Карта ролевой игры "Началось в колхозе утро..."

Я, конечно, всякое слышал про Советский Союз, в том числе и то, что Москва - это большая деревня, но реальность превзошла все мои самые страшные кошмары.
Нахмурившись, я смотрел на невысокие здания, в основном из дерева, и широкие поля, которым ни конца, ни края не было, и начал сильно подозревать, что никакая это не Москва вовсе. Где тот самый Кремль? Нету. Не в пшенице же он спрятался, Мадонна мия! А Ленин? Куда они дели вождя советского пролетариата? В погребе закрыли, чтобы не испортился? Вот уж вряд ли! А концертный зал? Где выступать прикажете, прямо посреди поля, что ли? Я грозно свел брови на переносице, кинув взгляд исподлобья на своего переводчика Пьетро, начиная также подозревать то, что он знает русский язык далеко не в таком совершенстве, как уверял, иначе как бы мы тут оказались, черт побери?!
Ну и что теперь делать? Надо было насторожиться еще тогда, когда в аэропорту нам подали не машину, а повозку с лошадью. Но я тогда подумал, что, может быть, в СССР напряженка с машинами или же это такой способ встречать гостей... И вот итог. Мы практически в чистом поле, дьявол знает где. Вдобавок я теперь не уверен, что могу полагаться на Пьетро, чей "великолепный русский язык" нас, чего доброго, еще в Сибирь заведет. А там холодно, говорят.
Впрочем, я и про Москву слышал, что холодно там, и вот как дурак напялил пальто, шарф да берет, а тут, оказывается, жарища не хуже, чем в Неаполе в это время года! С досадой я стащил с себя все теплые вещи и поинтересовался у Пьетро:
- Ну, и куда мы по твоей милости попали, а? Что делать будем?
Глаза переводчика виновато забегали и он робко предложил:
- Петь?
Я вздохнул. Петь так петь. За этим ведь и приехал. Ну а если говорить откровено - из любопытства в основном. Не многим доводилось посмотреть, что такое Советский Союз изнутри. Лучше б и меня миновало такое счастье...
Эх, как домой-то хочется... Я сел на траву перед каким-то трехэтажным зданием с флагами, достал гитару и завел песню про родную улицу.

Первое, что я увидел перед собой, когда закончил песню - это сапоги. Красные. Резиновые. Интересно... Мода у них такая, что ли? Заинтригованный, я прошелся взглядом выше, по девичьим ножкам, до самого... что это? Халат??? Еще интереснее. В Италии не всякая женщина дома-то наденет такое, а эта в нем еще и на улицу вышла. Медленно, растягивая удовольствие, я дополз глазами до груди. Ощупал ее взглядом - небольшая, но красивая. Глаза поползли дальше, к шее. Бусы? Зеленые? Жаль, что халат не желтый, была бы девушка как есть светофор. Я усмехнулся, и наконец взглянул незнакомке в лицо. Хороша! Кудри черные, смоляные, глаза раскосые, взгляд пронзительный. Во мне даже затеплилась надежда - вдруг как из своих? Может, тоже завезли не туда?
- Parla italiano? - поинтересовался я с широкой улыбкой и надеждой во взоре. В ответ получил удивленный взгляд. Нет, не из своих. Жаль. Я зыркнул на Пьетро и выразительно повел бровями в сторону девушки - познакомиться бы нам надо, мол. Но переводчик застыл, как столб, от увиденной красоты. Ну, хоть про это не врали - красивы советские женщины, спору нет. Ладно. Раз такое дело, последуем негласному итальянскому закону: если тебя не понимают - показывай. Жестами.
Я вскочил на ноги, поклонился, шаркнул ножкой и только тут вспомнил, что кто-то мне говорил, что советские люди за руку здороваются, причем неважно - мужчина перед тобой или женщина. Поразмыслив, я все же протянул незнакомке руку и, продолжая улыбаться, похлопал себя по груди другой рукой и назвался:
- Adriano.
Вряд ли, конечно, у них тут распространено мое имя, но все же мне показалось, что на лице девушки мелькнуло понимание. Дабы закрепить успех, я решил еще спеть. Настроение как-то даже улучшилось. Ну а чего печалиться? Солнце светит, небо голубое - почти такое же красивое, как в Италии. Захотелось исполнить что-то веселое. Точно, спою "Azzurro"!
Я подмигнул новой знакомой и, ударив по струнам гитары, весело затянул:

Я поначалу растерялся, услышав ответ, но ладошку сжал охотно. Девушка, то есть ее рука, была очень приятной на ощупь. А вот имя... я, признаться, так и не понял, что она сказала.
- Как ее зовут-то? - Пихнул я локтем застывшего Пьетро. Но тот сегодня был способен, похоже, только на то, чтобы руками разводить.
- Не разобрал. - Жалобно простонал мой переводчик. Я снова брутально нахмурился, и сквозь зубы прошипел Пьетро, что денег за такую "работу" он не получит. Ни единой лиры! А потом я запел и, увидев, как девушка вокруг меня пошла в пляс, позабыл про все на свете.

Танец оказался заразным. Мои ноги тоже начали выделывать быстрые па, а сам я поворачивался, как волчок, следом за танцовщицей и задорно пел про то, как от меня уехала любимая. Но внезапно прервав танец, девица помчалась внутрь какого-то здания, зазывая меня за собой.

Я вопросительно приподнял бровь в сторону Пьетро, уже не надеясь, что тот понял хоть что-нибудь и на этот раз. Но лицо переводчика неожиданно просветлело.
- Выступать! - Радостно воскликнул он и закивал. - Она сказала, сегодня будем выступать! Значит, мы все-таки приехали куда надо!
Пьетро Кьеллини был так рад, что я не стал задавать ему каверзный вопрос о том, где же тут, по его мнению, Кремль и куда эти люди спрятали труп Ленина? Вместо этого я с сомнением оглядел здание. Это что, по мнению Пьетро, концертный зал имени Чайковского? Нет, ну я знал, что советский народ живет скромно, но чтоб до такой степени...

Моя новая знакомая вернулась, щеголяя красными босоножками вместо сапог и я одобрительно заулыбался. И зачем было прятать такие красивые ножки в резиновые сапоги? Не понимаю. Я снова повернулся к Пьетро, в надежде узнать, что же такое девица столь воодушевленно проворковала.
Тот задумчиво чесал затылок. Видимо, полученной информации было слишком много для его "великолепного русского".
- Она говорит, министр жалеет. Не понял, что. Может, денег на приличный концертный зал? - Высказал Пьетро свою догадку, а я только хмыкнул в ответ. На зале точно сэкономили, что верно - то верно.
- Ну, а еще что она сказала? - Спросил я, подозревая, что в произнесенной речи информации было больше, чем до меня донесли.
- Дуэтом, говорит, петь будете. - Последовал ответ. Дуэтом? Ах да, точно. У меня же есть песня с русскими словами! Видимо, организаторы решили, что она будет уместно звучать в дуэте с их певицей. Стало быть, это не абы какая девица, а коллега моя по сцене.
Я улыбнулся во все свои 32, подмигнул ей бровями и сказал Пьетро:
- Передай, что сейчас репетировать будем.
Переводчик что-то пробормотал девушке на этом загадочном русском, на котором я, кроме строчек песни, знал только слово "спасьибо", да и то было заготовлено на случай, когда советская публика будет мне восторженно рукоплескать. Я повернулся к коллеге.
- Галка-ой-Гальина. - Попытался я на свой страх и риск повторить то, как она произнесла свое имя. Буква, у нас известная как "G", на русском звучала странновато, как-то глухо. Мне такое не повторить, но я понадеялся, что она не обидится. И все же интересно, это имя такое длинное, или она еще и фамилию свою назвала?.. И что такое "ой"? Это у русских аналог немецкого "фон" или французских "де" и "дю"? Может, она аристократка какая? Хотя нет, вряд ли. Я слышал, что их всех Сталин расстрелял еще лет 30 назад. Или не Сталин, а Ленин? Тот самый, чей труп я так и не понял, где лежит? Эх, не помню, да и Бог с ними. Вернемся к делам насущным.
- Canta con me! - Скомандовал я коллеге и, сыграв долгое вступление, начал петь:
Mi sto asciugando il viso guardando te
chissa che sognerai
Quante mattine ti ho vista accanto a me
Con gli occhi tuoi nei miei
Conosco come sei, conosco cosa vuoi,
Sei come me...

Перед тем, как начать петь, я успел заметить, что коллеге не понравилось, как я имя ее произнес. Видимо, неправильно совсем. А может и обидное что сказал по незнанию? Вон как хмурится недобро. В очередной раз за этот день в моей голове возник вопрос: "что делать?". Переспросить, как зовут? Или подождать да послушать, как другие называть ее будут? Первое - неловко как-то, второе - долго. Дилемма...

Когда я запел, девица, вместо того, чтоб подпевать, смутилась вдруг и ушла. Что за странные эти люди советские, Мадонна мия! Может, она песню и так знает, и оскорблена, что ей репетировать предлагают? Или осел этот Пьетро опять чего понял не так? И ведь даже жесты теперь не помогут в установлении истины - девица отвлеклась на другие дела. Но я все-таки допел, а едва последний аккорд отзвучал - и знакомая незнакомка вновь передо мной нарисовалась. Может, ей песня просто не понравилась?..

Воды, однако, протянула. Я взял с благодарностью, скользнув своими пальцами по ее. Улыбнулся, как положено, и жадно все выпил. Потом обернулся к Пьетро за пояснением относительно того, что девушка сказала.
- "Постой"... - Задумчиво пробормотал мой переводчик. - Она говорит тут стоять! - Радостно воскликнул он и я понял, как, должно быть, выглядел Архимед, которому яблоко на голову свалилось.
- Тут? - Удивился я и заозирался по сторонам. Народу в концертном зале явно прибыло. - А где гримерка?
- Так она же сказала - денег министр жалеет. - Снова развел руками мой переводчик.
Я нахмурился и возмущенно зажестикулировал.
- Ну так же работать невозможно! - И на родном языке я быстро высказал все, что думаю о советской организации. Отвлекло меня то, что Галка-ой-Гальина стала нам что-то показывать. Еда. Идти. И живот поглаживает. Проголодалась, что ли? Есть хочет? В этом я был с ней солидарен - мой желудок уже затянул собственную песнь голода. А девица-то не промах, полчаса как знакомы, а уже просит ее накормить! Ну да ладно, красивая женщина напротив - это всегда лучшее украшение стола. Судя по ее жестам, она знала куда идти, поэтому я просто кивнул - пойдем, мол. Ну и улыбнулся, подмигнув бровями - как без этого!

Нет, не понять мне этих странных советских людей! Привели в какой-то гараж, а едва стоило возмущение выказать - как девица уже хмурится, да так, будто готова мне чем-то тяжелым по голове пройтись. А я что? А я всего лишь ожидаю соответствующего артисту приема! А тут что? Привезли на телеге, выгрузили в чистое поле, отвели в концертный зал, который вообще одно название, даже гримерок нет... Вдруг Галка-ой-Гальина куда-то исчезла, а потом появилась на сцене уже в новом обличье и я понял, что гримерки здесь все-таки, похоже, существуют. А еще, что хороши советские женщины, слов нет. Девицы запели и я заслушался.

Я, конечно, ни слова не понял из всего, что они щебетали, но что пели душевно - это точно. Меня так проняло, что аж пупок зачесался. Кстати! Мы же так и не пошли обедать. Вот как понять этих людей, Мадонна мия?! То будем петь, то не будем петь, то будем есть, то не будем есть...

Красотка вернулась и что-то быстро заговорила на своем языке. Я уже привычно обернулся к Пьетро, выжидая, что его великолепные знания русского поведают нам на сей раз. На лице переводчика было замешательство. Не слишком-то хороший знак, но, по крайней мере, он что-то понял, а значит, в случае чего, будет не поздно уносить ноги.
- Она спрашивает, не намочило ли нас. - Слабо пискнул Кьеллини.
Я посмотрел на потолок, потом на девицу, потом опять на потолок.
- У них что, тут еще и крыша протекает?! - Возмутился я. Ладно. Быстрей начнешь - быстрей закончишь. Надо спеть и уматывать отсюда подобру-поздорову.
- Петь-то когда? - Спросил я.
Пьетро тут же активно закивал как болванчик.
- Вот как раз спрашивает, готов ли ты петь!
Я кивнул, подмигнул Галке-ой-Гальине и взбежал на сцену. Сейчас у меня весь советский народ запляшет. Ухватив поудобнее гитару, я энергично вдарил по струнам и затянул:
-A-a-a-a-a-mami... Ti voglio be-e-e-e-e-ne!
А потом, в такт мелодии, задвигался так, как умел только я. За это умение мне даже дали прозвище Человек-Пружина.

Я пел и не забывал бровями и глазами подмигивать Галке-ой-Гальине. Ну и другим девицам тоже, чтобы им не обидно было.
Когда я закончил, в зале заиграл вальс.

Вот такие взгляды я понимал без всяких слов! Танцевать хочет девица. Ну, на это я всегда готов. Подав ей руку, я быстро и тесно прижал красотку к себе и повел в танце. Танец - лучшее средство для установления дружбы между народами!

Вот не зря все-таки народ мой, итальянский, любит жестами изъясняться. С ними все гораздо понятнее и слова ни к чему. Я вел девицу в танце, прижимая к себе и обдавая жаром своего смуглого тела, обласканного жарким южным солнцем. И северная красотка от такого соседства, конечно, растаяла. Вон как подмигивает мне в ответ, да улыбается многозначительно. Я, правда, где-то слышал, что в Советском Союзе секса нет, но так это ж поправимо! Импорт - наше все. Когда-то у русских и картошки не было. Подумав об этом, я почувствовал себя новым... этим... как его... по-нашему говоря, Пьетро I. Кстати, о Пьетро... Я кинул быстрый взгляд в поисках своего переводчика - хоть он и паршивец, но понимает хоть что-то. Тот был замечен мной танцующим щека к щеке с какой-то пухленькой прелестницей. Да уж, Кьеллини своего не упустит!
Я тоже теряться не собирался и рука моя поползла было к мягкой девичьей округлости пониже спины, но танец вдруг кончился. Досадно. Зато меня провели к столу. Неужто тут кормят?! Разложенное угощение было похоже на какие-то булочки. Я посмотрел на них с подозрением - мало ли что там? Французы вон лягушек едят. И я бы не хотел съесть какого-нибудь таракана, даже ради дружбы народов.
Красотка словно мысли мои прочла:

Слов я не понял, но она явно намекала, что есть можно без опаски. Желудок снова завел голодную симфонию и я рискнул укусить протянутую мне булочку. А ведь и правда вкусно! В начинке я с некоторым удивлением узнал капусту. Интересный ход. Активно жуя, я показал девице большой палец - мол, высший класс. Потом подумал, что еще не поймет, чего доброго и, блаженно зажмурившись, погладил живот, как это недавно делала она сама.

Продолжая жевать, я вопросительно посмотрел на Пьетро. Тот начал проявлять просто чудеса сообразительности. Или фантазии. Я пока не понял.
- Спрашивает, вкусно ли нам. Точнее тебе.
На этот вопрос я активно закивал, в довершение к предыдущим жестам.
- Еще говорит, что у ее бабушки хорошая печь.
Я озадаченно нахмурился и, проглотив последний кусочек лакомства, спросил:
- Как думаешь, может, это у советских такое завуалированное приглашение на ночь? Ну, типа классического: "не хочешь зайти на чашечку кофе"?
- Можешь проверить. - Пробормотал Кьеллини, потянувшись за очередной булочкой.
- Кстати, нас так нигде и не разместили на ночь! - Дошло вдруг до меня. Вот тебе и советское гостеприимство. Не посреди же поля ржаного спать? Это уже слишком, Мадонной клянусь!
Не особо полагаясь в таком важном вопросе на Пьетро, я посмотрел на красотку и, сложив вместе ладони, приложил их к щеке, изображая спящего, а потом развел руками - мол, не знаю, где мне спать. Ну и, чтоб наверняка, бровями подмигнул и улыбнулся.

А все-таки не врали про советское гостеприимство! Привела нас красотка в какой-то дом и по тому, как нас встретили, и по разговорам, я так понял, что к себе. Более жирного намека и представить было трудно. Нам указали места на печи - видимо, той самой, хорошей. Наверно, самые почетные в доме. Вот только девица так и не сказала, когда ж мы ночью встретимся. Я сначала думал, что она сама на печь придет - ею ведь и зазывала, но на печи был еще Пьетро. А при нем такими важными делами заниматься я не собирался. Так ничего и не дождавшись, я решил что красотка моя поиграть хочет и должен я ее сам найти. Поворочался некоторое время, с Пьетро посоветовался, спустился и пошел искать. Зашел в какую-то комнату, а там темнынь, только силуэт на кровати вырисовывается. Оглядел я его и решил, что комплекцией, вроде, похожа. Раздумывать долго не стал, в отличие от родной Италии, тут все же было холодновато ночью в одних трусах стоять. Так что юркнул я быстренько в кровать к своей красотке, прижавшись для согрева. И что тут началось...
Силуэт зашевелился и подскочил в постели.
- Ой, батюшки, что ж это делается-то! - Заорал старческий голос и не надо было знать русского языка, чтобы понять, что это, во-первых, не моя девица, а во-вторых, что мне тут не рады. Бабуся тем временем схватила что-то и замахнулась, продолжая орать:
- Изыди, сила нечистая!
Я быстро на ноги вскочил и заметался, не понимая в темноте, где дверь. В итоге увидел раскрытое окно и в него выпрыгнул. Высоковато там было, конечно, но я же как-никак человек-пружина. Проверив целостность рук и ног, я юркнул в кусты, чтобы с поличным меня не поймали. Лучше пусть старушка думает, что к ней сам дьявол пожаловал - все лучше, чем дружбу между народами портить!
Пару часиков я отсиживался в кустах, но все было тихо. Тогда я рискнул вернуться в дом, но дверь оказалась заперта. Зато было приоткрыто окно, и в него виднелась почетная печь и оттуда же слышался храп моего переводчика.
- Пьетро! - Зашипел я. Никакой реакции.
- Пьетро! - Уже громче. В ответ - только храп.
Ну ладно. Пустим в бой тяжелую артиллерию.
Едва слышно я запел:
-Fratelli d’Italia,
l’Italia s'è desta,
dell’elmo di Scipio
s'è cinta la testa!
Кьеллини был настоящим патриотом и на гимн родной страны сразу вскочил, да так резво, что аж с печи свалился.
- А? Что? Немцы идут? - Запричитал переводчик.
- Сталин к тебе придет, если дверь мне не откроешь немедленно! - Мрачно отозвался я, приплясывая от холода.
- Фуууф, это ты, Чивитано. - Облегченно выдохнул Пьетро и, немного повозившись с замком, впустил меня в дом.
Я вошел и молча полез на печь. Карабкавшийся сзади Кьеллини не удержал любопытства.
- Ну как? - Спросил он многозначительно.
Эх, не рассказывать же про собственной конфуз? Ни один итальянец бы в таком не признался.
- Отлично! - Бодро соврал я. - Теперь в СССР секс есть! Так что давай спать, устал я за сегодня.
Что-то одобрительно бормоча, Пьетро улегся, а я, уже засыпая, подумал, что не быть мне новым Пьетро Первым. Вот досада.
***
Утром, разбуженный криками петухов - вот ведь невоспитанная скотина! - я, едва выйдя во двор, почувствовал себя знаменитостью, как никогда раньше. Какой-то незнакомый народ - от мала до велика, глазел на меня удивленно и показывал пальцем. Вот она, слава. Я всем поулыбался, ручкой помахал и пошел вместе с Пьетро за красоткой. Я так и не понял, куда она нас ведет, но шел покорно, потому что это позволяло разглядывать ее хорошенькую округлую попку.

Открыв деревянную дверь, я был очень удивлен. В полу виднелась дырка непонятного назначения, а рядом лежали какие-то газеты. Мы с Пьетро посмотрели на дырку, потом друг на друга и расхохотались. Смеялись мы долго, держась за животы. Весьма определенный запах, царивший в помещении, вполне красноречиво указывал на роль дырки в хозяйстве. Упустить возможность испробовать советский туалет мы не могли, поэтому воспользовались им по очереди. А что, это оказалось удобно. Нет никакого риска загадить крышку или ободок унитаза. И на этой веселой мысли мы вернулись обратно.
После утренних процедур нас усадили за стол и накормили до отвала. Из этого я сделал вывод, что бабуся не узнала во мне своего ночного гостя. За ночлег и еду я попытался было дать денег - лир, конечно, советских-то у меня не было, но на меня только руками возмущенно замахали. То ли гостеприимные такие, то ли им только рубли подавай - я так и не понял. Но предпочел думать, что первое.
А дальше пора было и отбывать. Хоть и не там, где надо, но свое дело я сделал - спел перед советской публикой. Жаль только было с красоткой расставаться. Мелькнула даже мысль выкрасть ее. Где-то я опять же слышал, что у некоторых советских людей есть такой обычай. Правда, потом жениться бы пришлось...
Собравшись, я печально поглядел на девицу, чьих прелестей так и не познал, и сказал Пьетро узнать у нее, как нам отсюда выбраться. А заодно и где мы вообще, черт побери. Тот что-то забормотал красотке, а я продолжал кидать на нее страдальчески-томные взгляды.

"С легким паром!"
Уехать нам с Пьетро не удалось - едва не опороченная мной бабуся подняла дикий шум по поводу того, что мы отбудем, не испробовав русской бани. Но я не расстроился. Почему-то даже облегчение испытал от того, что можно еще с красоткой побыть и при этом не жениться. А может, мы даже вместе помоемся? И она меня веничком отшлепает? От такой мысли я весьма заметно вдохновился. Но тут начался какой-то беспорядок. Все запричитали испуганно, ну и я тоже заодно, чего ж от общества отбиваться?

- Ну? - Спросил я у Пьетро про содержимое сказанного, не сводя с красотки глаз. Судя по моим слуховым наблюдениям, сделанным в бытовых условиях, звали ее Галья. Очень похоже на Галка-ой-Гальина, но не то. "Галка" тоже, впрочем, звучало. Дьявол разберет этих русско-советских людей.
- Говорит в бане надо помыть золотой ключ. - Промямлил переводчик.
- А где его взять? - Оторопел я. Богатая страна эта СССР, оказывается, ключи у них из золота... Эх, жить тут остаться, что ли?
- Найти? - Предположил Пьетро.
- Ерунда какая-то. - Заявил я и подбоченился. Но так как нас бесплатно приютили-накормили, отказаться было бы невежливо. Да и кто их знает, этих советских, может, это у них ритуал такой - спрятать в бане ключ, потом найти его и помыть?
Я кивнул Галье с решительным видом, сурово сдвинув брови для пущего эффекта.

Пьетро перевел, что мужская баня с женской раздельно. Вот ведь невезуха.
- Как сказать, что я крайне огорчен по этому поводу? - спросил я у Кьеллини, решив хоть немного освоить русский язык, раз уж я тут застрял. Тот прошептал мне искомую фразу на ухо и я попробовал повторить, радостно улыбаясь красотке вразрез своим словам:
- Какайа жалька!

Пока я пускал в ход все свое обаяние и постигал азы русского языка, к нам подскочила какая-то женщина. Очень громкая, надо сказать. От ее голоса я аж сам подскочил на месте. Чтобы не оглохнуть, я все-таки пошел в баню за ключом, тем более что так и не решил, хочу ли я быстрее его найти или наоборот - подольше не находить.
Войдя внутрь, мы с Пьетро огляделись. В общем-то, мест, куда можно спрятать ключ, было не так уж много. Сначала мы перевернули какие-то деревянные баки, потом проверили тазики и наконец уставились на грозно пышущую жаром печь. Во мне теплилась робкая надежда, что советский народ - не садисты, и не засунут ключ туда, но проверить стоило. И все же ни я, ни Кьеллини не торопились этого делать. Я решил, что такой серьезный шаг надо хорошенько обдумать, поэтому достал гитару и запел...

"С легким паром!"

Я, как обычно, совершенно не понял, что она сказала, но девица так мило засмущалась, что я счел, что сейчас самое время исполнить мой любимый трюк - подмигивание бровями. Жаль, реакцию не увидел - на этой ноте мы ушли в баню.

Мы с Кьеллини были крайне удивлены, когда к нам внезапно зашла женщина - та самая, громкая. Вот тебе и раздельные бани. Я довольно улыбнулся, понимая, что Пьетро, видимо, опять что-то напутал с переводом. Не такой уж и чопорный, выходит, этот Союз, где секса нет, а моются вместе. Пока я над этим размышлял, женщина плеснула нам под ноги ведро воды и повалил туман. Мы отчего-то закашлялись. Она ушла, а мы с Кьеллини посмотрели друг на друга. Та еще была картина - стоим посреди бани одетые, но с мокрыми ногами.
- Что это было? - спросил я переводчика, скорее по привычке, нежели надеясь получить нормальный ответ.
- Черт его знает! - Внезапно вспылил Пьетро. - Домой хочу.
- А нечего было врать, что ты русский язык лучше Пушкина знаешь! - Разгорячился в ответ я. - Сидел бы сейчас в Милане и потягивал себе капуччино!
На это Пьетро возразить было нечего. Не сговариваясь, мы молча разглядывали пол, а потом внезапно заржали. А дальше, в молчаливом согласии, сняли обувь - все равно уже промокла. Я без особого сожаления посмотрел на испорченные ботинки от Сальваторе Феррагамо и понял, что в бане стало очень жарко. Пришлось снять еще и штаны. Пьетро последовал моему примеру и в итоге мы остались в одних трусах, и вновь опасливо воззрились на печь, когда раздался стук.

Голос я узнал сразу. Галья.
- Чего она стучит? - Спросил я Кьеллини.
- Не понял. - Вздохнул Пьетро.
- Может, ей помощь нужна? Дверь заклинило и выйти не может? - Всполошился вдруг я.
Пьетро, как всегда, только руками развел, поэтому было решено идти спасать красотку. Недолго думая, выбежали мы из своего отделения в одних трусах да рубашках и со всего размаху выбили дверь в соседнюю парилку. Дверь поддалась подозрительно охотно и мы ввалились внутрь. И началооось...
Галья была совершенно голая и, увидев нас, заорала. Я поначалу опешил, но не растерялся и тоже заорал, чтобы не отбиваться от коллектива, что у меня уже стало входить в привычку. Следом за мной заорал Пьетро. Где-то посреди этого дурдома на задворках моего сознания мелькнула мысль, что теперь женитьбы точно не избежать.

Не успел я всласть наораться и на прелести девичьи попялиться, как снова появилась эта страшная женщина и переорала нас всех. Троих. Одна. Я невольно пропитался к ней уважением и пришел к выводу, что она тут главная. Но едва я собрался вступить с ней в плодотворный диалог, как в руках женщины появилось оружие - таз, которым она ловко принялась лупить нас с Пьетро обоих разом. Я вдруг подумал, что если бы в советской армии была даже одна только эта синьора - Гитлеру неминуемо настал бы капут. И нам настанет, если сейчас же не уберемся. Мы дали деру, оббежали баню кругом, не рискуя оборачиваться, чтобы узнать, ведется ли за нами погоня, довольно было и того, что вслед нам доносился этот жуткий крик. Намотав несколько кругов вокруг бани, мы в конце концов снова юркнули внутрь, где и спрятались в мужском отделении. Отдышавшись, опять начали ржать. Спина болела, но все это было до нелепого весело.
- Нет, ты это слышал? - спросил я, переводя дух. - Вот это голосище! Ей бы в опере за басы петь!
- Я это слышал! - подтвердил Пьетро, утирая слезы с глаз, выступившие от смеха. - А как ловко она тазом орудовала! Чудом ноги унесли!
Нас снова разобрал смех. Не знаю, как долго мы сидели и держались за животики, но в бане вдруг стало прохладно. Это нас и привело в себя. Для начала мы отыскали свои брюки и оделись. Если вдруг этот капрал в юбке снова придет по наши души - лучше быть одетым, а то в трусах чувствуешь себя как-то уязвимее, да и что я, дурак, что ли, за бесплатно свои прелести показывать? Печь, тем временем, немного подостыла и мы наконец рискнули подойти к ней поближе и осмотреть. Оглядели снаружи, поворошили угли внутри, но золота не нашли.
Подустав от всех этих приключений, я присел на скамью, Пьетро приземлился рядом. Только сейчас мне пришло в голову задуматься - почему, собственно, эта синьора так орала? Ведь она же сама заходила к нам! Неужели у советских людей матриархат и женщинам можно все, а мужчинам - нет? Непорядок какой-то!
Вздохнув, я решил спеть о пошатнувшихся отношениях между народами.

________

Верно говоришь)) А если вдруг в этом усомнишься, то тебя ждет вот это:



пс: Евдокия, вы просто великолепны!

Напелся я вволю и призадумался, что дальше делать. Из соседнего помещения не было ни звука - то ли уже ушла моя красотка, то ли боится выйти после того, что между нами было. Выходит, что опозорил я ее перед всеми. Значит, мне и отвечать за случившееся. Переговорил я с Пьетро, несколько важных фраз на русском заучил, и пошли мы к выходу. Для начала аккуратно нос высунули - проверить, нет ли той страшной женщины. Ее не было. Только Галья стоит, да с таким лицом, будто умер кто.

Ну, сердце-то у меня не каменное, потянулось оно к русской красавце, я бы даже сказал - полетело. И я с ним вместе, поскользнувшись на полу, полетел, да прямо под ноги красотке. Лучшего момента и представить нельзя, поэтому я не растерялся, улыбнулся, бровями подмигнул и выдал:
- Быть моя жена! - Вообще-то, это был вопрос, но так как в ответе я не сомневался, то прозвучал он скорее утвердительно, чем вопросительно.

Сказал я и вдруг понял - это единственное, чего я и правда хотел. Все выученные русские слова внезапно из головы повылетали, поэтому я только кулаком себе по груди слева постучал и заявил искренне:
- Твойо!

Разумеется, я ничего не понял. Но по лицу Гальи и так все было ясно. Откуда-то из-за спины до меня донесся непрошеный перевод Пьетро:
- Она говорит, что в огонь с тобой пойдет!
От удивления я оглянулся на переводчика и нахмурился.
- В какой такой огонь? А, в Италию! Ну да, бывает у нас жарковато, но ничего, привыкнет, куда денется. - Ласково пробормотал я, с любовью глядя на свою невесту.

Ого! Вот оно, оказывается, как можно было до прелестей-то русских добраться - наобещать, что женишься - и трогай на здоровье!

Ну, я не растерялся, тут же под шумок грудь сжал. Хороша! Я просто везунчик! Пользуясь моментом, склонился к губам, захватывая их в плен и утверждая свое господство. Честно говоря, еще пару дней назад я бы совратил эту красотку и был таков, но теперь уже так поступить не мог - залезла она мне глубоко под кожу, не снимать же с себя скальп? Я усмехнулся своим мыслям и неохотно от губ своей невесты оторвался, когда душа попросила песни.
Обняв одной рукой Галью, второй я взялся за струны гитары и, сделав очередной многозначительный трюк бровями в сторону моей красотки, запел:
-È inutile suonare qui non vi aprirà nessuno
Il mondo l'abbiam chiuso fuori con il suo casino...

И я действительно чувствовал себя так, будто мы одни во Вселенной, и ее глаза мне - и земля, и небо, и вода... и весь мир. В ней одной.

Вместо эпилога.
Лучше всего я осознал, что действительно люблю эту женщину, когда мы столкнулись с кучей бюрократических проволочек, которые мешали мне вывезти Галью из СССР. Но влюбленному итальянцу никакие железные занавесы не помеха! Я познакомил ее со своей Родиной, которая сумела по достоинству оценить талант и красоту моей жены. И мне было чертовски приятно сознавать, что именно я поспособствовал исполнению ее мечты. Хотя ревновал я, пожалуй, куда сильнее, чем гордился собой. Ну а в целом, жили мы как в сказке.

Одним словом - долго и счастливо.