Караван

Аслан сидел у себя в кабинете, занимался делами. Стол был завален различными важными документами, но мысли его были где то далеко.
Уже продолжительное время его мучила бессонница. Причиной тому была она. А точнее беспокойство за нее. Где она? Как она? Здорова ли?
Это уже было не его дело, не его забота. Она никогда не позволяла себя защищать или заботиться о ней. С сарказмом принимала его знаки внимания, часто сердилась или смущалась.
Теперь кто то другой, одаривает ее подарками. Кто то другой спит рядом с ней по ночам. Кто то другой касается этого бархатного тела….заглядывает в эти глубокие карие глаза, скрывающие в себе тысячу и одну тайну…кому то другому она раскрывает их одну за другой…
Проклятье! Кулак с силой опускается на стол, разметая стопку бумаг, и опрокидывая хрустальный кубок, подарок президента Ирана. Он падает и разбивается на тысячи осколков. Вот как и мое сердце…
Стоп. Его сердце? Когда это оно у него появилось? Когда это он стал чувствовать, что то кроме ответственности? Память услужливо подсказывает - когда появилась строптивица в его гареме…

Внезапно раздаются шаги, и после стука в кабинет входит его помощник, почему то счастливый начальник охраны, и девушка посередине, в платке. Даже закутанную он мог узнать ее из миллиона других. Она здесь… Она приехала.
- Все вон! – приказал он слугам.

- Мне тоже уйти с ними? - на секунду она задумалась и произнесла тихо, - Аслан?
Одно только имя, сказанное впервые ее устами, перевернули в нем душу.
Когда все вышли, Аслан просто стоял пару минут и смотрел на женщину, изменившую в нем все.
Затем он медленно подошел к ней, взял ее лицо в ладони, и сказал:
- Нет, тебя я больше никогда не отпущу, - взявшись за ее покрывало, он сдернул его, позволяя ее длинным темным волосам каскадом опустится на плечи.
- Ты не наложница, Кира. – приникнув к ее губам, он стал целовать ее страстно, отчаянно, вкладывая в свой поцелуй всю тоску по ней, что жила в нем эти пару месяцев.
- Жена, - проговорил он, заключая девушку в свои объятья, и кружа ее по комнате.

Прошло еще семь месяцев и у четы Саади, родился крепкий и здоровый малыш. Аслан был просто вне себя от гордости за себя и свою красавицу жену. Он хотел подарить ей целый мир, столько счастья она привнесла в его жизнь. Но она отказалась, говоря что, весь ее мир сконцентрирован на нем.
Тихой ночью, когда супруги лежали в постели, и смотрели на спящего сына, Аслан поцеловал Киру в местечко за ушком и прошептал:
- Я люблю тебя, джана…

Вокруг была долбанная тишина. Словно его засунули в вакуум. Ни единого звука. Так не должно быть. Так неправильно. Вот сейчас он по-настоящему испугался. Он не чувствовал собственного тела, запахов, боли, температуры. Ничего вокруг. Но больше всего его пугало то, что он ничего не слышал. Абсолютная тишина. Как в могиле. Он пытался понять, где находится, что с ним, но вокруг была только пустота.
А ещё он понял, что не знает своего имени, не знает, кто он, откуда, где. Может, его вообще не существует. Эта мысль, словно выстрел прогремела в голове. Выстрел… Автоматная очередь. Взрыв. Кровь. Песок. Холодный пол тюремной камеры. Нож. Выстрел. Выстрел. Крик. Огонь. Надо всё вспомнить. Холод стали и жар огня. Липкая тягучая кровь. Его зовут Андрей. Ему двадцать восемь. И он должен прийти в себя.

Хаммер лежал на спине и рассматривал грёбаный потолок, который был ему уже знаком во всех чёртовых подробностях. Когда он закрывал глаза, то видел этот потолок. Когда спал, видел этот потолок. Когда представлял, как выходит отсюда, видел этот…
Раздражающее пиканье какой-то хрени, отмеряющий его пульс, выводил Хамма из себя. Его уже достала эта палата, равнодушные лица врачей, больничный запах, постоянная жара, с которой не справлялся допотопный кондиционер. Его должны были перевезти в Москву ещё две недели назад, но Хамм настоял, чтобы этого не произошло. Он не представлял, как вновь окажется в военном госпитале, как к нему будет заходить СССР с серьёзным видом и отчитывать за… да за всё подряд. И, как всегда, на помощь пришёл Валера. Хамм мысленно сделал зарубку. Сикл опять спас его задницу. Хаммер, правда, сильно сомневался, что на этот раз стоило это делать. Он накосячил где только было можно – нужно расплачиваться за свои ошибки.
Но когда он увидел бледное лицо Валеры, то понял: в конце концов, расплата не так уж и важна. Какого чёрта он должен за что-то платить, если есть люди, которые из-за этого страдают?! У него не было матери, фактически, не было детства, отец… Об отце тоже лучше не вспоминать. По сути, у него был человек, который стал братом. Единственный, кого он мог назвать семьёй. И вот эта семья чертовски переживала за его никчёмную жизнь! Так стоит ли подставляться, когда твоя смерть принесёт тебе облегчение, но горе твоему брату?! Может, стоит просто сказать…

― Спасибо… - В тишине убогой палаты его хриплый голос звучал инородно и чуждо. Вряд ли Валера его сейчас слышал, но Хамм был ему просто благодарен.

В голове опять начало стучать, а знакомое жжение в животе подсказало, что скоро он отключится. Хамм вздохнул, воскрешая в памяти босую фигуру, облачённую в белую рубашку с оторванными пуговицами и горящими рыжими волосами, которые мокрыми прядями прилипли к спине. Он изо всех сил хватался за эти воспоминания, но как только закрыл глаза, снова увидел потолок.
_________________

Время лечит, исправляет ошибки и изменяет наши жизни. Возможно, не так быстро, как нам бы хотелось, но нужно быть терпеливее. Год назад моя жизнь обрела новый смысл. Помотавшись по всему миру, находя и снимая сюжеты для разных каналов и передач, я внезапно понял, что, кроме этого, есть еще простое человеческое счастье, когда ты возвращаешься с любимой женщиной после длительной командировки в свой уютный дом на Лазурном берегу.
Счастье, когда ты пробираешься с ней по джунглям к реке, а за спиной слышишь, «Бруно, камера наверх, вправо, три метра» и в объектив попадает заостренная мордочка и огромные глаза очаровательного тонкого лори.
Счастье, когда ты сидишь на неудобной скамейке в лодке и, наведя объектив на Веронику, увлечённо рассматривающую что бы ещё поснимать, улыбаешься её лукавой улыбке и словам
«Странник, а тебе хватит памяти для других сюжетов, кроме меня? Давай,поснимай ещё переход от воды к зелени и выше, небо и солнце». А ты, чёрт побери, не в силах отвести от неё взгляд. И думаешь чтобы сейчас сделал, если бы вы были одни.
И в церкви… В церкви особенное счастье.
Когда ты стоишь и снова улыбаешься, а она идёт к тебе с букетиком по проходу, в каком –то особенном великолепном сиянии, и сердце твоё зашкаливает от её красоты и осознания того, что всё наконец в твоей жизни обрело смысл, встало на свои места.
Вероника... Моя чудесная девочка.
Вот уже целый год мы вместе. И это Счастье!

Но сейчас моя Вероника ждала меня дома, и я мчался по дороге в слегка потрепанном после последних приключений ровере, а на заднем сиденье спал мой сын, Массимо. Я вез мальчика на каникулы к нам, хотел познакомить его с Вероникой, надеясь, что они найдут общий язык.
Для меня это очень важно. Потому что мы с ней теперь одна семья. Вместе и навсегда, как давали клятву перед алтарем.

Мы завернули к дому, и я еще издалека заметил Веронику, сидящую в плетёном кресле на веранде. Она была в белом кружевном сарафане и, завидев нашу машину, встала, положив на секунду руку на свой животик.
Волнуется, с улыбкой подумал я подъезжая к дому и разбудил Массимо. Ему недавно исполнилось семь и мне очень хотелось, чтобы они подружились. Я помог ему выйти из машины, затем взял за руку и мы зашагали к дому. Вероника спустилась по ступенькам к нам и, улыбаясь, подошла к моему сыну, присела перед ним и протянула руку.

- Привет! Давай знакомиться, я - Вероника. А ты, как я знаю, Массимо..

Массимо молча кивнул, немного смутившись, но всё-таки протянул свою и, улыбнувшись, потряс Вероникину.

- Добро пожаловать к нам в дом, Массимо. Я очень рада, что ты приехал.
Она выпрямилась и, не отпуская руки Массимо, весело приказала
- Ну, идемте, мои мужчины, нечего тут стоять.

Вот так втроём, держась за руки, мы вошли в наш прекрасный дом.
У окна в широкой плетёной корзине спал его подарок. Массимо, отпустив наши руки, подбежал к щенку и уселся на пол перед ним.
- А как его зовут? - Радостная детская улыбка и щенячье тявканье.
- Он ждал, когда ты приедешь и дашь ему имя, Массимо.- Нежный голос Вероники, отдался таким томлением в моём сердце, что я обернулся к жене и шепнул ей на ухо:

- Я так скучал по тебе, моя девочка…- И прижав её к себе посмотрел на сына. Он возился на полу со щенком в руках и радостно смеялся, вслух придумывая имена своему новому другу.

- Не называй меня больше так, Бруно! – Её нежная и загадочная улыбка чуть не отключила меня от реальности.
Вероника многозначительно смотрела в мои глаза, и я видел в них то же, что чувствовал сам с тех пор, как вынес её из осыпающейся пещеры, забыв обо всём на свете.
- Почему? – я отвел непокорную прядку с её лица и поцеловал в улыбающиеся губы. - Мне нравится называть тебя так. Малышка, ты имеешь что-то против?

- Нет. – Вероника прижалась щекой к моей ладони и слегка покачала головой. - Просто…Просто у меня и для тебя есть подарок. Скоро у нас будет настоящая маленькая девочка, Бруно. Ты понимаешь? Настоящая маленькая девочка, любовь моя!

Счастье… Всплеск невероятной радости переполнил моё сердце и я рассмеялся, легко подхватив на руки свою единственную девочку, нет! я держал на руках двух моих малышек и кружил их по комнате. Вокруг нас с криками и лаем, не понимая причин, весело прыгали маленький мальчик и его щенок. Разве может быть много счастья?
Я поставил её на пол и крепко прижал к себе, укачивая в своих объятиях.

- Боже мой, Вероника… Девочка моя. Это лучшее, что ты могла мне подарить. Я люблю тебя…
- Я люблю тебя.- шептали в ответ её губы.

Хмурое осеннее небо заволокло мрачными тучами. Третий день подряд лил дождь. Питер… Холодный и мрачный. Серый и многолюдный. Такой непохожий на солнечную пустыню Каракумы. Настроение было удивительно созвучно погоде. На душе мрачно. На сердце холодно.

Вот уже два месяца, как Яна вернулась из Туркменистана. Сегодня, в последний день отпуска, она весь день она провела дома. Родители и сестра уехали к родственникам. Перебирала свои вещи, разбирала документы, выбросила старый хлам. Работа в частной клинике существенно отличалась от дежурств в городской больнице. Твёрдый график работы, уважительное отношение старшего персонала, приличная зарплата и возможность карьерного роста. Участие в туркменском проекте и рекомендации мистера Кортеса дали ей хороший старт. Сейчас у девушки был хороший баланс между работой и личной жизнью. Достаточно свободного времени. В общем-то, всё складывалось удачно, если бы не одно "но"…

Её точили изнутри какая-то неудовлетворённость, тоска. Эти эмоции пришли на смену злости, обиде, досаде и стыду, пониманию, что иначе быть не могло. Не мог Хаммер остаться в пустыне вместе с ней. Он был на задании. Слабое утешение, но это лучше, чем думать, что ей просто воспользовались и забыли через час после расставания.

Иногда… когда становилась совсем невыносимо, она доставала единственное напоминание об их знакомстве. Его рубашку. Ту самую с выдранными пуговицами, порванную в некоторых местах. Одевала на голое тело, зажмуривалась от удовольствия, вдыхая его запах, который удивительным образом сохранялся, и переносилась в жаркий мир воспоминаний...

Познать высшее блаженство и тут же потерять. Попробовать лакомство, только крохотный кусочек, а потом оно исчезает из-под твоего носа. И ты думаешь об этом постоянно. Вожделеешь. Жаждешь. Тоскуешь. Это измучивает. И ты не можешь это заменить ничем. Вернее, никем. Не можешь избавиться от этого чувства ожидания. Лелеешь глупую надежду. Бесишься и злишься, что это может быть только он, пытаешься найти замену, но все эти безликие мужчины раздражают. Они не так говорят, не так смотрят, они все делают не так. У них нет этого хриплого властного голоса. Этих голубых глаз, сверкающих опасным блеском. Этой дерзкой ухмылки, от которой замирает сердце. В них всё чертовски не так. Их учтивые манеры и джентльменские поступки доставляют только досаду. Просто они - не ОН. Попытки завязать романы оканчивались полным крахом. Яна постоянно ругала себя. Почему она не даёт никому шанса? Чего ждёт? Что он вспомнит девчонку, которая по первому зову раздвинула ноги? Он, наверное, и имя её забыл. Вот только ей забыть не удавалось. Глупое сердце не хотело сдаваться. Но придётся. Ничего не было. Лёгкое приключение. Секс. Умопомрачительный, жаркий секс. Самый лучший в её жизни секс. Но... пора забыть…

Гарридо сел на пол и закурил, раз никого левого в хижине нет, то необязательно выходить на улицу. Стейси бегала кругами и суетилась, не переставая болтать. Честно говоря, ни хрена он не слушал, только машинально в моменты пауз в её речи кивал головой. Каша была вкусной, хоть и чуть соленой на его вкус. Правда в тарелку он заглядывал не часто, куда больше Фернандо занимала девушка. Его футболка, казалось, только подчеркивает длину её ног, постоянные взмахи руками обрисовывали высокую грудь, мля, Гарридо, ты снова готов.
Мужчина отставил тарелку и приподнял бровь - Иди сюда, - хрипло приказал он. В ответ Стейси зеркально подняла бровь и улыбнулась. Решила поиграть? Что ж он в деле. Руки Гарридо направились к ширинке, его джинсы отлетели в угол, бросив на пол уже принесенное одеяло, Гарридо подхватил смеющуюся Стейси на руки и опустил на спину, потом стянул с неё футболку. - Встряла, детка. - Его руки скользнули по ребрам, талии, опустились на бедра, она был влажная и горячая, готовая принять его. Сам он был готов уже давно. Прижимая её бедрами к полу, Гарридо поднял её руки надо головой, затем раздвинул ноги коленом и вошел до предела. Легонько цапнул за грудь, потом успокоил поцелуем.Он почувствовал, как Стейси сцепила ноги за его спиной, как выгибалась она навстречу любому движению. Его толчки становились все глубже, Стейси вторила его ритму своими бедрами. Они кончили одновременно.
Выехали на рассвете, Стейси сладко зевала и жаловалась, что кто-то не давал ей спать всю ночь. Гарридо, как всегда, молчал, курил и ухмылялся. Потом подсадил на байк, нежно погладил по щеке, перед тем как одеть шлем немного грубо пробормотал - Я никогда не прощаюсь и не обещаю перезвонить. Возможно, когда-нибудь приеду, а вот позвоню вряд ли. - Не дожидаясь ответа рванул с места.
Гарридо остановил байк возле посольства и пошел к охраннику на воротах, перекинулся с ним парой слов, затем вернулся с мужчиной в штатском. - Это Стейси, - кивок в сторону девушки, - мы будем в расчете, если она сегодня же вернется в Штаты. - Легкий кивок, в ответ на уверения, что девушку доставят в лучшем виде, ещё один - на благодарность за помощь в прошлом году. Гарридо снял Стейси с байка, пристально посмотрев в лицо кивнул. Потом прорычав мотором умчался вдаль.
Через неделю
В номере паршивого отеля, в котором он был проездом, гремел "Моторхед", дым стоял столбом, а виски лилось рекой. Гарридо сидел в кресле и бросал нож в мишень, нарисованную им вчера на стене, ему было скучно. На кровати растянулась блондинка, сейчас ему больше нравились блондинки. Он хмыкнул и покачал головой, блондинки - брюнетки, какая на хрен разница, он ими не коллекцию скальпов пополняет.
На столе пропиликал телефон, сделав глоток виски с бутылки, Гарридо прочитал смс: Подрывник один, доставка в Кабул завтра. Мужчина встал с кресла, вытащил нож из стены, проверил сигареты, кивнул девушке и не прощаясь захлопнул дверь. Его наполнило чувство, которое сам Гарридо квалифицировал, как счастье - адреналин и свобода. Наконец-то назад... на войну...


_________________

Ночь продолжилась не менее восхитительно, чем начиналась, разве что само слово "восхитительно" не совсем точно отражало весь комплекс испытанных ощущений.
Поначалу Стейси болтала что-то незамысловатое, в то время как сама только и думала о том, что им предстоит ещё вместе переночевать в этом доме, не замечая за этими мыслями, что бесстрастные взгляды Гарридо не такие уж и бесстрастные. Пока он сам не позвал её, а ей не вздумалось немножечко поиграться... И получить самые весомые доказательства, кто в доме хозяин... Самый сильный... мощный... властный... страстный... Будучи довольно домашней девочкой, водящей знакомство с так называемыми приличными и воспитанными мужчинами, Стейси и не подозревала, что секс, лишённый привычных предварительных ласк и поцелуев, может быть таким умопомрачительным, а подчинение мужской силе - таким упоительным...
Удовлетворённая, девушка пристроилась рядом с байкером, с блаженной улыбкой выводя пальчиками узоры на его груди, потом чуть приподнялась и перегнулась через него, чтобы поближе разглядеть татуировку на плече, соблазнительно изгибаясь и, словно нечаянно, касаясь его кончиками груди, и... она наврала бы самой себе, если бы считала, что не надеется, что за всем этим не последует ещё одного раунда.
...Этой ночью она не замёрзла. С таким-то мужчиной.


"Мне и не нужны обещания", думала девушка, держась - нет, обнимая! - Гарридо со спины. Она была благодарна ему за то, что он не стал кривить душой и что-то обещать, не собираясь на самом деле этого делать. Всё это ни к чему. Кто и что они? Случайные попутчики, которые расстанутся даже не узнав полные имена друг друга; случайный секс, потрясающий, но повторения которого не будет; никакого будущего, потому что они слишком разные, чтобы намеренно встретиться ещё раз. И не стоит пытаться превратить это чудесное маленькое приключение в обычный быт, наполненный ссорами, непониманием, разными взглядами и образом жизни. Оно слишком чудесно, чтобы его портить. Нужно наслаждаться тем, что есть. Словно отвечая на её мысли, байк встал на заднее колесо: кое-кто опять решил показать ей прелести катания, и девушка от души рассмеялась, наконец-то ощущая давно обещанный от такой езды восторг.

Последний взгляд, стремящийся охватить этого поразительного человека; стремящийся выразить свою благодарность. За всё. И вот уже девушка молча следит, как мотоцикл уезжает, и гул его смешивается со звучанием остального транспортного потока, и на губах её сияет лёгкая улыбка. Всё-таки ей повезло, что на её пути встретился именно он.
"Интересно, Гарридо - это фамилия или прозвище?" - Стейси задалась этим вопросом только сейчас. Она покосилась на стоящего рядом сотрудника посольства, но не стала задавать ему этот вопрос. Лучше пусть это останется загадкой. Ещё одной.
- Мне нужно в полицию, - наконец сказал она, - Как думаете, сколько времени это займёт?
- Если мы поедем к ним прямо сейчас, пока вы в таком виде, - мужчина позволил себе усмехнуться, и пообещал, - То вечером вы уже будете сидеть в самолёте.

И, хоть изначально Стейси планировала всё-таки первым делом появиться в гостинице, включить кондиционер, отмокнуть в ванне и пообедать самыми вкусными блюдами от шеф-повара, а уж потом всё остальное, обещание улететь домой сегодня же, полученное с лёгкой руки Гарридо, оказалось сильнее всего.
В полиции, куда она отправилась в сопровождении всё того же сотрудника посольства, взявшего на себя обязательство не дать ей ступит ни шагу одной и благополучно вернуть домой, последовало море исписанных бумаг, расспросов (почти допросов) и пары очных ставок с оказавшейся там же Жанной. Не передать словами, как же Стейси была рада её видеть. Тут и радость, что с товарищем по несчастью точно всё в порядке; что добралась она тоже живая и здоровая; что теперь её словам есть подтверждение, доказательства и реальные имена и фамилии; что словам двум человек будет больше доверия, а для Киры - больше надежды на спасение. Почему-то в этом совпадении Стейси почудилась невидимая рука ещё одного надёжного человека - Самира, и от этой мысли стало теплей и надёжней. А где-то в сумочке лежал листочек, на котором была записан его номер телефона. И она обязательно по нему позвонит. И узнает, что с Кирой всё-таки всё хорошо.
Уж неизвестно благодаря чему: потрёпанному и измученному виду, или настойчивости её нового защитника, но вечером она действительно сидела в самолёте, улетающим в Нью-Йорк. Домой.

...Рассказывать на работе, во что она влипла на Востоке, Стейси не стала. Она немного переиначила историю, сделав себя не прямой участницей похищения, а одной из тех, кто пересёкся с их караваном после песчаной бури. Становиться объектом долгих шуточек про гарем ей совсем не хотелось.

Спустя несколько месяцев.
Подошёл к концу очередной рабочий день, и Стейси пошла на выход, лениво размышляя о возможных вариантах вечернего времяпрепровождения. Подруги сегодня были заняты, а новым парнем она так и не обзавелась: почему-то все те, кого раньше она посчитала бы весьма интересными, сейчас казались какими-то... хлипкими, что ли. Или ненадёжными. Или слишком смазливыми. Или нерешительными. Или самовлюблёнными. Или... ещё какими-нибудь не такими. Словом, что-то в её вкусе на мужчин капитально изменилось. И теперь ей требовался не тот, с которым можно весело провести время, а тот, с кем можно было чувствовать себя спокойно и уверенно, как за каменной стеной. Как с настоящим мужчиной, а не его отлакированной, но облегчённой версией.
И, пожалуй, это было самым главным и хорошим, что она вынесла из всей этой истории с поездкой в Тегеран. Плюс пара-тройка приятных воспоминаний о том, кто помог ей всё это понять.

Внизу стоял мотоцикл. Нет, не такой, как тот самый, немного попроще: на нём один их сотрудник приезжал на работу. Ничего особенного, и раньше она не обращала на него особого внимания. До того... Сейчас он ковырялся рядом, поправляя какую-то железяку, а мотор так соблазнительно рычал, и Стейси не выдержала.
- Джон, привет, - она очаровательно улыбнулась, - Не подбросишь до станции метро?..
_________________

Спустя год *…

- Сеньор Кортес, - склонившись, стюардесса деликатно дотронулась рукой плеча сидящего в кресле небольшого самолета, совершающего частный рейс, пассажира. - я прошу вас пристегнуться. Через пять минут мы будем заходить на посадку…

- Вот как? - Валентин оторвался от созерцания в иллюминатор проплывающих в лучах закатного солнца под крыльями самолета облаков, которые он до этого рассматривал до этого с обреченной покорностью, и быстро посмотрел на девушку. - Отлично…

Этот взгляд и разве еще интонация, с которой были сказаны эти слова, могли выдать человеку, его хорошо знающему, некоторую взволнованность в поведении сеньора Кортеса.
Он действительно торопился… и действительно волновался.

А волноваться Кортес начал уже в Ашхабаде, когда неожиданно выяснилось, что официальная - презентативная - часть подписания акта о сдачи в эксплуатацию объекта переносится на два часа позже.
Он кое-как пережил саму презентацию - то и дело поглядывая на часы и стараясь не сбиться, отвечая на вопросы журналистов.

Да, он доволен своим участием в «проекте века»… да, подобные проекты вносят несомненный вклад в дело укрепления международных отношений, в целом, и развивающуюся экономику стран среднеазиатского региона, в частности… да, ему очень понравилось работать со своими туркменскими коллегами… да, на территории строительства было найдено древнее захоронение, которое американский профессор Олдридж датировал не позднее, чем третьим тысячелетием до нашей эры и отнес к позднему периоду бронзового века… да, археологическая находка, безусловно, послужила основанием для изменения в архитектурном проекте… да, он женат… да, он очень благодарен за поздравления в связи с рождением сына… да, о бесконечно счастлив… чего он еще ждет от жизни?...

Валентин снова задумчиво уставился в иллюминатор. Действительно, а чего он еще хотел добиться в жизни?

Одвета…
Сама того не ведая, она ворвалась в его жизнь подобно вихрю - в тот момент, когда он меньше всего этого ждал - ошеломив, заинтриговав, внеся смятение в его жизнь буквально с первой встречи.
Но, мысленно перебирая в уме события годичной давности, Кортес заметил, что в который раз возвращается к моменту, когда в бредущей по пустынной дороге девушке внезапно узнал незнакомку из аэропорта… Что послужило тогда толчком для его решения взять ее с собой?... Беспокойство?.. Своего рода ответственность? … Или обыкновенная дань вежливости?...
Он снова и снова прокручивал в уме момент их второй встречи - на дороге, - пока неожиданно для себя не понял: да, именно тогда все решилось;… именно тогда, еще не сознавая этого, он начал любить ее… именно тогда, когда она, едва заметно пожав плечами, села в джип, она стала «его» женщиной. Невестой.

Одвета…
Из нее действительно получилась самая красивая невеста, как хором убеждали ее Людвика и Алисия накануне свадьбы, - настаивая одеть шикарное, сшитое Делией, свадебное декольтированное платье.
Правда, сама Одвета считала иначе. Одарив обеих молодых женщин холодным взглядом, она просто молча поднялась из-за стола и вышла. Спустя какое-то время, Валентин нашел ее сидящей на валуне и неотрывно смотрящей на море. Он не стал ее разубеждать - инстинктивно Валентин понимал, что слова вряд ли будут хорошей аргументацией для Одветы, - он просто сел рядом с ней и обнял. И немного помедлив, она прижалась к нему - доверчиво и открыто. Впрочем, так, как она все делала в жизни.
Они поженились на следующий день, в День Влюбленных**. Она одела все-таки платье и, глядя на нее, с решительным видом шагающую к нему по церковному проходу, Кортес не согласился с Людвикой и Алисией - его «mi vida» была не просто «самая красивая», она была божественно красивая … и чертовски сексуальная!
Он кое-как выстоял свадебную церемонию и пережил праздничный обед, - для него все прошло словно в тумане. Принимая поздравления и что-то отвечая в ответ, Валентин видел только ее, Одвету - желая только одного в тот момент - послать всех к черту и, наконец, затащить свою жену в постель.
И она, конечно же, это понимала, «стреляя» из-под ресниц лукавыми взглядами. Где она только так метко научилась поражать цель? И главное, когда?...

Одвета…
Ей действительно многому приходилось учиться. И не только языку. Кортес подозревал, что многие элементарные «женские» вещи, ей приходилось осваивать, что называется, с нуля.
Он помнил ее самый первый пирог - отправившийся из духовки прямиком в мусорное ведро и сопровождаемый громким объявлением, что «сегодня на ужин бутерброды и яблоки». Помнил, как потом она, одев куртку и заявив, что «немножко погуляет», до изнеможения бегала вдоль берега.

А салфетка - которую Одвета долго и упорно «вязала» крючком вечерами в течение, наверное, месяца? Правда, к тому времени они уже знали, что у них будет ребенок, поэтому кросс был заменен оттачиванием метательных навыков в тренажерном зале.

Спустя год, его жена могла бы гордиться собой - она довольно свободно говорила по-испански, была замечательной хозяйкой их дома и самой заботливой, наверное, в мире матерью их сыну.
Сам же Валентин ее просто любил - такой, какой она была… какой она продолжала оставаться, не смотря на красивую одежду и безупречный макияж, - женщиной, поразившей его раз и навсегда в самое сердце,… с самой первой встречи...


Самолет коснулся шасси бетонной поверхности и, пробежав по ней, наконец, остановился не далеко от ангара.
Поблагодарив экипаж и захватив из холодильника длинную объемистую картонную коробку, Кортес направился к вилле.
Он пересек ровно постриженный газон и, быстро поднявшись на террасу, остановился… Одвета ждала его - стоя у балюстрады и глядя на закат.
При звуке его шагов она повернулась к нему и, приподняв бровь, скрестила на груди руки.

- Испанец, ты опоздал к праздничному ужину! Сознавайся, ты забыл о годовщине нашей свадьбы!- обвинительным тоном прокурора сказала она и, немного помолчав, добавила с заметной иронией в голосе, - Но у тебя есть шанс, что-то сказать в свое оправдание.
- Видишь ли, женщина, - откашлявшись, нарочито небрежно ответил Валентин, - Твой господин и повелитель преодолел горы и моря, леса и пустыни, - он открыл коробку доставая букет темно бордовых, с бархатным лепестками, роз. - Поубивал всех драконов, какие только остались на этом свете, только ради одной цели, - Кортес остановился перед женой, протягивая розы, - Рассказать, как я люблю тебя, mi vida.

Он наклонился и нежно поцеловал жену в шею.
- И только? - в голосе женщины послышались сначала прерывистый вздох, а потом разочарование.
- Но я готов, - улыбнувшись, пробормотал Кортес, обнимая жену за талию и притягивая к себе, - Перейти, минуя слова, то есть стихи, сразу к делу**.
Его рука непринужденно скользнула под свитер жены, и ладонь, поглаживая, легла на ее поясницу.

- Я хочу стихов! - объявила Одвета, выскользнув из его объятий.
- И только? - теперь в голосе Валентина послышалось нескрываемое разочарование.
- Не только! Но ты провинился, поэтому десерт пока отложим, - его жена, засмеявшись, быстро спустилась по каменным ступеням лестницы, ведущей к морю, и крикнула оттуда, - Ну что же ты, испанец? Я жду!

Кортес чуть наклонил голову, глядя на нее исподлобья, взгляд его потемнел. Валентин сунул руки в карманы и нарочито беспечной походкой начал не спеша спускаться за ней следом.

- Tu, una mirada que hipnotiza, - произнес он медленно, словно задумавшись, и продолжил - tu, una llamada que viene del sur como un dia nuevo pintado de azul.
La piel que reviste mi piel,
la diferencia de ser o no ser,
tu eres la gota que a mi me desborda
la locura y el placer….



Кортес остановился и замолчал, напряженно вглядываясь в сумрак теней, в которых исчезла фигура Одветы.
- У тебя неплохо получается, испанец, - тут же откликнулась молодая женщина и потребовала, выбегая на песок пляжа, - Еще!

- Tu, la que logro cambiar mi vida, - продолжил Валентин, медленно приближаясь к жене, - tu, la que ilumina todo con su luz
la que no teme dar el corazon
la que conoce mas de mi que yo
esa mujer que tiene la virtud
de hacerme esclavo de todos sus besos
lo que más temo perder….



Они стояли на пляже друг против друга - в лучах заходящего солнца, - и до них доносился мерный шум морских волн.

- Estoy perdido por tus ojos, - произнес Валентин, несколькими шагами сокращая расстояние между ними, и сказал тихо, наклоняясь к лицу Одветы, - por esa boca que me tiene muerto,
en tu cara veo el cielo,
en tu cuerpo todos mis deseos
a tu lado todo se me olvida
yo respiro por que tu respiras
Tu me armas y desarmas a tu voluntad…



-Te amo en el silencio
en el frio en el calor,
te amo en blanco y negro
y tambien cuando hay color.
Tu eres el deseo que se enciende en espiral, - прошептал он прежде, чем накрыть ее губы поцелуем, - eres como el fuego que no se puede apagar.



Розы выпали из рук Одветы, и ее ладони легли на плечи Валентина.
- Еще… - совсем тихо произнесла она, прерывая их поцелуй и глядя на его губы, и повторила, - Еще...

- Como tu ninguna, como tu ninguna, - произнес Кортес, прижимая к себе Одвету и зарываясь лицом в облако ее волос.


Его рука, скользнув под край ее свитера, погладила мягкую округлость живота. Короткий вздох - ее? его?, - и пальцы потянули замок «молнии» джинс.
- У нас будет ребенок, - быстро, словно боясь не успеть, сказала Одвета. Валентин слегка отодвинулся, не отнимая своих рук и вглядываясь в выражение лица жены. Ее глаза радостно блеснули в сгущающихся сумерках, сразу напомнив ему страстную ночь в пустыне, и Кортес медленно опустился перед Одветой на колени.

Он расстегнул до конца замок на джинсах своей жены и, погладив низ живота жены, нежно поцеловал в то место, где - он уже знал точно - зарождалась новая жизнь.

Потом Валентин быстро поднялся и, подхватив на руки смеющуюся Одвету, торопливо понес ее к дому….


…………………..
* точнее - год и 53 дня…
** в День Влюбленных - 23 апреля - в Испании принято дарить любимой розы и томики стихов…
_________________

Там, где начинается жизнь ...

Валентин глазами Одветы.
Моему единственному посвящается ...

Пять лет спустя …

Подперев голову рукой, я смотрела на спящего Валентина …Подняв руку, провела ладонью над его губами, стараясь поймать дыхание …

Валентин …
Дикая пустыня на самом краю географии свела нас тогда, когда в моей жизни были только боль, пустота и тоска … Он вызвал во мне такую бурю чувств и эмоций, завертевшихся водоворотом, но я устояла на ногах, держась за него. Он вывел меня за руку из туманного мрака моей жизни … Туда, где свет … Туда, где жизнь …
Я увидела море, одела платье, родила сына и дочь …

Валентин …
Горячие глаза, жар объятий, тяжесть тела, страсть … Все самое прекрасное, что есть в моей жизни – это был он. Моя любовь, моя жизнь, мое счастье … Вся моя сущность была сосредоточена на нем одном. Мой внутренний компас был настроен на него и я всегда знала, когда и с какой стороны он придет … Ради него я готова была на все: перейти море вброд, прыгнуть с недосягаемой высоты … Не было ничего, что я не сделала бы, попроси он меня об этом. Но он не просил. Он давал …

Валентин …
Он гордился мной даже тогда, когда я носила солдатские ботинки и камуфляжные штаны и видел во мне женщину, когда я не чувствовала себя даже человеком …
«Красивая» … Он считал меня красивой и смотрел на меня так, что я верила ему …

- Одвета, два поцелуя, если ты сейчас подойдешь и поцелуешь меня.
- Это будет три поцелуя
- Три поцелуя, когда ты будешь делать это без напоминаний.
…
- Завтра я улетаю в Барселону. Три поцелуя, если ты полетишь со мной.
- Пять.
- Куда я захочу. По рукам?
- По рукам.
Счастливая и сумасшедшая жизнь …

Я встала с кровати и подошла к окну. Отогнула край кружевной занавески, чтобы посмотреть на рассвет. Небо заволокли тучи - собирался дождь. Сегодня приедут Арчи и Делия, Химена и Родриго, Роберт и Диана … Будет весело: игры, песни под гитару, танцы, костры на берегу, интересные рассказы Арчи о путешествиях … Я любила эти дружные вечера у моря, или у камина в гостиной, где всегда много смеха …

Надев халат я пошла на кухню. Хотелось горячего шоколада. На кухне уже хлопотала Мария.

- Доброе утро, сеньора Кортес.
- Доброе, Мария … Ты опять рано встала …

Мария поставила передо мной кружку горячего шоколада. Я села за стол и обхватила кружку обеими руками …
Легкое шлепанье босых ножек … И над краем стола появился большой розовый бант. Пухлые пальчики обхватили край стола … Бант закачался … Я улыбнулась: не достала, мала еще …
Обежав стол, передо мной остановилась двухгодовалая Мэрибель … На меня глянули большие черные глаза Кортесов. Только эти были еще и любопытные в придачу … Пухлые пальчики во рту …
Моя дочь … Мэрибель, значит «любимая» … На мгновение я закрыла глаза, вспоминая ночь на берегу: ласковый шорох волн, мягкий белый песок и шепот Валентина «Ты подарила мне сына, mi vida, теперь подари мне дочь»
…
Мэрибель взобралась на стул, и я потянулась поцеловать её щечки и носик. Маленькие руки обняли меня за шею «Мама?» Мария поставила перед ней стакан теплого молока и блюдце с печеньем …
Было тихо … Капли дождя уже скатывались по крыше на каменную дорожку … Я пила шоколад, наблюдая за Мэрибель, когда сладко защемило внутри, стало трудно дышать …

- Как поживают мои девочки? – Валентин наклонился поцеловать меня, слизнул шоколад с моих губ, - Почему не разбудила меня?

Он подхватил со стула и подкинул в воздух довольно завизжавшую Мэрибель. Поймал её и вновь подкинул … Устроившись на стуле с дочерью на коленях, наклонился ко мне:

- Так почему не разбудила?

Я улыбалась, глядя на них. Каждое воскресенье я ходила в храм, чтобы сказать «спасибо» тому, кто распят на кресте. Я уверена, что это он услышал мои молитвы около заброшенной хижины в пустыне.

- Доброе утро, – голос моего сына вернул меня к действительности. Я оглянулась и приветливо кивнула головой.

Андрэс – мой первенец … Такие же светлые серые глаза … Мой характер …
Когда мне положили его на руки первый раз, я не могла поверить … У женщин Неруда на протяжении 700 лет не рождались мальчики … Я три раза откидывала пеленку, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Сын? У меня сын? Не может такого быть!
Первые месяцы его жизни, я не отходила от него ни на шаг, ни на минуту не оставляла его одного … Страх, что с ним что-то случится, ледяным обручем сковал меня … Это было трудное для меня время. Я не понимала увещеваний, я никого не хотела слушать … Я не спускала ребенка с рук и никому не хотела отдавать его, даже Валентину …
Он был очень терпелив со мной. Он мало говорил, просто сидел со мной рядом, если я сидела и стоял, если я стояла … Он не ходил на работу, чтобы все время быть с нами рядом … Его молчаливое присутствие, его сила и спокойствие привели меня в чувства и страх покинул меня …
Мы с Андрэсом каждое утро бегали вдоль кромки моря, моего сына интересовало оружие и книги … Он был моей особой гордостью.
И сейчас, глядя на мою семью, я понимала, что однажды Бог отметил меня, поцеловав. Не было на свете никого счастливее меня, чья бы жизнь до такой степени была наполнена смыслом и светом … Рядом со мной был человек, который был для меня целым миром …

И если бы кто-то задал мне вопрос «Что для тебя любовь?» я бы не колеблясь, ответила «Валентин» …
_________________

Полтора года спустя.
Элитный ресторан в Тегеране


Милена завороженно смотрела на игру света в гранях драгоценных камней, украшающих браслет из красного золота. Подняв руку чуть выше, она наманикюренным ноготком немного подвинула браслет на запястье и свет преломился по-другому, бросая цветные брызги на её лицо. Не скрывая улыбки, Самир любовался восторженным лицом своей жены.

- Самир... - начала она, но была прервана мужем. Самир взял её руку в свою ладонь и ласково погладил запястье.

- Не надо, Милена, эта вещица не стоит того, чтобы за неё благодарить. Все эти драгоценности, что я дарю тебе, не стоят той нежности и любви что ты даёшь мне.

Последние шестнадцать месяцев были трудными. Самир оставил службу в САВАК, едва не попал под трибунал, пережил длительное судебное разбирательство, за которым последовал поиск новой работы и, как будто этого было мало, последним штрихом к его неудачам стали разногласия с семьёй... Мать удивила его полнейшим неприятием новой невестки, нежеланием понять и порадоваться за сына. «Чужестранка, неверная, распущенная... тебе следовало жениться на кузине, как мы с отцом тебе уже давно говорили!» Самир выслушал все слова и доводы приводимые матерью и не оскорбил её ни словом, ни взглядом. Он просто перестал видеться с родителями, лишь изредка справляясь по телефону о том как идут их дела. Так много всего произошло... слишком много. Разочарования, обиды, непонимание. Но всё это время Милена была рядом.
Они поженились на пути из заброшенного кишлака в Тегеран. Просто вышли из машины возле мечети, а покинули её уже супругами. Самир, как и обещал, привёл Милену в свой дом на правах хозяйки и с мягкой улыбкой наблюдал за тем, как она переходит из комнаты в комнату и рассматривает убранство. С широко распахнутыми глазами и нескрываемым интересом она касалась незнакомых ей в прежнем быту вещей, время от времени задавая вопросы. Самир следил за её движениями, жестами, улыбкой, выражением глаз и понимал что наконец нашёл своё счастье...

Улыбка сбежала с лица Милены, взгляд стал грустным, губы дрогнули и она отвела взгляд.

- Я не даю тебе главного... Должно быть, твоя мать права... – Голос Милены пресёкся и она глубоко вдохнула, вероятно, пытаясь проглотить слёзы.

Самир нахмурился, он никогда не говорил жене о том, что говорила ему мать, но похоже Милена поняла всё и без слов. Вопреки своим привычкам, Самир пододвинул свой стул ближе к жене и настойчиво привлёк её к себе.

- Милена, ты знаешь когда я полюбил тебя? В тот момент, когда ты, в заброшенном кишлаке, пришла просить меня о поддержке. Там были и другие люди, в том числе и мужчины. Русские. они должны были внушать тебе большее доверие... но ты пришла ко мне... и была такой расстроенной и потерянной. Я обнимал тебя, Милена, и однажды ощутив в своих объятиях я уже не мог отпустить... – Он сделал паузу, подыскивая нужные слова, - Я был бы очень рад, если бы у нас родился ребёнок, но не это главное, хабипти. Будут у нас дети или нет, моё счастье в тебе. Я могу представить себе многое... лишения, трудности, болезни, но не могу представить свою жизнь без тебя.

Самир замолчал, позволяя своей любви обличённой в слова, достигнуть и быть понятой Миленой. Одной рукой обнимая жену за талию, другой он взял её руку и поднёс к своим губам. Оставив лёгкий поцелуй на каждом пальчике, он снова опустил её ладонь и посмотрел в глаза супруги.

- Знаешь на что я надеюсь каждое утро, когда выхожу из дома? – Он улыбнулся, видя вопрос в глазах любимой, - На новую встречу с тобой. И мысль о том, что ты ждёшь меня вызывает у меня улыбку на лице и ощущение счастья в душе.

Самир ласково провёл пальцами по щеке Милены.

- Не надо роптать на судьбу, хабипти, ведь мы счастливы! А дети... на всё воля Аллаха.



_________________

Санкт – Петербург. Октябрь.

Хамм сидел на детских качелях во дворе одной из питерских многоэтажек. Дождь лил такой, что он давно уже продрог и перестал ощущать собственное тело. Из-за холодных капель приходилось щуриться, но он всё равно поднимал голову и смотрел вверх, на светящееся жёлтым окно.
Неделю он приходил сюда, следил за тем, как она возвращается с работы, входит в подъезд. Потом зажигался свет. Неделю… Столько времени бездействия – это сводило с ума. Он следил, наблюдал, пытался понять. С кем она живёт? С кем встречается? С кем общается? Может, успела уже найти себе кого-нибудь? Хаммеру было наплевать на это. Он знал, что убьёт любого, кто окажется рядом с ней. Убьёт, прямо у неё на глазах. Но всю эту неделю она была одна. Такая же чертовски соблазнительная, как и полгода назад. Красивая, милая, скромная. Но он знал, что всё это обман. На самом деле она не такая. Не такая тихая примерная девочка, какой её считали соседи.
Хамм поднял мокрое лицо, чтобы вновь ощутить на коже острые удары ледяных капель. Не моргая он смотрел на окно. Она вернулась домой почти три часа назад. Наверное, уже успела поужинать и что-то сделать по дому. Чем занимается теперь? Читает медицинские справочники? Смотрит телевизор? Разговаривает по телефону?
Хаммер резко поднялся с качели, вниз с него тут же хлынул поток воды. Не раздумывая, он быстро вошёл в подъезд и нажал на кнопку лифта. Прошла минута. Наконец, створки разъехались в стороны, и он вошёл внутрь. Пока поднимался вверх прошло тридцать шесть секунд. Простая металлическая дверь. Резкий звук звонка. Тишина. Шестнадцать секунд. Шаги за дверью. Поворот ключа. Семь секунд. Дверь открылась.
На ней была его рубашка и больше ничего. Почему-то то, что она надела её, взорвало его мозг. Рыжие волосы пламенем горят вокруг головы, босые ноги. Как тогда в марте, когда он её оставил в пустыне. Хамм вошёл в прихожую и толкнул Яну к стене, разрывая на ней рубашку. Под ней она была абсолютно обнажённая. Его губы прижались к её шее. Он был весь мокрый, продрогший, но это мало его волновало. Соски Яны уже набухли, и это возбудило его ещё сильнее. Он чувствовал, как её пальцы впиваются в его кожу, через одежду. Она прижималась к его груди и тёрлась о кожу куртки. Хамм грубо оттолкнул Яну, губы оказались возле её уха. Он смог произнести только два слова:
― Ты моя.
Наконец, он был там, где хотел. Рядом с ней.
_________________

В игре принимали участие:

• Аслан Карим Саади - Цирцея
• Бруно Тоцци - Vlada
• Валентин Кортес Монрой - Aestas
• Вероника Гелла - froellf
• Жанна - Танюшка
• Кира Ликис - masik
• Макалистер Таггерт - anel
• Милена - Муза
• Одвета Неруда - Elenyshka
• Самир Азад Шеро - Фройляйн
• Сикл - Фройляйн
• Симона - Lucretia
• Стейси Стивенс - Solnyshko
• Тим Олдридж - Lucretia
• Фернандо Гарридо - Электра
• Хаммер - moran
• Яна Мицкевич - Virgin


Технические персонажи:

• Абдулла Омар Азми - Фройляйн
• Вацлав Гашек - Танюшка
• Стефан Кубарек - Танюшка
• Шариф Тарек Фати - moran
_________________

Москва. Декабрь 2020 года.

- Валера? – раздался в телефонной трубке голос жены.

- Да.Можно выезжать? Если не поторопимся – вы опоздаете. – Девочки разом замолчали и уставились на отца. А сколько раз он просил до этого быть потише, пытаясь расслышать за их щебетанием голос комментатора? Сикл вздохнул, опустил ноги на пол и убавил звук у телевизора.

- Нет, моя очередь ещё не подошла, она сегодня просто огромная. Я не знаю сколько ещё здесь пробуду, - Симона внезапно замолчала и слышимо выдохнув, продолжила, - Тебе придётся самому вести девочек на ёлку...

Голос жены смолк, но воцарившаяся тишина не обманула Валеру ни на секунду. Он буквально видел перед собой вздёрнутый подбородок и решимость на её лице добиться своего. Он посмотрел на дочек, часы, а затем на телевизор.

- Котёнок, разве ты не говорила что начало в два? А сейчас уже почти час, мы не успеем.

Радуясь что нашёл такой хороший предлог, опять закинул ноги на журнальный столик и увидел как дочери, отложив кукол, двинулись в наступление.

- Валера, девочки очень ждали... – Симона снова резко вдохнула словно сдерживаясь, - Знаешь, как хочешь, но скажи им об этом сам.

- Окей, - ответил он жене, глядя в встревоженные девчачьи личики, - Позвони когда тебя можно будет забрать.

Отключив телефон, он засунул его обратно в карман брюк и бодро-будничным тоном обратился к дочерям:

- Ёлка отменяется.

С чувством исполненного долга, он откинулся на диван и снова увеличил громкость, но громкий плач разрушил надежды Сикла на спокойный просмотр матча. Личико младшей дочки сморщилось, из больших голубых глаз покатились огромные слёзы - казалось случилось что-то ужасное и непоправимое. Валера недоумённо моргнул при виде такой бурной реакции на свои слова. Настя взяла сестрёнку за руку и начала сбивчиво объяснять отцу как давно они ждут эту ёлку, что костюмы готовы и она, конечно же, может одеться сама, что почти все их подружки будут там и что мама обещала что они обязательно пойдут.

- Ну, пожа-а-алуйста, папа! – закончила свою речь дочка и обняв отца за шею, прижалась щёчкой к его лицу.

- Па-а-а-па-а-а... – горько рыдала почти четырёхлетняя Вика.

Настя отстранилась и заглянула отцу в глаза, проверяя добились ли они желаемого результата.
Эту битву он проиграл, должен был признаться себе Сикл и, бросив на экран последний тоскливый взгляд, отключил технику.
Ёлка. «Дед Мороз, Снегурка, хоровод, песни, стишки и подарки» услужливо подсказала ему память. Даже если попытаться отнестись к этому как к заданию, ничего более изощрённого его ум придумать бы не смог. Каждая клеточка тела сопротивлялась участию в этом... мероприятии, но дочери, взяв его под конвой, уже вели в детскую.
На ручках шкафа, на вешалках, висели два почти идентичных приторно-розовых платья, а рядом на тумбочке двумя стопками возвышались маечки, трусики, колготки и прочие атрибуты девчачьего туалета. Немного ошалело глядя на всё это, а также целую пригоршню заколок, резиночек и шпилек, Сикл коротко бросил:

- Пять минут на переодевание.

Насте два раза повторять было не нужно и она начала споро стягивать с себя домашний брючный костюмчик. Вика тоже потянула свитерок через голову, но, застряв, опять заплакала.
Валера опустился перед дочкой на колени, помог снять кофту и чмокнул в носик:

- Не реви, принцесса, я тебе помогу.

- Но ты не должен смотреть, папа, - назидательным тоном из-за его спины заявила Настя, когда он помогал младшей надеть маечку и трусики.

- А я и не смотрю, - улыбнулся он словам дочери и продолжил одевать Вику. Колготки, платье, сапожки...

- Папа, помоги мне! – Валера повернулся на жалобный голос Насти и увидел что она пытается подтянуть безнадёжно перекрутившиеся и грозящиеся порваться колготки.

- Бл... ближе. Подойди ближе, - сдержался он. После нескольких попыток, отыскав наконец под пышными, многоярусными юбками дочки её ножки, Валера принялся терпеливо приводить в порядок колготки. Розовое... Всё было розовое, тонкое, воздушное, легко рвущееся, в рюшечках и цветочках... Валера как мог аккуратно пытался справиться со своей нелёгкой задачей, поминутно радуясь тому, что никто из подчинённых не видит его – подполковника Стахеева – посреди этого кукольного гламура.

- Максимка тоже будет на ёлке! – вывел его из задумчивости весёлый голосок Насти.

- Кто такой Максим? – спросил он подтягивая её колготки.

- Мой жених, - небрежно отозвалась Настя, - мы сидим за одной партой, а когда вырастем – поженимся.

- Поженитесь? – он одёрнул юбку и скептически вздёрнул бровь, - Настюш, ты ещё слишком маленькая, чтобы даже просто думать об этом.

Любой взрослый распознал бы за спокойной, вкрадчивой интонацией угрозу своему здоровью, но глаза цвета шоколада озорно блеснули, а в голоске зазвучало что-то вроде гордости.

- Максимка написал мне в записке «Я люблю тебя», - поведала маленькая кокетка, - значит мы поженимся. Ты же тоже так говоришь маме, а вы женаты. – Отец даже не успел открыть рот, чтобы возразить, как она продолжила, - Я слышала в выходные утром.

Хотелось бы надеяться что это единственное что она слышала... Видела? Сикла окатило горячей волной. Не-е-ет, с этого момента дверь спальни всегда будет закрытой. Всегда. И не важно что говорит Симона.

- Вы лежали близко-близко и ты сказал что любишь маму, - торжественно закончила Настя и он перевёл дух.

- Мы – взрослые, а ты... поговорим об этом когда тебе будет двадцать пять.

Валера бросил взгляд на часы и повернулся к Вике. Малышка красноречиво указала на свою голову.

- О, не-ет! – твёрдо отмёл он намёк, - Если хотите попасть на ёлку – пойдёте с распущенными волосами! – В подтверждение своих слов Сикл неумело нахлобучил на голову Вики корону.

Когда со сборами было наконец-то покончено, он усадил обеих в машину и они влились в оживлённый поток столичного транспорта.


позже...

Он упрямо отказывался разделить веселье с дочками и продолжал подпирать одну из стен театра, наблюдая за танцующими и резвящимися Настей и Викой. С трудом подавив зевок, он снова взглянул на часы. Скоро они получат подарки и можно будет ехать, но почему так долго не звонит Симона? Ей было назначено больше четырёх часов назад! Валера нахмурился, подавляя чувство тревоги, и снова посмотрел на дочек. Позвонит или нет, он в любом случае заедет за Симоной на обратном пути.
Спустя ещё двадцать минут, он стоял среди галдящей, нетерпеливо расхватывающей подарки толпы детей, мечтая поскорее выбраться отсюда, когда снова зазвонил его телефон.
С дисплея на него смотрела Симона, в лучших традициях "Playboy" откинувшаяся на сидение байка с призывной улыбкой на губах. Эту фотографию он сделал пять лет назад, когда у них ещё не было Вики и они довольно часто проводили выходные за городом. Валера нажал на кнопку приёма и, стараясь перекричать малышню, громко сказал в трубку:

- Симона, мы всё ещё тут, но почти закончили. Я заеду за тобой самое позднее через полчаса, хорошо?

- Не торопись, - голос жены прозвучал устало и мягче обычного, - Я в роддоме, Валер.

- Что? – Валера напрягся ожидая худшего и широким шагом начал выбираться из толпы, чтобы лучше слышать Симону, - Как это в роддоме? Ведь ещё целых три недели... ты же сама говорила что ребёнок родится в январе! Симона, что случилось?

- Валера, ничего не случилось, - мягко засмеялась Симона, - просто твой сын такой же нетерпеливый как ты. И он решил что хочет встретить Новый год вместе с нами.

Сикл остановился у окна, безотчётно улыбаясь снующим вокруг детям и взрослым.

- Сын? Ты сказала «сын»? – он счастливо засмеялся, - Но ты ведь не думаешь, что это смягчает твою вину? Как ты могла не сказать мне что роды начались?

- Я объясню потом, - пообещала Симона, - А сейчас медсестра записывает данные ребёнка. Давай назовём его Виктор, как наших отцов?

Валера задумался лишь на секунду и отрицательно покачал головой:

- Мы назовём его Андрей.

- Я так и думала. – Снова улыбнулась Симона, – Я жду тебя.

- Я люблю тебя.
_________________