Читальный зал [АРХИВ 1]

Стоял теплый апрельский вечер, во всем чувствовалось дыхание весны. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались сады, озаренные лунным светом, темные тени деревьев пересекали тропинку, по которой шла молодая женщина. Она чувствовала смутную тревогу, подобно пущенной по следу борзой, подобно дебютанту, собирающемуся в первый раз выйти на сцену. Ей вдруг ужасно захотелось снова стать актрисой, возвратиться в свой прежний образ и снова побыть Николь Холл. Именно в этот момент совершенно неожиданно произошло то, что она предчувствовала уже давно. От дерева отделилась высокая темная фигура. Не успев опомниться, Николь оказалась в объятиях мужчины, страстно ее целующего. От него пахло спиртным, хотя кожа на лице была мягкой и гладкой, а чистые, длинные волосы источали нежный аромат лаванды. Ко всему этому примешивался особый мужской запах, по которому она с точностью определила, что это не Джоселин.
– Пожалуйста, не сердитесь, – прошептал в темноте чей то голос. – Я просто не смог сдержаться, – слабый акцент тут же выдал того, кому он принадлежал.
Мужчина, появившийся из темноты на ее пути, был принцем Рупертом.
Ей бы следовало повернуться и убежать, или громко закричать, зовя на помощь, или даже просто приказать ему уйти. Но ей, которая столько лет была «коллекционером», которая никогда не боялась самых опасных проявлений мужской страсти, было не так то просто подавить в себе свои прежние инстинкты. Почти не понимая, что она делает, Николь обвила руками его шею и поцеловала Руперта так же страстно, как это только что сделал он. В тот же момент принц отшатнулся от нее почти так же неожиданно, как только что набросился.
– Еще раз простите, – произнес он, – это было просто великолепно и незабываемо. Но, боюсь, я слишком много выпил и совершенно не владею собой.
Николь должна была признаться себе, что почувствовала легкое разочарование.
– Я не знала, что вы уже вернулись в Оксфорд, – с наигранной прохладой сказала она.
– Официально я еще не вернулся. Я пришел сюда, чтобы привести в порядок свои мысли, но через несколько часов мне надо отправляться обратно в лагерь.
– Какие мысли? – тихо спросила Николь. – Что вас беспокоит?
– Дело в том, что я никогда раньше не испытывал ничего подобного, – тяжело вздохнув, ответил принц Руперт и сел на поваленное дерево, обхватив голову руками.
Она вдруг почувствовала к нему невероятную жалость и, подобрав платье, села рядом с ним.
– Расскажите мне о том, что вас тревожит.
Он внимательно посмотрел на нее, лунный свет смягчил черты его лица, и он казался даже моложе своих лет.
– Это может звучать неправдоподобно, – начал он, – но я почти ничего не знаю о женщинах, хотя моя мать сестра короля и признанная красавица. Ее называют Червонная Дама…
– …Или Зимняя Королева, – перебила его Николь.
– Что и говорить, я никогда не был ее любимцем. Говоря обо мне, она всегда называет меня «милым, но неотесанным», чуть ли не «мужланом», – он усмехнулся, – но как бы там ни было, когда мне исполнилось десять, меня отослали в Лиден, в университет, и я очень скоро вышел из под ее влияния. Короче говоря, леди Аттвуд, в армию я попал, когда мне исполнилось четырнадцать, и сразу же отправился воевать в Бельгию. Но, вы не поверите, когда это случилось, моя мать тут же вернула меня назад. Она, оказывается, была наслышана о распущенности военных и решила, что меня там просто развратят!
– Вы хотите сказать, что у вас не было возможности нормально заняться сексом?
– Ну, это слишком громко сказано. У меня было много возможностей стать мужчиной, – его глаза лукаво блеснули. – Конечно, я ими воспользовался.
– И к чему это привело?
– Это привело к тому, что я никогда в жизни не был влюблен. Когда мне исполнилось шестнадцать, я приехал в Англию и был представлен ко двору моего дяди Карла. Он оказался очень добрым человеком и полюбил меня от всей души, так что теперь у меня было достаточно времени, чтобы заняться своей личной жизнью. Мое поведение было совершенно праздным, я полностью отдался всем тем удовольствиям, которые присущи королевской особе. Вот тут то и начались мои les plaisirs d'amour. Но я никогда не влюблялся ни в одну из женщин, с которыми спал, и не испытывал ничего, кроме плотского удовлетворения. Вот тут то король и сообщил мне о своем мудром решении отправить меня на Мадагаскар, который нужно было завоевать и сделать колонией Англии. Готовясь к этому путешествию, я даже начал изучать навигацию и кораблестроение, но тут опять вмешалась моя мать, и я никуда не поехал.
– Бедный принц Руперт, – произнесла Николь, которая не знала об этой истории.
– Да, я впал в ужасную депрессию. Когда в 1637 году я снова приехал к дяде, мне даже хотелось, чтобы во время королевской охоты произошел несчастный случай, и мои бренные кости, наконец то были бы похоронены в родной Англии.
– И за все это время, вам ни разу не встретилась женщина, которой вы могли бы восхищаться?
Принц Руперт наклонился и снова поцеловал ее, но на этот раз поцелуй был нежный, похожий на поцелуй брата.
– Видит Бог, нет! Моя мать, правда, хотела меня тогда женить на девушке, которая была ужасно глупа, зато обладала отменным здоровьем. Я отказался и вернулся в армию принца Оранского, на этот раз уже со своим собственным отрядом кавалеристов. В конце концов, я попал в плен. Мне было тогда всего девятнадцать.
– Значит, начавшаяся гражданская война была для вас как нельзя кстати?
– Да. Раньше меня ничто не увлекало так, как война, но теперь я чувствую, что у меня появилось еще одно увлечение.
– Вы хотите сказать, что влюблены в меня?
– Я не уверен в этом. Я никогда раньше не был влюблен. Но вы, несомненно, как то влияете на меня, Арабелла, потому что я думаю о вас день и ночь. Сегодня вечером я бродил от одной таверны к другой, пока не напился. Ноги сами несут меня куда то. Я старался выкинуть вас из головы, но вдруг увидел вас здесь… не сдержался и поцеловал.
– Но я ответила на ваш поцелуй, – лукаво произнесла Николь, в ней вдруг возродилась какая то давно забытая часть прежней Николь Холл, по телу прокатилась волна плотского желания.
Принц Руперт задумчиво посмотрел на нее.
– Да, вы ответили на него, это правда, – вдруг он обнял ее за талию. – Можно мне еще раз поцеловать вас?
Николь показалось, что ее сознание разделилось на две части: Николь Аттвуд изо всех сил боролась с Николь Холл, но этот необычный конфликт был разрешен в пользу последней.
– Я как раз надеялся, что вы сделаете это.
Все остальное произошло очень быстро. Страстно целуя ее, Руперт заставил встать ее на ноги и очень медленно отвел в тень деревьев, где бережно положил на мягкую душистую траву. В следующее мгновение он быстро поднял многочисленные пышные юбки, и она почувствовала, как его губы ласкают самые сокровенные места, которые они прикрывали. Одной рукой он уже расстегивал специальный карман на брюках, где обычно располагался предмет мужской гордости и который стал неотъемлемой частью мужской одежды. Николь изумилась огромному размеру его полового органа, но в следующее мгновение она уже громко вскрикнула от удовольствия, потому что принц, перенеся всю тяжесть своего тела на колени, очень быстро вошел в нее.
– Мне остановиться? – прошептал он ей на ухо, прекрасно понимая, что теперь уже слишком поздно.
– Нет, это так замечательно.
Даже говоря это, даже прижимаясь к нему изо всех сил и чувствуя, что Руперт старается войти в нее как можно глубже, Николь вдруг поняла, что никогда в жизни не знала за собой такой чудовищной вины. Однако она, приложив все усилия, отогнала прочь эти мысли и постаралась получить максимум удовольствия от этого дикого полного грешного наслаждения, полового акта.
Между тем принц Руперт уже терял контроль над своими действиями, его движения становились все более яростными и быстрыми, она все сильнее ощущала тяжесть его тела.
– Боже мой, Арабелла, – стонал он, – я никогда, никогда в жизни не испытывал ничего подобного.
Он затаил дыхание, Николь почувствовала, что вот вот наступит кульминация, и, поддавшись его натиску, кончила одновременно с ним.
– Это было самое прекрасное, что я когда либо испытывал.
Николь показалось, что у него на глазах блеснули слезы.
– Да, это было замечательно, но будет лучше, если это никогда не повторится, – она вдруг почувствовала себя очень неловко и быстро поправила юбки.
– Почему?
– Потому что я не могу изменять Джоселину Аттвуду.
– Но ты же не любишь его! Если бы ты его любила, ты никогда бы не допустила, чтобы это произошло.
– Нет, принц, ты ошибаешься. Я действительно люблю своего мужа, и это еще больше заставляет меня презирать себя за то, что только что произошло.
Он сделался грустным:
– Как я уже сказал, я очень мало понимаю в любви. Но могу сказать откровенно, что с тех пор, как я появился при дворе своего дяди и до сего дня, я шел на поводу у своей плоти, а сейчас был единственный раз, когда я делал это от души. Я понял, что отдал тебе всю свою страсть, но твоя душа была вовсе не со мной.
– Ты очень хорошо все понял.
Принц грустно усмехнулся.
– Ну что ж, пусть будет так. Мне снова не повезло, – он поднялся. – Разреши проводить тебя домой. Сейчас уже слишком поздно, тебе не следовало бы разгуливать одной, – он опять невесело улыбнулся, – вокруг бродит много непорядочных мужчин.
Он позвал своего белого пуделя Боя, с ним появился его новый пес – черный Лабрадор, обе собаки все это время мирно спали под соседним деревом.
– Лучше я пойду одна. Теперь настала моя очередь собраться с мыслями.
– Как тебе будет угодно, – вздохнул Руперт. – Но пожалуйста, запомни, что для меня это было самое удивительное приключение в жизни. Мне только очень жаль, что оно так закончилось.
Сказав это, он ушел в темноту, плечи его были опущены, вся фигура выражала отчаяние. Собаки следовали за ним. Николь вдруг почувствовала к себе отвращение. К горлу подступила тошнота, она села под дерево и зарыдала так горько, как никогда в жизни. Она знала, она была уверена, что любит Джоселина, и все же она позволила, чтобы совершился этот никому не нужный половой акт. На этот раз она не могла оправдать себя тем, что ее замужество – всего лишь формальность, ведь она искренне наслаждалась им. Ей было горько и стыдно, по щекам у нее катились слезы отчаяния, но теперь Николь не могла уже скрыть от себя истинную причину того, что произошло. Эта отвратительная страсть, гораздо хуже той, что она питала к Майклу, могла иметь только одно объяснение. И оно заключалось в том, что в ней говорила сущность другой Николь Холл, – шлюхи, гордящейся своей «коллекцией». И теперь, после этой последней вспышки страсти, она должна убить в себе эту сущность.
– И на этот раз она умрет во мне навсегда, – в тишине прошептала Николь. – Да, я была дешевой продажной проституткой, но теперь я приложу все усилия и не позволю больше, чтобы проститутка опять одержала победу.
И с этими мыслями, как будто она изгоняла из себя дьявола, Николь медленно побрела к дому. Она даже представить себе не могла, что принц Руперт, вернувшись к себе на Хай Стрит, упадет на кровать и плача, как ребенок, долго не сможет уснуть: этот чувствительный и противоречивый молодой человек понял, что в первый раз в жизни безумно влюблен.