Лорел Гамильтон

Так что меня просто радость распирала, когда Анитка с ЖК переспала в первый раз.

У меня глаза горели.
— Да, не помешает. Если ты станешь злодеем, я выполню свой долг. — Закрыв глаза, я замотала головой. — Хитрая ты сволочь! Насколько проще было бы тебя убить, если бы я тебя не любила!
— Я не потому хотел, чтобы ты любила меня, что ты станешь моим предохранителем, как ты это сформулировала. Я хотел, чтобы ты меня любила, потому что я тебя люблю. — Голос его был близко близко, и когда я открыла глаза, Жан Клод стоял передо мной. — Только потом меня стало тревожить, не настолько ли ты мною одурманена, чтобы простить мне в этой жизни преступления.
— Нет, нет.
— Я должен был знать, ma petite.
— Не называй меня так! Сейчас — не называй.
Он сделал глубокий вдох.
— Прости меня, Анита. Я не стал бы причинять тебе боль — намеренно.
— Так не мог ты подождать с этим разговором, пока не пройдёт кайф?
— Нет, — ответил он. — Я должен был знать, любишь ли ты меня больше, чем собственное чувство справедливости.
Я проглотила ком в горле. Не заплачу. Я не стану, мать твою, плакать.
— Ведь если бы я предал честь… — у меня перехватило дыхание, я сглотнула слюну, …я предал бы тебя.
Он взял меня за руки, я чуть не отдёрнулась, но заставила себя стоять спокойно. Я была так зла, так взбешена…
— Меня неверным не зови, — произнёс он, — за то, что тихий сад твоей доверчивой любви сменял на гром и ад.
Я подняла на него глаза и прочла следующие две строки:
— Да, я отныне увлечён врагом, бегущим прочь.
— Коня ласкаю и с мечом я коротаю ночь… — подхватил он.
— Я изменил? Что ж — так и есть! — Это уже я.
— Но изменил любя, — тихим голосом сказал Жан Клод. — Ведь если бы я предал честь… — выдохнул он мне в волосы.
К концу стиха я стояла, уткнувшись ему в грудь лицом, слыша только, как бьётся его сердце, поистине оживлённое моей кровью.
— … Я предал бы тебя.
— «К Люкасте, уходя на войну» , — сказал Жан Клод. Он стоял, крепко прижимая меня к груди.

У шерифа Руперта Шоу был весьма грубый голос; либо он часто вопил, либо слишком много курил на протяжении долгих лет.
- Так кто, говорите, вы такая? - спросил он.
Я вздохнула и в сотый раз повторила:
- Я - маршал Анита Блейк. Мне нужно поговорить с кем-то ответственным, и я полагаю, что это вы, шериф Шоу.
- Надрал бы задницу любому, кто сообщил ваше имя в СМИ.
- О чем это вы, шериф?
- Хотите сказать, вы не слышали о сообщении в СМИ?
- Если вы имеете ввиду телевидение или радио, тогда нет. А что, есть что-то, о чем я должна знать?
- Откуда вы узнали, когда стоит звонить нам, маршал? - внезапно спросил он.
Я сидела на стуле, окончательно сбитая с толку.
- Знаете, шериф, у меня такое чувство, что если бы я не позвонила вам, то вы бы сами меня нашли.
- Откуда вы узнали, когда позвонить? - снова произнес он, четко выговаривая каждое слово; в его голосе послышались первые признаки злости.
- Я позвонила, потому что сейчас передо мной на столе лежит пакет, который был отправлен из Лас-Вегаса.
- Что за пакет? - спросил шериф.
Разве у нас есть время для всей истории? Нет, конечно, но все же есть определенные вещи, которые не стоит выкладывать так вот сразу. Например, как сказать, что тебе по почте прислали человеческую голову, чтоб тебя не сочли психом? Я и так мелькаю в СМИ достаточно часто и хочу, чтобы меня воспринимали серьезно. Вряд ли слава сумасшедшей мне в этом поможет.
- Кто-то прислал мне по почте человеческую голову. В обратном адресе указан ваш город, - наконец ответила я.
Он замолчал; в трубке слышалось только его тяжелое дыхание. Я все же ставлю на курение.
Молчание продолжалось. Я собралась было окликнуть его, но тут он вдруг произнес:
- Вы можете описать голову?
Он много чего мог сказать, но такой реакции я не ожидала. Слишком уж он спокоен, даже для копа, слишком практичен. Как только он это спросил, мне стало ясно, что он знает что-то о том, чья голова сейчас лежит передо мной. Дерьмо.
- Голова упакована в пластиковую коробку со льдом. Волосы вроде темные, но так может казаться из-за споба упаковки. Волосы прямые, но, опять же, я не уверена, что это не из-за льда. Кавказец, это точно; глаза светлые. Серые, возможно светло-голубые, хотя могли посветлеть из-за смерти. У меня нет возможности определить время смерти, поэтому не могу сказать точно.
- В коробке есть что-нибудь еще?
- Хотите сказать, что пропала не только голова? - спросила я.
- Значок и палец. На пальце было обручальное кольцо.
- Жаль это слышать.
- Почему?
- Придется сказать жене. Я вам не завидую.
- Вам часто приходится это делать?
- Я видела много горюющих семей жертв вампиров. Это всегда хреново.
- Да уж, - подтвердил он. - это всегда хреново.