Кэт Френч "Одним жарким летом"

Talita: 12.01.17 13:34

Потому что на самом деле он скворец Мне пришлось переправлять главу. Мы с Тиной почему-то запомнили, что он попугай (видимо, потому, что говорящий), а потом по тексту выяснилось, что Рэмбо у нас майна. Так что прошу прощения у читателей, что невольно ввела в заблуждение

...

Lady O: 12.01.17 13:45

Спасибо за ответ. Вот у меня день сегодня познавательный - и новую книгу почитала, и о птицах узнала.

...

mada: 12.01.17 14:02

Когда я читала главу он абсолютно точно был попугаем! Хорошо, что сказали, а то при следующем упоминании решила бы, что у меня глюки были!

...

Magdalena: 12.01.17 16:45

Скворец так скворец
Главное, чтоб с остальными соседями накладок не возникло А то будет не смешно, если актер фильмов для взрослых окажется каким-нибудь мультипликатором Кто о чем, как говорится

...

Talita: 12.01.17 17:08

Не-не-не, с остальными все четко, как заявлено Ведьма, порно-актер с париками - полный комплект

...

Anam: 12.01.17 17:11

Главное парики есть. А то как-то обидно было бы.

...

Мария Ширинова: 12.01.17 17:47

Допросишься, Маруся, и станет он аниматором на детских утренниках.

В наши дни, Светуля, по мановению скальпеля дядечки становятся тетеньками. А уж превратить попугая в скворца... это ваще плевое дело.

...

Magdalena: 12.01.17 17:53

Главное, что парики будут! Мы им уже интересное применение нашли

...

Filicsata: 12.01.17 17:55

Хорошо, хоть аниматором. А то сделаете его смешариком или Гомером Симпсоном.

Скворец тоже ничего, жаль что не попугай.

...

Мария Ширинова: 12.01.17 18:02

А какая тебе разница? Лишь бы разговаривал.
Извращенки.

...

Magdalena: 12.01.17 18:08

Виноваты. Но не каемся

...

Victoria M: 12.01.17 18:41

Очень рада новому роману автора. Буду следить за темой!

...

Anam: 12.01.17 20:04

я думала ты скажешь: "И гордимся этим!"

...

Magdalena: 12.01.17 20:18

...

Talita: 13.01.17 19:03

 » Глава 3

– А у меня в доме ковбой живет. – Элис выпросталась из мокрой верхней одежды и повесила ее на крюк у дверей Ниам.
С утра пораньше она влезла в парку, накинула капюшон и рванула от каравана прямиком к коттеджу, спеша рассказать подруге о новом жильце Борн-Мэнор. Плюхнувшись в кресло у огня, Элис с благодарностью приняла у Ниам чашку горячего чая, которую та заварила в предвкушении новостей.
– Ковбой? – Ниам примостилась на краешке другого кресла. – В шмотках, как у Элвиса, на коне и все такое?
– А разве Элвис был ковбоем?
Ниам пожала плечами.
– Я точно видела его в «стетсоне», и он определенно говорил на техасский манер, мэ-эм.
Элис выгнула бровь в ответ на сомнительную попытку Ниам изобразить южноамериканский акцент.
– Ну вообще-то мой жилец так не утрирует. У него есть гитара, он носит джинсы как ковбой и говорит низким голосом, растягивая слова.
Ниам минуту обдумывала услышанное, а потом вскинула руку.
– Так, подожди-ка. Он носит джинсы как ковбой? Это как?
Элис попыталась подобрать правильные слова и состроила гримаску.
– Ну знаешь… весь такой помято-расхлябанный, словно только что с коня слез.
– Ой, пожалуйста, скажи, что он симпатичный!
Элис помолчала, решая, как ответить.
– Вообще он производит впечатление. Такой весь из себя неторопливый загорелый ковбой.
Ниам подняла бровь, явно ожидая продолжения. Элис пожала плечами, не желая особо распространяться о своем симпатичном, но почему-то сварливом жильце.
– Правда, я не знаю. Ну да, у него есть потенциал. Наверное, его даже можно назвать харизматичным.
Ниам фыркнула в свою кружку с кофе.
– Похоже, мне надо лично на него посмотреть. Как думаешь, он согласится мне попозировать?
Элис покачала головой.
– Вряд ли. Честно говоря, он немного ворчливый. Хотя…
– Что?
Элис глянула на стоящий за креслами мольберт с холстом, на котором уже весьма четко угадывался набросок портрета вчерашнего восьмидесятилетнего любителя обнаженки.
– Ничего. – И весело посмотрела на Ниам. – Просто судя по тому, как на нем сидят джинсы, одной-единственной старой фигой ты точно не обойдешься.

Немного позже тем же утром Робинсон отдернул шторы спальни как раз вовремя, чтобы увидеть, как его местная лесная нимфа рысит обратно в свою загадочную резиденцию за деревьями. Впрочем, сегодня она больше смахивала на эскимоса: Робинсон ее бы не узнал, кабы не пресловутые красные сапоги и длинные светлые пряди, что выбились из-под капюшона, который Элис натянула в попытке спастись от проливного дождя.
– Добро пожаловать в Англию, – пробормотал Роб, ероша волосы, чтоб проснуться. Какая ж гадость эта перестройка организма при смене часовых поясов.
Чистя зубы, Робинсон вновь подумал о своей новой хозяйке. Интересно, куда она так рано бегала? Или вообще только возвращалась домой после ночи? Роб прогнал тревожную мысль и спустился вниз по лестнице. Пусть себе ходит куда угодно, но хранить анонимность придется туго, если через сад повадятся шастать друзья и любовники Элис.
Может, изгородь, о которой она упомянула, все-таки понадобится.

– Элис?
Несмотря на то, что они едва перемолвились парой слов, Элис мгновенно узнала голос Робинсона. Никто больше в Шропшире – да и в Англии в целом – не умел так произносить ее имя: грубовато-хрипло и одновременно ласково. Элис открыла дверь каравана и нахмурилась, увидев, как унылый дождь барабанит по навесу.
– Доброе утро, – отозвалась она со всей доброжелательностью. – Все-таки созрели для тура по дому?
– Вы живете в «эйрстриме».
Элис уставилась на соседа, застигнутая врасплох его непонятливостью.
– Да, именно так.
На лице Робинсона большими буквами было написано замешательство.
– Вы переехали из огромного дома, чтобы жить в вагончике в саду?
Элис изрядно задело, что он не потрудился скрыть свое изумление, в основном потому, что ни вчера, ни сейчас она не чувствовала себя готовой рассказать ему о сложившейся ситуации.
– Вас это смущает? – спросила Элис не то чтобы с вызовом, но и не очень вежливо.
Роб чуть пожал плечами и покачал головой.
– Пожалуй, нет, если вы не планируете устраивать здесь бурные вечеринки.
Элис на мгновение задумалась над ответом. Если начать отстаивать свое право делать тут все, что в голову взбредет, то можно нарваться на встречное напоминание о неприкосновенности личной жизни и требование установить огроменную изгородь. Поэтому Элис решила не срываться на жильца с места в карьер. Все-таки еще рано, а мозгу нужен кофеин.
– На ваше счастье, я не любительница вечеринок. – Она медленно кивнула. – Вы лучше заходите внутрь, не мокните.
Шагнув обратно в караван, она зажгла газ под чайником. Слава богу, в кои-то веки раз плита решила не капризничать.
– Кофе?
Робинсон вошел в вагончик и молча оглядел его изнутри. Элис прекрасно знала, о чем сейчас подумал гость.
С чего кому-либо переселяться из огромного дома вот в это? Робинсон посмотрел на разношерстную коллекцию ковров, которыми Элис прикрыла линолеум для тепла и красоты, и потертую вишневую кожаную банкетку, заваленную горой симпатичных подушек, которые Ниам принесла вместе с новыми занавесками. Не дворец, конечно, но вагончик обрел женственный китч и шарм, которого до пришествия подруг здесь не было. Особенно Элис нравилась полированная хромированная крыша – ее изгибы и болты шикарно смотрелись ночью при свете свечи. В том, что Робинсон увидел кровать, было что-то неожиданно интимное. Учитывая тесноту каравана, он стоял одновременно на кухне, в гостиной и в спальне, а широкие плечи гостя еще больше «съедали» пространство.
– Люблю вот такие старые вагончики, – неожиданно признался он, проведя рукой по сделанным на заказ шкафчикам. Ладно, может, Элис и не угадала его мысли. – У моей родни был такой. В детстве мы все выходные проводили то у одного озера, то у другого. Лазили по деревьям, бесились.
Элис похлопала по столу, поневоле смягчившись от похвалы гостя.
– Не уверена, что в этой старушке можно колесить по стране, но мне и здесь нравится. Присаживайтесь, – махнула она на банкетку, что тянулась от кровати до противоположного угла каравана.
Робинсон прошел мимо, практически вплотную из-за тесноты. Он не коснулся Элис, но ее тело неожиданно отреагировало на его близость, да так, что волоски на шее дыбом встали.
– Сахару не желаете? – засуетилась она, пытаясь скрыть смущение.
Какого черта организм вытворяет? Подобная реакция была чересчур поспешной и неуместной и напугала Элис до чертиков.
Робинсон покачал головой, взял предложенную чашку кофе и поставил на стол перед собой. Элис подхватила свою, начатую, и примостилась на безопасном расстоянии от гостя.
– Итак, мистер Дафф, как вам первая ночь в доме? – Она успешно подавила порыв сказать «в моем доме» или того хуже – «в моей кровати».
– Пожалуйста, зовите меня Робинсон.
Элис слегка нахмурилась, сомневаясь, что стоит переходить на имена, когда тело себя так безответственно ведет. И… Робинсон Дафф. Как-то знакомо звучит. Похоже, гость почувствовал ее смену настроения, потому что тихонько вздохнул и явно напрягся.
– Простите, – извинилась Элис. – Мне просто показалось, что я уже слышала ваше имя.
Он взял чашку, медленно отпил, а потом опустил глаза и уставился в кофе.
– Вряд ли. – И пожал плечами, мол, быть не может.
Элис нахмурилась и склонила голову набок.
– Нет… я точно слышала, – заявила она, ощущая раздражение гостя и не понимая его причины.
Он вздохнул уже в открытую.
– Может, слышали, может, нет. Довольно распространенное имя. Какая разница?
Он старательно удерживал на лице безразличную маску, но глаза говорили другое. «Отвали». Элис уловила намек и придержала язык, хотя ей очень хотелось сообщить, что Робинсон Дафф вовсе не распространенное имя.
– Раньше дома я был певцом, – бесцветным тоном сообщил гость, снова уставившись в кофе. – Сменим тему?
Жаль, что он не поднимал головы. Трудно читать выражение лица, не видя глаз, но судя по сдерживаемой грусти в голосе, у парня тяжело на сердце.
– Хорошо, – согласилась Элис, про себя решив позже погуглить имя. Она точно его слышала. – А где ваш дом, Робинсон?
Несколько долгих мгновений он молчал.
– Теперь здесь, – сказал гость и наконец поднял глаза.
Его тон не давал возможность продолжить расспросы и явно намекал, что Робинсон не прочь сменить тему. Элис не стала давить; недавние события в собственной жизни научили ее, что некоторые вещи трудно произносить вслух. Если Робинсон не желает раскрывать свои тайны – ну и ладно. Оставалось лишь надеяться, что он не станет вечно хранить их у нее в доме, ведь Элис надеялась однажды вернуть его себе. Судя по раздражительности гостя, сосед из него получится, а вот друг – нет. Это тоже устраивало Элис. Что-то в Робинсоне Даффе вызывало чувство глубокого дискомфорта. Слишком мужчина: широкие плечи, напор и харизма. Тело Элис это одобряло, но голова и сердце нет, а значит, сосед мгновенно попал в первую строчку списка людей, кого лучше избегать. Вытерев взмокшие ладони о джинсы, Элис вспомнила о своих обязанностях хозяйки. Вот с этой ролью – домовладелицы – она справится.
– Может, все-таки устроить вам экскурсию по дому? Там есть некоторые особенности, о которых вам стоит знать.
Лицо Робинсона разгладилось, словно ему тоже было проще ориентироваться в профессиональных отношениях.
– Хорошая мысль, дорогая. Я сумел без особых проблем отыскать ванну и кровать, но в таком огромном доме наверняка есть сюрпризы.
Робинсон говорил с чисто ковбойским акцентом, прямо как Бобби Юинг из сериала «Даллас». А это его «дорогая» вызвало у Элис совершенно неуместные мурашки. Вот бы сказать ему, чтобы больше не смел так к ней обращаться, но получится неловко и даже агрессивно.
– Я так понимаю, он ваш?
Элис уставилась на гостя. А о чем вообще сейчас речь шла?
– Дом, – уточнил Робинсон. – Он ваш?
«Вернись с небес на землю».
– Да. Да, он мой.
Робинсон несколько секунд смотрел на нее, а потом снова заговорил:
– А ваша семья скоро поселится с вами в «эйрстриме»?
Он задал вопрос почти невинно, лишь слегка приправив его сарказмом, но Элис не обманул.
А. Так вот, как теперь пойдет игра. Элис знала, что правильно вчера распознала раздражение Робинсона, когда спросила, не приедет ли к нему семья, и вот он нанес ей ответный удар.
Настал ее черед сыграть втемную. Глаза Робинсона были полны вопросов, а Элис не желала на них отвечать.
– Вам понравится деревня, – сказала она, намеренно меняя тему. – Вы там найдете все, что нужно, а «Сирена» вполне приличное местное заведение.
– Заведение? – нахмурился Робинсон.
– Паб, – пояснила Элис. – Если захотите пропустить стаканчик, там обычно весело… хорошее общество… – И осеклась, поняв, как это звучит. Она будто звала его на свидание. Вовсе нет!
– Я достаточно замкнутый человек.
А вот это сильно походило на отпор.
– Я не имел в виду… – начал Робинсон, замолчал, а потом просто пожал плечами, оставив конец фразы висеть в воздухе.
– Ничего, – слишком жизнерадостно и слишком поспешно ответила Элис, затем отставила чашку и решительно поднялась. – Идемте. Проведу вас по дому.

Робинсон торопливо прошел за Элис по лужайке к задней двери дома, где вместе с хозяйкой остановился снять верхнюю одежду и влажную обувь.
– И часто тут так? – спросил он, уже невзлюбив английскую погоду.
– Боюсь, сейчас сезон апрельских ливней. Впрочем, верная примета, что летом будет жарко, если вас это утешит. – Элис улыбнулась, сняла сапоги и повесила мокрую парку. – Идемте погреемся у печи.
Она снова пошлепала босиком по плитке.
– Простите, – повинилась Элис, когда Роб присоединился к ней у печи. – Я так сказала, будто это моя кухня. Старые привычки.
– К переменам всегда долго приспосабливаешься, – поддакнул он, гадая, каким, черт подери, образом она очутилась в вагончике в собственном саду. Может, со временем Элис все-таки признается? Она ничем не походила на тех женщин, которые окружали его в прошлой жизни; в ней было какое-то спокойствие, сдержанное достоинство, которое интриговало Роба, невзирая на его заявления о собственной замкнутости. Он пока не составил четкое представление об Элис, но одно было ясно: она обожала дом.
Выслушав короткий и сложный урок по обращению с кухонной плитой, Робинсон поклялся себе покупать исключительно то, что можно разогреть в микроволновке, а потом прошествовал за Элис в величественную прихожую.
– Столовая, – объявила хозяйка, распахивая двери в комнату с высокими потолками и двойными окнами, выходящими на лужайку.
Мебель соответствовала масштабам помещения: внушительная люстра, большой длинный стол, однако мелкие симпатичные детали не давали комнате выглядеть как музей. Безупречно решено. Идеальная смесь роскоши и приятной неформальной обстановки.
– Тут гостиная. – Элис открыла другую дверь, показывая еще одну большую полную воздуха комнату с французскими дверями, ведущими на террасу. Здесь стояли огромные диваны цвета слоновой кости, так и манившие на них прилечь, а еще возвышался изумительный каменный очаг. Рядом стояла корзина, полная старых журналов. Робинсон сделал себе зарубку позже вечером развести огонь.
– Спутниковый приемник здесь, стереосистема достойная, – сообщила Элис, видимо решив, что для него это важно.
Ну да, в прошлой жизни Роба этот момент мог стать ключевым. Теперь же он просто кивнул, и она повела его обратно через прихожую к широкой лестнице наверх. Остановившись у двери под ступенями, Элис чуть отступила и открыла ее.
– Там внизу подвал, – сказала она, ощупывая стену в поисках выключателя. – Давайте спустимся, чтобы вы знали, где электрический щиток. Если перегрузите проводку, свет может вырубиться. – Элис пошла вниз, затем обернулась. – Смотрите под ноги, ступени довольно крутые.
Робинсон полез за ней в прохладный подвал.
– Это сейчас вы убьете меня и положите в ледник ко всем предыдущим жильцам?
– Если будете исправно платить ренту, дам пожить еще немного, – пробормотала Элис, открыла крышку на блоке предохранителей и принялась рассказывать.
На самом деле Робинсону не требовались объяснения. Он прекрасно разбирался в электрике. До того, как наткнуться на золотую жилу в Нэшвилле, Роб зарабатывал на жизнь плотницким трудом и знал об электросистемах существенно больше, чем простые азы. Однако он внимательно слушал Элис и кивал в нужных местах, ведь она явно наслаждалась, рассказывая о доме. А когда наконец повернулась закрыть крышку, Роб посмотрел вглубь комнаты и не смог скрыть изумление:
– Вы играете на ударных?
Ее плечи мгновенно напряглись. Элис медленно обернулась, старательно сохраняя нейтральное выражение на лице.
– Не я. Установка моего мужа, хотя он мало ею пользовался.
– Мужа?
Ранее она уклонилась от вопроса о семье, и теперь Роб инстинктивно глянул на руки хозяйки. Кольца нет. Элис заметила его маневр и твердо посмотрела Робу в глаза, когда он поспешно поднял голову.
– Он сейчас в отъезде. – Веселый голос хозяйки никак не вязался с написанной на лице тревогой. – Можете играть на них, если пожелаете.
Вот уж нет. Ни на ударных, ни на роскошном рояле, который Робинсон ранее заметил в гостиной. Он даже сомневался, что когда-либо возьмет в руки обожаемую гитару, ведь захватил ее с собой только потому, что без нее чувствовал себя неполноценным. Робинсон с пятнадцати лет не расставался с инструментом, даже во время медового месяца. А теперь гитара стояла в углу спальни, подальше от глаз, хотя Роб ни на миг о ней не забывал. То, что он не играл, не означало, будто пальцы не зудели от тяги снова поперебирать знакомые струны. Уйдет ли эта горечь хоть когда-нибудь? Лена действительно подложила Робинсону свинью: не просто вырвала у него сердце, но и словно обрубила руки. Он не знал, что больнее: потерять любимую или утратить желание играть и петь. Прогнав эти мысли прочь, Роб пошел за Элис прочь из подвала и наверх по главной лестнице.

– В доме всего семь спален, – рассказывала Элис. – Пять на этом этаже и две с ванными на чердаке. Наверное, вам больше подойдут те, что здесь, – потолки верхних не рассчитаны на людей ростом выше полутора метров. – И кивнула в сторону чердачного этажа, где, как она надеялась, когда-то поселятся ее дети.
Расправив плечи, Элис повела гостя в конец широкого коридора.
– Здесь моя любимая ванная, – сказала она, открывая дверь налево. – С видом.
Одной из многих вещей, что очаровали ее при первом визите в Борн-Мэнор, была как раз эта волшебная угловая комната с огромными окнами, выходящими в сад. С тех пор Элис провела множество часов в стоящей по центру ванне, с зажженным камином и книгой в руке.
Закрыв дверь, она двинулась дальше по коридору, открывая дубовые створки и показывая спрятанные за ними красивые спальни.
– А это хозяйская, – сказала Элис, отворяя ту комнату, где совсем недавно спала и которую всего несколько месяцев назад делила с Брэдом.
– Да, я… – Робинсон не договорил.
Элис замерла на пороге, уставившись на неубранную кровать, гитару в углу и чемодан, который гость вчера оставил открытым на полу, пока искал бритву.
Вообще-то не стоило удивляться, что он тут спал – все-таки, когда сдаешь кому-то дом с обстановкой, жильцы используют твои вещи. Готовят у тебя на кухне, смотрят твой телевизор на твоем диване, спят в твоей кровати. Тем не менее, Элис понадобилось время, чтобы найти правильные слова – да и вообще обрести дар речи. Робинсон лежал на ее кровати? Он спал на ее стороне или Брэда? Сложно сказать. Судя по перекрученному одеялу и простыням, гость всю ночь проворочался.
Похоже, Робинсон заметил ее неловкость, потому что потянулся мимо Элис и закрыл дверь.
– Думаю, тут я уже сам разобрался, – пробормотал он.
– Да, – кивнула она, пытаясь собраться с мыслями. – Хорошо.
Она быстро спустилась вниз по лестнице и беззвучно прошла на кухню, ступая по знакомой плитке.
– Спасибо, Элис. Уверен, когда обживусь, у меня возникнет сотня вопросов, – сказал Робинсон, пристроившись у кухонного стола и наблюдая за ней.
«Это на мой стол ты задницу примостил, – сердито подумала Элис. – Это мой стол, а ты спишь в моей чертовой кровати!»
– Может, составите список, – невыразительно ответила она вслух.
Водя Робинсона по дому, Элис слишком явственно вспомнила, какую жизнь тут для себя планировала, и теперь скорее злилась на присутствие жильца, чем радовалась возможности получать ренту.
Он легко кивнул.
– Я знаю, где вас найти.
– Я редко бываю дома, – поспешно солгала она, не желая, чтобы Робинсон еще и туда являлся. – Оставляйте записку под дверями каравана, если что-то срочное.
Он явно понял намек. Пора убираться отсюда. Сунув ноги в сапоги и одновременно схватив парку, Элис в секунду оказалась у двери.
– Хорошо. Ну тогда я вас оставлю. Хорошего дня! – весело прощебетала она из-под капюшона, выскочила наружу и побежала обратно в безопасный вагончик.
Хорошо, что шел дождь. Капли скрыли текущие по щекам слезы, а вой ветра заглушил рыдания.

Робинсон привалился к дверному косяку и тяжело вздохнул. Не надо быть гением, чтобы понять: Элис Макбрайд – девушка с разбитым сердцем. Настороженные глаза. Желание защититься. Пустые пальцы. Бесконечные стены вокруг хрупкого сердца.
Он узнал симптомы, потому что сам сейчас болел ровно тем же. Судя по реакции Элис, ее раны свежее, боль острее и еще плохо поддается контролю. Увы, Робинсон не мог дать ей мудрый совет. «Надо просто продолжать дышать и надеяться, что завтра будет не так паршиво» – не самое лучшее утешение.

...