Карта ролевой игры "Марьин затон"

3 августа

- Говори! Ну! - слышу громкий крик над ухом, но даже не поворачиваю головы. Незачем доставлять удовольствие гниде, которая стоит с направленным на меня дулом калаша и считает себя богом. Но вот незадача, нет никаких богов. А даже те, которые возомнили себя ими, прекрасно истекают кровью от множественных ран, громче прочих моля о пощаде. - Считаю до двух. Раз…
"Два," - произношу мысленно как раз в тот момент, когда раздается выстрел, и вместе с прошивающей грудную клетку болью, землю сотрясает взрыв.
- Сдохни, тварь, - хрипло шепчу, а может, мне только это кажется. Все рецепторы, слуховые, зрительные, осязательные, заглушены от переизбытка информации, и мозг с трудом воспринимает происходящее. Но не унять радость от осознания того, что мой план удался.
"Пусть и с потерями," - мысленно подвожу итог на грани бодрствования и вечного сна, понимая, что из этой передряги мне уже не выбраться.

Пробуждение, мягко говоря, неприятное. И тому причина не только сон из прошлого, но и не радужное настоящее. Перед глазами еще белая пелена, как последствие принятия снотворного, подло подброшенного мне в кофе.
"Расслабился? Посочувствовал? Подумал, что со временем твоя забота и участие что-то изменят? Хрена с два! Делай то, за что тебе платят. Ни больше, ни меньше. А не пытайся помочь и направить на путь истинный по доброте душевной. Ты - не друг, не сват, не брат. Да и вообще не мужчина в ее глазах. Нечто бесполое и весьма обременительное, на присутствие которого можно не обращать внимание или же вообще избавиться. И плевать, что за это тебя могут снова уволить. Найдут же другого, вообще не проблема."
В венах уже вместо крови закипает ярость. Хочется сорваться с места, немедля найти и сомкнуть руки на тонкой шее непослушной девчонки, которая не только себе, но и окружающим людям портит жизнь.
Не раскрывая глаз, пытаюсь встать и нащупать хоть что-нибудь в качестве опоры, но с первого же шага натыкаюсь на стул. Боль пронзает колено, и с губ неконтролируемо срываются злые проклятия. Но неудачи на этом не заканчиваются. Потирая ушибленное место, отпрыгиваю назад и, как на зло, запутываюсь в непонятно откуда взявшимся пледе. Грохот от моего падения оказывается громким даже для меня.
- Убью, - почти рычу, откидывая связывающие меня путы, но подняться на ноги не успеваю. Телефонный звонок, который нельзя пропускать, застает меня на полу. - Слушаю, - рявкаю в трубку.
- Где Василиса? Зачем ей столько наличных? - Романов не разменивается на любезности, переходя сразу к делу. Потому приглушаю бушующее в душе раздражение, чтоб оно хотя бы не проявлялось в голосе, и отвечаю:
- Я не знаю. И это ответ на оба ваши вопроса. Ваша дочь подсыпала мне снотворное и сбежала, - затуманенный взгляд на часы, - два с половиной часа назад. - Я проштрафился, как новичок, но умею признавать свою вину.
- Какого черта? Найди ее! Хоть из-под земли достань, но я должен знать, где она, с кем и почему, - шеф пылает гневом, и я легко могу его понять. Проблем Василиса Романова доставляет много. Любящему папаше не раз доводилось заносить деньги ментам, чтоб они не заводили дело на его кровиночку. Ни когда она в пьяном виде села за руль и разнесла витрину ювелирки, ни когда Васю словили в компании наркоманов с кокаином в сумке, ни когда пришлось заставить исчезнуть паренька, посмевшего "девочку" обидеть. Романов позволял своей дочери слишком много, хоть и пытался быть строгим. И итог такого "воспитания" виден во всей красе.
- Понял. Сделаю, - киваю в подтверждение своим словам, давая обещание больше себе, чем шефу. - У меня есть мысли, откуда начать поиски.
И в моих словах нет лжи. Девчачья дружба - дело сложное и во многом непонятное, но Наталия Елисеева может знать, куда ее подругу понесло прямо с самого утра.
- Рассказывай, - не снимая солнцезащитных очков, наступаю на девушку, которая пытается скрыть свой страх надменностью и напущенными женскими чарами.
- Александр, вы зашли не вовремя, я не готова принимать гостей. Но быть может, вы желаете чаю? - с женского плеча словно бы случайно соскальзывает тонкая бретель неглиже, и ее не собираются возвращать на место.
Переступаю порог квартиры, тем самым вызывая восторг в глазах "соблазнительницы", и прикрываю за собой дверь. Свидетели не к чему. Затем снимаю очки, пронзая злым взглядом "цель", и наступаю, пока не загоняю девушку в угол. Ее дыхание учащенное, зрачки расширены, а сердцебиение зашкаливает, если судить по пульсации вены на шее. Девица готова и на все согласна. Но меня не прелести ее интересуют, а телефон, который она держит в руках. Забираю десятый айфон из дрожащих пальцев и, так и не проронив ни слова, начинаю искать переписку подружек за последние дни. И мне улыбается удача, первый раз за этот гадский день. Необходимая информация содержится в последних двух сообщениях: просьба и адрес. Большего я не могу и желать.
- Ты что о себе возомнил?! - девушка вскоре отвисает, осознав, что ее просто использовали, а потому вся доброжелательность и учтивость слетают, как маска, являя миру истинное, совсем неприятное лицо. - Отдай немедленно!
Елисеева кричит, грозя именем своего дяди и другими "страшными" карами, но вырывать свой телефон из моих рук опасается, как и подходить ближе. Напротив, кутается в тонкий шелк халата, словно ища защиты.
"Благоразумно. Поучиться бы у нее Васе," - замечаю мысленно, а вслух:
- Благодарю, - киваю и протягиваю айфон хозяйке, после чего беспрепятственно покидаю квартиру.
Сев в авто, забиваю в навигатор тот самый адрес и выруливаю на шоссе, прочь из столицы. Рябинов не близко, и попаду я в городок только к сумеркам. Но будем считать, что я даю беглянке фору. Ведь так интереснее.

3 августа. Поздний вечер

Солнце давно закатилось за горизонт, и даже отблесков на небосводе уже не видать. Ни фонарей, ни лунного света, чернота словно поглотила все вокруг. И только дальний свет фар вырывает у тьмы кусок дороги впереди да пару деревьев у обочины. Но стоит мне промчаться мимо, как и они тонут во мраке. Тихий шелест шин об асфальт и мерное гудение двигателя могли бы расслаблять, но нет. Чем ближе я подъезжаю к пункту назначения, тем крепче сжимаю руль от поднимающегося в душе негодования. Два года, как вернулся я с войны, а ничего в моей жизни не изменилось. Как и тогда, рвусь выполнять приказы и с упертостью барана борюсь за чужие идеалы. Ничему меня жизнь не учит.
Десять минут, полчаса, а быть может, и час движения "по приборам" - я не слежу за временем, - но наконец замечаю вдали отблеск света на въездном знаке. Притормаживаю у слегка покосившегося столба. Печатные буквы стерлись, и их не разобрать, но внизу чьей-то твердой рукою выведена свежая надпись: "Рябинов".
- И что богатенькую дамочку могло в эту глушь привести? - качаю головой недоуменно и жму на газ, въезжая в провинциальный городок.
Почти гробовая тишина это первое, что привлекает мое внимание. Второе - отсутствие людей на улицах. Создается впечатление, что город заброшен, но ухоженные приусадебные территории частных домов и с любовью посаженные грядки, клумбы, кустарники убеждают меня в обратном. К тому же, с каждым километром, который преодолеваю на пути к цетральной площади, все больше попадается прохожих. По одиночке или парочками прогуливаются они под сенью ветвистых яблонь и груш, но быстро скрываются в узких улочках, словно испугавшись яркого света фар. Но пока меня мало волнует местный контингент, я ищу хоть одну зацепку, которая привела бы меня к беглянке.
- Поверните налево, - оживает навигатор, когда подъезжаю к перекрестку. Однако я не спешу выполнять указание женского голоса. Направо дорога уходит к лесу, и что-то мне совсем не верится, что Василиса резко изменила своим пристрастиям и полюбила слушать цикад вместо хорошего мозгопромывающего движа. Потому продолжаю движение прямо в сторону кое-как, но освещенных улиц.
Трактир с гордым названием "Купеческий двор" привлекает мое внимание сразу. Оттуда слышны громкие голоса отдыхающих и музыка, если таковой можно назвать подвывания под гармонь. Не долго думая, направляюсь туда, уже представляя изрядно "повеселевшую" Василису в объятиях какого-нибудь рукастого тракториста. От промелькнувшей в сознании яркой картинки во рту появляется горечь, но не мешкая, тяну на себя увесистую деревянную дверь.
Обстановка, представшая моим глазам, совсем не соотносится с предположением. Часть столиков занята, барная стойка тоже не пустует, но Романовой здесь нет. Если, конечно, она не спряталась под столом, что маловероятно.
- Доброго вечера вам, - проходящая мимо официантка любезно улыбается. - Проходите, присаживайтесь. Вам подойдет столик у стены? - и показывает на пустой стол с лавкой прямо напротив входа. - Накормить-напоить путника мы завсегда рады.
В голове тут же созревает план, как выведать всю необходимую мне информацию, а потому тяну губы в улыбке, надеясь, что способен еще на показную доброжелательность, а не только на устрашение.
- Доброго. Подойдет и у стены, благодарю вас. Но вот незадача. Меня здесь должна ждать моя молодая жена, но я почему-то ее не вижу. Заходила ли к вам девушка лет двадцати с распущенными рыжими волосами? У нее еще браслет на правой руке, белый такой с камнями драгоценными. Мой подарок на годовщину, - стараюсь придать голосу мягкость, но удается не особо. А потому иду ва-банк, дополняя сухое описание несуществующими чувствами: - Она обижена на меня сейчас, а потому вряд ли на двоих что-то заказывала…
Уже не знаю, что дальше врать, но официантка спасает меня от увязания в наспех придуманных фактах биографии своей "суженной":
- О… Приходила такая девушка пару-тройку часов назад. Я как раз принимала заказ. И не настолько ваша женушка была обижена, она заказала еды на двоих точно, хоть и отказалась от дополнительных приборов. Вот только не дождалась она вас. Даже рябиновка наша фирменная не задержала ее, - явно сочувствуя мне и моему "горю", разносчица сыпет сведениями, как из рога изобилия.
"Нашлась, миленькая."
- А вы случайно не знаете, куда она пошла? Может, говорила вслух или видели вы. Ночь на дворе, переживаю за любимую, - не знаю, как у меня язык от такого вранья не отсох, но продолжаю давить на жалость.
- Да какая в Рябинове опасность, не берите дурных мыслей в голову. Спрашивала жена ваша про ночлег с удобствами всяческими, и ей посоветовали гостиницу "Волга-Волга", что у воды совсем. Теперь понятно ее желание уединиться, несмотря на высокую цену номера. Сердце ее разбито, видать.
Только я хочу озвучить еще один вопрос о том, где найти гостиницу эту, но прибывают новые посетители в трактир, а потому официантка сразу устремляется к ним, бросив напоследок:
- Прошу прощения, мне нужно идти. Хозяин у нас не строгий, но праздные разговоры с посетителями не одобряет.
- Понимаю вас. Спасибо за все, - говорю вдогонку, но не уверен, что меня услышали.
Выйдя из душного помещения, воздух словно обжигает легкие своей прохладной чистотой. В нем нет ни выхлопных газов, ни пыли, ни гари от ТЭЦ, а потому дышится очень легко. Возможно также, что свободному дыханию способствует новая ниточка, ведущая меня прямиком к беглянке.
Подхожу к своему авто, но прежде, чем сесть за руль осматриваюсь по сторонам, прикидывая, где может находиться гостиница "Волга-Волга". И мой взгляд натыкается на "Ауди" с московскими номерами, которая небрежно "припаркована" прямо посреди дороги. Водительская дверь приоткрыта, а в замке зажигания, на поверку, оказывается ключ. Хмурюсь.
"Неужели это дело рук Васи? Но тогда, где она сама?"
Переживания заставляют тут же ринуться обыскивать автомобиль, надеясь, что это не тот "конь", на котором сюда примчалась беглянка. Но неопровержимая улика в виде оставленной в багажнике сумки с женскими брендовыми вещами говорит сама за себя. Еще раз осматриваю машину на предмет малейших повреждений или следов борьбы, но ничего такого не нахожу. Мысленно обещая оторвать конечности любому, кто тронет Романову, перекладываю ее сумку в свой багажник и трогаюсь с места, направляясь вдоль реки к гостинице, стоящей чуть в отдалении от центра города.
В историю, рассказанную мной в трактире, в "Волге-Волге" верят слабо, но тем не менее что-то сподвигает их сообщить незнакомцу, то есть мне, местонахождение их постоялицы.
"Неужели успела и здесь отличиться? Вася-Вася…"
Открыть замок снаружи без лишнего шума дело пяти минут, а вот, чтобы узнать искомую беглянку в спящем полностью обнаженном ангеле с растрепанной копной рыжих волос по подушке, приходится потратить намного больше времени. Я оправдываю себя тем, что огненная прядь частично закрывает лицо. Но черт возьми, кого я обманываю? Я никогда не забуду эту точеную фигурку с небольшой грудью, которую так и хочется обхватить ладонями и притянуть к губам. Почти на автомате обыскиваю вещи девушки, забирая ее телефон и документы себе, а после сажусь на стул, не сводя глаз с белоснежной кожи, освященной бледным светом, выглянувшей из-за туч луны. Бессовестно рассматривая и запоминая новые детали.
Момент, когда Василиса открывает глаза, для меня оказывается неожиданным, как наверное, и для нее. Но если мне не хочется снова видеть безразличие в направленном на меня взгляде, то Вася просто мне не рада. Сглатываю и надеваю защитную маску ответного безразличия.
- Спи, Вася. Это всего лишь я. Домой поедем на рассвете.

Ночь с 3-го на 4-е августа

Чего я ждал от Василисы? Послушания? Сам дурак, что даже предположил такое. Девушка лишь демонстративно приподнимает бровь, показывая, как далеко я могу идти со своими указаниями.
"Ну что же, папочка далеко, потому тяжкая доля воспитателя ложится на меня. И чутким, как и всепрощающим, я не буду," - планирую расплату и стараюсь сделать взгляд построже, но это сложно реализуемо, ведь напрягшиеся соски девушки, нагло выставленные на показ, отвлекают от любых праведных мыслей. И Вася даже пальцем не шевелит, чтоб прикрыть наготу. Напротив, в ее голубых глазах появляется тот самый блеск, который свидетельствует о готовящейся проказе.
Мысленно готовлюсь к попыткам побега, но меня ждет сюрприз, и он совсем не приятный. Дело не в провокационных заявлениях или же отказе ехать в Москву. И даже не в попытках уличить меня во лжи. Василиса начинает дразнить, соблазнительно и увлеченно лаская себя. И отвести взгляд от ладоней, скользящих по женскому телу, невозможно, как не стараюсь заставить себя.
Я не верю, что эта богатенькая дамочка, которая считала меня ранее не больше, не меньше пустым местом, именно сейчас воспылала страстью. Сказок в реальности нет. Но обуздать естественные реакции своего тела не могу. Кровь стремительно приливает к паху, и я невольно радуюсь, что стул скрывает свидетельство моего возбуждения.
- Ты же хочешь меня, Ковальский? - сиреной морской зовет к чертовка, вталкивая в себя пальцы и вынуждая мечтать заменить их своей плотью.
Мне кажется, я даже слышу скрип собственных зубов - так сильно их стискиваю, - а дыхание напоминает кузнечные мехи. Два метра разделяет меня от предложенного наслаждения, но силой воли не преодолеваю их, разрешая себе лишь взглядом впитывать каждую грань женского удовольствия. И представлять, как запрокидываю ноги девушки себе на плечи и ритмично накачиваю собой, заставляя кричать от наслаждения и молить не останавливаться.
Представленная картина настолько яркая и реалистичная, что почти неважными становятся причины, из-за которых я сдерживаюсь.
"Потеряю работу? Да похрен! Я и сам уйду. Сейчас или потом, какая уже разница?"
С усилием отталкиваю от себя стул, но громкий скрежет ножек по полу тонет в горячих женских стонах, предсказывающих приближающуюся кульминацию девушки, а потому она замечает мое присутствие рядом, только когда я запускаю пальцы в копну рыжих волос и, оттянув их слегка, заставляю взглянуть мне в глаза.
Какое-то время взгляд Васи остается затуманенным от страсти, но после различаю на дне голубых глаз торжество.
- О да, детка, - хрипло проговариваю, приблизив губы к ее губам так близко, чтоб ощущала жар моего дыхания. Еще не поцелуй, но почти. - Я хочу тебя. Какой нормальный мужик откажется взять то, что так настойчиво предлагают? Но на моих условиях. Идти на поводу твоим провокациям не стану, не доросла еще.
И предвосхищая возможные протесты, обрушиваюсь на губы девушки поцелуем. Без прелюдий и нежных ласк. Трахая ее рот своим языком. Подавляя и утверждаясь в своей власти над обоюдным наслаждением.
- Видишь, тебе самой нравится подчиняться мне, - шепчу, позволяя Василисе перевести дыхание. И пока она не сообразила, что я собираюсь делать, захватываю ее запястья одной рукой, а второй - связываю, используя в качестве веревки женскую футболку. Деревянное изголовье с тонкой продольной перекладиной как нельзя лучше подходит, чтоб закрепить запрокинутые над головой руки.
- А пока остынь, милая. Ведь до утра тебе не уснуть, - улыбаюсь, не скрывая своего удовлетворения от сложившейся ситуации. А после отступаю к балкону, радуясь, что первый этаж позволяет не только дышать свежим воздухом, но и дает возможность покинуть гостиницу, не тревожа обслуживающий персонал. Вряд ли им понравится, как я выношу на плече их постоялицу, замотанную в одну простынь. А то, что Василиса Романова заставит меня это сделать, не сомневаюсь.
Настроение мое поднимается до отметки "пять плюс", а потому я не сразу замечаю в тихой заводи реки огромный теплоход с выставленной на обозрение ватерлинией.
"Неужели сел на мель? Но как?" - хмурюсь недоуменно, глядя вдаль и оценивая расстояние до берега.

Ночь с 3-го на 4-е августа. Путь на кладбище

Не поворачивайся к врагам спиной. Эту истину я запомнил еще с фронта. Но кто мог предположить, что Василиса Романова присоединится к этой категории? Во всяком случае именно так я расцениваю покушение на свою жизнь и здоровье. Ведь стоит мне отвлечься, погрузившись в раздумья о способах попадания такой махины, как теплоход, на мелководье, в отсутствие-то шторма и без дополнительных приспособлений типа крана, как на голову мне опускается нечто тяжелое и рассыпается осколками по плечам. Разноцветные звездочки и кружочки вспыхивают перед глазами, но перед тем, как погрузиться в темноту, вижу торжествующий взгляд голубых глаз Василисы.
"За что?" - так и хочется спросить, но не успеваю, падая наземь.
Не знаю, сколько проходит времени, но головная боль не дает расслабиться и вырывает из забытья. А накатившие воспоминания о причинах этой боли заставляют тут же распахнуть глаза и сделать попытку подняться.
- Ах ты ж заноза мелкая! - пошатываюсь, с трудом удерживаясь на ногах, но не теряя драгоценного времени даром, оглядываюсь в поисках чертовки. И тут слышу звук, который не спутаю ни с чем. - Не так быстро, милая, - почти рычанием срываются с губ слова, и я устремляюсь к мерсу, который Вася собирается угнать.
Прыжок через ограждение балкона можно считать удачным, раз препятствие все же преодолеваю без помех, несмотря на то, что координация движений у меня еще, как у пьяного. В считанные минуты сокращаю разделяющее меня и беглянку расстояние и кидаюсь наперерез. Прямо под колеса, зная, что система обнаружения пешеходов остановит машину без участия и, что самое главное, даже без желания водителя.
"Попалась, дорогая," - осознаю, что улыбка моя больше напоминает оскал, но не сдерживаю эмоций, позволяя им отразиться в моем взгляде.
Я не знаю, что сделаю с девушкой, когда поймаю. Мозг рисует картинки, как я закидываю ее на плечо, усаживаю в авто и отвожу наконец к отцу. Но внутренний голос демоном нашептывает, что сначала девчонку нужно хорошенько отшлепать за все проказы и нехорошие, мягко говоря, действия по отношению ко мне.
"Ничто не окажется безнаказанным," - подвожу итог своим мыслям и поджимаю губы, наблюдая, как авто притормаживает передо мной. Но Василиса, оказывается, не готова сдаваться. Только пятки ее видать - так быстро она ринулась в лесную чащу.
- Твою мать! - с моих губ в последние десять минут срываются только маты, и черт возьми, в сложившейся ситуации других слов подобрать и не дано. Сказать, что я зол, это ничего не сказать.
Кидаюсь в догонку, но петляющая тропинка не позволяет быстро схватить беглянку. Сначала я вижу Василису перед собой, буквально в десяти метрах. Потом мне чудится женский силуэт за развесистым кустом рябины у каменного валуна, что прямо на повороте. А после - тень начинает скользить за мной, словно не догоняю, а убегаю я.
- Что за чертовщина? - оглядываясь, перехожу на шаг и замечаю за хилой, кое-где сохранившейся оградой старые покосившиеся кресты да надгробные памятники, скрытые поросшей травой. Буйная растительность поглотила кладбище, превратив почти в непролазную чащу, оттого и сразу обратить внимание на такое гнетущее соседство сложно.
Ступаю на аллею упокоения мертвых и не могу понять, что сюда привело Романову. Быть может, она просто бежала, куда глаза глядят, но нельзя отбрасывать и вероятность того, что здесь Васе может быть назначена встреча. Еще в Москве Василиса говорила о каких-то делах, которые должны остаться в секрете. Что же, это место прекрасно подходит для того, чтоб скрыть любые возможные улики, как и самих глупышек-участниц встречи. Навеки.
"Не наградила природа умом девчонку, чесслово. Ее же здесь с легкостью обворуют и убьют."
Осознавая, что мое нахождение на открытом пространстве может спугнуть, как саму Романову, так и ее "друзей", схожу с тропинки и осторожно пробираюсь вглубь кладбища, прислушиваясь к любым шорохам. И результат не заставляет ждать. Не скрываясь и не прячась, меж могил идет группа людей: два мужчины да три женщины, одна из которых в длинном одеянии, напоминающем монашеское. И шагают они прямиком к обветшалому домику, в котором я бы никогда не догадался искать Василису.
"Неужели Ваську в свою веру эти свидетели Иеговы обратили? Не поверю."
Держась от ночных посетителей кладбища подальше, крадусь за ними, и тут позади себя слышу заливистый женский смех. В тиши могил он совсем не кажется веселым или же доброжелательным, напротив, воспринимается зловещим. Резко оборачиваюсь, готовясь к ответному нападению - что-что, а я уже ученый, и недооценивать женскую угрозу не стану. Но смех в ту же секунду прекращается, а окружающий "радостный" пейзаж словно бы не предвещает беды. Решаю, что мне почудилось просто - как никак без нормального отдыха больше суток, - и продолжаю слежку, однако снова раздаются переливы смеха женского и шепот от реки: "Сюда, иди сюда."
Снова не увидев никого, кто мог бы меня звать, подвожу итог: "Сильно меня Романова по голове ударила. Повторяющиеся галлюцинации это симптом сотрясения мозга, как пить дать. А если вспомнить о тяжелой контузии, которая отправила меня на больничный в последний месяц службы, то рисуется картина маслом под названием "Приплыли"."
Трясу головой, надеясь, что это поможет избавиться от голосов в голове, и подступаюсь к сторожке. Но не с той стороны, где вход, а с противоположной. Пристраиваюсь у окна и, осторожно заглянув внутрь, офигеваю от увиденного. Васька сидит на полу с разбитым коленом, в руках у нее какие-то книги, а перед ней - та женщина, которую я видел ранее, в монашеском одеянии.
"Ладно танцевать пьяной до утра. Ладно зажиматься по углам с кем попало, будучи под кайфом. Но по ночам читать молитвы вместе с послушницей? Вася-Вася, ты ли это..."
Борюсь между двумя желаниями: войти и прекратить этот фарс, или же остаться и понаблюдать, сделав эффектные фото для истории. Решаю, что испортить "полуночную службу" всегда успею, а фотографии нужно сделать, пока позволяет удачный ракурс. Достаю смартфон и, открыв приложение "Камера", жму на кнопку "Сделать снимок". Но как назло, срабатывает вспышка.

"Капец. Так в тупую обозначить свое присутствие," - костерю себя на чем свет стоит, отскакивая от окна, а потому уже не вижу, что внутри сторожки происходит. - Надеюсь, что фото хотя бы будет не смазанное. Взывающая к богу Василиса, что может быть еще более неожиданное?"
Подавляю желание глянуть на результат фотосессии прямо сейчас, прячу телефон и поднимаюсь на ноги. Пора остановить фарс, что происходит в домике. Не хватало еще, чтоб слова этих сектантских деятелей укоренились в сознании Романовой. Что бы она о себе не думала и как не хорохорилась, но есть люди, которые с легкостью выведывают у доверчивых девушек информацию о том, где они живут и какими средствами обладают их родители. А потом случаются кражи, похищения, вымогательства и убийства. Я знаю, что натуру человеческую не исправить. Взять, что плохо лежит, любой может с легкостью, но это меньшее из зол. Главное, что огромное богатство провоцирует совершать различные гнусные вещи, оправдывая робингудовской необходимостью забрать у миллионера лишнее и отдать это бедняку. Но я не допущу, чтоб Василиса узнала такую реальную жизнь. Пусть уж живет в своей вымышленной, где главный злодей - отец. Ну и я, как исполнитель его воли.
Не успеваю сделать и пару шагов ко входу в домик, как слышу оклик одного из мужчин этой набожной компании. Видимо, он вышел на разведку после того, как я потревожил их ритуал.
"Все же не чисты намерения у компашки этой. Ой не чисты," - свожу брови на переносице, принимая оборонительную стойку. Я готов ко всему, чтоб защищать дуреху, которая не ценит моей заботы, во много раз превышающей оплачиваемые обязанности.
И только это и позволяет мне не упасть, когда внезапно Василиса с громкими криками о спасении выбегает через какую-то потайную дверь и бросается мне на шею. Рефлекторно прижимаю девушку к себе, поддерживая под ягодицы, и с еще большей злобой смотрю на незнакомца.
- Вася, милая, все хорошо. Хо-ро-шо, - успокаиваю испуганную до чертиков Романову, но не отвожу взгляда от вероятной угрозы в виде недавно любопытствующего мужчины. - Я никому тебя в обиду не дам. Ты только скажи, кто тебя напугал так? Или, может, не напугал, а сделал плохое? - мой голос вкрадчивый и предвещающий неминуемую расплату.

Никогда я не видел Романову в таком состоянии: дрожит, меня к себе тянет, как к единственному спасительному кругу прижимается, и кажется, совсем не слышит моих вопросов. Недоумеваю. Словно и не Василиса это вовсе. Где надменный взгляд? Храбрость, несмотря ни на что, и решительность в преодолении любых препятствий на пути к цели, где?
Но слова мои и напряжение в них проскользнувшее не остаются незамеченными. Незнакомец поднимает руки, будто предлагая убедиться, что опасности он не несет. Даже корочку участкового показать предлагает в попытке успокоить и предупредить мою возможную агрессию. И надо сказать, что все эти жесты и увещевания оказываются действенными. Во всяком случае, желание мое кинуться с кулаками и выбивать правду с кровью поутихает. Особенно, когда человек, представившийся ментом, рассказывает о том, как нашел Василису в сторожке, и участливо советует успокоить девушку.
- Не просто знакома она мне. Моя жизнь и ее связаны, - отвечаю двусмысленно. В городке этом я уже не раз людям рассказывал, что Васька - жена моя, потому заявлять сейчас о другом характере наших отношений не стоит. Но вот для Романовой смысл моей фразы будет заключаться в другом: что жизнь свою за нее отдам, как и написано в контракте. Не хватало мне еще выслушивать протесты девчонки. И хоть она, вероятно, не обратит внимание на мои слова, но перестраховаться не мешает.
Оговорка последняя участкового про опасность возвращения в город мне не по нраву, но пояснять подробнее, что имелось в виду, мужчина не пытается. А переспросить я не успеваю. Василиса показывает на что-то позади нее, и страх еще сильнее сковывает ее тело.
"Значит, опасность не от того любителя ночных прогулок исходит," - делаю пометку мысленно и, без опаски, поворачиваюсь к новому знакомому спиной.
Увиденное заставляет усомниться в своем зрении. Тени, словно живые, танцуют меж деревьев в тумане. И можно было бы сказать, что это ветер колышет ветки в лунном свете, если бы не яркие два пятна в центре каждой из теней, которые на светлячков совсем не похожи. Но усугублять паническую атаку Васи не собираюсь, хватит с нее. В случае опасности я смогу ее защитить, а большего ей знать и не требуется.
- Что ты имеешь в виду? - переспрашиваю, не уточняя и не признаваясь, что вижу. Но меры предварительные принимаю: ближе к укрытию в виде домика подхожу.
А девушка словно и забывает об опасности, на меня глядя. И не так, как обычно, поверхностно и будто сквозь. В этот момент я осознаю, что она меня видит. Не телохранителя, служебные обязанности мои или обузу, а меня настоящего. Не знаю, понимает ли Вася, что делает, но ее ладони теплом мой затылок согревают, и прикосновения ее такие бережные, будто и не она меня огрела тяжелой вазой совсем недавно. И такое странное чувство меня охватывает. Словно не голова, а сердце мое в ладонях женских нежится и, несмотря на ледяную корку, оттаивает.
Не ведаю, сколько времени проходит, но в какой-то момент девушка отстраняется от меня. Однако неведомая ниточка до сих пор связывает нас. Может, и кажется мне все это, и две ночи последние бессонные дают знать, но тепло ладони Васи в моей руке настоящее.
Из сторожки парочки одна за другой выходят, ключ какой-то в разговорах упоминают, но на вопросы Василисы не реагируют. Хмурюсь, видя такое поведение, и не понимаю его причины. Если Романова к этим людям на встречу шла, то чего они, ни слова в нашу сторону не молвив, уходят?
"Не друзья они, значит. А вот враги ли, покажет время."
Приобнимаю девушку, плечи ее холодные растирая, но слабо помогает это. А потому снимаю свою кожанку и укутываю ею Васю. Пусть смотрится на худенькой девушке мужская одежда странновато, зато тепло и уютно ей будет.
Последней из захудалого домишки выходит девушка в монашеском одеянии по имени Елизавета, как узнаю я впоследствии. У нее Василиса про ключи все выспрашивает да о кладах интересуется, а мне неспокойно становится так, что сил ждать нет. Меня все квесты эти совсем не интересуют, мне бы о безопасности Васи позаботиться.
Осматриваюсь по сторонам, пока девушки решают, что с ключом найденным делать. И хоть кроме крестов да надгробий старинных не видать ничего, тревогу свою унять не могу, а потому с особым воодушевлением воспринимаю предложение вернуться в город.
- Какой монастырь? - хмурюсь, ведь он нам совсем не по пути. - Давайте, Елизавета, мы вас в трактир проводим. Там и перекусить можно, да чаю горячего выпить, - настаиваю, ощущая сильную потребность увести Васю из этого безлюдного места. - Пойдем, - бережно, но настойчиво тяну Романову по горной тропинке вниз, к жилым домам, надеясь, что и новая знакомая идет следом.
Солнце золотит горизонт, и даже луч один яркий пробивается, давая надежду, что вся эта чертовщина подходит к концу и с приходом дня будет забыта, как страшный сон. Но густой туман, что стелется от реки, не дает расслабиться.
- Убили, убили, с собой на дно забрали навеки! Одного пока, но это только начало. Найдите клад, иначе любой может оказаться на дне речном! - слышатся перешептывания в молочной дымке, но сложно не различить в этих словах прямую угрозу.

Людям свойственно совершать глупые поступки. Те, о которых потом жалеешь, которых стыдишься или за которые впоследствии придется держать ответ. Но это лучшее, что может произойти. Гораздо хуже, когда сожалеешь о том, что упустил и чего не вернуть. Я знаю, что по возвращению в Москву все может вернуться на круги своя. Стресс и плечом к плечу пройденные передряги, как никогда, сближают, и кажется, что вот теперь-то все будет иначе. Но практика показывает, что реальность с легкостью разбивает чаяния и снимает розовые очки. Так было, когда я боролся за родину и за своих соотечественников. Я верил, что нужен каждому из, пусть и незнакомых, но объединенных общей идеей, таких же, как я, патриотов своей страны. И что получил в итоге? Клеймо "боевая психическая травма" и последующее отторжение обществом. Потому для меня нет будущего и каких-либо планов на потом, нет ожиданий и опасений. Есть только сейчас, где податливая Василиса в моих объятиях. Но я надеюсь, что это "сейчас" продлится, как можно дольше.
- Хочешь ударить? Оттолкнуть? Или поцеловать и к себе прижать? - пытаюсь шутить, к стене ближайшей девушку подвигая и заключая в клетку между своим телом и лакированным деревом. Невольно срабатывает инстинкт охотника: чтоб добыча не сбежала, следует отрезать все возможные пути к отступлению.
- Ощутить... в... себе, - стонет Вася, отзываясь на каждое мое прикосновение к нежной плоти ее половых губ. Словно идеально настроенный музыкальный инструмент, реагирует Василиса на откровенные ласки, позволяя себя целовать страстно и горячо, полностью забыв о такой "мелочи", как дыхание.
- Ты не представляешь, как сильно этого хочу я, - проговариваю хрипло, смещая поцелуи на подбородок и шею девушки. Мои метки вспыхивают розоватой дорожкой на нежной коже, и мне приятно их видеть, хоть и знаю, что они сойдут до завтрашнего утра.
Словно с трудом удерживаясь на ногах, Вася выскальзывает из объятий, но не позволяю этому свершиться. Приподнимаю девушку за ягодицы и, вынудив обхватить свой торс ногами, прижимаю к стене. Совсем недавно Василиса так же тесно жалась ко мне, но слои ткани, присутствие посторонних да и вообще окружающая обстановка мешали исполнению того, что я могу сделать сейчас. Вжик молнии, пара секунд промедления, и освободившийся от джинсовой ткани член толкаю во влажную щель. Но не спешу, позволяя привыкнуть к ощущениям и, в случае чего, остановить нежелаемые действия.
Несмотря на все сказанные сегодня слова, несмотря на все искренние признания и озвученные извинения, мне сложно поверить в то, что тепло и нежность Василисы это не сон, не видения в тумане и не плод моего воображения. Потому жду подтверждения того, что наши желания зеркальны.
- Не дразни-и, - протяжный стон-просьба с женских губ, и Вася изгибается навстречу, словно в попытке насадить себя на мою плоть. - Пожалуйста-а! - почти крик, и не дожидаясь дальнейших слов, отстраняюсь, почти выскользнув из лона, но лишь чтоб после толкнуться вперед и больше не останавливать возвратно-поступательных движений, которые дарят больше, чем телесное наслаждение - душевное тепло.
Возможно, завтра отношения между мной и Василисой снова вернутся к прежнему состоянию, но что уж точно, я никогда не забуду этот головокружительный марафон и свою награду.
- Попроси... еще, - не останавливая фрикций, хрипло шепчу и обхватываю мягкую женскую грудь ладонью, так что меж пальцев оказывается напряженный сосок. Я так давно мечтал ощутить его остроту, что стискиваю его, вырывая у Василисы стон:
- Возьми меня… возьми, - чувствую, как в спину впиваются ногти Василисы, и она подталкивает меня к себе. Девушка, словно в бреду, совсем не контролирует свои эмоции, и эта открытость возбуждает меня сильнее, пока в какой-то момент не достигается грань. - Да-а-ах… - тиски женской плоти, и судорожная дрожь в каждой клетке тела знаменует оргазм.
Мой. Ее. Общий.
Это больше, чем выброс эмоций, и больше, чем секс. Теперь я с особой ясностью осознаю, что хочу, и к чему буду стремиться. И плохо будет тому, кто станет на моем пути.
- Вася, ты осознаешь, что я не дам тебе пойти на попятный? - поднимаю голову и смотрю в голубые глаза, затянутые негой.
- Что? - непонимающе вопрошает Вася.
- А то, попалась ты в мои загребущие лапы, детка, - отвечаю с улыбкой и обнимаю крепче.