Вернуться в Антарктиду (Милка и Соловей) НФ+ОЛР, 18+

Всем привет! Спасибо за отклики!

Ellen, добро пожаловать!

ты ничего не пропустила, мы в самом начале)))
спасибо за интерес к продолжению!

последствия - это всегда беда. А у нас тут мир разрушается на глазах, так что колбасить будет не подецки

Как только он решит, что Мила попала в ужасную ситуацию, у него выбора не останется. Он же совестливый
спасибо за отзыв!


*
Настя,

очень серьезно. И еще серьезнее, чем кажется на данный момент.
Если помнишь, к финалу у них не просто изменился мир, но приключилась диффузия двух миров. Патрисия же не смогла выключить артефакт...
так что он продолжает работать и перемешивать континуумы. Плюс конкуренты в лице транснациональной корпорации, пославшей Пат в Антарктиду,не сдаются и идут своим путем. Из-за этого будут проблемы.
Обо всем этом будут постепенно рассказывать и напоминать наши старые герои.

Пат изменилась... просто, наверное, не в этом))), в чем-то другом.
Но Милу она понятное, не сможет полюбить горячей любовью...
Спасибо за комментарий!


*
Валерия,

Скоро она узнает. как скроешь-то?

Да, из-за кинжала
Спасибо!


*
Таня,

Хорошо. Сформулируешь что-то - пиши.

эпизод прозвучит в следующей главе про Виктора. Пока на очереди Милка и наши дни. придется немного подождать




*
Инес,

спасибо за указание на проблему. Надеюсь, пока это некритично и подожжет объяснения до главы 4 (Вик расскажет, его воспоминания)

можно считать, что это один авторский мир мультиверсума
Спасибо за полезный комментарий!
_________________

С новинкой !

СпасибоTatjana !
Приятного чтения!
_________________

добрый вечер ! примите в читатели !

Татьяна, а что не так? Вы в списке, текст должен спокойно открываться.
Как говорится, добро пожаловать!
_________________

Ого! Вот это поворот! Я аж два раза перечитала в середине , чтобы понять про Милу))
Спасибо за продолжение

Нат,доброе утро. Поздравляю тебя с продолжением этого интересного романа.

Я в читателях. Визуализация чудесная очень нравится, а Кирилл подрос с того времени.

Отвечаю на твой вопрос у меня на планшете всё открывается.

Желаю тебе вдохновения в работе над этим замечательным романом.
___________________________________

Добрый день!

Ира,
Спасибо за отклик!

Сложно поверить, но есть в физике такое вполне научное понятие как "квантовое бессмертие". Вот о нем в рамках теории мультивселенной и пойдет речь в романе



*
Наташа,
Добро пожаловать!
В блог добавила.
спасибо!
Да, Кир почти взрослый))
Но все такой же любитель приключений будет.

Это замечательно!

Большое спасибо!
А я тебе желаю приятного чтения!
_________________

Нат, привет! Спасибо за продолжение!
Оригинально ты вписала Милку в чертовщину со вселенными. Живет себе тихонько беглянка от мужа и не знает, что уже три месяца как покойница или самозванка. Круто заверчено!
_________________

Привет, Лена!

Все согласно научному протоколу))

Спасибо большое!
_________________

Нат, привет!!!
Огромное спасибо за продолжение.
Поворот сюжета просто ошеломил. Милка - вот она, сбежавшая от мужа, работает в доме престарелых И одновременно - достоверная информация из источников Виктора, что ее зверски убил муж, который находится под следствием и обвиняется в убийстве. А кроме того, на нем еще целая гора недоказанных преступлений.
Очень трудно представить себе раздвоение миров. Вроде умом объяснение процесса понятно, но весь практический опыт просто кричит, что это невозможно.
Очень хорошо, что Виктору удалось отговорить Пат от немедленного вмешательства. Милки бы не поздоровилось. Зарезал и зарезал - и никаких аномалий.
От чтения романа просто невозможно оторваться.

_________________

Спасибо за продолжение Да-а, не завидую я Миле...
_________________

Всем доброго дня!

Надя,


Квантовая физика ошеломляет сама по себе. А уж когда с ее помощью рисуешь конкретную бытовую картину, шок стопудово обеспечен.


согласна

Муж - важное звено в истории. Про этого "мафиози" предстоит еще многое узнать. Он тут тоже не мимо проходил, а является частью "квантовой неразберихи".

К сожалению, у Пат несколько своеобразный взгляд на эти вещи, и Милку бы она точно жалеть не стала. В этом отношении подход Виктора более человечный.

Спасибо большое!
И за цветы!


*
michalchik,

Пожалуйста!
Мила угодила в очень непонятную и очень неприятную историю. Ее роль - роль жертвы обстоятельств. Чему уж тут завидовать...
Спасибо за отзыв!
_________________

 » Глава 3 (начало)

Людмила Москалева


3.1
Некоторое время назад...

Когда-то Мила жила в самом центре Москвы и была счастлива. Папа – работник дипломатического корпуса, мама – домохозяйка, квартира в престижном районе, два-три раза в год путешествия за границу, учеба в школе с хорошей репутацией…
Все рухнуло в тот самый день, когда Милке исполнилось восемнадцать. День совершеннолетия ознаменовался немыслимой трагедией – смертью мамы. У нее было слабое сердце, врачи даже запрещали ей рожать, но она родила, потому что любила мужа и хотела от него детей, хотя бы одного. Порок – такая штука, рвется там, где тонко. Удивительно, что она вообще продержалась так долго, сумела вырастить и воспитать дочь.
Отца ее смерть подкосила, и, чтобы хоть как-то забыться, он с головой ушел в работу. На службе ему пошли навстречу, услали как можно дальше от Москвы, где все напоминало о покойной супруге. Милка осталась одна в трехкомнатной квартире. За ней вызвалась присматривать тетка Лена, сестра матери. Ну как присматривать – заглядывать два раза в неделю, чтобы пригласить на «творческие посиделки» в Сивцев Вражек и потом отчитаться ее отцу по телефону, что все в порядке.
Тетка Лена была человеком из мира искусства, держала художественную галерею и помогала молодым талантам пробиться к вершинам популярности, попутно неплохо на них зарабатывая. Нельзя сказать, что она была совсем уж не от мира сего, хватка бизнес-акулы должна присутствовать в характере куратора, ибо без нее не выжить, не устроить передвижной выставки и не продать, однако в бытовом плане Елена Сановна последовательностью не отличалась. Тетка учила Милку светской болтовне и глубине понимания прекрасного, ибо «прекрасное лечит» и «разбираться в живописи – неотъемлемая часть воспитания благородных девиц», но лучше бы учила племянницу житейской премудрости и способности разбираться в людях. Последнего Милке ох как не хватало.
Тусовки в галерее современного искусства Людмиле нравились. Там было интересно, бурлили страсти и пахло большими деньгами. Милка, в силу возраста и воспитания, деньгами не слишком прельщалась. Она никогда не знала нужды, не умирала с голода или от стыда за заштопанную одежду, жила в родительской квартире на Плющихе, а не снимала комнатушку на рабочей окраине, наскребая с трудом сумму на аренду. Деньги являлись для нее абстрактной величиной и ни разу не целью, но в галерее о деньгах постоянно говорили, да и коллекционеры – люди не бедные. Брендовая одежда, мощные машины, перстни на пальцах и люксовое шампанское, подаваемое официантами на серебряных подносах, невольно направляли мысли в определенную сторону.
Милка легко находила общий язык с самыми разными людьми, умела поддержать беседу с художниками, развлечь скучающего нувориша, заглянувшего в галерею от нечего делать, или пообщаться с иностранцами на их языке. Практиковаться во французском и английском было удобно, и Мила даже радовалась, что совмещает приятное с полезным. На одной из таких галлерейных вечеринок она и познакомилась со своим будущим мужем.
Дмитрий Москалев показался ей красивым и образованным. Он был относительно молод (на десять лет старше Милы), интересовался антиквариатом восточного направления, и от него пахло совершенно неприличными деньгами. Среди ее знакомых он выделялся как белоснежная яхта средь невзрачных лодчонок – во всяком случае, именно так показалось Милке. Она в ту пору еще не понимала, что громадные состояния любят тишину, и если наследник папиной империи берется сорить купюрами направо и налево, то это либо в силу скудности души, либо с некой целью. Милка решила, что шикарные покупки и пожертвования в фонд поддержки, организованный теткой, происходят от щедрости. Умный, добрый и галантный человек не может быть плохим, но увы, она сильно ошибалась. Только прозрение для нее наступило слишком поздно.
В первые месяцы их знакомства, впрочем, и впрямь ничего не предвещало трагического финала. Дмитрий ухаживал красиво, вел диалоги исключительно на общие темы, без пошлых намеков и торопливой небрежности. Основной доход Дмитрию приносили удачно вложенные активы и различные предприятия, полученные в наследство от деда: несколько автозаправочных станций, рынок, портовые склады, фирма по перевозке грузов, ювелирный цех по огранке самоцветов, магазины и похоронное агентство. Как истинный выходец из новейших смутных времен, дед не брезговал ничем, однако его внук, по его же собственным словам, «неразборчивым наследством» тяготился, питая интерес исключительно к вечной классике. Особое внимание он уделял разве что ювелирным магазинам и цехам, поскольку золото и камни были для него не просто выгодным товаром, но особым миром, притягательным и опасным. Милке он признался, что подумывает открыть восточную лавку со всевозможными «тибетскими прибамбасами» и нуждается в гиде по бурному морю антикварного бизнеса, поэтому осторожничает и пока присматривается.
Тетка Лена считала Москалева очаровательным и весьма благосклонно привечала его у себя.
- Обрати внимание на этого весьма перспективного и тонко чувствующего молодого человека, - нашептывала она Милке, - у него превосходный вкус и благородные манеры. А внешность! Да я сама готова в него влюбиться. Не стой столбом, дорогая, заметь, как он на тебя смотрит!
Дима умел обаять. Милка, тогда еще выпускница факультета иностранных языков, пала его жертвой очень быстро. У них начался головокружительный роман. И некому было трезво взглянуть на претендента и объяснить, что страсть, охватившая Милу в ответ на настойчивое поклонение (порой переходившее в преследование) – плохой советчик.
 Тетке не было до Милки никакого дела, ее вполне устраивало, что Москалев официально просил у нее руки племянницы, а не как в дурном романе попользовался и бросил. Милкин отец был далеко и знал о Дмитрии ровно то, что тот сам пожелал ему сообщить. Сама же Милка не смогла различить за вкрадчивыми повадками опасные пороки.
Их свадьба была пышной, на семьсот гостей, многих из которых Милка видела впервые, что не помешало ей великолепно отыграть роль хозяйки по-московскому шикарного гульбища. После медового месяца на борту белоснежной яхты, бороздившей просторы Индийского океана, молодожёны переехали в загородное поместье Дмитрия, недавно отреставрированное из полуразвалившейся дворянской усадьбы.
Дима все-таки купил себе «восточную лавку» и погрузился в мир поющих тибетских чаш с головой. К тому же, побывав на Мадагаскаре и проникнувшись красотой тамошних сапфиров, он всерьез нацелился на наши российские месторождения на Южном Урале. До этого его уральская фирма разрабатывала только коллекции из малахита и изумрудов, но тут он неожиданно увлекся черными звездчатыми сапфирами и говорил о них много и охотно. Большую часть времени Дмитрий проводил на работе, оставляя молодую жену на попечении экономки, охранника и шофера. Милка поначалу не воспринимала это как желание ее ограничить, но постепенно ее затуманенное любовью сознание просыпалось.
Сначала Дима потребовал, чтобы она бросила работу в школе и целиком занялась хозяйством, а на робкие возражения отвечал, что неуважаемая в обществе работа вредит его реноме.
- Жена цезаря должна быть безупречна, - твердил он с улыбкой.
Вскоре он пошел дальше, запретив ее «небезупречным» подружкам переступать порог их особняка. Во избежание дурного влияния, так сказать.
Сначала Милка пыталась соответствовать всем требованиям, полагая, что надо подстраиваться, чтобы сохранить в семье мир, но Дмитрию всего было мало. Начались ссоры. Он все чаще стал позволять себе насилие, и никакие мольбы были не в силах его остановить.
Иногда Мила даже думала, что ее мужа кто-то сглазил. Например, мадагаскарский колдун умбиаси, которого они посетили во время свадебного путешествия, он напророчил им кучу проблем из-за «особенного отношения богов». Именно после посещения острова в Индийском океане характер Дмитрия стал незаметно портиться. А вскоре эта порча достигла астрономических масштабов, и ее уже нельзя было ни скрыть, ни списать на дурное настроение.
Мила пыталась противостоять, отстаивала свои права и свободу, но по итогам ее мир лишь сужался. Спустя полгода после свадьбы она обнаружила себя запертой в четырех стенах, под неусыпной охраной, без собственных средств и права голоса. Когда она узнала, что требовавший супружеской верности Дима сам вовсю развлекался на стороне, то закатила скандал – и была жестоко наказана за строптивость. Мужа не остановили ее громкие крики, а болезненные стоны лишь распаляли его. Отныне насилие стало частой гостьей в их загородном особняке, и Мила стала бояться прихода ночи.
Она потребовала развода. Дмитрий рассмеялся ей в лицо:
- Ты моя, - сказал он. – Навсегда. А все, что мое, не может принадлежать кому-то еще. Я, скорей, это сломаю и выброшу, чем уступлю.
Тетка Милку не поддержала. Она считала Дмитрия порядочным человеком и не верила, что он способен так притворяться.
- Если муж пьет, гуляет и поднимает руку, то в этом виновата жена, - заявила она безапелляционно. – Могу порекомендовать вам отличного семейного психолога.
Милка пожаловалась отцу, но тот женился по новой, работал во Франции и мало чем мог ей помочь, разве что морально утешить. Он совсем не понимал, что люди бывают жестокими не только под напором внешних обстоятельств, но и в силу испорченной натуры.
- Может, ты все-таки ошибаешься, доченька? – мягко спросил он. – Дима неплохой парень, и я уверен, что он очень тебя любит. Влюбленного мужчину ни с кем не перепутаешь, а я видел, как светились его глаза на вашей свадьбе. Тебе, Мила, тоже надо научиться работать над собой. Семья держится на усилиях двоих. Дай ему еще один шанс, дочка!
На людях Дмитрий вел себя вежливо, в кабинете психолога стоял на коленях и каялся перед Милкой, заверяя в безумной любви. Он стал заваливать ее подарками и цветами, слал смс-ки с признаниями и теплыми словами восторга. Под напором внезапного «артобстрела» она растерялась, поверила, уступила, но мир в семье продержался не больше месяца. За закрытыми дверьми Дима вновь начал превращаться в зверя. Он был властелином и хозяином, а Милка – его вещью. Он творил с ней, что хотел.
 А потом получилось так, что совершенно случайно Мила подслушала разговор мужа с одним из его помощников, Андреем Серегиным. Речь шла об убийстве. Милка и раньше подозревала, что бизнес ее супруга не всегда велся в рамках закона, но теперь получалось, что он и вовсе протекал за гранью.
Оба говорящих были изрядно подшофе. На дворе стояло чудесное время новогодних праздников, когда люди, даже такие осторожные, как ее муж и его подручный, расслабляются и теряют бдительность. Только этим мог объясняться факт, что о своих черных делах они беседовали на широком балконе, забыв прикрыть как следует дверь. Милке стало холодно, она накануне простудилась и маялась горлом, поэтому отправилась искать, откуда же так сильно дует. Обнаружив, что Дима и Андрей вышли покурить, она подошла, чтобы закрыть дверь – и услышала то, что не предназначалось для ее ушей.
Они не слышали ее шагов, не видели силуэта за стеклом, и все бы закончилось хорошо, но Мила не удержалась – вскрикнула, зажимая рот, и тем самым выдала себя.
Узнав, что она подслушивала, Дима рассвирепел. После ухода помощника он избил ее так, что она едва смогла встать с пола.
- Шпионка в моем собственном доме! – орал он, брызгая слюной, и в его пустых глазах плескалась пьяная удаль, перемешанная с естественной злобой. – Вякнешь хоть кому-то, убью!
Его обещание не было пустой угрозой, и Милка задумала бежать. Она до последнего боялась, что побег закончится в могиле. Отчаяние вело ее прочь, заставляло хитрить и притворяться, но даже оказавшись в Уфе, Мила долго не могла поверить, что избавилась от унижений навсегда.
Образ потерявшего человеческий облик супруга постепенно гас и стирался из памяти, но она чувствовала, что сама сильно переменилась. Ее вера в людей была подорвана.
В Уфе Милка ждала лета. Месяц июнь был назначен ею крайним сроком, чтобы успокоиться и задуматься над тем, как ей отныне жить. Понятно, что она не сможет вечно прятаться в пансионате. Следовало двигаться дальше, обустраиваться, строить себя заново после небольшой передышки. Она планировала сменить город, уехать куда-нибудь еще, но уже не спонтанно, а осмысленно. Мила полагала, что лучшего времени, чем лето, для переезда не найти, и ждала тепла, ощущая с некоторым удивлением, как ее заледеневшая душа тоже постепенно оттаивает.
С появлением в ее жизни светловолосого «Викинга» процесс заживления пошел ускоренными темпами.


3.2.
Наши дни

Вик Соловьёв влился в коллектив пансионата без малейших проблем и притирок. Бог весть, как это у него получалось, но все работницы были от нового медбрата без ума и при этом не перессорились.
- Его бывшая просто дура каких поискать! – убежденно говорила сиделка Тоня, расположившись за кухонным столом со всеми удобствами. – Такого мужика проворонила!
Все свободные от непосредственного дежурства сегодня помогали поварихе. В воскресенье праздновали Пасху, и, по заведенной традиции – устраивать на праздники щедрое угощение для постояльцев, работы было немерено. Милка тоже находилась среди всех, помогая строгать салаты, пока другие чистили овощи, а повариха пекла куличи и блины (последние обожала Безруцкая и требовала готовить на каждое застолье).
На кухне было жарко, но весело. И конечно, никакое священнодействие не могло обойтись без обсуждения мужиков.
Милка не любила сплетни, но тут не могла пройти мимо, чутко прислушивалась к болтовне. Она сравнивала Вика с камнем, брошенным в тихий омут. Он взбаламутил всё и пробудил всех чертей.
- Ничего, мы ему заскучать не дадим! – задорно пообещала молоденькая сестричка Ларочка. Она выпрямилась, томно изогнулась, отставляя ножку в белом кожаном сабо и затеребила пуговку на халате, будто бы в намерении устроить стриптиз.
- Это уж точно, - подхватила Алина, как и Лара, работавшая в пансионате медсестрой. - Согреть ему постель скоро очередь выстроиться. И я буду в первых рядах.
Вика жалели и с нетерпением ждали, когда суровое мужское сердце забьется с новой силой после тяжелого развода. Только Мила была уверена, что за внешней приветливостью и мягкостью Соловьева кроется стальной характер. Такого стрельбой глазами из седла не выбьешь. Она потому и не лезла, наблюдала издали, хотя его присутствие по-прежнему непонятно волновало ее.
- Постыдились бы! Тьфу на вас! – упрекнула настырных девиц повариха. – Кому нужны шалавы? Приличному мужику – точно нет. А Соловей приличный, по нему сразу видать. Он либо женится, либо в сторонке постоит.
- Захочу, так и женится, - самонадеянно осадила ее Лариса. – Тоже мне проблема!
- Не женится, если вешаться на него начнешь, - возразила Галка, - такие, как он, весьма разборчивы.
- Давайте сменим тему, - предложила Соня, - а то бедный Вик скоро икать начнет. В самом деле, только и забот, что косточки ему перемывать. Галя, расскажи лучше, как сегодня дела у Ивана Петровича? Опять бузил?
- Только немножечко с утра, - откликнулась с готовностью Темникова - А потом подобрел. Жалко его. Сын его совсем знать отказался. Бухгалтер обмолвилась, что он денег больше из своей Америки не пересылает. Загоскин из своих личных средств проживание оплачивает.
- Ужас какой! Неужели бывают настолько черствые сыновья? – повариха осуждающе покачала головой. – Родители в них всю душу вкладывали, а они потом денег жалеют. Как Иван Петрович к этому относится? Переживает?
- Переживает, конечно, но держится, - ответила Галочка. - Истории из своей жизни рассказывать начал, я аж заслушалась. Такие мистические вещи с ним происходили!
- Мистические?
- Может, и придумал, конечно, но говорил складно.
- Надеюсь, не про пауков, - сказала тихо Милка, поежившись.
- Нет. Рассказывал, как общался с этим… как его… Короче, с мадагаскарским колдуном.
- С умбиаси, - брякнула Мила и, спохватившись, прикусила язык.
- О, точно! Ты откуда знаешь? Он и тебе успел рассказать?
Мила пожала плечами, предпочитая не упоминать о своем прошлом. Ее руки задрожали, и она отложила нож, успокаиваясь. Впрочем, ее смятения не заметили.
- Галь, расскажи про колдуна, интересно! – потребовала Ларочка.
- Да ну, жуть это! – высказалась Соня. – У Иван Петровича в последнее время все истории жуткие. Что пауки, что колдуны, что зеркала – одна хрень.
- Вовсе нет, - возразила Галочка, - на сей раз ничего жуткого он не рассказывал. Его знакомый колдун умел открывать двери в другие миры, параллельные нашему, и через эти двери проникать в любое место уже нашего мира. Ну, типа потайных ходов. Загоскин поначалу ни в какое колдовство не верил и в возможности открыть дверь в иную вселенную тоже. Опиум для народа и все дела. Он с колдуном поспорил, и тот показал ему фокус в доказательство.
- Хорошо, что не заколдовал, - встряла Соня, - а то колдуны обидчивые.  Раскритикуешь, а они мстить начнут.
- Да дай послушать! – зашикали на нее. – Так что за фокус?
- Колдун поставил на стол каменное зеркало, а перед ним миску с водой, – обстоятельно продолжила Галочка, довольная всеобщим вниманием. – Потом он взял нож и принялся им над миской водить, пространство типа резать, а Загоскину велел смотреть в зеркало. Тот не верил, но смотрел, любопытно же. И вот поверхность камня заволоклась туманом, и на ней, как в телевизоре, появилась картина: жена Загоскина в их квартире. И картинка не статичная, а движется, только без звука. Зеркало показывает, что жена делает. А она посуду мыла. Колдун сунул пятерню в миску с водой и достал из нее обручальное кольцо жены!
- Откуда известно, что именно ее кольцо? – засомневалась повариха. – Вдруг заготовка была в рукаве?
- А оно у них подписано было, с гравировкой на внутренней стороне. Тем не менее, Загоскин, как истинный материалист, все еще не верил. Он пошел в посольство и позвонил оттуда жене, а та ему сразу пожаловалась, что потеряла кольцо. Оно типа соскользнуло в слив раковины во время мытья посуды.
- Эта история произошла с генералом Ермоловым, - не выдержала Милка, обрывая восторженные аханья.
 У нее создалось впечатление, что хитрый старикан посмеялся над малообразованной девушкой. Он вечно был себе на уме, и распознать, когда он говорит всерьез, а когда издевается, было подчас невозможно. Но тут его намерения были ясны.
- С кем-кем? – удивилась Галочка.
- С генералом Ермоловым, героем Отечественной войны 1812 года, - пояснила Мила. - Загоскин ее тупо под себя переделал. Байки он травил, а ты повелась. (*)
(Сноска: Историю с кольцом, приключившуюся с генералом Алексеем Ермоловым, впервые опубликовал журнал «Русская Старина» в 1878 году. Автором была Татьяна Петровна Пассек, тетя писателя Герцена, а ей об этом рассказал сам генерал)
- Откуда тебе про генерала известно?
- Читала однажды, - ответила Мила, жалея, что вечно лезет со своей ученостью и тягой к прямоте. Вот и сейчас, кажется, только хуже получилось.
- Глупости, - обронила Алина, часто раздражавшаяся Милкиной эрудицией, которую не скроешь ни за бедным платьем, ни за физическим безропотным трудом, - не верю, чтоб жена дворянина и генерала сама посуду на кухне мыла. А значит, и кольцо не могла в слив раковины уронить.
- Ну, могло ведь и дважды произойти, - протянула Галя примиряюще. – У генерала Ермолова одна ситуация, а у Загоскина – чуть другая, но суть-то единая. Телепортация и мистика зеркал существуют на самом деле, и есть люди, которые этим пользуются вовсю, хотя наука пока об этом не подозревает. Вот!
- Разоблачать факты – на это много ума не надо, - поддакнула Лариса, - а ты попробуй объясни! Ученые не могут объяснить, вот и говорят, что этого якобы не было, все выдумки. А лет через сто придумают объяснение, так оно и выдумкой перестанет быть.
- В любом случае, было интересно послушать, - кивнула Галочка, как бы подводя итог, - мы с Иваном Петровичем очень мило поболтали.
- Не представляю, как с ним вообще можно мило болтать, - поежилась Соня. – Ужасно вздорный старикан.
- Иногда можно, хотя вот наш Соловей умудряется делать это постоянно, Иван Петрович ни разу еще не закатил истерику в его присутствии.
- А у меня создалось впечатление, что старик Вика просто побаивается. Смотрит все время исподлобья и глазами за ним следит. Как мышь за котом.
- Опять про Вика начали?! – прикрикнула повариха.
- Кто-то меня звал? – послышался веселый голос, и в кухне появился Соловьев собственной персоной.
Женщины оживились. Даже повариха. Когда Вик проворно стянул горячий блин из горки, она притворно замахнулась на него вилкой с насаженной на нее луковицей для смазки:
- Ты просто Соловей-разбойник какой-то! Что за разбойный налет на кухню?
Вик засмеялся:
- Ужасно аппетитно, Тамара Евгеньевна! Как удержаться?
- Да ладно вам, не убудет от одного блинчика, где еще холостому горяченького поесть? - вмешалась Лариса и подвинула тарелку с блинами к Соловьеву поближе. – Кушай, Вик, не стесняйся.
Милка глядела на эту ажитацию с недовольной усмешкой.
Кроме того первого дня, когда она проводила для Соловьева экскурсию по территории пансионата, она больше не оставалась с ним наедине, но все равно знала, где он и чем занимается. Не караулила, но как-то все само собой получалось.
По отношению к себе она тоже чувствовала его молчаливое внимание, и это льстило. Ей казалось, что Соловьев никого не выделяет из женского коллектива, со всеми держит дистанцию, оставаясь неизменно приветливым, и только на нее, Милку, порой смотрит немного иначе, по-особенному. Но проверять подозрение и тем более делиться им с кем-то еще ей совершенно не хотелось.
- Пойду я, - произнесла она, поднимаясь, - стиральная машинка уж небось отключилась, надо белье развесить.
На нее, кажется, никто не обратил внимания.
- Вик, а ты чего сюда пришел-то? – наседала на медбрата Лариса. – До ужина еще далеко.
- Старшую ищу, Иван Петрович погулять хочет, но у него нога сегодня побаливает. Коляска нужна.
- Альбина аптеку принимает, - отозвалась Галочка, - в пристройке поищи.
- Если хотите, я открою чуланчик, - внезапно предложила Милка от двери. – Ключ у меня есть.
У Загоскина была своя коляска, электрическая, но он ее берег. Для прогулок по корявым и заснеженным уличным дорогам ему выдавали другую, простенькую, которую катил сопровождающий человек.
- Отлично, – Вик проглотил второй блин, вытер руки салфеткой, что услужливо подсунула ему Алина, и направился к выходу. – Спасибо, Мила! Вы настоящая палочка-выручалочка.
Выходя на лестницу, Милка слышала, как громко фыркают в ее адрес оставшиеся в кухне девушки, разочарованные быстрой развязкой.
- Ключ у нее, ишь ты! – эмоционально прокомментировала Алина. – Тихоня, а туда же!


3.3.

Милка не знала, слышал ли Вик реплики девиц в ее адрес и если слышал, то понял ли, что упрек был небезосновательный. Она в любом случае предпочитала хранить свои чувства при себе, прятать глаза и держаться подчеркнуто сухо. Выкатив из чулана коляску, она молча кивнула в ответ на слова благодарности и развернулась к Соловьеву спиной, чтобы запереть дверь.
- Помочь донести белье?
Милка вздрогнула:
- Зачем? – и оборотилась, встречаясь со спокойными серыми глазами.
Когда эти глаза вот так смотрели с ненавязчивой нежностью и пониманием, ей сразу становилось хорошо. Ей было ясно, что такой человек никогда и никого не предаст. Милка подозревала, что плохо разбирается в мужчинах, история с ее мужем тому была явным подтверждением, но Виктору ей хотелось верить. Он интриговал ее, подстегивая любопытство.
- Корзины у вас объемные. На улице будете вешать?
- Да, как обычно. Но я сама, привыкла уже. Вы Загоскиным занимайтесь.
Вик ушел, и Мила внутренне вздохнула, представив, как было бы славно, если б он помог ей. И дело не в таскании тяжестей, а в общении. Ее тянуло к нему с самого первого дня, и стоило огромных усилий загонять это притяжение в глубину, чтобы никто ничего не заметил. Все это было лишним. Да и разум твердил: откажись, где ты, и где он?
Они и вправду были совершенно разные, и непонятная цель, приведшая Соловьева в пансионат, смущала. Милка так и не решила, что делает в их богадельне шикарный мужчина. Полицейский под прикрытием? Но преступлений здесь никогда не происходило, расследовать нечего. Частный сыщик? То же самое. По отрывочным комментариям и поступкам Соловьева даже она, полный профан в медицине, догадалась, что его познания гораздо глубже, чем тупо поставить капельницу или сделать укол. Вик когда-то был врачом, причем врачом неплохим. Что же произошло такого в его прошлом, что он оказался здесь в роли простого медбрата?
Слева от внутренней парковки, почти у самых ворот была оборудована площадка для сушки белья. Не самое, наверно, лучшее место с точки зрения эстетики, где-нибудь на задворках развешанные на веревках простыни смотрелись бы уместнее, но зато сушка располагалась ближе всего к дверям в прачечную. Огромные корзины с мокрыми и потому ужасно тяжелыми вещами не приходилось волочь через весь сад.
Милка приспособила для своих нужд дворницкую тележку, на которой Михалыч возил лопаты и ведра. Она водружала на нее сразу по две корзины и толкала перед собой, преодолевая пороги и ступеньки. Как правило, у нее получалось, хотя однажды корзина перевернулась и белье пришлось переполаскивать.
Вообще-то в пансионате была специальная сушильная комната, но в ней постоянно чем-то пахло. Милку тошнило от заплесневелого запаха, которого никто, кажется, кроме нее, не замечал, и она предпочитала усложнить себе жизнь, лишь бы не появляться лишний раз в той комнатушке. Белье на морозе приобретало особенный волшебный аромат. Старики это сразу оценили, доложили директрисе, и та от щедрот душевных выписала ей премию в двести рублей за ноу-хау.
 Милка вывезла тележку на улицу. Пробираясь по узкой дорожке, петляющей меж начинающих сереть и проседать сугробов, она услышала звуки скандала у ворот. Михалыч ругался на кого-то в голос, и это было до того непривычно, что Мила бросила белье и отправилась взглянуть.
Ворота были закрыты, но широкая калитка в них распахнута настежь, и в проеме виднелся заляпанный уличной грязью автомобиль. Он был столь давно не мыт, что было невозможно определить, какого он цвета.
У калитки по эту сторону стояли двое парней восточной внешности, которым преграждал путь Михалыч. Парни стремились прорваться к центральному входу в здание, но сторож активно их выпроваживал, угрожающе размахивая лопатой.
Шум привлек и Соловьёва с Загоскиным, которые как раз остановились на некотором отдалении. К Милке они были гораздо ближе, чем к сторожу, поэтому она отчетливо услышала, как Вик, наклонившись к старику, спросил:
- Вы знаете этих людей?
- Первый раз вижу! – ворчливо ответил Загоскин. – Проходимцы и жулье!
- Подождите тогда меня здесь, я разберусь.
- Ничего им не говори! – вдруг всполошился старик. – Знать их не знаю и видеть не хочу. Пусть проваливают! Нет меня тут, нет!
- Хорошо, - сказал Соловьев и, откатив коляску с завернутым в несколько одеял пациентом к стене, направился к воротам.
Милка заспешила за ним, совсем забыв, что появление незнакомцев способно таить для нее угрозу. Кажется, рядом с Соловьёвым она вообще не чувствовала страха, само его присутствие вселяло уверенность и прибавляло сил. Спорщиков они с Виком достигли одновременно.
- Что происходит? – громко поинтересовался Соловьев.
- Да вот, лалай-балалай устроили, окаянные! – взволнованно выкрикнул Михалыч. - Рвутся дядю навестить, профессора Загоскина, а я говорю, что у нас объект режимный и кого попало не пускаем. Нет их имен в списках на посещение, значит, нечего им тут делать. Пусть к директору обращаются.
Милка знала, что про «режимный объект» сторож приврал, в пансионат пускали любого (впрочем, из желающих очередь не стояла, не музей), но, видимо, что-то в облике посетителей насторожило бдительного сторожа.
 Парни и впрямь вели себя нахраписто, хотя при виде новых свидетелей чуть остыли.
- А где директор? Пусти тогда к нему! – рыпнулся было один из них и снова попытался оттолкнуть сторожа, но второй придержал его за плечо.
Этот второй казался поумней и оценивающе смотрел на Соловьева, который своим присутствием менял расстановку сил. Одно дело со стариком воевать, и совсем другое – с молодым и ловким противником. А в том, что Соловьев был ловок и силен, он не сомневался. Уверенный и спокойный вид рослого медбрата говорил о многом.
- Как записаться на прием к директору? – предельно вежливо осведомился второй пришелец, продолжая сверлить Соловьёва взглядом.
- Не к нему, а к ней! – грозно поправил Михалыч. – Без записи принимает, но сегодня уехала она, не будет уже. Завтра приходите и разбирайтесь.
- Завтра воскресенье, Безруцкой не будет, - сказал Вик. – В понедельник.
- Это беспредел! – скорей по привычке уже, чем от искреннего негодования возмутился первый, тоже кося раскосым глазом на Вика. – По какому праву нам не дают встретиться с любимым дедушкой?
- Так с дедушкой или с дядей? – насмешливо прищурился Соловьев.
- Он наш двоюродный дед, а мы, значит, внучатые племянники! – вывернулся азиат. – И вообще, воскресенье – семейный день, а Иван Петрович Загоскин – не заключённый в тюряге, так что не вам решать, кого пускать к нему, а кого нет!
- Еще как мне! – разозлился пуще прежнего Михалыч и снова взмахнул лопатой, которой ворошил сугроб у ворот, раскидывая его по проезжей части, чтоб таял быстрее. – Уходите отсюда подобру-поздорову!
Милка оглянулась на Загоскина, так и сидевшего неподвижно в кресле. Конечно, узнать укутанного по самые глаза старика на таком расстоянии было сложно, но ведь и Загоскин подтвердил, что парни ему незнакомы.
 Гости никак не реагировали на присутствие «родственника», не делали попыток воззвать к нему. Выходило, что и впрямь дело нечисто.
- А справка у вас об отсутствии контакта с зараженными имеется? – звонко спросила Мила, решив внести посильную лепту.
Все дружно воззрились на нее. Соловьёв посмотрел одобрительно и весело, Михалыч – явно обрадованно, что ему пришли на подмогу с такой интересной идеей, парни – беспокойно.
- Э, какая еще справка?
- В республике сезонная эпидемия гриппа, - соврала Милка, интуитивно чувствуя, что от этих двух лучше поскорей избавиться, - без справки от терапевта, что в вашем окружении нет больных, никого не пускаем. Вам это и наш директор Дарья Ивановна подтвердит. Так что отправляйтесь в поликлинику и запаситесь документом с подписями и печатями. Без справки никто с вами и разговаривать не станет, только время потеряете.
До парней окончательно дошло, что их не пропустят, они уже и рады были уйти, и справка явилась соломинкой, позволившей уцепиться и разойтись без потери лица. Ворча себе под нос, визитеры удалились.
Михалыч запер калитку и повернулся к Милке и Вику:
- Спасибо! Уж чаял, на таран пойдут.
- Они первый раз пришли к Загоскину? – осведомился Соловьев.
- Да никогда и никто не приходил к нему! Все знают, что из всей родни у него сын, да и тот в Вашингтоне. А тут такой лалай-балай! И ведь прут как танки! Кто такие?
- Больше им не открывайте, только в присутствии Дарьи Ивановны.
- Не открою, - кивнул Михалыч. – А вы-то как? Смотрю, Иван Петрович гулять собрался. Может, отпереть?
Соловьев покачал головой:
- В другой раз. Сегодня мы по дорожкам вокруг дома поездим.
- Ну и правильно. Что-то не слышал я, как машина от ворот отъезжала. Небось караулят. Надо Дарье Ивановне позвонить, доложиться.
- Мы доложим, - заверил Соловьев и подмигнул Милке: - В понедельник, не так ли? Зачем Пасху человеку портить.
Милка нерешительно кивнула в ответ. Вик снова брал ее в сообщницы, разве что палец к губам не прикладывал, но и без того было понятно, что ни о чем докладывать директрисе он не собирался.
«Уж не с этими ли подозрительными личностями связано его появление в пансионате? - подумала она внезапно. – Ждал и вот дождался. Охраняет Загоскина? Но от кого – от паучьих лап мадагаскарских злых духов?»
Милка с тоской глядела в спину удаляющемуся Соловьеву. Она знала, что он ни в чем не признается, спрашивать бесполезно.
Загоскин гулять передумал. Когда Вик вернулся, он потребовал поворачивать к подъезду.
- Ходят тут всякие, паскуды, видеть не желаю! – бормотал он сердито и тряс головой так, что с него едва не слетела зимняя шапка. – В палату меня вези! Устал, спать хочу!
Вик поправил на старике одежду, шапку и повез его к черному выходу, где не было ни ступеней, ни крутого пандуса, на котором лысые колеса коляски вечно скользили, норовя опрокинуть седока.
Милка торопливо развесила белье, а потом поднялась на третий этаж посмотреть, стоит ли у пансионата та грязная машина. С ее наблюдательного пункта была хороша видна дорога.
Машина, конечно, давно уехала, но на душе у Милы все равно разлилась свинцовая тяжесть.
_________________

Наточка, спасибо большое за интересное предложение, я всё читаю и слежу за этой историей!
Бедная Мила, сколько она от мужа вытерпела! И непонятно, виновато ли посещение Мадагаскара в том, что Дмитрий изменился или же он всегда был таким...
Про Загозина тоже интересно читать, особенно про случай с кольцом и его женой!
Вик очень интересная личность, всех привлекает, даже Мила этого не отрицает, но она не знает, кто он на самом деле, но есть догадки...
Очень хочется побольше узнать о неожиданных визитерах и что они хотят от Ивана Петровича!
Спасибо большое, дорогая, с нетерпением жду новую главу!!!
___________________________________