Авантюристка (ИЛР, 18+)

 » Глава 19

«Какое ужасное положение! Как можно было?!» – нервно мерил шагами кабинет Арсений. Выход ему виделся только один, но всё в нём противилось тому. Остановившись у письменного стола, Запольский рухнул в кресло и подпёр голову рукой, закрыв ладонью глаза. Перед ним лежало недописанное письмо. Рука не поднималась закончить его с тем, чтобы написать Григорьеву о том, что поиски mademoiselle Коршуновой следует прекратить по причине изменившихся обстоятельств его жизни. «Боже! Какая нелепица! Полин – моя жена!» – вздохнул Арсений. Ничего более несуразного он и представить себе не мог. Когда-то Полин была для него очаровательным избалованным ребёнком, но девочка выросла, а он по-прежнему не придавал тому значения. Для него отнюдь не являлся тайной тот факт, что она им увлечена, но кто же мог знать, что сие увлечение зайдёт так далеко? Как сам он мог упиться до такой степени, что не понимал, с кем оказался в постели прошлой ночью?! Взгляд Запольского остановился на пустом графине. Ведь случалось и больше пить, но чтобы вот так… до беспамятства… Сам виноват. А раз виноват, стало быть, и отвечать придётся!,

Нынче утром за завтраком Полин ни словом не обмолвилась о прошедшей ночи, но по её взгляду Арсений ясно видел, что она ждёт его решения сообразного свершившемуся факту, но он малодушно промолчал, не найдя в себе сил произнести роковые слова, навсегда связующие его обязательствами перед кузиной.
Отняв ладонь от лица, князь тяжело вздохнул и взялся за перо. Рука была тверда, но внутри всё дрожало, пока он выводил на бумаге роковые строки. Эти строки навсегда запечатывали перед ним дверь, за коей оставалась мечта, ныне недосягаемая, но оттого ещё более желанная. В двери тихо постучали.

– Ты позволишь, mon cher? – Полин заглянула, не дождавшись ответа.

– Entrez! – Запольский ответил излишне резко, отбросив перо, будто оно было повинно в его несчастье.

Полин вздрогнула от грубости его тона, от злости, что полыхнула в серых глазах, но пересилив страх, вошла и плотно прикрыла за собою дверь.

– Я лишь хочу сказать, что прошлая ночь ни к чему тебя не обязывает, – опустила она голову, не осмеливаясь смотреть прямо в глаза.

Mademoiselle де Бриенн довольно хорошо изучила нрав своего кузена, его принципы и понятия о чести и достоинстве также не составляли тайны, а потому нисколько не страшилась рискнуть и быть с ним великодушной и всепрощающей. Его имя не единожды связывали с дамами полусвета, с хорошенькими вдовушками и даже замужними красавицами, но чтобы он опорочил девицу, такого не случалось никогда! И она не просчиталась, явившись с повинной головой, великодушно отказываясь от своего права.

– Обязывает! – зло ответил князь. Поднявшись с кресла, он в несколько шагов пересёк кабинет и остановился перед девушкой. Злоба, горевшая в серых очах, сменилась тоской, но он не позволил кузине заглянуть глубже и опустил ресницы. – Полин, я не могу обещать тебе любви, ибо её нет в моё сердце, – заговорил он, глядя в сторону, – но, сделавшись моей женой, ты можешь рассчитывать на моё к тебе уважение, коего не может быть лишена княгиня Запольская.

Девушка не сдержала тяжёлого вздоха, её рука взметнулась, будто она желала прикоснуться к стоящему перед ней мужчине, но повисла в воздухе, так и не достигнув своей цели.

– Я стану тебе хорошей женой, – выдавила она, страшась поднять глаза. – Ты злишься, и я понимаю тебя, но рано или поздно это всё одно случилось бы с нами, – сбивчиво заговорила она.

– Довольно о том! – поднял руку в предостерегающем жесте Запольский. – Слова здесь излишни. Сделанного не воротишь. – Он умолк, обдумывая какую-то мысль. Вскинул голову, откидывая со лба непокорные пряди, и рубанул ребром ладони по столу. – Пора возвращаться в Петербург. Коли уж всё решено, то предстоит ещё немало сделать, – с каменным выражением лица произнёс князь.

– А как же визиты? – пробормотала побелевшими губами Полин.

– Напишешь письма, извинишься, можешь сослаться на меня, – отозвался Запольский, обратив свой взор на склонённую перед ним золотистую голову.

Полин молча кивнула и вышла, затворив за собой дверь. Вернувшись к столу, Арсений смял письмо к Григорьеву и швырнул его в пустой камин. Незачем писать, коли всё можно объяснить при личной встрече.

***

Mademoiselle де Бриенн вихрем домчалась до своих комнат и, закрыв дверь на замок, бросилась лицом в кружевные подушки, дабы заглушить возглас ликования. Всё вышло именно так, как она того желала. Успокоив дыхание, девушка поднялась, подхватила с кресла ажурную белую шаль и накинула её поверх золотых локонов на подобии фаты. Она долго вертелась перед зеркалом, голубые глаза её сверкали в предвкушении невероятного триумфа. Наконец-то, она утрёт нос всем кумушкам, посмевшим судачить о ней, как о легкомысленной взбалмошной девице.

Дорогою до столицы её радостное возбуждение несколько улеглось, причиной тому послужило замкнутое отстранённое выражение лица кузена. Погружённый в мрачные раздумья, Запольский едва ли перемолвился с ней парой фраз за всё время путешествия. Он молчал по дороге на станцию, лишь в купе поинтересовался, удобно ли устроилась кузина, после чего вышел на перрон и долго курил одну сигарету за другой до самого отправления поезда. Едва за окном смеркалось, князь предпочёл сделать вид, что погрузился в дрёму, а Полин осталось лишь любоваться его бледным профилем в полумраке купе. И чем дольше он молчал, тем сильнее становилась обида в душе Полин. Нет, она не ждала восторгов, но столь явное проявление скорби по поводу грядущей женитьбы у кого угодно могло вызвать негодование. Её эгоистичная натура не могла смириться с тем, что в душе он по-прежнему оставался верен другой. Разве не она, mademoiselle де Бриенн, первая красавица Петербурга? Разве не к её стопам были сложены осколки разбитых сердец самых достойных представителей мужского племени? Так от чего столь скорбный вид?

Впрочем, уязвлённое самолюбие Полин довольно легко излечили модные магазины Петербурга, и завистливые женские взгляды, сопровождавшие её повсюду, как только стало известно о помолвке с самым завидным холостяком столицы.
По возвращению в Петербург Полин развила бурную деятельность. Ещё бы! Ведь её собственное венчание становилось одним самых знаменательных событий в столичном свете! Она принимала поздравления, рассылала приглашения, встречалась с модисткой и поставщиками, коим предстояло доставить всё самое лучшее к означенному сроку, дабы бракосочетание князя Запольского и mademoiselle де Бриенн запомнилось всему Петербургу надолго. Арсений не желал принимать участие в подготовке к свадьбе, предоставив невесте полный карт-бланш.

Мнение общества разделилось. Одни утверждали, что всегда знали, что именно тем и кончится, другие, из числа, тех, кто довольно хорошо знал семью Запольских, недоумевали по поводу его выбора. Сам Арсений Борисович отмалчивался. Изображать из себя счастливого жениха он не собирался, а шепотки, переползавшие из гостиной в гостиную, его нисколько не смущали.
Единственный человек, которому он, как на духу, выложил правду о своей женитьбе, был Григорьев. Запольский выглядел столь удручённым, то Александр Сергеевич, невзирая на упрямый нрав приятеля, предпринял попытку отговорить князя от опрометчивого шага. Впрочем, его доводы не нашли отклика у Запольского. Считая себя единственным виновником, Арсений не стал слушать Григорьева. Ему непросто далось принятое решение, а уговоры ротмистра ещё раз всё обдумать, были солью на свежую рану.

– Жениться – это тебе не в баню сходить! – разливая по бокалам вино, угрюмо говорил Григорьев. – Я может, от того и не женюсь, что не встретил той единственной, которую готов терпеть всю жизнь.

– Довольно, mon ami, – протянув руку за фужером, тоскливо вздохнул Запольский. – И без тебя тошно. Не могу я Полин на весь Петербург ославить.

– Твоя Полин ещё та вертихвостка, – мрачно изрёк Александр Сергеевич. – Помяни моё слово, Сеня, пожалеешь, да поздно будет.

– Стало быть, на роду так написано.

– Что ж ты упрямый такой?! – в сердцах бросил Григорьев. – Обвели тебя вокруг пальца, как дитя несмышлёное, а ты готов голову в петлю сунуть. Ну, впрочем, дело твоё.

Запольский пожал плечами и залпом выпил вино, заработав неодобрительный взгляд приятеля:

– Чему быть, того не миновать, – философски заметил он.

– Каждый сам кузнец своего счастья, mon ami, – ворчливо отозвался ротмистр, пригубив свой бокал. – Воля твоя, но шафером я у тебя не буду, – закончил он, допил вино и грохнул пустым фужером по столу.

***

Тёплым сентябрьским утром Невский проспект огласился звоном колоколов Казанского собора. По ступеням храма, окружённая ликующей толпой, спустилась красивая пара. Новобрачный в парадном мундире Преображенского полка, подал руку ослепительно прекрасной девушке в подвенечном платье, стоимость которого исчислялась не одной тысячей рублей. В роскошных золотых локонах красавицы сияла знаменитая тиара князей Запольских.

Убранный белыми лентами и цветами флёрдоранжа роскошный экипаж, в котором укрылась молодая чета, покатил в сторону Английской набережной. Проводив его взглядом, Алёна опёрлась на руку своей спутницы и неуклюже забралась в пролётку. Глаза заблестели от непролитых слёз. Гнев и обида сдавили грудь.
– Ну вот и всё, – мрачно изрекла Авдотья Васильевна, как только коляска тронулась с места. – Поглядела?

Алёна промолчала. Да и что можно было сказать в ответ. Ох, не надобно было приезжать нынче на Невский проспект, но не могла она упустить возможность, пускай даже издали, ещё раз взглянуть на него. Неделю назад, прочитав в газете объявление о грядущем венчании, она лишилась покоя и сна. От madame Прохоровой не укрылось лихорадочное состояние её подопечной, но Авдотья Васильевна не стала донимать девушку расспросами, поскольку измятый газетный лист, оставленный Алёной в гостиной, рассказал всё за неё.

В полном молчании возвращались женщины к себе домой в убогую квартирку на выборгской стороне. Войдя в переднюю, Алёна окинула тоскливым взглядом тесное маленькое жилище. Нет, не об утраченной роскоши, что окружала её в доме князя, сожалела она, а о том, что ребёнок её никогда не узнает своего отца и будет лишён того, что должно принадлежать ему или ей по праву рождения.

Будто ощутив её волнение, в утробе беспокойно заворочалось дитя. Алёна положила руку на большой выступающий живот и прошла в гостиную.

– Видимо, скоро уже, – по-своему истолковала её жест Авдотья.

– Через пару недель, – глухо отозвалась Алёна.

– Ступай, приляг, – велела madame Прохорова, обеспокоившись неестественной бледностью будущей матери.

– Нет нужды, – Алёна прошла на маленькую кухоньку и, открыв ящик, стоящий в углу, принялась складывать в миску картофель, который собиралась почистить для ужина.

Из приоткрытого оконца послышался бодрый голос молочницы. Madame Прохорова, быстро отсчитав нужную сумму, вышла забрать молоко, а девушка, подавив судорожное рыдание, взялась за кухонный нож. Устроившись на низком табурете, Алёна взялась чистить картошку. Взгляд её остановился на огрубевших от тяжёлой работы пальцах. Отбросив нож, девушка закрыла лицо ладонями, не обращая внимания на то, что пачкает щёки грязными руками.
«Боже! Как всё нелепо обернулось!» – всхлипнула она.

Любовь к Белозерскому толкнула её на безумную авантюру, а наивность и доверчивость привели к столь плачевному результату. Было мгновение, когда на горизонте беспросветной будущности забрезжила надежда, но она сама отказалась от этой возможности. Два дня тому назад, возвращаясь домой из госпиталя, она заметила на противоположной стороне улицы Алёшку. Поначалу радость горячей волной окатила её, и она даже собралась окликнуть приятеля детства, но тотчас застыдилась своего положения и передумала. Ни к чему, чтобы кто-либо из её прошлой жизни узнал о ней столь неприглядную истину.

Сосредоточенно хмурясь, Воронин что-то выспрашивал у прохожего. Получив ответ, он быстрым шагом направился в сторону Сампсониевского моста, а когда обернулся, видимо, ощутив на себе пристальный взгляд, Алёна, испуганно охнув, поспешила укрыться за углом ближайшего дома. Более она его не видела, но была уверена в том, что встреча не была случайной, что именно её искал Алексей.

***

Она была совершенно права в своих предположениях. Каждый раз, когда Воронину случалось получить увольнительную, он приезжал из Кронштадта в Петербург. Алексей понимал, что все его попытки разыскать девушку загодя обречены на провал, но с упорством продолжал поиски. Он заходил в каждый попавшийся на пути магазин, вглядывался в лица продавщиц, на улице не пропускал ни одной женщины невысокого роста с тёмными вьющимися локонами, но тщетно. Лишь однажды ему показалось, что он увидел знакомое лицо, но оно мелькнуло и исчезло среди множества других лиц. Он обошёл все улицы на выборгской и петроградской, но нигде более у него не возникло ощущения её близкого присутствия.

Хлопнула входная дверь. Авдотья принесла молоко. Алёна поднялась с табурета и, поставив на печку кастрюлю, нагнулась за ведром с водой. Тянущая боль опоясала поясницу. Сдавленно охнув, девушка присела. Тотчас на пороге появилась Авдотья. Madame Прохоровой довольно было одного взгляда.

– Пойди приляг, я всё приготовлю, – хмуро бросила она.

– Мне страшно, – побледнела Алёна.

– Страшно – не страшно, а назад не воротишь, – вздохнула женщина, складывая в печку сухие поленца.

Вода, нагретая Авдотьей, успела остыть, за окном сгустились сумерки, а малыш упорно не желал появляться на свет. Алёна совершенно обессилила и только тихо стонала, лёжа на кушетке. Madame Прохорова меряла шагами комнату, обеспокоенно поглядывая на будущую мать.

– Я за Соловьёвым пойду, – решилась она и достала из гардероба лёгкий плащ.

– Не надобно Андрея Павловича, – простонала Алёна.

Авдотья Васильевна не ответила, только сверкнула блеклыми голубыми глазами и решительно направилась к двери.

В общине Прохорову считали совершенно бесчувственной. Казалось, что её не способны пронять ни людские страдания, ни горе, с коим ей приходилось частенько сталкиваться по роду своих занятий, но тот, кто увидел бы её бегущей по ночной улице, тотчас переменил бы своё мнение.
Задыхаясь, Авдотья вбежала по лестнице на третий этаж дома, где жил Соловьёв и забарабанила в дверь. Андрей Павлович только что отужинал и предвкушал приятный вечер в компании с рюмочкой наливки и романом «Идиот», принадлежавшему перу Фёдора Михайловича Достоевского, коего Соловьёв весьма почитал как писателя.

К Соловьёву частенько обращались за помощью даже тогда, когда он не был на службе, и он старался не отказывать, ежели мог помочь. Вот и на сей раз, смирившись с тем, что, видимо, не суждено ему отдохнуть и этим вечером, Андрей Павлович, затянув пояс халата и нащупав босыми ступнями комнатные туфли, поплёлся открывать двери.

Соловьёв даже не пытался скрыть изумления, обнаружив, кем является возмутитель его спокойствия. Пропустив в переднюю madame Прохорову, он жестом предложил женщине пройти в гостиную и присесть. Авдотья Васильевна взволновано прошлась по небольшой и захламлённой комнате, заламывая руки. Андрей Павлович с madame Прохоровой знаком был довольно давно, но в таком состоянии, близком к истерике, видел её впервые.

– Андрей Павлович, родненький, Христом Богом прошу, помогите! – остановилась она посреди комнаты, взирая на него умоляющим взглядом.

– Разумеется, Авдотья Васильевна, ежели вы посвятите меня в суть вашей просьбы, я сделаю всё, что смогу. – Соловьёв поправил очки, сползшие на нос.

– Алёна рожает, – выдохнула madame Прохорова и вцепилась в рукав халата молодого доктора.

– Но, Авдотья Васильевна, голубушка, позвольте, я ведь хирург, а не акушер, – сбивчиво заговорил Соловьёв, пытаясь выдрать рукав халата из скрюченных женских пальцев.

– Кончится девка, ей-Богу, – закрыла лицо ладонями Авдотья. – С утра мается.

– Хорошо, хорошо, голубушка. Обождите меня в передней, я только оденусь и инструмент возьму, – сдался Соловьёв.

Когда mademoiselle Коршунова только появилась в госпитале, молодой хирург тотчас обратил внимание на миловидную сестру милосердия. Андрей Павлович никогда не питал иллюзий относительно собственной внешности. Был он невысок, излишне полноват, несмотря на молодые годы, на голове уже наметилась лысина, но всё же уродом себя не считал и вполне мог нравиться противоположному полу. Возможно, излишняя застенчивость помешала ему проявить настойчивость, и единственная попытка поухаживать за Еленой Яковлевной с треском провалилась. Более Соловьёв не осмелился досаждать mademoiselle Коршуновой своим вниманием, а когда недвусмысленное положение девицы стало очевидным, постарался выкинуть мысли о ней из головы.

Нынешним вечером, несмотря на собственное убеждение, что он вряд ли будет полезен, Соловьёв торопливо шагал по тёмным улицам Петербурга рядом с madame Прохоровой, в надежде, что природа всё же возьмёт своё, и для mademoiselle Коршуновой и её ребёнка всё завершится благополучно. Как любой врач, не имеющий отношения к таинству рождения, он имел самые общие представления о том, как надобно действовать в подобной ситуации, и искренне желал, чтобы всё разрешилось без его участия.

Но, увы… едва переступив порог гостиной в крошечной квартире, где ютились две одинокие женщины, Андрей Павлович тотчас осознал, что ему всё же придётся вмешаться.

– Как же вы допустили, голубушка?! – шёпотом выговаривал он Авдотье, лившей воду ему на руки над раковиной в кухне. – Надобно было в госпиталь её свезти. Какие здесь условия! – покачал он головой.

– Так кто ж знал, – вздохнула женщина, наблюдая за тем, как Соловьёв раскладывает на безукоризненно чистом полотенце хирургические инструменты.

Перекрестившись, Андрей Павлович смочил свёрнутый бинт хлороформом и шагнул к измученной роженице. До сего дня бедному доктору Соловьёву никогда не доводилось выполнять операцию кесарева сечения, хотя он некогда и был прилежным студентом и кое-какие знания, приобретённые во время учёбы, по данному вопросу у него имелись, но теория это всё же не одно и то же, что практика. К тому же условия, в которых ему пришлось делать операцию были далеки от идеальных.

Когда комнату огласил плач младенца, более походивший на мяуканье котёнка, Соловьёв перевёл дух.

– У mademoiselle Коршуновой кость больно узкая, – накладывая швы, говорил он вслух, дабы отвлечь себя. – Младенец довольно крупный. Ежели бы вы заранее озаботились присутствием акушера, возможно, всё произошло бы естественным путём.

Авдотья внимала его словам, укачивая вымытого и спелёнатого ребёнка.

– Как она? – осмелилась спросить женщина, с тревогой вглядываясь в смертельно бледное лицо.

Андрей Павлович поднёс керосиновую лампу к лицу Алёны и заглянул в тёмные широко раскрытые глаза.

– Зрачка не вижу, – отёр он со лба испарину. Схватив зеркальце, Соловьёв поднёс его к губам молодой матери и, увидев, как оно затуманилось от слабого дыхания, облегчённо перевёл дух. – Думаю, Елена Яковлевна скоро очнётся. Вам придётся взять на себя заботы о мальчике, – бросил он быстрый взгляд на madame Прохорову. – Дней пять mademoiselle Коршуновой придётся провести в постели, – продолжил он. – Завтра я зайду посмотреть швы.

– Андрей Павлович, – Авдотья осторожно опустила ребёнка в приготовленную колыбель и дотронулась до рукава рубахи молодого человека, – благодарю вас. Алёна мне, как дочь, – вздохнула она. – Никогда бы не простила себе, коли бы… – она не договорила и закрыла глаза. Из-под сомкнутых век покатились слёзы.

– Ну, будет, – изумлённо произнёс Соловьёв и протянул женщине носовой платок. – Всё же обошлось. Вон и Елена Яковлевна очнулась, – склонился он над своей пациенткой, расслышав слабый стон.

___________________________________

Юля спасибо тебе!Я так ждала. И сразу вопрос,а почему Арсений вынужден был жениться?Они были не в Питере и никто не знает о ночи.И сразу под венец,ведь с Аленой так не было.Одному удивляюсь,что Полин ничего не смутило,хотя она же та еще штучка,свое получила,но ведь совсем не думает о том как к ней относится Арсений и его поведение ее не волнует,главное получилось.Я просто мысленно ее не терплю Надеюсь она получит свое,хочу справедливости.Узнав об исчезновении Алены,Алеша стал ее искать,как бы домой не поехал.А Алену можно поздравить с рождением сына и наследника для князя.Даже Авдотья прослезилась и сказала,что она ей дорога.А ведь по ее поведению не скажешь.Мальчика надеюсь не подумает отдать или подбросить?
_________________

Всем доброго вечера!


Между Алёной и Полиной огромная разница. Алёна - содержанка, и это обстоятельство известно многим, а Полин - воспитанница, а Арсений её опекун. И ещё воспитание Запольского. Для него эта ситуация просто недопустима, он считает, что виноват, и поэтому должен поступить так, как ему велит его совесть.
В данном случае цель оправдывает средства.

Не поедет. Он теперь воспитанник морского инженерного училища, будущий морской офицер. За него поручились. Воронин не такой, чтобы бросить всё на полпути.

Алёна, может быть и не самая хорошая мать, но сына своего никому не отдаст.
___________________________________

 » Глава 20

___________________________________

Ну вот и война. Интересно, что написал Арсений Алёне. Текст письма где-то был, или мне показалось?
___________________________________

Необыкновенно Юля.Чем дальше читаю,тем дольше хочется задерживаться на каждой строчке и читать взахлеб все!
Сколько слухов и мнений о молодой княгине,но ей все равно,как и мнение мужа.Чем хуже она делала,тем хуже у Арсения отношение к ней,а было ли оно?Он просил вести себя должным образом,но...Теперь война,а это долгая разлука и наверное Полин покажет себя не в лучшем свете,а вот Амалия присмотрит.Оказывается Алексей все же нашел Алену и уговорил поехать домой.Мне нравится как родители ее приняли и лишний раз доказали,что любят ее и теперь еще внука.А вот и письмо дошло до адресата.Что же в нем,что Алена решила уехать к нему?Ведь это то письмо,которое он писал перед отъездом на фронт?Неужели ранен и она опять вернется в госпиталь на работу и будет рядом?В общем я в ожидании
_________________

Всё-таки не зря Запольский написал письмо родителям Алёны. Их ниточка потянулась, по-видимому, связывая их теперь. Она думает, что князь в Петербурге. А его там нет. Надеюсь, Алёна теперь не будет поступать безрассудно, несмотря на название романа "Авантюристка". Всё же уже матерью стала. Наверное, теперь искать будет Арсения.

Всем доброго вечера!


Не показалось. В следующей главе отрывок будет.



Попытка привлечь внимание, заставить ревновать. Увы, она делает хуже только себе.

А ведь с войны можно и не вернуться.

Конечно, любят. Пусть она и приёмная, но ведь выросла на их глазах.

Они определённо встретятся.

Так ведь и Алёна не останется в столице.
___________________________________

 » Глава 21

___________________________________

Юля, привет!!!
Роман я уже начинала читать в прежнем варианте. Сейчас жду, когда повествование дойдет до того места, в котором прервалась выкладка в прошлый раз.
Поэтому хочется иметь возможность пока просто проглядывать главы для освежения сюжета.

_________________

Вот этот момент очень болючий. И это именно о любви, о любви не ради себя, а ради него.
___________________________________

Только начала читать главу и понимаю,что это о Алене.А дальше сама Алена говорит об этом.Вот правда жизни и жизнь в одном миге.Очень красиво сказано Конечно тяжело принять решение,когда ты любишь,тем более ребенка и отца.Но решение принято и благодаря Авдотье и влюбленному доктору она оказалась на фронте.Читаю и просто поражаюсь выдержке этих людей,ведь в те времена условия были те еще.Сколько всего увидела,но радостно читать письма из дома,это как светлый лучик.Глядя на эти переезды можно с уверенностью сказать,что Алена смелая и если задалась целью,то добьется своего.Вот и встреча,но Арсений ее не увидел.Конечно сложное ранение и уход лучше в цивилизации и он обязательно поправится,ведь с молитвой проводила.А вот крестик увидит уже когда придет в себя и наверняка будет ее искать,но это будет не скоро.Жду и реакции Полин,что она натворит еще.Спасибо Юля за главу с такими интересными историческими фактами и любовью!
_________________

Всем доброго дня!


Надя, привет. Добро пожаловать.

Настоящая любовь - это способность к самопожертвованию ради того, кого любишь.

За любимым человеком и на край земли, и за край...

Характер у этой девушки точно есть, если поставила себе цель, то пойдёт до конца.

Главное поймёт, что она его тоже искала, а значит в их истории точка ещё не поставлена, лишь запятая.
___________________________________

 » Глава 22

___________________________________

Эх, Авдотья...
___________________________________