Шерри Томас "Гибельное море"

Спасибо за продолжение
Все трогательно и нежно
_________________

Перевод: Marigold
Редактирование: gloomy glory
СПАСИБО ЗА ПРЕКРАСНЫЕ ГЛАВЫ!!!!!!!
Повествование из трех временных участков,несколько дезориентирует,не позволяет настроиться на темп и настроение .Но с другой стороны,совершенно потрясающее впечатление произвела встреча не помнящих ничего героев в пустыне.Это как ответ на вопрос:а что было бы,если бы они познакомились при других обстоятельствах.Свежий взгляд на каждого из них

Куда это Уинтервейл вляпался
_________________

Что-то кроме поцелуев? =) Эх ма сюжет то пошел, хотя вряд ли доберутся наши герои в ближайшее время до этой расчудесной виллы.

Уинтервэйл скорее всего не сам вояпался, а по средствам своей маман. Интересно, могла ли она рассаазать, что помогала Иоле?

Уэст подозрительный тип, не просто так все запомнил, знать бы еще на чьей он стороне.

Вот Кашкари на нашей, я не сомневаюсь =)

Спасибо за продолжение!
_________________

 » Глава 7

Перевод: Marigold
Редактирование: gloomy glory

Что бы там их ни нагоняло, было оно большое и двигалось быстро.
Тит повернулся к чародейке:
– Можешь проломить камень?
На лице ее отразилось сомнение, но она лишь задула волшебный огонек, что освещал их путь, и ответила:
– Посмотрим. Держись за меня.
Он обхватил ее руками. Они спустились где-то метр по песку, а потом, помедленнее, в скалу внизу, что растрескивалась у них под ногами. Обломки вылетали наверх, освобождая им место.

Как раз вовремя: сверху прополз странный агрегат, царапая скалу, словно гигантский стальной гребень. И между зубцами всего полпальца – никак не проскользнуть.
– Как думаешь, насколько быстро эта штука движется? – спросила девушка, снова зажигая свет.
Тит запоздало осознал, что по-прежнему ее обнимает, и отпустил:
– Верст двадцать в час.
Проделанная в камне щель была так узка, что они по-прежнему стояли нос к носу. Кожа чародейки в магическом сиянии казалась голубоватой, а песчинки на переносице – крошками лазурита.

– Они ищут в круге радиусом в полторы версты, – начала рассуждать она. – Неводу требуется шесть минут, чтобы добраться от центра до края, и еще столько же, чтобы вернуться обратно. В зависимости от того, как далеко мы от центра, у нас до новой встречи с ним есть пять или шесть минут.
Тит покачал головой:
– Бригадир сказала, что один невод движется внутрь, другой наружу. Они, вероятно, встречаются на полпути и меняют направление. У нас будет всего две-три минуты, не больше, прежде чем гребенка вернется назад.
Девушка нахмурилась. Неразумно, не говоря уже о том, что опасно, останавливаться каждую пару минут и пробивать дыру в камне.

– В таком случае, мне лучше проделать туннель в камне. Ты сможешь проползти милю?
– Могу, но в этом нет нужды. Мы можем левитировать друг друга. [5]
Она, кажется, почти впечатлилась его сообразительностью.
– Так и сделаем.
Проделав горизонтальный проход на сажень под песком, девушка вползла в него на животе. Тит влез следом ногами вперед и лицом вверх так, что подошвы их ботинок соприкоснулись. Заклинаниями они подвесили друг друга на ладонь над полом, и ручеек колотого камня заструился под ними в противоположную сторону. Каждые секунд пятнадцать Тит перемещал их обоих вперед, оттолкнувшись от стен туннеля.

Они постепенно продвигались под скрежет проходившей над ними туда-обратно гребенки. Через полчаса чародейка расширила туннель настолько, что получилось сесть и отдохнуть. Тит жадно глотал воду из данного ему бурдюка, удивленный тем, насколько хочется пить, хотя внизу было прохладно, как в погребе.
Его часы измеряли не только время, но и расстояние. Он показал девушке, что они прошли примерно две трети версты с тех пор, как в первый раз опустились с поверхности.
Она кивнула и спросила:
– Как ты?
Рана болела беспрестанно и ощутимо. Но по сравнению с прежними мучениями боль была пустяковой.
– Нормально. А ты?

Чародейка, кажется, удивилась:
– Я-то отлично, конечно.
Рядом с ней появился крошечный шарик воды и, неспешно крутясь в воздухе, начал расти. Ныне стихийники чаще развлекали народ на вечеринках, чем занимались чем-то существенным. Ее же способности, с другой стороны...
– Ты собиралась что-то мне показать, когда нас догнал невод, – напомнил Тит.
– А, это. – Девушка вытянула из кармана визитную карточку.

Он рассмотрел надпись. «A. Г. Фэрфакс»
– Не возражаешь, если я буду так тебя называть?
– Давай, – пожала она плечами. В ее взгляде снова засветился вызов. – Должна ли я в ответ обращаться к тебе «ваша светлость»?
– Принца можно так называть, но обращаться к нему следует «ваше высочество». Например: «Ваше высочество, было честью ползти с вами по тесному душному туннелю».
Чародейка фыркнула, но добродушно. Водяной шар за это время раздулся. Забрав у Тита бурдюк, она вновь наполнила его и положила обратно в сумку. А затем подняла лицо, их взгляды встретились, и он только тогда понял, что все это время не сводил с нее глаз.

– Ваше высочество, – полунасмешливо произнесла девушка, – дозволите ли мне выкопать вам еще полверсты прохода?
– Несомненно, дозволим, – отозвался Тит, возвращая карточку. – Когда мы снова будем сидеть на троне, мы вспомним о твоих преданности и усердии и вознаградим тебя
Она покачала головой, словно осуждая его высокопарность, но уголки губ поползли вверх. Тит же поразился, когда, несмотря на окружавшие их опасности и неизвестность, пришел в полный восторг от того, что сумел вызвать ее улыбку.

В следующую минуту они обнаружили, что не могут снова левитировать друг друга.
– Наверное, наши заклинания уже почти истощились к моменту остановки – мы вряд ли заметили бы это, потому что находились очень близко к земле, – сказал юноша, который то ли был, то ли не был принцем. – Тогда требуется перерыв на четверть часа, а значит, снова мы сможем левитировать, – он взглянул на часы, – минут через семь.
Ему все еще было больно – он держался осторожно и избегал лишних движений. Люди по-разному реагируют на боль: кому-то нужны сочувствие и поддержка, другие предпочитают страдать в одиночестве, без свидетелей. Принц, похоже, принадлежал к последним, к тем, кого раздражают настойчивые доброхоты. Или...

– Ты думал, что это я тебя ранила?
Его вопрос, кажется, позабавил.
– Тебе это пришло в голову только сейчас?
– А с чего бы мне раньше об этом думать? Я этого не делала.
Он вздернул бровь:
– Уверена?

Чародейка осеклась – ведь она и правда не могла знать наверняка. Зато могла вообразить себя мстящей за своего защитника. С другой стороны, его рана нанесена явно не силами стихий.
На что она и указала.
Юноша лишь фыркнул:
– Хочешь сказать, что не умеешь варить зелья?
А умеет ли? Но в памяти тут же начали всплывать всевозможные рецепты: очищающие настойки, отвар бельканто, эликсир света. Девушка потерла виски:
– А ты знаешь, почему нарядился немагом?
– Я мог быть изгнанником. Моя одежда куплена в Лондоне, в Англии, и я узнал улицу – она известна своими портными.

– Сэвил-Роу? – Название, к ее удивлению, само слетело с языка.
И к удивлению юноши тоже. Он подвинулся – и скривился от боли.
– Откуда ты знаешь?
– Когда ты сказал про улицу в Лондоне, известную портными, название тут же пришло в голову.
«А свое собственное имя вспомнить так и не могу».
– То есть мы сохранили приобретенные знания и умения, – размышлял он, – но не личные воспоминания.
Что подразумевало точные заклинания памяти. Для грубых, заставляющих забыть все подряд, достаточно желания; однако точные контакт-зависимы. Маг, который так аккуратно убирал воспоминания, должен был накопить много часов прямого физического контакта с жертвой, чтобы чары возымели силу.

Для большинства таких заклинаний требовалось тридцать шесть часов контакта; для самых сильных – семьдесят два. Если не считать младенцев, которых носят на руках родные, или любовные пары с их объятиями, маги просто не прикасаются друг к другу настолько часто, чтобы иметь возможность наложить контакт-зависимые чары. Конечно, были и обходные способы накопить требуемые часы, но вообще временной порог гарантировал, что многие потенциально опасные заклинания не будут использоваться как попало из-за мелких обид.
В данном случае, однако, этот порог вызывал неприятные подозрения: значит, память повреждена не врагом, а, вполне вероятно, кем-то, кого чародейка очень, очень хорошо знает.
Этот кто-то убедился, что она по-прежнему будет бояться Атлантиды. И тот, кто наложил заклинания памяти на юношу, сделал то же самое.

– Как ты... ты думаешь, мы друг друга знаем?
Он смерил ее долгим взглядом:
– Как ты думаешь, какова вероятность того, что два совершенно чужих друг другу мага окажутся посреди Сахары в нескольких шагах друг от друга, оба лишенные памяти?
Мысль о том, что их с этим юношей может связывать что-то важное, смущала.
– Но друзья мы или враги, еще предстоит выяснить, – добавил он. И проверив часы, осведомился: – Ну что, двинемся дальше?
Нелепо называть камень мягким, но порода, сквозь которую она прорубала туннель, несомненно, казалась мягче, ею было легче управлять.
Они продвигались быстрее, и стоило бы радоваться, но по мере приближения к границе круга на душе становилось все неспокойнее.
– Мы почти там, – сказал юноша. – Пять-десять саженей, не больше.

Чародейка остановилась.
– С тобой все хорошо? – спросил он.
– Тебе не кажется, что у нас слишком легко получилось?
– Что тебя беспокоит?
Она покачала головой:
– Не уверена. Но бронированные колесницы точно знали, где нас искать; естественно предположить, что солдаты, которые прочесывают круг, знают и о моей власти над стихиями. Они должны бы сообразить, что я могу пройти сквозь камень, и тем не менее ограничились прочесыванием песка.
– Я могу перескочить наверх и проверить.
– Не стоит, слишком опасно.

– Хочешь подождать здесь, посмотреть, что будет?
Она глядела на конец туннеля в локте от ее лица, будто прокопанный зверем со стальными костями.
– Нет. Ладно, давай двигаться дальше.
– Не стоит пренебрегать интуицией.
– Ну, другого способа выбраться отсюда нет, а дожидаться, пока что-нибудь случится, вряд ли разумно.
Камень начал ломаться, конец туннеля чуть-чуть отступил, потом еще немного – девушка снова воспользовалась магией стихий.
– Толкни нас вперед, – сказала она.

Через секунду-другую юноша сделал, как велено.
– Заклинания памяти, которые на нас наложили – весьма изощренные, не находишь? – спросила она, когда они продвинулись еще на пару шагов.
Раньше они помалкивали, пока чародейка дробила камень, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Но сейчас ей нужно было отвлечься.
– И весьма противозаконные, – согласился ее товарищ по несчастью.
– Я не понимаю, зачем именно такие. С условием, чтобы мы как следует постарались не попасться в лапы Атлантиды. Разве не легче было позволить нам знать, почему это важно?
– Ты предполагаешь, что наложивший заклинания хотел нам помочь. – Юноша снова толкнул ее вперед. – Но если...
Глубоко внутри головы ударила боль, будто в череп вонзили горящий кол. И вопль, что чуть не оглушил девушку, оказался ее собственным.

[5] Заклинания левитации – одно из древнейших достижений магии тонких сфер. Как и всем остальным имитациям магии стихий, им не удалось и близко приблизиться к мощи последней, лишь стихийники способны поднимать огромные валуны. Однако в то время как магия стихий перемещает только землю и воду, область применения левитации гораздо шире.
Из учебника «Искусство и наука волшебства для начинающих»

_________________

Мы движемся вперед. Как и Тит с Иолой.
Взаимные чувства продолжают расти, особенно со стороны Тита это заметно. А Фэрфакс по-прежнему иронизирует над принцем, как в старые добрые времена
И вот появились новые подробности о заклинании, которым им стерли память. Главное условие - длительный контакт двух магов? Первая мысль, которая приходит в голову - такой контакт был только между самими Титом и Иолой. Все чудесатее и чудесатее (с).
Мари, Тина, спасибо за продолжение.
_________________

Девочки, Спасибо за продолжение !
_________________

Настоящее чувство, как говорится, не пропьешь Тита и Иолу так же тянет к друг другу, а какие пикировки: любо дорого послушать!

Если это заклинание имеет такое действие, не сами ли Тит и Иола его наложили, чтобы, если их будут допрашивать, ничего не рассказать друг о друге?

Спасибо за продолжение!
_________________

 » Глава 8

Перевод: Marigold
Редактирование: gloomy glory

Уинтервейл весь трясся. Губы его двигались, но бранился он или молился, понять было нельзя. А еще он постоянно оборачивался, оглядывался на нагоняющий его вражеский корабль.
Тит выругался. Пять минут назад, спроси его кто-нибудь, он бы ответил, что рискнет чем-либо только ради Фэрфакс. Но он не мог позволить Уинтервейлу так попасться в руки Атлантиды, не тогда, когда все происходит прямо у него на глазах.
Тит набрал в легкие воздуха. Однако прежде, чем успел сделать скачок, Уинтервейл обернулся и направил палочку на корвет.

Поверхность моря словно содрогнулась. Потом стала пугающе ровной, точно идеально натянутая на матрац простыня. А потом у Тита появилось страннейшее ощущение, будто море проваливается. Он не ошибся: появился водоворот, сильнейший поток закрутился вокруг центральной воронки.
Корвет, захваченный краем вихря, пытался выплыть из него. Но водоворот расширялся с пугающей скоростью, воронка все углублялась и расширялась, обнажая дно моря на сотни футов внизу.

Корвет упал в этот огромный кратер. Вода тут же прекратила крутиться, и вся ее разогнанная наружу вращением масса хлынула обратно, раздавив корвет своим весом и силой.
Тит, разинув рот, вцепился в железные перила балкона.
– Фэрфакс, на что ты там уставился? – послышался голос Купера. – Твоя очередь.
Фэрфакс! Водоворот вызван ею? Но она уже смотрела наверх, на него, по виду потрясенная ничуть не меньше.
– Бей, Фэрфакс, твоя очередь, – сказал Тит, напоминая ей, что нужно продолжать притворяться.

А сам вернулся в комнату и наложил свежее заклинание дальнозоркости. Перемещение такого большого количества воды вызвало сильные волны, шлюпку Уинтервейла кидало туда-сюда. Но он, казалось, ничего не замечал. Стоял, обхватив руками мачту, с лицом, мокрым от брызг – или от слез? И вид у него был не растерянный, а радостно изумленный, будто он точно знал, как появился водоворот, поглотивший его преследователей, но ему не верилось, что это действительно случилось.
Шлюпку подбросило на особенно большой волне. Следующая ее перевернула. Тит заскрежетал зубами и перескочил. Как и ожидалось, очутился он в ледяной воде Северного моря, холод впивался в тело словно осколки стекла.

Слепые скачки – парадоксально названные, потому что перескакивать вслепую приходилось с широко раскрытыми глазами, используя для направления визуальные ориентиры вместо личной памяти – отличала крайняя неточность. Тит мог появиться в версте от цели. К счастью, на сей раз он оказался всего в полусотне аршин от перевернутой лодки.
На поверхность вынырнул Уинтервейл, колотя руками и отплевываясь.
– Eleveris, – выкрикнул Тит, плывя к нему и не рискуя перескочить еще раз из страха оказаться только дальше.

Внезапно оказавшись в воздухе, Уинтервейл завопил. Размахивая руками и ногами, он крутился в аршине над волнами будто на вертеле.
Однако так, вися над водой, он хотя бы не утонет. Волны мешали плыть. Мышцы протестовали, но Тит упорно продвигался вперед. Двадцать аршин. Десять. Еще пять.
– Тит! – закричал Уинтервейл. – Слава провидению! Фортуне больше не наплевать на меня.
Тит преодолел последнее разделявшее их расстояние, схватил кузена за руку и перескочил вместе с ним на пляж под домом дяди Сазерленда.

Уинтервейла тут же вырвало.
Тит подождал, пока он закончит, и, закидав рвоту галькой, отвел друга в сторонку. Тот обессиленно рухнул на землю. Тит присел рядом на корточки, почистил его несколькими заклинаниями и проверил пульс и зрачки.
– Что ты пытался сделать? – прохрипел Уинтервейл. – Ты же знаешь, дальность моих скачков меньше версты.
– Не было другого выбора, разве что ты собирался плыть пять миль до берега.

Уинтервейл уже дрожал.
– Жди здесь. – Тит перескочил к себе в комнату, схватил полотенце и сухую одежду, и сразу вернулся обратно на пляж. – Тебе нужно переодеться.
Уинтервейл не мог расстегнуть пуговицы пиджака, пальцы его тряслись.
– Exue, – произнес Тит.
Пиджак слетел. Еще два повторения, и Уинтервейл остался по очереди без жилета и рубашки.
– П-п-потрясающее заклинание, – пробормотал Уинтервейл, стуча зубами.
– Дамы тоже так считают.

Отвернувшись, Тит тем же способом избавил друга от штанов. После снова перескочил в Бейкрест-хаус, чтобы переодеться самому, не переставая при этом оглядывать море в поисках признаков других атлантийских судов.
Знакомый стук в дверь застал его за вдеванием пуговиц новой рубашки. Фэрфакс.
– Входи, – позвал он, натягивая сухой жилет.
Она была бледна. Плотно прикрыв за собой дверь, спросила:
– Что происходит? Где Уинтервейл?
Тит всунул руки в рукава пиджака:
– На пляже, переодевается. Я выясню, в чем дело.

Фэрфакс подошла ближе:
– А с тобой все хорошо?
Он счел вопрос странным, но она взяла его за руку: Тит весь трясся, сам того не сознавая.
– Должно быть, от холода – вода ледяная, – сказал он, вытаскивая склянку с согревающим средством из аптечки, лежавшей в его вещах.
Но, произнося эти слова, думал он не о холодном море, а о мгновениях прямо перед получением сигнала о помощи: как он встал с постели, взглянул на часы, заметил время – четырнадцать минут третьего – и вышел на балкон.

Последовательность действий была ужасающе знакомой. И в дрожь от этого бросало не меньше, чем от промокшей одежды.
Тит притянул Фэрфакс к себе и прижался губами к ее щеке:
– Держи мальчиков с той стороны дома, откуда пляжа не видно. Следи за обстановкой на море. И не делай ничего, что может тебя выдать, например, и думать не смей о том, чтобы просушить мою одежду. Если Уинтервейл в опасности, то и мы тоже.

Уинтервейл уже оделся в сухое, но по-прежнему трясся от озноба. Тит дал ему принесенное лекарство.
– Мне нужно найти тебе место отдохнуть. Подумай хорошенько: знают ли атланты, куда ты направлялся?
– Нет, – хрипло ответил Уинтервейл. – Они не знали даже, кто я такой.
– Абсолютно уверен?
– Да.
Тита его заверения не успокоили, но выбора особого не было.
– Раз так, направляемся в дом дяди Сазерленда.

Уинтервейл побледнел:
– Пожалуйста, только без скачков!
В его состоянии о новом скачке не могло быть и речи, он и так еле держался на ногах. Тит посмотрел на крутой подъем, на шаткие лесенки и вздохнул:
– Ладно, обойдемся без скачков.
Уинтервейл был с ним одного ростом, но на полпуда тяжелее. И, поднимаясь наверх с кузеном на спине, Тит чувствовал себя Атласом, на плечах которого лежит вес всего мира.
– Почему Атлантида преследовала тебя? Мы думали, ты дома, с матерью.
– Они преследовали не меня. И мы были не дома. Мы ездили во Францию. В Гренобль.

Тит перебрался через груду камней к началу следующего пролета лестницы, с усилием удерживая равновесие.
– Гренобль?
Насколько он знал, в этом городе изгнанников почти не было.
– Знаешь, кто такая мадам Пьерридюр?
– Та старушка, что выступала против Атлантиды? Я думал, она умерла.
Мадам Пьерридюр и в самом деле была немолода, но, кроме того, она являлась одним из руководителей восстания в Юре десять лет назад – ее даром стратегии объяснялся ряд блистательных побед повстанцев. Что случилось с ней после подавления той волны бунтов и восстаний, никто не знал. Если она все еще жива, то уже дряхлая старушка.

– Мы все так думали. А потом до матери дошли слухи, что мадам в Гренобле. Мама хотела своими глазами убедиться, что мадам еще жива – они старые знакомые. И хотела, чтобы я лично встретился с мадам, если слухи правдивы. Мы путешествовали под вымышленными именами, селились в гостиницах немагов. До прошлого вечера все шло хорошо. Потом поползли слухи, дескать, мадам остановилась в отеле в центре города. Мы зашли в кафе на той же площади, что и отель. Вокруг оказались одни маги – было слышно, как они шепчутся про мадам Пьерридюр. Мама встала и объявила, что мы уходим. Что дело нечисто, мол, если бы приезд мадам был тайным и известия о нем передавались только по проверенным каналам, то в месте, где изгнанники почти не живут, не могло собраться столько магов. Мне бы послушаться. Но вместо этого... – Уинтервейл глубоко вздохнул.

Тит ясно представил себе выражение лица друга.
– Вместо этого я сказал, что нужно остаться, что мы можем пропустить историческое событие. Посреди спора мама замолчала и просто схватила меня. И тогда я заметил, что маги на дальнем конце площади падают замертво. А потом посмотрел наверх и увидел бронированные колесницы.
Тит напрягся. Появление бронированных колесниц обычно оказывалось роковым моментом повествования.

– Перескакивать мы не могли, поэтому побежали, – сдавленным голосом продолжал Уинтервейл. – Вернись мы обратно в гостиницу, наверное, ничего бы и не случилось. Но человек на углу закричал, что знает сухой док и может быстро доставить нас в Англию. [6] Около двадцати человек последовало за ним в дом на окраине Гренобля. Мы столпились на судне, стоявшем в подвале. В следующую секунду оно оказалось в море, и мы все сочли, что избежали опасности. Но не прошло и пары минут, как сзади показался фрегат Атлантиды. На борту царил хаос. Мама спросила, где находится дом дяди Сазерленда – я давно рассказал ей, что пропускаю ради нее вылазку. Я сказал, что где-то на берегу в нескольких милях от Кроумера. И больше ничего не помню. Очнулся утром, на шлюпке, которая сама куда-то плыла. Я понятия не имел, где оказался, и мама... – Уинтервейл сглотнул, потом заявил яростно: – Она многое пережила. Она справится.

Леди Уинтервейл была единственной кроме Тита и Фэрфакс, кто знал, что один из «мальчиков»-пансионеров миссис Долиш на самом деле великий стихийный маг, разыскиваемый Атлантидой. Если ее поймают и допросят... Титу оставалось только надеяться, что ей не зададут конкретных вопросов на этот счет.
Они проделали уже почти половину пути наверх. Тит медленно пробирался по узкой тропе, которая вела к очередной лесенке, заодно поправляя руки Уинтервейла так, чтобы тот не придушил его нечаянно.

Когда Уинтервейл закончил свой рассказ, у Тита не осталось выбора, пришлось задать вопрос, который беспокоил его гораздо сильнее, чем должен бы.
– Водоворот вызвал ты?
Уинтервейл к тому времени уже почти перестал дрожать, но сейчас снова затрясся:
– Не уверен, что случилось. Атлантийский корвет появился из ниоткуда. Только что я дремал, все было спокойно, и тут он. – Он медленно выдохнул, словно пытаясь отогнать воспоминания. – Я совсем растерялся. Только и мог, что думать, мол, будь я стихийным магом посильнее, устроил бы огромный водоворот прямо перед корветом, и не боялся бы его.

Попроси кто-нибудь Тита дать характеристику Уинтервейлу, про магию стихий вспомнилось бы не в первую, не во вторую и даже не в третью и не в четвертую очередь. «Когда мне нужно разжечь огонь, я беру спички», – однажды признался Лиандр, и совсем не из ложной скромности. Искры от прогоревших углей – и те ярче жалких крох огня, появлявшихся по его зову. За время, пока он наполнит водой стакан, можно умереть от жажды.
Но, опять же, великие маги стихий в детстве нередко считались заурядными, их полная сила проявлялась в отрочестве. Тит полагал, что Уинтервейлу уже поздно надеяться на подобное преображение, но, очевидно, ошибался.
– То есть ты хотел устроить огромный водоворот?
– Да. И тут сила, которой я раньше никогда не чувствовал, словно хлынула из меня, и море сделало именно то, чего я хотел. Наверное... Наверное, я владею стихиями лучше, чем думал.

Руки Тита горели, он подтягивался на следующую перекладину:
– Смотри, в «Жизнь и деяния великих магов стихий» угодишь, если не поостережешься.
В ответ Уинтервейл то ли всхлипнул, то ли фыркнул:
– Жаль, что мама не видела. Пока мы еще жили в Державе, мои силы ее настолько не впечатляли, что она даже не стала меня регистрировать. Ей бы... Она была бы рада увидеть, на что я способен сегодня.
– Да, это многое меняет, – протянул Тит.
Возможно, все меняет.

К тому времени, как они взобрались наверх, все мышцы Тита молили о пощаде.
Фэрфакс сделала, как велено: внезапное появление Уинтервейла не было встречено криками удивления из открытых окон. Тит наполовину донес, наполовину доволок его оставшуюся часть пути до передней двери.
– Я перескочу внутрь. Подожди несколько секунд, прежде чем звонить в дверь, – приказал на месте. – И если кто-нибудь спросит, почему ты так ужасно выглядишь, скажи, что съел что-то не то в поезде.
Вернувшись к себе в комнату, Тит направил палочку на ботинки и избавился от мусора и других следов пребывания снаружи. Когда снизу послышался слабый звон, он вышел на балкон. Фэрфакс и Купер по-прежнему играли в крокет; к ним добавился Кашкари в качестве наблюдателя.

– Значит, к трем тебе удалось выбраться из постели, – сказал последнему Тит.
– Из постели я выбрался к полудню, – возразил Кашкари. Вид у него был как у не спавшего трое суток. – И провел следующие два часа на полу в агонии.
– Ты, по крайней мере, встал, – заявил Купер с почти неприличным воодушевлением, если вспомнить, что и он пил не меньше. – Насколько мне известно, Сазерленд до сих пор стонет под одеялом.
Фэрфакс махнула молотком. Снова послышался дверной звонок. Она напряглась, но ничего не сказала.
Кашкари потер виски:
– Кто-то звонит?

Появился дворецкий:
– К вам посетитель, он назвался Уинтервейлом. Должен ли я сказать ему, что мистер Сазерленд дома?
– Да! – одновременно ответили Кашкари и Купер.
Кашкари немедленно направился к дому, слегка пошатываясь. За ним заспешил Купер. Фэрфакс, обменявшись с Титом взглядами, последовала за ними.
Тит последним появился в прихожей, где ребята тепло приветствовали Уинтервейла.
– Что случилось? – Кашкари смотрел обеспокоенно. – Ты что, тоже пил? Плохо выглядишь.

– Съел что-то не то по дороге. – Уинтервейл повернулся к дворецкому: – Если у вас найдется свободная постель, я бы предпочел прилечь.
– Комната для вас будет готова через минуту, сэр.
– Можешь пока прилечь у меня, – предложил Кашкари, обхватывая друга за талию.
Уинтервейл посмотрел на Тита, явно не желая идти с индийцем. Но тот уже тащил его вперед, предупреждая:
– Осторожно, ступенька!
– Тебе нужно как следует отдохнуть, – напомнил Тит Уинтервейлу.
Кровать Кашкари ничем не хуже остальных.
– Пойду скажу Сазерленду, что ты приехал, – сказал Купер, обгоняя всех на лестнице.

Фэрфакс не пошла за ними, а придвинулась поближе к Титу.
– Я попрошу, чтобы тебе принесли чаю, Уинтервейл, – произнесла она громко, чтобы все услышали. И добавила шепотом, уже только Титу: – Хочешь рассказать, что случилось?
Она беспокоилась о нем и волновалась из-за случившегося. Но, несмотря на напряжение, держалась великолепно.
А он чувствовал себя атлантийским корветом, затягиваемым в пучину.
– Сначала мне нужно кое-что проверить. Присмотришь за Уинтервейлом до моего возвращения?
– Конечно. Что тебе нужно проверить?
Предательством было сказать это. Но он сказал – ей он не лгал:
– Дневник мамы.

Дневник принцессы Ариадны лежал в центре верстака в лаборатории. Тит смотрел на него, не отводя взгляда. Неужели он так ошибся? Ее видение, то самое, где он стоит на балконе и лицезреет проявление огромной силы магии стихий – было ли оно об Уинтервейле, а совсем не о Фэрфакс?
«Мне очень нужно увидеть эти записи еще раз».
Все в нем стремилось к Фэрфакс. В этом ненадежном, неверном мире она доказала, что на нее можно положиться, придавала ему сил, когда его собственных не хватало.
Но что, если речь не о ней?
«Пожалуйста, пусть это будет Фэрфакс».
Дневник удовлетворил по крайней мере первую часть просьбы Тита.

28 сентября. 1014 д.г.

День его рождения.

Мужчина стоит где-то. Где – непонятно, может, на вершине горы, на поле или перед открытым окном.
Мне видны только его затылок и синее небо. И тем не менее я вижу – точнее, чувствую – его потрясение.
Он ошеломлен.
И ничего больше.

13 ноября, 1014 д.г.

Тит обрадовался. День перед рождением Фэрфакс. Хороший знак, не иначе.

То же видение, немного дольше. Теперь я знаю, что дело происходит примерно в два с четвертью.
Хотя время может быть обманчиво, совсем как дата на календаре в магазине Евгенидеса Константиноса.
В свое время я прочла все книги о провидцах, какие только смогла найти, и почти в каждой упоминались бестолковые видения – те, что не имеют никакого значения.
Как, например, у мага, который всегда видел, чем будет обедать через неделю.
У меня есть подозрение, что это – одно из таких видений. Хотя, конечно, даже они что-то предсказывают.
Маг, который видел свои обеды, перестал их видеть – и через неделю скончался.
А еще странно, что я вижу это только тогда, когда кто-нибудь рожает.

О ком это? Кто рожал в ночь метеоритного ливня? Тит перевернул страницу.

Я поймала Эйрин за чтением своего дневника. И ошеломлена бесконечно. Потому что всегда верила: трудно найти мага честнее Эйрин.
Но она отказывается даже объяснить, зачем взяла его.
Я в растерянности. Неужели я настолько неверно сужу о людях? Неужели все вокруг готовы предать меня?

Тит давно проверил списки фрейлин матери на дату записи, но ни одной Эйрин в них не нашлось.

27 марта 1016 д.г.
Снова то же видение.
Ничего нового, разве что теперь я уверена: стоит не мужчина, а юноша, возможно, еще совсем мальчик. Не могу объяснить, почему, но уверена.

9 июля 1018 д.г.
Обзор был шире. Пораженный юноша стискивает поручень балкона так, что белеют костяшки пальцев.

Тит вспомнил, как вцепился в перила, ошеломленный видом вызванного Уинтервейлом водоворота. И это слово, «поручень». Можно ли назвать поручнем мраморную балюстраду, окружавшую величественный балкон его спальни в замке? И держался ли он за балюстраду, когда ударила молния Фэфакс?
Он не мог вспомнить. Совсем не мог. Сердце колотилось тревожно.

13 апреля 1021 д.г.

На следующий день после того, как мать узнала, что Тит, а не она будет следующим правителем Державы, когда поняла, что скоро погибнет, и что это видение, долго казавшееся пустяковым, на самом деле очень важно.

Я ждала, когда оно вернется. К счастью, не слишком долго.
Я наконец увидела лицо юноши. Мне и раньше казалось, что это Тит, но теперь я знаю точно. Сначала он, похоже, спит, положив руку на старый том – может, мою копию Горнила, может, что-то еще. Потом встает, проверяет время – четырнадцать минут третьего – и выходит на балкон.
Но что все это значит? Я словно должна понимать, но не понимаю.

17 апреля 1021 д.г.

Самая последняя запись. На двух полностью исписанных страницах, с дополнениями, теснящимися на полях. Только первые несколько абзацев рассказывают о самом видении, остальное – указания Титу, что сделать, чему следует научиться, как выполнить ту невозможную задачу, которая, как поняла принцесса Ариадна, предназначена ее сыну.
Он пришел в лабораторию в надежде подтвердить место Фэрфакс в своей жизни. Сейчас же ему хотелось одного: пусть там не будет ничего нового, что склонит чашу весов в пользу Уинтервейла. Пока ничто не вынуждает его заключить, что речь шла об Уинтервейле, он продолжит верить, что его судьба – Фэрфакс.

Жаль, что я вижу его большей частью со спины; мне так нравится смотреть на лицо сына за мгновение до того, как его потрясет проявление магии стихий.
Да, теперь я знаю, что это будет магия стихий, и знаю, насколько ужасными станут последствия.
Уже стали.
Но перед этим он улыбается, мой сын, и лицо его светится радостным ожиданием.

Титу хотелось завопить.
Уставший и мрачный после Горнила, он не улыбался перед тем, как увидел молнию, вызванную Фэрфакс. Но перед появлением Уинтервейла он мечтал о ней.
Глупец, он улыбался во все лицо, совершенно счастливый, а ведь предсказан был Уинтервейл. С самого начала.
Тит закрыл дневник и спрятал лицо в ладонях.
Так тихо, почти неслышно, разбиваются мечты.

[6] Сухие доки когда-то были обычными в магических владениях без выхода к морю – из такого дока можно спустить корабль непосредственно на море, даже если до ближайшего берега тысячи верст. Но с появлением более быстрых способов передвижения, совсем не требовавших путешествия по морю, сухие доки почти вышли из употребления.
Из книги «Века магических путешествий»

_________________

Мари, Тиночка, спасибо за продолжение!
_________________

Ого, вот это поворот!
Как же так? У нас теперь два великих мага стихий? Или Фэрфакс теперь не великий маг стихий? Все окончательно запуталось.

Мари, Тинкин, спасибо за продолжение!
_________________

Уинтервейл - маг стихий? Великий? Да бросьте, не верю! А как же Иоланта? Все что было до этого теперь оказывается зря? Ничего не понимаю!! Вот автор, ишь как вертит крутит!
Спасибо, Мари, Тина!!
_________________

Девочки, Спасибо за продолжение !
_________________

Спасибо за перевод!

Что угодно, но такого я точно не могла предположить!

Вот это поворот! И да, я теперь совсем запуталась и мало что понимаю. Но как же хочется узнать, что будет дальше!


Вот-вот, я тоже отказываюсь в это верить.

Девочки, спасибо вам большое за продолжение!