Пенелопа Уильямсон "Смертные грехи"

1 … 76 77

Справка для читателей переводов

blackraven: 07.03.24 19:18

» Глава 30

Перевод: blackraven
Редактирование: Кьяра

Рурк повернул машину на просёлочную дорогу, что прорезала густые, почти непролазные дебри карликовых дубов и сосен. Рядом шумно пыхтел, раздувая щёки, Фио. Рурку и самому было не по себе. Он не мог проехать через железные ворота с надписью «Исправительное учреждение» и не ощутить первобытный страх, который маячил в конце его собственного пути.

Они миновали скованных одной цепью каторжников, работавших на поле у реки. Те без конца махали топорами и лопатами над корнями множества пней. Шеренгу потных бедолаг окружали сидевшие верхом надзиратели, с обрезами двустволок наперевес. Надзирателю в случае побега заключённого в его смену было суждено отсидеть за него срок, так что предупредительных выстрелов тут никогда не слышали. Охрана всегда была готова убить. Но и отребье, что обрабатывало тут поле, стоило того - опасные ребята, будто помеченные своими робами в чёрно-белую полоску и красными соломенными шляпами.

У деревянной сторожевой башни на въезде в тюрьму Рурк затормозил. Они показали свои значки, кованые ворота распахнулись, охранники махнули в ответ - и приземистый «Биркэт» нехотя переполз через решётчатый проезд.

Рурк припарковался в тени большого кирпичного здания, в котором располагался негритянский барак. Какое-то время он неподвижно сидел, сжав руками руль. Под пиджаком мокрая рубашка липла к спине. Из кухни Старого барака воняло тушёной капустой.

- Ты и впрямь ожидаешь, что этот черно… этот Лерой Вашингтон хоть что-то по-честному ответит? – спросил Фио.
Рурк взглянул на широкие унылые поля тюремной фермы, заросли сахарного тростника и батата. Цепочкой шла группа заключённых, неся на плечах мотыги. Спины их были согнуты, головы опущены, взгляды прикованы к земле.

Толкнув дверь, Фио выбрался из машины.
- Ну, при мне он чёрта с два будет душу наизнанку выворачивать: со мной ни одна сволочь не откровенничает. Я лучше потреплюсь с местным шефом. Зуб даю, у него в столе припрятана бутылочка домашней водяры. Всё ж тюряга, а не летний лагерь.

Один из бесконвойных заключённых с кривыми коричневыми зубами проводил Рурка к комнате охраны возле барака. Внутри всё провоняло застарелым потом и древними туалетами, в которых смывали вёдрами. Провожатый Рурка не без ехидства сообщил, что тот, к кому он приехал, из буйных.
- Придется его обломать или грохнуть - так босс сказал. Он в «норе» уже пятнадцать дней кряду. Кабы вы не пришли, у нас был бы новый рекорд.

Отсюда «нору» было не видно, но Рурк знал, что это. Три железных карцера на бетонной плите посреди поля – такие крохотные, что там ни лечь, ни встать нельзя. Всё, что там можно делать – это только сидеть, поджав колени, в обнимку со старым ведром. Только сидеть, поджариваться и пытаться вдохнуть через дырочку в металлической двери размером не больше четвертака, сколько можно, чтобы не сдохнуть.
Комната, куда заключённый привел Рурка, больше походила на чулан, из мебели - только деревянный стол, два стула и банка для окурков. Грязно-жёлтые стены цвели ржавчиной и плесенью.

Спустя какое-то время два охранника привели Лероя, точнее притащили, потому что ноги его так скрючились, что, казалось, он никогда больше не сможет ходить. С волос стекал пот, полосатые штаны - все в грязи, поту и засохшей крови. Рубашки на нем не было, и свежие укусы насекомых покрывали грудь и руки, а некоторые уже вовсю кровоточили и гноились. Рурк слышал, что заключённых тут в наказание сажали на муравейники, но до сих пор в это не верил.

Один из охранников ушёл сразу же, а второй, постарше, остался и угрюмо глядел на Рурка. У него было плоское лицо, всё в рытвинах от старых прыщей, и белесые узкие - как тыквенные семечки - глаза.
- Вот он, тот ниггер, с которым ты хотел поболтать, - скривился он.
И с такой силой приложил Лероя по спине дубинкой, что бедняга захрипел.
- А ты, чмо, веди себя, как положено, а то я твою черную жопу засуну обратно в «нору», чтоб тебя назад только вперед ногами достали. – Он снова ударил Лероя по спине, еще сильнее. – Не слышу, чмо!
- Да, сэр… босс, - хрипло выдохнул Лерой.
Он взглянул на Рурка. Глаза его - багровые и опухшие – походили на пятна гнили. Он так жадно вдыхал воздух, словно тот вот-вот закончится.

Рурк попытался скрыть свои чувства, чтобы не смутить парня.
- Принеси ведро воды и проваливай, - приказал он надзирателю.
- Двигайся, - добавил он, когда тот лишь нехотя пошевелился. В голосе Рурка звучала нескрываемая угроза.
Стоило тюремщику исчезнуть за дверью, и Лерой, привалившись спиной к стене, начал растирать затёкшие ноги. Теперь он выпустил свою боль наружу – и лицо его содрогалось. Рурк подошел к крохотному зарешёченному окошку. Через него проникало внутрь немного воздуха –горячего, сырого и мёртвого.
Надзиратель вернулся с протекающим ведром воды и, выйдя, остался прямо за закрытой дверью.

- Полегче с этим, - посоветовал Рурк, когда Лерой начал хлебать воду, едва успевая глотать. Лерой взглянул на него, отпил еще чуть-чуть и вылил остальное себе на голову. Тыльной стороной ладони он стер воду и пот с глаз, а потом кивнул на стопку книг, которую Рурк принёс с собой и оставил на столе.
- Если ты это для меня сюда принёс, Дэй, то зря потратил время и деньги. Я потерял все свои привилегии на чтение, и вряд ли мне их вернут.
Его голос изменился, стал тягучим и пустым.
- Начальник лагеря жалуется, что я забыл свое место. Говорит, что это бывает, когда нигеры начинают книжки читать. Забывают свое место, и тогда их остается только послать в «нору», чтобы вспомнили.

Давным-давно, в старые добрые времена они сидели за столом в плавучем доме Лероя, до ночи споря о философии и логике. Рурк тогда ещё был постовым на ночном дежурстве, а днём ходил в колледж, но Лерой читал такие книги, о которых Дэй даже никогда не слышал. Если хотел, Лерой мог «говорить, как образованный белый», как он любил это называть.
- Белый, прям как член хренова Бостонского клуба.
Белым, сказал ему Лерой однажды, становится очень не по себе, когда их цветные слуги начинают вдруг говорить умнее их самих - так что неграм пришлось понять на горьком опыте, что им надо хотя бы притворяться, будто они знают свое место в этом мире.
Среди белых Лерой, как правило, говорил на языке своего народа, помня свое место - но из гордости, а не из страха.
- Я поговорю с начальником тюрьмы, - предложил Рурк. – Припомню ему некоторые услуги, посмотрим, может, получится вернуть тебе право на книги.

- Ну, попробуй, - губы Лероя скривились.
Он взял коробку самокруток и спичек, лежавших на стопке книг. Зажег спичку, а потом аккуратно разломал её пополам, ведь они в тюрьме были едва ли не дороже самих сигарет.

- Там парочка - с травой, - улыбнулся Рурк, - так что будь осторожнее, где и когда куришь.

Лерой загоготал.
- Мужик, ты что-то с чем-то. Припёрся с тюрьму с травой в кармане. Они могут тебя отсюда и не выпустить, если что!
Они посмеялись, а потом Лерой медленно опустился на один из стульев. Он положил сигарету и спичку на стол нетронутыми и вцепился руками в бёдра, не сводя глаз с пола.
Когда он снова поднял голову, у него было лицо утопленника.
- Ты же ни разу не приезжал до сих пор, хотя можно было по два раза в месяц. А сейчас - проделал весь этот путь, в неположенный для посещений день – зачем? Просто чтобы поздороваться? Что-то с Люсилль? С ней что-то произошло?
- Она в порядке. Я к ней на минуту заскочил утром, перед отъездом сюда. Она передает тебе всю свою любовь.
Лерой смог вернуть какую-то тюремную твёрдость своему лицу. Рурк знал, как ему тяжело слышать о любви Люсилль, думать об этом, зная, что им не свидеться ещё сорок пять лет.

- Чарльз Сент-Клер мёртв, - выдохнул Рурк, решив начать сразу в лоб, с плохих новостей, как Лерой любил. – Кто-то исполосовал его мачете и перерезал горло. Я решил, что раз он был твоим адвокатом, тебе надо знать.
Лерой смотрел прямо перед собой, по-прежнему не разжимая рук. В его глазах появился тяжёлый мрачный блеск.

- Этим утром я спросил Люс, знал ли ты про неё и Чарли, - продолжал Рурк, снова выбивая почву у него из-под ног и ненавидя себя за это. – Она сказала, что знал.

Лерой выдохнул смешок.
- Ты думаешь, тебе она всё это рассказала, а мне - нет? Типа, если знаешь про свою жену такое – значит, сам её на панель отправил, да? Ну, значит, мне с этим жить. – Тут он поднял не сгибающийся палец к лицу Рурка: – И тебе тоже.
- Всё, что она делала, она делала из любви к тебе.
Лерой сильно зажмурился, и губы его растянулись, обнажив сжатые зубы.
- Мужик, я это знаю. Но если мне надо разрешить какому-то ублюдочному адвокату дрючить мою жену, чтобы отсюда выбраться, пусть так. Пусть так, – повторял он, кивая так сильно, что вены на его шее надулись канатами.
Вдруг Лерой вытолкнул себя из стула с такой силой, что тот поскакал по полу.
- Дерьмище. Твою мать, Дэй, а ты внутри всё тот же коп. Ты что ж думаешь, это я сделал, да? Этот сукин сын был моим единственным билетом на волю, зачем бы я захотел, чтобы его грохнули? – Рот Лероя скривился в злобную ухмылку. – Я бы это приберег на потом. Когда выйду. И сам бы всё сделал.

- Я знаю, что ты не посылал никого убить Чарльза Сент-Клера.
Лерой ходил по комнате, отходя от Рурка, но тут обернулся.
- Так зачем приехал тогда?
- За правдой. Кто задушил Бобби Джо Магуайра?

Лерой запрокинул голову от смеха, злобного, тюремного.
- За правдой! Да вы же все думаете, что нигер никогда и близко не скажет белому правды - и тут вы правы, а-га.
Он еще мгновение жёстко смотрел на Рурка, а потом его плечи обвисли. Бедняга отвернулся и поплелся к окну. Там он обхватил решетки своими большими руками, словно мог согнуть их силой воли.

- Тут как-то новая партия пришла в лагерь. Там был парнишка: жалкий, тощий пацан, не старше семнадцати. Он спросил, не тот ли я Лерой Вашингтон, что вырубил Рики Мартсона в седьмом раунде на Карнавале Чемпионов, а я сказал нет. Это же был просто какой-то испуганный мальчишка, который попробовал заговорить и надеялся, что я его заживо не съем, а я соврал, глядя прямо в глаза, вообще без причины. Ты тут про всё врать начинаешь. - Он хмыкнул. – Правда тут никому не сдалась.

У Рурка самого не было за душой ничего, что сейчас не прозвучало бы лживо. Недавно к нему пришло осознание, что, если тебя достаточно долго обвиняют и наказывают, в конце концов ты и сам начинаешь верить, что виновен во всех грехах, что тебе приписывают.

- Одной женщине грозит пожизненное, может, даже электрический стул за убийство, которого она не совершала. Правда может её спасти.
Спина Лероя напряглась, но он не повернулся.
- Она белая?
- Да.
- Тогда какого чёрта мне до неё?
- Правда, - упорно повторил Рурк.
Голова Лероя упала вперед, уперевшись в решётки. В комнате повисла тишина.
- Тем вечером я вернулся в тренажёрный зал, - начал он наконец, - чтобы разобраться с Бобби Джо про его обвинения, будто я у него крал … И, чувак, не знаю, о чем я тогда думал. – Он выдавил глухой смешок. – Как будто я мог что-то в его белом мозгу переиначить. Но это всё не важно, потому что там уже без меня такой кипиш был! Бобби Джо и его старший братец затирали насчёт того, что Бобби Джо крысятничал в Ирландском Боксерском. И тут я увидел, как босс сворачивает шею Бобби Джо голыми руками, и всё, о чём я думал тогда, это что надо поскорей убирать оттуда свою черную задницу. Но когда я побежал, то наскочил прямо на этого малого, земелю Магуайра, который вечно ошивался вокруг зала. Винни-что-то-там.
- Винни МакГинти.
Лерой выпрямился и отпустил решетки, руки его упали вдоль тела. Он обернулся и посмотрел на Рурка.
- Думаю, ты мне сейчас скажешь, что он тоже мёртв.
Рурк кивнул, и Лерой кивнул вместе с ним, подтверждая неизбежное. Потом он махнул рукой, отметая неизбежное в сторону.
- Как бы там ни было, я просто толкнул этого Винни и сбежал оттуда, домой. Остаток ночи я провёл лежа в кровати рядом с Люси, весь в поту, думая о том, что я теперь не жилец, после всего, что там видел - и вот уже полиция ломится ко мне в дверь и обвиняет меня в убийстве мистера Бобби Джо.

Лерой опять заковылял к столу. Он остановился, глядя на книги, что принес Рурк. Провёл рукой по верху стопки и отвернулся.
- Когда они меня в каталажку притащили, я спросил, можно ли поговорить с тобой, а они – конечно – такие все милые и любезные, а я такой – какое же счастье, что у меня есть друг коп. Но ты всё не приходил, а потом те два бычары, что утром пришли с арестом, притащили меня в подвал, в туалет для цветных. Пристегнули меня к батареям, заперли двери и так отделали– мама, не горюй.

- Те детективы… ты их узнал?
- Я знал одного, потому что он любил поединки, всегда сидел в первом ряду и делал большие ставки, потом в углу подходил потрепаться. Коп-ирландец, Доэрти. Другого не знаю. – Лерой повёл головой, и Рурку показалось, что он увидел пламя ненависти в его глазах, такое же, как у Люсилль. – Но второй сукин сын был левша, и я каждый раз видел на его руке синюю звезду, когда он меня бил.

Рурк спрятал руки в карманы и, закрыв глаза, ссутулился у стены. Душераздирающая волна вины прошибла его насквозь, вывернув наизнанку. – Я бы пришел, если бы мне сказали, - произнёс он глухо. – Ты же знаешь.

- Той-то ночью я этого не знал. Тогда я видел лишь синие звезды. Твои, того копа, босса Магуайра. Я узнал это только на другое утро, когда ты пришёл ко мне в камеру и я посмотрел в твои глаза, но тогда было уже слишком поздно. – Лерой попытался изобразить улыбку, но вышла ужасная, мертвецкая гримаса. – Потому что к тому моменту я уже выдал им твою прелестную правду.

- Я рассказал тем двум быкам – Доэрти и твоему корешу с татухой – всё, что случилось той ночью в зале, – продолжал Лерой. Он сидел на жёстком деревянном стуле, уставившись в пол, сжав руки в кулаки и покачивая ими между коленями. – Я им сказал, что босс Магуайр сам убил своего брата. Когда я всё рассказал, они ушли и оставили меня прикованным к унитазу. Я там кровью весь пол залил, как цыплёнок, которому башку отрубили. Пара часов прошли, как в аду, а потом эти черти вернулись, только в этот раз с ними был ещё их шеф, и вот он-то мне рассказал, как теперь всё будет.

Рурк оттолкнулся от стены, по-прежнему пряча руки в карманах.
- Думаю, тебе предложили выгодную сделку. Ты держишь рот на замке, а тебе за это дают здесь всего полтинник.
- Всяко лучше, чем электрический стул, да и ни один белый судья с присяжными не поверили бы моей версии правды. Никакая правда не помешала бы тем белым копам доказать, что это я убил Бобби Джо Магуайра, если бы им было так надо.
Он скрутил руки, а потом развел их, глядя на сжатые кулаки.
- Они начали мне рассказывать, что они могут сделать с моей семьёй. Бабулю выкинут из дома. Люсилль пойдёт на панель. А мой братишка Лебо… Боже, да за пару недель до этого в Алабаме восьмилетнего мальчонку линчевали. Я знал, что они могут сделать со всеми нами, да и, кроме того, меня всё равно бы засадили сюда за это убийство. Это было никак не остановить – и вот это и есть самая чистейшая правда, что я в своей жизни говорил.
- Ты, должно быть, рассказал Чарльзу часть этой правды в последний раз, когда он к тебе сюда приезжал.
- Я ему ни черта не рассказывал. Это было частью сделки, чтобы сохранить мою семью в безопасности – никому ничего не говорить. Мужик, я не видел мистера Чарльза Сент-Клера больше месяца. Всё, что он для меня сделал, - это апелляции, которые он так никуда и не послал: занят же был – жену мою трахал.

Всё это время Рурк думал, что должен же он был увидеть, понять, но он позволил всей этой лжи и несправедливости твориться вокруг него и ничего не сделал.
- Когда я пришёл к тебе в то первое утро, когда ты только попал в тюрьму, - сказал он жёстко, - тебе надо было мне сказать. Я бы нашел решение.

- Да я же тебе говорю: не было никакого способа что-то решить. – Лерой поднял голову. Его лицо стало серым, как будто с него сошла вся кровь. – Да и, кроме того, мне тогда пришлось бы вывалить тебе и мою собственную мерзкую часть этой правды – о том, что я годами ложился в купленных боях для Бобби Джо и выигрывал те, которые подкидывали мне. Ты и Люсилль – вы приходили на мои поединки, смотрели на меня так, как будто однажды я стану чемпионом мира, ставили на меня свои деньги и свою веру. Как же это было важно для меня: та гордость, которую вы с ней за меня испытывали. Чувак, я лелеял это у себя в душе – и всё это время я знал, что моя душа не лучше, чем у остальных.

Он отвел глаза от Рурка, поднялся на ноги и снова пошёл к окну. Тюремный двор был пуст, а воздух стал пугающе неподвижным, как это бывает прямо перед ураганом.

- Ты же знаешь, какой я был на воле. Как я презирал других черных за то, что они ненавидели свой цвет кожи. Обвинял их самих во всех несчастьях, что они на себя навлекли. «С вами поступают, как с неграми, - говорил я им, - и вы ведёте себя, как негры. И уже скоро вы и станете неграми». Я думал, что всё понял, думал, что я смогу что-то изменить. Обещал себе, что вырасту не таким, как папаша, не сбегу и не оставлю свою женщину с детьми, как он сделал. Но то, что я сделал с Люсилль – это, по сути, то же самое. Я обещал себе, что никогда не буду пресмыкаться перед белым, но я пресмыкался. Иисусе, да я здесь пресмыкаюсь каждый божий день.

- Нет, - сказал Рурк. – Тот, кого они сейчас достали из «норы», был человеком.

Лерой повернулся, и Рурк увидел, что его глаза стали плоскими, словно стекло, от усилия, с которым он старался запечатать все свои чувства внутри.
- У тебя образ мыслей, Дэй, как ни у одного из белых, что я когда-либо знал. А чувствуешь ты в своем сердце всё не как все другие, кого я знал бы. Но ни ты, ни я не сможем ничего изменить, да и никогда не рождался ещё белый человек, который бы думал, что любой другой человек был бы точно таким же внутри. – И тут он почти сломался. Его глаза заблестели влагой и ему пришлось с силой моргнуть. – Мне жаль это говорить тебе, и я тебя за это не виню, не подумай, но я никогда не мог забыть, что каждый раз, смотря на тебя, я вижу белого человека.
Рурк хотел сказать ему, что он ошибался, но не мог найти в себе подходящих слов, ведь всё было бы сейчас такой ложью. Ни слов, ни надежды. Возможно, подумал он, если бы тебе врали очень часто и очень многие, ты бы в конце концов и сам в это поверил - и это стало бы правдой. Может быть, правда – это не более, чем акт веры. Если ты веришь в слова, какими бы они ни были, тогда рано или поздно, эти слова вывернут ложь в единственную реальность, что у тебя осталась.

А может, нигде вовсе и нет никакой правды.
Рурк услышал, как кто-то рявкнул приказ, и снаружи застучали мотыги. По каменным ступеням шаркнули ботинки, звякнула связка ключей.
- Я собираюсь засадить Кейси Магуайра за убийство его брата, - сказал он. – После этого ты выйдешь отсюда свободным человеком.

Лерой скривил рот.
- Свободным, да ну? Как ты это провернешь? Единственные, кто бы мог поклясться в том, что произошло той ночью, это я и Винни Макгинти. Он мёртв, а я – ниггер, и суды тут в Луизиане не признают показаний от мертвецов и ниггеров.
- Я его прижму, так или эдак. А ты пока не зли своих боссов тут. Держись подальше от «норы».

Лерой медленно качал головой туда-сюда.
- Я сыт по горло перед ними пресмыкаться, Дэй.
- При чем тут пресмыкаться? Это для того, чтобы выжить, выиграть себе ещё один день.
- Нет, сэр, я пас.
Распахнулась дверь, и неторопливо вошёл надсмотрщик, подтягивая штаны через бурдюк своего живота. Взгляд, которым он наградил Рурка, был полон чистого отвращения, а злобная ухмылка к Лерою обещала тому ад в ближайшем будущем.
- Давай-ка, чмо, - сказал он, похлопывая своей чёрной Бетти (1) по ладони. – Если тебя достали из «норы», так это не значит, что можно от работы косить.
Рурк протянул руку, и Лерой пожал её. Охранник смачно харкнул на пол прямо между ними.

Рурк не сводил глаз с лица Лероя.
- Держись.
- То обещание, что ты дал, когда меня сюда упекли – что присмотришь за Люсилль – я это помню, - сказал Лерой, отпустил руку Рурка и вышел из комнаты, не дождавшись охранника, хотя он всегда должен быть уступать дорогу белым, не говоря уже о местном начальстве.

Надзиратель вперил в спину Лероя горящий яростью взгляд, и Рурк подумал, что только дыхни он в сторону бедняги – и Рурк бы его убил. Но охранник перевел взгляд на лицо Рурка, и было видно, что он решал, спустить ли это на тормозах. Опять сплюнул на пол, подтянул штаны и всё-таки смолчал.

Биркэт переполз через решетчатый настил, и ворота захлопнулись, замки с лязгом встали на свои места - Тюрьма Штата Луизиана осталась позади.

- Какая же это прелесть каждый раз – оказаться по эту сторону решётки, - буркнул Фио почти что себе под нос.
Небо потемнело, воздух стал тяжелее, а дождя всё не было. Рурка не отпускала мысль, что он чего-то не доделал с Лероем, чего-то не досказал.

Перед ними на дороге возникло облако пыли, и они достаточно быстро его догнали. Это был грузовик, перевозивший заключенных к бригадам, что пололи мотыгами траву на тростниковых полях. Сзади у борта сидел, свесив ноги, Лерой. Ему вернули его рубашку и соломенную шляпу.

Он смотрел в направлении дуба и реки вдалеке, положив руки на кузов, и что-то такое было в его позе – будто гитарная струна, натянутая так сильно – коснись и порвётся.

- Нет! – Закричал Рурк так громко, что бедолага мог его слышать. – Не делай этого.
- Что такое? – спросил Фио и выругался, когда Рурк переключил передачу и притопил газ.

У Рурка мелькнула идея воткнуться Биркэтом между Лероем и грузовиком, может даже вытолкнуть грузовик с дороги, чтобы охранникам было сложнее стрелять. Но Лерой спрыгнул не в сторону насыпи и реки, как он думал, а в сторону тростниковых полей.

Беглец приземлился в придорожную канаву - и грязная стоячая вода расплескалась в стороны. Он пробежал несколько ярдов по канаве, пока не достиг края, достаточно пологого, чтобы можно было вскарабкаться. Цеплялся руками и ногами за грязь и траву - и вот он уже наверху и - в густых зарослях тростника. Охранник, стоявший в кузове грузовика с остальными заключенными, крикнул и выстрелил, но грузовик не останавливался, и его выстрел ушёл совсем мимо.

Стебли тростника были Лерою только по плечи, но он даже не пытался пригибаться или прятаться – он просто бежал. Один из охранников, бывший с бригадой заключённых посреди поля, привстал в стременах и бахнул из одного ствола дробовика, потом из второго. Рубашка Лероя подпрыгнула, дернулась, порвалась и обагрилась кровью - а он всё бежал. И вот уже стреляли из всех стволов, словно цепь залпов, взорвавшихся разом. Над полем повисло облако дыма.

Рурк вывернул в сторону и тормознул Биркэта, выскочил и тоже побежал, прямо в грязь, следом за Лероем – и потом в густые заросли тростника с острыми, словно лезвия, листьями. Он слышал, как Фио кричал «Не стрелять! Не стрелять!», а вокруг летела дробь, раздирая высокие зеленые стебли и перемешивая грязь, но он всё бежал, как будто нужно было только догнать Лероя - и они оба были бы спасены.

Может быть, из-за дроби, что нашпиговали бедняге в спину, или это яростная гордость Лероя не желала сдаваться – что бы это ни было, но он пробежал ещё целых десять футов, хотя уже был мёртв.

Продолжение следует...

ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) Чёрная Бетти - резиновая дубинка

Пенелопа Уильямсон "Смертные грехи"

» Глава 30

» Глава 31 часть 1