Карта ролевой игры "Дивье Поле"

Он чувствовал ветер. На лице, на руках. Ароматные холодные потоки. Он мог прикоснуться к ним. Потрогать пальцами. Ощутить каждую шероховатость. Каждый порыв, каждое дуновение пахло по-своему. Дымом от костра. Душистой смолой. Сыростью влажной земли.
Обманчивая тишина. Шорох травы. Насекомые в ней копошатся. Скрип ветвей. Птичьи крики. Они переговаривались друг с другом. О чем? О том, что склевали чужую плоть. Об ароматном воздухе. О том, что близятся холода.
Глаза открылись сами собой. Вокруг тишина. Серые клубы туч нависли так низко над землей, что их можно было потрогать. Протянуть руку и коснуться. Оторвать клок. Твердая земля под ногами. Пожухлая редкая трава. Пыль…
Он стоял посреди поля. Ни людей. Ни звука. Минуту назад он слышал столько всего, ощущал. Сейчас же не было ничего. Только скрип пыли на зубах да тяжелые тучи над головой. Каждый шорох слышался иначе. Даже ветер… Воздух… Все было другим. Он поднял руку потереть глаза и застыл. Даже он был другим… Он помнил свои руки – три длинных шрама на тыльной стороне. Теперь шрам был один – широкий и кривой, на запястье. Зато на ладонях появились мозоли – загрубевшие, темные, почти как рубцы. Руки были не его. Мечи в ножнах… Странная обувь. Плащ. Наплечники. Волосы. Твою мать!
Воспоминания хаотично мелькали перед глазами. Выставка. Люди. Шум. Виртуальная реальность оказалась слишком реальной? Или это видения? Морок? В голове все смешалось. Все было иначе. В мозгу засела странная мелодия. Что-то тягучее, напевное. Он сроду такого не слушал. Волынка? Жалейка? Кугиклы? Откуда он вообще знает, как они звучат? Он и названий таких прежде не слыхивал. Но музыка разрывала мозг. Было что-то важное, что скрывалось за громкими напевами, за срывающимися голосами. Что-то, о чем он должен думать. О чем должен помнить.
Он прижал ладони к ушам, силясь заглушить песнь. Перед глазами мелькнула женщина. Красивая. Краше он не видывал. Она смотрела на него, а потом отводила взгляд. Опускала голову. Волосы, точно потоки золота, падали на глаза, скрывали ее.
Напевы стали громче, жутче. Дикие вопли раздавались в голове. Женщина исчезла. Осталось только поле… Бескрайнее мертвое поле. Пустота. Стальные тучи, как клочья грязной паутины и свалявшейся ветоши. Запах прибитой дождем к земле пыли. Вопли, в которых слышалась дикая мелодия, не желали затихать. Он сжал рукоять меча. Каким-то уж слишком привычным и знакомым движением. Сам себе шепнул:
— Заткнись!
Пение в голове внезапно смолкло. Теперь он слышал только свист ветра в ушах, трепетание ткани. Обманчивая тишина. Выставка. Бар. Женщина. Он вспомнил. И огляделся.
Мир вокруг был неправильным. Может, он успел сойти с ума и не заметил этого? Мысли в голове были неправильными. Слова, вспыхивающие в мозгу. Даже звуки. Он огляделся. По всему полю рассыпавшись, как фигуры на шахматной доске, стояли люди. Он не помнил их в том павильоне. Ни одного лица. Обернулся. Нигде виделось рыжего всполоха или бледной кожи. Люди перемещались. И над всеми возвышалась женская фигура. В какое дерьмо он опять вляпался?
В голове вновь зазвучали визги – странное пение, от которого хотелось взвыть. Он прикрыл глаза, открыл и снова оглядел поле. Газ. Это могло быть воздействие газа. Наркотики. Они тоже. Или просто галлюцинации. Больше не было сил стоять на месте. Он сделал шаг, еще один. С удивлением понял, что о ноги бьются ножны. По бокам висели два длинных меча. Перед глазами мелькнули картины сражений, битв, почудился запах крови и гари. Мимо, как видение, прошла женщина. Ее волосы скрывали лицо, и были настолько черными, как все людские грехи. Что-то в наклоне головы, в том, как пряди падают на лоб, было знакомое. Он ведь уже видел… Но не мог вспомнить где. В голове была настоящая мешанина. Где быль, где выдумка? Как отличить одно от другого?
Внезапно захотелось рассмеяться над собой: он сдохнет, прежде чем разберется. Но стоять на месте глупо. Опасно. Нужно двигаться. Быть везде… Он сделал один шаг, потом другой, осторожно ступая по редкой траве. Нужно идти к той, которая стережет перекресток. Нет… Нужно идти за той, что прячет лицо… Просто стой на месте… Нельзя стоять… Иди…
Просто молчите, чертовы голоса! А они в ответ смеялись, напевая жуткие, но отчего-то знакомые мелодии.

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ
Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы. (c)

Велимир остановился. Он смотрел на темноволосую деву и понимал, что забыл что-то важное. Все было странным, чужим. Тело, как будто не его. Мысли тоже должны были принадлежать другому. И вместе с тем, все было правильно. Он просто должен вспомнить, что не так.
Ведь что-то же точно было неправильным.
Макошь в ярком кокошнике из ярких цветов отдала одной из девиц алый клубок. Брошенный на землю, он весело покатился в сторону. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Велимир поднял голову: хоть и стояла Макошь далеко, а все ж смотрела ему прямо в глаза. Медленно, она подняла руку и указала пальцем в сторону клубочку, который беззаботно катился по земле. Белые рукава, расшитые алой нитью, трепетали на ветру, точно кровь на снегу. Ветер играл с полотном, и Велимир вдруг понял, что видит… Вновь видит его потоки, резкие движения воздуха. В этом чувствовалось что-то родное, знакомое. И плащ уже не казался нелепым, да и в мечах был смысл. Вот только не за клубком ему хотелось идти, а в другую сторону. Велимир снова посмотрел в сторону леса. Та, которая прятала лицо за волосами, исчезла в буйной чаще. Желание догнать, взглянуть на нее, узнать, вдруг вихрем поднялось внутри. Отчего-то она была важна для него. Может, знакомы они были, да он не признал? Аль просто так бежит от него? Ему нужно знать!
Одновременно с этой мыслью, он взмыл в воздух. Длинный плащ обратился двумя мощными крыльями, мечи острыми когтями сделались, волосы – перьями. И было в этом что-то такое привычное и знакомое, что он даже не удивился.
Крылья скользили по потокам воздуха, и вот уже поле – обычная доска, по которой двигаются фигурки-шахматы. Он мог видеть, мог слышать, мог чувствовать… Паря над густым лесом, высматривал добычу. А добычей была черноволосая женщина. Она стремительно шла по узкой тропинке, все дальше и дальше, углубляясь в самую чащобу. Может, это чары какие? Морок? Заворожила его и теперь заманивает в свои черные сети.

Она остановилась… Отодвинула ветки, присела у водной кромки и тихонько запела. Приподняла намокший подол, обнажая ноги. Сорвала несколько цветков и начала плести венок. О ком думала? О ком мечтала?
Он опустился, спланировав на низкую ветку. Цепкие когти впились в древесную кору.
Кто же она? Почему так важна для него? Не мог он понять. Силился вспомнить, а не получалось. Знал лишь, что манит его невероятно. До дикости. До злобу. До лютой боли. Когти исцарапали узловатую ветвь. Изо рта вместо голоса вырвалось карканье.
Так вот кем он стал… И ладно. Лишь бы подобраться к ней поближе.

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ

Она отвернулась от него, словно его и не было. Хотелось вцепить когтями в ее плечо, оставить глубокие полосы, заставить обернуться. Пусть смотрит на него. Пусть знает, чьи метки теперь носит. Но дикий дурман в голове развеял веселый мужской голос. Вот только то, что он говорил, вызвало новую волну гнева.

Велимир едва сдержал желание выклевать глаза пришлому. Он сорвался с ветки и сделал круг над головой незнакомца. А затем устремился в чащу. Взмах крыльев, и ступни коснулись сырой мягкой земли. Он нагнал путников:
— Чего ещё хлопцы желают?
Он сжал ладонями оба меча и встал между черноволосой девой и шустрым болтуном.
Они оказались в пестрой компании. По земле катился клубок шерстяных ниток – тот самый, что дала Макошь. Еще две девицы шли впереди. Двое же мужиков – рядом. Среди них тот, что пялился на ноги той, которая принадлежала ему. Велимир зацепился за торчащий из земли корень. Принадлежала ему? Вряд ли… Она сторонилась всех, пряча лицо и ни на кого не глядя. Так почему же его к ней так влечет?

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ. Мост


Умом он понимал, что над ним просто смеются. Но поделать с собой ничего не мог. Откуда это взялось в нем? Он ведь таким не был – он точно помнил. Так что же такого в Ней, что он перестал быть самим собой?

Велимир хмыкнул:
— А справишься-то хоть с одной? Я уж о нескольких не говорю. – Он поднял брови, бросив на незнакомца насмешливый взгляд.
Но певучий соблазнительный голос прервал поток мыслей.

Велимир остановился и взглянул на тонкие женские руки. Длинные пальцы касались его груди так знакомо. Так правильно… … я не сразу понимаю, когда нужно остановиться… …Вы позволите?.. …Вам пошел бы мрамор или бронза… …У вас очень… притягательный образ...
Он вспомнил… Сумрак бара. Едва уловимые прикосновения. Рыжие огненные пряди. Тогда она точно так же наклоняла голову, пряча от него лицо.

— Почему?
Он обхватил ее ладонь, помогая перепрыгнуть через кочку. Касание руки, прохлада гладкой кожи. Аня. Ее звали Аня. Но теперь и у нее, наверное, другое имя. Он наклонился над темноволосой макушкой и быстро шепнул на ухо:
— Как тебя звать?
Он убрал со щеки черный локон, провел пальцем по скуле. Вспомнил, как сидел напротив. Как хотел получить ее себе.
В траве тихо шелестел клубок. Лес поредел. Впереди показался мост. Хлипкий, перекошенный. Рядом – кости. Десятки черепов, позвонки, ключицы, лопатки… Воткнутые в землю копья. Ветхие изодранные знамена. Ветер нес запах застоявшейся воды и боли. Он чувствовал… А еще погребальную песнь. Он слышал ее. Ярко. Отчетливо. Надрывный голос срывался, едва ли не крича.
Словно, смеясь над всеми, клубок быстро покатился по мосту. Велимир обхватил Аню за плечи и прижал к себе.

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ.


— Ты сама так решила? Или подсказал кто? – Велимир внимательно взглянул на нее и убрал волосы с лица. – Краше тебя никого нет.
Он вдруг понял, что сейчас может сказать ей то, что вряд ли бы сказал в той, более реальной жизни. Сейчас был шанс получить ее. Он отчетливо помнил, что там она была ему нужна, хоть и выглядела иначе.

Он стиснул зубы:
— Велимиром.

Вилимир почувствовал, как быстрее забилось сердце. Тело откликнулось на простое прикосновение. Он крепче прижал Раду к себе, мысленно произнеся ее новое имя. Ладонь запуталась в ее волосах, гладких, блестящих. Он представил, как пальцы наматывают пряди, притягивают к себе ближе, вынуждая подчиниться. Нежная и таинственная Рада будоражила, искушала.
Их спутники никого не ждали и направились по хлипкому мосточку.
— Идем.
Он пропустил Раду вперед, а сам осторожно пошел следом, готовый в любой момент подхватить. Мост выдержал их вес, лишь жалобно поскрипывал. Пока они переходили, на поле появился… призрак? Что он говорил, Велимир не слышал, но выглядело жутко. Когда они с Радой ступили на твердую землю, остановившийся было клубок прилепился к воротам и буквально пополз по ним вверх. Видимо, им туда.

Велимир оглядел высокие ворота и острые колья. С этим он может справиться. Наверное…
Он легко коснулся худенькой спины Рады, словно напитываясь силой от каждого прикосновения к ней. Воздух невидимыми потоками окружил его, и Велимир птицей взмыл в небо. Перелетел через стену. За ней раскинулось старое городище. Выглядело оно заброшенным и опустевшим, но чем-то притягивало. Велимир опустился на резной наличник окна и заглянул через мутное окошко в один из домов. Внутри было темно, но он все ж разглядел низкие сводчатые потолки, покрытые росписями. Кто бы здесь ни жил, их окружала красота.
Велимир спрыгнул со ставенки и приземлился уже человеком. Изнутри ворота были закрыты на тяжелый засов. Одному человеку с ним было не управиться. Но он откуда-то знал, что сможет. Стоит лишь вновь обернуться птицей. Представив, как Рада его целует, Велимир снова взмыл в небо. Он резко махнул крыльями. Из них вырвались перья, и точно ножи полетели прямо на засов, втыкаясь в него и перерезая пополам.
Тяжелая балка развалилась на две части. Велимир, превратившийся в человека, легко снял два тяжелых бруса, откинул в сторону и толкнул ворота наружу. Скрипя и с нежеланием поддаваясь, они отворились.

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ.
Едва встал на ноги, Велимир бросился к Раде. Она вместе с остальными входила в городище. Первыми на пути встретились княжеские палаты. Высокий деревянный терем царил над всеми домами.
Вся их разношерстная компания вошла внутрь, наотмашь распахивая двери. Они оказались в широких палатах с низкими потолками, покрытыми выцветшей росписью. Птицы, веточки, травы. Едва они все оказались в просторной зале, как каменные статуи, расставленные по углам, шевельнулись. По высоким фигурам пошли трещины, на пол посыпалась крошка. Велимир едва успел отклониться в сторону, когда в него полетела длинная каменная стрела. Каменная?! Где ж такое видано? Статуи-воины с такой стремительностью бросились к ним, словно были живыми людьми. Никто и не ожидал от них такой проворности и скорости. Засвистело в воздухе каменное оружие. Заскрежетали мечи и копья. Все мужчины спиной к спине встали, оставив женщин в круге. Велимир вытащил мечи. За спиной в бой вступили Касьян и Елисей.
Им нужно найти драгоценности. Отыскать хоть что-то! Каменные вои наступали. Никакое оружие не могло с ними сладить. На их неуязвимых телах не оставалось ни ран, ни царапин. Все, что можно было сделать – задержать их.
— Пусть женщины ищут украшения!
Охранители княжьего терема перегородили все входы и выходы. Каким-то чудом Велимиру и Касьяну удалось пробить брешь в непроходимой стене, пока Елисей отвлекал каменных кметей рыжим котом. Женщины юркнули наружу. А им осталось лишь сдерживать витязей, пока самоцветы не будут найдены. Скрежет оружия оглушал. Они уже начали выбиваться из сил. В отличие от людей, заколдованные витязи были неутомимы. Но вдруг они замерли на месте. Застыли, нападая. Вытянутые руки, нацеленные копья. Более ни одного движения. Краткая передышка? Хитрость? Обман? В это же мгновение в палаты вбежали девы. Они скинули на пол найденные драгоценности. Украшения, каких и придумать сложно, мрачно поблескивали. Пока вороги оставались неподвижны, все вместе путники собрали камни в тряпицу и крепко завязали. Макошь сказала, нужно через забор все перекинуть, прямо к горам.
Велимир вновь обратился птицей, ухватил цепкими когтями узелок и вылетел в разбитое окно. Он несся вперед, опираясь на мягкий воздух. Ветер держал его, указывая путь к Горному батюшка, к его скрытым чертогам. Отпустили когти узелок с камнями. Прямо в воздухе ткань развязалась и высыпались самоцветные каменья по горам. Едва коснулись они мест, откуда родом были, переменился ветер. Принес запах трав и цветов луговых, теплого солнышка. Даже краски иными стали. Небо ярче сделалось, облака мягче. Неужто, получилось?
Велимир полетел обратно к городищу.

ОПУСТЕВШЕЕ ГОРОДИЩЕ.
Когда Велимир вернулся, городище изменилось. Он был оглушен хором громких голосов, визгов ребятни и радостным смехом. Людей стало слишком много. Птицей он кружил над поселением, высматривая темноволосую макушку. Да где же она?! Яркий блеск привлек его внимание. Рада… Голову ее венчал тонкий обруч с сияющими звездочками, и вся она была будто видение. Велимир позабыл, как дышать. Он обернулся человеком, и тут же был окружен гомонящей толпой. Благодарные жители предлагали им подарки. Лишь на секунду Велимир задумался. Взгляд его скользнул по резным шкатулкам, наполненным украшениями. Старичок-златарь по-доброму улыбнулся:
— Зазнобе своей желаешь что-то выбрать?
Велимир кивнул:
— Желаю.
— Так выбирай! Такого теперича нигде не сыскать? Что деве твоей любо?
Велимир взглянул в ту сторону, где стояла Рада. Звезды запутались в ее волосах, точно на полотне ночного неба. Смотрел на нее, и виделась ему ночь, темная, горячая, тайная… В горле пересохло, стало жарко.
— Звезды…
Старик на секунду задумался, пожевал губы, а в следующее мгновение метнулся к еще одной шкатулке. Он долго в ней рылся, пока не выудил с самого дна ожерелье. По всей длине с него свисали звездочки, украшенные белыми и голубыми адамантами.
— Вот! Достойно самой княгини. Иди, порадуй свою ненаглядную.
Велимир поклонился деду и бросился за Радой.

Он нагнал ее у колодца. Подошел сзади, обхватил за плечи, коснулся губами виска, уже считая ее своей.
— А что ты меня не дожидаешься?
Она была такой красивой… Теплой, нежной. Велимир уткнулся носом в смоль волос. Они пахли луговыми травами, цветами. Аромат, который зачаровывал.
Сейчас ей украшение подарить или на потом оставить? Клубок вдруг резво покатился по истоптанной земле и нырнул в колодец.
Туда нынче лежит их путь? Подняв брови, Велимир следил за тем, как один за другим, недавние попутчики скрывались в каменном тоннеле. Ладно, если это единственный способ выбраться отсюда, тогда…
Он прижал Раду к своей груди, и вдвоем они прыгнули в сырой сумрак.

УТРЕННИЙ СУМРАК.
Хорошо было. И спокойно. Они лежали прямо на земле. Запах хвои оплетал дурманом. Рада сонно дышала ему в шею, посылая по всему телу дрожь. Открывать глаза не хотелось. Пусть бы это длилось вечно. Влажная от росы трава под головой, едва слышное уханье совы да горячие объятия.
Вдруг чье-то дыхание коснулось ушей, сверху на них легла длинная тень...

Велимир резко подскочил, все так же прижимая к себе Раду. Это не сон. Они лежали в глубоком овраге. Вокруг – никого. Мрачный серый рассвет накрыл собой виднеющиеся невдалеке избы и заборы. Рядом не было никого из прежних спутников. Велимир огляделся, толкнув Раду себе за спину. Впереди показались еще двое таких же удивленных путников. Кажется, они были на том поле, где все началось.

УТРЕННИЙ СУМРАК.


Велимир оглядел новых знакомых. Да, они точно были на том поле.
— Я – Велимир. Это – Рада.
Что-то в этом месте было не так. Но вот что именно, Велимир никак не мог понять.
— Даже если не умеем, придется срочно научиться.
Вот только если деревня давно заброшена, придется повозиться, чтобы добыть снедь.
Солнце совсем не торопилось показываться над горизонтом. А ведь рассвет уже должен был давно наступить. Страшное место… Чем раньше они управятся, тем быстрее смогут убраться отсюда. Раз их новые попутчики берут на себя выпивку, то Велимиру с Радой придется позаботиться о том, чтобы пирующие не захмелели слишком быстро.
— Встречаемся в деревне.
Он взял Раду за руку и повел за собой, под сень высоких деревьев, покрытых рассветной росой.
— Пока я буду охотиться, набери ягод, каких-нибудь кореньев… – Он перешел на привычный командирский тон, невольно становясь тем, кем был в прошлой жизни. – И вот еще что… – Велимир вытащил сверкающее даже в сумраке ожерелье. Звездочки-самоцветы лукаво подмигивали. – Это тебе.
Он встал позади Рады и, не дожидаясь ее разрешения, застегнул украшение. Подрагивающими пальцами убрал волосы, перекинул ее на плечо. Не сдержавшись, наклонился и поцеловал основание шеи, лизнул нежную шелковистую кожу. Ее вкус тут же ударил в голову. Какова же она там, внизу? Но сейчас нельзя…
— Я буду присматривать за тобой сверху.
Не позволяя себе задерживаться подле нее, Велимир уже привычно обратился птицей – на этот раз соколом, и взмыл в небо. Невидимой силой его тянуло к Раде. Она была необыкновенной, невероятной. В ней было что-то колдовское, завораживающее. То, чему он никак не мог сопротивляться. И не хотел.
Стараясь не упускать Раду из виду, Велимир высматривал неосторожных животных, кружа над острыми макушками.

УТРЕННИЙ СУМРАК.
Велимир торопился вернуться к Раде. Он держал кролика и трех куропаток и надеялся, что этого хватит, чтобы накормить невидимых жителей. С высоты полета он видел, как Рада собирала грибы и корни, которыми потом можно будет приправить снедь.
На пару секунд он задержался в чаще, наблюдая за плавными движениями Рады, за тем, как ветер разбрасывает в стороны ее волосы. Зачем она скрывает свою красоту? Женщины норовят выставить напоказ любое свое достоинство, Рада же упорно прятала прекрасное лицо.
Хотя так даже лучше. У него будет меньше соперников. Сладкий насыщенный запах привлек его внимание. Велимир поднял голову. Он стоял у высокого кедра, в который словно нож вонзилось его перо. По стволу текла вязкая живица. Быть может, она тоже пригодится? Во что только ее собрать? Соорудив из пары широких листьев что-то вроде плошки, Велимир выдернул из ствола перо. Сок, точно кровь, быстро побежал по шершавой коре. Подставив листья, он собрал смолу и снова взглянул на Раду. Она не отвлекалась ни на секунду, выискивая в темных зарослях то, чем можно будет сдобрить вкус пищи.
Велимир вышел из своего укрытия, бесшумно ступая по влажной земле. Он встал позади Ради и вновь не смог сдержаться. Руки сами собой потянулись к ней, обняли. Ладони легли на теплый живот. Губы потерлись о шею, оставляя шершавые влажные касания. Он прижал Раду к спине, все еще стоя позади. Ее спина прижималась к его груди, округлая попка коснулась паха. Сердцебиение ускорилось. Велимир прикусил кожу у ее плеча, лизнул место укуса, сходя с ума от пьянящего вкуса. Ладони накрыли мягкую грудь. Хотелось поцеловать каждый сантиметр ее тела, лизнуть, узнать, какова на вкус… Но все это было словно не по-настоящему. Захочет ли она его там, в другой жизни? Реального человека, а не вымышленного персонажа в сказочной реальности. Словно обжегшись, Велимир отдернул руки и отскочил от Рады.
— Ты помнишь то, что происходило до того, как мы здесь оказались?
На что он надеялся, задавая этот вопрос? Он не хотел знать ответа. Боялся его услышать. Схватив Раду за руку, он потащил ее к селению. Мрачные избы и покосившиеся крылечки были отражением того, что происходило в его душе – так же муторно и черно. В центре селения стояла низкая длинная изба. Наверное, здесь и нужно было готовить брячину.
Как только они с Радой направились к дому, деревня наполнилась протяжным воем. Со всех сторон пополз туман, в котором явно проступали человеческие фигуры. Женские осунувшиеся лица, злобно сузившиеся глаза. Мары… Велимир не знал, откуда ему это известно. Но от того, какие мысли всплывали в голове, становилось не по себе. Вдруг сверху раздалось тихое хихиканье. Велимир поднял голову: по крыше избы карабкалась сгорбленная морщинистая кикимора. Ее шея была обмотана веревкой. Другой конец свешивался аж до земли. Кикимора перепрыгнула на соседнюю крышу и снова тихонько хохотнула. Из ниоткуда перед Велимиром и Радой выросла ее сестрица – такая же сгорбленная, но с длинными руками, достающими до самой земли. Ее кожа была покрыта чем-то зеленом. Мхом? Нечисть оскалилась. Из гнилого рта потекла темная кровь. Она потянула длинные, словно скрюченные ветки руки, к Раде. Велимир едва успел вытащить меч. Лезвие перерезало плоть. Обрубок ладони упал оземь.
Велимир схватил Раду и потащил за собой. Громко вереща кикимора бросилась следом. Но каким-то чудом им удалось добраться до терема и запереть дверь.
Нужно готовить проклятый пир, пока их самих не разделали заживо.
Обследовав палаты, им удалось найти некое подобие кухни. Рада тут де принялась нарезать корни и грибы, а Велимир натаскал воды из бочки и начал ощипывать птицу.
Вскоре кролик тушился в широком ставце, а куропатки жарились на открытом огне, разведенном в допотопном очаге. Запах живицы заполнил кухоньку.
Велимир взглянул на Раду.

Наверное, прямо сейчас она ворожила. Может, в этом ее сила? Как ему дано умение летать, так Рада может зелья приворотные варить, чтобы ему разума и воли лишить.
— Если обратно вернемся, со мной уйдешь оттуда.
Он не спрашивал. Он не мог спрашивать, рискуя, что в ответ получит отказ. Гораздо легче было заставить, подчинить, не дать ей права выбора. Да что же в ней такого, что у него помутнение случилось?! От пара, взвивающегося над котелком, волосы Рады влажными сделались, несколько прядей к щекам и лбу прилипли. Словно разгорячена она была… Звезды в тонком венце лукаво мигали, ожерелье на тонкой шее переливалось. Неудержимой волной Велимира затопило дикое возбуждение.

Ее прикосновение сотворило что-то с ним. Подчинило, лишило разума, поработило. Ему больше ничего не нужно было: только Рада.
— А там, в реальности? Я тебе не нужен буду?
Руки запутались в ее волосах. Не подчиняясь самому себе, Велимир вдруг сжал в кулаке блестящие волосы и дернул Раду на себя. Она не удержалась и упала ему на колени. Велимир понимал, что делает Раде больно, но не мог остановиться.
— Здесь со мной можно развлечься, а там я для тебя не подхожу? Слишком глупый?
Он впился в ее губы грубым болезненным поцелуем, кусая, врываясь языком в горячий влажный рот.
— А знаешь что? Мне плевать… Можешь пользоваться мной, сколько захочешь.
И ему действительно стало все равно. Руки быстро сдирали с Рады платье, стаскивали ткань с плеч. Пусть, пусть сейчас развлечется с ним, если для реальности он ей не подходит. Все что угодно, лишь бы получить ее себе. На краткий миг, на пару минут…
Велимир стянул вниз платье, обнажая бледную идеальную грудь. Руки тут же переместились на ноги, задирая длинный подол. Платье сбилось на талии. Ладно, ему и этого хватит, чтобы добраться до нее. Оставив в покое сладкие губы, Велимир наклонился, вбирая в рот набухший сосок. Надавливая языком и сжимая губами, он наслаждался горячей бархатистостью ее кожи. Когда сосок отвердел, Вилимир втянул его в рот, сжал губами и отпустил. Он наклонился ко второй груди, лаская так же грубо и быстро. Пальцы нашли влажный сосок. Пока зубы легко прикусывали тугую вершинку, пальцы сжимали другой, слегка покручивая и оттягивая. Он хотел слышать стоны Рады, ее крики. Чтобы билась в его объятиях, сходила с ума.
Язык играл с другим соском, то резко ударяя, то нежно поглаживая. Кое-как собрав силы, Велимир оторвался от груди Рады, коснулся пальцами ее губ, проникая внутрь. Хрипло приказал:
— Оближи.
Он едва не сошел с ума от одного только вида: его пальцы погружающиеся в рот Рады, скользящие между ее губ туда и обратно.
Когда нежный язык смочил кожу, он убрал руку от ее рта, опасаясь, что больше не выдержит. Широко разведя ее ноги в стороны, Велимир нежно коснулся набухшего клитора, провел по нему несколько раз пальцем, обводя по кругу. Она была горячей. Очень горячей. Слишком… Такой влажной… Потом он попробует ее на вкус. Обязательно. Но сначала утолит жажду, которая съедала изнутри. Ускоряя темп, Велимир ласкал Раду, поглаживая клитор. То нежно, едва касаясь, то все быстрее. Снова обхватив губами влажный покрасневший сосок, одновременно зажав между пальцев набухшие складки плоти, провел сверху вниз, чуть оттягивая… Она была горячей. Чересчур. Сжигала его. Влажной, как он хотел. Нежной. Даже его фантазии там, в баре, не могли сравниться с реальностью. Или с вымыслом. Велимир окончательно потерялся в обжигающем сумасшествии. Рада обладала чем-то неведомым. Чем-то, что лишало его рассудка, сводило с ума, заставляя желать одного: ее.

УТРЕННИЙ СУМРАК.


Ее стоны сводили с ума. Прикосновения доводили до безумства. Горячее дыхание ласкало его кожу. Нежные губы отвечали на каждый поцелуй, даже грубый и болезненный. Он хотел ее. Пуще всего на свете. Хотел получать ее поцелую, касания, стоны и крики. Хотел, чтобы она сходила с ума так же, как он. Грудь Рады покраснела от его ласк и влажно блестела. На коже начали проступать алые следы от его пальцев.

— Ты теперь моя…
В помещении кто-то был. Насыщенный запах трав щекотал ноздри. Но все перебивал аромат кожи Рады, испарина на ее теле блестела так, словно вся она была покрыта звездами. Странный запах начал развеиваться.
Пальцы пробежали по выступающему позвоночнику. Ее кожа была невероятной на ощупь. Шум половиц привлек внимание.
Лениво Велимир повернул голову: на пороге стояли недавние знакомые. Взгляд Филимона фанатично блестел. В руках щепотка какой-то пыли. Такая же рассыпана по полу вокруг Велимира и Рады. Ну да… Конечно. Извечные дела Нелюба.
Прикрыв Раду собой от глазеющего пройдохи, Велимир следил, как она оправляет платье и не торопясь поднимается с его колен. Ее плавные соблазнительные движения завораживали.

Велимир вытянул ноги вперед и лениво поворошил дровишки, над которыми кипело жаркое.
— Сначала приберите тут! – Он кивнул на рассыпанные по полу травы. – А то мало ли, призраки беспорядок не любят. Метла там.
Он указал в темный угол, где покрытая паутиной стояла допотопная метла.
Поднявшись на ноги, Велимир подошел к Раде сзади и обнял ее, пока она расставляла ставцы.

УТРЕННИЙ СУМРАК. Дивье поле

Пустующий, покрытый пылью и паутиной терем начал преображаться. Исчезли грязь, пауки, нагло шмыгающие по утрам, затхлый запах. Аромат вкусной горячей пищи распространился по всем горницам. За веселым пением Жар-птицы становились неслышными завывания умертвий и хохот кикимор. Треск свечей и огня в очаге добавлял уюта. Запах трав устремлялся под потолок.
Вскоре прибыли и гости. Тихий стук в дверь, и вот уже призраки вкушают горячие яства, запивая хмельной медовухой.
Велимир держался подле Рады, все время прикасаясь к ней. Он и сам не знал, чего боится – странных призраков, мрачно поедающих угощения, или же того, что все может слишком скоро закончиться. Не будет больше их двоих… Там, в реальном мире, они будут совсем другими людьми. И Велимир сильно сомневался, что сможет понравиться Раде. Ане…
Велимир устало потер глаза. Ничего, он что-нибудь придумает. Их ведь учили находить выход. Ориентироваться. Он обнял Раду, стремясь получить объятие. Пусть даже оно будет последним. В ответ на эту мысль, мир вокруг начал преображаться…
Велимир удивленно огляделся: они опять стояли на поле, и Макошь собирала воедино все, что им удалось собрать. Вот и все. Странное, пугающее путешествие завершалось прямо сейчас, а Велимир судорожно пытался придумать хоть что-то, чтобы продлить последние минуты с Радой.


Велимир удивленно взглянул на Раду, чувствуя, что время утекает. Он еще успел обхватить ладонями ее плечи, прижать к себе и поцеловать. Сладкий горячий рот пьянил и возбуждал. В груди развивалось странное дикое чувство. Удержать… Удержать ее рядом. Не отпускать. Не отдавать. Она должна принадлежать только ему. Удержать… Яркий мир вокруг расплылся и потух. Осталась только темнота выключенного экрана. Удержать…