*Стихотворения о Великой Отечественной войне

Роберт Рождественский.

***

На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды —
прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война...
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую —
по размерам —
шинель.

...А когда он упал —
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!

1969
_________________

Друнина Юлия. - Бинты.


Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем - только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: "Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки".
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!
_________________

АЛЕКСЕЕВА АННА
"ЗАПЛАКАННЫЙ ВЗОР..."

Заплаканный взор и блестящ, и зорок,
И яснее становится с каждым днем,
Как город любимый нам нынче дорог
И песни мы вновь про него поем.

Врагами твоими мой дом разрушен
И близкие все зарыты в песке,
Спасая тело, куда ж свою душу
По каким городам понесу в тоске?

12.04.1942
_________________

То ли память размыли пробелы,
То ли правды в истории нет,
Но безвременно гаснет Победы
Неизбывный, казалось бы, свет.

И парады всё скорбней и глуше.
А ведь столько сломали штыков,
Столько жизней отдали Ей лучших,
Чтоб сияла во веки веков.

Столько крови течёт в Её жилах.
Столько славы в Её голосах.
Столько Родина песен сложила
О Её благородных творцах.

Да и вышла Она из народа.
И такая Ей сила дана,
Что весна сорок пятого года
Никогда отцвести не должна.

Но знамёна, как старые раны,
Кровоточат под гримом шумих.
Нет надежды в глазах ветеранов
На сынов и на внуков своих.

И в равненьи шеренг на трибуны
Нет, как прежде, равненья на флаг.
Костный пепел вгрызается в урны.
И брусчатка не слушает шаг.

Бьёт ударник под дых барабану.
И «УРА» не взлетает в зенит.
Историческим пахнет обманом,
Что и в вечном огне не горит.

Как поминки по РУССКОЙ Победе,
Власть-иуда справляет парад.
В «миру – мир» заигрались, как дети,
Мы - потомки великих солдат.

Напороться на штык в рукопашной
Или броситься грудью на дзот…
Умирать за Победу не страшно.
Страшно, если Победа умрёт.

Леонид Корнилов

Симонов К. "Татьяна"
(из кинофильма "Нормандия-Неман")


Разлучались полночью туманною,
Уводила в бой меня звезда.
Распрощались с Танею, с Татьяною, с Татьяною,
Не забыть ее мне никогда.

Под огнем в погоду окаянную
Девичье лицо со мной всегда.
В бой лечу я с Танею, с Татьяною, с Татьяною,
С нею мне и горе не беда.

А нагрянет в небе смерть нежданная,
Попрошу ее я подождать,
Чтоб могли мы с Танею, с Татьяною, с Татьяною
Еще раз друг друга повидать.

Ну, а там - прощай, моя желанная, -
Смерть отсрочек дважды не дает.
Эту песню с Танею, с Татьяною, с Татьяною
За меня товарищ допоет, допоет…

С Татьяниным днем )
_________________

Баллада о черством куске

По безлюдным проспектам
Оглушительно-звонко
Громыхала
На дьявольской смеси
Трехтонка.
Леденистый брезент
Прикрывал ее кузов –
Драгоценные тонны
Замечательных грузов.

Молчаливый водитель,
Примерзший к баранке,
Вез на фронт концентраты,
Хлеба вез он буханки,
Вез он сало и масло,
Вез консервы и водку,
И махорку он вез,
Проклиная погодку.

Рядом с ним лейтенант
Прятал нос в рукавицу.
Был он худ,
Был похож на голодную птицу.
И казалось ему,
Что водителя нету,
Что забрел грузовик
На другую планету.

Вдруг навстречу лучам –
Синим, трепетным фарам –
Дом из мрака шагнул,
Покорежен пожаром.
А сквозь эти лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, –
Плавно, медленно, сыто...

– Стоп! – сказал лейтенант. –
Погодите, водитель.
Я, – сказал лейтенант, –
Здешний все-таки житель. –
И шофер осадил
Перед домом машину,
И пронзительный ветер
Ворвался в кабину.

И взбежал лейтенант
По знакомым ступеням.
И вошел...
И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные ребрышки...
Бледные губки...
Старичок семилетний
В потрепанной шубке.

– Как живешь, мальчуган?
Отвечай без обмана!.. –
И достал лейтенант
Свой паек из кармана.
Хлеба черствый кусок
Дал он сыну: – Пожуй-ка, –
И шагнул он туда,
Где дымила буржуйка.

Там, поверх одеяла –
Распухшие руки.
Там жену он увидел
После долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться,
Взял за бедные плечи
И в глаза заглянул,
Что мерцали, как свечи.

Но не знал лейтенант
Семилетнего сына:
Был мальчишка в отца –
Настоящий мужчина!
И когда замигал
Догоревший огарок,
Маме в руку вложил он
Отцовский подарок.

А когда лейтенант
Вновь садился в трехтонку,
– Приезжай! –
Закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, –
Плавно, медленно, сыто...

Грузовик отмахал уже
Многие версты.
Освещали ракеты
Неба черного купол.
Тот же самый кусок –
Ненадкушенный,
Черствый –
Лейтенант
В том же самом кармане
Нащупал.

Потому что жена
Не могла быть иною
И кусок этот снова
Ему подложила.
Потому, что была
Настоящей женою,
Потому, что ждала,
Потому, что любила.

(В. Лифшиц, 1942, Ленинград)
_________________

Отгремят салюты и парады.
Тем, кто жив, достанутся награды.
Скажут речи громко, с чувством долга,
А потом забудут всех надолго.
Сколько их осталось ветеранов?
Сколько их не стало слишком рано?
И сейчас никто не скажет точно
Сколько судеб разорвало в клочья!
В памяти еще грохочут войны.
Временами это очень больно…

В мае шумно праздник отмечали,
А теперь душа моя в печали...

Я к тебе на кладбище приеду,
Выпить, папа,
За твою Победу.


Петр Давыдов
_________________

Павел Голосов

Разговор о сердце

Пол под ступнями
мертвецки холоден.
Голый стою.
И не греет стыд.
В белом тазу
перезрелым желудем
Сердце мое
лежит.
Я и не слышал,
когда его вынули.
Сухо чернеет в груди
дыра.
Ноги
уже обметало
инеем.
Не заморозьте меня, доктора!
Ах для чего рассекаете сердце?
Я бы и сам рассказал о нем.
Левый желудочек,
можете свериться,
До пузырей
обожжен огнем.
Хуже нет
бомбы визжания близкого,
Врезалось в память
больней всего:
Страх
мое тело
к земле притискивал,
А та
отталкивала его.
Матерью
я почитал ее с детства,
В горе и радости
к ней припадал.
Что же в тот час
отказала в соседстве?
Не оттого ли,
что Гатчину сдал?
Уж Ленинград
окольцован заревом,
И довелось под Дубровкой мне
Призрачный жир
из копыта вываривать,
Черный картофель
печь по весне.
Не доконала блокада адова.
То ль не пыталась
вышибить жизнь:
Ребра солдату
голод обгладывал
И по-за ребрами
сердце грыз.
Хватит на прошлое память науськивать!
Выстоял, выжил — что вспоминать!
Сколько земля моя вынесла русская,
Можно по сердцу солдата узнать.
Воину русскому есть ли в чем каяться?
Разве что сменит пред боем белье.
Жадность и подлость его не касаются.
Не захватайте сердце мое!
Что в нем, всегда беспокойном, ни скопится,
Мне за него не придется краснеть.
...Ах, это сон лишь?
А сердце колотится,
Видно, ему
нелегко и во сне.

Монумент ВОВ на кургане Саур-Могила в Донбассе

СУКАЧЁВ ГАРИК "ЛЕЙТЕНАНТЫ"

Пускай еще пока не знали мы
Ни сладких ласк, ни женских чар.
Пусть на себе не испытали мы
Любви пленительный угар,
Но в двадцать лет уже обстреляны
Мы в тяжких, гибельных боях
И хорошо уже умеем мы
Стоять на линии огня.

Пусть глупый держит за мальчишек нас,
Дурак смеется за спиной,
Но выполняли мы любой приказ,
Ведя солдат в неравный бой.
Подняв ТТ в атаку первыми
Бросали юные тела.
А сколь под звездами фанерными
Лежит нас с Буга до Днепра.

Горели дни, пылали ночи те,
И смерть летала хохоча.
Нам не нужны чины и почести -
У нас есть звезды на плечах.

Пусть наши звездочки неброские,
Но не забыть нам никогда
Ни Сталинградские, ни Псковские
Бои, окопы, холода.
Нам не забыть ни дни, ни ночи те,
Ни те суровые года.
Но здесь мы ставим многоточие,
Все остальное - ерунда.
_________________

Ленинграду

За тебя, мой город, за тебя,
Не скрывая слёз, шепчу молитву.
Ты, как Феникс, вышел из огня,
Одолев врага в блокадной битве.
..............
Сколько надо выплакать слёз,
Чтоб утешить печаль твою
Об ушедших в блокадный мороз,
И о выживших на краю.

Сколько надо болеть душой
О разбитых мечтах твоих...
Не они ли каждой весной
На могилах цветут седых.

Пискарёвская тишина.
Метронома глухой отсчёт -
Здесь покоится та война,
Не сломившая твой народ.

Марина Рудалёва
_________________

Александр Твардовский

Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,-
Точно в пропасть с обрыва -
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я - где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я - где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я - где крик петушиный
На заре по росе;
Я - где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, -
Там, куда на поминки
Даже мать не придет...

1945-1946
_________________

Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину – такую,
Кокой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом.
Песчаный берег с низким ивняков.

Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится.
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да. Можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.
(К. Симонов, 1941)
_________________

Слуцкий, Борис Абрамович

Голос друга

Памяти поэта Михаила Кульчицкого

Давайте после драки
Помашем кулаками,
Не только пиво-раки
Мы ели и лакали,
Нет, назначались сроки,
Готовились бои,
Готовились в пророки
Товарищи мои.

Сейчас все это странно,
Звучит все это глупо.
В пяти соседних странах
Зарыты наши трупы.
И мрамор лейтенантов —
Фанерный монумент —
Венчанье тех талантов,
Развязка тех легенд.

За наши судьбы (личные),
За нашу славу (общую),
За ту строку отличную,
Что мы искали ощупью,
За то, что не испортили
Ни песню мы, ни стих,
Давайте выпьем, мертвые,
За здравие живых!

Мигалевич Алевтина. После войны

Через три года родилась
После войны последней.
Орловско-Курская дуга
Прогнулась вдоль деревни.
Воронки-оспины в полях
И до сегодня не зажили.
В сараях, старых погребах
Снаряды долго находили.
Раз уцелевшие парнишки-пастухи
В костер ночной снаряды покидали.
Погибли будущие мужики,
Смертельно ранен был мой дядя.
Осколок огненный попал в живот,
Чтоб охладить, его водою напоили.
И та вода, что жизнь дает,
Его тогда безжалостно убила.
Саперы мины собирали:
Немало их в ближайшем поле.
Тут их на месте подрывали-
Меня спас ватник на заборе.
Один раз целый самолет
Был выворочен плугом.
Кто ты, чей прерванный полет
Закончился над этим лугом?
Другой раз сумку откопали.
В ней документы, письмецо,
Там были звездочки, награды,
На фото-женское лицо.
Кто ты, пропавший без вести в войну?
Чей сын, чей муж иль брат?
Погибший за свою страну...
Все сдали взрослые в военкомат.
Орловско-курская дуга!
Ты луком выгнулась на Запад,
Стрелой разившая врага.
Но сколько горя в каждой хате!
Как хочется спокойно жить
Не под стрелой летящей.
А лук войны всем стоит надломит
Над тетивой звенящей.

Елена Хоринская (1909–2010).

Война

Из памяти детства, упрямо и властно,
Приходит та ночь, и я память кляну…
Уехали женщины ночью ненастной
Мужей провожать на войну.
И темень над степью,
И звёзды не светят,
И дождь по засохшей полыни сечёт;
И брошены юрты,
И брошены дети,
И бродит голодный неприбранный скот…
И звёзды не светят,
И окна не светят,
И чёрную весть чёрный ветер принёс.
Но дети молчали.
Не плакали дети,
Как будто у них уже не было слёз.
И хмурая степь затаилась в печали,
А дождь то стихал, то хлестал её вновь.
И только коровы мычали, мычали, —
Как будто и вправду почуяли кровь.
А горы молчали,
И дети молчали,
И не было слёз у них,
Не было слов.
И только коровы мычали, мычали…
Я слышу мычание этих коров
Так,
Словно они и сейчас по соседству, —
Надсадный,
Тревожный,
Отчаянный рёв…

…Впервые война
Ворвалась в наше детство
Зловещим мычанием
Чёрных коров.