Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

Он спрятался в кабинете отца словно в склепе. Не зажигал свечей. В темноте лелеял последние часы пребывания в герцогской резиденции, доме, который всегда считал родным, а теперь не имел никакого права даже находиться здесь. Самозванец. Безродный. Кто он такой? Чей сын? Где его место? Маркиз Хоуксворт сидел в кресле возле камина, наблюдая, как огонь пожирает его личные бумаги. Он всегда выглядел безупречно, но сегодня распахнутая на груди рубашка не скрывала влажной от пота груди. Он скакал во весь опор, неведомо куда, до изнеможения. Но всё равно вернулся сюда, не в силах побороть желания проститься с отчим домом. Теперь ненужный галстук валялся где-то поодаль. С заляпанных сапог стекала на дорогой ковёр жидкая грязь, впитываясь и оставляя следы. Он запятнал этот ковёр, как запятнал имя герцога Торнтона. Видит Бог, не по своей вине. Но он это сделал.
Какой-то день назад он считал себя счастливым. Его жизнь вызывала зависть. И сам маркиз не мог вспомнить большего разочарования, чем остывший завтрак. Но никто не заслуживает такого счастья. И теперь приходится платить по счетам.
Теперь он даже не знает, кто он. Он потерял всё. Власть, богатство, уважение и признание, своё будущее. Всё было перечёркнуто безжалостной рукой Судьбы.
Маркиз зло рассмеялся. Он уже сжёг злосчастное письмо, превратив его в пепел, но бьющие правдой строки были вытравлены в его душе.
"Вы не являетесь сыном герцога Тортнона и занимаете чужое место. Прилагаемые доказательства неоспоримо убедят вас в этом. Если вы решитесь игнорировать их или попытаетесь обратиться к властям, то последует незамедлительное обнародование фактов в прессе. Нам не нужны ваши деньги. Всё, чего мы хотим, так это того, чтобы законный наследник занял своё место, а также избежать скандала. Уезжайте из страны, никому не рассказывайте правды, и никто не пострадает. Спустя время инсценируйте свою гибель. Ждите наших дальнейших указаний".
Вместе с письмом он получил пачку других, перетянутых бумагой пожелтевших от времени – переписку матери с любовником по имени Антуан. Из неё стало ясно, что злоумышленник не врал. Неужели герцог Торнтон заслужил потрясение жестокой правдой? Нельзя допустить, чтобы он узнал об измене, о том, что герцогиня выдала чужого ребёнка за герцогского. У него больное сердце, он не вынесет удара.
А мать… Сердце Колина сжалось от боли и любви к матери. Всегда спокойной и тихой. Почти незаметной, но всегда находящей для сына добрые слова. Вместе с болью пришла горечь. Вся его жизнь оказалась сплошной ложью. Театром, в котором он актёрствовал в роли высокородного джентльмена, а оказалось, что кукловод всего лишь направлял его марионетку, чтобы в конце концов обрезать верёвки.
И зачем ждал так долго? Зачем дал насладиться жизнью, а потом издевательски уничтожает?
И кто этот неизвестный наследник? Где он?
Колин встал, окидывая взглядом мрачный кабинет. В последний раз. В своей, вернее, уже не в своей комнате он переоделся в чистое. Весь в чёрном, словно сама скорбь во плоти, он вышел на промозглый осенний воздух. Маркиз чувствовал себя больным, враз потерявшим способность дышать свободно, полной грудью. Сверху давила тяжесть нового знания. Решить, что делать дальше, было неимоверной сложно. Все первоначальные порывы были разбиты наголо доводами рассудка и велениями неизвестного шантажиста. Оставалось уехать. Подчинение выкручивало изнутри маркиза. Ему хотелось крушить всё вокруг и бесноваться словно зверю внутри тесного пространства. Он надеялся, что простор избавит его от этих мук. Но даже бешенная скачка на Аяксе не принесла облегчения.  
Но самым тяжёлым испытанием станет не потеря богатства и титула, не прозябание в бедности и безвестности. Маркиза убивала сама мысль о том, что он больше никогда не увидит Ребекку… О, его бесстрашная, его дикая амазонка. Его невеста, возлюбленная. Его единственная любовь. Любой мужчина был бы счастлив обладать такой девушкой в качестве своей жены. Достойная, знатная, пользующая популярностью, красивая, яркая, остроумная. С той самой минуты, как герцог увидел Ребекку Стоунхедж, он знал, что так или иначе будет владеть ею. Безоговорочно. Только он и никто другой. Если у неё есть интерес, ей придётся с ним проститься, потому что маркиз Хоуксворт избрал её своей. Завоевание крепости было планомерным и долгим, к недоумению маркиза. До этого он ни в чём и никогда не знал отказа. Тем слаще была победа, когда неукротимая амазонка сдалась.
Маркиза сжигало изнутри желание снова обладать этим совершенным телом. Одного раз было бесконечно мало. Заставлять себя не желать, забыть, уехать без прощания – немыслимая мука, которая причиняла такие страдания, будто маркиза перемалывали мельничные жернова. Он знал, что сегодня Ребекка будет на балу-маскараде у лорда Клиффорда, сверкать бриллиантом среди тусклых камней. Ждать его.
Стоя на пронизывающем ветру, обжигающем кожу как огонь, но не способном согреть изнутри, маркиз со стоном сдался на немилосердное требование поехать и одним глазком посмотреть, попрощаться. Издали и не рискуя быть замеченным. Он слишком слаб, чтобы не оставить себе воспоминания. Свой разбойничий вид маркиз дополнил шляпой и длинным плащом, в довершение надев чёрную полумаску. Вскоре он уже вливался в толпу, рассеянно проходясь взглядом по головам знакомых, с которыми мысленно прощался, пока не увидел её. Свою Ребекку. Каким же он был глупцом, полагая, что уйдёт, не поговорив с ней, не коснувшись. Для этого он тоже был слаб. Уничтожить свою жизнь и любовь мгновенно не под силу никому. Но пока он просто наблюдал, спрашивая себя, что Ребекка скажет ему на прощание.

Колину не пришлось долго искать свою невесту. Она притягивала на первобытном уровне. Он безошибочно определил то место, где она находится, и в дерзкой цыганке узнал свою неукротимую невесту. Он сам разбудил в ней чувственность, которая теперь было выставлена напоказ и соблазняла всех и каждого. Маркиз прошелся по скандальному наряду собственническим взглядом, заявляя неоспоримые права на красавицу-цыганку с откровенным декольте.
Ребекка почувствовала его взгляд и, взмахнув пышными яркими юбками, упорхнула на балкон, где он застал её одну, плотно закрывая большие стеклянные двери, чтобы никто не посмел беспокоить их во время приватного разговора. Глядя на свою невесту, Колин сомневался, что ему удастся держать руки при себе. Настолько роскошной была его Ребекка в порочном наряде цыганки. Свободно распущенные волосы шевелил проказник-ветер, кремовая кожа предоставленных его взору идеальных полушарий заставила напрячься плоть. Грудь Ребекки бурно вздымалась и соски так и норовили выскочить наружу. Чертовка сделала это специально, она знала, что заставит его задыхаться. Но сейчас желание было совсем некстати и угрожало затуманить мозги, которые должны были оставаться кристально чистыми во время серьезного разговора, на которой Колин настраивал себя и не мог решиться.

Подступив вплотную к Ребекке, он расставил руки по бокам от неё, сжимая пальцами холодный камень перил балкона. Но это нисколько не остудило его горячую кровь. Губы Ребекки были прямо перед ним, влажные, сочные, готовые для его поцелуев и для тех порочных вещей, которым он планировал научить свою жену в скором времени и о которых теперь ему необходимо забыть. Ради Ребекки и её будущего.
Маркиз пытался обуздать себя, но ничего не получалось. Воспоминания об их единственной ночи сводили с ума своей откровенностью. Стоны удовольствия извивающейся под ним Ребекки до сих пор раздавались в ушах. В тот вечер ничего не предвещало беды и Колин вовсе не собирался соблазнять свою невесту, но она практически довела его до грани помешательства, и он не удержался. И теперь вынужден уехать с тяжелым сердцем, оставляя Ребекку с возможностью понести от него.
Осознание того, что их общий ребёнок может расти без отца, придавало трагедии жизни маркиза ещё более мрачные оттенки.
- Бекка, нам нужно серьёзно поговорить, - сообщил он невесте, пряча от неё глаза, но маркиз Хоуксворт был не из тех, кто прячется от тяжёлых испытаний, поэтому он смело встретил испытующий взгляд Бекки, протягивая руку и нежно лаская бархатистую кожу щек, кончиками пальцев провел линию по подбородку, потом пальцы помимо воли оказались на её губах и застыли там. Очередная слабость, которой Колин не смог избежать. Было невозможно отказаться от последней возможности целовать их. Но сначала важные слова. Он убрал руку и сжал её в кулак, чтобы как-то совладать с собой, вдохнул, набираясь воздуха как перед прыжком в воду.
- Я должен уехать и, скорее всего, навсегда. Освобождаю тебя от помолвки и всех обязательств. Обстоятельства сложились так, что я пока не могу повлиять на ситуацию и не хочу утягивать тебя с собой в пропасть. Через месяц я пришлю свой адрес, чтобы ты сообщила, не имела ли наша связь каких-либо последствий. Не спрашивай меня ни о чём. Это не моя тайна и я не могу её открыть. Больше всего на свете я хотел бы никогда не говорить тебе этих слов, но я должен. Прости, любимая.

Зря он приехал сюда. Он только сделал хуже. Каким он был идиотом, предполагая, что у них с Ребеккой получится цивилизованный разговор. Обеспокоенность на её лице сменилась сначала шоком, после переросла в слепую ярость. И будь он проклят, если Бекка не имела на неё право. Своими словами Колин разрушил их отношения. Надо было уехать без прощания, потом прислать письмо, смягчить удар. Вместо этого он, несчастный болван, своими же руками убивает любовь в сердце своей невесты.
Лучше умереть самому, чем понимать, что Бекка будет ненавидеть до конца жизни, чем быть мерзавцем в её глазах. Он заслужил за это смерти, но и в аду, куда он точно попадёт, его будет преследовать лицо Ребекки в тот момент, когда он причинял ей столько боли.
Увы, он не мог не сказать ничего другого, кроме того, что сказал. Другой правды в наличии у него не было, жестокая судьба позаботилась о том, что бывшему маркизу было нечем крыть, как и не было, чем утешить любимую.

Колин молчал, позволяя Ребекке упрекать его. Лицо её исказила злость, а ему захотелось провалиться в ад, где ему и место. Он держал её, пока она упиралась в него руками, отпихивала, и чувствовал, что не готов отпустить её сейчас. Даже в гневе Бекка возбуждала его, страдание усиливало чувство во сто крат. Все чувства перемешались и выплеснулись в короткий горячий поцелуй, которым Колин запечатал губы Бекки, выжигая на них свои следы. Он целовал её в последний раз, и осознание этого делало поцелуй жестоким и отчаянным, он буквально ворвался ей в рот языком, воруя последние мгновения, воруя её сладость и неповторимый вкус, о котором будет вспоминать до конца жизни. Это всё, что у него останется.
Но у Ребекки было своё мнение на этот счёт, чему не приходилось удивляться. Она всегда была решительной и неукротимой, за что он и полюбил её, но сейчас её неукротимость обернулась против него. Бекка вырвалась из объятий, вытирая след от поцелуя, отчего глаза Колина вспыхнули от гнева. Ей противны его поцелуи? Любовь так быстро превратилась в ненависть? Пусть он конченный мерзавец, но хотя бы поцелуй она могла подарить ему таким, чтобы пронести память о нём и их прощании сквозь года?
Поцелуй двух влюблённых, вынужденных проститься по указке злой судьбы, а не вырванный силой и внушающий отвращение.

Последующие слова хлестнули его по лицу круче любой пощечины. Бекка как будто бы вытащила кровавый кинжал из своего сердца и вонзила ему, поворачивая раз за разом, причиняя невыносимую боль и страдания. Не думал же он, что его неукротимая амазонка так просто смирится и отпустит его с добрым напутствием. Не из того теста она была вылеплена. Она обязательно будет мстить и месть её будет жестокой, непримиримой и последует незамедлительно.
Если она хотела причинить ему боль, то ей это великолепно удалось!

От имени другого мужчины и образов, который предоставились тут же услужливым воображением, как Бекка отдаётся другому и стонет под ним от удовольствия, всё, что Колин задумал - спокойной отъезд, наблюдение за Беккой издалека - разорвалась в клочья! Колин удивился, что у него из ноздрей не валит дым, настолько он кипел внутри. Маленькая чертовка поправила вырез, спрятав свою соблазнительную грудь, и отправилась в бальный зал искать себе нового жениха, который утешит её, а охочих до чужого сластолюбцев хватало.
Он уже мысленно составлял список, кого пристрелить первым, и кинулся за Беккой, хватая её за руку. Крепко обхватив тонкое запястье, притянул к себе, Бекка повернулась так резко, что врезалась в него и вскрикнула от неожиданности. А он прижал её к стене, лихорадочно шаря по телу руками. Хотелось забрать себе как можно больше воспоминаний и оставить столько же Ребекке, чтобы ни один мужчина не сравнился с ним, чтобы ей даже в голову не пришло подумать о том, что кто-то может заменить Колина Айвори!

- Этот жалкий слизняк тебя не получит! Слышишь? – зло спросил он, сверля взглядом испуганные глаза Ребекки. Пусть боится, пусть понимает, что опасно, смертельно опасно, взять и уйти искать ему замену. - Я сам тебе выберу жениха. Какого-нибудь импотента, который не коснется тебя и пальцем, потому что только я, только я один, могу обладать тобой, Ребекка Стоунхедж. Ты пообещаешь мне, что сообщишь о ребёнке, иначе…

В его голосе слышалась такая угроза, что он не посчитал нужным говорить, что случится в случае непослушания. Маленькая чертовка может сколько угодно брыкаться, но она сделает так, как нужно ему. И если он хочет от неё настоящий последний поцелуй, он получит его так или иначе. Колин с силой обхватил руки Бекки, которые упирались в него и завёл ей их за спину, так что её тело выгнулось и стало одним целым с его, грудь почти выскочила из низкого выреза, соски призывно манили, но губы Бекки были для него более желанными. Амазонка могла уворачиваться или сопротивляться, но ничто не спасло её от поцелуя, который был призван наказать и утвердить свои права. Колин продолжал терзать её губы с жадностью, врываясь в рот языком, втягивая дерзкий язычок, мучая обоих и забываясь в акте наказания для обоих, пока горловой стон не обласкал его слух. Колин хотел большего и готов был овладеть Ребеккой прямо здесь, на этом балконе вблизи от всей веселящейся знати, это было так просто: задрать юбки, обнажить член и войти в горячую влажную плоть глубоко, до предела и вонзаться раз за разом, доводя обоих до безумия. Но это доставило бы новых проблем. Колин просто не мог так поступить с Ребеккой. Он прошептал её имя в губы и стал прокладывать дорожку влажных поцелуев от шеи до груди, лаская кончиком языка и губами выступающие соски. Продолжая удерживать запястья Бекки железной хваткой, Колин не заметил, как вторая рука уже ласкает ягодицы, бедро Ребекки через слои юбки, сжимая упругую плоть крепко, почти до боли. Он уже сам за себя не отвечал. Не нужно было ему приезжать на бал и подвергать себя такому испытанию. Но уже было поздно, он накрепко увяз в своей амазонке.

- Я не могу, не могу тебя покинуть, но у меня нет другого выхода… - шептал он ей, содрогаясь от бешеного желания и попыток его сдержать. – Я не знаю, что мне делать, Бекка…

Бал-маскарад.

От язвительного тона Ребекки Колин чувствовал себе ещё большим негодяем. Голос её дрожал и срывался, выдавая внутреннее состояние женщины, которую жестоко и несправедливо обидели. Глаза излучали такое страдание, что боль маркиза только усиливалась. Он не знал, сможет ли вынести её. А ведь это только начало. Он собирался пересилить себя и покинуть Лондон, но агония будет продолжать резать его изнутри. И нет способа заставить её утихнуть. Маркиз обрекал себя и Бекку на невыносимые страдания. Но решиться уехать ещё не значит осуществить это намерение. Тот акт прощания, что маркиз себе нарисовал в воображении, коренным образом отличался от реального. Бекка бесила его и провоцировала, заставлять несгибаемую волю гнуться под натиском справедливых упрёков. Бекка знала, как побольнее ужалить, чтобы вызвать жгучую ревность. Одно упоминание других мужчин рядом с ней, на его законном месте, привело маркиза в неистовство. Позволить ей безнаказанно бросаться в него угрозами изменить Колин не мог. Это не закончится для Бекки ничем хорошим.
Он готов применить все свои умения по части ублажения и удовлетворения женщины, чтобы доказать своё первенство в негласном соревновании. Будь он проклят, если появятся другие кандидаты кроме озвученного старого импотента. Надо будет его и зрения лишить, чтобы не пялился на то, что принадлежит и будет принадлежать Колину Айвори. Собственная кровожадность пугала Колина и подводила к очевидному выводу о глупости первоначального решения попрощаться и уехать без обеспечения каких-либо гарантий верности Ребекки.
Но изменить направление своих мыслей Колин был уже не в состоянии. Он летел под откос и как бы ни хотел не утянуть с собой Бекку, она сама тянулась за ним, не желая оставлять в беде.

Горячечный шёпот зажёг огонь и пробрал до самого нутра. Колин с удовлетворением прикрыл глаза, понимая, что злость Бекки перерастает в настоятельную потребность отдаться ему с мольбой на устах. Он не должен был радоваться тому, что переломил ход событий таким неправильным образом, но чувствовал эту самую радость, почти эйфорию вперемежку с грозящей уничтожить его похотью. Они стояли по-прежнему слитые воедино, и Колин не мог себе представить, что покинет свою амазонку сейчас. Он покорился желанию продлить агонию. Возможно, он не заслужил поблажки в ходе роковых событий, но кто вообще ему подскажет правильный путь? Указаний насчёт невесты шантажист не давал. Колин надеялся всем сердцем, что не подвергает свою любимую опасности, хотя подозревал установленную за ним и его окружением слежку. Он не простит себе, если Бекка пострадает.

- Я расскажу то, что смогу. Но не здесь. Маскарад скоро закончится. Не хочу, чтобы тебя заметили рядом со мной. Так надо. Завтра будет охота в лесу Эппинг. Возможно, за тобой наблюдают. Веди себя как обычно, но не привлекай особого внимания. После я найду тебя.
Ребекка молча слушала, лишь хмурились брови и руки на его теле сжимались сильнее, передавая владеющий ею страх. Легкий поцелуй в губы, и Колин быстрым шагом пошёл к перилам балкона, легко перепрыгнув их. Плащ взметнулся, будто большая чёрная птица взмахнула крыльями. Ч ёрная тень растворилась в ночи.
Колин спешил так сильно, что не сказал главного. Что любит. Такая очевидная для него истина могла быть единственным способом для Ребекки удержаться на плаву, пока её носит холодными ветрами неизвестности. Колина же спасала от полного отчаяния поддержка любимой. Не всё прошло гладко, да и он этого не ждал. Но нужно сделать всё как надо. Он обязан хотя бы попытаться.

За ним следили. Обнаружить преследование было несложно, и не потому, что следующий за ним неизвестный был дилетантом, нет. Это была очевидная мера предосторожности, чтобы маркиз выполнил требования и убрался из города в нужное время. Невидимый враг проявил себя, но у Колина не было цели победить. Необходимо добиться справедливости. На кону помимо его жизни сотни вверенных ему согласно титулу душ. Оставить их на произвол судьбы в руках неизвестного, хоть и имеющего право на незаконно занимаемое Колином место, он не мог. Прежде должен убедиться, что оставляет всё в надежных руках. Умом Колин понимал, что шантажист низок в своих угрозах, и это деяние не прибавляет ему высоких моральных качеств. Он опасался, что негодяй обладает единственным желанием - добраться до огромного состояния и использовать его исключительно по своему усмотрению, не заботясь ни о ком.
Поэтому Колину пока ничего не остаётся, как покинуть Лондон, временно отступить и следить издалека за событиями, заручившись поддержкой в лице лучшего друга. Артуру можно было доверять. Он был Колину как брат и никогда не подводил. Сейчас захваченному врасплох маркизу не помешает разумный совет. Местом встречи Арти выбрал салон мадам Дюпон, высококлассный бордель, где друзья раньше часто проводили свой досуг. Сейчас даже чистые и свежие девицы, искусные в порочных развлечениях, его не интересовали. И вряд ли обретут привлекательность, во всём проигрывая той, что всецело завладела сердцем и душой. Лелея мысли и планы о Ребекке, Колин замечтался так, что не заметил, как из-за угла к нему метнулась тень. Левый бок обожгла острая боль, пробежав по всему телу и парализовав, вдобавок ослепляя. В глазах потемнело. "Нужно было нанять телохранителя!" - мелькнула запоздалая мысль, прежде чем сознание заволокло туманом.
Очнулся Колин на широкой постели, заморгав от рези в глазах. Подняв голову, обнаружил зеркальный потолок, безошибочно подсказавший, что до борделя он всё-таки добрался. Вернее, его туда донесли после ранения. Бесполезно было упрекать себя за безалаберность и неосторожность. Главное, что остался жив.
Но какой низкий поступок! Шантажисту мало было прогнать маркиза из страны, он захотел избавиться от него одним махом, лишив жизни. И если поначалу Колин хотел разобраться с неизвестным по справедливости, то теперь он жаждал крови. Он пойдёт на всё ради того, чтобы избавить мир от грязного лжеца, который обозначил условия соглашения и первый же их нарушил, будь он хоть трижды настоящим наследником герцогских титула и состояния. Негодяй сам себе подписал приговор.
Колин приподнялся на локтях, ощущая, как прохлада пробежалась по влажной обнажённой коже, поморщился от саднящей, но терпимой боли в боку под слоями бинтов, и понял, что не один в комнате.
- Вот вы и очнулись, милорд.
Он узнал бархатный голос хозяйки борделя, мадам Дюпон, которую он называл просто Изабеллой, пользуясь привилегиями постоянного клиента. Бывшего постоянного клиента. Поправка была важной для Колина. Бордель и его прелести остались в прошлом. Влажная тряпица коснулась холодного лба, пахнуло терпкими знакомыми духами.
- Мы нашли вас у порога, истекающего кровью. Тристан услышал шум. Промыли рану, перевязали вас. Вызвать констебля?
- Нет. Сам разберусь.
- Но мы поймали нападавшего. Он в соседней комнате под присмотром лорда Гамильтона. Отказывается говорить, хотя ему уже изрядно подпортили милое личико. – Глаза мадам Дюпон сверкнули неожиданной кровожадностью, и Колин почти поверил в россказни о том, что перед ним бывалая французская шпионка, отошедшая от дел.
Впрочем, сейчас его не волновало ничего, кроме убийцы, оказавшегося столь неудачливым, чтобы быть пойманным на месте преступления. Жгучее желание выяснить правду и наконец разобраться в своей жизни заставило Колина подскочить с постели невзирая на досадное недоразумение в виде ранения. Рубашка вся были залита кровью, но он всё равно с помощью хозяйки борделя накинул её на плечи, сверху набросив сюртук. Не обременяя себя улучшением своего туалета,
Колин быстро пересёк расстояние от одной комнаты в другую, врываясь в неё и обегая взглядом. В центре комнаты, привязанный к стулу за предплечья, сидел тщедушный белобрысый парень, патлатый, обросший колючей щетиной, плохо одетый, с испуганными глазами. Сущий бродяга. И это настоящий маркиз?
Рядом стоял Арти, с закатанными до локтей рукавами рубашки и привычной ухмылкой на лице. Костяшки пальцев явно не раз встречались со скулами блондина. Клуб джентльмена Джексона мог бы гордиться своим завсегдатаем. На дорогом ковре валялась пара выбитых зубов, а глаза патлатого бегали от Арти к Колину, не зная, кого опасаться больше.
Попался, голубчик. Пусть теперь не ждёт пощады.
- Думал, убил меня? – зло поинтересовался Колин, скидывая сюртук. – Больше у тебя не получится соблазнять девиц своим смазливым личиком после того, как познакомишься с моими кулаками.
- Колин, дружище, парень и так трясётся от страха. Я уже приласкал его, - осклабился Арти, встав напротив Колин и заслоняя его врага. – Парень не представляет из себя угрозу.
- Ты уверен? – Многозначительно указав на перевязь взглядом, Колин вопросительно поднял бровь.
- Ты просто ничего ещё не знаешь. Всё кончено, Колин. Твоему будущему ничего не угрожает.
- Поясни.
- Пока ты прощался со своей прежней жизнью, обрывая все связи и предаваясь унынию, я не сидел на месте. Искал, узнавал, подкупал, расследовал. Я не мог позволить тебе отступить в сторону так просто. Понимаю, ты жалел родителей и не мог допустить скандала, но я не был обременён угрызениями совести, когда мой друг попал в беду и не мог справиться с нею самостоятельно.
- Я мог справиться! – несколько обиженно ответил Колин, уличённый в слабости. Ему не нравилось чувствовать себя уязвимым, но такова действительность – на какое-то время он сдался под гнётом обрушившейся на него правды, тогда как Арти действовал на опережение. - Я не планировал отступать, просто отойти в сторону и наблюдать со стороны, чтобы потом нанести удар в случае того, если бы имел на то право.
- Ты имеешь право, Колин. Ты и есть настоящий маркиз. Но всё это слишком сложно, чтобы рассказать в двух словах. Поэтому я хочу дать слово одному нашему старому другу.
Арти отступил в сторону, и Колин увидел четвёртого участника общей судьбоносной сцены, разыгравшейся в маленькой комнатке борделя в Ковент-Гардене, своего учителя фехтования, месье Жака Дюваля, верой и правдой служившего семье герцога с незапамятных времён. Высокий и статный несмотря на преклонный возраст, седовласый джентльмен всегда был рядом, чтобы научить Колин не только искусству ведения боя на шпагах, но и жизненным мудростям. Теперь он стоял перед Колином с непонятным выражением на лице, сжимая губы и быстро моргая, как будто боролся со слезами.
- Я оставлю вас, джентльмены.
Арти развязал перепуганного блондина и увёл его из комнаты, а Колин упал в кресло, сдаваясь наконец мучавшей его боли. Он ничего не понимал.
- Месье Дюваль, что вы можете поведать мне обо всей этой истории?
- О-о-о, - протянул старик, усаживаясь в кресло напротив, - много, очень много. История будет долгой, поэтому давай наполним свои бокалы. Я расскажу тебе, - начал учитель фехтования после того, как разлил по толстым бокалам бредни и осушив свой одним махом, - историю одной девушки. Прекрасной, невинной, чистой как снег на вершинах гор. Я полюбил её всей душой. Был другом, братом, почитателем красоты, но больше всего я мечтал стать её возлюбленным. Но для меня и для неё были святы данные обеты. Моя подруга была сосватана другому, а он же уехал по делам Ост-Индийской компании на неопределённый срок, и свадьба всё откладывалась и откладывалась. Мы не нарушали запретов, просто радовались возможности быть вместе как друзья. Мне было достаточно просто держать её за руку, любоваться, читать стихи и обсуждать прочитанные книги. Рядом с нею я забывал обо всём. Но вот её жених вернулся из своих странствий, и наша идиллия закончилась. Разве мог я стоять в стороне, наблюдая, как мой волшебный цветок иссыхает в оковах брака? Я ничего не знал, никаких подробностей, и я написал ей, умудрившись взять в сообщники одного из слуг. Мы стали переписываться. Какой отрадой было читать эти строки… Хотя моя подруга писала мне письма, обходя стороной существование своего мужа, по небольшим деталям, складывая их воедино, как скупец собирает монеты в сокровищницу, я сложил картину их жизни. Моя возлюбленная и её супруг не стали друг для друга близки как родственные души. Это была просто сделка. Потом я окольными путями выяснил, что за границей у мужа моей подруги была другая женщина. Тёмная история с быстро заключённым и расторгнутым браком. Кажется, даже были слухи о ребёнке. Но ничего точного. Моя подруга решила сделать свой брак настоящим, она, кажется, даже полюбила супруга. Я страдал, но молча терпел, читая излияния её об этой любви в нашей постоянной переписке. Напиши я, что не могу более выдерживать восхваления её супруга, потерял бы мою дорогую подругу навсегда. И я стерпел. Так продолжалась наша жизнь. Моя подруга и я… мы привыкли к такой полужизни, но оставались друг другу верными друзьями. Я пытался завязать другие отношения, но не мог. Она же пыталась родить наследника, но ничего не выходило. Она писала мне полные боли и отчаяния письма. В некоторых местах буквы даже расплывались. Я знал, что туда падали слёзы моей любимой. Тебе покажется кощунством то, что случилось дальше, Колин, но не зря говорит нам заповедь: не суди, да не судим будешь. Моя подруга пошла на отчаянный шаг. Мы встретились, чтобы зачать ребёнка. Можешь ты ли представить тот адский клубок, в который сплелись мои переживания? Обида, боль, радость от встречи и обладания моей возлюбленной после стольких лет беззаветной преданной, но такой безнадёжной любви? Я поклонялся ей. Я поклоняюсь ей всю жизнь.
- Она жива? – спросил Колин, завороженный этой историей, позабыв даже о своих треволнениях.
- Очень даже. Не торопись, сынок, узнать окончание истории. Слушай дальше. Мы провели вместе одну ночь, но нам этого оказалось мало. Мы встречались ещё и ещё, пока это не стало казаться опасным. С тяжёлым сердцем я уехал во Францию и ожидал новостей. Спустя восемь месяцев моя подруга родила. Ребёнок был полноценным, и тогда мы подумали, что это мог быть сын её супруга. Но в то же время мог быть и моим. До сих пор не понимаю, для чего был нужен такой мелодраматический поворот нашему Создателю? Наказание за прелюбодеяние? Господь решил добавить нам страданий? Я не знаю… Прошли годы. Наследник рос, мы с подругой продолжали поддерживать связь. Познав друг друга, мы поняли, что всегда будем любить. Наша связь неразрывна, ничто не способно нас удержать друг от друга. Эта любовь, грязная связь для других, и чистое благословение для нас, дана нам свыше. Мы не могли более оставаться друг от друга вдали. Тогда я приехал в Англию и вошёл в её дом как учитель для её сына.
- Учитель?! – Колин подскочил с места, во все глаза уставившись на месье Дюваля.
- Вы – Антуан, с которым переписывалась мать? Вы – мой отец?!
- Тише-тише, Колин. Сядь. Да, я Антуан Жак Дюваль, любовник и друг твоей матери. Твой друг и учитель. Я скажу тебе правду, но она не должна выйти за порог этой комнаты. Скажу правду и преподам мудрость, который ты должен воспользоваться. Вот ты думаешь, что сейчас услышишь правду, а о ней узнает весь свет, разразится страшный скандал, пострадают близкие тебе люди, жизнь изменится. Но всё это не так. Всё останется на своих местах. Может, не сразу, но ты поймёшь, что не всегда нужно всем знать правду. Тебе предстоит отстаивать интересы народа в Парламенте. Не спеши рубить правду с плеча, всегда думай о том, что сказанного не воротишь. Правду говорят о лжи во спасение. Ты не рассказал матери и отцу ничего. Это хорошо. Для них так ничего и не изменится. Их сын просто где-то проводит время. Отец твой просиживает в клубе с приятелями, настраиваясь на скорую поездку на охоту. Мать готовится к свадьбе сына, обсуждая с будущими родственниками предстоящее торжество. Маркиз Хоуксворт задержался на балконе со своей красавицей-невестой во время бала-маскарада, а после они оба не посетили всеобщее собрание в лесу Эппинг. Ничего предосудительного, ничего необычного. Никто не узнает, что друг Колина поймал шантажиста и убийцу, сына шлюхи, которая обманом женила на себе герцога. Незачем знать никому, что старый учитель фехтования втолковал парню, что ему не пробиться наверх ни за какие коврижки, пусть даже брак был бы законным. Да, Колин, тебя хотел убить собственный брат. Сводный. Но не переживай о нём. Ты не знал о нём долгие годы. Не беспокойся и далее. Никто ничего не должен знать.
- Но буду знать я…
- Это не так много, как храню я в своём сердце. Я задавался вопросом, почему не смог стать твоим отцом, но старый семейный доктор раскрыл мне тайну – я просто не могу иметь детей. Наша опасная эскапада была бесполезной в плане попытки зачать ребёнка, но как много она дала нам с твоей матерью. Не смотри с такой укоризной, Колин. Наша любовь, наша дружба с твоей матерью никому не приносит вреда. Мы уже старики, сейчас мы просто родные друг другу люди. Но твоя мать уверена, что я – твой отец. И эта тайна связала нас ещё крепче. Я не могу позволить, чтобы она узнала правду! Не мог дать ей знать это. Ты понял меня? И ты не можешь ничего сказать, ты только причинишь родным людям боль!
- Да… - механически произнёс Колин, пытаясь осознать всё сказанное, но у него не выходило. Он был поражён тайнами своей семьи, которые выползли наружу, как будто прорвало плотину и река вышла из берегов. Слишком много тайн, слишком много "но". Как можно сохранить в секрете все эти тайны?
Неожиданно в комнату вошла мадам Дюпон, суетливо мечась у входа.
- Милорд… вам бы сходить в игровую комнату… Там…
- Что такое, Изабелла? Это сейчас совсем не ко времени. У нас важный разговор.
- Я знаю, но дело в том, что… - Подойдя ближе, она склонилась к уху Колина, горячо зашептав: - Ничего не могла поделать. Она ворвалась сюда, искала вас, я убеждала уйти, но что я могу сказать против слова леди? Ваша невеста… она здесь, в борделе.
- Ты сдурела? – воскликнул Колин, снова вскакивая с кресла, отчего закружилась голова. Его точно вознамерились свести с ума, преподнося новости одна другой краше, будто он попал на сцену захудалого театра, где каждый актёр устраивал свой водевиль в попытках превзойти предшественника. Сначала старый учитель предстаёт перед ним вершителем судеб, теперь хозяйка борделя утверждает, что смогла заполучить в своё богопротивное заведение высокородную леди в качестве шлюхи. Они все решили свести его с ума или посмеяться над ним?
Вот только Колину было вовсе не смешно. Он негодовал, зверея от всего происходящего, к тому же боль в боку не добавляла терпения. Кто-то явно его обманывал, и тот, кто осмелился, получит своё. Но когда Колин облачился в свои окровавленные одежды и спустился вниз, ему пришлось признать правоту мадам Дюпон. Его Ребекка стояла посреди борделя, одетая, или лучше сказать, почти раздетая как шлюха! Коварная, лживая, прекрасная дрянь, к которой он буквально подлетел, ошарашивая вопросом:
- Ты ошиблась адресом, дорогая?
Колин был зол настолько, что на одно мгновение эмоции затмили рассудок. Слова застряли в горле, самообладание дало трещину. Ребекка не должна быть здесь. Будущей маркизе нет места в вульгарном борделе, скопище размалеванных девиц и похотливых джентльменов. Она, как заблудшая овечка, которая наткнулась на стаю волков. Растерянная и невинная, не подозревающая, что её могут сожрать в одно мгновение и не подавиться. Невинная ли?..
Колин быстрыми шагами летел к деревянной лестнице с резными перилами, потом наверх, на второй этаж, в свою комнату, волоча за собой сопротивляющуюся Бекку. Её упорство и попытки освободиться приводили его в ещё большую ярость. Чего она хочет добиться? Оставить её внизу, положить на алтарь похоти присутствующих лордов и удалиться? Он не настолько жесток. Так почему же Ребекка устроила ему такое испытание, проверяя на прочность выдержку и способность владеть собой, трезво оценивать ситуацию.
Он не мог соображать здраво, видя Ребекку в дорогом вертепе, в одежде, призванной соблазнять, благоухающую знакомыми ароматами - именно так пахли искусные куртизанки в борделе мадам Дюпон после ароматной ванны с добавлением капель жасминового масла. Въедающийся в кожу запах, который долго не смывался, напоминая о пребывании в доме разврата. Ребекка не должна источать этот порочный запах. Его чистая, искренняя невеста не должна никак соприкасаться с тёмным миром пороков. Подозрения зашевелились внутри Колина, жаля словно змеи.
Дёрнув за круглую ручку, он широко распахнул дверь своей комнаты, втаскивая туда Ребекку за руку, а потом отпустил, наблюдая, как она по инерции чуть ли не отлетела к большой широкой кровати, разворошенной им же. Рядом с изголовьем кровати всё ещё валялись окровавленные бинты, поблескивали свечи, в воздухе витал запах крови и лекарств, разбавляя тяжёлый запах борделя, но сейчас, накрепко запирая дверь и опираясь на неё спиной, Колин отбросил все остальные мысли. Не осталось ничего, кроме решимости выяснить правду.
- Что ты здесь делаешь, Ребекка?
Тихий голос и спокойный тон не обманули его прекрасную невесту, и Колин с мрачным удовлетворением улыбнулся, видя, как она вздрогнула от прямого вопроса, облизывая губы. Бойся меня, амазонка, ибо гнев мой будет страшен, если ты оказалась здесь с намерением продать себя. Сердце кольнула боль гораздо большая чем там, что терзала сейчас раненный бок. Что такое боль телесная против душевных мук? Ребекка предала его в самый чёрный для него момент жизни, тогда как он ждал поддержки именно от любимой женщины, которой готов был отдать свою жизнь и самого себя. О, женщины, имя вам коварство…
- Ну! – поторопил он Ребекку, которая молчанием лишь усугубляла его страдания. – Ты будешь говорить?
- Я пришла искать тебя, Колин, - начала она оправдываться, но это мало помогало.
- Не сказано ли было тебе ждать меня в лесу Эппинг, где я собирался открыть причины своего поведения?
Но теперь не откроет, чтобы как можно дольше оставить в неведении и мучить. Пусть страдает, как страдал он. Колин не мог удержаться и блуждал взглядом по соблазнительному невесомому наряду, который искушал, обнажал манящую плоть, призывал, лишал рассудка… Но прежде всего он хотел вывести свою лживую невесту начистоту. Узнав столько лжи и тайн, он уже перестал доверять даже самому себе и во всём видел угрозу и предательство.
- Я не могла ждать! – воскликнула Ребекка, подаваясь вперёд, отчего полы её платья разошлись, выставляя вперёд длинные ноги и стройные бёдра. Чёрт побери тебя, амазонка!
- И поэтому ты предпочла искать меня здесь? Здесь! В борделе! Ты хоть представляешь, что с тобой могло случиться внизу? И почему… почему ты так одета?! Где ты взяла эту мерзость? – махнул он рукой в сторону тонкого платья.
- Тебе не нравится моё платье, Колин?.. Мне дала его мадам Дюпон. Что до остального… - Глаза Ребекки сверкнули сквозь прорези маски. Колину хотелось её сорвать, чтобы посмотреть в глаза своей невесте, понять её. Она стала далёкой и неведомой, такую он не знал её. Не мог доверять. А она просила его:
- Я скажу, если ты перестанешь кричать! Ты меня пугаешь!
- Пугаю… - Он не должен был радоваться, но мрачная ухмылка заплясала на губах о понимания, что Ребекка опасается его гнева. - Прекрасно, что пугаю. Тебе и нужно бояться находиться здесь, рядом со мной, женихом, который обнаружил свою невесту в борделе, с неизвестными планами, в платье, которое всё выставляет напоказ! – Он не хотел повышать голос, но озвучивание гневных мыслей снова привело его в неистовство.
- Я, кажется, просила тебя не кричать, Колин! Хочешь, чтобы сюда все сбежались?
- А ты? Ты хочешь, чтобы сюда прибежали другие? Хочешь выбрать кого-то получше? Без титула я не нужен тебе, моя расчётливая невестушка? Или уже не моя? Решила продать себя подороже? – Жаля каждым словом, Колин уже не получал удовлетворения. Было больно. Он ударял обоюдоострым кинжалом, причиняя себе ещё большие мучения. Неужели он обманулся в Ребекке с самого начала? Неужели такое возможно? А почему нет? Раз его собственная мать позвала старого друга, чтобы обманом зачать наследника?
- Да как ты смеешь! Заявляешься на бал в маске, словно какой-то разбойник…
- Хочу напомнить, что это был маскарад…
- Тащишь меня на балкон…
- Чтобы поговорить!
- Заявляешь, что бросаешь!
- С намерением всё объяснить!
- Пропадаешь! Я места себе не нахожу, ищу тебя везде, схожу с ума.
- И приходишь искать меня в бордель?
- Арти…
- Тебя Арти сюда привёл?!
- Нет, его слуги сказал мне, где… Колин, прекрати допрашивать меня как преступницу. Дай нормально объяснить всё.
- Я бы понял всё: поиски, совет слуг, я бы даже мог смириться с тобой, дрожащей от страха в холле борделя, но ты… ты пошла дальше, обрядившись в эти мерзкие тряпки, спустилась вниз, к толпе клиентов, которые могли купить тебя! Хотела пощекотать нервишки или найти себе богатого спонсора? И как тебе чувствовать себя шлюхой, Ребекка? Нравится? Понравилось, как они смотрели на тебя, пожирая глазами? Как раздевали тебя взглядами, желая затащить в постель? Разделить на двоих, троих…
- А ты так тоже делал?
- Делал что? – Он сначала даже не понял, о чём речь. Разговор превращался во взаимные обвинения, которым не было конца. Колин вспомнил вдруг слова старого учителя о том, что сказанного не воротишь, попытался вернуть себе самообладание, но куда там… Ребекка подходила всё ближе, и весь вид её, насквозь продажный, убивал в нём все хорошие намерения. Она говорила смело, дерзко, глаза сверкали, бёдра призывно изгибались, соски под тонкой тканью напряглись… Она была похожа… на дорогую шлюху…
- Делил шлюху на троих?
- Причём тут это? Я спрашиваю тебя, какого чёрта ты вырядилась как шлюха?
- А я спрашиваю тебя, Колин Айвори, какого чёрта я должна искать тебя в борделе, где каждая шлюха мечтает оказаться с тобой в постели, но ты, ах, какая жалость, предпочитаешь тёмненьких?!
- Джентльмену дозволено баловаться со шлюхами в борделе. – Он не хотел этого говорить, но слова вылетели изо-рта сами по себе. Он снова хотел ранить Ребекку, отплатить ей за боль: - Даже после свадьбы.
Она отшатнулась от него, снова взрываясь обвинениями:
- Ты этим тоже собирался заниматься?! После нашей свадьбы приходить сюда?
- Нет. Зачем же? Теперь, когда у меня есть собственная шлюха, я могу забыть о прелестях женщин, которые продают себя каждый день. Ведь я могу иметь свою шлюху единолично. Что скажешь, Ребекка, ты станешь такой для меня? – Гадкие слова едкой горечью стелились по бурлящей напряжением комнате борделя. Ранили. Били чётко в цель. Только кто станет победителем в этом противостоянии? Колин не знал, но остановиться уже не мог. Он даже ни разу не коснулся Ребекки, но один лишь её вид возбуждал его и в то же время приводил в бешенство. Маркиз почувствовал, что его сотрясает дрожь, но продолжал спрашивать издевательским тоном: - Станешь шлюхой безродного Колина Айвори, который потерял всё – титул, деньги, имя? Поедешь со мной, бросив всё, чтобы стать моей шлюхой?
Вот. Теперь он сказал всё и выложил все карты на стол, заставив Ребекку растеряться. Она молчала, явно поражённая новостями о том, что он теперь – безродное ничтожество. Ей хотелось узнать, что же случилось. Это затмило всё остальное. С губ слетел вопрос:
- Но что произошло?
- После. Ты не ответила на мой вопрос, Ребекка. Ты станешь мой шлюхой, будешь принадлежать мне и только мне? Или останешься здесь, раздвигая ноги перед теми, кто заплатит больше?
Но он не оценил свою амазонку. Замешательство на её лице быстро сменилось высокомерным выражением, которое он тут же возненавидел. Это была уже не его Ребекка, юная невеста, которую он обесчестил до свадьбы. Это была женщина, знающая себе цену, оскорблённая до глубины души и доведённая до предела.
- Зачем же мне терять такого ретивого жеребца, как ты, Колин? Мы сможем прекрасно жить вместе, наслаждаясь друг другом. Я буду зарабатывать в борделе, а ты - получать деньги как мой сутенёр. Я побыла твой шлюхой, мне понравилось. Но куртизанки любят разнообразие, поэтому…
- Куртизанки, Ребекка? – Колин не выдержал и оказался рядом с Ребеккой, обхватывая её за талию и прижимая к себе. Он обманывал себя, когда думал, что сможет оставаться равнодушным, вести себя, как клиент с проституткой. Ребекка была его женщиной, какие бы грязные слова ни бросала ему в лицо. Он знал, чем всё закончится, стоит ему коснуться желанного тела. Знал и всё равно поддался искушению. Потянув за завязки тонкого платья, легко распустил их, наблюдая, как кремовая плоть рвётся наружу из объятий тесного корсета.
– А ты умеешь соблазнять клиентов, Ребекка? Я хочу оценить твои качества, прежде чем нанять тебя. Сможешь ли ты сделать так, чтобы клиент сгорал от желания, забыв самого себя? Чтобы он стал безумен, одержим тобой? Чтобы заплатил любые деньги, чтобы попробовать тебя на вкус, каждый сантиметр твоего тела, каждое потайное местечко, узнать все твои сладкие тайны? Сможешь ли ты стонать под ним, принимая в себя мужское достоинство, как будто делаешь это впервые и только с ним, отдаёшься только ему именно так щедро и горячо? Любому. Старому, толстому, вонючему. Не все клиенты молоды и красивы. Сможешь ли ты быть для каждого несравненной, чтобы возвращался к тебе, как к Священному Граалю? Не уверен, Ребекка. Ты слишком невинна для этого. Или я не знаю чего-то? Станцуй мне сейчас, чтобы я оценил твои достоинства. И исправил недостатки, если они есть. Ведь я пропустил через себя столько шлюх, что ты даже не можешь себе представить, - сообщил Колин на ушко Ребекке, чуть прикусывая мочку и со скрытым сожалением отпуская свою бесстыдную невесту, находя приют на широкой постели с возможностью обозревать пространство комнаты.
Где-то вдалеке играла заунывная мелодия, которую Колин не слышал в пылу ссоры, теперь же она могла стать прекрасным аккомпанементом к сцене, которой он ожидал с трепетом и долей страха. Если Ребекка разденется для него как заправская шлюха и он овладеет ею на постели, знавшей сотни грязных совокуплений, не сумев сдержаться, кто знает, какими они станут после этого? Но всё же он заложил руки за голову, скрестив ноги в лодыжках, и кивнул Ребекке:
- Танцуй для меня, шлюха.

Затеянная ими игра переходила всяческие границы. Они оба заигрались. Раньше Колину казалось, что он знает свою невесту досконально и нашёл в ней родственную душу, и что эта девушка полностью соответствует его ожиданиям, как супруга лорда. Для себя он чётко определил грань, которую она не может переступить. Но сейчас, глядя, как его невеста раздевается, снимая соблазнительный наряд, неизвестно каким образом оказавшейся на ней, Колин не понимал, что с ним происходит, какие чувства его обуревают. Он ревновал, хотя в глубине души не верил, что Ребекка могла, да и успела ему изменить, но чувство собственника было безотчётным и всепоглощающим. Но если Бекка решила просто подразнить его, поиграть, как объяснить боль в её глазах? Дрожь, пробегающую по телу? Насмешливую улыбку, больше похожую на гримасу? Чему верить, её словам или своим ощущения? Колин запутался, но винить мог только себя. Сейчас в нём рождалось необъяснимое чувство ярости, слитое с вожделением в своего рода сплав, растекающийся по венам и воспламеняющий кровь.
Колин дёрнулся, как от удара, когда Ребекка продолжила раздеваться, бросая в лицо издевки. Как будто сам не верил в то, что видит и слышит. Ожидал ли он от неё подобной дерзости? Подсознательно уже понимал, что она перешла ту самую черту, за которой остались респектабельность и скромность. Вернее, это он вырвал свою амазонку из привычной жизни, сначала забрал девственность, потом втянул в личную трагедию, хотел бросить и, наконец, они оказались здесь, разыгрывая спектакль на двоих. Затеяли игру, победителя которой определить будет очень непросто. Он думал, что Бекка наградит его пощёчиной, разразится ссора, но не ожидал того, что последует…

Заявляя себя одной из продажных девиц мадам Дюпон, его распутная невеста старательно нанесла новый удар, на что Колин ответил хищной улыбкой сжатых в бессильной злобе губ. Он хотел немедленно остановить Ребекку, но не мог сопротивляться желанию смотреть, как она танцует перед ним, изяществом, грациозностью и порочностью движений загоняя своего зрителя в могилу. Бесстыдница с лукавым блеском спрятанных за белоснежной маской глаз. Она звала его к себе, манила, искушала. Невесомое платье упало вниз, словно туманная дымка, окутавшая длинные стройные ноги. Жадный взгляд обежал предоставленную ему восхитительную картину женщины в наряде куртизанки. Если дать волю воображению, то вполне можно себе представить привычный вечер маркиза в стенах дома продажной любви. Незнакомая брюнетка, свежая, готовая к любовным играм, полностью в его распоряжении. Так, как он любил. Но вместе воображаемой картины была реальность, тяжелой глыбой упавшая на голову Колина, бездумно давшего ход суровой битве характеров. Он или она. Кто станет победителем? Ребекка отвоевала себе очко, не струсив и продолжив дерзкий разговор. Мастерски изображая из себя жрицу любви, она отвоевывала шаг за шагом, минута за минутой, власть и безоговорочную победу.

Он запоминал все, что она говорила ему томным голосом, высокомерным тоном, не оставляющим простора для интерпретаций. Она хотела оскорбить в ответ и у нее это прекрасно получалось. Но он отомстит ей на каждое слово. За каждое нанесенное оскорбление Бекка расплатится сполна. Поэтому Колин слушал и запоминал. Платье прилетело к нему на живот, откинутое плавным выпадом женской ножки, Колин прихлопнул тряпку и сжал, вымещая на ней свою злость, как если бы в руках у него оказалась стройная шейка злословящей девицы, раз за разом утверждающей перед ним статус шлюхи. Но что на это скажешь? Он сам назвал её так. Теперь остается лишь слушать, поедать свою невесту глазами и комкать несчастное платье, вдыхая исходящий от него аромат сладострастия. Вместе с возбуждением Колина охватывала все большая злость, грозя убить в нем остатки спокойствия и разума и завладеть им целиком, а потом вылиться в безжалостном акте наказания.
Как она посмела прийти сюда и общаться с хозяйкой борделя, просить у неё приюта, снимать свои благопристойные одежды и облачаться в одеяние блудницы? Как она посмела вести себя так непристойно и дерзко, бросая ему вызов? Колину хотелось проучить наглую девицу, заставить её заплатить, а потом... увезти из развратного мира домой, где он на коленях просил бы у неё прощения, пока не вымолил бы его. Но это будет потом.
Там, в другом мире, они – жених и невеста, знать, уважаемые люди. Здесь – куртизанка и дорогой клиент, прихоти которого бесстыжая девка хотела узнать и удовлетворить. Всё до одной. И он жаждал дать ей эту возможность. От обилия желаний даже закружилась голова, и вся кровь ожидаемо прилила к тому самому месту, которое стремилось к развязке, не признавая промедлений и негодуя на столь длительную, непонятную и изощренную прелюдию.

Заметив, как дрогнул голос Ребекки, Колин почувствовал в себе робкий оттенок жалости, но как только смысл брошенных слов дошёл до сознания, от тёплых эмоций не осталось и следа. "Женишок" готов был к решительным мерам, чтобы заставить свою невесту забрать обратно сказанные в запале слова. Он улыбнулся и кивнул, добавляя льда во взгляд, которым окинул освобожденную от кружевного корсета грудь. Соски дерзко смотрели вверх, превращаясь от внимания "клиента" в тугие камешки. Они просили о ласке, томились, хотели, чтобы их ласкали и целовали. Рука Бекки застыла на тонких завязках полупрозрачных панталон, потом пальцы потянули их и позволили мягкой материи соскользнуть вниз, по стройным ногам. На Бекке осталась только белая маска.

К выходу из комнаты Колин почти подлетел, не обращая внимания на то, как резануло болью в боку. Единственной целью было остановить Ребекку.
- Куда же ты торопишься, моя маленькая блудница?
Сознательно избегая грязного слова "шлюха", Колин хотел проложить первый мост к примирению. Пора было заканчивать спектакль. Преградив дорогу Ребекке, он оказался между нею и той целью, которую она якобы преследовала. Найти себе нового клиента. Маркиз молчал, разглядывая почти полностью обнаженную девушку, стоящую сейчас перед ним, вызывающую, неотразимую. Глаза таинственно блестели сквозь прорези в маске, губы так и напрашивались на поцелуй. В таком виде она никуда не пойдёт. Он не позволит.
– Прекрасный танец, Бекка. Я почти поверил, что передо мною опытная куртизанка, но разве можно позволить себе назвать клиента слабым и неспособным воспользоваться результатом столь усердных стараний?
Покачав головой, Колин стал подходить ближе, оттесняя Ребекку к постели.
- Сядь, - приказал он ей, и девушка почти упала на кровать, оказавшись лицом напротив его паха. Он не понимал, отводит ли она глаза. Маска не позволяла видеть истинное выражение глаз, и Колин сорвал ненужную вещь, отбросив в сторону и обхватив голову девушки по бокам, запрокидывая так, чтобы она видела его лицо, обращенное сверху.
- Какую же ты сделаешь скидку для меня, девочка мадам Дюпон? – слова давались с трудом, Колин говорил обрывочными фразами, наклоняясь к Ребекке и оттягивая ее голову назад. Губы почти встретились, теперь между ними были лишь напряженный, звенящий воздух и злой шепот. – Или по старой дружбе обслужишь бесплатно и доставишь самое острое наслаждение?
- Иди к чёрту, Колин Айвори! – выплюнула слова Ребекка, и Колин отшатнулся, поняв, что поставил последнюю жирную кляксу на гротескной картине сегодняшнего краха. Он стоял, глядя на женщину, которую любит. Которую унижал и растаптывал. Которая боролась и не сдавалась, отвечая уколом на укол. Которая пробудила в нём самые скверные черты, вытащила их наружу и показала, что в ней тоже есть та же самая тьма. И в какой-то мере это их сблизило неуловимым, мистическом образом.
Глаза Ребекки, кажущийся сейчас огромными, с расширившимся зрачками, блестели от непролитых слез. Она была хрупкой сейчас, его любимая. Но несломленной. Если он нападёт, она снова будет защищаться. Но он не будет. Она одержала победу.
Колин с невероятной нежностью стер пальцем маленькую прозрачную слезинку, словно бесценный бриллиант скользнувшую по бледной щеке. Он упал на колени перед женщиной, не отказавшейся от него даже в беде. В горе и радости. Пока смерть не разлучит их. Есть что-то большее между людьми, разделившими не только счастье и радость, но познавшими горечь, обиды, боль. Они ранили друг друга, но это не были раны, неспособные затянуться и оставить уродливые рубцы на душе. Это было очищение. Колин чувствовал себя обновлённым, свободным. Он знал, что больше ни одна женщина не сможет подарить ему такой мир, какой открыла Ребекка. Его потребность, его наваждение, его мука и единственная любовь. Его страсть и слабость. И его судьба.
Тело сотрясала дрожь, Колин боялся даже коснуться Ребекки, не справиться с собой и причинить ей боль, но не было такой силы, которая смогла бы его сейчас остановить. Он одним движением опрокинул Ребекку на смятую постель и выпрямился, разглядывая её, лежащую перед ним во всей своей греховной красоте.
- Ты никуда не уйдешь. Ни сегодня, никогда. Ты только моя, - шептал он, поглаживая её обнаженное тело. Ребекка откинула голову и изогнулась под медленными ласками. Колин наклонился и поцеловал нежную кожу под коленом, высоко подняв ногу Ребекки, и стал прокладывать дорожку поцелуев по внутренней поверхности бедра, приближаясь к влажной плоти, источающей жар и женственный аромат. Ребекка комкала простыни, постанывая оттого, как он дразнил её, осыпая поцелуями, заново исследуя тело своей распутницы. Тихие вздохи, стоны, плавные движения бедер подсказывали без слов, как сильно Ребекка жаждет, чтобы он приступил к более решительным действиям. Он и сам уже не смог сдерживаться. Он хотел подтвердить свое право на эту женщину. Это стало необходимостью. Сделать её своей, чтобы перечеркнуть всё произошедшее в борделе и начать заново. Чувства обострились до предела. Разум молчал. Колин потерялся в сильнейшем желании, сладком, будоражащем запахе своей женщины, он вслушивался в её прерывистое дыхание и понимал, что старается дышать в такт, чтобы не пропустить ни малейшего движения её тела, звука, дыхания, он хотел соединиться с ней настолько полно, чтобы забыть, где есть он, а где – она. Брать её во всех возможных позах. Узнать вместе с нею всё, что было запретно дня них раньше. Но не теперь, когда оба увязли в омуте порока и увидели свою истинную суть глазами друг друга. Теперь им можно всё.
Теперь он видел Ребекку совсем иначе. Не просто его невеста, не невинная девушка, а роскошная совершенная женщина, осознающая свою первобытную власть над мужчиной. Дерзкая, желанная, сводящая с ума.
Колин не мог раздеться, чтобы не разрушить то ощущение связи, что возникло между ними сейчас, поэтому прямо в одежде опустился на Ребекку, обхватывая рукой затылок и принуждая её откинуть голову назад и продвинуться по кровати ближе к изголовью. Красивый и чувственный изгиб шеи, колыхнувшаяся тяжелая грудь и мягкая линия живота, сужающаяся в манящую часть женского тела, влажную, сочную, готовую для него… бедра, которые Бекка призывно раскрыла перед ним, облизнув полные губы и позвав его по имени… Колин не ждал более очевидного приглашения. Быстро расстегнув брюки, он расположился между ног Ребекки, с натугой входя в тесную влажную плоть. Она немедленно сократилась вокруг гладкого ствола, посылая по напряженному телу волны дрожи. Он сжал волосы Ребекки, услышав и прочувствовав её тонкий вскрик. Сам же мог только хрипло стонать, продолжая входить в неё глубже, опираясь на одну руку, а второй обхватывая тонкую шею Бекки. Он добрался до самой её сути, погрузился до основания, читая по языку тела, что Бекке нравится всё, что между ними происходит. Он любовался игрой эмоций на её лице, смотрел, как она изгибается, наслаждался стонами. Он не хотел оставить без внимания ни один кусочек вожделенного тела… Не хотел упустить ни единой возможности вкусить её страсть. Опасная... Бекка стала опасной для него, потому что Колин теперь не знал всех её секретов. Она стала тайной, которую необходимо разгадать. В её взгляде можно было утонуть, в ней можно было забыться, умереть от наслаждения.
- Я очень зла на тебя, Колин, - неожиданно сказала Ребекка, не найдя худшего момента для разговора. Женщины…
– Я… - простонав, хотела продолжить, но Колин не дал ей этого сделать, заставив замолчать самым древним из способов. Он не позволял ей говорить, предпочитая целовать, владеть, любить. И Бекка сдалась, обхватывая шею Колина руками, а ногами притягивая к себе за талию. Он двигался в ней всё быстрее, чувствуя, как по телу проносится бешеным током желание. Оно шумело в голове, затуманивая разум и стирая все мысли, пока не осталось ничего, кроме слепящего наслаждения и безграничного чувства единства.
Потом они долго не могли отдышаться и приходили в себя, вспоминая, где находятся, о другом мире, в который скоро вернутся, о проблемах и испорченном взаимопонимании.
- Ты даже не разделся, - проворчала Ребекка, теребя пуговицу на рубашке Колина.
- Для этого есть причины.
- Как и для того, что ты оказался в борделе?
- И для этого тоже.
- А вот с этого места поподробнее.
- Ты точно этого хочешь?
- Если не хотела, не стала бы спрашивать!
После длинного рассказа, прерывающегося возгласами и вздохами, полная картина событий была у Ребекки в распоряжении, но, естественно, ей требовались пояснения и подтверждения того, что рана не такая уж и серьёзная. Пришлось успокаивать её и убеждать, что рана ничуть не помешает удовлетворить страсть. А потом снова. И снова… И снова…
Словом, доказывать свою страсть Колину Айвори, уже женатому на Ребекке, приходилось довольно-таки часто. Дома. На балах. В каретах. На охоте и пикниках. В театре, гостях, на музыкальных вечерах и на прочих увеселительных мероприятиях. О распутной парочке ходило множество слухов, которые их ничуть не волновали. Опасность будоражила им кровь, молодость, азарт и страсть гуляли по венам, заставляя рисковать и получать ни с чем не сравнимое наслаждение в объятьях друг друга. Удивительно, что при столь частых случаях уединения у четы было всего лишь трое детей за десять лет, причем маркиза Хоуксворт с годами хорошела и расцветала, а муж её не только не терял интерес к супруге, а преследовал словно охотник добычу. Завистливые сплетницы приписали соблазнительной маркизе приверженность к древнему культу, адепты которого обладают секретами вечной молодости и тайнами приворота. Колин и Ребекка, узнав об этом, долго смеялись, устроив в своей супружеской спальне жертвоприношение с привязанным к подобию алтаря Колином, у которого одетая в черный балахон жрица культа как будто бы высасывала кровь… и не только. Они оба были ненасытными, влюблёнными и безмерно счастливыми, понимая, что жизнь коротка и в любой момент можно потерять всё, поэтому нужно смело пользоваться дарами судьбы и проживать каждый день как последний.