Караван

К счастью, слишком долго мучиться не пришлось, и Гарридо выбежал наружу, где собрались уже практически все. Она беспокойно рассматривала мужчину, пока он подходил. Вроде бы цел и невредим, никаких повреждений не заметно. Да и на характер явно ничего не повлияло, с каким-то облегчением отметила она, услышав первые же слова. Значит, точно всё в порядке.

- Я не звезданула, - Стейси старалась говорить, как ни в чём ни бывало, - А очень даже аккуратно и мягко положила. А... - она пыталась сообразить, все ли выбрались, но голова как-то плохо себя вела и девушка махнула на всё рукой, - Поехали, ...первый.

Девушка расстегнула отданную на сохранение куртку, выудила из кармана ключи... и что ещё... ничего, всё с собой. Она даже не вспомнила про Самира и обещание довезти до Тегерана. Теперь уже хотелось уехать хоть куда, лишь бы отсюда. С Гарридо. А почему нет? Несмотря на внешнюю грубость, он о ней заботится. И эта, казалось бы, малость - самое важное и нужное сейчас.
_________________

«Только бы живой … Живой … Живой! Живой!! Живой!!!»

Он шел навстречу, припадая на левую ногу ... Но живой!
Я остановилась, не в силах больше двигаться …
Сама мысль потерять его, остаться без него, вернуться туда - в полосу туманного мрака - где я обитала все это время, была невыносима. Она вызывала во мне ужасную панику и панический ужас …

И вот он идет мне навстречу: самый родной и единственный в этом мире человек – Валентин Кортес!

И сознание взорвалось криком «Мой! Он - мой!»

Слезы хлынули из глаз, не позволяя видеть его. Я со злостью смахнула их рукой … Но они текли и текли бесконечным потоком … Я плакала … Я рыдала навзрыд, отходя от пережитого ужаса …

Я была неимоверно счастлива, что снова вижу его …

Подойдя к нему, я обхватила его за талию, уткнулась лицом ему в грудь, все время повторяя сквозь рыдания:

- Люблю … Люблю … Люблю …
_________________

Сколько человек может выдержать и пережить за свою жизнь? Чем измеряется его бездонная чаша терпения, боли и унижения? Моя видимо подошла к краям. Именно так я думала лежа в какой то комнате. Нет, не в той куда меня определили с самого начала. Другая, куда меня сопроводил все тот же неизменный сопроводитель, после того как, кое как собрав себя по кускам, дрожа то ли от ярости то ли от боли, еле двигаясь и морщась от боли при каждом шаге, я вышла из бассейна. Меня уже ждали.
Ждали с осуждающим взглядом. Я видела, что он многое хочет мне сказать, но не смел. Всё, что он думал в эту минуту обо мне, я видела по его глазам. А в том, что он знал, что произошло, можно было не сомневаться.
Кое как дойдя до комнаты, я упала на кровать, сжимаясь в клубок и отворачиваясь к стене. Мне было безразлично все. Моя дальнейшая жизнь, что будет со мной. Хуже и страшнее чем произошло, быть просто не могло. Это был край, край моей чаши.
Сколько я так пролежала, я не знала. Полное безразличие и апатия. Пока не услышала шаги. Зарывшись носом в одеяло я не поворачивала голову. Мне безразлично кто то был и что ему от меня надо. Мне нужно время, что бы прийти в себя, восстановить то, что уничтожил тот зверь. А именно так я его и считала.
- Зачем ты его злишь?
Тихий, успокаивающий голос, с легкой ноткой осуждения.
- Молчишь? Ну молчи. Но...,- заминка, и кажется что он замолчит,уйдет, оставит меня наконец то в покое, но он продолжал,- позволь мне тебе помочь?
- Зачем тебе это надо?
Слегка охрипший голос не хотел слушаться.
- В первую очередь, это надо тебе. Знаешь ли ты, что находясь сейчас, здесь, я рискую своей жизнью. И все таки я здесь.
- Тогда уходи. Не стоит делать этого ради меня.
- О Аллах, как он тебя не убил там, на месте, если и с ним ты была такой упрямой?
- Поверь, еще хуже.
- Зачем? Глупая, зачем?
- А зачем ты сейчас здесь, со мной?,- резко сев на кровати, от чего низ живота прошило резкой болью, сцепив зубы что бы не застонать, я посмотрела на начальника охраны,- ради чего ты это делаешь?
- В первую очередь ради него.
- Так иди и делай его счастливым. Я то здесь при чем?
Меня очень долго сверлили и изучали взглядом. Нет, не злым, а каким то сканирующим, изучающим. Меня изучали как микробу под микроскопом, и все таки решились.
- Я сейчас кое что расскажу, а ты подумай, просто подумай над моими словами.
- А у меня есть выбор?
- Выбор есть всегда. Или закончить свою жизнь здесь,- взмах руки и безразличный взгляд,- или стать по настоящему счастливой. Истинно счастливой, и тем самым сделать счастливым еще одного человека.
Хмыкнув, я уселась на кровати, поджимая под себя ноги. Боль постепенна уходила, осталась самая тупая, боль в душе.
- Ты думаешь я смогу на него смотреть после того что он со мной сделал?
- Попробуй его завоевать.
Вот так, без переходов, словно не слыша меня. Не видя в каком я состоянии. Не обращая внимания ни на меня, ни на мои слова..
Прищурив взгляд, теперь уже я изучала начальника охраны.
- Ты уверен что к той обратился?
- Уверен. Время пришло.
- Какое время?
Но в ответ было глухое молчание. И снова изучающий взгляд.
- Ваше общее время. Ты нужна ему, а он нужен тебе. И вы оба нужны стране.
Фанатизм, маразм и все в одном флаконе. Я не смогу, я никогда не смогу смириться со своим положением.
Сможешь, ты все сможешь потому что сильная и всегда была сильной. Помни, никогда не говори никогда.Слова сказанные очень и очень давно, словно спасательный круг всплыли в сознании, давая и даря надежду. Надежду на что, я и сама пока что не знала. Мне хотелось верить, но боль и обида в данный были единственными эмоциями.
- Вижу ты начинаешь понимать. Я оставлю тебя, а ты думай и помни, все, абсолютно все, теперь в твоих руках. Но я почему то верю, что ты примешь правильное решение,- его губ едва коснулась странная улыбка и уже почти выходя из комнаты, он произнес на тот момент не понятные и слишком странные слова,- все на самом деле было давно предопределено.
И вышел, оставляя меня с еще большей кучей вопросов, чем я получила ответов. Усевшись по удобнее, я пыталась анализировать и думать. Не эмоциями, а головой и сердцем.

После подземелья дневной свет казался до того ослепляющим, что глазам было больно.
Почти так же больно, как видеть спешащую к нему Одвету - больно, от одной только мысли, что все могло произойти по-другому: не случись найти строителям древнего захоронения, не было бы и их встречи в Ашхабаде,... не заметь Валентин ее солдатских ботинок, никогда бы не обратил внимание, на нее саму,... не вызови он Олдриджа, никогда бы не увидел ее одиноко шагающнй по пустынной дороге и никогда бы не остановил джип...
Слишком много "случайностей", слишком много "не" для того, чтобы... и тут Валентин внезапно понял: не было никаких случайностей, все было предсказуемо, неизбежно и правильно...

Сама судьба медленно и неуклонно подводила их к этому - чтобы бросить их в забытом, казалось, Богом и людьми месте в объятия друг другу; чтобы забрать боль разочарования и наполнить их жизнь новым смыслом, новыми чувством; чтобы научить их верить, надеяться и любить... А иначе стоит ли вообще жить?..

И Кортес раскинул руки навстречу Одвете...



Его женщина плакала.
Плакала, как плакали все женщины до нее, как будут плакать женщины после - из-за страха за него; из-за того, что любит его; из-за того, что счастлива...

Валентин это понял.
Обхватив ладонями ее лицо он лихорадочно целовал его, - прося прощение у своей женщины за слезы;.. благодаря ее за любовь и, в свою очередь доказывая ей свою;.. за счастье, которое она ему подарила...

.......................

Через час - захватив Олдриджа и Яну и попрощавшись с остальными - они ехали в строительный поселок...
А еще через час, высадив археолога и медсестру у дверей их коттеджей, они - наконец-то! - буквально ворвались в собственный - не переставая целоваться и на ходу срывая с друг друга одежду ...

.......................

Утром они уехали в Ашхабад, откуда улетели - частным рейсом - в тот же день в Испанию...
_________________

А последующий выстрел положил ему конец.

- Сука, - зло выплюнул Сикл, опуская дымящийся пистолет.

Он устало закрыл глаза, пытаясь осмыслить, понять... но в голове, и в душе было пусто. Бездонная, холодная пустота манила его, обещая покой. Она приглашала забыться, избавиться от всех хлопот... от боли утраты. "Я хочу, чтобы ты был рядом" принёс откуда-то холодный ветер тихий, полный надежды голос Симоны. "Симона" чуть не застонал вслух Сикл.
Бережно подняв тело Андрея, он понёс его к внедорожнику и услышал тихий стон. Слабая надежда, робко пошевелилась в груди Сикла, коснулась неуверенной, мимолётной улыбкой его губ.

- Андрюха, - позвал он, устраивая напарника на заднем сидении, - Потерпи, брат.

Жив. Жив. Жив. Не переставая колотилось в висках, пока Сикл лихорадочно искал в аптечке стерильную повязку. Разорвав упаковку, он приподнял руку Хамма, прижал сразу две повязки к ране и снова накрыл рукой. Одноразовый шприц и доза морфина - следующий шаг. От обычной уверенности и холодности Сикла не осталось и следа. Он спешил. Пытался опередить время, грозящееся забрать у него тех, кого он любит. Набирая центр, он быстро запихал трупы в их машины, закрыл их и забрал с собой ключи. Шеф ответил, как всегда, спустя несколько секунд и коротко поинтересовавшись как обстоят дела с караваном, начал говорить о "кроте". Грубо оборвав, Сикл сообщил координаты местонахождения оружия и о ранении Хаммера.

- Оставаться на месте, - раздался отрывистый голос СССР, - Груз и вас заберут, - он замолчал на пару секунд, - примерно через три часа.

- У нас нет трёх часов, - собирая их оружие, холодно бросил Сикл, - он умирает.

Повисла тягостная пауза. Сикл забросил всё в машину и сел за руль. Он не нуждался во мнении или разрешении этого человека. Ему было плевать на него.

- Оставаться на своих местах. - Безжалостно сухо прозвучало в наушнике, - Это приказ, Сикл.

- Насрать мне на твой приказ. - Насмешливо выплюнул Сикл и нажал на газ.


Навигатор показывал что ближайшая больница в Теджене. Полтора часа езды. Сикл отрубил связь и посмотрел назад на Хамма. Бледное лицо, заострившиеся черты, с сухих, с запёкшейся кровью губ не срывается ни звука. Но он жив. Пока жив... Сильнее стиснув зубы, он до пола выжал педаль...

Огни города, больничный комплекс, белые халаты, зал ожиданий... "Ждите" сказала медсестра, когда Хамма увозили на операцию.
Сколько он уже здесь? Час, два или пятнадцать минут? Время остановилось. Невероятная усталость навалилась как груда камней. Желание отключиться, забыться становилось просто невыносимым. Рухнув на хлипкий на вид пластмассовый стул, Валера откинул голову на безликую, белую стену. Он закрыл глаза, силясь уснуть, но сон бежал от него. Симона... Стоило ему только закрыть глаза и он видел Симону...

Коротенькая юбка, высоченные каблуки - "Смотрите, нажалуются, вас с работы уволят"... Занудная.
Ярко-жёлтый лыжный костюм, насквозь промёрзшая фигурка в заснеженном лесу - "Для изнасилования обстановка здесь не очень подходящая"... Наивная.
Чёрное шёлковое бельё и покрасневшая от мороза ножка в его ладонях - "А что если я выберу с тобой?"... Смелая.
Мыльная пена на сливочных грудках, томный взгляд шоколадных глаз - "А это имеет значение?"... Страстная.
Кожаная куртка, байк, вызывающий тон - "Спроси, может кто-то возьмёт тебя нажоп… пассажиром"... Дерзкая.
Ночь. Отражающиеся в глазах звёзды - "Наверно, но знаешь ли, довериться кому-то всегда опасно"... Ранимая.
Прямая спина, гордый взгляд - "Спасибо, но я была уже замужем. Больше пока не хочется."... Глупая.
Золотая комната, тихий нежный голос "Я хочу, чтобы ты был рядом."... Любимая.

Эта мысль не удивила, не потрясла и не вызвала протеста. Казалось, его сердце давно знало кому принадлежит, хоть мозг и тело продолжали бороться за независимость. Свободу. Сикл вымученно улыбнулся. Он станет свободен, когда она скажет "да". Ещё одна мысль не нуждающаяся в подтверждении или разработке. Совершенная в своей формулировке. А значит она скажет. Она ведь хочет, чтобы он был рядом? Он хочет её навсегда. Любым способом. Даже если придётся смотреть вместе с ней мелодрамы, таскаться по магазинам, покупать цветы и делать прочую подобную чушь.

Сикл достал свой мобильный и набрал полученный от Симоны номер. Гудок, ещё один... и ещё... Бля, почему так долго? Наконец раздался её тихий и какой-то печальный голос:

- Да...
- Симона, - Он услышал её то ли радостный вздох, то ли всхлип, и не зная стоит ли спросить чем он вызван, решил не тянуть кота за подробности, - Детка, я люблю тебя.
_________________

спустя несколько дней

Проведя несколько дней в одиночестве и размышлениях, а ночами крутясь на кровати, я пришла к выводам которые поразили меня, заставив резко сесть на кровати, поджимая ноги к груди и смотря прямо перед собой. Мне чего то не хватало. Меня словно тянуло куда то, к кому то и зачем то. Набросив халат, сама не зная куда я на ночь глядя собираюсь идти, выглянула в коридор. Тишина. Дворец давно спал. Где то в далеке слышались голоса охраны и все.
Тихо и осторожно ступая по коридору я просто шла, без определенной цели. Пока не оказалась возле до боли знакомых дверей. Смотря на закрытые двери, я испытывала и легкий шок, злость на саму себя и жгучее желание доказать себе, что это не правда, ошибка.
Прислонившись к ней, я медленно сползла по стене. Борьба с самой собой, самая трудная в нашей жизни. Когда тело и разум не могут понять друг друга. И в данный момент тело требовало распахнуть эти несчастные двери и испытать все то, что он мне дал. Дал лишь однажды, показал как оно может быть обещая много большее. И битва была проиграна.
Подойдя к кровати, я присела на ее край. Аслан спал на животе, вытянув одну руку на другую половину, туда, где могла спать я. Во сне он казался на много моложе своих лет, мягче и добрее. А разве не показывал он тебе всю эту доброту?
Сердце сжималось в предчувствии, отсчитывая своими ударами последние секунды до моего последнего, разделяющего шага. Оно знало, знало и чувствовало давно и только я сама должна была понять.
Скинув халат, осторожно что бы не разбудить великого шейха, я легла рядом с ним на живот, положа голову на одну руку, а второй проводя по его носу и спускаясь к губам.

Кира была еще в коридоре, когда Аслан услышал ее легкие шаги. Нерешительное замедление и наконец почувствовал ее в своей комнате. Он не подал вида, ожидая ее дальнейших действий, позволяя любоваться собой сколько ей будет угодно. Он притаился и ждал, как тот тигр, целую жизнь назад. Но вот пострадает ли кто-нибудь в этот раз? Он молил Аллаха, чтоб нет. Совершить насилие над ей еще раз, он просто не сможет.

Захватив ее пальчик в рот, Аслан его легонько прикусил.
- Пришла, - констатировал он этот факт. Опустив руку ей на спину, провел ею от поясницы до шеи и блаженно улыбнулся.
- Вижу, ты усвоила свой урок.
Одним рывком он оказался на ней, прижимая податливое женское тело большим мужским, мускулистым. Посмотрев ей в глаза, он пытался что то выразить взглядом, но остался молчалив. Нежно прикоснувшись к ее губам, он стал мягко, ласково исследовать ее рот, ловя каждый вдох и выдох. Руки медленно и неторопливо стали изучать уже знакомое, ставшее за короткое время таким жизненно важным, тело. Водя причудливыми узорами кончиками пальцев, он выманивал из нее стоны удовольствия.
Затем он спустился губами к ее шее, переходя к груди, а в дальнейшем и ко всему телу, порхая легкими поцелуями, словно бабочка касается своими крыльями. Он как бы извинялся за грубость, которую совершил над этим идеальным телом, вознося его сейчас на пьедестал.
Когда невыносимое наслаждение накрыло обоих, Аслан медленно вошел в нее, ловя губами ее глухой крик, но не боли, нет. А острого наслаждения.
Он начал бережно, очень медленно двигаться в ней, давай привыкнуть, осознать, что боли уже никогда не будет. Когда она полностью расслабилась, он перекатился с ней на спину и позволили ей устанавливать свой собственный ритм. Двигаться в более комфортном, для нее темпе. Когда же они оба подошли к той черте, что разделяла их от полного глубоко экстаза, Аслан вновь подмял ее под себя и уже не сдерживая своего ритма стал входить в горячее, мягкое тело. Через пару мгновений, жгучее наслаждение накрыло их с головой и он выдохнул за долгое время:
- Джана….

Закат.
Звенящая тишина стоит в посёлке, ещё недавно наполненном голосами.
Все разъехались. Симона тоже собралась в путь.
Сидя на байке, девушка бросила последний взгляд на улицу.
Она никогда не забудет эту затерянную с песках деревушку, подарившую ей столько счастья.
Каждая мелочь тут напоминала о нём.
Каждый уголок, был чем-то дорог.
Пыльная улица, возле дома, где они вчера так беззаботно шутили, старый колодец, ставший свидетелем их разговора, комната, где он то ли в шутку, то ли всерьёз строил планы на жизнь, дом, ставший свидетелем их взаимной страсти… Кроме того ещё тысячи мелких деталей – слова, прикосновения, поцелуи…

Где-то задребезжал мобильник. Симона не сразу понимает, что этот настойчивый, даже требовательный звук, раздаётся из её кармана. Первой мыслью было не отвечать, но сигнал не прекращался и девушка, полезла в карман, неглядя на дисплей нажала на зелёную кнопку:
- Да... – тон безразличный, в этот момент ей не хотелось ни с кем разговаривать

Раздался в трубке голос, который она совсем не ждала, но он был единственный, кого она сейчас хотела услышать.
Радость от того что он звонит, значит он живой, тихим всхлипом вырвалась из её груди.
-Ты… - начла было она, но он уже говорил что-то , слова, которые не сразу дошли до её сознания
Она затаила дыхание, не в силах поверить в реальность происходящего. Сами собой, из глаз потекли слёзы. На другом конце тоже молчали. Тишина затянулась.
Вдруг девушка вспомнила, она же не ответила, он не знает…:
- Я тоже люблю тебя, Валера. И жду… Всегда... – спохватилась и поправила.- Когда ты сможешь…
_________________

Эпилог.

Туркменистан. Теджен. Четвёртое марта, 2013 года
Посвещается двум хаотам и "ходячим недоразумениям" в жизни Сикла: Хаммеру и Симоне.


Она молчала. "Да ладно, плюнь!" раздражённо потребовала гордость, но ещё один тихий всхлип заставил её заткнуться. На смену ожиданию пришло светлое предчувствие, теплом разлившееся в его груди...

- Детка, ты что... плачешь? - Что люди отвечают на признание в любви? "Спасибо"? Или до бесконечности перекидываются "и я тебя"? Ни тот, ни другой вариант его не устраивал. Ему нужна была Симона. Здесь и сейчас. Чтобы видеть её глаза, целовать любимые губы, чтобы показать и доказать, что он не шутит, что она попала, основательно влипла и он её не отпустит.

- Где ты? - Внезапно осевшим голосом спросил он, пристально глядя на дверь, словно ожидая что Симона сейчас войдёт в неё. - Я хочу тебя видеть.

Внимательно выслушав ответ о том, что она всё ещё в кишлаке, безнадёжно отстала от группы и собирается домой, Сикл в общих чертах рассказал о ранении Хамма и о том что его сейчас оперируют в Теджене. Взглянув на часы и убедившись что рассвет наступит ещё только через несколько часов, он велел ей оставаться на месте.

- Закройся в доме. Ночью не безопасно, в том числе и в пустыне, - очень серьёзно говорил он, но почему-то был уверен, что она улыбается. - Я приеду, когда закончится операция... - Он замолчал, от душащего чувства тревоги, - Или позвоню тебе.

Бросив придушенное "Пока" он отключил телефон и вернулся к созерцанию равнодушных больничных стен. Настенные часы были явно неисправны. Не могло же пройти всего каких-то 48 минут! Или могло?..

Хамм напряжённо смотрит в ночь, на стремительно приближающуюся землю под бортом их самолёта - "Скорость 200 узлов... в пределах зелёной зоны... Ну, брат, теперь дело за тобой." Сикл потёр лицо руками.
На лице напарника выражение искреннего возмущения - "Да я само спокойствие!" Тихо выругавшись, Сикл бросил ещё один взгляд на часы. 49.
Поджатые губы, сосредоточенный взгляд - "Я на позиции, капитан. Жду ваших указаний." Резко поднявшись на ноги, Сикл заходил по пустому помещению.
Злость и беспокойство в голосе - "Ты конченый ублюдок". Зло пнул один из стульев и тот, пролетев через зал, с грохотом врезался в стену. 50.
Хамм всем своим видом изображает лёгкость, его голос кажущеся-непринуждённый "Я единственный, кто может с тобой работать, спугнёшь меня – не видать тебе счастья в лице напарника!" Сикл остановился возле окна и слепо уставился на огни ночного города.
Наигранно безразличный тон - "Я считаю, что всё-таки, он нас ненавидит." И зло ударил кулаком о оконную раму.
"Прикрой меня!"... Валера рухнул обратно на стул и свесив голову над широко расставленными коленями, обхватил её руками.

Тишина... Минута. Не справился... Минута. Страх... Минута. Боль... Минута. Отчаяние... Минута. Ярость... Минута. Ненависть... Минута. Надежда... Минута. "Ждите"...

Часы мерно продолжали тикать, отсчитывая минуты. Последние минуты жизни Андрея?.. Или начала новой жизни?.. Равномерное тикание в тишине.


В коридоре послышались спокойные, деловые шаги. Не дожидаясь пока человек дойдёт до него, Сикл бросился к двери и шагнул в коридор, чуть не сбив врача с ног. Пожилой доктор с печатью усталости на круглом, непривлекательном лице, сделал шаг назад и посмотрел на него добрыми, мудрыми глазами.

- Ваш брат хорошо перенёс операцию. Проникающее ранение задело мочеточник, кишечную петлю...

Врач продолжал ещё что-то говорить о том как проходила операция, о продолжительности наркоза, постельном режиме и нежелательности транспортировки, но Сикл слышал и понял только два слова "хорошо перенёс". Машинально кивая, он дождался долгожданного "будет жить" и спросил можно ли увидеть Андрея.

- Пациент ещё под наркозом и ему нужен покой, - отрицательно помотал головой врач и выглянул из-за его плеча на звук шагов, появившегося в коридоре ещё одного человека.

Сикл тоже обернулся и увидел... Симону. Глупая.
Он улыбнулся и раскрыл ей свои объятия. На лице Симоны зажглась ответная счастливая улыбка и она побежала к нему. Любимая.
Подхватил её под попку, чувствуя как руки Симоны крепко обвили его шею, а ноги талию. Каскад шелковистых волос хлынул ему в лицо, окружая запахом и теплом любимой женщины. Блеск счастливых карих глаз и тёплое прерывистое дыхание...

Минута? Счастье - это мгновение. И он выиграл его у времени.

Их губы встретились в поцелуе...
_________________

через пару дней, в салоне самолёта Тегеран - Москва

Жанна нажала на кнопку в подлокотнике, опуская спинку кресла и закрывая глаза. Слава Богу, всё, наконец, закончилось. Опросы, заявления, объяснения, официальные и не очень лица... газетчики ещё, чтоб их черти взяли... Не хватало ещё, чтобы информация о её несостоявшейся гаремной карьере попала к родным и на работу, к начальству.

Вежливая стюардесса останавливает тележку с напитками около её кресла. Шампанское? Джин-тоник? Вино белое? Красное? Первый класс, это вам не хухры-мухры. В просветах облаков под крылом проплывают зелёные квадраты лесов и полей.

Жанна возвращается домой!
_________________

Его байк был цел и невредим, Гарридо поднял его, удовлетворенно хмыкнул, заметив, что никаких повреждений нет, забрал у Стейси свою косуху, отдал ей шлем. - Пока валим назад, утром отвезу тебя в Тегеран.
Мотор взревел и мотоцикл унес их обоих к поселку. Стейси снова вцепилась в его ремень мертвой хваткой, а Гарридо опять не отказал себе в удовольствии её "покатать": то приподнимая байк на дыбы, то практически укладывая на дорогу. Потрясающее чувство, когда свет фар пробивает ночную тьму, ветер бьет в лицо, колеса шепчут "давай скорее", а спину прикрывает второй номер.
Обратная дорога пролетела незаметно... и очень горячо. Поставив байк, Гарридо снял шлем с девушки и понял, что адреналин завел не только его, он задержал взгляд на губах Стейси, потом пристально посмотрел в её глаза - Я уже месяц нихрена не взрывал, не жди, что я буду нежным. - Сняв её с байка приподнял так, чтобы она могла обхватить ногами его талию, уткнулся носом в шею и легонько прикусил - Одеяло не бери, не понадобится. - Войдя в хижину ногой захлопнул дверь и поставил Стейси на ноги, затем обхватил ладонями её лицо и нежно провел пальцем по губам. Усмехнулся и покачал отрицательно головой, когда она попыталась его поцеловать. Резко дернул молнию ветровке, его руки блуждали под футболкой. Гарридо медленно наступал на Стейси, подталкивая к столу, потом приподнял, подсаживая. Подняв бровь, достал нож и разрезал футболку на Стейси, хрипло пробормотав - Куплю тебе новую. - Остатки футболки он бросил на пол, следом брюки и трусики, нож воткнулся рядом. Его рука под её спиной, на другую Фернандо намотал волосы, вынуждая Стейси запрокинуть голову, и что-то простонать. Он впился губами в её шею. Затем уложил на стол, убирая руку из-под спины, грубовато сжал грудь, перекатывая сосок между мозолистыми пальцами, усмехнувшись, проложил к нему дорожку поцелуев, легко прикусывая. Её руки пытались стянуть с мужчины футболку, на секунду оторвавшись Фернандо сбросил её на фиг, потом расправился с ремнем на брюках, быстро натягивая резинку. Его рука уже между её бедер, дразнит, манит, обещает. Стейси выгнулась под Гарридо. Её руки вцепились в его плечи, с губ слетали легкие стоны. Уже не сдерживаясь, Гарридо резко вошел в неё. Кровь стучит в висках. Его движения - быстрые, резкие толчки, он чувствовал, как Стейси ногтями оставляла борозды на его спине. С её губ уже срывались лихорадочные стоны, внутренние мышцы с силой сжимались. Гарридо прижался губами к её уху - Эй, не так быстро, я с тобой ещё не закончил. - Подхватил Стейси под ягодицы, сделав пару шагов, полностью вышел из неё, резко развернул лицом к стене, затем снова вошел. Одна его рука упёрлась в стену, второй он ласкал Стейси. Её стоны сводили Гарридо с ума, она снова сжимала его в себе, последний сильный толчок и Гарридо кончил.
Только стена ещё как-то позволяла мужчине удерживать их обоих в вертикальном положении. - Мля, - пробормотал Фернандо, стянув резинку, он застегнул джинсы. - Как по поводу похавать?. - Гарридо поднял девушку на руки , поднеся к столу снова посадил на него, затем поднял свою футболку и одел на Стейси. С нежностью провел пальцем по губам и кивнул. - Ну что, подружка байкера, покормишь меня?
_________________

Они умчали от места злополучной пещеры, и спустя какое-то время после отъезда Стейси немного отошла и перестала цепляться за мужчину так, словно, стоит ей чуть-чуть ослабить хватку, и он куда-то пропадёт. Не пугали даже лихачества - это она уже проходила. Достаточно просто покрепче держаться. Тем более, когда есть за что держаться и оно такое крепкое. Как-то сами собой мысли потекли направлении способа держаться во время поездки.
Это больше похоже на объятья, решила Стейси, и очень даже приятные объятья. Всего-то и разница, что со спины. А тело у Гарридо такое, что любо-дорого пообнимать. Она намеренно немного сместила руки, чтобы прочувствовать пальчиками рельеф мышц живота. Спина, обтянутая кожей, тоже могла похвастаться крепкими мышцами и своей шириной. Девушка с удовольствием распласталась по ней, пользуясь тем, что он, мол, ничего не чувствует из-за куртки. И хорошо, что не чувствует, ибо сама она свою грудь ой как резко вдруг ощутила. Да ещё положение ног подлило масло в огонь. К моменту приезда в заброшенный кишлак Стейси уже и не знала, что лучше: чтобы Гарридо не заметил, что с ней происходит, или наоборот.

Он заметил. И, в отличии от большинства знакомых ей мужчин, не стал тратить лишних слов или задаваться какими-нибудь дурацкими моральными аспектами, а просто посадил её себе на талию и понёс в дом, уже по дороге начиная сводить с ума прикусыванием шеи и тем, что не давал ей возможности даже поцеловать его, хотя в её понимании секс всегда начинался с поцелуев. Но этот мужчина, судя по всему, собирался перевернуть вверх тормашками все её стандарты.
Стол, нож, разрезанная футболка... Раньше ей и в голову не приходило, что такие вещи могут так сильно действовать... Растущее возбуждение от осознания своей полной обнажённости рядом с полностью одетым мужчиной. Что-то нечленораздельное срывается с губ, пока спина выгибается, а голова запрокидывается назад, под едва осознаваемым давлением его рук. Рук, грубоватых, шершавых, рельефных, касания которых из-за этого чувствуются особенно остро и возбуждающе.
"Ну когда же?" - она мысленно застонала и потянулась к совсем лишней на нём сейчас футболке, выгибаясь от нетерпения, пока он наконец-то стягивал с себя одежду. Когда он - наконец! - ворвался в неё, у Стейси перехватило дыхание от остроты ощущений, и она переплела за его спиной ноги и вцепилась Гарридо в спину, готовая к бешеной скачке. Разрядка приближался чертовски быстро и девушка уже почти подошла к финишу, как мужчина остановился, от чего она протестующе замычала. Перемена положения не слишком затянула дело, и девушка, почти прижатая к стене, имеющая возможность лишь немного отвести назад руки и положить их на твёрдые, резко ходящие под её ладонью мужские ягодицы, продержалась лишь немного. И была накрыта необычайно сильным оргазмом, едва не сползая от него тут же вниз по стенке.

Ещё не до конца пришедшая в себя девушка, услышав про еду, удивлённо на него посмотрела, после чего её начал разбирать смех, и она закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос. И где-то в глубине души Стейси была ему благодарна за столь прозаический вопрос, лишающий их необходимости что-то говорить по поводу произошедшего.
- Одного блюда тебе уже мало? - ещё немного подхихикивая, она демонстративно посмотрела на стол, на котором сидела, - Да ты прожора, Гарридо. Хотя заслужил, чего уж, - признала она, - Сейчас посмотрю.
Стейси аккуратно сползла вниз, опираясь на его плечо, и пошла проводить инспекцию в "кухонном уголке".
- Еду какого рода ты предпочитаешь в это время суток? - поинтересовалась она спустя пару минут, - Кашу, приготовленную Вероникой, или... - девушка погремела посудой, проверила пару ящичков, и обескураженно вопросила, - Слушай, ты очень огорчишься, если у нас нет еды? Только каша Вероники, но, по-моему... - она подозрительно принюхалась к вышеозначенному продукту, и сморщила нос, - Она испортилась.
- Ещё бы, сутки на такой жаре, тут не только каша испортится, - смущённо пробормотала Стейси, словно сама была виновата в этой жаре. Где-то внутри скрёбся жучок, намекающий на ответ, и она почесала затылок, ероша и без того всколоченные волосы. Жучок... Крупа... Запасы... Караван!
- В поклаже верблюдов нашего каравана должна быть еда! - сообразила она и ринулась наружу, в соседний дом, куда Самир свалил все сумки с верблюдов. И... остановилась на пороге.
- Сходишь со мной? - попросила девушка, и объяснила, пожав плечами и усмехаясь, - Одна я боюсь.

...Спустя каких-то тридцать-сорок минут, потраченных на растопку очага, добывание воды и непосредственную варку крупы, в котелке, найденном в том же багаже, пыхтела простая, но сытная гречневая каша, выступающая гарниром к найденным там же кусочкам вяленого мяса, над которой стояла довольная Стейси, только что практически спасшая доставшегося ей мужчину от голодной смерти.
- Готово, - позвала она "спасённого от голода" байкера, одёргивая его футболку, уползшую немного вверх, пока она наклонялась проверить готовность еды, - Не как дома, но сойдёт.
Парадоксально, но сейчас, находясь всё в той же пустыне, где чуть не загремела в гарем и не пропала под землетрясением, она чувствовала себя вполне уютно и спокойно. Эта пустыня всё-таки заработала один плюсик в свой актив - за целое одно, несомненно, хорошее событие.
_________________

Эпилог


Наша встреча началась с битвы, битвами и продолжалась изо дня в день, из ночи в ночь. Ночью мне было тяжелее всего. Раз за разом, тело предатель тянулось к нему, откликалось на его ласки, нежность, шепот и страсть. А с наступлением утра ненавидела, корила, ругала, проклинала себя и его. Оттирала тело от воспоминаний, стоя под ледяным душем, приводя мысли и разум в порядок. А ночью, все повторялось с нова и опять с завидным постоянством.
И чем больше я сопротивлялась днем, с тем большей страстью я отвечала ночью, и еще больше ненавидела себя на утро. Замкнутый круг. Который рано или поздно должен был быть разомкнут.
Он и размыкался. Меня отсылали на половину неугодных, провинившихся. Тех, кто так или иначе не угодил великому шейху. А я была только этому рада. Я гордо, с высоко поднятой головой шла в апартаменты, всем видом показывая, чему я отдаю предпочтения. А через пару дней меня возвращали назад и все начиналось по новой.
Наша извечная борьба. Выматывающая, и меня и его.
Пока в один прекрасный день он не появился в моей комнате.
Впервые я не могла понять его взгляда. Обычно мне удавалось это с легкостью. Злость. Нежность. Раздражение. Страсть. Нежность. А в последнее время что то еще, то, от чего я бежала, во что не хотела верить и знать.
Кинув какой то конверт, рядом со мной на кровать, он задержал на мне взгляд и со словами
- Свободна.
Не оглядываясь, вышел из комнаты.
Это был билет. Билет до Москвы и пластиковая карта. Как я понимала с энной суммой.
Что может чувствовать человек в такой момент? Момент, когда добивается того к чему стремиться. Радость? Восторг? Тогда почему я, почувствовала холод и одиночество? Почему я не сорвалась с места, а до сих пор сижу на месте и смотрю в одну точку, туда, где только что стоял он? Почему я испытывала желание порвать к чертям этот конверт? Почему?
И все таки, собрав свои не многочисленные пожитки, я покинула дворец. Ушла не оглядываясь. Ведь именно этого я добивалась? Разве не так?

Москва встретила, шумом и пылью. Квартира пустотой, холодом и одиночеством. Весна была в самом разгаре. Буйство цвета, красок, но меня не радовало ничего. Шум раздражал. А я хотела тишины, спокойствия, и что то еще. То, что никак не могла уловить.
За многочисленные пропуски по неуважительной причине, из института меня отчислили, о чем свидетельствовало залежавшееся письмо в почтовом ящике.
Но самым страшным было то, что стоило мне выйти на улицу, я ловила себя на том, что ищу в толпе и резко оборачиваюсь, стоит промелькнуть темной шевелюре, в которую я так любила запускать пальцы. Почему сердце начинает колотиться в ожидании, и тут же леденеет от отчаяния, что это не тот. Просто не он. Почему?

Вернувшись однажды домой после очередной такой прогулки, я сползла по закрытым дверям и разревелась. Слезы, слишком долго сдерживаемы слезы лились по щекам, смывая злость, ненависть и открывая глаза на то, что я упорно старалась не видеть. Все что угодно, но не то, что на самом деле испытывала к этому человеку. Пора было признать, очевидное. Пора? А разве не поздно? Он устал бороться и решил за обеих, не просто отослав на половину неугодных, а полностью вычеркнув из своей жизни. Он, великий шейх, сделал на много страшнее. Он не только выслал из свое страны, а и из своей жизни.
Нет, Кира, не выслал. Он дал тебе выбор. И ты сама, и только сама поставила окончательную жирную точку.
Резкие спазмы, скрутившие живот, заставили подскочить и броситься в сторону ванной. Через несколько минут, слабая, покрытая липким, холодным потом и еле стоящая на ногах я упала на кровать. Догадок строить я не стала и на внезапное отравление списывать то же. Не маленькая.
Подтянув колени к груди, я глотала слезы и в очередной раз ругала себя и его. Себя, за то, что оказалась слишком упрямой и слепой. Его, за то, что не удержал. В эту минуту я с отчетливой действительностью понимала, что обратной дороги мне просто нет.

...


Прошло уже несколько месяцев, а она была все такой же строптивой днем, и такой умопомрачающе страстной ночью. Лед и огонь, в одном флаконе. Старалась перечить каждому слову. Противиться любым порядкам. Она перевернула его дом с головы на ноги , и все равно томилась по этой призрачной свободе. Они были как кошка с собакой, всю светлую часть суток, и страстными, ласковыми любовниками ночью.
Он видел, что постепенно стал ей дорог, важен. Она все чаще стала прислушиваться к его словам. Суждениям, мнению, но если вопрос касался ее самой, всегда взбрыкалась, как непослушная лань и боролась. Он даже уважал поначалу это стремление бороться. Если бы она была мужчиной, она могла горы свернуть. Могла бы стать храбрым и хладнокровным правителем, с волей почти такой же как у него.
Но дело было в том, что она была женщиной. Западной женщиной. Выросшей не в его среде, не в его законах и правилах. Он это понимал, но отпустить ее не мог. Он был жаден до нее. Такой не похожей на остальных покорных женщин его гарема. Вечный вызов.
Но все когда-нибудь надоедает. И ему надоело. Надоело бороться, когда хотелось защитить. Надоело сражаться каждым словом, когда хотелось жить в единении мыслей, душ, тел. Ну хоть последнее у них было.
Он стал слаб для нее. Стал не таким не преклонными в своих суждениях, приказах, поступках. А это было для него летально. Как только кто-нибудь прознает о его слабом месте, его сместят. Люди перестанут быть ему верны. Тот народ, которым он стал управлять после смерти своего отца, отвернется от него. А он не мог их подвести.
Пора было посмотреть правде в глаза и поступить так, как это пристала Шейху Саади. Без сожалений. Без ненужных раздумий и сомнений. Четко и ясно. На нем лежала слишком большая ответственность. Он старался ее понять, принять этот ее чертов нрав, но она просто не признала в нем хозяина положения вещей. Отказывалась подчиниться, а только грезила о своей свободе, свободе, свободе.
Что ж если она так ее жаждет, то она ее и получит.
В один прекрасный день, он зашел в ее комнату. Посмотрел на нее долгим, ничего не выражающим взглядом и бросил ей на постель конверт.
- Свободна.
Одно слово перечеркивающее их отношения. Наложницы и ее хозяина. Это была не ее жизнь. Не ее религия, Родина, не ее уклад жизни.
А он вместе с ней был не самим собой. Он был другим. Худшим, слабым, недостойным. Это идея о покорении была с самого начала неудачной затеей.
Он повернулся и вышел из ее комнаты, вычеркнув ее из своей жизни. Он знал, что у нее есть паспорт. Он же обеспечил ей перелет домой и безбедную жизнь на Родине. Она больше не будет в нем нуждаться, если хоть когда то нуждалась.
А он не будет нуждаться в ней. Вернется к своей жизни без нее.

У него это получилось. Прошло какое то время без нее, и жизнь вернулась на круги своя. Его страна процветала, враги его боялись, советники были довольны, не считая все того же факта неимения наследника.
А он глубоко в душе, был несчастен. Власть не приносила удовольствия. Наложницы не вызывали у него того умопомрачительного желания. И он перестал пополнять свой гарем. Оставшиеся в нем женщины вызывали сплошь раздражение и отвращение.
Ему нужна была она одна. Непокорная, не преступная, строптивая наложница. Но он отпустил ее. Ведь у них ничего не получилось. И теперь могущественный шейх томился по свободной западной женщине. Невообразимо.

Нет? Как бы не так. Резко сев на кровати, я схватила лежащий на тумбочке телефон и набрала номер человека, с которым точно не собиралась общаться в ближайшие сто лет.
Короткий разговор, назначенная встреча и взаимные взгляды, говорящий о многом. Слишком о многом.
- Молчи и слушай. Твои извинения мне абсолютно не нужны. Я тебя не простила и не собираюсь это делать. Но, раз ты мне «помог» попасть туда однажды, я требую этого снова.
Его взгляд стоил многого.
- Ты умом тронулась? Ты вообще понимаешь, о чем просишь?
- Не твое дело. Так поможешь или нет?
- Нет
- Почему.
- Он больше не пополняет гарем.
Потом, я подумаю про это потом. Сейчас и только сейчас я должна найти способ вернуться туда. К нему.
- Найди способ. Меня не волнует, как ты это сделаешь. Ты мой должник.
- А ты изменилась.
- И так.
- Хорошо. Я узнаю, где он сейчас и что можно сделать
Дни тянулись за днями, а Саид молчал. Но и наседать на него я не могла, понимая, что все не так просто. Проще на прием к президенту записаться, чем туда попасть.
И все таки, я дождалась. Спустя бесконечные недели, одним ранним утром раздался звонок и короткое
- Собирайся.
Заставили сердце подскочить к горлу, а руки задрожать. Что меня ожидало, я не знала. Возможно ничего. Возможно про меня забыли. Пусть, пусть так. Но в этот раз, бороться буду я. С каким упрямством я старалась от него убежать, с еще большим упорством я хотела вернуться. Потому что, да просто потому, что без него, уже не видела смысла своего существования.
Я ничего с собой не брала, только документы. Захлопнув дверь в квартиру, я с легким сердцем прощалась со своим прошлым, и с улыбкой смотря в свое будущее.

Еще во время перелета, Саид коротко обрисовал свой план. Мне предстояло вернуться во дворец в том же виде, что и в первый раз. В одежде наложницы. Да хоть с мешком на голове, лишь бы попасть, а там посмотрим, есть ли у меня шанс. Нет, теперь у нас и только у нас. Я уже не могла говорить только от себя. В моем сознании мы были мы и только мы.
Едва приземлившись, Саид связался с начальником охраны. На вопрос, откуда он его знает, в ответ он только пожал плечами. Ничего, придет время и я узнаю все.
Во дворце нас уже ждали. Схватив меня за плечи, Амин (так оказывается звали нашего начальника охраны), очень долго смотрел мне в глаза.
- Ты все таки одумалась.
- Да.
Твердый ответный взгляд и такой же твердый ответ.
- Да поможет вам обоим Аллах. Пошли, посмотрим, что из этого выйдет.
Накрывая голову, я в который раз шла по знакомым коридором. В первый раз, с ужасом и страхом. Второй с трепетом ожидания и предчувствия, что все будет хорошо. По другому просто не могло быть. Просто обязано быть. Иначе..
Короткий стук. Резкий ответ. И я там, куда хотела попасть по доброй воле. Сама. Отбросить накидку и сделать тот, последний шаг. Прижаться к любимому человеку, и сказать какой глупой я была, и как скучала. Подарить себя, не требуя ничего в замен, только его любовь. Больше мне не нужно было ничего.
Но стоя за спиной Амина, я не смела. Почти дрожа от страха, что опоздала, что мое время ушло.
- Мой господин, вот…
Амин выдвинул меня из за спины, и через накидку, я встретилась с глазами, за которыми скучала все эти дни.
- Уйдите все вон.
Я чувствовала, что Амин собирается что то сказать, но т.к я была причиной всему, то мне и спасать положение, а там...Будь что будет. Медленно, стягивая покрывало с головы, я сказала одну лишь фразу
- Мне тоже уйти, с ними,- и смотря прямо в глаза добавила, - Аслан?