Карта ролевой игры "Сказ про то, как девки на дракона ходили"

Мой батя, ох, нечестных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он слушаться себя заставил,
И хуже выдумать не мог.

- Ик, - приложил лапу ко рту. - Пардоньте.
"Селя, я тебя грохну", - думаю я, стоя в тронном зале перед батей на построении с другими братьями и пытаясь разлепить очи. Голова болит, лапы ломит, хвост отваливается. Это мы с братом опять ночью неплохо покутили. А началось все с банального просто:

- Смотри, как я могу! - изрек братка, подкидывая вверх бочку с огнухой, после чего поймал ее ртом, и огренная жидкость стремительно ухнула в его чрево.
- А ну дай я попробую.
Попробовал. Круто! Жаль только, что от моей отрыжки сгорела половина бара с несколькими посетителями.
- О, барбекью! - порадовался братка.
Помню после этого пошли серенады девкам петь:
А когда в пустыне качка,
И бушует ураган,
Приходи ко мне селячка,
Я тебе носки отдам... в стирку)

Кажется, я захрапел. Разбудил тычок в бок. Что говорил батя, я проспал. В руку сунули зеркало в резном ободке и какое-то кольцо. Кольцо надел на ноготь мизинца (продам на е-шмее, куплю пармезан... то есть этот... пармезол... короче - вагон обезболивающего), зеркалом почесал пятку. О! А я его уже хотел выкинуть, думаю "зачем оно мне", ан нет, еще сгодится в хозяйстве.
Вижу впереди зад Сели. Стоит брат и зеркало смотрится. Хотел уже подойти и дать пинка, как вдруг... испарился! Итить колотить! Сколько же мы вчера выпили? И что за зеркало такое причудливое? Зачем батя его всем раздал? Любопытство меня погубит, потому что я тоже в него решаю посмотреть...
И че?! Да у меня бракованное! Или может надо заклятье какое-то прошептать. Как там это:
- Свет мой, зеркальце... хочу три ящика водки и всех обратно!
...
Все равно не работает. Постучал по нему три раза, плюнул, куснул на зуб. Уже хотел расстроиться, как вдруг понял - я же смотрю в него не с той стороны! Ахаха!
Перевернул. Хоть бы порно показали, что ли. Да нет, вместо этого образ проплыл девы дивной красоты. И тут меня засосала опасная трясина...

Упал, очнулся... гипса нет. Сперли!

Если до этого я думал, что у меня что-то болело, то у меня ничего не болело. На том конце меня негостеприимно встретила земля-матушка. Да еще под елью. В зад ощутимо впились иголки. Зад?.. Я оглядел себя - ноги, руки... так, а где хвост? А-а-а, вот он! Но не тот. Да я человек!
И тут явилось мне чудо, вернее три.


А я и не одет. Ах, какой конфуз. Мог бы быть, будь я не сыном своего отца. Встал, отряхнулся, уперся рукой о ель, лучезарно улыбнулся и спросил:
- Сударыня, - реверанс, - не подскажите, как пройти в библиотеку?

Вот уж диво дивное. Обычно девы хотят меня раздеть, а это вона виш, одевает. В шубу. Летом. Кстати, откуда лето? Я не заказывал. Хотя черт с ним. Дева то чего нос воротит? Может от меня плохо пахнет? Провел ладонью по щетине. Последний раз мылся, когда брился. Баньку бы. А в лесу это только Лешего искать или Ягу Бабу.
- Лады, давай шубку свою, коль не шутишь.
Взял, натянул на плечи. Поначалу шло туго, но когда где-то в спине что-то треснуло, дело пошло веселее. Рукава даже не нужно было закатывать. Пуговицы - не сошлись характером с петельками. Первый парень на деревне, ё-мана. Ай, ладно, и так сойдет.
- Спасибо, девица добрая. И куда это мы путь держим? Не заблудились часом? Говорят, в лесу полно волков да медведей. А еще Леший где-то бродит, - и уже себе под нос: - Сволочь такая, мешок злато мне до сих пор должен.

Че началось то сразу? Девы совсем страх потеряли. Толи обобрать хотят, толи породниться. Однако, даже интересно на это посмотреть. Вот он я, например, дракон, а взять и нечего - гол как сокол, ни чешйуки, один хвост остался, да и то передний.
- Сударыня, вам скверно наврали. Однако, без защиты не оставим, пригубим и приласкаем.
Тем временем, узрел я наконец на поляне братьев своих. Все как один - люди. Один я дурак, как селедка под шубой. Тут услышал краем уха слово "речка". Ага, вон оно, мое спасение.
- Багира, я уже идууууу!
Разбежался и залетел в реку, окатывая водой Илюху с девицей красной, кои на бережку сидели. Лепота!
- А кто мне потрет спинку?!.

...так и норовят девицу мокрой сделать!
(by Маруся)


Я уже весь обрадовался, шубку скинул. А они ныркь и лобызаться. Отошел подальше, дабы не вовлекли в свой процесс, а то ведь я не смогу отказать. Это жеш как же.. Они вот... А я... я тоже хочу!
Мимо проплыло утиное семейство, крякая на ходу, под началом мамы-утки. Я помахал им рукой.
О, тепленькая пошла.
Кто посмел пописать в речку?!
Тем временем я все еще немытый, стою, курю бамбук, жду желающих потереть мне спинку.

- Ты шо? Я же ее съем в брачную ночь.
Хотя, постойте... Слыхал я про лягушку-царевну. Смотрю, плывет среди цепочки пернатой такая... самая вкусная. Гордая, с пуховой серой короной на белой шейке. Я ее хвать и давай целовать в... ну ясно куда, хотя физически даже мне не очень. И вот удача! Она как возьмет да и обернется в моих руках девой пышнотелой в нужных местах. Волосы белые, глаза цвета небесного. Ух ты! И это все мне?! Завизжала сразу девица с испугу. А я, намотав на руку роскошь ее волос, давай рот затыкать поцелуем страстным. А она как возьмет... да и обратно в утку обернется. И все! Сломалась! Я ее и так и эдак, она кряхтит только и смотрин на меня как на дуреня. Отпустил, всплакнул, обещала писать письма.
Эх, а счастье было так возможно...

Пока мылся, в ухи попала вода, так что услышал я следующее:

Ух ты! Уже бегу!
Выскочил я из речки, подскочил к деве юной, да схватился за подол ее сарафана.
- Вот так бы и сразу, а то чего время терять?
А она как отскачет назад.
- Сударь? Вы что себе позволяете, окаянный?
Я удивился, сильно так.
- Ты же сама сказала, что готова...
И потянул к ней лапища свои загребущие...

Лес

Странно, но из этих слов я понял, что ничего не понял. У девиц сельских настроение меняется быстрее, чем я успеваю моргать.
Неожиданно с неба посыпались сапожки, а так же легко и непринужденно опустились чьи-то дырявые портки. Не и иначе как чьи-то происки.

Вымолвила девица и продолжила:

Батя? Ты пошто ко мне так добр? И какие-такие невестки? Ничего не ведаю, и ведать не хочу.

- Чтоб я сам знал. Видно батин рассудок сегодня взял выходной и чувство юмора осталось без присмотра.
Тут с неба мне на голову упал батин тапок, а на подошве было написано: "Не найдешь невесту, не вернешь себе облик драконий, да так вечно и будешь топтать землю своими человеческими волосатыми ногами."
Вот оно че. Ну вот сейчас сразу все как-то яснее стало. Нельзя было сказать сразу?
Пришлось напяливать портки. Такое чувство, что моль на них праздновала чей-то юбилей. Зато какая внутри вентиляция! И вот стою я тепереча в шубе женской мокрой и дырявых портках.

Услышал я слова девицы, которая говорила с моим братом. Анфиса, значит. А ничего такая, пригожая. Пежо и ситрояны какие надобно. Обо мне все заботиться. Надо брать!
Подтянул я портки свои, шубу поправил, хотел уже подойти к ней да представиться как подобает. А тут возьми и случись опять неладное.

Табор цыган.
Не успел я опомниться, как оказался в новом месте да с Селом братом, Анфисой и еще одной девицей красной. Тут жара стояла смертная, так что шубу пришлось скинуть. А портки-то пригодились! Благодаря дыркам в портках гулял сквозняк. Оставалось только не простудить свои бубенцы.
Но были мы здесь не одни. Прямо по курсу стоял цыганский табор. Взяв девицу, Сел пошел к ним.

Я преобнял Анфису, и вместе с ней за ним.
- Проходите гости добрые, - встретили нас цыгане. - Присаживайтесь к костру нашему. И накормим и напоим, чем богаты тем и рады.
Сели значит, поели-попили, осталось спать лечь. Даже уже выбрал себе место - на Анфисе. Посмотрел я на нее влюбленными глазами, зарделась сразу невинная. Облизнулся, глядя на ножки стройные, сарафаном прикрытые. Поближе подсел, положил на ножку ладонь свою. Аккуратно к плечику оголенному губами прикоснулся. Включился режим "Тверд-подлиза".
- В жизни не видел более прекрасного создания, чем ты, Анфисушка. Вот если бы в жены ко мне пошла, стал бы я самым счастливым из всех. Пойдешь за меня?

Не успел я ответить девице, ветер поднялся да завыл в лесу где-то голодный волк. Как выяснилось, не спроста. Странные вещи творятся у этих цыган. Дети пропадают. У кого-то ложки, а тут вон дети. Зашептались чего-то девицы. А мы с Селом отошли в сторонку.

- Братец, ты же знаешь, я всегда готов. Шпаги на голо и погнали. Только что с девицами делать будем?

- А ну пойдем посмотрим.
Подошли поближе мы, встали в тенечке за палаткой. И тут нам слышится любопытный разговор:

Продолжаем слушать в четыре уха:

- Ты что-нибудь понял про пылюку эту? - спросил я у Села.
Он пожал плечами и задумался. Тут как раз и девы к нам вырулили из-за поворота палатки. Встали резко и в удивлении на нас уставились.

А Анфиса то, Анфиса! Как-то совсем странно на меня посмотрела. Глазки горят, будто хочет чего-то. Прикусила губу нижнюю да облизала верхнюю. Да это знак!
- А ну ка иди сюда, - сказал я деве и привлек к себе, да в губы ее маковые впился.

Когда девицу целуешь, меньше всего ожидаешь, что из нее что-нибудь вывалится. Но Анфисушка была полна сюрпризов. Лишь поцелуй, а из нее выпал целый Глаз Истины. Мне сразу стало интересно, что же может появиться от полного контакта?..
Взяли мы с Селом этот Глаз и пошли зверя искать по табору. Попутно не удержался я да на девицу свою Глаз направил. А там!.. О-о-о, может ну его этого зверя, когда есть дела поважнее.

Сел, туды его растуды. Пришлось отложить важные дела на попозже.
Недолго мы ходили по табору, пока не увидели зверя этого. Страшный и волосатый он был, как мои ноги, только весь. Сел мигом как с цепи сорвался и пустился за ним. Я следом. Вперед лес дремучий из двух елей. И мы аккурат юркнули прям между ними, проваливаясь невесть куда.

- Да мы его сейчас руками голыми сделаем.
Вот погорячился я немного. Не было в нас той силушки драконьей, хоть и не слабее богатырей были. Но и зверь этот попался не хиленький. Отбивался знатно, умело, знал удары кон-фу. Сел вспомнил все приемы пьяного мастера. С криком "кия!" он ударил зверя пяткой между глаз. А тому хоть бы что. Головой мотнул и на него ринулся. Я хвать его хвост и давай выкручивать против часовой стрелки. Не понравилось это зверюге, взревел сразу, как взбесился. Растолкал нас с братом, да ринулся в сторону. А там девицы наши красные. Не поверил я поначалу, пока крики женские не услышал. Вот бабенки, и чего им на месте не сидится? - думал, пока бежал к ним вместе с Селом.
Как увидели мы девиц наших на полу, да я Анфисушку без сознания, как накинулись разом на зверя этого, повалили наземь и запинали досмерти.
- Златославушка! - крикнул Сел, бросаясь к девице.
- Анфисушка! - крикнул и я, бросаясь к своей.
Подскочил я к девице, по щечкам постучал, а она все равно в себя не приходит. Давай делать ей искусственное дыхание. А оно все равно не помогает. Разорвал тогда на ней рубаху ее и давай сердечко массажировать, да закрытыми глазами, дабы не искуситься не в подходящее время. А она все равно не очухивается.
Что же делать? Что делать?!
А может поцелуй любви нас снова спасет? Наклонился я над Анфисушкой, приник к устам ее меловым и давай наминать, чувствуя как пики гредей ее сладостных трутся о торс мой человеческий...

Ранее в цыганском таборе


Прав я оказался, наш поцелуй любви сотворил чудо, и Анфисушка вмиг очнулась. За шею меня обняла да целовать так стала, что затвердел Тверд во всех местах. Ох и жаркая девица оказалась. Такая, что сразу влюбился я, чего отродясь со мной не было. "Та самая", как пить дать. Хотелось всю жизнь свою уста ее целовать, да прочие места исследовать. И только пинок Села вернул меня с небес на землю. Нужно было дело закончить, то есть деток цыганский, которые недалече оказались, в дом родной вернуть. Взяли мы их и повели обратно в табор. Только собрались благодарность получать, как опять невесть что началось.

Сенокосово

Приземлились мы куда-то на жесткую землю. Я почувствовал ее всей своей широкой спиной. Мне в нос упиралась жопка кабачка, а сверху Анфисушка сидит, улыбается. Глаза зеленые, не иначе околдован я. Смотрю в очи сладкие и не помню, как звать меня и кто я вообще. Видно сильно головой ударился.
- Твердушка... - напомнила она мне.
- Анфисушка...
Что хотели мы сказать друг другу тайной осталось, потому как отвлекала нас бабка старая.
- Ох, ироды проклятые! Ой, что же вы наделали?! Ой, огород весь перетоптали!
И с вилами на нас понеслась. Подхватил я Анфису и побежали мы с ней, перепрыгивая через капусту и брюкву да кусты с крыжовником. Бабка отстала, зато пес причипился. Ухватился за мой зад и едет пассажиром. Смахнул я его рукой и побежали дальше. Только через несколько селений смогли остановиться и дух перевести. О забор я облокотился и Анфисушку к себе прижал полуголую, ибо проходящий мимо дед посмотрел на нас и усмехнулся, а спутник его молодой с Анфисы и глаз не мог отвести, пока подзатыльник от деда не получил. Ох не гоже деве моей в таком виде разгуливать, да и вечерело уже. Нам бы кров найти, баньку да хлеба кусочек. Да и зад чего-то подергивает, так и чувствую след зубов собачьих.
- Эй, вы кто такие будете? - услышал я за спиной.
За забором из дома еще одна бабуся вышла, только щурилась она сильно, видать совсем ничего не видит. А, была не была.
- Это я, бабуль, племянник твой. В гости приехал.
Она руками всплеснула и вскрикнула:
- Ой, не уж то это ты Итить? И Агафну с собой привез? И чего же стоите там? Проходите скорее к бабушке. Поди с дороги оголодали. Я еще сейчас баньку затоплю.

Зашли мы, значит, с Анфисой в баню. Стал я раздеваться, думал вести себя прилично, вспоминая батин давний наказ "береги невесту смолоду, тебе еще жить с ней". Но прилично не удалось. Углядела девица ранение мое и что началось...

Осмотрела да грудью прижалась к спине моей. Как почувствовал я упругость тела ее дивного, так едва сдержался от порыва страстного.

Обернулся я к ней и с хитринкой ответил:
- Не обижу.

Как услышал я слова эти, на затылке волосы дыбом встали, и тепло по телу разлилось. И почувствовал я, что сильнее любить ее начал. Пальчики готов целовать да на руках носить. Вот негодница! Точно колдунья, и глаза как два зеленых омута. А плевать мне на это. Коль страстью и смелостью не обделена, буду с радостью в сетях ее находиться.
Но главное боль как рукой сняло, а твердость в паху лишь усилилась. Подхватить бы ее да своей сделать, а не хотелось торопиться. Для нее быть другим хотелось. И хоть стояла она предо мной, краса неземная обнаженная и ресницами хлопала. Вот бери и владей. А я взял свою волю в кулак, только сглотнул и подтолкнул Анфису шлепком по попе в баньку.
- Спасибо, моя радость, мне уже лучше.
Только зашли внутрь, как отошла она в сторонку, спиной повернулась и мочалку схватила. По лицу и жестам рваным понял, что обиделась моя краса. Усмехнулся я, да на лавку прилег, принявшись вкушать виды дивные. Ох эти ножки, так и созданы вечность покоиться на моих плечах. Поясница для поцелуев создана, спинка - для ласк, попка - для утех моих. Кожа белая, орошенная капельками воды, так и манит, так и проситься. Ох, держите меня семеро! Но здесь один я, и в руках приходится держать себя самому. Потянулся я к тверди своей и принялся держать ее крепко.
- Случилось чего, душа моя? - спросил с предыханием.

Сказала и обернулась. Но как увидела дела мои, зарумянилась, охнула и еще гневнее стала. Даже малчалку в меня бросила.

Посмеялся я над глупостью девичьей, поднялся и ближе подошел. Пальцы в волосы запустил, смял и в глаза свои смотреть заставил:
- Дуреха ты, Анфисушка. Коль любить тебя собрался, значит всем устраиваешь.
Прижалась ко мне негодница, ладони на плечи положила.

Улыбнулся я ей, голову опустил и в шейку поцеловал.

- Спорить со мной вздумала?
Замолчала, губу прикусила и посмотрела из-под опущенных ресниц.
- То-то же. Сначала помой меня, спинку потри.
Она мочалку взяла и сказанным принялась заниматься. Попутно то краснела, то бледнела, то хихикала. А когда закончила, вышел я первым, повязав на бедрах полотенце. Баня от дома через огород стояла, по пути увидал я - подсолнухи растут. Недолго думая обобрал все зонтики, лепестки желтые собрал и в дом понес. Чую демон во мне проснулся загадошный, такой, что приятное девице делать хочет. В опочевальню вошел, лепестками дорожку выложил и на перину жменьку швырнул. Лег, жду.
Пришла вскоре моя Анфисушка. Дышала так, словно торопилась. Охнула, увидев красоту желтую, да ко мне кинулась. Но тут же опомнилась, на край села и волосы расчесывать принялась.

Улыбнулся я ей в спину, да к себе позвал:
- Иди ко мне, радость моя. Переубеждать буду.
Повредничала еще немного, на кровать забралась и ко мне поползла кошачьей походкой. Поймал ее личико и впился в губы маковые, да прикусил, пыла своего не рассчитав.

– воскликнула и отстранилась.
- Не готова ты еще к моей страсти, ох не готова.

Послушался я ее совета. Снова к губам приник и целовать продолжил, исследуя языком все потаенные места. Спиной на кровать уложил да пировать на коже принялся, пока не осталось необласканного местечка. Гляжу в глаза ее зеленые, той, что подо мной лежит пылающая, и вижу, что готова.

- Знаю, моя хорошая, знаю.
Забрался я сверху и в лоно девичье головкой постучался. Ответили «открыто», а еще что ждут уже давно, соками истекая. Толкнулся вперед немного, да на преграду наткнулся девственную – блок-пост, не иначе. Но вперед только штурмом. Ойкнула Анфисушка, ноготками в плечи мои впиваясь. А я нежности шептать принялся, дабы успокоить. Думал, помру раньше, чем попаду внутрь. Последний рывок и я на месте. А что место это дивное… влажное, горячее, узкое, эпицентр мужской пытки. Пока растягивал под себя, думал вот-вот опозорюсь. А она смотрит еще так преданно, так влюбленно, так пылко.
- Больно? – спросил, переживаюче.

Тогда резче двигаться начал, пока не посыпались стоны из женских уст, да такие сладкие, что слушал бы их вместо песни. А чтоб услышать все оттенки ее, я сильнее начал, едва сдерживаясь, чтобы не в полную силу желаемого. Видать любовь эта совсем рассудка меня лишила. Дуренем сделала. Рабом каким-то девицы зеленоглазой. Употел уже весь, а все равно для нее стараюсь, лишь бы ей хорошо было, лишь бы продолжала от страсти кричать и спину мне ноготками царапать.

– выдохнула девица моя, по подушке метаясь, и молиться принялась с дуру.
Я рот ей губами заткнул и ускорился, так что кровать скрепучая под нами вскачь пошла да о стенку биться. Тут и кончила моя Анфисушка, бурно, громко, матерясь при этом матом благим. И лоном так стиснула, будто задушить удумала. Не удержался я и к ней присоединился. Вот теперь точно моя. Моя прелесть!
Но я бы не был сыном своего отца, если бы собирался на этом закончить.
- Хочешь еще? – спросил чуть позднее лукаво, глядя в глаза ее томные.

И мы продолжили исследовать мир плотских утех. Уснул я, прижимая к себе свою ладушку. А утром просыпаюсь, не прикрытый вовсе, и Анфиса сидит, твердь мою изучает, за голову хватаясь.

- Проверим?
Потянул ее ближе и на себя насадил под тихое восторженное оханье (и, если мне не показалось, песнь за дверью «напилася я пьяна, не дойду я до дому»). Бедра крепко пальцами стиснул и наказал:
- Давай, радость моя, покажи, как тебе нравится.

До обеда продолжали мы с Анфисой под аккомпанемент частушек бабкиных.



Совсем очумела старая. Как кошка мартовская деда просит.



Слушаю, и за Анфису радуюсь. Порезвились еще маленечко, да заявила девица моя:



Права она, думаю. Оделись мы с ней в чистое, мне даже штаны целые достались, и вышли из хаты. А бабка на дороге уже казачку выплясывает в кругу других сельчан, которые ей хлопают. Я так и удивился. Полдень только, а они пьяные все. Рядом на ветке птичка каркнула, икнула и наземь повалилась. Куры трусцой по огороду за петухом носятся. В кустах сирени кто-то любит кого-то. Во дела! А я пошто такой трезвый? Как увидел бутель огненной, так сразу к ним захотел присоединиться. И пить так захотелось, что прям душеньку мою разрывать стало. Выпустил я Анфису из объятий, да скорее к бутылке приложился. Девица моя только и успела меня окликнуть.

Сенокосово

Ох и весело в Сенокосове! Песни с танцами, да шутки с прибаутками. Я там даже брата встретил, Илюху, с девицей его, вот такой *показывает руками очертания*. Пока девы наши там ерундой какой-то занимались, мы огненную взяли, в уголок сели, семок только не хватало.

Я вздохнул и на Анфису уставился. И шо я в тебя такой влюбленный?
Как еще чуток выпили, брата обнял и в лицо заплетающимся языком спросил:
- Брат, ты меня уважаешь?
Он отвечать что-то, а я перебивать давай:
- Нет, подождииии... Я тебе сейчас такое скажу.
- Шо?
- Ты обалдеешь!
- Ну?
- Это просто... вапсче!
- Так говори уже.
Я на него посмотрел. Долго так. Вздохнул обреченно и понял:
- Я забыл.
Но не долго мы с Илюхой лясы свои точили. Как началась дискотека пуще прежней, ни сараев ни свободных кустов в деревне не оказалось. Протрезвел сразу, дурь вся выветрилась, к Анфисе подошел, обнял родимую, за грудь схватил на радостях. Да тут все снова как закружится...

Балаган "Крикливый Павлин"

Сам не знаю, где оказались. Но помню, сижу я в луже, а Анфисушка стражника какого-то к земле придавливает. Он и рад событию такому. Заулыбался, загоготал, да за зад ее обеими руками ухватился. Тут ревность во мне и взыграла. Подскакиваю, любу свою забираю и по морде его, по морде.
- Не сметь лапать мою прелесть!
- Твердушка! Ой, что делается! Люди добрые, помогите! - кричала Анфиса, бегая вокруг нас.
Странное ли дело, но друг его стражник расстроился сильно. Кричать начал "наших бьют!" Понял я, что бежать надо. Иначе перебью всех, потом трупы закапывать. Схватил Анфису за руку и деру. Бежали мы бежали по улочкам многолюдным, пока на площадь не выскочили. А тут палатки да шатры везде. Попетляли мы недолго, пока в один из шатров и не юркнули. И какого же было мое удивление, когда я носом уперся в нос брата:
- Тавр?..