогуляться? - спросил Дэнд, присаживаясь на край кровати. Сморщив нос, я покачала головой, накрываясь одеялом, - А в конюшню?
Он знал чем можно выманить меня из постели. Сощурившись, я ответила, чтобы подождал меня внизу и, вытолкав его за дверь, стала одеваться. Мое голубое платье, в котором я пережила все необычные приключения, лежало на кресле чистым и поштопанным. Но я твердо была намерена прокатиться на лошади. Одев платье для верховой езды и красный плащ, я буквально сбежала по лестнице, врезалась в Дэнда и бросив короткое "Веди!" потащила его из дома.
- Кто кого ведет? - спросил он, дергая меня за руку на себя и призывая остановиться. Я сердито посмотрела на него, притопывая ногой от нетерпения: ничто не могло помешать мне в это прекрасное утро увидеть лошадей. Даже разденься сейчас Дэнд, это бы меня не остановило. Наверное. - Знаешь,так будет быстрее, - сказав это, он забросил меня себе на плечо и побежал к конюшням. Заливаясь смехом, я вцепилась ему в спину мертвой хваткой, стараясь не упасть.
- Расскажи про них. Про каждую, - потребовала я, смотря на него большими глазами. И он рассказал. Как их звали, какой у каждой был характер, представил своего любимца.
- Давай прокатимся на нем вместе? - прошептал Дэнд мне в волосы, пока я гладила его коня по морде. Конечно же я согласилась.
Катание на лошадях всегда слегка возбуждало меня: чувствовать это сильное тело под седлом, ощущать его движения... Но ситуация ухудшилась, когда сзади оказался Дэнд: я чувствовала, что низ живота сжимается в тугой узел, соски твердеют, а дыхание становится прерывистым. Облизав губы и прижав прохладную ладонь к горящим щекам, я спросила слегка дрожащим голосом:
- А куда мы едем?
- Скоро узнаешь, - ответил он, обвивая одну руку вокруг моего тела и прижимая еще ближе к себе. Я молилась, чтобы мы как можно скорее добрались до конечного места: долго я так не смогу сидеть.
Неожиданно пошел дождь, приятно холодивший мою кожу. Как я была ему благодарна! Дэнд слез с коня, помогу спуститься вне и потянув с торону дерева, предлагая укрыться под его ветвями. Кажется, меня хватило на три минуты. Больше я не могла себя сдерживать. Дождь всегда был моим любимым природным явлением. Еще ребенком я всегда выбегала на улицу, подставляя себя ласкам прохладных капель. Часто заболевала после таких выходок, но они повторялись снова и снова, так что в какой-то момент родители просто смирились с этой любовью. Выбежав на полянку, я закружилась на месте, подставив лицо бьющим каплям, раскинув в стороны руки, будто пыталась обнять дождь и счастливо смеялась. Тугие капли ритмично били об мою голую кожу лица и шеи, стекали по моим волосам на траву, отлетая брызгами. Я была вся насквозь, но мне было все равно: я была счастлива. Ветер начал обдувать меня, развевая волосы за моей спиной словно огненный флаг, и ему я тоже была рада.
- Дэнд! - воскликнула я, смотря на небо и показывая пальцем на цветной мост радуги, - Радуга!
Я радовалась как маленькая столь простым вещам, я будто попала в свое детство. Дождь прекратился, и я повернулась к Дэнду, стоя вся сырая под лучами солнца и посмотрела на него счастливыми глазами, улыбаясь счастливой же улыбкой.
Подойдя ко мне, Дэнд взял мою лицо в свои руки и произнес слова, от которых улыбка стала медленно угасать на моем лице. Зачем он заговорил про нашу договоренность? И причем тут ухаживания? Я неуверенно улыбнулась на его слова про всегда. Я тоже знала, что это навсегда! - хотелось прокричать мне в ответ, но я не успела и слова сказать, как Дэнд встал на колени. Его предложение пульсировало в моих ушах, отдаваясь радостным звоном в сердце. Он еще спрашивает согласна ли я? Да, да и еще раз да! Но я ничего не могла сказать: я захлебывалась в слезах счастья, лившихся из меня двумя ручьями. Он надел мне на палец кольцо, которое было создано словно специально для меня. Я дрожала всем телом, не в силах унять бушующую во мне любовь и счастье. Они поочередно выплескивались из меня слезами и рыданиями. Мы стояли посреди поляны, в свете солнца, под радужным мостом. Я по-прежнему рыдала, а он прижимал меня к себе, гладил по волосам и шептал, что любит меня. Я ничего не могла сказать на это, но я знала, что для него это было не важно: он все знал и так. Лишь когда я успокоилась, я позволила отвезти себя обратно в дом, где мы объявили всей его семье о своем решении. В моих глазах стояли слезы, когда Дэнд говорил об этом, я лишь стояла и глупо улыбалась, качая головой и прикусив губу, сдерживая рвущиеся крики счастья. Все они были счастливы не меньше, чем я. Но больше всего меня тронул его отец: подойдя ко мне, он несколько неуклюже обнял меня, явно смущаясь не меньше моего. Затем поцеловал в макушку и сказал, что лучшей невесты для своего сына не мог пожелать. Я лишь прошептала едва слышное "Спасибо", когда он меня отпустил. Что я еще могла сказать на эти слова? Мы мало знали друг друга, он еще не прознал безумие моего любопытства и озорство, частенько вселяющееся в меня. Но сказка слегка омрачилась, когда наступило время ехать в мой дом, где жил теперь мой опекун, Харли Таггерт.
Оказаться для меня в стенах родного дома было уже несколько непривычно: я не считала этот дом своим. Теперь мне больше нравился дом Дэнда. Мистер Таггерт встретил нас тепло, будто между нами и не было никаких разногласий. Но по его глазам я видела, что он не оценил то, что я сбежала из под его присмотра с Дэндом. Оказавшись в гостиной, я посмотрела на Дэнда, моля его сказать новость самому. Сжав мою руку, он рассказал о его чувствах ко мне, принес извинения за то, что выкрал меня и объявил о нашей помолвке. Хотя последнее скорее звучало как вопрос.
- Матильда, вы не могли бы оставить нас одних? - спросил мистер Таггерт, внимательно смотря на меня.
- Но... - начала я, остановленная его несколько сердитым взглядом. Вздохнув, я тихо вышла из гостиной, прикрыв за собой дверь.
Минута, пять, десять. Осознание того, что сейчас я как никогда завишу от воли мистера Таггерта терзало меня, заставляя метаться по коридору. За те полчаса, что они провели наедине, я успела представить тысячу вариантов развития событий: от простой беседы до жестокого убийства, и ни один вариант не был хорошим. Когда дверь открылась, я внимательно посмотрела на обоих, прикусив губу от нетерпения.
- Матильда, - произнес мистер Таггерт одновременно с Дэндом. Переглянувшись, мистер Таггерт продолжил, - Я думаю мистер Броди расскажет все лучше меня. Но я еще надеюсь встретиться с вами и поговорить, Матильда.
Сказав это, он развернулся и ушел куда-то вглубь дома. Я проводила его глазами и повернулась к Дэнду, моля глазами рассказать его о разговоре и вообще выложить его в подробностях. Он понял о чем я прошу, поэтому улыбнулся и сказал:
- Всего я тебе не скажу, но он ответил согласием. Теперь мы официально помолвлены. И назначен день свадьбы.
Испустив победный клич, я бросилась в его объятья, захватывая его губы в плен. Отстранив меня, он прошептал:
- Матильда, давай хотя бы дойдем до твоей комнаты.
Испустив еще один крик, я схватила его за руку и побежала вверх, в свою комнату. Оказавшись внутри, я снова бросилась на него, но в этот раз он не стал меня останавливать. Стараясь сильно не шуметь и в любой момент ожидая прихода мистера Таггерта, мы пообещали друг другу не поддаваться сильно нашим чувствам. Но оба не сдержали своих слов.
День свадьбы был назначен на конец февраля, и все оставшееся до свадьбы время должна была в стенах родного дома. Поначалу это бесило меня, я часто не выходила на общие трапезы, скрываясь в одной из комнат нашего дома, вызывая ответный гнев мистера Таггерта. Как мы ругались! Удивительно, что стены не обрушились от наших криков. Но чем больше времени мы проводили вместе, тем меньше мы кричали друг на друга и все больше разговаривали. Я стала чаще интересоваться его работой, а он все больше спрашивал меня про то, как я жила до трагедии. Кто бы мог подумать, но к середине января мы стали друг другу максимально близки: мы даже доверяли друг другу. С Дэндом мы виделись редко, но когда мистер Таггерт позволял ему остаться у нас из-за непогоды, то мы обязательно проводили ночь вместе, до рассвета предаваясь ласкам. Я была все так же неуклюжа, стыдилась своей неопытности, но Дэнд не показывал своим видом, что я что-то делаю не так. В одну из таких ночей я решила доставить ему удовольствие ртом. Сгорая от стыда, я оседлала Дэнда, процеловывая дорожку к его ширинке. Он слегка выгибался навстречу мои поцелуям, покусываниям и посасываниям. Вцепившись пальцами в край штанов, я расстегнула пуговицы и запустила туда руку, сжимая его пенис более уверенным движением.
- Мати? - неуверенно прошептал Дэнд, когда я склонилась над его поясом, внимательно смотря в глаза. - Что ты?..
Продолжить он уже не успел, я поцеловала его головку, удивляясь нежности кожи. Внимательно следя за его лицом, я снова поцеловала головку, а потом провела по ней языком. От этой ласки Дэнд дернулся, вцепившись руками в простыню.
- Мати, - прошептал он с некоторой угрозой в голосе, но я видела как ему приятно.
Покрывшись краской смущения до самой груди, я закрыла глаза и взяла головку в рот, по сантиметру спускаясь по его возбужденной плоти все ниже. Чувствуя скованность своих движений, я также чувствовала и удовольствие, расцветавшее внизу моего живота. Застонав от переизбытка удовольствия, я крепче сжала руку вокруг его пениса и стала двигать головой, исторгая из его горла стоны и проклятия. Он обещал меня убить, если я не остановлюсь, но если остановлюсь тоже. Он обещал меня изнасиловать, умоляя при этом не останавливаться. Он клялся, что прекратит сейчас же это безобразие, но лишь крепче сжал простынь в своих руках. Я мысленно улыбнулась, чувствуя свое превосходство над ним. Его орган стал напряженнее в моем рту, что тоже меня слегка удивило. Но признайся я Дэнду в том, что умоляла служанок рассказать про этот способ удовлетворения мужчины, обещая лишить их работы и моля на коленях сжалиться надо мной, он бы рассмеялся. Мне нравилось чувствовать его напряженную плоть в своем рту, ощущать это напряжение. А затем тугой струей он излился мне в рот, опуская свою выгнувшуюся грудь обратно на кровать. Быстро проглотив его семя, я подняла на него глаза, внимательно следя за его выражением. О, какая гамма бушевала на нем! Но поверх всего проявилась решительное выражение, и прежде чем я успела спрыгнуть с кровати, он схватил меня за волосы и пригнул к кровати, прижимая меня за шею. Второй рукой приподняв мои бедра, он дотронулся головкой до мои нижних губ, вызывая стон удовольствия. Он стал медленно тереться об меня, не входя в меня и не давая мне шевелиться в его сторону. Я лишь могла переносить эти пытки и теперь настала моя очередь проклинать его, умолять, рыдать, моля о желаемом. Но он оказался непреклонен: наклонившись ко мне, он дернул меня за волосы, ставя на четвереньки и прошептал, прикусывая мою шею:
- Помни, милая, что мы всего лишь помолвлены, но не женаты, - с последним словом он прижал верхнюю часть моего тела обратно к кровати, пальцами давая необходимое мне удовольствие. Обессиленная, я рухнула на бок, содрогаясь от полученного удовольствия. Растянувшись вдоль меня, Дэнд прижал меня к своему полностью обнаженному телу и уже проваливаясь в сон я услышала его слова:
- И запомни, милая: никогда не стоит меня дразнить.
Последней моей мыслью были слова о том, что я никогда не перестану его дразнить.
Так прошло все оставшееся до свадьбы время: уже сегодня мы станем мужем и женой. До того момента, как мы обменяемся кольцами, оставалась пара часов. Волнение сковывало мое тело, я металась по выделенной мне комнате в доме Дэнда как тигрица в клетке. Ничто и никто не могло меня успокоить. Я не могла поверить в происходящее. Я расстраивалась от того, что мои родители этого не видят. Я волновалась о том, как я выгляжу. Буквально каждый, кто был в моей комнате, говорил мне одно и тоже: свадьба действительно будет, родители смотрят на нас с небес и выгляжу я как ангел. Остановившись перед зеркалом, я всмотрелась в свое отражение: лицо было бледным, подкрашиваемое лишь легким румянцем, губы были налиты кровью от постоянных прикусываний, а глаза блестели от слез. Но платье сидело на мне как вторая кожа. Корсет приподнимал мою грудь, открывая еще больше ложбинку между ними своим вырезом. Кружево, оплетавшее мои плечи, было скрыто волосами, которые я не стала убирать в прическу: я знала, что Дэнду больше нравятся мои распущенные волосы. И все же часть из них была убрана в прическу сзади, к которой и крепилась фата.
- Пора, - это был мистер Таггерт, незаметно вошедший в мою комнату. Я вздрогнула от звука его голоса. В комнате были лишь мы двое, и он ответил на мой молчаливый вопрос:
- Все ждут лишь нас.
Я молча кивнула на его слова, задыхаясь от охватившего меня волнения. Почувствовав его руки на своих плечах, я подняла глаза, полные слез и посмотрела на него.
- Матильда, успокойся. Все будет хорошо. Вы любите друг друга, а это самое главное. Пойдем, - сказав последнее слово, он повел меня к двери легко, но уверенно.
Я расслабилась рядом с ним, пока мы шли до церкви. Поднимаясь по ступенькам, я вцепилась в руку мистера Таггерта железной хваткой, чем вызвала на его губах легкую улыбку. Он волновался не меньше моего, но не подавал виду: его состояние я понимала лишь по напряженному взгляду и плотно сжатым губам. Подняв глаза, я встрела взгляд Дэнда и в этот момент все окружавшее перестало для меня существовать. Робко улыбнувшись ему, я встала перед ним, светясь своей любовью. Он улыбнулся в ответ и мы вместе повернулись к священнику, ожидая его слов.
Мы произнесли клятвы почти шепотом, смотря при этом в глаза друг другу. Мы клялись в том, что и так будет происходить независимо от нашей воли: вечная любовь, быть друг с другом и в горе и в радости. А затем пришла очередь колец. Волнение так сильно меня захватило, что в какой-то миг я пошатнулась, едва не уронив кольцо. Волна тревоги пробежала по залу, но я улыбнулась и одела кольцо на палец Дэнда, смотря ему в глаза полным слез взглядом.
Свершилось. Мы стали мужем и женой. Наш поцелуй был нежным и невинным, будто не мы каждый ночи, что нам удавалось провести вместе, сминали губы друг друга в порывах дичайшей страсти. Наш поцелуй был словно первый, ведь теперь мы были одним целым как муж и жена. Наш поцелуй был робким, ведь позволь мы друг другу чуть больший нажим губ, и страсть захлестнула бы нас, срывая голову. Оторвавшись от моих губ, Дэнд прошептал мне в ухо, обняв меня:
- Я люблю тебя, Мати.
- И я тебя, - так же шепотом ответила я, целуя его в шею.
Мы оба не слышали, что церковь оглушилась громким криком гостей, полный счастья и радости за нас двоих.

Позже, когда полная луна украшала собой звездное небо, присутствующие все же сжалились над нами и отпустили нас в нашу спальню. Теперь комната Дэнда была нашей. Как только мы исчезли с глаз, не сговариваясь мы побежали в нашу комнату, держась за руки. Войдя в комнату, Дэнд дернул меня за собой, плотно прикрывая дверь и закрывая ее на ключ. Я стояла посреди комнаты, сотрясаемая дрожью нетерпения: я знала, что этой ночью я стану его целиком.
- Мати, - прошептал Дэнд, делая шаг мне навстречу.
- Дэнд, - так же шепотом ответила я, делая ответный шаг.
А потом разорвала расстояние между нами, прижимая его к стене. Я поцеловала его, стремясь завладеть его языком и прижимаясь всем телом. Запустив пальцы в его волосы, я наклонила его голову, делая поцелуй еще глубже. Простонав ему в рот, я обхватила его шею руками, прижимаясь всем телом в нетерпении. Развернувшись, Дэнд придал меня к стене, приподнимая подол и давая мне возможность обхватить его бедрами. Вырвав фату из моих волос, причиняя мне при этом боль, он схватил за волосы и потянул мою голову вниз. открывая шею для своих поцелуев. Я вцепилась в волосы на его голове, привлекая его голову к своей груди. Подхватив меня, он дошел до кровати и бросил меня на нее. Перевернув на живот, он зубами расстегивал пуговицы на платье, ударяя открывающуюся кожу своим языком. Я выгнулась дугой на кровати, съедаемая от сильнейшего желания.
- Дэнд, прошу тебя, - простонала я в покрывало, сминая его руками.
- Терпение, моя милая, терпение, - прошептал он мне в поясницу, расстегивая последнюю пуговицу.
Раздвинув половинки расстегнутого платья, Дэнд поцелуями покрыл каждый сантиметр моей кожи, заставляя меня кричать от удовольствия. Запустив руки под мое тело, Дэнд взял в них мою грудь, сжимая и покручивая возбужденные соски. Терпеть больше я не могла и, привстав, я развернулась, увлекая Дэнда за собой на кровать. Оседлав его, я разорвала на нем рубашку, проклиная при этом неподдающиеся пуговицы. Со стоном прижавшись к его шее, я снова оказалась под ним, придавленная его телом и выгибаясь от его поцелуев.
- Мати, милая, скажи мне, чего тебе хочется, и я обязательно сделаю это, - прошептал он, прежде чем вобрать мой сосок в рот.
Выгнувшись и застонав, я ответила:
- Встань на колени.
Удивленно посмотрев на меня, он все же сделал желаемое. Сев на постели и тяжело дыша, я поправила расстегнутое платье, снова натянув ткань на плечи. Взяв в руки шейный платок Дэнда, я встала перед ним на колени и завязала глаза.
- Не говори ни слова, - прошептала я, целуя его в губы.
Сделав шаг в сторону, я стянула платье, шелестя тканью по голому телу. Перешагнув его, я обошла Дэнда и перешагнула его, расставив ноги по бокам от его тела. Сев на него, я прижалась грудью к его спине и прошептала в ухо:
- Покатай меня.
- Ты сошла с ума!
- Тсссс. Я просила тебя не говорить. А теперь покатай меня. Прошу тебя, - добавила я, выпрямляясь и кладя руки ему на плечи.
Чертыхнувшись и проклиная свой длинный язык, он осторожно двинулся вперед, ощупывая пол своими руками. Я сдерживала смех сколько могла, вцепляясь ногтями ему в спину, когда он резко поворачивался, намереваясь сбросить меня. На одном из поворотов я все же рассмеялась, запрокинув голову, чем Дэнд и воспользовался: выпрямившись и заставляя обхватить свое тело ногами, он сорвал повязку с глаз и сделал пару шагов назад, прижимая меня к стене. Развернувшись и оказавшись лицом ко мне, он прижался ко мне бедрами, вырывая из меня стон наслаждения.
- Ты хочешь этого, да? - прошептал он мне в шею между поцелуями.
- Да, - прошептала я в ответ, прижимая его голову к своей груди.
- Очень хочешь? - уточнил он, заставив своим вопросом вопросительно посмотреть на него. И смотря в его глаза, я знала, что он ответил на мой утвердительный ответ.
- Но сегодня ты этого не получишь.
С этими словами он опустил меня на пол и шагнул к кровати, собираясь взять свою рубашку. Ну нет, я не позволю себя лишить этого удовольствия! В два прыжка преодолев расстояние между нами, я толкнула его на кровать, усевшись сверху. Он попытался встать и скинуть меня, но я взяла его за руку и заломила ему ее за спину, заставив остановиться.
- Я знаю, что ты не сломаешь мне руку, милая, - ответил на это он, но все же не пытаясь вырваться.
- Ты так в этом уверен? - прошипела я, потянув руку еще чуть-чуть.
С шипением он втянул в себя воздух, и я поняла, что доставила ему боль. Он был прав, я не хотела причинять ему боль, но так просто я не могла дать ему уйти. Я слезла с его спины, освободив при этом руку и, схватив с прикроватного столика ножик для писем, повернулась к почти вставшему Дэнду.
- Мати? - спросил он с сильным удивлением в голосе, перестав шевелиться.
- Встань.
- Матильда, убери нож.
- Встань, - повторила я, принимая воинственную позу: не хочет давать сам, я возьму это силой. Вздохнув, он встал, подозрительно смотря на меня. Сглотнув слюну, я продолжила командовать им, говоря короткие фразы.
- Раздевайся, - посмотрев на меня взглядом "ты еще об этом пожалеешь", он расстегнул пуговицы и рывком стянул с себя штаны. Перешагнув через них, он встал передо мной совершенно голый, сложив руки на груди.
- Довольна?
Говорить от охватившего меня восторга я не могла, поэтому лишь кивнула на его вопрос, впитывая глазами каждый сантиметр его тела. Полностью удовлетворившись увиденным, я приказала ему лечь на кровать. Пообещав оторвать мне голову, он лег на кровать, внимательно смотря за моими движениями. Я залезла на кровать и подползла к нему вплотную, все еще держа в одной руке нож. Как только он попытался выхватить его у меня, я поняла, что он проверяет меня: смогу ли я причинить ему боль. Дернув рукой, я слегка порезала ему руку, пустив капельку крови. Но этого было достаточно, чтобы он поверил в искренность моих намерений.
- Убери руки за голову. Нет! Возьмись ими за спинку кровати!
Испепеляя меня глазами, он все же выполнил мою просьбу. Дрожащей рукой направив в его сторону нож, я осторожно перешагнула его тело, оседлав его.
- Не смей шевелиться.
- О, моя воительница, и давно ты стала опытной в постельных делах? - язвительно спросил он, сладко при этом улыбаясь.
Густо покраснев, я процедила сквозь зубы:
- Давно. А теперь замолчи. Не шевелись и не говори.
Аккуратно положив ножик в поле быстрой досягаемости, я наклонилась к нему и поцеловала в губы, ожидая ответного поцелуя. С изумлением приподявшись, я вопросительно посмотрела на Дэнда.
- Ты сказала мне не говорить и не шевелиться. Хочешь командовать, так говори свои требования яснее.
Подумав, я сказала:
- Говорить можно, но только помогая мне, если я с чем-нибудь буду не справляться. Отвечай на поцелуи. И не смей убирать руки со спинки кровати.
Проскрипев зубами, он согласился с моими условиями, внимательно следя за мной глазами. Снова прижавшись к его губам поцелуем, я погладила его язык своим, завлекая его в свой рот. Его орган дернулся, дотраиваясь до меня и исторгая из моих губ стон. Разорвав поцелуй, я повернула его голову в сторону, целуя и прикусывая бешено пульсирующую артерию. Выпрямившись, я густо покраснела, скрывая лицо за волосами.
- Ты не знаешь, что делать дальше? -спросил он, вздохнув. Я лишь покачала головой, не поднимая взгляда. - Я могу помочь тебе, - добавил он, явно намекая на руки. Но я не могла ему этого позволить: тогда он просто перевернет меня на спину.
- Можешь. Говори чего делать, - прошептала я, царапая ему живот.
- Как хочешь. В одну руку возьми мой член, а другой раздвинь себе п... - договорить ему я не дала, прижав ладонь к его рту в шоке.
- Дэнд Броди! Вы бесстыжее создание! Не смей так выражаться при даме! Называй эти...органы как-то иначе. - Дождавшись его кивка, 
я обрала ладошку с его рта, давай возможность снова говорить.
- Возьми мой нефритовый стержень в одну руку, а второй раздвинь складки своей сладострастной раковины, - перефразиловал он, сладко улыбаясь при этом. Я не смогла сдержать смеха, но совладала с собой и выполнила его инструкции.
- Присаживайтесь, миледи, - продолжил он, видя мое замешательство, - лучше резко: так будет менее больно.
- Дэнд, замолчи!
- Что не так? Ты сама хотела всего этого, так что терпи. Дала бы мне все сделать самому, не пришлось бы это выслушивать. - Он явно был недоволен происходящим, но я видела в его глазах удовольствие.
Зажмурившись, я села на него, широко раскрыв глаза и простонав в потолок долгим стоном, когда он вошел в меня до конца. А затем я слегка приподнялась и закричала от боли. Слезы пеленой застилали мне глаза, ногти до крови впились в грудь Дэнда, а из горла вылетело рыдание.
- Да катись оно все! - прошипел Дэнд, беря руками меня за талию и садясь на кровати, - Мати, посмотри на меня. - Я посмотрела, но пелена перед глазами не давала мне ясно видеть его. Зажмурившись, я почувствовала скатившиеся по щекам слезы, и открыла глаза, смотря на Дэнда широко раскрытыми глазами.
- Ох, милая. Не надо было давать тебе командовать. - Крепче взяв меня за талию одной рукой, второй он обхватил мне шею, заставляя смотреть ему в глаза. - Будет больно, ты это уже поняла. Но недолго.
Прижавшись к моим губам поцелуем, он приподнял меня, заставляя вцепиться ногтями ему в спину. он медленно двигался во мне, терпя мою боль вместе со мной. Постепенно боль отступала, слезы высохли, а из губ все чаще вырывались стоны. Когда боль окончательно прошла, я стала проявлять свое желание, стараясь двигаться еще быстрее. Дэнд понял мои желания и стал резче входить в меня, покрывая поцелуями мою шею и грудь. Взяв один сосок в свой рот, он прикусил его, увлекая за собой. Я выгнулась, нависая над ним, а он продолжил врываться в меня. Я закричала в одеяло, не в силах сдерживать захлестнувшее меня удовольствие.
Перевернув нас, Дэнд продолжил быстро входить в меня, двигаясь мощными толчками. Я выгнулась дугой, глаза были широко открыты, а из горла вырывались животные звуки. Я чувствовала, как он проталкивается внутри меня, как сжимаются мои мышцы вокруг него и его все нарастающее напряжение. Прижав меня к кровати, он закинул мои ноги себе на талию, входя под другим, более крутым, углом. Вцепившись ногтями ему в спину, а зубами в плечо, я кричала, не в силах больше вытерпеть этого безумия.
- Мати, я люблю тебя, - его напраженный шепот стал для меня последней каплей и я взорвалась изнутри, процарапав на его спине кровавые полосы, сильнее обхватив его ногами и оглушая его своими криками. Я чувствовала, как он дергается внутри меня, обнимая меня и прижимая ближе к себе. Он хотел скатиться с меня, но этого не позволила, вцепившись в него руками. Мне нравилось чувствовать тяжесть его тела на себе.
Мы оба тяжело дышали, не в силах разорвать наше единение, да и не хотя разрывать его. Но все же спустя какое-то время Дэнд вышел из меня, и взял с тумбочки лежащие там тряпку и чашку с водой.
- Зачем это? - прошептала я, внимательно смотря за его взглядом.
- Надо вытереть тебя, - коротко бросил он, рукой раздвигая мне бедра.
- Зачем? - недоуменно спросила я, приподнямаясь на локтях. Подо мной, на мне, на нем была кровь. Захлопнув свои бедра резким движением, я протянула руку и попросила дать мне тряпку.
- Матьльда, не глупи.
- Дай. Мне. Тряпку.
- Не дам. Не будешь слушаться, я заставлю лечь тебя силой. И даже ножик тебе не поможет.
Я откинулась на кровать, закрыв лицо руками и не позволяя себе раздвинуть бедра, но все же Дэнд был сильнее. Спустя пару минут все, кроми простыни были очищены от крови: я поняла это по звону чашки об столик и мокрому шлепку тряпки рядом с чашкой. Дэнд лег на меня сверху, убирая руки от моего лица и целуя в губы. Желание снова расползалось по мне, но до конца я расслабиться не могла: кровь, рысплывшаяся рядом с нами держала меня в стальных рукавицах, не позволяя получить удовольствия даже от поцелуя. Встав, Дэнд положил одеяло на пол, сверху положил подушки и накрыл все это покрывалом. Взяв меня на руки, он осторожно положил меня на нашу новоу кровать, устраиваясь сверху. Ни слова ни говоря, он припал к моей шее поцелуем, слегка покусывая ее. Оторвавшись от моих губ, он прошептал, внимательно смотря мне в глаза:
- Запомни, Мати: теперь ты вся моя. Целиком.
- А ты мой, - прошептала я в ответ, со счастливой улыбкой на губах поцеловав его в губы.
Мы предавались любви всю ночь, испробовав разные позы. Мы занимались любовью все утро, устроив испытание на прочность каждой горизонтальной поверхности в нашей спальне. Лишь к ужину мы нашли в себе силы выползти из комнаты, чтобы присоединиться ко всем в последней трапезе дня.
Лица каждого за столом буквально светились знанием о каждой проведенной нами секунду. Густо покраснев, я пожелала всем приятного аппетита и набросилась на еду, не замечая ничего вокруг. Я поняла, что не ем уже вторые сутки, и от этого еще сильнее набросилась на еду.
- Дэнд, мальчик мой, ты мог догадаться хотя бы попросить принести еду вам в комнату, - сказала его мама, погрозив ему пальцем, - ты бы заморил Матильду голодом.
- Я бы поспорил кто кого заморил бы голодом, - ответил он, отправляя очередной кусок еды в рот.
Поперхнувшись, я возмущенно посмотрела на него, выдавая себя с головой: именно я все утро не выпускала его из комнаты.
- Зато ты бы умер приятной смертью, любимый, - процедила я со сладкой улыбкой на губах, насаживая на вилку кусочек мяса и отправляя его в рот.
После этого напряжение за столом растворилось и мы дружно обсудили наши дальнейшие планы.
- Мы будем делать детей, папа, - ответил Дэнд на вопрос отца.
На этот раз я поперхнулась вином. Закатив глаза, я встала из-за стола с твердым намерением выйти на воздух. У входных дверей меня догнал Дэнд и вопрос его отца:
- Вы куда?
- Делать детей, - громко сказал он, заставляя меня простонать от смущения.
Закинув меня на плечо, он вихрем пронеся по комнате, врываясь в нашу комнату. И мы снова выполнили этот пункт, уснув на рассвете. Он лежал на спине, обнимая меня одной рукой за талию. Я же прижалась к его боку, положила голову на плечо и, положив поперек его тела руку, улыбнулась своим мыслям. Проваливаясь в сон, я подумала, что это самый счастливый день в моей жизни. И каждый день будет таким теперь, когда Дэнд будет рядом со мной. Навсегда в моей душе. Навсегда в моем сердце.