blackraven:
» Глава 33
Перевод: blackraven
Редактирование: Кьяра
Из редакционной полосы Таймс-Пикаюн, Новый Орлеан, пятница, 21 июля 1927.
Сидите-ка в Чикаго, ребята.
Новый Орлеан в очередной раз послал сообщение всем дельцам из организованной преступности: выметайтесь из города и больше сюда не суйтесь. Мистер Кейси Магуайр и его шайка бутлегеров, финансируемая мафией, в среду вечером участвовали в перестрелке с полицией. В результате шестеро членов банды были убиты, включая мистера Магуайра. Когда героические представители закона – у которых были основания подозревать, что бутлегеры причастны к жестокой расправе на прошлой неделе над выдающимся новоорлеанским адвокатом мистером Чарльзом Сент-Клером – прибыли на скотобойню, чтобы допросить мистера Магуайра, один из его людей запаниковал и открыл огонь, развязав самую настоящую кровавую баню. Однако в этот раз именно виновные заплатили наивысшую цену за свои беззакония. И, конечно, мистеру Аль Капоне и ему подобным, кто решит проворачивать свои грязные делишки здесь в Новом Орлеане, было отправлено сообщение: «Оставь надежду, всяк сюда входящий. Сидите-ка в Чикаго, ребята».
Пару дней назад на этих страницах наша редакция предупреждала тех, кто призывал к скорейшему аресту по делу об убийстве Сент-Клера. Мы же, напротив, настаивали, что необходимо тщательное, скрупулезное и честное изучение всех найденных улик. Поздним вечером в понедельник по подозрению в убийстве своего мужа была арестована миссис Реми Лелури Сент-Клер. Два дня спустя мистер Магуайр, сопротивляясь своему аресту за то же преступление, открыто признал свою вину. Вчера миссис Сент-Клер была освобождена из тюрьмы Периш с должной поспешностью. Как мы уже писали на этих страницах, истина воссияет и справедливость восторжествует.
Зияющая разрезанная глотка Чарльза Сент-Клера… Невидящие глаза смотрят прямо на Рурка. Мертвый адвокат лежал, распластавшись в своем обнаженном и выставленном напоказ бесчестии. Белое обезображенное тело в черной крови.
«Кто же убил тебя, Чарли Сент-Клер, и почему?»
Рурк захлопнул папку с делом и положил её в корзину с открытыми делами на своём столе, к другим убитым, за которых еще не ответили.
Снаружи вечернее субботнее небо наполнилось маслянистым солнцем, словно таявшим и капавшим с устрично-голубого неба. Он направился домой на Конти-стрит, достал мороженицу со всем необходимым к ней, и они с Кэти и его мамой сели на заднем дворе под мимозой. Маэва зачерпнула персиковый сироп миской для заморозки и дала Кети большую голубую чашу лизнуть, а потом за дело взялся Рурк. Он погрузил мешалку в чашу, закрыл крышку, поставил чашу в деревянное ведерко и засыпал оставшееся пространство колотым льдом. Он подначивал Кэти, будто мешалку положено крутить ей, а девочка подыгрывала ему: нет, это папочкина работа. В конце концов он улыбнулся и начал крутить мешалку легко и не спеша, как следует. Тем временем они заморили червячка сэндвичами, а внутри он до сих пор чувствовал себя неспокойно, раздергано. Папка в корзине с нераскрытыми делами не давала ему покоя.
В понедельник утром он просто начнет всё заново. И первым делом с очевидного: надо поговорить с Гулем и сходить к криминалистам, перетасовать кусочки этой головоломки иначе, попробовать посмотреть на них под другим, новым углом.
Вода в фонтане приятно пела, с проезжей части тянул ветерок, несущий запах лета, горячей пыли и гудрона. Кэти села на скамейку возле него, и он увидел десятицентовик с дырочкой, привязанный к ее лодыжке.
- Малыш, зачем тебе амулет гри-гри?
Она немного помолчала и произнесла: «Чтобы меня не достал Утырок»
Он прикинул, что же ей ответить. Нельзя настаивать, что ничего такого нет, если она так тверда в своих фантазиях. Займись-ка мороженым, решил он, в этот вечер лучше все отпустить, просто отпустить.
И тут на улице заиграли банджо и губная гармошка в одном из тех импровизированных шествий, что выкатываются из забегаловки неподалеку, когда клиенты особенно разгуляются. Кэти выбежала на проезжую часть поглядеть.
- Её изматывают эти страхи, - сказала Маэва, когда Кэти отбежала достаточно далеко. Его мать сидела на краю фонтана, обхватив руками согнутые в коленях ноги. На ней была большая соломенная шляпа, она смотрелась в ней молодой и красивой.
- Мама, я не знаю, что с этим еще делать. Как ты докажешь ей, что Утырка не существует?
- Может быть одному из нас стоило бы сходить с ней туда, где, как считается, он живет, чтобы показать, что его там нет.
- Один из нас? – передразнил он ее. – Господи, да ты же городская штучка. Потеряешься там в два счёта и пойдешь на корм аллигаторам.
Она отпустила ноги и выпрямилась, притворяясь обиженной.
- Да будет тебе известно, что я не всегда была городской штучкой. Мы можем попросить Лебо Вашингтона, чтобы он прокатил нас на своей пироге когда-нибудь на следующей неделе. Будет вроде пикника на четверых.
Крутить мороженое становилось все труднее, ему пришлось приналечь. Но было приятно чувствовать напряжение в мышцах. Мир пах персиками.
Гуляка с банджо заметил Кэти и запел ей серенаду.
- Она достаточно взрослая, - продолжал Рурк, - чтобы понять, что если ты чего-то не видишь, то это вовсе не значит, что его не существует.
- Может и так. Но в ней сидит вот этот зуд до всего докопаться. В этом она – прямо как ты.
Тем временем одна из проституток показывала Кэти, как танцевать чарльстон. Косички дочери летали в разные стороны, коленки стучали. В этот раз, глядя на неё, он видел в ней не Джо, не что-то от себя. Он видел женщину, которой она станет.
Вдруг она прекратила танцевать, словно марионетка, у которой отрезали веревочки, и Рурк почувствовал дрожь страха, у которого не было никакого основания, кроме того, что он всегда будет видеть пули, летящие в его Кэти из дымного дождя.
Кэти шла через дорогу во двор, её лицо побелело, рот дрожал. Он уже поднялся и бежал к ней, когда увидел Лебо, показавшегося из кирпично-красной тени за ней. Парнишка трясущимися кулаками яростно сжимал свою соломенную шляпу, его лицо было мокрым от слёз.
- Мисс Люсилль… Она послала меня к вам… Мисс Августа, она померла.
На канале солнце поджаривало грязь целый божий день, от этого воздух был наполнен её запахами: переспелости и гниения. Плавучий дом тихо покачивался в зелёной спокойной воде. Он казался заброшенным.
Маэва взошла на мостки, словно уже была тут раньше, а Кэти остановилась на краю и не смогла пройти дальше. Рурка пугало, что грудь её дергалась, но глаза при этом оставались открытыми и сухими. Всё, что сейчас было нужно - это присесть рядом с ней и, притянув голову к себе, поцеловать.
- Я могу побыть тут с ней, мистер Дэй, - предложил Лебо. – За лягухами сходим. Они тут с бейсбольный мяч, мисс Кэти. – Он взял её руку, и она, казалось, отвернулась от отца с облегчением. Вложила свою руку в руку парнишки и даже смогла изобразить улыбку.
- Дайте-ка я вам покажу самых огромных лягушек, что вы могли себе представить, - продолжал Лебо. – Здоровенные, что твои бейсбольные мячи.
Рурк взошел на мостки один. Остановился в дверях домика, и его взгляд сначала упал на кровать. Простыня была натянута до самого подбородка Августы Дюран, а сложенные на груди руки лежали сверху. Благородные черты её лица рельефно выделялись на наволочке, выстиранной руками её дочери и выбеленной Луизианским солнцем.
Cвой последний вечер Августа провела с дочерью, помогая ей справиться с утратой мужа. Брат Лероя, Лебо, рассказал им, как тяжело приняла всё это Люсилль, как она сидела на палубе под дождем, и плач её походил на хруст разбитого бутылочного стекла под ногами. Все беспокоились, что Люсилль что-то с собой сделает, говорил Лебо, поэтому Августа осталась ночевать здесь, но в эту ночь сама умерла от удара.
Рурк смотрел, как Люсилль и его мать стоят в ногах кровати, глядя друг на друга в гнетущей тишине. Наконец Люсилль спросила:
- Как вы думаете, что вы можете теперь для меня сделать, после всех этих дней и после всего этого горя?
Лицо Маэвы пылало, как от пощечины.
- Твоя мать… Августа была моей подругой.
- Ну, она погасла, как свеча под дождем. Если вы пришли, чтобы что-то ей сказать, то опоздали.
Люсилль, должно быть, почувствовала его присутствие в дверях, потому что вдруг повернулась. Секунду она смотрела на него, и это были глаза женщины, побывавшей на той стороне ада, где палящее, беспощадное солнце может сжечь тебя дотла.
- От вас, мистер Дэй, мне тоже ничего не надо. Но если хотите показать мне уважение, уберитесь из моего дома. Это всё, что вы можете сделать.
Рурк вернулся на палубу и стал на корме. Он смотрел, как Кэти и Лебо идут через заросли тростника, поднимая облака насекомых. Волны жара, поднимавшиеся над водой, размывали силуэты детей.
Он оглянулся через открытую дверь и увидел, как его мать поставила стул у кровати. Она тихо села, положила руки на колени и склонила голову, будто в молитве, хотя, если она раньше обращалась к Господу в присутствии Рурка, то никогда не преклоняла голову, сложив руки.
Мать вдруг резко дернула плечами, а потом наклонилась и взяла руками лицо Августы. Не слегка прикоснулась, а жёстко, отчаянно. Маэва держала лицо покойницы в своих ладонях, как только что он держал лицо Кэти, словно могла заставить Августу почувствовать это прикосновение даже после смерти. Как будто ощущая её руки на своём лице, Августа смогла бы понять, что она пыталась ей сказать.
Продолжение следует...